Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 350 страниц)

Все клятвенно пообещали молчать.

– Это закрытые сведения, о которых знает небольшой круг, так что не болтайте, – шляхтич громко зашептал. – За последние три года исчезали молодые характерники. Сразу, как начинали службу часовыми. В сорок втором без вести погибли двое, но потому не придали значения, потому что, как известно, преимущественно наши так и гибнут. Но в сорок третьем исчезли четверо молодых людей! Такое совпадение настораживало. Усиленно искали тела или новые дубы и не нашли ни одного. И вот в этом году исчезли еще четверо, причем двое через несколько дней после посвящения. Словно в Потусторонний мир провалились! Стало ясно, что дело нечисто. Рада Симох решила, что с этого года молодые часовые идут гулять в ватаге пятерых, а после будут служить только в парах со старшими – пока не разоблачат причину исчезновений.

Юноши молчали, потому что новость оказалась удручающей, и только Савка радостно сказал:

– Вот бы найти тех похитителей! За такой подвиг на руках к достойному шалашу перенесут. И не надо тратить лучшие годы на тупоголовое патрулирование!

– Сам ты тупоголовый, – буркнул Игнат.

– Брат Малыш, ты порой не знаешь, где именно в этом году исчезли ребята? – не обратил внимания Савка.

– Только одно место помню, Винницкий паланок, – Ярема задумчиво почесал бороду. – Исчезали по разным полкам... Но ты можешь даже не думать о поисках, Павлин. Опытные характерщики по свежим следам не нашли, а через год ты только облизню здоровенного найдешь.

– Это мы еще посмотрим, брат.

В очередном кабаке характерникам встретился отряд с нашивками в виде белых крестов.

– Вот вам и крестовый поход, – сказал Савка. – Заскочили божьих воинов!

«Божьими воинами» назывались вооруженные отряды православных верующих, недавно созданные для защиты святынь и паломников. Они быстро превратились в личную армию православной церкви, что вызвало недовольство как католиков, так и светских властей, чьим приказам божьи воины повиноваться не желали.

Воинов было десять, в возрасте от двадцати до сорока, все сильно под хмельком. Мужчины заметили черные кунтуши с очертанием Мамая, обменялись взглядами и загородили дорогу.

– О, смотри! Волчьи выхресты приперлись, – сказал один.

– Девственные оборотни! – продолжил второй. – Слышали, как они кричат «не трогай»? Лозунг у них такой.

Северин почувствовал, как в сдобренном пивом теле закипает ярость.

– А вы когда на волков оборачиваетесь, то с волчицами связываетесь? – спросил у характерников третий, очень клоповухий.

– Только с вашими мамочками, – шагнул вперед Игнат. – И именно от того, курва, приходится так горько по ночам выть.

Северин не успел рассмеяться: божьи воины похватались за палки, характерники за сабли.

– А ну, подлец, повтори, – уши мужчины стремительно наливались красным.

– Головой в гузне застрял? Не слышишь? – участливо переспросил Игнат и заговорил вдвое громче: – Тогда повторю! Твоя мать – старая хвойда, отец – татарский отряд с лошадьми, а сам ты бздло и немытая свиная срака! Понял или снова не расслышал?

Ватага дерзко расхохоталась, божьи воины побледнели. Вот-вот должна была разразиться гроза, но голос трактирщика вовремя разрядил ее:

– Господа! Я еженедельно плачу сердюкам за то, чтобы они как можно быстрее прибегали на вызовы к этому кабаку. Поэтому убирайтесь отсюда и устраивайте мордобой на улице, или я вызову три десятка синих мундиров, и, будьте уверены, они прибудут сюда немедленно.

Божьи воины переглянулись, красноухий кивнул головой, остальные скрежетали зубами, плюнули под сапоги и ушли, обойдя с боковых сторон.

– Кистите отсюда, – бросил вдогонку Игнат и показательно расхохотался.

– Брат Эней, это была лучшая речь, услышанная за мою жизнь, – восхищенно сказал Савка.

Характерники заказали пива, прокричали «Не трогай» вместо тоста, быстро выпили и тоже потянулись на улицу. Ярема был в радостном предчувствии боя, Игнат также жаждал драки, но, к их величайшему сожалению, божьи воины не ждали наружу, а растворились среди киевских улиц. Галичанин и слобожанин были разочарованы.

