Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 187 (всего у книги 350 страниц)

Глава 6

У меня, мягко говоря, волосы зашевелились на голове. Я тихо спросил:

– И что теперь?

– Она не приедет, – упавшим голосом сказал Йоже Гале.

– Неужели её в Белград не пустили? – недоумённо переспросил я.

– Да нет же, сюда её пустили, кто бы запретил!

– Так а в чём дело тогда? Я не пойму.

– Мы же планировали организовать их встречу в деревне Сремска Каменица, – начал объяснять Йоже Гале, – а там всё оцепят на время съемок и не пустят никого постороннего. Понимаешь?

– Так в Белграде, значит, они встретятся, – пожал плечами я.

– В Белграде эту встречу организовать будет трудно – за актёрами очень следят.

– Но ты же меня в книжный магазин водил, – удивился я, – и не только. И всё было нормально. Товарищ Иванов лишь головой покачал укоризненно. И Лёля наша за деталями для Ивана ездить по городу будет. А тут прямо никак не получается. Ничего не пойму.

– Потому что мы с тобой и эта Лёля – не актёры, – терпеливо пояснил Йоже Гале, – если ты что-то отчебучишь – никто и не заметит. А если, к примру, Раневская – обе наши страны на ушах стоять будут. А ещё же заокеанские друзья есть. Эти тоже в стороне не останутся. Мигом раздуют. Понимаешь?

– Понимаю, – нахмурился я.

– И я вот не знаю, что делать! – запальчиво повысил голос Йоже Гале. – Я ведь пообещал тебе!

– Погоди, – озвучил я мысль, которая вдруг пришла мне в голову, – смотри, у нас такая ситуация. Кроме актёров, меня и звукооператора, с нами приехало несколько человек для обмена опытом. Советская молодёжь. И я вот думаю – а что, если их задействовать в массовке завтра? Платить им не надо. Они с удовольствием поучаствуют. И плюс – ваши (да и наши) потом отчитаются о совместном культурном мероприятии в рамках дружбы народов. Сечёшь?

Йоже Гале видно было, что пытается вникнуть, но суть моей аферы от него ускользала. Поэтому я пояснил:

– Я попрошу одну из девушек, а конкретно – Лёлю Иванову, чтобы поменять её на сестру Фаины Георгиевны. В гриме крестьянки или монахини это вообще не будет заметно. А у них будет почти четыре дня, чтобы наобщаться.

Йоже Гале просиял. Затем задумался и обратно помрачнел:

– Но тогда придётся посвящать её в наши дела. А это опасно.

– Никто её ни в какие дела посвящать не будет, – усмехнулся я и подмигнул, – ты можешь до завтрашнего утра составить список примерных деталей, которые нужно докупить для камер и прочего оборудования? И главное – нужно, чтобы магазины были разбросаны по городу. В общем ты прикинь, но с таким расчётом, чтобы ей было чем четыре дня заниматься.

– Это я могу, – кивнул Йоже Гале, – но в твоём плане есть два очень слабых места. И даже три.

– Говори, – поощрил его я.

– Во-первых, где она будет ночевать? В гостинице её сразу вычислят и доложат вашему куратору, что она не была в это время на съемках. А по спискам – она там была. Сразу возникнут вопросы, – сказанул Йоже Гале, и я аж впал в ступор.

Мда, оказывается, он ещё тот Шерлок Холмс.

– Слушай, Йоже, у тебя же мои деньги есть. Ты можешь у знакомых снять для неё комнату или квартиру на эти четыре дня? Чтобы паспорт не спрашивали?

Йоже Гале облегчённо вздохнул:

– Я тогда её в ту квартиру поселю, где сестра Фаины Георгиевны жить будет. Как раз четыре дня её не будет.

– Вот и отлично! – улыбнулся я, – а что ещё за вопросы?

– Второй вопрос: если у вас по списку, то сколько там человек для массовки?

– Десять, – подсказал я.

– Так вот, десять человек, плюс артисты, звукооператор, ты…

– И два куратора, – опять подсказал я.

– Да, получается семнадцать, – округлил глаза Йоже Гале. – Вопрос: где я там, в деревне, расселю семнадцать человек?

– Это проблема?

– Да! Там гостиницы всего две, причём одна маленькая, ведомственная. В них будут только артисты жить и съемочная группа. А куда я остальных дену?

