Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 275 страниц)
— Все по-честному, Хагрид. Ты молчишь о наших делах, мы о твоих, — Джеймс подозрительно вглядывался в свое печенье, задрав очки на лоб. — Это что, козье де...
— Шоколад, — быстро сообщил Ремус, гладя по голове детеныша гиппогрифа, на которого они наткнулись в кустарнике за домом.
Джеймс уронил очки на нос, оглянувшись на Люпина.
— Ты его попробовал?
Гиппогриф вскинул голову, вцепившись взглядом в печенье в его руках, и направился к нему с маниакальным блеском в глазках. Детеныш был не больше новорожденного жеребенка, плохо держался на тонких пушистых ногах и время от времени тоненько резко вскрикивал, пытаясь расправить крепко привязанные к спине крылья.
Джеймс, Лили и Ремус наткнулись на него в кустарнике за домом — малыш раскапывал фундамент в поисках мышиных нор.
— Что это за уродец? — спросил Сириус, брезгливо стряхивая со своей ноги любвеобильного щенка. Он сидел на стуле, сгорбившись в неприятном ожидании, в то время как Лили сновала у него за спиной, торопливо листая учебник по колдомедицине. — Я не твоя мамаша, отвяжись! Фу, фу!
— Ты уверен, Бродяга?
— Иди... к черту, Джим!
— Это Клык, — Хагрид уложил последний кусочек яблока в пирог размером с хороший тазик и улыбнулся в бороду, глядя на дело рук своих. В своих огромных рукавицах и ужасном цветастом фартучке с оборками он был похож на страшную бородатую домохозяйку. — Нашел вот вчера беднягу под «Кабаньей головой». Мамка, видать, бросила. Будет мой новый охотничий пес.
— Кажется, он описался, — сообщил Джеймс, наклоняясь вбок.
Маленький гиппогриф, шатаясь и цокая копытцами по полу, подошел к столу и склонил набок голову, задумчиво глядя, как с печенья Питера осыпается крошка. Мальчик покосился на него и сглотнул. На нем последствия превращения почему-то в последнее время сказывались куда острее, чем на остальных. У Сириуса, бывало, несколько часов после обращения держался острый собачий нюх, Джеймс слышал шорохи в радиусе многих десятков метров и шарахался от каждого резкого движения, Ремус различал такие оттенки и мелочи, что даже страшно становилось, а Питер почему-то только все больше и больше напоминал свое звериное подобие. Становился дерганым, нервным и постоянно точил что-то, засыпая себя крошкой. Как сейчас, например.
— Кстати, о питомцах, — Лили отдернула книгу, из которой любознательный гиппогриф пытался вытянуть яркую шелковую закладку. — Хагрид, откуда ты его взял? Это вообще законно?
— Профессор Грей подарила, — миролюбиво сообщил великан, бережно, словно младенца, перенося пирог к печке. — Ей несподручно следить за ним, у нее же уроки, — он на ходу потрепал гиппогрифа по голове. — Славная женщина эта профессор. Привезла с собой кучу всякого зверья, чтобы детишкам интереснее было. Уйди, Клювокрыл, горячо. Так вот, был я у ней на уроке...
Сириус напрягся, когда Лили приблизилась к нему с поднятой палочкой. Джеймс беззвучно засмеялся, наблюдая за ними. Гиппогриф ревниво клацнул клювом и мягко потянул Джеймса за рубашку, разрывая рукав.
— ... бросился-то, а она и глазом не повела, как вынет кнут, да как...
Лили подала Сириусу деревянную ложку.
— Это еще зачем?
— Чтобы ты не орал, — легко пожала плечами она.
— Что-то мне совсем это не нравится, — пробормотал Сириус, беря ложку в рот и зажимая кислое дерево зубами. — Может наложить анестези...
Плечо вдруг с хрустом встало на место, и Сириус сдавленно взвыл от боли, чуть не перекусив ложку пополам.
— Пожалуйста, — весело отозвалась Лили в ответ на его сдавленную ругань. Сириус стукнул кулаком по столу, давая выход чувствам.
— ...а я ей и говорю, что опыта у меня хоть отбавляй, и я завсегда с любой скотиной управлюсь. У ней, вот когда гиппогриф разродился, не было помощника, а я тут как тут. Ну и она сказала, что когда уйдет, мне своих зверушек передаст. Так-то, не хочет, видать, в плохие руки...
— Уйдет? — заинтересовался Ремус. — Почему?
— Лично я уже привык, что преподаватели бегут от нас, как от огня, — усмехнулся Сириус, глядя, как бинт туго обматывает его плечо. — Жаль, конечно, у этой хоть фигурка ничего.
— Бродяга!
— Что?
