Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 350 страниц)

Северин поправил костюм: для задания он оделся как рядовой горожан среднего состояния.

– Был бы, уважаемый, из погреба вылезли? Я не только эту книгу читал, но и газеты каждый день просматриваю, и там уже не раз писалось, что Яровой публично от брата открестился и Орден осудил! Неоднократно!

– А вы и поверили? – рассмеялся оппонент. – Наивные! Яровой говорит то, что хотят услышать. У него родной отец был сироманцом! О чем тут спорить?

– Ничего за характерщиков вступился, – вмешался третий. – Клевета не верит и говорит, что множество раз собственными глазами видел, как оборотни честно на северных землях бились.

– Ну и болван Ничего! Таким заявлением он себе несколько голосов срезал! Вот куда ему в гетманы, если даже не понимает, когда пора сомкнуть пельку? Орден сейчас поддерживать – это голой задницей на ежа прыгать!

– Господа, разговоры ваши никакого смысла не имеют, – не удержался четвертый. – Вы усердно дискутируете о газетной обертке, на самом деле будут выбирать так, как в советах между собой по деньгам договорятся.

– Так, может, уважаемые, пора выбирать нам, а? Почему гетмана только Черная Рада выбирает? Это же гетман Украины, так и решать надо всем государством!

Все расхохотались.

– Ох, святая простота! Такие чепухи несете, невесть что...

– Вы избранника себе в Черную Раду выбирали? Выбирали! Вот он и решит.

Очередь медленно продвигалась. Северин слушал болтовню краем уха и не спускал глаз с голомозого пана в нескольких шагах впереди – его надлежало убить.

Характерник, которого преследовал Северин, должен был захватить цепелин, что стало первым звеном в веренице ужасных вещей, показательно совершенных завербованными рыцарями Ордена для его окончательной дискредитации. Казначейства узнали об этом из документов, раскодированных несколько дней назад. Иван Чернововк, не мешкая, приказал уничтожить всех упоминавшихся в бумагах предателей и назвал это событие Судным днем.

– Продажная сволочь должна публично создать видимость великой государственной измены, – объяснил есаула, – чтобы новый гетман, кто бы им ни стал, должен был отозвать грамоту Хмельницкого.

Обычно назначенцы выполняли подобные задачи в паре (особенно когда речь шла о важной миссии), но ныне силы шалаша не давали такой возможности, поэтому каждый должен был справиться самостоятельно. Даже Иван Чернововк взял на себя предателя – все должны были погибнуть в течение суток, не успев совершить ни одного из планируемых преступлений.

«Данила Галицкого» была выкрашена в ярко-голубой цвет с золотым галицким львом посередине. Северин давно мечтал полетать на дирижабле, но, как это часто случается, постоянно откладывал воплощение мечты. Теперь, когда ему впервые придется ступить на борт воздухоплава, он должен убить одного из пассажиров.

Война ожила, вернулась на руки чужой кровью, только вместо земель Северного Альянса Северин путешествовал по полкам Украинского Гетманата. За последние дни он убил дважды: после похищения шифра убрал молодого человека с любовницей в придорожной корчме и зарезал одинокого мужчину на хуторе близ Смелы. Черная дыра опять рассосалась, засасывая угрызения совести: он просто выполнял приказы.

Единственным утешением были письма Катри. Жена (он почти привык к этому слову) извещала, что ездить верхом стало тяжело, ее освободили от всех задач до родов, поэтому она решила поискать хорошую повитуху. Скоро родится ребенок. Его ребенок. Их ребенок!

Каким отцом он станет? И как это вообще быть отцом? Как воспитывать ребенка? Раньше он не задумывался. Или Игорь Чернововк занимался этим в свое время? Сомневал ли, наоборот, знал, как будет воспитывать потомка?

Одно Северин наверняка решил: он не хотел, чтобы его сын или дочь убивали, как пришлось ему. Пусть станут поэтами, путешественниками, врачами или изобретателями – что угодно... Но не хладнокровными убийцами с выжженными душами.

Соломия на письма не отвечала. Захар сообщал, что ведьма расстроилась из-за истории с Линой, «но ведь ты знаешь, что пройдет время и она напишет, но поверь, она действительно радуется тебе, но...». В сообщениях учителя было многовато «но», в которых Северин безошибочно видел неискренность.

