Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 147 (всего у книги 350 страниц)

Глава 12

Первые две минуты я подвис и старательно пытался сочинить достойный ответ. Да, следует признать, что я немного не подрассчитал и не учёл, что живущие в этом времени неработающие дамочки, без Инстаграма, ютубчика и прочих радостей жизни, сходят с ума от скуки. И что поэтому мамашка Мули сломя голову бросилась искать мне супругу.

Так сказать, не сделал поправку на год.

Теперь придётся искать вменяемый выход.

И я начал искать. То есть крепко задумался.

Надежда Петровна терпеливо ждала моего ответа. Но не дождавшись, возмущённо фыркнула:

– Муля!

– Мама, я думаю, – меланхолично ответил я и аккуратно пододвинул к себе тарелку с гречкой и одуряюще пахнувшими тефтельками.

– Муля! О чём тут думать⁈ – сердито воскликнула Надежда Петровна и посмотрела на меня с видом кота, которого уже целых полтора часа не кормили.

– Есть две проблемы, – сказал я, – первая, это то, что на эти выходные у меня встреча. Важная встреча.

– Что за встреча? – с подозрением посмотрела на меня Надежда Петровна. – С кем?

– С министром, – ответил я скромно. – Будет он и ещё несколько человек, из руководства. Едем неформально на рыбалку. Сама понимаешь, для карьеры это важно.

Глаза Мулиной мамашки вспыхнули:

– Ты не рассказывал! – обличительно вскинулась она.

– Сам час назад узнал, – пожал я плечами.

– А отменить никак нельзя? – жалобно спросила Надежда Петровна и с надеждой посмотрела на меня, – перенести?

– И как ты себе это представляешь? – поморщился я.

Надежда Петровна тяжко вздохнула:

– И вот что теперь делать? Ты даже не представляешь, как было сложно их к нам вытащить! Аркадий Наумович ещё ничего, его твой отец шашлыками и рыбалкой заманил. А вот Анну Васильевну заманить – целая проблема.

– Почему? Она так не любит дачу?

– Наоборот! – всплеснула руками Надежда Петровна, – Анна Васильевна – лютый цветовод. Она на всех выставках побеждает. Выращивает какие-то совершенно экзотические цветы и кустарники. Сейчас у неё как раз высадка цветочков всех этих начинается, и она трясётся над ними, ужас как! Даже заставила всю семью переехать из благоустроенной квартиры в частный дом в пригороде.

Я призадумался. И тут одна идея пришла мне в голову.

А Надежда Петровна, между тем, продолжала:

– Ты понимаешь, Муля, мы с отцом подумали, что Валентина – это лучшая партия для тебя. Аркадий Наумович – начальник сектора в Министерстве внешней торговли СССР. А брат Анны Васильевны – советник самого Сабурова!

– А Сабуров у нас кто? – спросил я.

– Муля! – осуждающе шикнула на меня Надежда Петровна, – он Председатель Госплана СССР. Надо знать руководство такого уровня! Иначе как ты карьеру делать будешь?

Но я уже «взял след», словно собака Павлова:

– Слушай, мама, – сказал я, – раз так сложно вытащить Осиповых на дачу, я же понимаю, нельзя нарушить сроки высадки цветов. А то весь полевой сезон пропадёт. Так, может, ты сама напросишься к ним в гости? Зачем тянуть аж до выходных? Мы бы с тобой вдвоём после моей работы, к примеру, завтра или послезавтра, съездили на чай в этот загородный дом? Тем более, Анна Васильевна меня на оладушки сама приглашала. Говорит, что Валентина вкусно оладушки жарит. Заодно и проверим.

– Но как…

– А Осипова и отца нам там и не надо, – продолжал убеждать Надежду Петровну я, – ну вот зачем они нам? Ты же сама видела, как скованно ведёт себя при нём Валентина? Стесняется. А так мы нормально посидим, поговорим, посмеемся, чаю попьём…

Я продолжал живописать будущую практически семейную трапезу в загородном доме Осиповых.

– А если отец и Аркадий Наумович там будут, то мне придётся с ними уходить курить, коньяк пить, разговор поддерживать. А так, без них, у нас просто чаепитие будет. Да и я хочу, чтобы ты своим опытным материнским глазом, со стороны, внимательно посмотрела – подходит она мне или нет. Всё-таки невестку тебе выбирать будем.