– Ну ты же всё равно планировал массовку где-то расселять?

– Нет, Муля, я планировал набрать массовку из местных. Мы всегда так делаем. Они живут у себя дома. А теперь мне что делать?

– Так, вопрос только в этих ребятах, которые будут сниматься в массовке, правильно? Фаину Георгиевну, Рину и Мишу ты селишь в гостинице, да?

Йоже Гале кивнул и добавил:

– И тебя, и Ваню.

– Я понял, – усмехнулся я, – теперь смотри. У нас в этой группе четыре девушки: Чвакина Женя, Лапина Катя, Алла Мальц и Иванова Лёля. Остальные – парни, включая двух кураторов. Так вот, ты четырёх девушек в этой вашей Сремской Каменице где-нибудь разместить сможешь?

– Смогу, – кивнул Йоже Гале, – можно вагончик туда перевезти. Как раз места хватит им ночевать. А парней куда я дену? У нас нет столько вагончиков!

– А ты палатки возьми, – пожал плечами я, – пусть в палатках парни ночуют. На улице тепло, даже если дождь, но в палатке не промокнешь. А им романтика будет. Есть же у вас палатки? В походы вы же ходите?

– Да, палатки есть, – выдохнул Йоже Гале и облегчённо вытер вспотевший лоб прямо рукавом рубашки.

– Давай третий вопрос, – велел я.

– Как сделать так, чтобы они не пересекались и не увидели, что Лёли нет, а вместо неё старая женщина?

Я завис. Мда. Засада. Такой красивый план вот-вот лопнет, как мыльный пузырь.

– Русские не сдаются, – поучительно сказал я. – Значит, нужно девчат расселить так, чтобы они не пересекались. Вагончик, значит, отпадает. Или туда посели трёх девушек и кого-то четвёртого из ваших. Или вон Рину Зелёную. А Изабелле подыщи квартиру.

– Сделаю, – кивнул Йоже Гале с тяжёлым вздохом.

– И сделай, что ли, чтобы обед и ужин проходил в две смены, чтобы народ поменьше пересекался, – продолжил я, – а товарищей Иванова и Сидорова я беру на себя. Буду их отвлекать.

– Вот и договорились.

Мы ещё немного пообсуждали подмену Лёли на Изабеллу, окрылённый Йоже Гале ушёл, а я развернулся идти к себе, и прямо на лестнице, нос к носу, столкнулся с товарищем Ивановым.

– Товарищ Бубнов, – с подозрением покосился тот на меня, – а что это у вас за неформальное общение с Йоже Гале? На съемочной площадке не наобщались? Почему не доложили о его визите?

– Почему неформальное? Как это я не доложил? – посмотрел на него абсолютно честными глазами пятиклассницы, застигнутой за поеданием малинового варенья из бабушкиного буфета.

– Вы издеваетесь? – голос товарища Иванова зазвенел, и я торопливо добавил:

– Мы так решили с товарищем Сидоровым. Я думал, что мне ещё и вам докладывать не надо. Достаточно разговора с ним.

– Что вы решили?

– Вы же в курсе о драке между делегантами? – спросил я.

Товарищ Иванов кивнул и нахмурился. А я продолжил:

– Ещё в прошлый раз товарищ Сидоров хотел их депортировать обратно на Родину…

– И правильно! Пусть бы гнал их отсюда в шею!

– Не могу согласиться, – покачал головой я, – я и прошлый раз ему доказывал, что если часть группы отправят домой, то придётся или вам, или ему их сопровождать. А я на это пойти не могу. Остаться за границей с одним только куратором – это опасно. А вдруг придётся разделиться? К примеру, съемки будут в разных местах по разным фрагментам сценария? Или заболеет кто и останется в гостинице. И как тогда быть? Оставлять всю группу? Поэтому я был категорически против.

– Да. Вы правы, – поспешно согласился товарищ Иванов, он явно тоже не был готов так быстро покидать заграницу. Да и подарков ещё, видимо, своим не прикупил.

– Вот и товарищ Сидоров так посчитал, – кивнул я, – а потом случилась эта безобразная драка. И товарищ Сидоров очень был возмущён. И решил отправлять их домой, невзирая ни на что. Мол, потом ещё кого-то нам в помощь пришлют.

Товарищ Иванов помрачнел. Он был моложе товарища Сидорова и прекрасно понимал, что этим кем-то, кто будет сопровождать распоясавшихся лоботрясов домой, скорее всего, будет именно он.

