Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 350 страниц)

Приручены ничтожества.

Они догнали Марка и теперь летели троицей. Запах крови усиливался, преследуемый начал сбрасывать темп... Но впереди текла река, которую Северин не видел, но слышал. Беглец направляется к ней: попытается сбить со следа.

Не поможет.

Перед темной полосой Марко остановился, Игнат влетел было в воду, но увидел, что другие встали и взглянул на них. Марк прорычал, указал лапой на Северина и протянул ее в сторону правой части реки. Игнату он приказал двигаться дальше, вперед, а сам поплыл налево.

Северин пробежал по берегу и прыгнул в воду. Было прохладно, но приятно – именно то, что нужно после стремительной погони. Без меха он, наверное, замерз бы до костей.

Вряд ли раненый зверь будет тратить силы, чтобы плыть против течения. Северин выбрался на берег, отряхнулся, подняв вокруг себя бурю капель, принюхался: нужного запаха не было. Он покрутился, пробежал еще немного направо. Пусто.

Он внизу.

Снизу по реке донесся протяжный вой. Кто-то вышел на след. Северин помчался с восстановленными водой силами, увидел Гната, за ним Марка, а затем вернулся сильный запах крови.

Запах добычи.

Легкая пища.

Волк с изорванным ухом ждал неподалеку. Троица нашла его возле одинокого дерева – тот лежал, положив голову на лапы, и тяжело дышал. Когда волки приблизились, одиночка поднял глаза, с усилием встал на лапы и прорычал: без боя не сдамся. Его бок пересекала глубокая рана. Серебряный наконечник... Если бы чуть-чуть слева, то незнакомец никуда бы не убежал.

Ему не жить.

Игнат стал напротив волка и вырос, Марко осторожно принялся заходить направо. Северин уловил его маневр и ушел с левой стороны.

У волка не было шансов. Он дернул хвостом, громко зарычал на Гната, щелкнул клыками на Северина – двух нижних зубов не хватало.

Вцепись ему в горло.

На месте Марка выросла фигура человека. Едва волк с рваным ухом повернулся, как кулак зацедил ему прямо между глазами. Хищник упал без сознания.

– Готово, – отметил Вишняк.

Северин по привычке хотел вызвать воспоминания о Лине, как делал это от первого превращения, но остановился, покачал головой, вспомнив маму, ее руки, ее улыбку...

Даже не пробовал его крови!

– Я – человек.

Когда он перевернулся, Марк шептал над раненой волчьей стороной заклятия, а Игнат на него вышел.

– Характерник наиболее уязвим в момент превращения, – говорил Вишняк спокойно, словно они сидели в лагере у костра. – Но если внимание противника рассеяно, можно провернуть дерзкий трюк. Мотайте на усы, пока я жив!

Марко обошел лужайку, сорвал несколько листьев подорожника, поплевал, залепил борозду на серой стороне, после чего закинул волка на шею. Он походил на первобытного охотника – голый, бородатый, вымащенный кровью, с добычей на плечах.

Игнат и Северин переглянулись.

– Где здесь, тряска, дорогая? – пробормотал Вишняк, разглядывая. – А, все равно. Мы пробегали через хутор, туда и двинемся.

– А если он приходит в себя? – поинтересовался Игнат. – Снова шлепнуть по башке?

– Он еще несколько часов не придет в себя, слишком много крови потерял. А потом мы его свяжем.

– Что делать с нашим мехом? – спросил Северин.

– Нет времени на костер, – ответил Марко. – Выбрось в реку.

И обнаженный характерник с огромным волком на спине пошел назад.

* * *

Лукерия всегда вставала первой. Пока семья наблюдала последние сны, она тихо наряжалась, брала ведро и шла доить корову. Так происходило каждое утро в течение многих лет, и ни одна непогода не могла помешать этому ритуалу.

Но сегодня его нарушили.

– Пусть Бог помогает, хозяйка, – услышала Лукерия.

Песики Билык и Рудык проснулись, подняли лохматые головы в сторону пришельцев и залаяли. Лукерия протерла глаза: показалось, что еще не проснулась.

