Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 350 страниц)

Игнат сделал новый глоток, из которого половину пролил на бороду.

– Ты здесь сам?

– Сам пью, сам трахаюсь! Сам стелюсь, сам ложусь, – пропел Игнат. – Вся медовуха моя! Медовуха здесь годящаяся.

От него тянуло крепким бражным духом.

– Видел девку? Ох горячая! Разве что сиськи мохнатые, но чего еще ждать от села, где столетиями все друг другу приходятся родственниками, – Игнат махнул кувшином. – У них здесь с этим строго! Аскольд бодрствует, чтобы все правильно родственились. Чтобы не уродиться! Поэтому мне каждую неделю новую бабу приводят, чтобы разбавить здешним семьям воина-волка. Ох и прекрасное место ты нашел, Щезник! Многих здесь обрушил?

– Никакой.

– Зря! Советую. Все такие страстные... Правда, имен тебе не подскажу, потому что не запоминаю, всех зову Христями... А им невдомек, в чем соль шутки, – Игнат расхохотался и ткнул себе в атраментный рисунок на груди. – За коловрат здесь уважают, как героя.

Катя предупреждала, что Эней выпивает, но увиденное неприятно поразило Северина. Обезображенный образ старого друга не нравился ему.

– Брат, мы не виделись больше года. Ты не спросишь, где я был?

– Более года? Овва! А ведь действительно!

Его веселое настроение исчезло.

– Мне глубоко до жопы, где ты был, – Игнат харкнул себе под ноги. – Я думал, что ты давно кони двинул. И не сильно убивался.

Он исподлобья осмотрел Чернововку и добавил:

– Вид у тебя, как дерьмо.

– Я больше года провел в плену Потусторонний мир, – ответил Северин. – И пришел не для того, чтобы...

– Да насрать, зачем ты сюда приперся, – перебил Игнат. – Какой Потусторонний мир? Какой плен? С чего я должен верить этим фигням? Может, ты вообще нас предал. Прихватил деньжат и все время скрывался где-то, но вдруг тебе что-то припекло, а?

Северин подошел, размахнулся и врезал по припухшей мормыге. Игнат пошатнулся, но устоял. Сплюнул кровавую слюну.

– У меня отняли год жизни, – процедил Чернововк. – Я вернулся в страну, наполовину захваченную врагом. Я не видел, как взрослеет моя дочь.

– А я своего сына вообще никогда не увижу, – проревел Игнат и изо всех сил швырнул кувшин в мерзлое озеро.

Северин ждал драки, но собрат только гневно раздувал ноздри.

– Орден...

– Нет никакого Ордена, черти тебя драли! Нет! Да, я подставил Малыша, но Орден был обречен и без меня! Они придумали бы что угодно, чтобы начать охоту на нас!

Внезапно его пыл иссяк, и Игнат продолжил другим тоном, тусклым и истощенным:

– У меня было две радости в жизни: семья и черес. И потерял обе. Зачем мне жить?

– Послушай-ка, брат...

Но Игнат не слушал – вдруг он обнял Северина и зарыдал у него на ремне.

– Зачем все? Зачем? Для кого? – спрашивал брат Эней. – Мы прокляты на проклятой земле!

Медовуха не могла скрыть боль в его голосе.

– Да, брат, мы проклятые, – согласился Чернововк. – Но я пришел за тобой, потому что мы, проклятые, должны кое-что сделать.

Игнат тихо всхлипнул, отошел и умылся озерной водой из небольшой лунки.

– Что сделать, Щезник? Разве что выпить, – он вытер лицо рукавом. – Все кончено. Для меня, для Ордена, для химородников... Кончено навсегда. Послушай совет от всего сердца: бери жену с дочерью, и бегите куда глаза глядят. Нечего тут делать.

– Я не буду убегать, – отрубил Северин. – Послушай внимательно, Эней. Мне нужен ты, Малыш, Варган и Павлин. Вся наела ватага.

Пока Северин рассказывал свой замысел, Игнат выбалушивался, усердствовал и качал бородой.

– Господи, Щезник, я словно мечты тринадцатилетнего джуры услышал. Тебе прочь макитру в Потойбичче отбило, – заключил Эней, дослушав Чернововка. – Неужели ты действительно веришь в это?

– Мы уже делали похоже на Северную войну.