— Дамблдор ее только на энтот год зазвал. Хочет, чтобы за Хогвартсом приглядела, пока все эти оборотни окаянные не угомонятся. Она в этом деле толк знает, поговаривают, что ее папаша...
— Оборотни? — нахмурился Ремус, выпрямляясь на стуле. — Ты о чем говоришь, Хагрид? Какие оборотни?
Хагрид замер, глядя в печку.
— Зря я это сказал. Очень-очень зря...
— Хагрид!
Великан насупился и принялся убирать со стола.
— Не слыхали небось? В газетах уж всю неделю пишут, что энтот как его... не то Сизый, не то...
— Сивый? — тихо переспросил Ремус, бледнея.
— Он самый. Поговаривают, что он своих нелюдей против маглов повел...
Джеймс и Сириус коротко переглянулись и одновременно взглянули на Ремуса. Пальцы, сжимающие чашку, побелели от напряжения.
— Дамблдор вот опасается за школу, потому и вызвал профессора Грей из Министерства. Все лето уговаривал, не хотела она, вишь, преподавать-то. Уговорил, теперь будет следить, чтобы ни один волчара к нам не влез. Чегой-то ты, Ремус? Не плохо тебе?
Ремус поспешно опустил на стол чашку — она дрожала в его руке так, что чай норовил выплеснуться наружу.
— Нет, я здоров, — едва слышно шевельнул губами тот и поспешно сделал глоток. — Все отлично...
Хагрид хмыкнул, глядя на него из-под кустистых бровей, и перевел взгляд на Сириуса. Лили уже почти закончила бинтовать ему плечо, но ей мешали — маленький гиппогриф подбивал ее под локоть, требуя внимания.
— Это ты на квиддиче себе руку-то обломал, а, Сириус?
— На квиддиче, — пробурчал Сириус, морщась. Рука, которую пришлось держать поднятой, страшно затекла, и от тугого бинта легче не стало. — Сестренка Малфоя постаралась. Я думал, она ее вообще к чертям оторвет.
— Не знал, что у Малфоев двое детей-то.
— Один — уже перебор, — проворчал Сириус.
— Симпатичная, видать? — проницательно улыбнулся Хагрид, и Сириус наградил его злым взглядом.
— Крыса!
Питер закашлялся.
— То-то, Сириус, ты так обозлился, — Хагрид послал ему совершенно неуместное подмигивание.
— Хагрид, будь она парнем, я бы ей уже давно врезал! — прорычал Сириус.
— Не ссорился бы ты с Малфоями, Сириус, — вздохнул Хагрид. — Плохие они люди. Все как один.
Сириус не ответил — пирог на огне начал покрываться корочкой.
— Голодные, что ль? — оживился Хагрид, увидел, что миска с печеньем давно опустела, и с энтузиазмом взялся за обед. — На завтраке вас не видал. Не были никак?
— Нет, — ответила за всех Лили, награждая Джеймса косым взглядом. — Кому нужна еда, Хагрид, когда целое поле простаивает без дела.
Великан фыркнул и принялся чистить картошку для обеда.
— Нашли тоже время, когда играть...
— А что?
— А вот были бы за завтраком, знали бы небось.
— Хагрид!
— День Памяти сегодня, олухи вы эдакие! — укоризненно проворчал Хагрид. — Зал с утра весь черный был. В память детишкам, которые того... в поезде-то.
Джеймс опустил руку с печеньем на стол.
— Сегодня?
— Вечером.
Повисла неловкая тишина.
— Мы не знали, Хагрид, — серьезно сказал Джеймс. — Правда, не знали.
— Не знали они. А знали бы, не пошли?
— Нет, — твердо сказал Джеймс. — Мы тоже были в том поезде, Хагрид. И видели все это своими глазами.
Великан тяжело вздохнул, соскабливая с картофелины кожуру. Ребята притихли, глядя каждый в свою чашку.
— Были-были... я вот тоже... того... переживал вот, — он покосился на Лили черным, похожим на жука глазом. — Думал, а вдруг оно как...
Лили поспешно вскочила, оббежала стол и с ласковой улыбкой крепко обняла великана, но она была такой маленькой, а Хагрид таким большим, что получилось обнять только его руку.
Хагрид, кажется, ждал этого, потому что, шмыгнув носом, тут же обнял ее, быстро утерев нос кухонной рукавицей.
— Не волнуйся, Хагрид, — обнимая сентиментального великана за шею, Лили обвела теплым взглядом сидящих за круглым столом мальчиков. — У меня была лучшая... самая лучшая защита в мире.
— Душегубы проклятые. Это кем надо быть, чтобы на детишек беззащитных нападать?
— Так уж и беззащитных, — хмыкнул Джеймс. Лили, возвращаясь к своему месту, улыбнулась и провела рукой по его лохматой макушке.
