Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 350 страниц)

Нет, я не жалею! Я горжусь своим выбором, не жалею и знаю, ради чего принес эту жертву. Обратной дороги нет. Но почему ты не защитил меня, как пыталась защитить Соломию? Неужели тебе было так безразлично ко мне... Чем я так провинился? Ты даже пропустил мой прием в Орден! Прошло почти три месяца, и с тех пор моя золотая скоба уже тусклая от грязи. Как ты не сошел с ума от такой жизни, папа?

Наверное, тебе помогала мама. А когда ее не стало, безумие увлекло тебя... Потому что нельзя быть сероманцем и оставаться в здравом уме.

Я стал ненужным, со всеми своими вопросами и стремлениями, ты забыл о моем существовании, потому что твой список смертников заменял тебе сына, пока я, бестолковый и забытый, не отнял у тебя жизни. Смешно, не правда ли? Я, дурак, который стрелял простым шаром в оборотня. Помнишь?

Ты пытался убить малых вдовиченко, а я помог выследить настоящих ренегатов, которые похищали и калечили характерников. Почему ты их не нашел, отец? Я собственноручно убил двоих из твоего списка! Совесть моя чиста. Я буду идти дальше, хотя и не знаю, через сколько шагов на меня свалится новый выбор между злым и плохим.

Я узнал, что такое страх смерти, ощущал ее холод на лице, научился ценить счастье быть живым. Я ходил на грани. Я сделал все сам.

– Я отпускаю тебя. Почивай с миром, отец, – произнес вслух Северин. – Я прощаю тебя... Прости и ты.

Он потерял ход мыслей, растерял остальные слова и прижался лбом к маминому дубу. Мама бы поняла... Он был готов отдать все свое золото, чтобы по крайней мере раз поговорить с ней.

– Простите, – послышалось сзади.

Северин не услышал шагов – там стоял человек лет тридцати, сильный, смуглый, глаза карие и внимательные.

– Вы их знали? Рыцарей, похороненных здесь? – спросил незнакомец.

– Это мои родители.

Муж удивленно поднял брови, а затем перекрестился.

– Господи, – глаза его стали большими, как таляры. – Так мы с вами встретились! Наконец-то!

– Кто встретился? – не понял Северин.

– Я, значит, ваш двоюродный брат! Урод вашей мамы. Ее звали Ольга, Ольга Чернововк, не правда ли?

– Все правильно, – осторожно согласился Северин.

– Я – Трофим Непейвода!

– Северин Чернововк.

Трофим протянул ладонь, теплую и твердую, и они закрепили знакомство рукопожатием. Северин чувствовал себя озадаченно.

– Вы тоже характерник! Младший, чем показалось издалека...

– А вы уверены, что не ошиблись? – спросил характерник. – Я не знал, что у мамы была сестра.

– Старшая, – Трофим говорил уверенно. – Дед и баба были ревностными верующими, очень гневились из-за решения Ольги по службе в сироманцах, выгнали ее из семьи и отреклись окончательно, когда она вступила в Орден...

– Да, похоже на ее историю, – подтвердил Северин.

Трофим закивал.

– В семье даже упоминать о ней было запрещено! Мама тайком рассказывала о младшей сестре и всегда надеялась, что однажды Оля вернется. Очень скучала по ней. Может, дед и баба своим упрямством прогневили Господа, или потому стал причиной выпавший из печки уголь, но дом их сгорел вместе со стариками, земля им пухом. В тот день был сильный ветер, наше хозяйство тоже пожаром лизнуло, потому что мы из-за плетня жили... Мама после похорон бросилась на поиски и наконец нашла сестру, но ее уже не было в живых. Мама приуныла, а потом захотела переехать сюда, чтобы ухаживать за дубом. После пожара такое решение далось легко, сами понимаете... Землю мы продали, переехали, обустроились понемногу, теперь наведываемся сюда – свечу поставим, пасхальные яйца на гробки принесем, сорняки уберем. Мы не знали, что у Ольга было детей!