Эпохальной битвы не произошло, но крестовый поход продолжился. Вскоре коллегиально было решено перейти из пива, которое никому больше не лезло и постоянно давило на мочные пузыри, более интересной и легче потребляемой водки.

Новые победы понеслись вторым дыханием: зубровка, сливянка, калгановка, моравянка, перцовка, грушевка, медовка, хреновка, полыновка... Мир размылся и закачался, настроение Северина подскочило, и он вдруг понял – зря он переживает за Лину! Она также любит его и вскоре они обязательно встретятся. Всё будет хорошо! Северину немедленно хотелось рассказать об этом братьям, но их внимание приковал кобзарь.

Тот сидел на перекрестке перед небольшой группой слушателей и закончил очередную песню. Северин решительно вытолкался вперед и заказал «Думу сыроманца». Кобзарь кивнул, закрыл глаза, коснулся струн и спел:

 
Не видеть рая, не иметь искупления,
Поляжу навеки, к ней прикован.
Сойду в небо синее дубком чернолистным,
Оберусь осенью в красные бусы.
 

Пальцы музыки легко скользили струнами бандуры, голос пронзил тоской. Северин сотни раз слышал эту песню, но только сейчас она пробрала его до самых косточек. Он понял весь смысл ее слов, которые раньше казались красочными рифмами, понял, что думу написал характерник, потому что только настоящий проклятый мог выразить в песне всю тоску и печаль своей судьбы.

 
Буду стоять сам на большом лугу
Жаркий день посетят друзья.
Лежат в густых тенях отдыхать
Благородные и свободные мои серые братья.
 

Кобзарь пел так искренне, словно сам был из Ордена. Северин почувствовал, как щеками катятся слезы. Савка и Ярема обнялись за плечи, они тоже плакали. Игнат скорбно опустил голову, а Филипп, единственный трезвый, слушал песню невозмутимо, сложа руки на груди.

Когда дума кончилась, прохожие зааплодировали, а Северин без раздумья бросил кобзарю два дукача. Остальные братья также бросили по паре золотых. Кобзарь затетер и уставился на десять монет.

– Как тебя зовут? – спросил Северин.

– Василий... Матусевич, – кобзарь перевел дыхание и робко продолжил: – Господа рыцари, это куча...

– Василий, мы здесь с братьями гуляем, присоединяйся к нам, а? – перебил его Савка. – Ты так хорошо сыграл, что мы просто должны тебя угостить. Айда с нами! Угостим!

Василия не нужно было приглашать дважды. Десять дукачей, деньги, которые и не снились кобзарю за один вечер или даже месяц, исчезли в кармане за пазухой, а бандура легла за спину. Новый знакомый сиял от счастья.

– А правда ли, что у кобзарей есть какой-то собственный тайный язык? – мгновенно присоединился к нему Савка.

– Есть! Называется лобурской. Но я ее вам не раскрою, потому что это цеховой секрет.

Ватага перепрыгнула к какому-то кабаку. Северин заметил, что время движется прерывисто. Едва он разговаривал с Василием, его другом-кобзарем, недавно имевшим отклинщину, как послышалось:

– Где этот еврейский вылупок? Сейчас я задам взбучку той еврейской жопе! А потом сожру его юродивого коня...

Гната вместе успокоили.

Как известно, после четвертой рюмки каждый украинец становится гетманом, а характерники выпили не менее трех раз по четыре рюмки, поэтому разговор поехал по политике.

– Разогнать надо весь этот Красный совет! – провозглашал Северин, а Василий рядом кивал. – Зачем они нужны, церковники с магнатами? Пусть будет только один совет, Черный! А ее сократить втрое, потому что всех делегатов запомнишь, проклятый Данилишин...

– Тебе разогнать, – возмущался Ярема. – Куда государству без шляхты? Нельзя так решать с-сложные вопросы! Надо д-думать фундаментально... Оно удивления на Великобританию, там тоже две... Двухкомнатный парламент.

– Это ты так говоришь, потому что сам шляхтич.

– Светлейший!