Хагрид зорко поймал этот легкий жест и то, как Джеймс замаслился после него.
— Поговаривают, что в поезде-то мракоборцев мертвых нашли, — заговорщически прошептал Хагрид.
— Ты знаешь? — выпучил глаза Питер. — Откуда? Кто тебе сказал?
— Видал. Неужто в поезде сами эти... Пожиратели ехали?
Мальчики переглянулись.
— Знаешь, Хагрид... я почти уверен, что это сделали не Пожиратели, — взвешенно произнес Джеймс, чувствуя на себе прожигающий взгляд Хвоста.
Хагрид со стуком положил нож на стол.
— Чтой-то ты такое говоришь, Джеймс? — великан выглядел здорово перепуганным. — Что значит-то это... а?
— Я видел, как из уборной, где нашли мракоборца, выходили слизеринцы, — проговорил Джеймс, пристально глядя великану в глаза.
— Видел и ничего не сказал?! — вспыхнул Сириус.
— Джеймс?! — Лили так и подскочила.
— Они тебя не видели? — требовательно спросил Ремус.
— Конечно, нет, я похож на идиота? Я был под мантией.
Хагрид почесал голову.
— Вот оно как... ну что же... гм... я думаю, ты того, ошибся, Джеймс. Не может того быть. Никак не может... хм-м...
— Конечно, мог и ошибиться, — легко согласился Джеймс, весело глядя, как Хагрид разрывался от желания схватить первую попавшуюся сову и послать ее Дамблдору. — Надеюсь, ты никому не скажешь?
— Что? — Хагрид словно сдулся. — Конечно, нет! Конечно, конечно... почему я должен?
Джеймс улыбнулся, не замечая, какими глазами смотрел на него сидящий напротив Питер.
========== Озеро слёз ==========
Свечка загорелась, и крошечная деревянная лодчонка до краев наполнилась теплом.
Огонек затрепыхался на холоде, словно птичка, пойманная в силки. Лили закрыла его ладонью, защищая от ветра, присела на корточки и бережно передала свою лодочку в холодные руки Озера. Волны тут же выхватили ее у нее из пальцев и понесли прочь.
Люди вокруг один за другим передавали друг другу пригоршни тепла, спускались с ними к кромке озера и осторожно опускали на воду. В этот вечер не было разницы между преподавателями и студентами. Общее горе сплотило всех.
Дамблдор, облаченный в простую черную мантию и круглую черную шапочку, стоял на небольшой деревянной кафедре и читал прощальную речь. Свечи мерцали вокруг него, и свет расплывался кругами, так что директора было почти не видно.
— В Хогвартсе есть традиция, — говорил он, и его громкий голос зычно и ясно разносился над водой, отбрасывая эхо в полную звезд глубину. — Свой первый и последний путь мы совершаем по воде...
Лили смотрела, как Джеймс пристраивает на воле свой огонек. Видя, что лодочка не поплыла за остальными, Джеймс украдкой подтолкнул ее пальцем и горло Лили схватил странный спазм.
Она просто вдруг ни с того ни с сего вспомнила, как на первом курсе летом они все пускали кораблики на Озере.
Тогда они верили в то, что именно их жизнь будет самой-самой лучшей в этом мире. В том числе и те, в честь кого теперь плыли огни по черной глади...
И тут ужас ледяной иглой пронзил сердце Лили, всё тело враз онемело и перед глазами всё поплыло.
Боже...
Это её вина.
Она выбирала, кого дезиллюминировать первым, а кого вторым...
Это она выбирала, кому жить, а кому нет.
Не Пожиратели... а она...
... Мальчик и девочка в купе.
Секунда сомнений — и она выбирает девочку, потому что она еще совсем маленькая, а мальчика выволакивают из купе, пока они прячутся в углу. Его испуганное лицо в купе... его улыбающееся лицо в небе над озером. Он мог бы жить сейчас, ходить на уроке, есть, спать.
Лили Эванс распорядилась иначе.
Лили закрыла голову руками и сжалась в комок.
Как она теперь будет жить с вирусом этой правды и вины в крови?
Как?
Как?
Джеймс выпрямился и оглянулся, хотя Лили не говорила ни слова. Пару секунд они просто молча смотрели друг на друга. А потом Джеймс решительно подошел к ней, проваливаясь в песок и гальку и обнял, обхватил Лили так крепко, как ещё никогда не обнимал.
— Я помню, как много лет назад мальчик по имени Том Реддл впервые пересек это озеро и переступил порог нашей школы в надежде найти здесь верный оплот своему сердцу. Знания очаровывали его... возможности ослепляли. В прошлом месяце этот мальчик объявил нашему миру войну. И Хогвартс... первым понес утрату. Невосполнимую утрату.