– Я – ее единственный сын, – Северин незаметно ущипнул себя, чтобы проверить, не спит ли.

– Второй дуб – ваш отец, не правда ли? – Трофим указал на побег. – Мы когда последний раз наведались, очень удивились новой могиле, а гробар рассказал, что отряд рыцарей приезжал и похоронил кого-то из своих...

– Здесь лежит Игорь Чернововк, муж Ольги.

– Вы их единственный сын, говорите?

– Вот именно.

– А теперь у вас двоюродный брат, – Трофим искренне засмеялся. – Не торопитесь?

– Час имею.

– Тогда приглашаю в гости, пан Чернововк! Дома сейчас никого нет, мама с женой и детьми поехали к родственникам, а я здесь хозяйничаю в одиночестве. Дай, думаю, зайду, проведаю тетю, будто потянуло меня что-то... И вас увидел, будто само провидение привело! Так что, зайдете?

– Почему бы и нет... Поедем верхом?

Трофим с уважением посмотрел на Шарканя, но отказался.

– Пешком недалеко, если вы не прочь прогуляться.

– Не против.

Шарканю Трофим понравился: конь несколько раз ткнулся ему в затылок, как поступал с Захаром и Яремой – таков был его знак доверия. Шаркань разбирался в людях.

– Так странно, – Северин потер лоб. Слишком быстро произошел переход между его прощанием с отцом и внезапным знакомством с родственником. – Простите, но это очень неловко: всю жизнь быть одиноким, а потом обнаружить, что у тебя есть тетка, о которой не подозревал... И двоюродного брата... И покойников?

– Да, племянник и племянница, – закивал Трофим с улыбкой. – Николай и Настя, два и четыре годика.

– А ваш отец?

– Бывший сечевик стал наемником. Уехал за границу и пропал без вести, когда мне четырнадцатое прошло.

– Я ошеломлен, – признался Северин откровенно.

– Понимаю! Я ошеломлен так же. Хотя, Северин, погодите, – лоб Трофима прорезала встревоженная морщинка. – Вы не рады нашей встрече? Если хотите, можем все забыть и остаться незнакомцами. Я никому не расскажу. Вы никому ничего не обязаны! Дубки мы все равно будем ухаживать.

– Да что вы говорите, Трофим, – успокоил его характерник. – Я только что нашел родную кровь, о которой даже не мечтал! Это без преувеличений один из самых светлых дней за последние месяцы.

Трохим вздохнул с облегчением и спросил осторожно:

– Тяжелое у вас служба?

– Бывает непросто.

Пока они шагали по селу, Трофим рассказал о его прекрасной жене – хозяйке Оксане, о маминой болезни, которая в последнее время высасывает из нее все силы, и о величайшем счастье – двое детей, веселых и умных.

Прохожие здоровались, замечали череды Северина, после чего удивленно рассматривали его, а затем переводили глаза на Трофима. Особенно придирчиво смотрела на характерника старая бабушка в огромном платке, который замер на скамейке возле старенькой хаты.

– Теперь будут сплетничать, – объяснил Трофим. – Если бабушка Параска заметила, то завтра утром все село будет триндеть. Сто лет старухе, а болтлива, как молодица! Разве не чудо Господне?

– Настоящее чудо. Не боитесь сплетен?

– Кто в селе живет, сплетен не боится.

Дом Непейводы оказался небольшим и нарядным, его белые стенки были искусно расписаны цветными барвинками. Было заметно, что хозяева неимущие, хотя и пытаются это скрыть. Внутри бедность зияла сильнее: пол и стены голые, ничего лишнего. Но убран, светло, опрятно, иконостас в углу – все как положено.

– Мама уехала к теще, а жена вместе с ней. Деток тоже взяли, чтобы бабушку с дедом увидели. Я на хозяйстве остался, холостякиваю. Теща говорит, у нее там у села живет старая ведьма, которая умело лечит. Уж сколько всего пробовали... И врачи, и знахари... Много денег потратили, а она, бедняжка, увядает на глазах, потому что ничего не помогает.