В какой-то момент Северин почувствовал прилив безграничной любви ко всем вокруг, и громко об этом сообщил. Братья подняли рюмки за его здоровье.

– Пью, чтобы та неизвестная крошка тебе ответила! – добавил Игнат и подмигнул, но одним глазом сделать это не получилось, поэтому он просто хлопнул глазами.

Менялись трактирщики и настойки: Северин будто сидел в телеге, ехавшей мимо шинквасов, вокруг все постоянно крутилось, а он лишь время от времени забрасывал в горло новую рюмку.

Вот они угощают всех присутствующих, община благодарно гудит и поднимает тосты за волчьих рыцарей, Василий что-то поет, вокруг подпевают, вот они на улице, Ярема громко лишается остатков непереваренного, Игнат в который раз пытается подраться с Филиппом, Северин жалуется на жестокую Лину ведьм, что у них там на уме, тем более она имеет такие прекрасные глаза, хотя и разные, но к этому привыкаешь, и снова кабак, блестят сабли, звон разбитого, испуганные крики, Филипп дает деньги каким-то разгневанным сердюкам, вдруг – высокая холодная лестница над Днепром.

– Я в детстве чертовски боялся пьяных, – Игнат стукнул себя по груди. – Представляешь? Они, курва, вели себя непредсказуемо, двигались странно, разговаривали неразборчиво... Понимаешь? Малышу такое до всрачки страшно! Я перестал бояться, когда первому разъярился нос. А теперь я вырос... И посмотри, что со мной стало! Йоханная жизнь! В кого я, холера, превратился?

– На кого?

– Я сам пьян! – Игнат дернул себя за усы. – Жалкий сумасшедший!

Ярема яростно размахивал ныряльщиком и ревел, что он светлейший.

– Чернь! Холопи! Быдло! Смерды! Где и потрочь с крестами нашитыми? Научу их манер!

Шляхтич в сердцах выпустил ныряльщика, попытался его поднять, упал сам, выпрямился, расцвет в улыбке и начал разбрасываться монетами.

– Знайте шляхетскую щедрость Яровых! Равич, пся-крев, Равич! Сию-вью засеваю...

Северину понравился такой широкий жест и он тоже принялся засевать деньгами, как вдруг выяснилось, что его кисет пуст, но характерник не расстроился.

– Филипп, дай денег засеять.

– Не дам.

– Северин! Брат, – Савка повис на несколько секунд в неопределенном молчании. – Щ-щ-щелчок.

– Щезник.

– Да все равно. Разбей нам пари! Пойду и найду этих злобных подонков... Победу коварных похитителей молодых характерников! Не будь я герой Савка Деригора!

Игнат качал головой и сам покачивался вместе с ней.

– Ты, Павлин, чванько и болтовня, какой собственного прутка в штанах не найдет.

– Будь свидетелем, Северин!

Чернововк неуверенным движением, чуть не попав Гнату по носу, показал их заведение.

Последнее, что помнил Северин в тот вечер, как Савка, покачиваясь, исчезает в темноте.

Глава 5

Расплата пришла на утро.

Северин попытался открыть глаза. Глаза не подчинились. Он попробовал еще раз. Глаза словно чугуном залило. Северин отступил.

Как же плохо! Не сравнить с адом первого обращения, но... Только, как же плохо. Никогда не нужно так пить.

Сосредоточиться. Открыть глаза и наконец-то увидеть, где он. Ох, будь проклятая водка... Северин застонал, приложил свободу – на этот раз веки неохотно расклеились.

От света в висках запульсировало, во лбу загудело, а видение мира поплыло неопределенной рябью. Оказалось, что кто-то бережно уложил Северина в постель в его апартаментах, однако не был так любезным, чтобы лишить одежды и обуви.

Рядом на столике блестел пустой хрустальный графин – такой красивый и бесполезный. Северин проглотил несуществующую слюну и снова застонал, сожалея, что не знает никаких чар против похмелья.

В коридоре послышались оглушительные шаги. Характерник скривился. Как он не замечал, что в этой трехклятой гостинице такие скрежетливые паркеты? Казалось, что маршируют прямо по мозгам.

В апартаменты Олефир зашел без стука.

– За нами приехали, – он не тратил времени на поздравления. – Через час должны быть готовы.