Дамблдор на секунду замолчал, оглядывая собравшихся у его кафедры людей, и берег провалился в такую тишину, что слышно было, как потрескивал воск на свечах.
— Пятьдесят замечательных, чудесных человек больше никогда не войдут в Большой зал. Не придут на школьные уроки. И не подбросят вверх свои шляпы, когда придет время уходить. Никогда не осуществят свои изумительные, прекрасные мечты.
Слизнорт тихо высморкался в платок. Лицо его было красным от слез.
Джекилл рядом с ним смотрел себе под ноги и едва заметно кивал, печально поджимая губы. Мадам Помфри плакала громко, не таясь — среди погибших учеников был ее тринадцатилетний племянник. Макгонагалл похлопывала ее по плечу, крепко прижимая платок к губам.
— Помните о ваших замечательных, честных, храбрых и добрых друзьях, — Дамблдор поднял хрупкие старческие руки в слишком тяжелых для них рукавах. — Помните о них, чтобы они всегда могли жить в наших сердцах. Помните о том, как мимолетна и как прекрасна жизнь. И никогда не забывайте о том, кто так жестоко и несправедливо отнял ее у них...
Пятно огней, достигшее середины озера, вдруг оторвалось от воды и огромным облаком света поднялось вверх.
Ученики страшно взволновались и ринулись к воде, но тут же замерли, когда в звездном небе над их головами вдруг возникло огромное изображение
Рыжие волосы...
Усыпанное веснушками лицо...
Невероятно красивые голубые глаза...
Взглянув на собравшихся учеников, девушка сочувственно улыбнулась, и на щеках появились две ямочки...
— Элизабет Керли...
Где-то в небе раздался хлопок. Один из огоньков взорвался, словно маленький фейерверк, и рыжеволосая девушка на фотографии превратилась в лопоухого паренька с россыпью родинок на щеках и большими карими глазами.
— Джеймс Миддлстоун...
Снова хлопок.
— Том Уитейкер... Пит Помфри, Артур и Кристофер Макмиллан, Пенелопа Питтипет...
Огоньки уплывали все выше и выше в небо.
Голос Дамблдора становился все громче и громче, перекрывая звуки взрывов.
— ... Рональд Бэлл и Сэм Аберкромби! Мы помним вас и любим. Где бы вы сейчас ни находились и куда бы ни держали свой путь... — Дамблдор вынул палочку и на секунду замер, глядя, как озеро куталось в вызолоченном тумане. А потом медленно поднял палочку вверх, и на конце ее зажегся огонек. Следом за ним несколько сотен зажженных палочек указало в небо. — Хогвартс всегда будет вашим домом!
— Прощай, Мирон... — прошептала она, поглаживая теплый, трепещущий воздух вокруг свечи, словно это было живое существо. — Прощайте, мальчики. Я буду скучать.
На секунду Роксана запнулась, потому что до этого никогда и никому не говорила о любви.
— Я люблю вас, — быстро и беззвучно молвила она огоньку. — Но мы ведь... еще встретимся, правда?
Слизеринцы, вместе с которыми она пришла, стояли в стороне. Пока они шли Роксана слышала, как они посмеивались и фыркали над этим "сентиментальным цирком". Именно поэтому она шла в стороне, подавляя яростное желание выхватить палочку и исполосовать чертовых наследничков волшебного мира какими-нибудь гадкими темными чарами.
Чувствуя на себе взгляды Катона Нотта, Мальсибера и им подобных, Роксана зашагала к воде.
Плевать, что они скажут.
Плевать на них всех.
Питер уронил свой шарф в воду и пока Макгонагалл не смотрела, выжимал его прямо в озеро.
— От воды, придурок! — проходя мимо, Сириус толкнул его.
— Мистер Блэк! — губы преподавателя трансфигурации дрожали от негодования, глаза покраснели от слез. — Могу я вас попросить хотя бы сейчас вести себя прилично? Или это слишком трудно для вас?
— Простите, профессор, — буркнул Сириус, бросил на Питера злой взгляд и зашагал обратно к лесу, сунув руки в карманы кожаной куртки.
Остальные ученики уходить не торопились и наблюдали за тем, как размывал огонь черноту озера.
У деревьев стояли близнецы и Марлин.
Они встретились взглядом.
Марлин подержалась за него немного, но только крепче прижалась к плечу Фабиана и опустила ресницы.
Чуть в стороне от них Ремус утешал Алису Вуд. Круглое лицо девочки покраснело, нос распух. Люпин что-то ласково, но неслышно говорил ей, а она кивала, поджимая губы, как черепашка.
— Просто... ветер... холодно, — услышал Сириус её скрипучий голос.
— Ветер? — поинтересовался он, подойдя к ним.
Алиса покивала, плечи ее задрожали, и она опустила голову.
Сириус переглянулся с Ремусом.