– Привет, господин. Прошу билет, – сказала дружелюбная девушка.

Лысый потопал по лестнице вверх. Северин узнал его: хромой Михаил, давний знакомый Захара, когда-то приветствовавший его в Буде словами о худшем выборе в жизни.

– Каюта номер семь, первый класс. Прекрасный выбор, господин! Желаем приятного полета.

Северин поднялся по лестнице башни к входу, где снова показал билет и зашел к палубе первого класса. Надо поскорее найти каюту предателя. На этой высоте Чернововк не мог перепрыгнуть в Потойбич и пройти через стену. Обоняние вывел его в третью каюту. Повезло: Михаил еще не успел запереться. Северин вошел к нему и крикнул:

– Простите!

Михаил вышел из соседней комнаты и удивленно посмотрел на него. Не узнал.

– Наверное, в кассе что-то напутали, потому что у меня тоже третья, – Чернововк протянул ему свой билет.

Загудели моторы, пол качнулся, и Северин промахнулся, и удар, который должен был стать смертельным, только черкнул по коже.

– Курва! – Михаил отпрыгнул и тоже выхватил нож.

Но Северин не собирался драться: его пальцы коснулись окровавленного лезвия и он зашептал. Михаил захрипел, пошатнулся и упал на колени. Воздух вокруг загустел. Из последних сил предатель поднял руку и метнул нож. Чернововк уклонился, продолжая заклятие, а Михаил отчаянно завизжал, задергался и свалился наземь. Его трясли судороги, тело покраснело, словно у вареного рака. Северин не умолкал, пока агония не кончилась. Он осторожно приблизился и приложил пальцы к порезу. Михаил не делал вид: разогретая заговором кровь вскипятила его насмерть.

Чернововк не планировал убийства волшебством крови, такие заклятия отнимали много сил и немало дней собственной жизни, а смерть от высокой температуры выглядела подозрительной. Впрочем, выбирать не приходилось, да и у Северина не было уверенности, что смог бы выстоять в прямом бою против опытного характерника. Дело сделано – это главное.

Он закрыл каюту изнутри и принялся обыскивать вещи убитого. Во внутреннем кармане нашелся письмо без подписи и пропуск с печатью Святейшего Патриарха Киевского и всея Руси-Украины Симеона, которые Северин, внимательно изучив, забрал вместе с грамотой убитого. Уложил тело разгоряченного от смертельной горячки Михаила на кровать, прикрыл одеялом, запер каюту на ключ, повесил на дверь табличку «Не беспокоить до конца полета» и направился в ресторан с чувством исполненного долга.

Цеппелин покинул Львов, и характерник с детским восторгом наблюдал, как далеко внизу проползает дорога. Люди крохотные, как муравьи – вот как их видят птицы с высоты полета! Наверное, кому-то такое зрелище показалось бы жутким, но Северин восторженно таращился на вид, пока пустой желудок не напомнил о себе.

В ресторане продолжалась политическая дискуссия, поэтому сероманец отсел от нее как можно дальше. Снял широкополую шляпу, откинул со лба волосы и начал изучать пищевод, тут рядом прогуло:

– Друг Северин! Какое невероятное совпадение!

Сначала характерник увидел мощное брюхо, одетое в дорогой костюм, а затем его владельца – одного из самых богатых чумаков Гетманата Тимиша Клименко.

– Рад встречи, – искренне улыбнулся характерник. – Присоединитесь?

– Охотно! – чумак шлепнулся на стул и зашептал: – Честно говоря, сначала не был уверен, что это вы... Вижу, что путешествуете инкогнито, без цеховых регалий.

– Иногда приходится снимать черес.

Они всегда встречались случайно, раз или два раза в год, каждый раз в новом месте, словно это было их традицией. Клименко настоял, что угощает, заказал кучу дорогих блюд и более дорогого вина.

– Как господин Захар поживает?

– Неплохо, личную жизнь устраивает.

– В любом возрасте можно любить и быть любимым, – Клименко охотно закивал. – Помню нашу первую встречу! Как вы спасли меня в Уманском паланку от грабителей, что на мое вино ротяки разинули. Свыше семи лет прошло с тех пор, матушка родная, как время бежит!