– Сравнил прутня с пальцем! В порту цеппелинов все было иначе, – Игнат пристально посмотрел ему в глаза. – Зачем тебе, Щезник?

Северин немного растерялся с ответом.

– А кто, если не мы?

– Тьфу! Не можешь ответить по-человечески? – Игнат почесал бороду. – Бес с тобой. А дальше что?

– Дальше отомстим за Орден. Тем, кто стоял за истоками охоты. Мы их найдем и заставим умолять о смерти. Захлебываться собственной кровью.

Игнат отвернулся к озеру.

– Я смирился с потерей семьи. Смирился со смертью Ордена. Начал наслаждаться теми крохами жизни, что мне остались, – Игнат ткнул пальцем с обкусанным ногтем в Чернововку. – А тут привалился ты и пытаешься разрушить мой душевный покой!

– Пьянка – это не душевное спокойствие, брат.

– Зачем я тебя слушаю? И какого черта я тебе верю?

Игнат тоскливо посмотрел на обломки избитого сердца кувшина. Северин молчал.

– Наверное, потому что ты мой шурин, а от родственников любая дура считается приемлемой, – найдя уважительную причину, брат Эней немного повеселел. – И что теперь?

– Я отправлюсь за Варганом и Савкой. Ты знаешь, где искать Малыша?

– Он сейчас под Запорожьем мать защищает. Если не врезал дуб, конечно. Ничего приютил у себя нескольких наших, так общеизвестная тайна... Где-то там и носится светлейший. Ты уже слышал, что он теперь известен как Циклоп?

– Не слышал.

– О! Наш шляхтич – известный проказник, – хохотнул Игнат. – На него повесили все преступления нашей ватаги, поэтому брат гетмана – один из самых разыскиваемых оприхов Гетманата. Сотня дукачей за мертвого или живого! Один в один цена, которую давал помешанный магнат за пленных характерников. Помнишь этого урода?

– Ястребье гнездо.

Имение богача Борцеховского, сытный ужин, холодные цепи, отрубленная голова Вишняка, ночной побег, пронзенный колом нога, первый прыжок к Потустороннему месту, разодранные охотники, конная погоня, скрежет клинка по черепу...

– К удивлению, Малыш никто до сих пор не сдал, – перебил воспоминания Игнат. – Хотя я готов заложиться, что многие воины узнали в нем разыскиваемого Циклопа. Однако, может быть, уже и сдали, я давно новости не читаю.

– Найди его, Энею. Мы соберемся в Чертковском имении в конце мая.

– Если чертовские земли до того времени не станут очередным улусом Орды, – ответил Игнат. – Хорошо. Я передам известие, но не обещаю, что Малыш прибудет. Он помешан на этой войне.

– Мой замысел будет способствовать победе.

Оба смолкли. Гнедый настойчиво ткнулся носом в плечо Северина.

– Отдохнуть хочет, – Бойко указал на коня. – Шарканя себе Катя присвоила?

– А ты ее не знаешь.

– Как там моя племянница?

– Такая сообразительная, – Северин улыбнулся. – Понемногу привыкла к незнакомому дяде... Когда признала папой, от сердца отлегло.

– Повезло, – глаза Гната погасли. – Остапчик мой год или два привыкал к тому, что дядя, который приезжает раз в месяц – родной отец. И как ему сейчас там ведется?

Северин молчал, но Игнат и не нуждался в ответе.

– Отцовство меняет навсегда, – продолжал он. – Малыш, который без всякой кривой мысли лупит на тебя огромными глазками, и ты готов костьми полечь, чтобы в этих глазках не было слез... Растет, меняется, смеется, и от того смеха твоя раненая бессодержательная жизнь наполняется хоть каким-то смыслом...

Брат Эней мотнул головой, и быстро потер ладонями кожу под глазами.

– Надо выпить. Медовуха в хате, а мы здесь на холоде жопы морозим! Выпьешь со мной, пропащая твоя душа?

– С удовольствием, брат.

Игнат улыбнулся.

– Дай уж поздороваемся, как положено.

Характерники обнялись. От Гната отгонило потом, перегаром и отчаянием.