За плетнем, словно в чудном сне, что Лукерия видела в девичестве, стояли трое голых мужчин, укрытых с ног до макушки гусями холода. Стояли без нити на теле, в чем мать родила, демонстрируя развитые мышцы. Даже самый старый, с проседью в бороде, не имел на животе намека на пивной холмик. На его плечах покоился здоровенный без сознания собацюра, похожий на волка.

– Господи, – Лукерия перекрестилась.

– Вы не пугайтесь, – старик передал собаку юноше с селедкой, имевшей на груди небольшой рисунок в виде круга. – Я чумак Андрей Сиволап, а это мои сыновья. Нас ограбили... А Сирку нашего ранили, когда он защищал мажу. Может, хозяйка, у вас найдутся какие-нибудь старые вещи? Не положено нам так в октябре разгуливать...

Чумак говорил с учтивой, немного смущенной улыбкой, и Лукерия сразу поверила ему.

– Пресвятая Богородица, – она всплеснула руками. – Вот только! Что эти сердюки делают, когда честных людей проклятые разбойники грабят, последнюю совесть продали...

– Такие времена, – покивал чумак. – Денег у нас теперь нет, так, может, у вас найдутся старые вещи, которые не жалко даром отдать трем бесштаткам?

– Ох, бедняги, – всплеснула руками женщина. – Живем мы бедно, лишнего ничего нет. Но я вам старую скатерть порежу, так вы по крайней мере стыды прикроете!

Лукерия рассматривала стыды с потаенным удовольствием, о чем никому и никогда в жизни не призналась бы. Кто бы мог подумать, что среди чумаков встречаются такие стройные красавцы?

Билык и Рудик перестали врать и смотрели на троицу, как на своих лучших друзей. Старая, чуть ли не прозрачная скатерть, украшенная многочисленными пятнами, с треском превратилась в повязки вокруг бедер. Их закрепили веревкой, подаренной щедрой Лукерией, а остатками надежно связали писок и лапы «Сера».

– Чтобы не вырвался и не подрал никого, когда в себя вернется, – объяснил второй из млечных сыновей – с черными волосами до плеч и колючим взглядом.

– Спасибо, хозяйка! Выручили вы нас, – чумак поклонился. – Простите за нашу наглость...

– Да что вы, – Лукерия стрельнула на него глазами из-под ресниц. – Под одним небом живем! Чем могла...

– Всевышний вас наградит, – мужчина широко улыбнулся. – Долгие лета вам и хорошим урожаям!

Троица раскланялась и ушла. Какие приятные мужчины, подумала Лукерия. И в такую передрягу вскочили... Из родных никто даже увидеть не успел. Теперь расскажешь – не поверят!

– Может, позавтракаете? – крикнула она вдогонку.

– Время не терпит! Должны идти, хозяйка, – бородач помахал ей рукой.

Лукерия улыбнулась, как не улыбалась с давних времен, и двинулась к корове, как это было каждое утро на протяжении многих лет.

Северин поправил узел, держащий на бедрах кусок скатерти, ступил на острый камешек, тихо выругался. Идти голышом лесом к чертям неудобно, а особенно ночью, когда они вымылись в реке и стучали зубами от холода, после чего долго бежали, чтобы согреться.

Игнат предложил поочередно опрокидываться, но Марко отказал, объяснив, что этим они воспользуются в крайнем случае.

– Во-первых, вам нельзя так много находиться в волчьем теле. Во-вторых, на голодный желудок этого делать не стоит, особенно когда впереди неблизкая дорога, которую нужно преодолеть пешком.

Обратно возвращались по кровавому следу, а пленника передавали друг другу на шею, чтобы по очереди питаться теплом мехового тела. Пленник спасал от холода. Повезло также, что ночь стояла безветренная, а когда они покидали хутор с хорошей хозяйкой, то взошло солнце.

Характерники вышли на указанную Лукерией дорогу и двинулись в направлении Тихих Бродов. Дорога была пуста, но Вишняк был уверен, что их возьмут к первой же телеге.

– Выглядим мы дико, – заметил Игнат.

– Люди у нас хорошие. Легенда о чумаках и ограблениях всегда работает, поэтому ее запомните. Только настоящим чумакам не рассказывайте, потому что сразу упрекают вопросы типа откуда ехали, что везли, почему не с валкой. Поэтому для них лучше придумать что-нибудь другое или скажите правду.

– Чувствую себя болваном, – сказал Северин, поправляя повязку на бедрах.