– Брат, – язык скрежетал пересохший рот. – Просто прирежь меня и подавно...

Северин отвернулся и осмотрел остальную комнату, как все целое. Он точно яростно рубил что-то или кого-то саблей. Это был не он? Вместо воспоминания зияла черная пропасть. К черту! Хорошо, что сабля не потерялась и валялась рядом с пустой бутылкой из-под водки. Проклятая водка...

– Вставай, – Филипп никак не отреагировал на просьбу собратья. – Мне нужна помощь, чтобы разбудить Ярового. Энея этим беспокоить не хочу.

– Не могу встать... Не тупи так, по вискам гамселишь... Ненавижу все это, Господи, никогда так не буду пить... Какое задание, какой Орден, я хочу умереть...

Олефир, не обращая внимания на нытье, с трудом снял его на ноги и подвел к ванной, открутил холодный кран. Голова Северина со стоном облегчения нырнула в воду, а Филипп придерживал остальное тело от ныряния вслед за головой.

Боль в висках оледенела. Он лаял воду несколько долгих секунд, после чего получил способность кое-как мыслить и двигаться.

– Черт с тобой. Айда к Малышу.

На пробуждение Ярового ушло втрое больше времени. Шляхтич храпел, как небольшой паровоз, и даже на поливанку не реагировал – помог только щекотку под мышками. Пробужденный Ярема бросился искать ныряльщика, нашел его под кроватью, перекрестился и успокоился.

– Пап ныряльщик! Семейная реликвия, – объяснил он. – Мне мамуньо за него голову оторвет.

Игнат выглядел неестественно бледным, его селедка разхристалась, а усы обвисли, словно у старого кота. Он смотрел на мир недобрыми покрасневшими глазами.

Характерники кое-как собрали саквы и скопились возле портье, где получили окончательные счета. Оказалось, что ни Игнат, ни Ярема, ни Северин никаких монет не имели – и не только тех, что им выдал есаула, но даже собственных сбережений.

– Пустой кисет, – констатировал Чернововк, рассматривая подкладку кошелька.

– Матерь божья, – перекрестился Яровой. – Куда мы выбросили столько денег?

Единственный, кто мог бы ответить на этот вопрос, молча расплатился, включая возмещение изрубленного вдребезги стола в комнате Гната, и бессловно пошел к конюшням. Троица потянулась за Филиппом.

– Вот погуляли, – пробормотал Северин. – Голые, как турецкие святые...

– Брат Варган – отличный человек, – прошипел Ярема, непрестанно потирая лоб. – Пусть его Бог оберегает и Мамай помогает...

Игнат молча закрутил селедку вокруг уха.

– Счастья, господа рыцари, – крикнул им портье. – Ждем вас снова в Бриллиантовом дворце!

Игнат прорычал что-то малопонятное, но явно неприличное.

– А где Савка? – Северин наконец-то понял, кого не хватало.

– Деригора съехал ночью до нашего возвращения, – сообщил Филипп, устраивая саквы на своего конька. Буран стоял послушно и только помахивал длинным хвостом. – По свидетельству прислуги, был очень нетрезвым, но за постой расплатился. Собрал вещи, не без помощи пахолка заседлал Инцитата и уехал в неизвестном направлении. На месте его коня нашелся Василий.

– Какой Василий? – спросил вяло Северин.

– Наш новый друг, кобзарь, которого мы встретили вчера, – напомнил Филипп. – Он спал в объятиях с бандурой. Я его разбудил, он Савку не видел. Передавал вам всем земной поклон.

Северин начал вспоминать. Кобзарь Василий... Ветчина... Игнат... Пари!

– Савка заложился с Гнатом на то, что найдет похитителей молодых характерников, – вспомнил Северин. – Неужели действительно уехал?

– Ох курва, – сказал впервые за утро Игнат.

– Похоже, он воспринял обещание всерьез, – пожал плечами Филипп.

– Где ваш пятый?

Все обернулись в новый голос.