– Такие случаи не забываются, – согласился Северин. – Летом доставлял удовольствие пообедать с вашими бывшими коллегами. Рассказывали о том, как вы начинали у господина Гарбуза.

– О, да! Веселые времена были! А старой Тыквы жалко, хорош был человек...

Клименко трижды перекрестился и выпил за упокой.

– Слышал, что ваши проворные телеги неплохо чувствуют себя.

– Ха! Конечно, мои дела продвигаются! Механизированные валки вывели меня вперед! – чумак восхищенно взмахнул руками. – Пока конкуренты только их скупают, я уже наладил сеть! Хорошо смеется тот, кто смеется последним, друг мой.

– Теперь планируете доставлять товары воздухом? – поинтересовался Северин.

Ему нравился неизменный пыл Клименко, известного на весь Гетманат чудака и новатора.

– Нет-нет, цеппелины – как улитки, емкость у них не очень, а оплата заоблачная, извините за непутевый каламбур.

– Однако виды сверху невероятны.

– Здесь я полностью согласен! Предлагаю тост за чудесные изобретения человечества, дающие нам такие перспективы!

Чумак поддел вилкой стейка и откусил половину.

– М-м-м, рыба не очень свежая, лучше не ешьте... Отведайте куропочку, надеюсь, они не нашли ее среди своих двигателей... Кстати, в Вильнюсе готовят картофельники, начиненные мясом, тоже цепелинами зовут, не пробовали?

– Не имел возможности побывать в тех краях, – Северин попробовал куропаток, оказавшийся удивительно вкусным.

– А вы разве не в Таллинн направляетесь?

– В Киев.

– О, это уже следующая остановка, – огорчился Клименко. – Жаль! Я к конечной. Наши встречи всегда проходят слишком быстро!

– Зато приятно.

– Вы правы! О чем мы говорили... А, о цепелинах. Поезда гораздо лучше годятся для грузовых перевозок, это моя вторая область расширения. Вот лечу изучать новую возможность... Однако она крайне безумна даже для меня!

– Звучит интересно, – Северин звякнул кольцом о ножку бокала.

– О, вы успели жениться! – Тимош наконец заметил кольцо.

– Недавно. Свадьба в тесном кругу друзей.

– Приветствую! Рад вас, Северин. Если решите инвестировать деньги в будущее – вы знаете, к кому обращаться, да? Плохого не посоветую!

– Только к вам, – характерник поднял бокал.

Клименко рассмеялся, и они выпили.

– Расскажу как давнему другу по большому секрету, – снова зашептал чумак. – В Таллинне я собираю группу лучших ученых Двухморского Союза для невиданного проекта... Исследование Потустороннего мира!

– Вы умеете ошеломлять, пан Клименко, – Северин был действительно поражен. – А зачем вам показалось Потусторонний мир?

– Для транспортировки, друг мой! Кто первым овладеет логистикой – тот станет лучшим. Понимаете, к Потустороннему миру сейчас относятся как к волшебному миру, сфере исключительно мольфаров, ведьм и вас, характерников, куда нам, обычным людям, нельзя. Но что, если мы сможем проторить путь сквозь тамошние территории? Без помощи Ковену. Усилиями ученых! Как вы думаете, это возможно?

– Трудно сказать, – Северин сомневался, что этот замысел будет успешен, но ничто не могло заставить господина Клименко оставить идею, которая родилась в его голове. Даже если идея была совершенно безумной.

– Мне известно, что в Ордене есть рыцари, которые исследовали Потойбич, – чумак кипел энтузиазмом. – Это единственные эксперты, к которым я хотел бы обратиться с вопросами... Не порекомендуете ли вы кого-нибудь? Буду очень благодарен!

Чернововк несколько секунд раздумывал, стоит ли рассказывать о собственном опыте в этой сфере, и решил, что, по крайней мере, не сейчас.

– Попробуйте обратиться к есауле шалаша потусторонних. Ее зовут Вера Забила.

– Спасибо, друг мой. Ваше здоровье!