– Зря. С длинными погонями в волчьем облике и не такое случается, так что привыкай, – ответил Марко. – Ситуация неприятная, особенно по холоду, но далеко не самая плохая. Поверь, ты будешь потом вспоминать ее по тормозу пива!

Вишняк вел себя странно. Не сказал ни одного упрека за ночную авантюру и обман, находился в хорошем настроении и удивительно много болтал. Возможно, чтобы отвлечь внимание от затруднительного положения, предположил Северин.

– Я заметил, что он превратился неправильно. То есть моментально, без крови и слов, – заметил Игнат.

Марко пощипал бороду и спросил:

– Учителя вам не рассказывали, да?

Оба покачали головами.

– У них и не было. Я тоже не должен, потому что это должно было открыться только через пять лет от ночи серебряной скобы. Но когда уж так сложились обстоятельства, Марко передал пленника Северину. – Грейся, потому что дрожишь, как цуцик. Итак, открою секрет. Секрет состоит в том, что на самом деле для превращения ни крови, ни формулы не требуется. Это искусственное волшебство. Достаточно немного потренироваться и можно превращаться без нее.

– Курва!

– Что ты сказал?

– Простите.

– Но зачем? – спросил Северин. Он чувствовал, как на плечах медленно дышит волк. – Кто это придумал?

– Мудрые люди придумали. Учредившие Орден. Зачем, спрашиваешь? Ибо ритуал, отделяющий тебя от обращения, невероятно важен. Это краеугольный камень, граница между тобой и Зверем. Это замок на дверях между двумя сущностями. Понимаете? Вы должны соблюдать ритуал, потому что без него рискуете стать легкой добычей Зверя. Вы хоть раз до этой ночи видели, чтобы характерник оборачивался без него?

– Нет.

Северин попытался вспомнить, как превращался отец.

– Потому что барьер, – продолжал Марко. – В любых обстоятельствах нужно потратить несколько секунд на кровь и формулу! Иначе Зверь постепенно завладеет вами. Медленно, понемногу, вы разрушите стену и протопчете путь для него.

Игнат перенес пленника с плеч Северина на свои.

– Если вращаться, если захочется, просто силой воли, то скоро забудете, где пролегает граница. Ваша личность постепенно разрушится, – продолжал характерник. – И в конце концов вы проиграете. Зверь умеет ждать.

Чернововк вспомнил багровые глаза, впившиеся в него страшным неуклюжим взглядом.

– Даже есаулы Совета Семерых проводят ритуал, – подытожил Марко. – Только одна мне известная группа сознательно отказалась от него.

– Свободная Стая, – выпалил Северин.

– Да, – кивнул Вишняк. – Поэтому, когда этот господин придет в себя, я приложу усилия, чтобы узнать, куда он так стремился вас увести.

– Холера, – растерянно пробормотал Игнат и покосился на волчий писок, свисавший ему с плеча.

Вишняк не ошибся: их подобрала самая первая телега. Худой человечек в смешном колпачке как раз ехал в Тихие Броды пустым, и характерники удобно уселись: Северин и Игнат запрыгнули с волком к пустой телеге, а Марко сел возле извозчика. Они развлекали господа историей ограбления, придумывая подробности прямо на ходу, на что человечек вскрикнул и настороженно переспрашивал, где именно это произошло и что они теперь будут делать.

– А вам есть куда пойти?

– Да есть, дядя, не беспокойтесь. Там наши товарищи ждут, одежду и деньги дадут, а потом мы с сердюками тех вышкребков найдем.

– А, наивные, – отмахнулся человечек. – С здешними сердюками вы только ближайшую корчму найдете. Бочку пива они победят! А только выйдет какой-то чмырь с самопалом, так они наутек. Накиваю так, что потом не найдете. Лучше поищите себе настоящих воинов, не пожалейте денег, ибо искусные наемники ваше имущество точно найдут.

– Вы правы.

– Я здесь всю жизнь прожил! А там, откуда вы приехали, сердюки ведут себя иначе?

Марко рассказывал о сердюках, а человечек послушал и перескочил к болезненной теме, как его многочисленные кумовья страдали от невыносимых жен.

– А вы, господин, женат?

– Вдовец, – ответил Марко.