К конюшням подъехал крепкий мужчина с мерзким шрамом, разрезавшим все лицо через лоб, нос и рот вплоть до подбородка. Звали его Самойло Кныш и то был обещанный есаулой Колодием характерник, который утром заскочил Филиппа. Самойло внимательно осмотрел мятые мармызы и констатировал:

– Каждый год одно и то же, – и обратился к Филиппу, как самому трезвому. – Где ваш пятый?

Филипп кратко описал ситуацию, рассказав об исчезновении и глупом паре по розыску мифических похитителей.

– Я сообщу о самовольном отлучении, – покачал головой Кныш. – У нас нет времени ждать или искать его. Есть задача и она срочная. Запрягайте лошадей, а я вернусь через двадцать минут.

Самойло уехал.

– Пресвятая Мария, как же я сожрался, – охватил голову Ярема. – Еще и кунтуша собственного заблювал... Вот позор! Трет будет исповедоваться.

– Савка вскочил в беду, – констатировал Северин. Он чувствовал себя несколько виноватым, ведь собственной рукой показал то бессмысленное паре.

Игнат прорычал что-то настолько яростно, что Упырь сошел с ума. Готов к путешествиям Филипп сел возле Бурана и раскрыл книгу. Ярема погладил Офелию по шее, а Шаркань радостно заржал Северину, энергично переступая с ноги на ногу и всячески демонстрируя, что готов нестись хоть на край света.

Сама мысль о покачивании в седле скручивала желудок в узелок. Первая задача Ордена, а они едва ноги передвигают! Еще и болван Деригора убежал на поиски кого-то. Дело похищенных характерников в трезвом свете напоминало просто глуповатый слух. Наверное, Савка дрыхнет где-нибудь в поле, а потом бросится на их поиски.

Северин принялся запрягать Шарканя, а тот в шутку сопротивлялся, чему Северин совсем не радовался.

Вскоре вернулся Самойло, и с ним человек в капюшоне, из-под которого торчала седая борода. Незнакомец снял капюшон, демонстрируя немолодое лицо с недовольно сжатым ртом, осмотрел каждого характерника и сказал Самойлу:

– Эти молокососы? Серьезно? Да от них в милю перегаром отгонит! Это какая-то нелепая шутка?

– Успокойтесь, пан Вишняк, Орден гарантирует вашу безопасность, – ответил Самойло.

– Орден? Эти сопляки из Ордена? Из Серого Ордена или ордена малолетних бевзов? Они хотя бы знают, с какой стороны за саблю держаться?

Вопросы, очевидно, были риторические.

– Как эти бездельники могут обеспечить мою безопасность? Вы издеваетесь!

Кныш начал успокаивать неприятного старика, пока юноши бурили его волчьими взглядами. Незнакомец наконец умолк, махнул рукой и спрятался в конюшнях за их спинами, повернув капюшон на голову.

Самойло приблизился и сказал тихо:

– Старый хрен называется Марко Вишняк, он важный информатор Ордена. Нужно на время залечь на дно. Через четыре дня вы должны доставить его в Волынский полк, Луцкий паланок. В Метельном, что вблизи Олицкого замка, в корчме «Чертополох» вас ждет группа, которая заберет информатора дальше. Ватага группы зовут Петр Черный, тайное имя Кремень. Каждый день вы должны отчитываться под вечер ему и мне – я, кстати, брат Полын. Ехать нужно медленно, внимания не привлекать. Вожаком назначаю брата Варгана. Теперь согласуем маршрут.

Брат Полын долго рассказывал, по каким дорогам нужно ехать от паланка к паланку, где есть, где останавливаться на ночлег, демонстрируя каждый пункт на карте. Северин потерялся в его распоряжениях где-то на половине дороги, но не переспрашивал и безразлично слушал дальше. Ярема смотрел на карту стеклянными глазами, Игнат просто отвернулся. Один Филипп слушал внимательно и воспроизвел маршрут в собственном атласе, на что Самойло довольно кивнул.

– Как видите, я специально обошел все большие тракты, города и городки. Излишнее внимание ни к чему, не забывайте об этом, – увещевал старший характерник. – Внимательно следите вокруг. Если есть подозрение на хвост, сразу меняйте дорогу и проверяйте. В случае подтверждения подозрения немедленно оповещайте меня ближайшим дубом и ждите на месте новых указаний. Не нападайте, если вас не атакуют первыми. Если есть подозрение на засаду, то не прийтесь в нее, а возвращайте и объезжайте другим путем. На всех ночлегах кто-нибудь должен находиться в комнате вместе с господином Вишняком и охранять его лично. На третью ночь, которая запланирована на поле, обязательно поставьте смены чатовых.

