Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 182 (всего у книги 275 страниц)
— Они гоняли меня по лесу как мальчишку, — рыкнул он. — А у меня было немало дел кроме того, чтобы охотиться за парочкой школьников.
— Хм-м... возможно этим они спасли вам жизнь, Дирборн, — Дамблдор взял письмо и подошел к клетке с фениксом. — Вы ведь сами сказали, что весь ваш отряд полег. Возможно и вы бы полегли, если бы не... гонялись за ними по лесу, — директор едва заметно приподнял уголки губ.
— Что вы хотите этим сказать? Как вы можете быть уверены, что не они стоят за всем этим? Вы ведь уверены, я вижу!
— Как я уже сказал миссис Нотт, я очень хорошо знаю своих учеников. Знаю, кто из них на что способен, — Дамблдор выпустил феникса, но окно не закрыл. Свежий утренний воздух наполнял кабинет, выгоняя из него духоту и напряжение ночи. — А как можете вы думать, что они — преступники, Карадок? Ведь если не ошибаюсь, вы практически в одно время с ними обнаружили мисс Маккиннон? Не сомневаюсь, вы могли видеть, каким ударом для мальчиков стала эта находка.
Карадок не нашелся что сказать и хмыкнул, очевидно вспомнив, как парень под личиной убитого слизеринца пытался вернуть проклятую девушку к жизни при помощи искусственного дыхания и массажа сердца.
— К тому же, у меня есть и другие основания полагать, что Джеймс и Сириус сказали мне абсолютную правду.
— Какие?
Дамблдор тяжело поднялся из-за стола, бережно снял с полки Распределяющую Шляпу и, на глазах у изумленного охотника, вытащил из тульи длинный серебряный меч. Метал богато вспыхнул в тусклом свете свечей.
— Узнаете, Дирборн? Вы должны знать этот меч, вы ведь тоже когда-то был студентов этого факультета. Меч Гриффиндора, тот самый, который недавно чуть было не стащили из гробницы Основателей, — Дамблдор передал оружие охотнику. Тот сжал его с профессиональной ловкостью и покрутил в руке, разглядывая слова на эфесе. — Джеймс Поттер убил им оборотня два месяца назад. Меч явился ему в гробнице. Сегодня этот меч могли украсть. Ученики, которые пытались это сделать, утверждали, что действовали под влиянием заклятия, но суть не в этом. Я бы никогда не узнал о покушении, если бы среди ночи ко мне не пришли двое учеников. Питер Петтигрю, друг Джеймса, и Лили Эванс, я так полагаю, его подруга. Я тогда был далеко от своего кабинета, но они каким-то образом нашли меня в замке и предупредили, а после рассказали о том, что происходит в лесу. Если бы версия младшего Мальсибера не была так близка версии Питера Петтигрю, я бы никогда в неё не поверил. Теперь у меня, похоже, появилась возможность навсегда прикрыть этот... клуб. И я этой возможностью воспользуюсь, — Дамблдор спрятал меч на место.
— Вам решать, Дамблдор. — хмыкнул Дирборн.
Дамблдор вздохнул.
— Ох, Дирборн... в конце-концов они всего лишь дети. Их как раз и нужно спасать от них самих. Давать им шанс.
Охотник помолчал.
— Давать им шанс, — рассеяно повторил он. — Иногда он им не нужен, Дамблдор. Спокойной ночи, — он направился к двери.
— Карадок, я уверен, вашу дочь ещё можно спасти, — громко сказал директор и охотник замер у двери. — Власть Сивого не так безгранична, как кажется. Никогда нельзя сдаваться, особенно, когда дело касается наших детей. Вы не должны бросать её. Сколько Сьюзан лет, Карадок?
Охотник медленно обернулся и безрадостно улыбнулся. Безмерно уставшие глаза влажно блестели.
— А вы не помните?
— Я помню. Ей четырнадцать, Дирборн. Четырнадцать. Для неё ещё не все потеряно, если вы не перестанете за неё бороться, — Дамблдор покачал головой.
— Ей не нужна моя борьба. Она дала мне это понять, — отчеканил Дирборн.
— Как раз и нужна! Полгода — это не такой большой срок. Не отчаивайтесь, прошу вас. Вы ещё вернете её, я в этом уверен.
Дирборн помолчал немного, потом кивнул и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
***
С рассветом дверь в больничное крыло приоткрылась и Валери Грей, уставшая и измотанная охотой, вошла в тихое, светлое помещение. Мадам Помфри, которая в этот момент загораживала ширмой постель Марлин Маккиннон, оглянулась.
— Профессор!..