Глаза Надежды Петровны затуманились предвкушением:

– Я договорюсь! – клятвенно пообещала она.

– А как я узнаю, когда это всё будет? – спросил я, – мне же тоже подготовиться надо. Букет найти, где купить, конфеты какие-то к чаю, я не знаю, что ещё. Может…

– Муленька, ты, главное, не волнуйся! – решительным голосом заверила меня Надежда Петровна, – мама всё порешает! Я закажу черничный пирог у Алексеевой, для меня они всё сделают. И пирожные закажу. Девочки любят сладкое. Я тебе завтра с утра сообщу. Всё, пока, я убежала!

Она чмокнула меня в щеку и легко, словно девчонка, упорхнула прочь из столовой.

А я остался доедать тефтельки.

Вот что с женщинами делает правильная мотивация.

Скажу честно, в загородный дом Осиповых я решил проникнуть отнюдь не ради монументальной Валентины. И даже не ради Ларисы. Меня больше всего заинтересовало хобби Анны Васильевны. Нужно будет с нею проконсультироваться и, если получится, выцыганить, какое-то растение. Желательно редкое.

Должен же я найти ключик к чёрствому сердцу Секретаря Большакова!

Домой я вернулся гораздо позже обычного. Из-за всех этих происшествий последних дней, я большую часть рабочего времени успешно покрастинировал, решая какие-то сверхсрочные и важные вопросы. А отчёты никуда не делись, они всё копились, копились. Поэтому пришлось сегодня задержаться и срочно закрывать все недоделки.

И вот я, наконец, вошел в свою комнату, уставший и голодный. И соответственно, злой (я всегда, когда голодный, то недобрый). Уже предвкушая, как наемся и завалюсь сразу спать. Всё! Больше я ни на что был не способен. Только поесть и спать.

Только-только я успел переодеться, как в дверь постучали.

Досадуя, кому в такое позднее время что от меня надо, я крикнул, сдерживая раздражение:

– Открыто!

– Муля! Я на минуточку! – в комнату вошла Лиля и сразу уселась за стол, – мне очень с тобой поговорить надо. Посоветоваться.

Она была в красивом зелёном платье, вышитым по подолу, которое необыкновенно ей шло. Пышная юбка-солнцеклёш, узкая талия, перетянутая тоненьким ремешком, пышные рукава с оборками. В другое время я бы нею обязательно залюбовался, если бы не вымотался, как собака. Сейчас же мне было абсолютно всё равно.

Лиля уставилась на меня своими бездонными глазами печального оленёнка, и я подавил тяжёлый вздох.

– Рагу будешь? – устало спросил я и вытащил из холодильника кастрюлю.

– Буду! – не стала отказываться Лиля и я удивился. Обычно она изображала эдакую трепетную лань.

Ну, ладно, я раскочегарил примус, подогрел нам рагу и разложил по тарелкам. Дуся сегодня не ночевала, уехала в деревню за продуктами. Она обычно раз в месяц или раз в два месяца туда уезжала. Вечером уезжала, утром возвращалась. Ночевала у знакомых каких-то. Они ей вроде как дальней роднёй приходились.

Так что я был один и сейчас порадовался, что она не будет греть уши. А то донесёт Надежде Петровне, стопроцентно. А уж Мулина мамашка дофантазирует, однозначно. И разразится очередной скандал.

– Приятного аппетита, – я поставил тарелку с рагу перед Лилей, положил хлеб. Поставил и себе тарелку, и уселся тоже.

– Муля! – Лиля которая всё это время молчала и терпеливо ждала, пока я разогрею рагу, даже не притронулась к еде, лишь смотрела на меня умоляющими глазами и нервно теребила рюшики на рукаве, – Муля! Я всё поняла!

– Что поняла? – пробормотал я с полным ртом.

В диалоге с опечаленной женщиной главное правило – вовремя поддакивать. Лучше нейтральными фразами максимально успокаивающим тоном, но с ноткой интереса. А остальное она всё сама. Если же фраза будет хоть немножко не нейтральной, женщина может обидеться и закатить истерику. А то и в слёзы удариться, что вообще катастрофа.