Самойло говорил нескоро, но без паузы, и Северин не успевал все переварить.

– Напоминаю, что все даже самые маленькие события и изменения маршрута должны быть упомянуты в сообщении брату Кременю и сообщении брату Полину каждый вечер. В случае чрезвычайной ситуации, смертельной опасности, боя, ранения и т.д. – после сообщения ждите ответа у дуба. Все понятно?

– Какие шансы нашего преследования? – спросил Филипп.

– Шансы небольшие. Никто бы не отдал в руки зеленых юношей мишень для убийц, сами понимаете. Но это не значит, что можно расслабить череса. Опасность ждет там, где ожидают ее меньше всего.

Филипп задал еще несколько вопросов, Самойло ответил, но Северин растерял последние остатки внимания и пытался заглушить ненавистные молоточки в висках.

– К господину Вишняку относиться почтенно! Он чиряк на жопе, но ценный агент Ордена. Поэтому не чубитесь, но и не позволяйте дедушке командовать. Вы здесь главные. Новое поручение получите после того, как отдадите Вишняка брату Кременю. Вопрос?

– Мы, брат Полын, ночью немного погудели, – начал было Ярема.

– Это заметно.

– Короче говоря, денег нет, – закончил Игнат, не любивший долгих разговоров.

Кныш достал капшука, вдвое меньше того, что выдавал Колодий.

– Это ваш аванс за сентябрь. Часть беглеца можете разделить между собой, как вернется, будет ему наука. Еще вопрос?

Юноши тоскливо смотрели на худого кошелька.

– Ну, братия молодежи, желаю удачи! Все через это проходили, – рассмеялся Кныш. – Пусть Мамай помогает.

Он запрыгнул на коня и бодро уехал, напоследок махнув рукой господину Вишняку.

– Через что все проходили? – хило переспросил Ярема. – Из-за похмелья?

– Из-за боли и унижения, – ответил Северин.

– Дерьмо собачье, – сказал Игнат.

– Долго мы здесь будем сопляк жевать? – громко спросил Вишняк. – Может, наконец-то поедем?

Так бесславно они покинули столицу.

Часа за три состояния Северина улучшилось: ватага ехала шагом, погода стояла свежая, боль постепенно рассеялась и на обеде Чернововк рискнул поесть куриной супы. Живот заворчал, но подношение принял. Ярема уминал двойные порции с присущим ему аппетитом и только Игнат ограничился холодной водой. По крайней мере, он больше не был белым как сыр.

Господин Вишняк, или На-Сраци-Чиряк, как прозвался с легкой руки Самойла Кныша, за первые три часа полностью и полностью оправдал свое прозвище. Старику не нравилось все на белом свете.

Северин удивлялся, как Вишняк вообще дожил до своих лет с такой феноменальной нелюбовью к жизни; возможно, он был глубоко убежден, что без его образцовой личности миру не осталось бы ни одного важного резона для существования.

– Может, перестанешь ловить и начнешь смотреть на дорогу? – спросил Северина.

– Не смали трубку! У меня больные легкие, а от твоего дыма чахотка, – приказал Яреме.

– Это ты пытаешься привлечь больше внимания? – упрекнул Филиппа, который заиграл на варгане.

– Мы едем слишком медленно, – объявил всем.

Характерники терпели, как предписывал десятник, но почтенно относиться к старику не получалось. Игнат молчал и ни разу не ответил на замечания, однако с лица Бойко было видно, каких усилий это ему стоило.

На обед в небольшой уютной корчме важный информатор Ордена заказал борщ с пышками, толченой картошечки с укропом, тройку котлет и немного водки для аппетита. Он ел, глядя на характерщиков так, будто бросал им какой-то непонятный вызов. Это странное поведение получило объяснение, когда он пошел к коню.

– Пан Вишняк, сорок шелестов за обед, – сказал Филипп.