– Повезло!

Солнышко припекало, и Северин, согревшись, понял, что его мучает страшный голод. Игнат закунял.

– А с собакой вашей что не так? – спросил человечек, оглянувшись. – Здоровецкий, как волк!

– Да он от ранения сошел с ума, – стелил Марко. – Мы его скрутили, потому что он нам руки пытался отгрызть. Такая хорошая собачка была... Наверное, по голове ему хорошо приложили.

Мужчина очень удивился, когда они спрыгнули с телеги за милю в село.

– Вы куда? Пока не доехали!

– Нас возле дуба ждут, сударь.

– Ох, нехорошее место, – сорвал человечек колпачка, будто вошел в церковь. – Ведьмачий дуб! Видите? Горит уже дьявольским пламенем. Грешника там похоронили, чернокнижника... Нехорошее место. Долго возле него не задерживайтесь.

– Не будем! Спасибо за помощь.

Человек кивнул и поехал дальше.

Ярема и Филипп ждали под деревом у аккуратно сложенных кучек вещей. Яровой от взгляда на них не удержался и прыснул смехом.

– Оборваться как смешно, – пробормотал Игнат, сбросил пленного волка и стал одеваться.

– Пленник жив? – спросил Филипп.

– Да, – ответил Марко. – Но потерял много крови.

Пока троица приводила себя в приличный вид, Ярема с Филиппом склонились над волком.

– Сколько он может находиться в этом виде?

– Не знаю, – ответил Марко. – Может, несколько часов.

– Можно его как-то... заставить опрокинуться?

– Нет. Всё зависит от силы воли. В любом случае он обернется: главное, чтобы превращение не убило его, Марко застегнул жупан и затянул черес.

– Превращение может убить?

– В таком состоянии может. Мы только остановили кровь, а ты ранил его серебром. Путешественником это не лечится, – Марко посмотрел на Олефира. – Брат Варган, можешь ли сходить за едой? Умираем от голода.

– Конечно, – Филипп без вопросов пошагал в поселок.

– Лучше бы я пошел... Варган всю ночь бодрствовал. А я, каюсь, заснул, – признался Ярема.

– Я отправил его не просто так, – тут Вишняк стал похож на старого себя. – Надо поговорить.

Игнат нахмурился. Северин потупился. Ярема вздохнул. Марк обвел всех тяжелым взглядом и остановился на Чернововке.

– Именно поэтому я не даю других шансов, брат. Ты снова не сказал мне правды. Ты снова подвел меня. И на этот раз поставила под угрозу не только себя, но и товарищей.

– Это было наше общее решение! Мы втроем проголосовали, – вступился Игнат.

– Знаю. Но именно со Щезником я уже разговаривал о доверии, – Вишняк покачал головой. – Очевидно, вы не имеете ее ко мне. Настолько, что в одиночку готовы лезть к черту в зубы. Вы хотя бы представляете, куда собирались следовать этому неизвестному типу? И что могло произойти, если бы брат Варган не предупредил меня?

Молчание стало ему ответом.

– И не вздумайте оскорблять Олефира, болваны, – грянул Марко. – Он вас спас, а не предал! Без него вы... Господи Иисусе, даже не сообразили прийти раньше и разведать местность! Чему вас вообще учили?

Троица потупила глаза. Вишняк овладел собой и продолжил спокойно:

– Одним посланием у вас посеяли раздор, подозрения и уныние. Вас сбивали с толку, а вы и рады были поверить. Ведь страшными тайнами легче оправдать все вокруг, не правда ли? Скажу попроще: нет никакого мятежа, страшной тайны, или что-то. Вы перепутали, где свой, а где враг, и отправились в ловушку.

– Мы были готовы к ней, – решился сказать Северин.

– Думаете, смогли бы самостоятельно противостоять им? Марк указал пальцем на пленного волка.

– Представьте, что он сделал с Павликом, чтобы он все рассказал. Не только о себе, но и о вас. Кто вы. Какие на вид. Что любите, что ненавидите. Представьте, чем они заставили его записать это сообщение. До какого предела доказали, что он предал вас.

Ярема покраснел. Северин бездумно обрывал пожухлую траву.

– Представьте, что он уже месяц в плену... И вы чуть не попали туда. Из-за собственного невежества, презрения и самоуверенности.