Трофим говорил с виноватым видом, будто оправдывался за то, что все состояние пошло на мамино здоровье.

– Если та ведьма не поможет, попробуйте обратиться в Саломию из-под Старых Садов. Добавьте, что от меня.

– Спасибо за совет, запомню себе, – Трофим прошептал имя ведьмы и название села. – Ваша знакомая?

– Да, умелая целительница.

– Надеюсь, маме улучшится... Ей еще жить и жить, до самих правнуков. Садитесь, пожалуйста.

Немного достал ржаной хлеб и вареный картофель – вот и весь обед.

– Простите, что скромно, но чем богаты, тем и рады. Выпить хотите? Самогон имеется, под такой случай можно и открыть.

Единственная бутылка, подумал Северин.

– Да нет. Мне в дорогу лучше воды.

Сам Трофим не ел и Чернововк с опозданием заподозрил, что двоюродный брат отдал ему собственный обед. Но спрашивать об этом не стал: Непейвода явно стеснялся такой бедности, но пытался быть щедрым хозяином.

– Может, останетесь? – спросил Трофим. – Если срочной службы нет. Мне веселее, а потом семья вернется, они обрадуются... Особенно мама! Если племянника родного увидит, то мигом поправится! Они вернутся через четыре дня.

– Спасибо, Трофим, но не могу, дорога зовет. Но обязательно к вам наведаюсь, как в этих краях буду.

Решение пришло самое. Северин достал капшука, отсчитал восемь дукачей – один оставил себе с остальными монетами – и выложил их на стол перед хозяином.

– Спасибо, брат, за обед. Вкусно у вас картошечка!

– Это что такое? – Немного рот разинул.

– Племянникам на гостинцы, – подмигнул Северин. – Я же пропустил кучу дней рождений, крестины, Николая, Рождество... Купите им подарков, а то недостойный дядя. И давай уже на ты, когда мы братья!

Непийвода на несколько секунд потерял дар речи и только переводил глаза с характерщика на дукачи, а удивление уничтожало остатки вежливости перед опасным юношей, который оказался его кровным родственником.

– Сила сил денег, Северин, – наконец выжал Трофим и взглянул на монеты, как на пауков. – Я к ним даже не коснусь! Люди скажут – украл!

– Людям скажешь, что за такие слова я им языки заколдываю.

– А ты умеешь? – заинтересовался Трофим.

– Иногда предпочел бы.

– Может, знаешь, как домового в хату заманить?

– Такого тоже не знаю. Знаю только, что деньги благосостояние приносят не хуже домового. Убирай уже! Или ты меня боишься?

– Не боюсь, – не задумываясь ответил Трофим. – Люди много говорят и много не понимают. Я никогда сироманцев не боялся. Я думаю, что только достойные и смелые люди берут тяжелый грех на душу, чтобы государство защищать... Я бы на такое не решился.

Трофим снова посмотрел на золотые.

– И эти деньги...

– Деньги твои. Не хочешь – выбрасывай, потому что я назад не заберу. На что мне их тратить? Рыцарю нужны конь, одежда и оружие. Я все это имею. А вот присматривать за могилой родителей не могу, – Северин огляделся. – Меня будет греть мысль, что у меня есть родная кровинка, которая заботится о них. Семья, которую я могу отблагодарить. И куда могу посетить гости.

– Конечно! Всегда рады, – Трофим покачал головой и осторожно коснулся пальцем монеты, словно она сейчас сбежит. – Восемь дукачей... Так из кошелька и на стол! Сказаться можно.

– Я недавно видел сундук с сотней.

Непейвода вытаращил глаза и покачал головой, не имея слов для описания впечатлений от мысли о такой груде золота.

– Матушку вылечишь, купишь в хозяйстве, что нужно, дела вверх пойдут, – Северин говорил мягко, чтобы не задеть гордость брата. – Согласие?

Трофим только кивнул.