– У меня не было времени на собрание! Оставил дома все деньги. Ваш проклятый Орден выдернул меня прямо из постели, так вы и платите, – огрызнулся Марко.

Старик вышел, а Игнат наконец взорвался длинной многоэтажной бранью, от которой замерла вся корчма, будто зазвучало древнее проклятие, что его слобожанин произносил без остановок ровно минуту, запечатлев приговор словами «гнойной хвойды сын».

– Какой человек не берет в дорогу деньги? Все у него есть, просто издевается над нами, – мрачно сказал Ярема.

Филипп без комментариев выложил сорок медяков из собственного кошелька и ватага поехала дальше. Красивые виды в этот прекрасный день никого не радовали.

– Хорошую взбучку Савка получит за самоволку, – Ярема пощипал бороду.

– Может, бросился в сторону Винницы? – размышлял Северин.

– Да хоть к черту на рога, – сплюнул Игнат.

Дорога проходила в туго натянутых сетях напряжения между характерниками и Вишняком. Бойко получил Энеиду и ткнулся носом, шепотом повторяя хорошо известные строки, и тут послышалось:

– Это ты меня так охраняешь? От книжных воров? Может, начнешь оглядываться в поисках настоящих?

Если бы взглядом можно было убивать, господин Вишняк гигнул бы на месте в страшных муках. Игнат несколько секунд прошивал его глазами, в которых блестели все известные человечеству пытки, однако книгу спрятал.

– Вот что чувствовали Адам и Ева при изгнании из сада Эдемского, – пробормотал Ярема.

Северин заметил путника, когда тот заехал в корчму: одинокий мужчина на рыжей кобылке с белой звездой среди глаз. Теперь всадник ехал за шайкой на большом расстоянии, однако белое пятно на лбу кобылы можно было распознать даже издалека. Северин не беспокоился: из Киева разбегалось немало дорог, они ехали по одной из самых больших. Закрепив воспоминание о мужчине на рыжей кобыле, Северин вернулся к вопросу, что грызло его ко вчерашней попойке: Лина.

Теперь он жалел, что не выдержал и направил письмо. Жалел о нарушенном слове, жалел о открытках, которые вложил в придачу, жалел о бессмысленных строках, которые бы он сейчас не написал – а тогда они казались ему совершенными.

Может быть, она не получит его? Может, письмо потеряется, может, Лина давно не живет и не наведывается в Соломию, а может ведьма решит спрятать его от ученицы... Хотя, не скроет. Соломия не любит скрывать такие вещи и всегда говорит правду в лицо, чем иногда доводила Северина до бешенства.

Вишняк перешел к жалобам на погоду, теперь ему не нравился ветер. Чернововк посмотрел на перекошенное отвращением лицо старика и вдруг почувствовал отвращение к себе. Подумалось: и на это я положу свою жизнь? Посвящу себя защите вот таких, пока не врежу дуба? И ради этого подписал проклятый свиток?

Стоило ли становиться на волчью тропу – теперь слишком поздно думать.

К вечеру характерники приехали к первому дубу. Филипп направил послание в Кремень и Полину, затем настал черед Северина.

Чернововк приложил ладонь к стволу и тот ответил знакомым теплым щекотом. Кем ты был, неизвестный рыцарю? В каком шалаше служил, какую жизнь прожил? Кого любил, от чего он погиб? Похоронили тебя или кости белели на солнце, пока не исчезли под землей? Слышишь ли, видишь ли, что происходит вокруг?

Раздался тихий голос, перед глазами на коре заплясали красные буквы: «Щезник от Брыля. Как твои дела, брат? Хорошо отдохнул? Желаю успеха с первой задачей! Пусть Мамай помогает».

Отец, разумеется, ничего не написал.

– Вы еще долго будете баловать? – крикнул раздраженно Вишняк.

Вскоре они добрались до гостеприимного двора с отмеченной очертанием Мамая вывеской, где, по плану Кныша, должны были остановиться на ночь.

– Ну и свинарник, – объявил Вишняк от порога и бросил хозяину. – Дайте лучшую комнату.

– Полтора талера, господин, – зимно ответил тот, явно обиженный словом свинарник.

– Полтора? За твою хижину? Впрочем, безразлично, куцепердик с косой заплатит. Сразу в комнату подай ужин из того, что у вас здесь имеется приличного.