– Мы мысленно похоронили тебя... Отчаялись. Отчаяние звучало в воздухе, как во время поисков Савки. Помнишь? Но ради Катри вслух этого не говорили. И вот ты здесь, погрызенный Потусторонним, с виду, как дерьмо, со своим безумным замыслом, – Игнат разомкнул объятия.

– Ты тоже с виду, как дерьмо.

Бойко беззастенчиво почесал в паху.

– Так и задумывалось. Ведь у борзых есть описания нашего облика, – он посмотрел за плечо Северина. – Ты смотри! Христя рассказала Аскольду о твоем прибытии.

Размахивая здоровым костылем, к ним шагал молодой человек – длинный, худой, в шерстяной хламиде серого цвета.

– Его посланник выглядит серьезно.

– А, ты пропустил, – хлопнул по лбу Игнат. – Старик скончался! Его пепел давно развеяли. Вот этот хлоп – новый Аскольд. Чимкает лично поздороваться с почетным гостем.

Образ волхва не подходил к этому юноше. На Севериновой памяти остался старичок с седой бородой, встретивший его при первом посещении скрытого поселка – искренний, немного наивный, всегда жадный новостям из внешнего мира... Его место занял один из троицы прислужников, избранный старым Аскольдом на ложе смерти.

– Приятный хлоп. Дружественный, интересный, – рассказал Игнат. – Варган летом каким-то чертом целой телеги книг допер, так Аскольд чуть не напугал в плане от счастья. Даже пристройку у своей хаты велел поставить ради книг.

Молодой волхв остановился в нескольких шагах от характерников и поклонился.

– Привет. Аскольд рад видеть воинов-волков.

По-юношески высокий голос, прекрасно звучащий на сцене оперы. На тонкой шее, усеянной редкими побегами щетины, дергался большой борлак.

– Навзаем, – Чернововк протянул руку.

Аскольд переложил костыль в левую сторону, пожал ладонь коротко и твердо.

– Северин! Почет тебе. Аскольд поздравляет с возвращением. Мы виделись годы назад, когда ваше появление спасло нас от гнева Властелина...

Он говорил на украинском гораздо лучше предыдущего Аскольда.

– Я тогда мало кого запомнил, – ответил Северин.

– Это было давно, – юноша улыбнулся.

Он имел ту странную внешность, которая озадачивала любого, кто пытался определить его возраст. Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Черт знает. Спрашивать было некстати.

– Аскольд извиняется за вмешательство, но должен говорить с Северином наедине, – продолжил волхв учтиво. – Можем пойти в поселок вместе?

Северин взглянул на Игната.

– Иди-иди, я конем займусь, – махнул рукой тот. – Едла нам какого-нибудь умудряю.

– Брюки найди для начала.

– Давно никто не беспокоился о моей жопе, – чопорным взмахом мизинца Игнат взмахнул невидимой слезой. – Это так трогательно. Люблю тебя, брат!

Волхв улыбнулся, Северин хохотнул, и на том они двинулись по дороге в поселок.

Через несколько шагов Аскольд сообщил, не останавливаясь:

– Властитель леса хочет видеть Северина.

Костур постучал по холодной земле.

– Властелин приказал передать это послание первым снегам, – молодой волхв пристально вглядывался в общину деревьев за поселком. – Воины-волки приходили, но Северина среди них не было. Наконец пришел.

Чернововк бездумно потер культю большого пальца – глупая привычка, которая завелась после побега.

– Сейчас почти середина весны... По твоему мнению, он до сих пор ждет меня?

– Аскольд уверен, что Владыка будет ждать там, где вы встретились впервые.

Что скрывается за этим приглашением? Новый Гадрин подвох?

– Чего ему нужно? – спросил Северин.

– Аскольду неизвестно, – ответил волхв. – Властитель леса приказывает. Не объясняет.

В скрытом поселке ничего не изменилось: приземистые дома с мхом на гонтах, густой запах скота, мутные пленки на окошках. Из кривых дымоходов кудрявился дым, а странно одетые люди, похожие на ожившие гравюры исторических трактатов, при встрече низко кланялись Аскольду. Живой обломок пропавшей эпохи.

– В таком случае, скорее не заставлять его ждать, – заключил характерник.

– Мудрое решение. Аскольд проведет к тропинке, а дальше Северин двинется сам.

Обряды здесь оставались неизменными. Впрочем, для этого они и обряды.