– А какое это отношение имеет к вашим перешёптываниям с югославом?

– Самое прямое. Мы посоветовались с товарищем Сидоровым, и я сейчас провёл неформальные переговоры с Йоже Гале о том, чтобы включить всю группу в съемки фильма в массовке. Ребята будут заняты, новые впечатления им некогда будет безобразничать. Ну, а если и там будут пьянки и драки – тогда уже я ничего не сделаю. Пусть катятся домой.

– И что сказал Йоже Гале?

– Он одобрил эту идею, – кивнул я, – ему даже так лучше. Не нужно местным жителям за съемки платить. Единственное, там есть одна небольшая проблема… точнее неудобство…

– Что именно?

– Мужчинам придётся жить в палатках. Хоть и всего четыре дня, но комфорт там. Сами понимаете…

– Бубнов! – изумлённо посмотрел на меня товарищ Иванов, – мы всю войну прошли, на мёрзлой земле и в окопах сколько раз спали! А ты нас какими-то палатками пугаешь! Лето на дворе! Я вот с превеликим удовольствием поночую в палатке.

– Но Йоже Гале для вас и для товарища Сидорова номер в гостинице обещал предоставить. – сказал я.

– Ещё чего! – молодецки хохотнул товарищ Иванов, – поедем завтра пораньше. Я сам палатки помогать ставить буду. Ты знаешь, что я могу палатку за двенадцать минут поставить при любом ветре! И я спать буду в палатке! Рядом с этими лоботрясами. Чтобы, значится, дисциплину не нарушали. А то знаю я их.

И он, довольный, развернулся и пошёл к себе, мурлыкая какой-то бравурный марш под нос.

Вот и хорошо.

Ну, а мне сейчас предстоял разговор с Лёлей.

Она была в номере. Я постучал.

– Чего тебе? – Лёля открыла, кутаясь в халат. Она явно была не в духе.

– Тебе разве не интересно, остаёшься ты в Белграде или нет? – тихо спросил я.

– Конечно, остаюсь, – фыркнула Лёля, – зная тебя, я даже и не сомневалась.

– Я кое что должен тебе сообщить, – сказал я, убедившись, что её не проймёшь.

– Ой, давай завтра! – фыркнула она.

– Сейчас, – сказал я таким тоном, что Лёля не посмела возразить.

– Стой здесь! Я пойду в ванной воду выключу, – буркнула она и переоденусь, – не буду же я с тобой в номере находится. Вниз пойдём.

И дверь пред моим носом закрылась.

Эх, тяжело работать ангелом. Никакой тебе благодарности от бездушных людишек.

После инструктажа Лёле, я решил закрепить успех и постучал в номер к Алле Мальц.

Она открыла и удивлённо уставилась на меня.

– Нам надо поговорить, – сказал я сухим бесстрастным голосом.

– Заходите, – она отступила на шаг в сторону. В отличие от Лёли, которая была в своём номере в красивом халатике, Мальц ходила в растянутой футболке и шортах.

– Не здесь, – покачал головой я, – давайте спустимся вниз. Там есть комната для переговоров. Я не займу у вас много времени.

– Пойдёмте, – сделала шаг вперёд Алла, но я её остановил:

– А вы переодеваться не будете разве? Здесь не принято разгуливать в домашнем по гостинице.

Мальц моё замечание явно не понравилось, она фыркнула, но послушно пошла переодеваться.

И вот дежавю. Как и с Лёлей пару минут назад, я сижу сейчас с этой Мальц в одной и той же комнатке и пытаюсь вызвать её на откровенный разговор.

– Алла, поймите, уже два раза в группе произошёл конфликт. И оба раза причиной этого конфликта, прямо или косвенно, послужили вы. Нужно это прекратить.

– А что я им сделаю! – фыркнула Алла и насмешливо взглянула на меня, – дуэли из-за женщин происходили во все века. Это так романтично!

– Из-за красивых женщин, – машинально брякнул, я и Алла вспыхнула.

– Ну, знаете!

– Знаю, – кивнул я и добавил, переходя на «ты» и абсолютно не щадя её чувств, – небось сказала им, кто твой дядя, да? Вот они и соревнуются. Вот только надо было уточнить, что дядя-то не родной, а у его жены ты двоюродная племянница. Причём насколько дальняя, что устраивали тебя в эту группу через десятые руки.