После обеда Северин распрощался (господин Клименко в очередной раз вручил ему визитку и пригласил на пир, как делал каждый раз) и направился к собственной каюте. Цепелин плыл в облаках, за стеклом стелилось бело-серое ничто, поэтому он принялся осматривать вещи Михаила. Письмо без подписи предписывало:

«После выполнения задания отправьтесь в монастырь Глинских пустынь, там покажите пропуск, назовитесь, и получите убежище. Ожидайте новых предписаний».

Пропуск с печатью Святейшего Патриарха Киевского и всея Руси-Украины пах ладаном. Сероманец сверился с атласом: монастырь Глинская пустынь, основанный в честь Рождества Пресвятой Богородицы, затаился в лесах у Глухова.

В том монастыре не знают, какой из себя завербованный характерник, поэтому должны упустить его только по пропуску... Пока известие о странной смерти мужчины на борту «Данила Галицкого» докатится до того логова, Северин успеет выведать их планы, назвавшись Михаилом.

После изнурительного волшебства и сытого обеда смыкались веки. До остановки оставалось несколько часов, и Чернововк решил отдохнуть.

Кольцо темных деревьев стремительно сомкнулось. Густая тьма застыла на расстоянии руки – протяни, и потеряешь навсегда. Невидимый венец сжимал виски, посреди лба пекло огнем. Характерник опустил глаза наземь и увидел, что пепел под ногами потуплен кругом вызова.

– Какого черта...

Тьма расступилась, словно разрезанная мечом света, и Северин узнал ту, на которую охотился годами. Она замерла на расстоянии двух шагов, ее голубые глаза наполняли боль, на белой рубашке чернели причудливые росчерки.

– Это ты!

Чернововк жадно разглядывал ее: такая же, как и в его детстве, стройная, прекрасная, аромат мяты и ландыша... Мавка подняла руку, предостерегая.

– Ты позвала меня… Я так долго искал! Наконец-то!

Ничто не могло превзойти ее аромат, он хотел купаться в нем, словно снова стал маленьким увлеченным мальчиком... Мавка протянула руки к нему.

– Я? Ты что-нибудь хочешь сказать? Что-нибудь обо мне?

Она кивнула и резко провела в воздухе ребром ладони.

– Опасность? Угрожает опасность?

Кивок. Грусть в удивительных голубых глазах.

– Какая? Откуда?

Она обвела рукой тьму вокруг. Темнота клубилась, глухая и непроглядная.

– В тенях? Среди ночи? Засада?

Мавка отрицательно качала головой на каждое предположение, и водопады золотистых волос качались в такт. Он почувствовал, как земля расползается под ногами.

– Тогда что? Я не пойму! Скажи хоть слово...

Но земля растаяла и Чернововк бултыхнулся в пропасть, сквозь темноту, глядевшую на него сотней незримых глаз, летел бог знает сколько, аромат мальчишки исчез, и он проснулся, подскочив на собственной кровати в каюте.

Ни разу Северин не видел мавку во сне. Что-нибудь изменилось? Как она смогла позвать его в Потусторонний мир? И о чем пыталась предупредить, когда за все годы смертельных опасностей до сих пор ни разу не приходила к нему?

Глава девятая

В багряной пустоши он плыл стремительным, пустым, невесомым. Никаких горизонтов, никаких границ. Свобода, всеобъемлющая и бесконечная. Размеренные удары сердца похожи на удары звонниц, предупреждающих о враждебном нашествии, поодаль долетает крик испуганного люда, который спешно убегает, но поздно – ад настал, враг уже здесь, колокола бьют над мертвыми телами, пылают багряные в грязи неуязвимый, покрытый мехом и кровью, рычание с глотки встряхивает мир до самых скрижалей, небом расползаются трещины...

Слышишь меня?

– Да.

Так слушай внимательно, Филипп. Ты башен, всегда был башен... Я надеялся, ты все поймешь сам, но упорная решимость отрицать меня и что-либо перечеркивать мое существование не позволяла тебе взглянуть на вещи чистым взглядом.

– Что мне было увидеть?

Я родился с тобой, Филипп. Вырос вместе с тобой. Когда ты замирал в постели во время отцовских ссор, когда плакал на похоронах матери, когда ненавидел папу в застенках темного погреба, когда наслаждался жаром от пожара отвратительного дома, когда бежал в степь, когда скитался без родителей, когда получил бронзу. незримая сила. Ты мог и дальше жить, не догадываясь о моем существовании, но кровавая сделка давала мне голос. Я это ты, Филипп.