Вишняк потрепал в свой номер. Владелец двора провел его недобрым взглядом.

– Вы заметили? – спросил Северин.

– Какой На-Сраке-Чиряк вылупок? – отозвался Игнат, который под вечер ожил.

– Всадника на рыжей кобыле.

– Да, с белой звездой. С самого Киева, – кивнул Филипп.

– А, вы об этом, – буркнул Игнат. – Репей сюда доехал. Утром проверим, не за нами ли он.

– Я никого не заметил, – расстроился Ярема.

После ужина бросили монетку, чтобы решить, кто будет спать в комнате Вишняка. Не повезло Филиппу.

Когда Северин улегся ко сну, мысли его вернулись к неизвестному всаднику. И потом вспомнился другой преследователь.

* * *

Май показался теплым. Захар с удовольствием повесил любимую шляпу и провозгласил, что в ближайшие дни они прогуляются брошенными окольными путями.

– Вы получили задание, учитель?

Характерников, которые имели джур, временно освобождали от обязанностей шалаша. Исключения делались только во время войн.

– Нет, казаче, помилуемся пробуждением природы. И кое-что проверим.

Они углубились в дикие левады, где за целый день не встретили ни человека, ни строения. Дорога превращалась в узкую тропинку, а иногда просто исчезала. Северин не понимал, куда они едут и зачем, но не волновался. Он просто наслаждался путешествием посреди весны: вокруг росло, зеленело, бубнело, пело, цвело, струилось и изобиловало.

На вечер третьего дня Захар зажег трубку от веточки из костра и спросил:

– Заметил, Северин?

Джура перестал жевать яблоко и перед ответом внимательно обследовал себя, учителя, яблоко и потом все вокруг. Ничего подозрительного не оказалось.

– Заметил что?

– За нами около недели следит какой-то молодой, очень упорный преследователь.

– Не наблюдал, учитель, – Северин вернулся к яблоку.

– Я засек его, когда мы выехали из Коростеня. Наш охотник неопытен, поэтому пару раз заходил с наветренной стороны в волчьем облике.

– И вы почувствовали запах? – удивился джура.

– С годами заметишь, как тени волчьих способностей переместятся в человеческое тело. С возрастом твое зрение, обоняние и слух будут только острее.

Захар любил сбивать с толку не меньше, чем курить трубку.

– Поэтому мы поехали в эту захолустье.

– Да, – учитель кивнул. – Хочу проверить, действительно ли это преследование. Наша затея запутала его, но сегодня он нас догнал. По собственному опыту имею все основания полагать, что за таким ревностным преследованием не скрывается никаких чистых намерений.

– Кто это мог быть, учитель?

– Ты мне скажи, Северин, – Захар пахнул трубкой.

Он думал недолго.

– Белая волчица!

– Я тоже так думаю. Игорь не смог найти ее – она нашла тебя.

– Выследила, чтобы отомстить, – джура вспомнил ту снежную ночь.

– Вероятнее всего. Поэтому сегодня стоит ожидать нападения, – Захар говорил это так спокойно, словно рассказывал о древней битве под Желтыми Водами. – Здесь тихо и безлюдно. Ей никто не помешает.

– Но мы будем готовы.

– Вот именно.

На ночлег они нашли лужайку у леса. Северин улегся у чащи, Захар лег напротив. Для удачного нападения волчица должна была выбрать самый тихий путь, который вел мимо учителя. Как только незваная гостья минует его и подойдет к костру, получит от Захара серебряный шар, а Северин добавит другу.

Темным янтарем сверкали жаркие костры. Джура сжимал под коциком пистоля. Он трижды проверил, что зарядил его серебряным шаром, и теперь лежал, пытаясь уловить ту же волчью остроту своего второго облика – услышать далекие шаги осторожной охотницы, почувствовать в воздухе запах ее потного меха, разглядеть едва заметный блеск глаз... Напрасно.

Лес шептал ночными звуками и не желал раскрываться перед ним, по крайней мере, перед его человеческим подобием. Если бы Северин обернулся... но это было бы нарушением учительского замысла. А чего юноша хотел меньше всего, это во второй раз разрушить засаду.