– У Аскольда есть вопросы, – волхв осторожно посмотрел на характерника.

Неужели мне какую-нибудь девушку предложит, подумал Северин, и сразу мысленно начал подбирать слова для вежливого отказа.

Аскольд остановился и поднял костыль вверх.

– Меня тревожит небо, – костыль нарисовал несколько линий, перечеркнув небо наискось. – Плавучие рыбы. Когда Аскольд еще не принял этого имени, в облаках летали только птицы. Сейчас там плывут крупные рыбы.

Вот оно что! Характерник облегченно вздохнул.

– Ты имеешь в виду воздухоплаватели, – кивнул Северин. – Да, их ежегодно становится больше. Сейчас в разгаре великая война – наверное, над вами лежит какой-то маршрут.

– Аскольд не мог поверить, что люди построили огромные рыбины, плывущие в небе. Мы живем здесь, как жили наши предки восемь веков назад. Они прятались в этом лесу, лелеяли память, а мы чтим их традиции и живем за теми заветами... А большой мир изменился так сильно, что нашего воображения не хватает.

– Мир постоянно меняется, – Чернововк пожал плечами.

– Вы живете своей жизнью. Тебя смущают воздухоплаватели?

– Нас могут разоблачить, – взмахнул руками Аскольд. – Волшебство Властелина леса защищают от незваных гостей, но не спасают от небесных глаз. Когда рыбы заметят нас, сюда несются незапрошенные гости, и они найдут путь внутрь.

– Да, – согласился Северин. – Это может произойти.

Живой Аскольдов разум понравился характернику. Чем-то он напоминал предыдущего волхва, но в то же время был более решительным.

Они проходили мимо главной площади поселка, где на главных местах виднелись шесть темных идолов. Аскольд даже не взглянул на них, сосредоточенный на разговоре.

– Я слышал, что у вера Христа много ветвей, – сказал волхв.

Древние боги не одобрили бы этот разговор.

– Есть ветвь Рима, есть ветвь Константинополя, есть другие, отпочкованные от них, но многие спилили, – Северин заинтересованно посмотрел на Аскольда. – Зачем тебе?

Тот молча хмурил тонкие брови, пока не привел гостя в свой сад. Оттуда к сакральной поляне вела тропа волхвов.

– Большая тайна, – прошептал Аскольд, хотя поблизости не было ни души. – Пусть эти слова останутся между нами.

– Честное слово.

– Аскольд размышляет о том, как открыть поселок миру.

Едва он это произнес, как костыль упал, а волхв обеими руками схватился за голову, словно его виски пронизало нестерпимой болью. Борлак судорожно запрыгал вверх-вниз.

– С тобой все хорошо? – Характерник встревоженно склонился над скрученным волхвом.

Тот квилил и едва слышно стонал несколько секунд.

– Нет, – Аскольд открыл глаза, в которых лопнуло несколько сосудов, судорожно глотнул воздух. – Другие не одобряют это желание.

– Другие?

– Аскольди. их духи живут во мне после прикосновения старика, – волхв скривил побледневшее лицо, потянулся и не спеша поднял костыль. – Те, что были до меня. их мудрость помогает, когда Аскольд поступает правильно... Наказывает, когда Аскольд отклоняется... От того, как должно быть по замыслу.

Похоже на голос Зверя, подумал Северин.

– Но Аскольд не отступится, – волхв облокотился на костыль и гордо выпрямил спину. – Приближается время перемен.

Чернововк почувствовал глубокую симпатию к этому новолунию.

– Эпоха Владимира миновала. Вряд ли к вам придут крестить силой, – тут Северин вспомнил о борзых Святого Юрия и добавил: – Однако всякое может случиться.

– Наши предки имели, куда бежать, – Аскольд смотрел мимо Северина, словно обращаясь к незримым духам: – Мы – нет.

– В поселке знают о твоей задумке?

– Это тайна! – прошептал волхв. – Я знаю точно: все будут против, очень испугаются... Аскольд убедит, когда придет время. И сделает, как считает нужным.

Этот молодой человек бесспорно заслуживал уважения.

– Смелый поступок, – похвалил Северин.