– Прости, брат Кремень, – сказал Ярема. – Мы поступили безрассудно.

– Да. Извини, – кивнул Игнат. – Мы напортачили.

– Прости, – пробормотал Северин.

– Благодарите Варгану. Черт знает, что бы с вами было без него, – Марко бросил взгляд на волка. – Надеюсь, эта птичка затрещит, потому что иначе ответы мы найдем нескоро.

Марко пошел в дуб отправлять срочные сообщения.

После недолгого молчания Гнат и Северин на два голоса рассказали Яреме о погоне и битве с волком, о возвращении, хуторе и дороге на телеге. Больше всего шляхтича поразило упоминание о Свободной Стае.

– То есть… Вот этот… Он мог…

– Я почти уверен, – сказал Северин. – Мой учитель говорил, что Свободная Стая поступала так во время Волчьей войны: выманивала похожими сообщениями... А я, болван, совсем забыл.

– Разве твой отец не уничтожил всех этих недобитков?

– Не всех. В его списке остались десятки имен.

– Но зачем? – качал гривой Ярема. – Зачем похищать нас? Какая цель? Для чего это делать?

– Гадания не имею. Но Савка у них.

Вернулся Марко и разговор затих. Игнат и Северин незаметно для себя задремали и проснулись, когда пришел Филипп с несколькими паляницами, овощами, сыром и салом.

– Спасибо, братец, – сказал ему Ярема. – За все спасибо. Ты нас спас.

– Не стоит, – отмахнулся тавриец.

– Нет. Я был болваном. Ты был прав, – настаивал шляхтич.

– Да, я был прав, – согласился Филипп.

– И я спасибо, – добавил Северин.

– А я пойду к ветру, – сказал Игнат.

Некоторые вещи не меняются, подумал Чернововк.

К концу завтрака дыхание пленника участилось.

– Услышал сало, подлец... Сейчас придет в себя.

Глаза волка распахнулись. Он попытался шевельнуться, зашипел сквозь замотанную пасть, а затем забился в судорогах. Его тело поплыло рябью.

– Будьте готовы, – Марко вскочил на ноги. – Если разорвет узы, попытается убежать!

Веревки разорвалась вместе с мехом. На лицо характерников брызнула кровь, а скрюченное тело страшно захрипело. Пленник вытаращил глаза, прижал руку к раненой стороне, застонал и харкнул кровью.

– Плохо, – Вишняк склонился, проводя руками над ранением, шепча заговоры.

Пленник снова плюнул кровью, завизжал громко, пока не кончился воздух в легких, дернулся, обвел их невидящим взглядом, так что тело его обмякло, глаза остекленели, а дыхание остановилось.

Марк создал новую волшебство и сильно потряс мужчину за плечи. Голова беспомощно моталась на расслабленных мышцах шеи. Вишняк наотмашь ударил пленника по щекам, но тщетно: он бил покойника.

– Тряска, – характерник встал и изо всех сил ударил ногой по земле. – Единственный след просрали!

– Не единственный, – вмешался Филипп.

Марко поднял на него яростный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Я обыскал его вещи. В карманах штанов, кроме перстня Савки, было три таляра и двадцать шелягов. А также один гигант в сапоге.

– Прекрасно, брат, – саркастически ответил Вишняк. – И что по этому станет зацепкой?

– Шеляг с сапога. Он фальшивый.

Филипп передал назначенную монету. Марк присмотрелся, похлопал глазами и вдруг захохотал. Его смех рядом с покойником прозвучал странно.

Марко бросил гроша Северину: вместо трезубца на медяке был высечен чей-то личный герб. На щите, разрезанном красной лентой, бежали две борзые; лозунг провозглашал: "Nihil verum est licet omnia". Чернововк передал гроша Яреме.

– Удачи нам на монеты, – пробормотал Игнат. – То таляр древний, то шелег поддельный... Лучше бы настоящих дукачей нашли.

– Я знаю этот герб, – сообщил Ярема. – Из новых. Принадлежит магнату Борцеховскому.

– Молодец, брат, – обрадовался Марко. – Твое знание выиграло нам времени! Итак, путь лежит к господину Борцеховскому.

Он помолчал и закончил другим тоном: – После него мы с вами распрощаемся.