– Я поняла, Муля, – в этом месте Лиля сделала драматическую паузу, но мне было безразлично, я ел рагу.

Лиля, увидев, что это не произвело на меня абсолютно никакого впечатления, тяжко вздохнула, расправила складочки на платье, и продолжила:

– Я поняла, что искусство – не моё!

И в этом месте я чуть рагу не подавился. Торопливо схватил стакан с чаем и принялся пить. Лиля, довольная произведённым эффектом, продолжила развивать мысль:

– Я перепробовала уже все варианты, Муля! И в кино ходила на кастинги все эти. И в театр. И даже в цирк! Везде нужны молодые и с образованием. Таких, как я, не берут… – в этом месте она всхлипнула и попыталась выдавить слезу. Со слезой не получилось, поэтому она продолжила дальше насухо, – или же обещают гору чудес, а самим лишь бы воспользоваться наивностью бедной девушки…

Я сдержался, чтобы не хмыкнуть. Уж что-что, а наивной бедная девушка Лиля не была.

– Поэтому я сказала себе – больше я в искусство ни ногой! – она упрямо вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела на меня, мол, проникся ли я.

Но я не проникся. Вместо этого встал и со всем возможным равнодушием наложил себе в тарелку добавки рагу. Лиля восприняла мою бесчувственность, как ещё один удар судьбы и смиренно продолжила изливаться:

– И теперь я стою на середине жизненного пути и совершенно не представляю, что мне теперь делать дальше…

Она подняла на меня свои оленьи глаза и печально вздохнула.

Я вздохнул тоже. Кажется, это надолго.

– Муля! – увидев, что я продолжаю демонстрировать досадную бессердечность, Лиля воскликнула, – что мне теперь делать, Муля⁈

Я пожал плечами:

– Есть много вариантов.

– Какие? – стрельнула глазками Лиля.

– На пример, на завод пойти, – начал перечислять я, – можно на ткацкую фабрику устроиться. Или маляром-штукатуром. Они неплохо зарабатывают. Крановщицей тебя всё равно не возьмут, там учиться надо…

– Муля! – со слезами на глазах вскричала Лиля, – ну как ты можешь⁈

– Что? – не понял я и налил себе чаю. Лиле чай предлагать не стал. Раз она рагу не доела.

– Как я могу быть какой-то крановщицей⁈ Ты в своём уме⁈ Ты бы ещё фрезеровщицей мне идти посоветовал!

Я промолчал.

– Я ведь рождена для искусства, Муля! Для высокого искусства!

– Так ты же сказала, что больше туда ни ногой, – напомнил я.

– Так и есть! Раз они не оценили меня, то я туда ни ногой! – она с вызовом посмотрела на меня.

– Ну, принципиальная позиция вызывает уважение, – осторожно сказал я и убрал грязную тарелку из-под рагу со стола.

Лиле выражение понравилось. Она улыбнулась:

– Да! Потому что я сама принципиальная. И позиция у меня принципиальная!

– Лиля, а от меня, чего ты хочешь? – я разомлел от обильной еды и горячего чая и теперь единственное, что я хотел – это завалиться на кровать и проспать до утра. И желательно без душещипательных монологов в стиле Бедного Йорика.

– Помоги мне! – потребовала она категорическим голосом.

– В чём помочь? – удивился я.

– Помоги мне понять, чем мне теперь заняться, – сказала Лиля, – ты умный. Ты всем помог. Даже этому злыдню Герасиму. Ходит теперь в белой рубашке вон, и даже книгу читает. Ты представляешь⁈ Герасим читает книгу! Ужас!

Она набрала в грудь воздуха и продолжила обличительным тоном:

– И Белле ты помог. И Музе. И Фаине Георгиевне, и Ложкиной! Теперь и мне помоги!

Я вздохнул:

– Лиля, они все не знали, как выйти из сложной жизненной ситуации.

– Я тоже не знаю!

– Лиля, они хотели найти выход. Они понимали, чего они хотят. Видели или осознавали корень своей проблемы. Просто им нужно было подсказать путь. Чуть-чуть подтолкнуть в нужном направлении…

– Я тоже знаю!