– Необходимый поступок, – волхв повернулся к поселку за спиной. – Сотнями лет мы жили на острие. Не вымерли настоящим чудом... Или по воле богов. Волхвы постоянно вели записи родственников, чтобы не смешивать кровь... К слову, Северин не хотел бы разбавить ее собственной? Хоть несколько женщин?

Только он забыл об этом!

– Моя жена будет против, – ответил Северин твердо.

– Даже против одной?

– Даже против одной.

– Жаль, – Аскольд вздохнул. – Мы вынуждены прозябать... А мир изменился так сильно, что больше нельзя полагаться на чудо, богов или Властелина леса. Я уважаю свои корни, я помню своих предков. Но мы должны измениться или исчезнем навсегда.

На этом волхв поклонился и пошел к новенькой пристройке – пожалуй, того же хранилища для книг. Чернововк улыбнулся: смелый замысел молодого лидера понравился ему. Северин замысел был не менее дерзким.

Пора встретиться с Властелином леса.

Характерник проверил, что получил именно серебряный шар, зарядил подаренного женой пистоля. Леший – своевольное и жестокое создание, его нрав непредсказуем, как майский ливень. Вместе с другими «князьями», как называл их в дневнике бывший есаула потусторонних по прозвищу Блукач, лешие считались одними из самых могущественных созданий, живших в человеческом мире. Если Властелин леса работает на Гадру, то дела Чернововка плохи, и выстрел серебром может дать шанс на побег.

Шаги пятнают тишину. Стволы по обе стороны тропы – колонны в древнем храме. Под ногами пульсирует сердцебиение древнего, темного, родившегося задолго до рода человеческого леса. Воздух душный, потому что ветер не решается податься в эти молчаливые лабиринты. Клетка переплетенных веток глотает свет. От земли пахнет пряностями, неизвестными здешним людям. Стелются воспоминания: как он ходил здесь журью без золотой скобы, как в тени исконных деревьев чувствовал собственную ничтожность, как фигура учителя подавляла глубинный страх...

Захар убит. Есаул убит. Бозна-сколько убита в битве за Буду. А сколько еще полегло, пока он скончался в потустороннем плену?

Тропа волхвов привела к небольшой лужайке, чье пространство обнимала толстая каменная глыба. Обладатель леса ждал его перед алтарем: живая гора всевозможного зелья, огромные лаписи до земли, длинные острые когти, древний лосячий череп, украшенный пожелтевшими первоцветами. Кремозная фигура окутывала облако запахов: свежая глиця, влажная земля, опавшие листья, сладковатая гниль... Глазки черепа полыхали зеленым сиянием и злым предчувствием.

Северин поклонился, сжимая рукоятку пистоля.

– Пришел, – проскрипел леший. Он стоял в нескольких шагах, но его властный голос шептал прямо на уши: – Гадра ищет тебя.

– Знаю.

После потери половины большого пальца Северин держал оружие похуже. Но до сих пор был способен на точный выстрел в десяти шагах.

– Мне все равно, – зеленые глазницы вспыхнули. – Она не имеет власти в этом мире. Я здесь обладатель!

Одной заботой меньше. Характерник почувствовал, как невидимый взгляд прощупывает его от макушки до ног.

– Быстро состарился. Люди как бабочки. Рождаются, гаснут. Был щенком, вернулся волком, – чудовище указало на него длинным когтем. – Угасаешь. Тело отравлено Потусторонним... А я пашу жизнью! Лес моя плоть, моя сила.

– Ты звал меня, – сказал Северин.

– Ты услышал, – леший отошел от алтаря, закрытого его плетеным туловищем. – Хочу вернуть.

На камне распластался упитанный белый волк. Его сторона поднималась и спадала в ритме глубокого сна. Северин почувствовал, как к лицу хлынула кровь: за все прошедшие с тех пор годы он вспомнил об этом волке максимум трижды. Как будто память вычистила пятно недостойного поступка.

– Не стал настоящим волком. Слишком много человека, – Властелин махнул лапами. – Забирай. Чтобы запаха его больше здесь не было.

Не ожидая ответа Северина, леший склонил рогатого черепа к белому волку.

– Прочь, – показалось характернику, как чудовище дуло на хищника, – Никогда не возвращайся.

Леший развернулся, а чаща вдруг расступилась перед ним.

– Подожди-ка, – крикнул Чернововк. – И это все?