– Почему это? – удивился Игнат.

– Я не могу руководить отрядом, в котором доверяю только одному брату из четырех.

И Вишняк пошел к дубу.

Глава 10

Когда телега с двумя казначейами забрала безымянного покойника, ватага двинулась дальше.

Имение Борцеховского лежало на землях Сумского паланка, недалеко от села Яструбино. Характерники ехали быстро, остановки делали редко, скакали по ночам и просыпались с восходом солнца. Все стремились добраться до единого звена, которое могло соединить с исчезновением Савки.

Слова Марка заметно ударили по Игнату и Яреме. Бойко ни разу не получил зачитанную «Энеиду» и не упоминал о тренировках с Северином. Угрюмый Яровой жрел трубку, выбивал табак, забивал заново, сохраняя неприсущее молчание. Другой молчун, Филипп Олефир, вел себя невозмутимо и нелюдимо, то есть как всегда.

Они не сомневались, что на этот раз ходатайство Марка удовлетворят. Слишком серьезной была их ошибка. Что тогда? Их переведут к другому командующему? Или ватагу разобьют, и они разъедутся часовыми по паланкам, как должно было случиться сразу после Киева?

Когда Северин решился задать эти вопросы Вишняку, тот ответил, что не подозревает, как оно будет, а в общем это его не обходит.

Через три дня характерники добрались до Яструбиного и остановили лошадей у самой местной корчмы «Pid kukhlem».

Корчмарь хекнул, разглядев их чересы, и вместо приветствия выпалил:

– Так и знал! Вы по Щебетюку душу?

– Может быть, – сказал Марко, словно за этим и приехал. – Расскажите, сударь, что вам известно.

Корчмарь оглянулся (видимо, по привычке, потому что кроме них в утренней корчме никого не было) и заговорил потихоньку.

– Честное слово, господа, Даниил – добрый парень, хоть и не очень умный, но не надо ничего плохого с ним делать... Если нужно побить, то вы избейте, но только без волшебства вашего, без проклятий... Не заслужил он. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Марко. – На самом деле все зависит не только от него, а от рассказов свидетелей. Расскажите нам в подробностях, как все было.

Северин быстро бросил взгляд на остальных: они тоже не понимали, о чем идет речь, но выражения лиц держали невозмутимыми.

Корчмарь вздохнул, вытер руки о полотенце, вышел из-за шинкваса. Потом вернулся, налил себе пива и сел за ближайший стол. Ватага заняла скамью напротив. Корчмарь по очереди осмотрел суровые рожи характерников и глотнул пива.

– Это произошло на Пасху, точно помню. Тогда из имения много людей вернулось, господин Борцеховский на большие праздники всегда отпускает рабочих к родне, он большой доброты человек... Данило пришел под хмельком, но это неудивительно – всем известно, что его бабушка Акулина, храни ее Господь, гонит такой самогон, что от одного глотка волосы дыбом. Вам налить, кстати? За счет заведения.

– Нет, спасибо. Продолжайте рассказ.

– Да, да... Щебетюка здесь все любят, а после начала службы на пана Борцеховского полюбили еще больше, потому что он как возвращается в село, то всегда приносит с собой какие-то интересные гостинцы... Как сигареты из заморского табака. Большие такие, толстые и коричневые, вкус причудливый. Вы такие пробовали?

Назначенный проигнорировал вопрос и поставил собственно:

– На Пасху он тоже что-нибудь принес?

– Да, да... Сначала никто и не заметил, потому что он его себе на пузо натянул, потом разглядела Мотря, но как заголосит – чертовой пояс, чертовой пояс! Я повернулся на визг и вижу Данила: руки в бока, улыбка к ушам, а на животе у него черес с тремя скобами!

– Настоящий? – спросил Марко.

– Да где мне знать, господин рыцарь, я эти череса издали видел, как на вас сейчас смотрю. На вид похоже: скобки на месте, одна как медная, вторая серебряная и третья золотая, как деньги от гроша до дукача. Ну, все запричитали, мол, где его взял, а кто, а откуда, а что теперь будет... Даниил рассмеялся и пообещал рассказать все, как угостят пивом. Кто-то кружку подсунул, он выпил и говорит – избил я одного нахального характерника и черес у него забрал! Все ему – врешь, куда тебе побить характерника, ты даже против отца Фоки не устоишь... Отец Фока это наш священник здешний, ему уже под девяносто, – объяснил корчмарь и себе глотнул пива.