– Ты врешь... Зверь всегда лжет.

Всегда зовешь меня Зверем, а я только воплощаю другую сторону тебя самого. Сторона, которой ты избегаешь, Филипп, закрываешь глаза, отрицаешь, убегаешь, ведь это легче, чем признать правду. Довольно низменно сбрасывать все на меня, не считаешь?

– Не желаю слушать лживые речи.

Придется! Ты больше не спрячешься в раковине отказов. Слушай, Филипп! Я не постороннее существо, не поселившийся в твоей голове демон. Я часть тебя, и всегда ею был! Хочешь ты этого или нет...

– Не верю!

Упорно не желаешь соглашаться, ведь представил себя несчастным рыцарем в сияющих одеждах! Страдающий защитник слабых и отверженных. Ты так боишься разрушить свой образ... Сколько крови ты пролил за последние месяцы, рыцарь?

– Крови было бы гораздо меньше, если бы ты не вмешивался.

Таково твое оправдание? Я вмешивался, когда речь шла о твоей жизни. Наша жизнь! Я не позволю отнять его.

– А я не желаю приходить в себя в крови убитых.

Ты не дождешься сострадания от меня. Кровь – твой сознательный выбор. Ты знал, на какую тропу ступил в ночь серебряной скобы! Так неси это проклятие достойно. И признай наконец свою природу. Нашу природу!

– Я не приму тебя.

Что ж, я был о тебе лучшего мнения, Филипп... Зря ты прочитал столько книг, потому что мудрости от них не набрался. Ты не понял, что я не враг. Наше слияние – только вопрос времени. Слышишь кровь в этой клепсидре?

– Я выстрелю себе в висок.

Ошибаешься. Не позволю.

– Как ты меня остановишь?

Ты позвал меня. Просил о помощи. Принял. И теперь я имею власть больше, чем когда-либо. Позвольте, Филипп: теперь я остановлю тебя, когда пожелаю. И увлеку тебя, когда пожелаю.

В дверь постучали. Рабочих он свел утром, так это или сердюки, или...

Это тот подонок.

– Это я, Варган, – послышался голос Олексы Воропая.

Филипп снял замок и открыл. Характерники пожали руки.

– Странно видеть тебя без косы, – дыхание Алексеи перехватило от тяжелого воздуха.

– Третьи сутки лежат. Начали пахнуть, – объяснил Филипп. – Но ты должен их увидеть. Я не желаю, чтобы у Ордена были основания подозревать меня.

Воропай несколько секунд привыкал к смраду, а затем двинулся между тел, покрытых тканью, пропитанной кровью.

Когда Филипп очнулся в остатках волчьего меха, выбеленный зал превратился в место бойни. Остаток дня он убирал: складывал мертвых рядами, запихивал выпотрошенные внутренности в тела, сбрасывал их оружие на груду, шарил карманами, оттирал кровь с пола и стен, нарезал оставленную строителями плотную ткань и покрывал ею покойников. Делал все без эмоций, а когда кончил – вернулся голос Зверя. Боны ссорились, забыв о голоде, сне и времени.

Олефир зажег несколько подсвечников, принесенных от амвона. Накрытые тела в мерцании церковных свечей походили на панихиду по жертвам чумы.

– Бил по артериям на ногах?

Олекса подходил к каждому, отбрасывал ткань и внимательно рассматривал покойника.

– Преимущественно. Это быстро и эффективно, – ответил Филипп.

И никаких подозрений.

– Я тоже не люблю перегрызать глотки, – согласился Олекса.

Врет. Видишь, как облизывает губы при взгляде на кровь? Зверь живет в каждом.

– Распоренные животы, откушенные пальцы, обезображенные лица, – продолжал Воропай. – Знаешь, как у нас в горах отвечают на вопрос «какой зверь в лесу самый страшный»?

– Человек.

Так говорили не только в Карпатах, но и в таврических полях.

– Итак, двенадцать нападающих, – Олекса закончил осмотр. – И трое монахов, так понимаю, здешних.

– Сначала они заперлись в каморке, а потом стали стрелять мне в спину, за что погибли.