Властитель леса остановился. Не двигая туловищем, повернул к шампанскому череп, словно филин.

– Больше не приходи. В следующую нашу встречу кто-то умрет, – послышался звонкий скрежет, наверное, служивший лешему смехом. – Прощай, человек волк.

На том Властелин леса исчез, объятый объятиями весенних деревьев.

Воздух над алтарем закачался. Волчьи очертания поплыли, трепнули, мех шлепал кровью и расползся – меньше, чем через минуту, на камне лежал человек с бледной кожей и белыми волосами. Даже брови оборотня были белыми. Мужчина застонал, открыл глаза с красными радужками, прищурился и заморгал, пока не приспособилось зрение. Посмотрел удивленно на свои руки, коснулся ногтями щеки, осторожно лизнул кровь между пальцев, грыз собственного запястья и жалобно завизжал, пытаясь впитаться в разодранный превращением мех.

– Эй, – позвал характерник.

Бывший волк замер, готовый отразить нападение. Напряг мышцы, зарычал угрожающе, закопив высоко верхнюю губу. Северин убрал пистолет и продемонстрировал руки ладонями вверх.

– Я пришел с миром, – сказал успокаивающе. – Давно не виделись, Максим Вдовиченко.

Рычание стихло, и тень пробежала в красных глазах. Человеческое сознание не угасло – он до сих пор помнил свое имя!

– Максим Вдовиченко, сын Ярославы и Романа Вдовиченко, – напомнил Северин.

Альбинос удивленно уставился – совсем как Оля, когда он показывал «волшебство» со щезальным в кулаке большим пальцем.

– Я не оскорблю тебя.

Максим несколько раз открыл и сомкнул рот, словно рыба, выброшенная на берег. Пытался что-то произнести, но вместо этого пронзил.

– Понемногу, понемногу, – Северин шагнул навстречу. Максим не шелохнулся. – Не сились! Слова постепенно вернутся.

Чтобы не испугать Максима резким движением, характерник медленно сбросил опанч, взял в вытянутые руки и сделал еще несколько осторожных шагов.

– Начало апреля оказалось прохладным. Замерзнешь без одежды.

Альбинос дернулся, когда Северин руки приблизились вплотную к нему, но позволил завернуть себя в опанчу. Сокрушенные глаза смотрели с подозрением. Чернововк поднял руки и попятился.

– Видишь? Я не желаю тебе вреда. Спокойно, спокойно...

– Ты... ты...

Максим говорил неуверенно, как ребенок, пытающийся овладеть первыми слогами. Чело сосредоточенно нахмурилось.

– Я Северин Чернововк. Помнишь меня?

Альбинос протер глазами кулаками. Кликнул несколько раз.

– Зрение у тебя теперь другое... Человеческий. Ты привык к волчьему, так что сейчас все отличается, – объяснил Северин.

Максим глубоко вдохнул воздух носом.

– Много запахов исчезло, другие ослабли. Поздравляю в человеческом теле.

Альбинос шмыгнул носом, запрокинул голову и жалобно взвыл, однако умолк, только услышав собственный голос.

– Понимаю, – продолжал Северин. – Ты был волком. Забыл старую жизнь и не желал возвращения. Но Властелин леса выгнал тебя. Ты снова человек.

Максим внимательно разглядел Чернововку. Взгляд его был недобр.

– Кто. Ты?

Он хотел спросить больше, но не нашел нужных слов.

– Я все расскажу. Слушай внимательно и вспомнишь прошлое. Я буду говорить долго. Хочешь пить?

– Нет.

Максима слова напоминали рычание. Красные глаза из-под белых бровей смотрели недоверчиво. Чернововк вздохнул и принялся преподавать.

– Меня зовут Северин. Мы с тобой, Максим, были друзьями детства. Но после Рокоши наши семьи – семьи Чернововков и Вдовиченко – враждовали. Серый Орден против Свободной Стаи, кровавая Волчья война... Помнишь? Твой отец, Роман Вдовиченко, и моя мать, Ольга Чернововк, погибли при попытке уладить перемирие. Раздор продолжился, и Стая таки потерпела поражение. Твоя мать взяла вас с братом за границу. Потом, спустя несколько лет, вы вдвоем вернулись. Мой отец выследил и пытался убить вас, но прикончил только твоего брата Святослава. В ту ночь ты выбежал прямо на меня. Я не знал, что это был ты, отец обманул меня... По его приказу я пытался тебя застрелить, но мой пистолет был заряжен чугунным шаром – и ты сбежал невредимым. Через несколько месяцев ты стал охотиться на меня, потому что стремился отомстить за брата.