Алла захлопала ресницами. Вот что-что, а ресницы (и глаза) у неё были красивыми. Это, наверное, единственное, что по-настоящему вызывало симпатию.

– Вот интересно, а если бы ты сказала, что ты племянница доярки и тракториста, то как думаешь, сильно бы эти рыцари боролись за право гулять с тобой?

По щекам Аллы побежали слёзы.

Но мне её было не жаль. Лучше я её сейчас накручу, а то завтра на съемочной площадке в деревне может всё, что угодно произойти. Девочка вдруг почувствовала власть над мужчинами. И не важно, что рулит здесь не её красота, а положение дяди. Девочка пользуется этим, безжалостно стравливая парней между собой. Самоутверждается она так, засранка. Да и терять дядино расположение мне тоже не хотелось. Не факт, что я к нему ещё хоть раз обращусь, но он уже и так для меня много сделал.

И я продолжил воспитательный процесс.

– Я буду говорить начистоту. Нравится тебе это или нет. Так вот. Ты не оттуда начала. Ты думаешь, что сейчас навешала лапши Тельняшву и этому, как его… ну, второму…

– Павлову, – подсказала Алла.

– Да без разницы, – скривился я, – ты их стравила. Они изображают сейчас перед тобой ревность, даже вон подрались из-за тебя. Но это якобы. А так всем известно, что конфликт у них ещё с первого дня поездки. А ты – просто удобный повод.

Алла вскинулась, но я не дал й сказать и продолжил.

– Сама по себе, без дяди, ты им не интересна. От слова совсем. Ты для них даже не в ноль, а в минус…

– Это потому что я некрасивая? – всхлипнула Алла.

– Здесь дело не в красоте, – ушёл от прямого ответа я, – а в том, что они считают тебя просто возможностью для своей карьеры. И вполне может быть, что кто-нибудь из них по возвращению домой даже женится на тебе. Но что это будет за брак?

– Нормальный брак! – обиделась Алла, – я хорошая хозяйка, готовить люблю…

– Не в том дело, – покачал головой я, – они с тобой будут до тех пор, пока твой дядя имеет такую должность. Но он уж старенький. И что ты будешь делать потом?

– Дядя ещё не очень старый! – вскинулась Алла, но слова ё прозвучали жалобно и неуверенно.

– Это не имеет значения. Рано или поздно он всё равно уйдёт на пенсию. И лучше если это будет рано, для тебя так было бы лучше. Потому что если твой гипотетичский муж тебя бросит, то пусть это будет, пока ты ещё молодая и сможешь выйти замуж. Понимаешь?

– А вы не думали, что Богдан любит мня? – прищурилась Алла.

– Нет, не думал, – хмыкнул я, – ну ты же умная девочка, Алла. Сама прикинь: как Тельняшев и другие относились к тебе поначалу и как после того, как ты сообщила, кто твой дядя?

Алла Мальц вспыхнула. Я попал в точку.

– И вот выйдешь ты за такого афериста замуж. Даже гипотетичски, давай представим, что твой дядя будет жить и работать до ста лет. Так это для тебя ещё хуже. Потому твой муж будет бегать к любовнице, а ты сидеть дома и варить борщи.

– Так что, мне вообще н встречаться ни с кем! – чуть не плача, выпалила она.

– Ну почему же ни с кем? – покачал головой я, – встречайся на здоровье. Только дам тебе один совет: не торопись. Ты себя в зеркале видела?

– Опять вы про мою внешность! Да! Не красавица! Зато я три иностранных языка знаю! Я сама выучила! И я всегда отличницей была!

– Тише, – вздохнул я, – я совсем не для этого сказал про твою внешность. Да что ты всё на какие-то мещанские штучки вспоминаешь! Я тебе о высоком говорю!

– О чём?

– А о том, – я сделал МХАТовскую паузу и тихо спросил, – только между нами?

– Между нами, – пробормотала деморализованная Алла Мальц.

– Ты в курсе, что полчаса назад сюда приходил югославский режиссёр Йоже Гале?

Алла покачала головой, она была не в курсе.

– Он приходил знаешь почему?

Алла не знала.

– Он хочет, чтобы ты завтра поучаствовала в съемках фильма. Пока в массовке. Он хочет присмотреться к тебе.