– И чего ты хочешь, Лиля? Прошлый раз ты, помнится, хотела попробовать себя в искусстве. А сейчас ты чего хочешь?

– Я хочу счастья и любви! – глядя мне в глаза, твёрдо и с вызовом сказала Лиля.

– Счастье у тебя уже было, – сказал я, – была семья, ребёнок, работа. Ты отказалась от всего этого ради любви. И любовь у тебя была. С Жасминовым….

– Не напоминай мне про этого негодяя! – всплеснула руками Лиля и таки смогла выдавить слезинку.

Но, так как я был сытый и практически разомлел от еды, то не отреагировал. Поэтому Лиля дальше плакать не стала:

– Я ради этого гада бросила семью, обеспеченную жизнь! А он…

– Не ради него, Лиля, – раздражённо сказал я, – а ради своего эгоизма. Ради своих хотелок.

– Я не эгоистка! – возмутилась она, – я – жертва скотины Жасминова!

– Нет, Лиля, – покачал головой я, – именно ты и есть хищница. Расчётливая, хитрая хищница. А вот жертвы у тебя – Колька, Григорий и тот же Жасминов. Даже Полина Харитоновна. Просто, кто не знает тебя, думает, что всё наоборот.

– Да как ты смеешь⁈ – голос Лили зазвенел от негодования.

– Смею, Лиля, – вздохнул я, – ты так легко их всех бросила. Сначала сына и мужа. Мать. Потом любовника. А сейчас – искусство.

– Значит, я умру! – вздёрнула подбородок Лиля, – раз я всем приношу горе, то и жить мне теперь незачем!

Как же я терпеть не могу такие вот дурацкие манипуляции.

Я демонстративно посмотрел на Лилю со всевозможным презрением и сказал:

– Делай что хочешь, Лиля. Только будь добра, избавь меня от этих концертов на ночь глядя. Я напахался сегодня и устал, как собака. Мечтаю упасть на кровать и уснуть. А вынужден глупости твои эти слушать.

Лиля фыркнула и вскочила из-за стола:

– Ты бесчувственный чурбан, Муля!

И я тоже вспылил:

– Лиля, ты уже сколько дней, как вернулась из Одессы? Ты сына видела? Знаешь, как там у него сейчас дела? Не болеет ли он? Может, с пацанами подрался? Или бегал, упал и разбил коленку? А мать твоя как? Сейчас огород садить пора. А она одна. Кто ей с грядками помогает? А ведь ещё внука смотрит. А муж твой? Как он там, Лиля? Ты к нему сходила? Может, ему что надо? Предметы первой необходимости? Мыло? Зубной порошок? Сигареты? Да просто доброе слово, а, Лиля? А Жасминов как? Он же совсем без денег там остался. Он хоть живой?

Лиля всхлипнула и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

А я облегчённо вздохнул и ушел спать.

Задолбали!

Однако, как ни странно, хоть думал, что только увижу подушку и сразу усну, но нет. Долго ворочался с боку на бок. Сон не шел. Я даже овечек попытался посчитать (почему-то все они выражением лица были похожи на Валентину, поэтому я досчитал до восемнадцати и нервы не выдержали – бросил).

Опять ворочался. Не знаю, может, это меня совесть мучает? За то, что я использую людей? Точнее играю на их чувствах и эмоциях? Но, с другой стороны, та же Лиля должна получить свой жизненный урок. И сама сделать собственные выводы. Сама. Иначе она всю жизнь так и будет мотыльком порхать от ситуации к ситуации, не неся никакой расплаты за свои поступки. А расплата должна быть. У каждого. За любой поступок или событие должна быть расплата. И за хорошее, и за плохое. Нельзя только потреблять жизнь. Не зря во многих религиях считается обязательным отдавать десятину. Потому что лучше расплатиться деньгами, чем, к примеру, здоровьем, или любовью близких…

Мысли перекинулись на будущую встречу на выходных. Нужно продумать и организовать всё правильно и красиво. Жаль, что Большаков не сказал, кого он ещё собирается с собой взять. Если это какой-нибудь обычный друг детства или знакомый – это одно. А если это фигура высокого уровня – тогда всё по-другому организовать надо. А ведь это, к примеру, может быть и его отец. Тогда сюжет будет идти по третьему сценарию.