С рассказом оживали давно похороненные воспоминания.

– Ночью ты напал на меня с учителем, которого ошибочно принял за отца. Учитель ранил тебя серебром и по моей просьбе отвез сюда на лечение. Новый Властелин леса угрожал здешним поселенцам смертью, и ради их спасения, по решению моего учителя, ты стал жертвенным подношением. Затем твоя мать вернулась в страну и похитила меня. Сражалась с моим отцом на волчьем герце. Проиграла. Отец умер через минуту после нее – мне пришлось убить его.

Северин пытался говорить четкими, краткими предложениями; Максим внимательно слушал и не перебивал. Характерник продолжал: поиски Савки, извращенный магнат, Потусторонний мир, недобитки Свободной Стаи, течение лет, Островная война, измена Ордену, борзые Святого Юрия, рождение дочери, битва при Буде, плен и новая война – как долгая-длинная исповедь.

– Вот так, – Северин допил последние глотки воды. – Я ничего не скрыл, ничего не замолчал. Рассказал все как было. Можешь меня ненавидеть. Я пойму.

– Я, – Максим осторожно подбирал слова, – не знаю. Был волком. Стал человеком. Пусто.

– Наверное, у тебя есть множество вопросов...

– Вопросов.

– Я готов ответить на каждое.

– Слишком много. Слов, Максим потер указательными пальцами виски.

– Хорошо, – кивнул Северин. – Я хочу помочь тебе. Если после всего случившегося ты хочешь иметь со мной дело...

Северин совершил паузу, но Максим не ответил.

– Если согласишься, я рад приму тебя как друга. У тебя никого не осталось, – характерник сделал паузу, но Максим снова промолчал. – Если захочешь битвы, я приму твой вызов. Однако не хочу, чтобы это произошло.

Красные глаза съежились.

– Потому что я убью тебя, Максим. Мне есть за что драться.

Альбинос вытянул перед собой руки, хрустнул суставами. Потрогал лицо, понюхал под мышками. Осторожно поднялся на ноги, качнулся с носков на пятки. Северин сделал шаг назад.

Зря он сказал о вызове.

Опанча съехала на землю. Под разрисованной кровавыми потеками молочной кожей бугрились мышцы. Движения, поначалу неуверенные, налились хищной грацией. На груди виднелся шрам – след Захарова выстрела.

Северин отступил еще на шаг, положил ладонь на рукоятку пистолета. Он не будет тратить время на волчий герц: просто стрельнет серебром и потом. К черту поединки!

– Сон, – разбил молчание Максим. – Так долго. Таков настоящий.

– Я был в похожем, – согласился Северин. – Но по сравнению с тобой пробыл там гораздо меньше времени.

Оборотни-безотцовщины, пленники потусторонних существ. Мог ли уловить Максим это сходство? Наверное, он видел в Черновцов только старого врага...

– Драться, – прокричал Максим. – Зачем?

... что стал его единственным знакомцем во всем мире.

– Я – никто, – альбинос вздрогнул от холода, поднял опанчу и закутался. – Подросток, ставший мужчиной в волчьем теле. Все, что я знаю и умею жить в стае.

– Стая больше не примет тебя.

Максим закашлялся. Накрутил прядь белых волос на пальцы, взглянул на него грустно.

– Мир не примет меня.

– Поэтому я предлагаю помощь! Меньше всего, что я могу сделать для тебя. Чтобы загладить тот вред, который ты понес от моей семьи... От чистого сердца.

Северин действительно говорил это от чистого сердца.

– Мы были друзьями детства. Помнишь?

Максим подошел к нему. Северин стоял на месте.

– Волки лучше людей. Волки помнят спасенную жизнь. До самой смерти будут верны... А люди предают, – Максим смотрел ему прямо в глаза. – Не боишься, что я предаю тебя, Северин?

– Не боюсь.

Он знал, что от уверенности его ответа зависит, выйдет ли он отсюда в одиночестве. Максим рассмеялся – коротким и неприятным смехом, похожим на звон.