– Вот и отлично, – Северин поднялся. – Поеду теперь с легким сердцем. Рад, что встретились мы, Трофим, и познакомились. Родине мои искренние поздравления пересказывай. Когда в следующий раз приеду – не знаю, но приеду обязательно.

– Мы будем ждать, брат.

На прощание они крепко обнялись.

Когда Северин поехал дальше, на сердце у него было тепло и радостно, а на лице – впервые за много дней – цветущая счастливая улыбка.

Эпилог

 Козырьку от Щезника.

Привет, учитель! Рад, что у вас все хорошо. Пусть так будет и дальше!

Нога еще болит, но я привык. До свадьбы перестанет.

Я почти в Киеве. После отдыха нас разошлют часовыми по разным паланкам. Я привык к этим ребятам, будет необычно без их кумпании. Хотя после нескольких дней наедине я понял, что мне тоже нравится.

А еще я случайно нашел родственников. У мамы оказалась сестра, а у нее – сын, мой двоюродный брат. Представляете? Они живут в этой деревне и присматривают за дубами. Я счастлив и озадачен одновременно. До сих пор не верится. На всякий случай, его имя – Трофим Непийвода. Если сможете узнать о нем в своем шалаше, буду весьма благодарен. Потому что разные ошибки случаются...

Напишу, как покину столицу.

Пусть Мамай помогает.»

Гостиный двор, название которого передал ему Филипп, скрывался между многочисленными улочками Подола за Нижним валом.

– «Под катовским топором», – прочитал Северин вслух. – Где еще остановиться, как не в месте с таким названием.

Он слез на землю и попытался передать Шарканю пахолку, подпиравшую собой стену с видом умирающего от скуки человека.

– Сам со своим конем возуйся, – ответил пахолок, упитанный парень с румяными щеками.

– Разве это не твоя работа? – удивился Северин.

– Не хочу, – тот по габаритам походил на Ярему.

– Дам два шеляги.

– Засунь те шеляги, – налитые кровью глаза остановились на чересе Северина и пахолок на несколько секунд задумался. – Мне в ладонь.

Северин бросил ему пару медяков и вошел внутрь.

– Приветливый у вас пахолок, – сказал он хозяину.

– Да это племянник мой, чертова душа, ни черта делать не хочет, представляете?

– Представляю.

– Весь у отца родился, подлец такой, яблочко от яблони, – хозяин, гладкий коротышка, даже слюной брызнул. – Прошу искренне прощения! Он так постоянно отказывается, но что я сделаю? У него кулак размером с мою голову!

– Да не беспокойтесь, ваш племянник помог мне.

– А, вы характерщик, – коротышка разглядел черес. – Он череса боится. Ваши друзья предупреждали о вашем прибытии, говорили, чтобы приготовил комнату для еще одного, представляете? И вот вы здесь! Как часы.

– Угу, – поддержал разговор Северин.

– Ваш ключ! Блюда сегодня не подаем, потому что никому готовить, старуха моя приболела, уже второй раз за месяц, а ноябрь еще не кончился, представляете? Вечная беда то с ней, то с этим чучелом ленивым, – хозяину явно наболело. – Как дела делать? Как выживать? У вас есть родня?

– Куда же без нее, – усмехнулся Северин.

Теперь он действительно имел родню.

– Девку тоже не предлагаю, потому что вы представляете, подхватила она...

– Не нужна девка. Мои друзья у себя?

– Нет, каждый пошел по делам. Просили вам рассказать, что в шесть встречаются на Софиевской площади.

– Спасибо.

Северин закинул вещи в комнату и направился в город. Киев готовился к зиме: люди спешили по делам в плащах, полушубках, новомодных пальто, некоторые имели зонтики. В прошлый раз омут стремительной жизни его пугал, но теперь Чернововк наслаждался им.

Характерник добрался до Контрактовой площади, немного постоял перед Бриллиантовым дворцом и решил повторить дорогу, по которой они прошли в тот день, когда Савка показывал город.

С шагами оживали воспоминания, казавшиеся ложными.