– И что было после?

– Ну, собственно, это все, – сказал корчмарь. – Целый вечер Щебетюк хвастался, рассказывал, что теперь пойдет в Серый Орден и характерником станет. А когда захмелел, оговорился, будто нашел черес в имении.

– Больше он его не приносил?

– Не приносил, господин рыцарь. Данило потом как отрезвел, молил языком не хлопать, но кто его там слушал.

– Другим характерщикам об этом не рассказывали?

– Боже упаси! Не хотел горопасе невзгод устраивать. Щебетюк – хороший паренек, хоть и болван, говорю вам. Но люди болтают, такая уж наша натура, слово туда, слово сюда, из села в село, так весь паланок знает, вот оно и до сироманцев докатилось. Как вашу пятерку увидел, так и понял, что за Данилой приехали. Характеристические череса лучше не занимать...

– Спасибо за рассказ, – Марко поднялся и ватага встала вместе с ним.

– Вы теперь за ним? – спросил напряженно корчмарь.

– Да где там, – махнул рукой Вишняк. – Мы три дня в одуванчиках почти без отдыха. Открой, хозяин, комнату отдельную мне, и комнату общую – этим четырем панычам. И воды горячей в корыто, хорошенько помыться не помешает.

– Будет сделано, – корчмарь заулыбался. – Может, и пообедаете?

– С большим удовольствием.

Корчмарь быстро подал им горячего борща со сметаной и пышками, а сам побежал суетиться с комнатами и купанием.

– Значит, – сказал Вишняк, обгрызая мясо из кости. – Как отдохнем, вы пройдете селом и расспросите Данила Щебетюка и его черед. Эней уйдет с Малышом, Щезник с Варганом. Может, услышите что-нибудь новое. Потом поедем в гости к господину Борцеховскому. Если Данило работает в имении, то будет интересно узнать, откуда он получил черес. И чур меня пек, если оно не связано с фальшивым шелегом.

После обеда ватага разъехалась: Игнат с Яремой двинулись на север Яструбиного, где должна была найтись Мотря, а Филипп с Северином – на юг, где жила бабка Акулина. Вишняк остался в корчме.

– Не пугайте людей, вас и так боятся, – приказал он. – Будьте вежливыми. Убедите, что об опасности речь не идет. Как нужно, то подмажьте взяткой. Если упрутся и не захотят разговаривать, оставьте в покое.

Дом Килины отличался среди других домов на улочке густым желтым дымом из дымохода и неповторимым дрожжевым амбре.

Старуха кормила кур: ей было далеко за семьдесят, спина напоминала букву «Г», от чего передвигалась бабушка с помощью двух палок, на которые опиралась всем телом. Но, несмотря на возраст, возилась с хозяйством бабушка Акулина весьма проворно.

– Кто такие будете? – Старуха встретила характерников подозрительно. – Вы не из нашей деревни.

– Добрый вечер, хозяйка, мы из Серого Ордена, – оба почтенно поклонились.

– Откуда? – хитро сверкнули глаза. – Я такого села не знаю!

– Характерники мы, бабка.

– А, сироманцы, тю, – Акулина кивнула. – Войдите. Так вы за моей килиновкой приехали?

– Килиновку?

– Самогон так называется, по моему имени! Люди его стряпают, даже шляхта не брезгует. Так вы за бутылкой?

– У нас есть некоторые вопросы...

– Ответа не продаю. Самогон продаю. Если не будете покупать – снимите отсюда, – старуха махнула палкой – было это забавно и в то же время убедительно.

– А если купим две бутылки, ответьте? – предложил Филипп.

– Бигм! Кварта стоит восемьдесят шелегов, – судя по ее тону, это была явно завышенная цена.

– Недешевая ваша килиновка, – крякнул Северин.

– Видно, вы ее никогда не пробовали. В любой корчме переплатите, – старуха поправила красочный платок на редких седых волосах. – За этим самогоном со всего полка чумаки приезжают, вся Слобожанщина знает мою килиновку. Это чистая слеза Девы Марии!

Умеет продать товар, отдал должное Северину.