На самом деле они просто закрылись в чулане, Филиппе.

– Пятнадцать против одного. Куча оружия, еще и с посеребрением, – Олекса копнул ногой кипы сабель, булав, ножей, пистолов и ружей. – А ты жив и невредим, как сам Мамай.

Воропай задумчиво осмотрел его. Олефир в ответ сбросил одежду и показал свежие ранения.

– Четыре шара, три удара.

Я вдыхаю в это тело силу и здоровье.

– Царапины. Бывало и хуже, – Олекса пожевал губы и буднично спросил: – Как твой Зверь?

Ради этого вопроса он и прибыл.

– В какой-то момент пытался вырваться, но я овладел. Ждал тебя, чтобы доказать это.

Я уже говорил, что ты мастерски умеешь врать? Прямо в глаза.

– Судя по виду тел... Не разорваны ради еды или развлечения, – Воропай кивнул. – Хорошо, что ты смог овладеть им, брат. Твоя выдержка искренне восхищает меня.

– Спасибо.

– Пятнадцать! – Олекса покачал головой. – Ни один сером на моей памяти не выживал при таких обстоятельствах. Разве что назначенцы... А ты еще победил! Я бы не выстоял против всего отряда.

Конечно, не выстоял бы.

– На самом деле они были неопытными бойцами, – сказал Филипп. – Действовали несогласованно, паниковали, мешали друг другу. Я постоянно двигался и прятался за колоннами. А еще несколько лошадей ворвались внутрь и смешали их ряды.

– Лошадей жалко. Они недалеко?

– Лежат за церковью, ждут твоей проверки.

Воропай кивнул и прошел мимо стен, иногда касаясь пальцем красных росчерков.

– Дыры от пуль, потеки крови... Придется все перекрасить. – Олекса вернулся к Филиппу. – Вот какого черта ты здесь забыл, Варган? Хозяин приказал залечь на дно, ты должен был бежать где-нибудь вблизи Кодака! Знаешь, как он свирепствует при нарушении приказов?

– Знаю, – кивнул Филипп. – Но я случайно услышал об одном писаке...

Он коротко пересказал последние события, немного сменив места.

– Хорошо, что ты наткнулся на след, – признал Олекса. – Но почему было не передать эти сведения мне или есаули? Зачем рисковать? Ту статью с твоей грязью до сих пор не забыли!

Согласись с ним. Этот болван клюнет.

– Признаю ошибку, брат, – кивнул Филипп. – Наверное, я слишком долго гонялся за призраками и не смог удержаться, наткнувшись на настоящий след... Я поступил безрассудно. Оправдание есть разве одно: если бы поехал кто-то другой, то на этом полу лежало бы его мертвое тело.

Этот аргумент брат Джинджик уже не возражал.

– Больше нигде не светился?

– Выбрал сообщение. Потом ждал здесь.

– Хорошо. Итак, ты еще не слышал, что Черная рада поддержала вотум недоверия Ордену.

А ты до сих пор считаешь, что твое ничтожное расследование способно что-то изменить.

– Этого следовало ожидать. Под выборы.

– Да! Именно тогда, когда старый гетман лишился права на вето. Знают, что он не позволил бы... На нового надеются, мерзавцы, – Воропай кивнул на мертвых. – Удалось узнать, откуда деньги? Или мертвые пчелы не гудят?

– Несколько солдат имели золотые билеты в «Ночной Мавке», – Филипп передал билеты контрразведчику.

– Заведение Шевалье, у него там подпольное казино, – Воропай усмехнулся. – Вот и попался, свиное рыло! Очевидно, служит Церкви и Страже ширмой для теневых сделок.

– Шевалье? Столичный главарь бандитов?

Это объясняло и неизвестные компании, и цепи счетов, и сомнительных персонажей типа господина Цапка.

– Да. Им занимается брат Качур. Я должен ему сейчас помогать, но придется убирать здесь за тобой. Без косы и со щетиной на лице ты изменился, брат, но узнать можно. Не хватало нам еще одной статьи...

Ваш Орден похож на жалкого калеку. Он заслуживает уничтожения.

– Я могу помочь Качуру вместо тебя.