Они гуляли впятером, транжирили деньги, веселились и понемногу знакомились между собой. Здесь выпивали, там разговаривали. Савка был жив и здоров, мечтал о будущем в сияющих одеждах. Он не знал, что его руку будут прибивать гвоздем к дереву, чтобы он заманил друзей в ловушку, не подозревал, что его голову покроют многочисленные кривые шрамы, под которыми погаснет огонек сознания. Игорь был жив и мчался по следу своей вечной охоты, не подозревая, сколько ренегатов Свободной Стаи прячутся под боком – посмотри только на восток. Борцеховский, живой и здоровый, ждал новой жертвы, Ярослава Вдовиченко, разбитая горем, ждала в засаде, Лина имела при себе все воспоминания, а сам Северин думал о ней и пророчестве лешего, даже не представляя, что имеет родную тетю и двоюродного брата.

И Катрю он тогда знал только из рассказов Игната...

Северин дошел до порта цепелинов и посмотрел на величественные аэростаты. Подумал, что может прямо сейчас снять все деньги со своего счета, приобрести билеты и улететь куда угодно, хоть в самую Гамерику, где он будет жить без ужасов и смертей, спокойно путешествуя до конца своих дней, и никто его не найдет...

Но возврата с волчьей тропы не существует. Она стелется под ногами повсюду, куда бы он ни пошел. Ведь Зверь, не боявшийся убийств, торжествовал от побед и радовался смертельным опасностям, с наслаждением вдыхал запах крови и смотрел равнодушно на мертвые тела, тот самый Зверь...

Часть твоего естества, брат.

Порт цеппелинов остался за спиной. Он закурил трубку и вдруг вспомнил, как Захар подарил ее, а тогда он не понимал вкуса табака. Привык... Случилось много перемен, больших и маленьких.

Северин бесцельно ходил по улочкам, пока не увидел вывеску салона господина Гофмана.

– О, господин рыцарь, – обрадовался Гофман. – Я все думал, когда кто-нибудь вернется по вашему заказу!

– Никто не забирал?

– Нет-нет, дагеротипы на месте. Вы заберете все пять или только собственный?

– Все пять. Простите, что так долго.

– Гарантия три года, тем более за такую щедрую предоплату, которую вы внесли... Возьмите. Получились отличные фотографии. Вам нравится?

Чернововк взглянул на черно-белый снимок.

Они только что получили золотые скобы. Игнат дерзко подкрутил усы и скрестил руки на груди, Ярема держит ныряльщика и широко улыбается, веселый Савка стоит руки в бока, Северин смотрит из-под лба, с рукой на сабли, а взгляд Филиппа бродит где-то слева, за кадром.

Они еще ничего не знают.

– Нравятся, – Северин спрятал дагеротипы в сумку, которую любезно подал господин Гофман. – Спасибо.

– Заходите еще! Пересказывайте вашему товарищу с длинной косой поздравления! Он у вас с кебетой новолуние.

Северин зашел в ближайший кабак, заказал какой-то еды. Снова получил дагеротип и всмотрелся в него, свидетеля прошлого, слепка истории. Неистово захотелось крикнуть, предупредить этих наивных самоуверенных ребят – берегитесь, впереди только кровь, боль и смерть!

Но это был только кусок бумаги.

– Все такие красивые, – сказала жена трактирщика, забирая посуду и жалованье. – Особенно с пером павлина... Перескажи ему, что если мой дурно умрет, пусть заходит в гости! А хоть знаешь... Пусть и раньше приходит!

Женщина звонко рассмеялась.

– Он не зайдет, – ответил характерник и спрятал дагеротип.

– Почему? – удивилась веселая трактирщика.

Чернововк молча вышел.

На встречу он опоздал. Часы показывали полседьмого, когда Северин добрался до площади. Фонари зажигали последние вечерние светильники, а неподалеку от Софии Киевской пел кобзарь. Вокруг него собралась толпа: Северин решил, что братьев следует искать именно там. Людей скопилось много, пришлось немного потолкаться, но он не ошибся – вся троица стояла у певца, в котором Чернововк с удивлением узнал Василия Матусевича.