Глаза у Аллы стали по пять копеек. Но потом она включила голову и спросила деловым требовательным тоном:

– Я же прекрасно знаю, что некрасивая. И этому Йоже Гале плевать, кто у мня дядя. Что-то не сходится.

– Зря так думаешь, – ухмыльнулся я. – У тебя типаж. Все актрисы – расписные куклы. Просто красивенькие куколки без изюминки. А режиссёры ищут типажи. Золушку сыграть просто: стой да глазками хлопай. А вот злую мачеху… ты меня понимаешь? Вот посмотри на ту же Раневскую. Или на Зелёную. Да хоть на Мишу. Это всё типажи. Расписные красавцы и красавицы никому из зрителей больше не интересны. Понимаешь?

– И что, я буду сниматься?

– Не только ты. Чтобы не было никаких кривотолков, ну, ты сама понимаешь же. Так вот, я попросил Йоже взять всех вас в массовку. Но смотреть он будет на твою игру. Так что Алла, прекращай эти дуэли и романтические серенады и давай, пользуйся возможностью. Ты поняла?

Алла кивнула и заверила, что поняла.

А я добавил:

– А станешь известной – лучших женихов себе выбирать станешь. И они уже не ради дяди на тебя вешаться будут. И, кстати, в твоих интересах, чтобы во время съемок все вели себя тихо, не дрались и не пили. Поняла?

Алла поняла. И я теперь даже не сомневался, что всё будет, как в Институт благородных девиц. Авторитет дяди не пустой звук.

А вечером, уже лёжа в постели, я думал. Кто же это за гадина такая? Кто донёс на Фаину Георгиевну и её сестру? И кто знал об этом, кроме меня, Йоже Гале, самой Фаины Георгиевны и её сестры?

Изабеллу отметаем сразу. Она ещё даже не приехала. Меня – тоже. Я точно знаю, что никому я ничего не говорил. Йоже Гале? Вряд ли. Очень я сомневаюсь, что он всё устроил, организовал, взвалил на себя таки риски и потом пошёл и сам себя заложил. Ради чего? Ну расстроит он встречу двух старух, но за это потеряет мою дружбу. А ему дружить со мной выгодно по всем направлениям – и по кино, и в торговле. Уверен, он на якутских мехах очень хорошо наварился.

Остаётся только сама Фаина Георгиевна.

Я ещё поворочался в кровати – сон не шёл. Тогда я встал, оделся и пошёл к номеру Фаины Георгиевны. Тихонечко постучал в её дверь.

Она открыла сразу.

А я сразу задал вопрос «в лоб»:

– Фаина Георгиевна, а кому вы рассказали, что завтра встречаетесь с Изабеллой?

Глава 7

Злая Фуфа посмотрела на меня удивлённо:

– Муля! Ты в своём уме? Ну кому я могла такое сказать?! – она всплеснула руками и сердито добавила. – Я всю жизнь так ждала этой встречи! Жила мечтами о ней! И вот, когда она уже так близко, я что, сама могу всё испортить?!

Я стоял и изумлённо смотрел на неё. И мне стало стыдно.

Тем временем Фаина Георгиевна вдруг оборвала сама себя и пристально посмотрела на меня:

– Скажи, Муля, что-то стряслось, да? Встречи не будет? Скажи! Не скрывай!

– Будет. Всё будет! – придав своему лицу беззаботное выражение, ответил я, – скоро уже увидитесь.

А сам продолжал размышлять? Так кто же из нас троих донёс?

Деревня Сремска Каменица была красивой и аутентичной. Хотя назвать это место деревней я бы не стал, но здесь было много (точнее очень много) нетронутых столетиями уголков: белоснежные домики под черепицей тёмно-апельсинового цвета, узкие, мощёные брусчаткой улицы, готические, тонкие церквушки.

И природа. Ах, какая здесь была природа!

Буйная, неукротимая дубравная зелень, которая, словно в ртутном зеркале, отражалась в темнеющих плёсах Дуная, обрамлённых тусклыми прожилками песков. И издалека можно было увидеть, как ходили по этим пескам козы и начисто обгладывали прибрежную лозу. А ещё именно здесь была отправная точка на рыжую гору со странным названием Фрушка.

В таком великолепии нам предстояло прожить четыре дня.