– Не стоит! Хотя... – Воропай задрожал пальцами по колонне. – Правильное мнение. Ему сейчас помощь не помешает. Я это согласую с Газой, сам ему не пиши. Попытаюсь убедить, что нам нужны все силы.

– Тогда буду двигаться прямо сейчас, – с той минуты, как пришел в себя здесь, Филипп мечтал убежать из созданного им некрополя. – Ночью буду привлекать меньше внимания. По дороге договорюсь с Качуром о встрече.

Неужели надоело сидеть у мертвецов? Здесь уютно!

Он показал Алексе чулан с кухонькой, собрал вещи и направился к двери.

– И еще одно, – сказал вдогонку Воропай.

Филипп обернулся. Брат Джинджик смотрел на него с грустью.

– Варган, если окажется, что это на самом деле совершил Зверь и ты лгал, – он кивнул на мертвых, – то во время следующей встречи мне придется тебя убить, брат.

Во время следующей встречи я разорву ему горло.

– Прощай, Джинджик.

– Пусть Мамай помогает.

Пока Буран отмерил мили, Филипп пытался сосредоточиться на задаче. Надо сложить все нити вместе.

Следовательно, Тайная Стража и Православная Церковь соединили усилия, чтобы разрушить доверие к Серому Ордену. Через подотчетных караулов бандитов и контролируемых Церковью божьих воинов согласованно финансировались и распространялись листовки, слухи, книги, статьи и прочие лжецы о характерниках. Подготовились хорошо: раньше времени перекрыли все возможные истоки и слабые места среди Стражи. Успешно добились вотумов недоверия Красному и Черному советам, на очереди гетман. Окончательная цель ясна: отмена грамоты Хмельницкого.

Но шансы на победу есть. Единственное условие роспуска Ордена – государственная измена, а в этом характерных обвинить невозможно. Осталось только собрать доказательства и разрушить остатки заговора, и волчьи рыцари дадут достойный отпор. Тогда Филипп сможет уйти с чистой совестью и исполненной обязанностью.

Снова за свое.

– Я уже говорил, что не желаю принимать тебя.

Ты разочаровал меня своими умственными способностями.

– Наплевать.

Я не только спас твою шкуру. Я сделал это так, чтобы твой Джинджик и нос не подточил.

– Ты сделал это, чтобы обмануть его – иначе он убил бы меня.

Это я убил бы его. И что бы ты сделал, Филипп?

– Ты мне остогид.

Взаим.

Филипп встретился с братом Качуром в небольшом кафе через дорогу от «Ночной Мавки».

– Ненавижу это место, – признался Качур только после знакомства. Было заметно, что ему давно хотелось с кем-то поделиться наболевшим. – В арке рядом каждую ночь льются литры мочи. Вонь глаза выедает. Постоянно кто-то валяется в собственной рвоте... Даже в Буде такое не каждый день увидишь! Мерзкое место. Почему его называют элитным борделем?

– Я не знаток борделей, брат, – ответил Филипп.

– И хорошо.

Брат Качур покалотал ложечкой, размешивая сахар в кофе.

– Чем могу помочь?

– Я еще с лета расследую сделки Шевалье, – Качур добавил еще сахар. – Он осторожен и умен, всегда действует через посредников, ведет много дел одновременно. Я едва не разорвался, когда попытался уследить за всеми. Сначала подозревал, что он работает на Орду, но это была лишь контрабанда. Потом наткнулся еще на одну нить, тоже пусто... В общем, неважно. Я потратил много времени на тупики. Но теперь у меня четкий след.

– И здесь нужен помощник.

– Правильно! Кровь из носа как нужна вторая пара ушей. Послезавтра у Шевалье будет важная встреча в ресторане «Скрытый клад» под Киевом. Какая-то большая шишка.

– Может быть, его настоящий работодатель... Церковь или Стража.

– О, ты знаешь об этом, – обрадовался Качур. – Прекрасно. Надо подслушать, о чем там будут говорить, но я не могу покинуть слежку. Уедешь?

– Конечно.

– Рад это слышать, – Качур поднял чашку в честь Филиппа. – Я дам выход на одного надежного кельнера, он поможет... Пока я буду дежурить здесь. Есть подозрение, что меня заметили, но вот-вот всплывет рыба, которую нельзя уронить.

– О ком речь? – поинтересовался из вежливости Филипп.