Тот только что кончил последнюю песню, все зааплодировали, а потом понесли деньги. Монеты щедро звонили, Василий улыбался, и когда зрители разошлись, Северин подошел к шайке.

– Вот и он! Наш герой, – заорал Игнат, почему-то нарядившийся в полный рыцарский костюм.

Ярема сжал Северина в объятиях. Ребра захрустели. Северин начал к этому привыкать.

– Помог ведьме? – спросил Филипп.

– Помог, – ответил подавленный Северин.

– А она подарила тебе холодное сердце, как камень? – Бойко расхохотался.

Северин проигнорировал странно сформулированный вопрос и вырвался из объятий.

– У тебя седина в волосах, – заметил Филипп.

– Да, мой наблюдательный брат, это из-за ваших шуток, – Северин не собирался рассказывать, откуда она действительно взялась.

– Я решил оставить себе кобылу, – прогудел Ярема.

– Приветствую! Это твое личное решение, которое я молча принимаю и никоим образом не пытаюсь оценить. Запомни эту минуту навсегда, – Чернововк вернулся к Василию. – А ты какого черта здесь делаешь?

– Ты сам позволил, – сказал кобзарь, прячась за инструментом. Кобза была новой... Так ли показалось Северину.

Василий был испуган.

– Что позволил? – не понял Черновок.

– Сочинить песню...

– Я спросил, что ты здесь делаешь? Потому что ты говорил, что на Черное море собирался, так... Погоди-ка. О какой песне речь?

Игнат захохотал так, что чуб затрясся, Ярема прыснул вместе с ним и даже Филипп засмеялся.

– Ох, друг, – сказал Василий, складывая деньги в мешок. – Я шел на юг, направлялся к теплому морю, как в одной корчме украли у меня дурные люди бандуру. Ты представляешь? У кобзаря! Украсть бандуру! Это как украсть душу, украсть голос! Ужасное преступление. Вот и пришлось вернуться в Киев, к мастеру с достойными инструментами, чтобы купить новый, видишь? Просадил все дукачи, которые вы подарили мне.

– И заработал еще один, – Ярема торжественно дал ему золотой. – Твоя последняя дума того стоит!

Матусевич одновременно обрадовался золоту и загрустил, что разговор вернулся к теме песни.

– Василий, – процедил Северин. – Ты мне баки не забивай. О какой песне они говорят с таким пылом?

– Ты забыл? – осторожно спросил Василий. – Тогда, в корчме в Старых Садах, мы с тобой выпивали...

– Это я помню.

– Ты рассказал мне о несчастной истории своей любви...

– Вот этого я уже не помню.

– Да позволил создать на ее основе песню...

– Что?! – взревел Северин.

Троица снова разразилась хохотом. Игнат чуть по земле не катался.

– Герой-любовник, – сказал Ярема, смахивая слезы с глаз. – Не свирепствуй! Хорошая песня вышла, тут все плакали. Василий у нас настоящий художник!

– «Дума о характернике и ведьме» станет известным произведением, – согласился Филипп. – Светлая и трагическая история любви.

Игнат перестал хохотать и удивленно вытаращил на него глаза.

– Мне кажется, это был насмешка?

– Похоже, – кивнул Ярема.

Филипп невозмутимо пожал плечами.

– Чтобы мне перья горлом поросли, Варган пошутил! Возможно ли это? Это сон? – Бойко потряс головой. – Не будите меня! Здесь у Варгана есть чувство юмора, а о Щезнике кобзари думы поют...

– Василий, – сказал Северин глухо. – Я же был тогда пьян, как чип...

– Не нужно было? – расстроился кобзарь. – Но ведь действительно хорошая дума получилась...

– Бес с тобой, – махнул рукой Чернововк. – Она, по крайней мере, без моего имени?

– Без твоего, – радостно подтвердил Василий. – Хочешь, спою? Лично тебе?