Валери прижала палец к губам и сдвинула брови — мол, устала от громких звуков. Медсестра закивала и подошла ближе, вытирая руки о фартук. Лицо у неё тоже было очень уставшее и встревоженное, как у Валери.
— По-прежнему без сознания? — хрипло спросила Валери, когда медсестра закончила обрабатывать её рану и убирала склянки с зельями. Грей сидела на постели, соседней с той, на которой лежала Марлин.
— Да, — медсестра покачала головой. — Сильно досталось бедняжке. Ума не приложу, как её вывести из этого состояния. Боюсь, её заберут в Мунго, — голос мадам Помфри предательски дрогнул и она поспешно отвернулась.
Кто-то из пораженных проклятием студентов закашлялся за ширмой и медсестра поспешила туда.
Валери оделась, морщась от каждого движения и встала. Её внимание привлекла последняя постель, также отгороженная от всех ширмой. Разгорающееся зимнее солнце падало на тот участок крыла и в воздухе плавала светлая пыль.
— Мальчик там? — спросила Валери, когда мадам Помфри вышла, уничтожая на ходу салфетки, заляпанные кровью. — Оборотень, Ремус Люпин?
— Да, он там, — зашептала медсестра. — Я дала ему зелье, он сейчас спит.
— Сильно ему досталось?
— Ох, профессор Грей, ему, бедняжке, каждый месяц достается, не больно-то легко шкуру на себе рвать и терпеть, пока кости трещат.
Валери едва заметно повела плечами и обхватила себя руками.
— Но он всегда справляется, он сильный мальчик. Хотя сегодня его порядком потрепало, — медсестра покачала головой. — Честно вам говорю, мэм, я бы и не справилась, если бы не профессор Джекилл.
Валери вскинула на неё взгляд. Медсестра наклонилась поближе и зашептала.
— Прибежал сюда прямо в пижаме и халате, принес свои зелья, помог. На Люпине места живого не было, так и остался бы весь в шрамах, если бы не профессор. Светлая голова.
— Я могу взглянуть на него?
— На Джекилла? — изумилась мадам Помфри и тут же потрясла головой. — Ох, извините, мэм, я уже ничего не соображаю, ночь была трудная. Конечно вы можете повидать его. Я слышала, это вы его спасли, да?
Валери не ответила и шагнула за ширму. Мадам Помфри немного поколебалась, заходить ей следом, или нет, но потом направилась к койке Дирка Крессвелла.
Даже после совместного лечения школьной медсестры и одного из лучших мастеров колдомедицины, Ремус выглядел ужасно потрепанным.
Он лежал на спине, повернув голову набок. На шее быстро заживали следы зубов — казалось, им уже несколько дней, а не несколько часов. Мадам Помфри права, шрамов не останется. Перебинтованная рука лежала на груди, поверх одеяла.
Словно во сне Валери опустилась на корточки рядом с его изголовьем. Протянула руку и погладила спутавшиеся волосы надо лбом Ремуса. Нежно скользнула ладонью по его небритому лицу, усмехнулась чему-то и погладила большим пальцем ссадину на скуле.
Его рот был приоткрыт во сне. Валери чуть склонила голову набок и провела пальцем по его губам. У этого мальчика были самые красивые губы на свете...
Коротко оглянувшись на ширму, Валери наклонилась вперед и мягко поцеловала его.
Ремус не проснулся. Только ресницы вздрогнули.
Валери отстранилась, провела ладонью по его шее, плечу и груди, разглаживая складки пижамы. Слегка сжала его руку.
— Прости меня, — она прижала его руку к губам.
А потом стремительно поднялась и вышла из крыла...
...Ремус глубоко вздохнул и распахнул глаза.
Сон был таким сильным и реальным, что он даже приподнялся на локте и огляделся.
Он в крыле. Ну конечно же, где ещё ему быть. Пусто, тихо и солнечно, как всегда.
Ремус огляделся, уверенный, что сейчас её рука отодвинет ширму и она войдет, но секунды тянулись, а ничего не происходило. За соседней ширмой кто-то закашлялся.
Ремус со вздохом упал обратно на подушку и потер лицо перебинтованной рукой.
Ну конечно это был сон.
Просто сон.
========== Мужской поступок ==========
Спустя несколько дней Ремуса выписали из больничного крыла.