– Какая красота! – счастливо выдохнул товарищ Иванов, когда мы начали выгружаться из автобуса у дверей местной гостиницы. Но потом, взглянув на людей рядом, торопливо добавил, – но у нас, в Советском союзе природа ещё красивее.

Товарищ Сидоров в подтверждение сказал «ага». А потом немного подумал и для дополнительной аргументации ещё и покивал. Так, видимо, на всякий случай.

– Товарищи! – в центр нашего хаотичного столпотворения выскочила девушка с растрёпанными длинными волосами, перевязанными ярко-зелёным шнурком на лбу. Что делало её похожей на былинного Микулу Селяниновича, если бы он тоже был столь тщедушным и вертлявым.

Но никто её не слушал, все были заняты тем, что активно галдели, выражая или восторг от местных красот, или обеспокоенность, что номер может достаться не с тем видом из окна, какой бы хотелось.

Тогда она влезла на большую деревянный ящик, очевидно, или с реквизитом, или ещё с чем-то нужным, и завопила на весь двор:

– Товарищи! Минуточку внимания!

Её пронзительный крик пронёсся по двору, перелетел через мутные воды Дуная, ударился о рыжую гору Фрушка и вернулся обратно, жахнув нам всем по ушам. Моментально вся суета и шум стихли, словно и не было ничего подобного.

– Товарищи! – уже спокойнее сказала девушка, – меня зовут Йована. По всем вопросам обращаться ко мне. Теперь дальше. Я сейчас зачитываю фамилии и номера комнат. Вы берёте свои вещи и идёте заселяться. Те, кого я не зачитаю – едут дальше с Зораном на автобус. Он вам на месте всё объяснит…

Девушка перевела дух и выпалила:

– Зоран! Айда, выйди сюда! Покажись!

К ней чуть смущённо подошёл коротко стриженный русоволосый парень с широкоскулым плоским лицом и молча встал рядом.

– А ничего так, симпатичный, – прошелестел чей-то знакомый голос рядом.

Я скосил глаза. Рядом стояли и безо всякого стеснения рассматривали парня Чвакина и Лапина. Заметил это и товарищ Сидоров, потому что предупреждающе кашлянул.

– Это Зоран! – закричала опять девушка, – вот он!

Убедившись, что даже до последнего дурака дошло уже, что именно это и есть тот самый легендарный Зоран, девушка удовлетворённо кивнула и принялась оглашать дальше:

– Завтракать, обедать и ужинать будем чётко по группам. Вся информация будет на стенде в холле гостиницы. Убедительно прошу не опаздывать и не ходить с чужими группами. Дальше. Автобусы на съемочные площадки отправляются сразу же после завтрака. На стенде прошу смотреть информацию, кто в какой группе и на какую съемочную площадку будет ехать. Состав групп постоянно меняется. Это зависит от сюжета фильма. Так что не перепутайте!

Она опять выдохнула и заорала:

– Товарищи! Имейте в виду, съемочные площадки у нас будут две. И они находятся в разных частях деревни. Если вы сядете не в тот автобус, то пешком добираться вам будет долго. Вы можете сорвать съемку. Поэтому будьте внимательны! А теперь я начинаю зачитывать фамилии и номера комнат, – и она начала зачитывать.

Йоже Гале сгустил краски – девушек таки разместили тоже в гостинице. Во всяком случае, я услышал фамилию Лапиной до того, как назвали мою. Про остальных – не знаю. Но не думаю, что их разделили.

Ну что же, я терпеть н могу все эти организаторские дела. Они тут и без меня прекрасно разберутся. Поэтому я дождался, когда назовут фамилию Раневской, подхватил её потёртый баул и свой чемодан (одолжил у Модеста Фёдоровича), и пошёл наверх. Фаина Георгиевна еле поспевала за мной и всю дорогу свирепо ворчала:

– Ну вот чего ты рванул, Муля? Надо было остаться и дослушать. Интересно же…

– Что вам там интересно? – пыхтя, словно паровоз, я взбирался с двумя довольно тяжелыми сумками по крутой винтовой лестнице. Лифтов тут предусмотрено не было.

– Кто будет жить в гостинице, а кто нет, – сообщила Злая Фуфа в перерывах между попытками отдышаться.

Я сперва не понял, почему её это так волнует. Но потом сообразил и тихо сказал:

– Фаина Георгиевна, не беспокойтесь. Изабелла будет жить на отдельной квартире. Хорошей благоустроенной квартире. Вы её скоро увидите…

– Когда скоро? – взволнованно спросила она.