– Дайте нам две кварты. И ответы на несколько вопросов. Окончательно не надо, – Филипп передал ей пару таляров. – Согласие?

Бабка с подозрением забрала серебряники, попробовала по очереди на зуб, скрылась в доме. Вернулась с двумя темными бутылками.

– Так что там у вас за вопрос? – спросила Акулина дружески.

– Мы относительно Данила, – начал было Филипп.

– Говорила тому безью, чтобы бросил череса и не маялся пустяками! Говорила, что за такие баландрасы сероманцы приедут по его душу, – Акулина гневно затрясла палками. Куры испуганно разбежались. – Нельзя такими вещами шутить!

– Вы знаете, откуда он его достал?

– Да откуда-откуда, из имения большого костыля спер, откуда еще. У него там много всяческих редких штукенций. Собирает их за огромные деньги.

– Значит, Даниил ни с каким характерником не дрался?

– Да не смешите старуху, – махнула Акулина палкой. – На школьной скамье он последний раз дрался. Вот выросло болтовня и придумывает сказки, чтобы девок на сено затащить. Вы к нему поедете?

– Поедем. Спасибо, бабушка.

– Слышите меня, сироманцы? Вы ему вреда не причините. Он дурачился, но добрый мальчик, никому беды не делал. Если умру, то кто за моей могилой убирать будет? Все разъехались, забыли старую Килину, один Даниил наведывается.

– Не беспокойтесь, бабушка. Нам надо только узнать, откуда взялся тот черес.

– Тогда с Богом, внучки, – успокоилась старуха. – Пусть килиновка вкушает.

Марк выслушал доклад, скептически посмотрел на бутылки самогона и конфисковал обе.

– Как будем разъезжаться, верну, – пообещал он.

Вскоре вернулись Игнат с Яремой: нашли Мотрю и еще нескольких свидетелей в тот вечер, которые подтвердили слова корчмаря и ничего нового не добавили. Черес походил на настоящий, Данило приходил с ним однажды, оговорился о поместье и на том все.

– Мотря такая ничегошенькая, – заметил Игнат, многозначительно покручивая усы. – Глаза меня даже проела.

– Опиши это знаменательное событие конфетке Орисе, – предложил Ярема, которому пришлось выслушивать фантазии о взглядах Мотре всю дорогу к корчме.

Игнат в ответ показал шиш.

– Надо ехать в имение и расспросить Данила лично, – подытожил Филипп.

– Да, – кивнул Марко. – Поедем завтра с утра, чтобы не возвращаться по ночам.

Однако утром уехать не удалось.

Корчмарь принес Вишняку лист ценной бумаги, украшенный знакомым гербом с борзыми, – официальное приглашение от господина Борцеховского для господ характерников на небольшой ужин, написанное собственноручно.

– «С наилучшими пожеланиями, Александр Борцеховский», – дочитал Марко вслух. – А он скорый.

– Что пересказать посланцу господина магната? – спросил осторожно корчмарь.

– Передайте, что мы принимаем его любезное приглашение и приедем на договоренный час.

Корчмарь учтиво кивнул и исчез.

– Это... странно, – сказал Северин.

– И подозрительно, – добавил Филипп.

– Пан Борцеховский элегантно перехватил инициативу, – Марк провел пальцами по бороде. – Умный черт... На званый ужин нужно явиться в достойном виде. Вымойтесь, побритесь, достаньте кунтуши. Сбор в шесть. Поедем как на праздник.

* * *

Филипп переплел косу, Игнат выбрил голову вокруг селедки, Ярема подровнял бороду и усы. Северин, вздохнув, тоже решил побриться. Его убогая щетина не шла ни в какое сравнение с бородой Яровой, от этого было грустно, но по крайней мере кожа привыкла к лезвию и бриться приходилось чаще.

Надраили скобы до блеска, вычистили сапоги, развернули кунтуши, покоящиеся в саквах от самого Киева. Ярема в очередной раз поправил своего – до сих пор не мог простить себе, что умудрился забивать сакральную одежду. Под кунтушем у Олефира были светло-серые одеяния, Яровой – кроваво-красные, а Чернововк и Бойко были в черном. У двери комнаты ждал Вишняк в синем жупане с золотой нитью: при полном параде назначенник заметно помолодел.