Все его раны к тому моменту уже затянулись, лишь парочка следов на щеке, запястьях и шее напоминали о случившемся. На груди и спине тоже прибавилось несколько шрамов, но к ним Ремус привык и давно перестал их считать. Он чувствовал себя вполне здоровым, хотя и жутко уставшим, но ему не хотелось сидеть на шее у мадам Помфри, которая и так сбивалась с ног, ухаживая за жертвами проклятия. Их, увы, тоже не становилось меньше. Наоборот, эпидемия угнездилась в Хогвартсе. Ремус помнил, сколько толков и ужаса вызвал первый заболевший. Теперь же болезнь выдергивала каждый день по двое-трое человек. И с каждым справлялась по-разному. Дирк Крессвелл, заболевший почти неделю назад, держался, злился и каждый день вел на своей койке невидимый бой с проклятием. А вот когтевранка Майзи Эверхарт не продержалась и двое суток — умерла от потери крови в больнице святого Мунго...
Из-за того, что в крыле лежали заболевшие, Лили не могла зайти и проведать его. Зато приходили Мародеры. Ремус малодушно притворялся спящим всякий раз, как они заглядывали. Просто потому что не знал, что им сказать, как оправдаться. Он с ужасом ждал того момента, когда после всего случившегося придется посмотреть Джеймсу и Сириусу в глаза. И пакет из «Сладкого королевства», стоящий на его тумбочке рядом с лампой, тоже не давал улечься растревоженной совести.
Ему было стыдно перед ними.
О, Боже, как же ему было стыдно.
Так не было стыдно ещё никогда и не перед кем.
В тот момент, когда он всерьез поверил, что его сородичи вот так просто взяли и убили Сируиса, с глаз Ремуса как будто сдернули невидимые очки, заполненные огнями Янтарной ночи. Он вспомнил, что значит быть чудовищем. Окунулся в это дерьмо с головой и понял, что больше ему этого совсем не хочется. Возможно, если бы рядом был Сивый, он бы наполнил его голову бреднями о величии, долге и прочей чепухе.
Но его рядом не было. И хорошо.
Ремусу очень хотелось, чтобы все наконец вернулось на свои места. Чтобы все стало как было. Но он был совсем не уверен, что и остальным этого хочется.
Ремус переоделся в чистую одежду, перед уходом пожал руку Дирку и, убедившись, что мадам Помфри всё ещё сидит у себя в кабинете, заглянул за ширму к Марлин.
Он пришел в ужас, когда узнал, кто чуть было не стал жертвой на этот раз. И когда увидел Марлин впервые после полнолуния, грязную, растерзанную, в порванной одежде и с обмороженными руками и ногами, захотелось вскочить с постели, найти Луку, которого, по слухам, держали где-то в замке, и растерзать уже человеческими руками.
Ремус замер у изголовья. Теперь Марлин выглядела значительно лучше. Мадам Помфри привела её в порядок, заплела вымытые волосы в косу, промыла мелкие ссадины, переодела в чистую пижаму. Солнце падало на подушку Марлин, одеяло и тумбочку, мягко золотило воду в многочисленных банках с цветами. Цветов у её кровати было много. Розы, обычные и волшебные, но все — белые. Полевые цветы, пушистые волшебные хризантемы из школьных теплиц, гигантская охапка подсолнухов, от которой прямо-таки несло золотом и несметное количество ромашек. Марлин лежала, окутанная цветочным ароматом и казалась спящей — если присмотреться, можно было увидеть, как едва заметно приподнимается её грудь под тонкой, голубой рубашкой. Тонкая рука с лиловыми следами чьих-то пальцев лежала поверх одеяла.
Ремус приподнял её и коротко пожал теплые безвольные пальцы.
— Держись, — прошептал он, почему-то не сомневаясь, что Марлин его слышит, и осторожно положил руку на место.
Когда он вышел, мадам Помфри как раз наливала кровевосполняющее зелье для какой-то девочки.
— А, уже собрался, Люпин? — спросила она, подняв голову. — Погоди выходить, мне нужно тебя обработать, — она отложила склянки, наспех отряхнула руки и решительно зашагала к Ремусу, на ходу вынимая палочку.
— Прямо не верится, что я наконец-то кого-то отсюда выпускаю, — ворчала она, водя палочкой вдоль его рук. Чары дезинфекции проходили сквозь ткань, как пар. — В последнее время все только и делают, что приходят сюда, а обратно так никто и не собирается, — она покачала головой. — Пока ты спал, опять к тебе друзья твои приходили, Поттер и Петтигрю, потом Блэк явился с цветами, — мадам Помфри кивнула головой в сторону кровати Марлин. — Все спрашивает, как она. А тебе нечего от них прятаться, ни в чем ты не виноват, — мадам Помфри напоследок крепкой хваткой сцапала его за подбородок и повертела его голову туда-сюда, вглядываясь в шрамы на шее. — Вот что, Люпин, похоже с тебя взять нечего, иди-ка скорее вниз, пока там все не съели, угу? — она похлопала его по плечу и проводила до двери. — И смотри, ешь хорошенько, тебе надо набираться сил.