– Сегодня, – ответил я, – но когда точно – сказать не могу. Наберитесь терпения, пожалуйста. Всё будет хорошо.

– А как же подарки? Я же должна взять подарки, – запричитала Злая Фуфа.

– Подарки, если что-то сорвётся, то можно будет и через Йоже Гале предать. Главное – увидеться и нормально поговорить. Вы же в курсе, что мы так всё устроили, что ваша сестра Белла будет тоже сниматься в массовке, вместе с вами?

– Да ты что, Муля! – поражённо всплеснула руками Фаина Георгиевна, совершенно забыв, что поднимается по крутой лестнице, и чуть не навернулась.

– Осторожнее! – сердито сказал я, – не хватало ещё с переломами угодить в больницу!

Дальше началась обычная суета, когда много абсолютно разных людей переезжают на новое место, чтобы работать.

Мне повезло. Очевидно, из-за того, что я руководитель проекта, меня поселили в одноместный номер. С видом на рыжую гору Фрушка, конечно же.

Так что буду любоваться. Жаль, только времени на всё это маловато. Точнее, его вообще нет.

А примерно через час мы все уже ехали в автобусе на съемочную площадку. Я ехал рядом с Фаиной Георгиевной. Чуть наискосок сидели Йоже Гале и Франце Штиглиц. Сбоку от нас – Миша Пуговкин и Рина Зелёная. Товарищ Иванов тоже ехал с нами, но и тут отличился: сидел рядом с водителем, на переднем сидении. Ваня умотал на вторую площадку, там планировали снимать сценки из крестьянской жизни, и он должен был работать с массовкой, потому что снимали с разных ракурсов и их было много. Все наши тоже поехали туда, включая товарища Сидорова.

А вот Нанович ехал впереди нашего автобуса на своей новенькой машине ярко-голубого цвета.

На съемочной площадке долго не ладилось. То свет не так выставили. То с декорациями опять напутали. То куда-то не туда сценарий сунули.

В общем, суета на площадке царила знатная. И градус напряжения тоже.

Злая Фуфа сидела в палаточном шатре, мандражировала и дулась:

– Как ты думаешь, Белла уже приехала?

– Скорей всего да, но всё равно вы только вечером с нею встретитесь. Вы же слышали, что всю массовку увезли на вторую площадку. И она там.

– А я тут! – Фаина Георгиевна раздражённо отбросила щётку для волос и пожаловалась, массируя нос, – Муля, ты не представляешь, как у меня болит нос от этой подклейки! Если бы ты знал!

– Так зачем вы так мучаетесь?

– Я всегда подтягиваю нос, когда играю, Муля. И в театре, и, тем более – в кино. У мня ужасный нос. Я всю жизнь с ним так мучаюсь! – она недовольно посмотрела на себя в зеркало и скривилась, – не лицо, а жопа какая-то! Куриная жопа! Надо было Марецкую брать. Её везде берут. Она смазливенькая. И Завадский бы не рассердился…

– Нам нужна не смазливенькая, а талантливая, Фаина Георгиевна, – сказал я, пытаясь успокоить её мандраж, – такая, как вы!

– Муля! Ты столько для меня сделал! А я чувствую, что запорю весь сценарий! Муля, я – полная бездарность!

– Фаина Георгиевна, успокойтесь. Хотите, я вам воды принесу?

– Зачем мне твоя вода? Я бы сейчас бахнула сто грамм водки, да сербы эти не поймут. И будет международный скандал. Это же ужас, Муля! Я – самая бездарная актриса в мире. Признаюсь тебе – ты зря затеял ради мня весь этот фильм. Ничего не получится…

– Всё получиться, – сказал я спокойно, – у меня всегда всё получается.

– Ещё и Нанович этот, – вздохнула Фаина Георгиевна, – он меня ненавидит! Ты представляешь, Муля, он сказал мне в спину, что неужели в Советском союзе больше никого не нашлось, раз взяли кого попало.

– А вы что ответили? – напрягся я.

– Я отвечу ему сегодня, – усмехнулась Фаина Георгиевна, – а унижаться до базарной перепалки с дураком – это не по мне.

У палатки остановился Йоже Гале и громко сказал:

– Муля! Вот ты где! Все там тебя ищут. Пошли быстрее, а то Нанович уже ругается.