– Как ты дожил до седин с такой наивностью? – Альбинос развернулся и окликнул деревья: – Владыка! Я проклинаю тебя!

Могильная тишина древней чащи глотнула его проклятие.

– Я должен покинуть край, ставший домом, – его речь перешла от рубленых слов к предложениям. – Не хочу уходить, но должен. Я не доверяю тебе, но никого не знаю. И ничего не знаю...

Он ступил на дорогу, ведущую к дому волхва.

– Веди, Северин. Я пойду за тобой.

Жизненные тропы Чернововков и Вдовиченко пересеклись снова.

*** 

Снова! Он перегнулся через борт, разинул рот, высунул язык... Но все, что можно было выбеливать, он уже выбеливал. Соленые брызги испещрили лицо. Морская болезнь сжимала желудок, душила горло спазмами, и когда казалось, будто миновала, возвращалась новыми приступами.

– Качка опасна, – сказали сзади.

Меньше Максим хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.

– Еще... долго?

– До рассвета доплывем. Не опрокинешься? Не хочу убивать паромника, он добрый дядя.

– Не опрокинусь.

С тихим плеском бурились темные воды. Максим осел на палубу, оперся спиной на борт, откинул со лба прилипшие волосы. Рвота забирала чертовски сил.

– Когда мы впервые к варяжским берегам плыли, то я рыгал дальше, чем видел, – возразил Северин ободряюще.

Максим запретил себе представлять это зрелище.

– А со мной рыгала еще половина корабля!

Желудок болезненно скрутило.

– Однако я закалился, и на второе морское путешествие даже шторм не составил меня пополам.

Северин протянул бурдюка. Родниковая вода смыла кислый привкус изо рта и призрак забеленного корабля с глаз.

– Плесни еще на виске, холмик и запястье.

Волкам жилось проще: без морей, паромов, качек, когда вся вода вокруг – лужи, ручьи и лесное озеро около человеческого поселения.

– Попробуй уснуть, – посоветовал Северин. – Не заметишь, как придет рассвет.

– Да разве здесь уснешь? – пробормотал Максим.

– Устраивайся поудобнее, смотри на небо, слушай плеск волн. Если снова прикрутится, то дыши медленно и глубоко, сосредоточься на посторонней мысли. Мне помогало.

Очередная куча советов от Северина Чернововка, великого учителя жизни.

Максимов словарный запас восстановился и обогатился. Он смаковал интересные слова – пуцвиринок, алебастровый, бокораш, пантровать, тайстра – однако до сих пор не мог подобрать нужные слова для обозначения своих чувств к Северину. Новый друг? Старый враг? Он пытался разыскать в себе жажду мести, но зря: потерянная родня превратилась в укрытых саваном забвения призраков, он растерял чуть ли не все воспоминания о них. Святослав так звали его старшего брата... Он был хорошим братом. Беспокоился, оберегал... Ярослава – мама... Всегда суровая. Понятно, как она согласилась отпустить их вдвоем... Роман – отец. Ненавистный многими руководитель Свободной Стаи, начавший Рокош и расколовший Серый Орден, повлекший за собой Волчью войну... Вот и все воспоминания.

Настоящей семьей стала стая волков. После пробуждения на алтаре в человеческом теле Максим желал только одного – вернуться. Годами он жил равным между равными, пока Владыка не выбросил его прочь, как противную игрушку. Покидая леса, Максим поклялся возвратиться с местью. Леший, а не Северин, Вдовиченко ненавидел от всей души.

Научиться всему заново. Впихнуться в неудобные одежды, держаться в седле непослушного коня, считать деньги, читать газеты, разжигать костер – все, что умели даже дети, требовало усилий. Максима раздражало, что за накоплением бытовых безделушек память о волчьих годах превращалась в сон, таяла, как снег под весенним солнцем, а еще раздражал Северин, который всегда был прав.

Они были сверстниками, но с Чернововкой он чувствовал себя ребенком рядом с взрослым. У Северина были седина, семья (жена, ребенок – эти слова казались невероятно чужими), воспоминания о войне и куче всего остального... А что Максим? Одни путешествия по лесу и охоте. Бесспорно, эти воспоминания были прекрасны, но они блекли на фоне жизненного опыта Северина.