Качур несколько секунд колебался, потом ответил:

– Дела такие: кто-то из Ордена работает на Шевалье. Описание или другие подробности я добыть не смог. Вероятно, кто-то из шалаша часовых. Всегда прибывает в «Мавку» как клиент. Мы с Джинджиком его по очереди здесь выжидали.

Олефир насторожил уши.

– Есть подозрения по поводу конкретного лица?

– У хорошего контрразведчика всегда есть подозреваемые.

Качур пересчитал несколько имен, Филипп облегченно выдохнул. Того, чье имя он боялся услышать, не назвали.

– Последний в моем списке, который может оказаться самым вероятным кандидатом... – продолжил брат Качур, – этим летом помогал мне с делом, касающимся Шевалье. Долой не помог, скорее навредил... Не удивлюсь, если поймаю его. Имя – Игнат Бойко, он же брат Эней. Слышал о таком?

*** 

Ульяна выпила рюмку самогона, протерла лицо влажным полотенцем и выдохнула:

– Все, я успокоилась.

– Начни с того вечера, – сказал Игнат, поглаживая ее руку. – Может, заметила чужестранцев? Кто-то бродил вокруг дома или бродил по улице?

– Все было как всегда, посторонних я здесь не видела, – Ульяна подвинула пустую рюмку на столе. – Вечер как вечер... Помолились и легли спать. Остап разве что вертелся, тебя все ждал, а на радостях он засыпает тяжело. Я среди ночи встала выпить воды. Спала крепко, ничего сквозь сон не слыхала. Я спала, когда наших кобылок...

Она быстро смахнула слезы.

– Проснулись вместе, оделись, открыли дверь... А там...

Женщина прикусила губу.

– Это Терещенко, курвы, точно они, – характерник пылал яростью. – Дождались, чтобы я уехал, и отомстили за оскорбление!

– Терещенки на это не способны, Игнат, – Ульяна протерла красные глаза. – Они не лучшие соседи, но такого не сделали бы. Словами швыряться могут, но погубить скот да еще кровью стены вымазать? Нет, Игнат, в нашей деревне такого не делают. На все свой предел.

– Слишком хорошо думаешь о них, Ульяна.

– Нет, просто знаю их лучше тебя. Не горячись, Игнат. Я тоже хочу найти виновников, но это отнюдь не Терещенко. Не веришь? Пойди и спроси сам, с их лиц все поймешь.

На крыльце соседская семья Земледухов – дедо, бабка, мужчина, женщина, трое детей – уже подняли плетень и упорно возились у стены. Заплаканный Остап сидел рядом с мертвыми кобылами, которых отнесли в конюшню, и с нежностью чесал им гривы. Игнат не нашел в себе силы запретить этого. Парень имеет право проститься.

– Папа, а Ожинка и Земляничка попадут на небо?

– Обязательно попадут.

Игнат обнял сына и сразу потерял пыл допрашивать Терещенко. Черт с ними...

– Ты ночью ничего не слышал?

Остап только покачал головой.

– Папа, привези мне настоящих сабель.

– Ты слишком мал для настоящих. К чему тебе?

– Если придут нас убивать, я буду защищать маму.

– Не придут, сынок. Обещаю.

Остап какое-то мгновение изучал его лицо, потом кивнул. Игнат прилагал все усилия, чтобы выглядеть уверенно и спокойно.

– Я извиняюсь, – к нему приблизился дед Земледух, седой как снег. – Здесь такое дело... Моя старуха всегда рано встает, до первых петухов. Говорит, видела трех всадников, которые от вашего дома мчались. Подумала, может, вы были с товарищами... Наверное, злодеи бежали.

– Куда бежали?

– Вот к тому рощи, – старик махнул рукой на север. – Там когда-то была дорога.

– Спасибо! Большое спасибо. И за показания, и за помощь... Вы нам всегда помогаете, а я ни разу «спасибо» не сказал, – Гнат низко поклонился.

– Да что вы такое говорите! – отмахнулся старик. – Дело соседское... Мы же понимаем, у вас служба государственная, дома бываете нечасто, нужно друг другу помогать, как иначе...

– Если вам будет что-то нужно, только скажите, – Игнат приложил ладонь к груди. – Сделаю!