За спиной громко вздохнула Фаина Георгиевна.

– Йоже, – усмехнулся я, – здесь ты – главный режиссер. Так решил наш вождь, Иосиф Виссарионович. Так что пусть Нанович себе ругается, сколько угодно… Ему больше ничего не остается, только ругаться.

Раневская захохотала.

Я поспешил на съемочную площадку, а Злая Фуфа осталась прикреплять и перетягивать дальше свой несчастный нос. Надеюсь, я её хоть немножко успокоил.

Я появился на съемочной площадке, когда уже снимали сцену, как Зауряд-врач (Миша Пуговкин) моет руки, а Леокардия (Рина Зелёная) ему сливает из глиняного кувшина и улыбается.

В гриме Рину было не узнать – вылитая красавица.

– Ещё один дубль! – заорал какой-то патлатый парень и съемки возобновились.

– Сколько это может продолжаться! – изнывая от жары, фыркал Нанович.

Возле него стояла какая-то смазливая рыженькая девица и махала большим китайским веером. Франце Штиглиц и Йоже Гале, словно два первоклассника, застуканных строгой учительницей за хулиганством, торчали рядышком и обтекали.

– Что случилось? – спросил я, пытаясь разрядить напряжённую обстановку.

– Это уже восьмой дубль! – возмущённо заверещал Нанович, – мы до сих пор не можем даже одну сцену нормально отснять. А что будет, когда выйдет та?

– Та – это кто? – мой голос лязгнул сталью.

Нанович, почувствовав международный скандал, предпочёл промолчать. Но желваки у него на скулах забегали.

А у меня внутри всё аж пылало. Я прямо жаждал, чтобы он опять что-нибудь отчебучил. Если хоть слово против неё или Рины скажет – врежу. Ей-богу, врежу! Пусть меня потом после этого у нас дома судят, но я ему таки фингал поставлю.

Душа аж просит!

Наконец, эту злополучную сцену отсняли, и вымотанные Рина и Миша побежали к колодцу пить воду.

– Готовим всё для сцены номер два! – закричал патлатый парень.

И тут же резво рабочие потащили какие-то декорации из фанеры с нарисованными койками и обстановкой госпиталя.

– Левее давай! – командует патлатый и спрашивает, – Ну что, начинаем?

– Где же она? – бормочет Йоже Гале, а Нанович недовольно хмурится и злорадно поджимает тонкие губы.

И тут она вышла. Фаина Раневская. Даже в гриме пожилой сестры милосердия Феодосии, она была Раневская.

Как-то величаво и вместе с тем заинтересованно, склонив голову набок, точно воробушек, она произнесла своим мощным грудным голосом над лежащим актёром, игравшим раненого солдата:

– Какого роду повреждение у него?

Сербский актёр, что играл Николая Карловича, главного врача госпиталя, что-то там ответил.

Раневская тоже отвечала ему, играла, пробуя разные контрастные краски, и мимические, и смысловые, и голосовые.

– Будем оперировать! – говорит серб, играющий Карловича и добавляет, – только помогайте мне, Феодосия, у меня рука пулей пробита. Не зажило же ещё.

– Сложнейшая операция! – говорит она и тяжко вздыхает, – такой молоденький.

Это обычная, проходящая сценка. Заставка, прелюдия к следующему событию. Её можно было бы сыграть просто, особо не напрягаясь. Но Раневская играет. Да как играет! Она словно разделила всю сцену на малюсеньки микросценки и играет каждый кусочек отдельно: где строго, где лукаво, где простодушно. И вся эта мешанина драматических и комических микромоментов держит нас на съемочной площадке, словно рукой за сердце.

Вот она вздрогнула, напряглась. И тут же тихо улыбнулась.

Сербский актёр едва успевает подстраиваться. Скучать ему она не дает.

Раневская держит наше внимание, крутит ним, ищет болевую эмоциональную точку, куда нажать. Где прошибёт, наконец, током, и зритель станет не просто зрителем-наблюдателем, а соучастником, заинтересованным, вовлечённым, остро реагирующим.

– Расскажите, голубчик, в каких вы сражениях сражались, – наклоняется она над раненым.

– Стоп! Снято! – кричит патлатый парень и мы отмираем.

– Ну что? – тихо спрашивает она, глядя на меня.

Ответить я не успеваю. Меня опередил Йоже Гале.