– Потом, – решительно отказался характерник. – Ох, лучше бы тогда в корчме ты не сюжеты придумывал, а меня украсть не дал.

Василий возмущенно всплеснул руками.

– С тех пор, как это кобзари должны защищать сероманцев, а не... Погоди! Но женщина тебя украла? Она назвалась твоей крестной матерью! Знала твою фамилию и имя!

– Долгая история.

– Мы ее тебе за рюмкой расскажем, – сказал Игнат. – Не все, конечно, только что можно. Такой эпос! Почти Энеида.

– Я не буду пить, – напомнил Филипп.

– Снова здорово, – закатил глаза Бойко. – Мы видели, как ты пил.

– Похороны это исключительные обстоятельства.

– А дума о Северине не исключительные обстоятельства? Ну хватит тебе! Даже Арина пьет!

– Ты видел Орисю? – спросил Северин.

– Ага, – удовлетворенно кивнул Игнат. – Только с свидания! Моя конфетка все-все письма прочитала и мы сегодня гуляли по Ботаническому саду... Купил ей в «Золотом Роге» кораллы, двенадцать разков! Ей очень понравилось. Переживала за мое ранение... Такая утонченная, такая нежная! И я весь такой светлейший, только герба не хватает, даже ветры ни разу не пустил. Видите, как мало ругаюсь? Это все от встречи. Сдерживался так, что жара вспотела.

Теперь понятно, почему он единственный имел на себе кунтуша, да еще и тщательно выбрился.

– Значит, твои письма сработали.

– Сработали, – и тут Игнат вспомнил, о чем хотел спросить: – Кстати, Катя тебя действительно в Буде провожала?

Чернововк, который утром после письма учителю написал сестре Искры, улыбнулся и нанес ответный удар:

– Об этом я расскажу лично Василию. Может, он составит думу о характернике и характернице...

Игнать мигом нахмурился. Северин вспомнил о дагеротипах и достал все из мешочка.

– Держите, ребята. Забрал у Гофмана.

Филипп треснул себя по лбу.

– Так и знал, что я что-то забыл.

– И мне из головы вылетело, – кивнул Ярема и внимательно рассмотрел снимок. – Вот я здоровен среди вас.

– Не знаю, что делать с пятым, – сказал Северин.

– А что с вашим пятым? – поинтересовался Василий. – Савка, да? Я все стеснялся спросить, куда он девался.

– Его тяжело ранили, – сказал Филипп. – Дай мне пятого, Щезник. Я сохраню и отдам, когда он поправится.

Он сказал «когда», а не «если», и Северин был за это благодарен.

Характерники уставились в дагеротипы. Чернововк вдруг почувствовал, как вся их радость исчезла, когда Василий вспомнил о Савке.

Зачем веселиться? Зачем делать вид, будто жизнь продолжается? Кто из них станет следующим «тяжело раненым», как Деригора? Или убитым, как Вишняк?

Проклятая тропа. Проклятая волчья тропа! Каждый, кто ступит на нее, выгорит, как мир Потустороннего мира, а затем и сгорит сам.

Если бы он знал, что его ждет...

Из мыслей Северина вырвали крики: братья стояли в десяти шагах впереди и звали его за собой.

– Эй, герой! Чего стал, как гузно треснуло? – это Игнат, конечно.

– Кабачок сам к нам не придет, – добавил Ярема.

– Ты идешь? – спросил Филипп.

Чернововк посмотрел на их лица. Вспомнил характерницу Катрю и ведьму Лину, ведьму Соломию и учителя Захара, есаулу Забилу и корчмаря Буханевича, чумака Клименко и двоюродного брата Трофима.

Отчаяние исчезло. Все стало на свои места.

Он посмотрел под ноги, где вилась невидимая и бесконечная тропинка.

Та, которая вела между войной и миром, между подлостями и добродетелями, между адом и раем.

Он был на нем не один.

Не наклонившись. Не оглядываясь. Не опуская взора.

Он будет идти до конца.

И Северин широко усмехнулся.

– Я иду.