— Спасибо, мадам Помфри, — от души поблагодарил её Ремус. Медсестра значительно кивнула ему, прикрыв глаза и поджав губы, но тут у неё за спиной, за одной из ширм кто-то опять зашелся булькающим кашлем, и она поспешно закрыла дверь.
Судя по гомону внизу, завтрак был в самом разгаре, но есть Ремусу не хотелось и он направился прямиком в башню Гриффиндора.
Хватит быть трусом, думал он, поднимаясь по лестнице. Пора, порка признать свои ошибки, признать наконец, что он был идиотом. Честно посмотреть им в глаза и выложить все, как есть. Если они действительно хотят его возвращения — то выслушают. И простят. А если нет... что же он заслужил это своими выходками.
Ремус назвал Полной дамы пароль и влез в гостиную. В комнате было практически пусто — субботнее утро все предпочитали проводить либо в постели, либо на улице. Тем более, в такую погоду. Кто-то открыл окно и прохладный солнечный свет заливал пустые кресла и диваны. Только за одним из столов собралась небольшая компания — иностранцы брали штурмом английский язык под предводительством Лили.
Ремус закрыл за собой портрет и улыбнулся. Последний раз он видел Лили Эванс, когда она выходила из Визжащей хижины и с тревогой оглянулась в дверях...
Когда портрет скрипнул, Лили машинально подняла голову. Секунда замешательства, а потом её лицо просияло. Она бросила перо, вскочила из-за стола, так что рыжие волосы окунулись в солнце, подбежала к Ремусу и крепко его обняла.
— С возвращением. Меня не пускали к тебе, — сказала она, когда они выпустили друг друга. — Джеймс рассказал, что было в лесу, но я и подумать... — Лили осеклась и покачала головой, глядя на его осунувшееся лицо и новые шрамы. — Ох, Ремус, — она погладила его по плечу.
— Я в порядке, Лили, — заверил её Ремус. — Это все... не так страшно как кажется.
Лили поджала губы в сочувственной улыбке. Ремус улыбнулся в ответ, а потом замялся и отвел взгляд.
— Лили, а где... где остальные?
После того, как Марлин попала в больницу, сборная Гриффиндора по квиддичу в который раз осталась без охотника. Кто-то даже высказал предположение, что теперь эта должность так же проклята, как должность учителя по защите от Темных искусств. И естественно, это сразу же привлекло огромное количество желающих, что на тренировку в субботу пришла целая толпа с метлами наперевес. Джеймс, конечно же, обрадовался. Но проблема оказалась в том, что никто из них не в состоянии был заменить ему Марлин. Маккиннон была первой по пробиванию голов из штрафной зоны, первой по количеству забитых мячей, первой по перехвату мяча, да и вообще летала лучше всех в команде. Не считая Джеймса, конечно.
Джеймс пытал команду добрые полтора часа, но никто из новичков не дотягивал до нужного уровня, поэтому отборочные закончились ничем. Отвергнутые, здорово помятые бладжером ученики потянулись к замку, кряхтя и потирая ушибленные места, команда ушла в душ, а
Джеймс и Сириус остались на поле — покидать мячи.
Ремус увидел их ещё издалека, когда с падающим от волнения сердцем подошел к стадиону.
Джеймс в форменном свитере сборной парил напротив колец и со свойственной ему самоуверенностью ловил и пропускал все мячи, Сириус атаковал кольца. Их громкие голоса и смех разлетались в морозном воздухе как под огромным стеклянным куполом. Ветер свистел, рассекаемый прутьями метел и мячом.
Джеймс забивал, Сириус был на воротах. Играли они здорово, с небрежной, красивой ловкостью, которая, впрочем, сопровождала все, за что бы не брались эти двое.
Наверное так же думала и маленькая, преданная компания поклонниц с разных факультетов, которая, как обычно, пришла поглазеть на тренировку Джеймса Поттера. Этих девчонок не пугали ни жара, ни сырость, ни мороз, ни тот факт, что Джеймсу не было до них дела. Едва ли он вообще их замечал. Они готовы были обожать его просто ради мимолетного маха во время игры, и как обычно жались друг к дружке на верхних ступеньках трибуны, жевали какие-то сладости и хихикали. Питер Петтигрю сидел на некотором отдалении от них, ел «медовых пчелок» из бумажного пакета и все косился на их компанию, то и дело поправляя большую вязаную шапку.