И вот как узнать?

Мысли накатывались как морские волны, обволакивали, перекатывались в голове… Сам не понял, когда уснул.

Я спал и мне снился сон. Снилась моя прежняя жизнь, мой мир. Снилось, как я сидел в кинотеатре и смотрел самый кассовый и популярный голливудский фильм. И в главной роли там была Фаина Георгиевна…

А утром, на проходной, меня уже ждала записка:

– «Муля! Я всё договорилась. Заеду за тобой и поедем в гости. После работы жди меня на проходной. Пирог с черникой заказала. Целую. Мама».

Глава 13

Я перечитал ещё раз записку. Надежда Петровна решительно принялась ковать железо, как говорится. Значит, сегодняшний вечер я проведу в гостях. Буду лицезреть Валентину.

Я шел в свой кабинет, но по пути меня перехватил Козляткин. Был он бледный и явно не выспавшийся:

– Муля, – сказал он трагическим голосом, – зайди сейчас же ко мне. Срочно!

– Сейчас, Сидор Петрович, только плащ сниму и портфель брошу, – ответил я.

Но Козляткин пустил чуть металла в голосе:

– Сейчас, Муля. Потом свой плащ снимать будешь!

Он круто развернулся и пошел в кабинет. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. В кабинете было здорово накурено, чего раньше Козляткин себе не позволял.

– Сидор Петрович, у вас случилось что-то? – забеспокоился я.

– Муля, – поморщился Козляткин и решительно сказал, – что делать?

– Делать с чем?

– С выездом на природу этим? – озабоченно почесал затылок Козляткин.

– Сидор Петрович, ну мы же югославов с неграми нормально приняли. Все довольны остались. Вспомните, как тот старый негр так вообще уезжать потом не хотел. Еле-еле мы его убедили, что чуть позже вернёмся. И Большакову всё понравилось. Иначе он бы не стал опять просить это всё организовать. У нас только две проблемки, которые нужно решить. Всё остальное – это уже технические моменты.

– Какие проблемы? – вскинулся Козляткин.

– Первая проблема – найти место для пикника на природе. Это должна быть какая-то база, охотничий домик, ну или ещё что-то подобное. Мы же с ночёвкой едем, значит, само собой баня, водоём рядом и спальные места. Желательно, комфортные. Но можно любые, главное, чтобы красивые места там были. Природа, да такая, чтобы за душу брало.

– Есть у меня такое местечко на примете, – облегчённо улыбнулся Козляткин, – а вторая?

– Деньги, Сидор Петрович, деньги, – угрюмо сказал я, – нужно же закупиться продуктами, спиртным. Организовать доставку. И ещё что по мелочи.

– Деньги, – задумался Козляткин.

– Или вдвоём скинемся? – предложил я, втайне надеясь, что жадность Козляткина найдёт выход.

И не ошибся:

– С деньгами я разберусь, это уж моё дело, – отмахнулся Козляткин. – А вот закупку продуктов и что там по мелочи приготовить, – это на тебе.

– Да не вопрос, – кивнул я, – я Дусю подключу, и она сделает.

– Дусю?

– Да, – не стал вдаваться в подробности я. – Она лучший специалист в этом деле. А раз это всё, то я пойду? Я немного отчёт не доделал, а сегодня срок сдачи.

– Да погоди ты со своим отчётом! – рассердился Козляткин, – уже и поговорить с начальником время найти не можешь!

– Я весь во внимании, – покладисто сказал я, уже догадываясь, о чём хочет поговорить шеф.

– Да вот я не знаю, как мне с Иваном Григорьевичем вести себя, как говорить, – вздохнул Козляткин. Он волнения у него на лбу и переносице выступили бисеринки пота.

– Да нормально вы с ним говорили в прошлый раз. Тосты такие хорошие произносили. Ему нравилось.

– Так то в прошлый раз! – замахал руками Козляткин, схватил из кармана платок и принялся судорожно вытирать вспотевший лоб. Руки его при этом мелко-мелко подрагивали.

И я понял, что мужика плющит не по-детски. И если я сейчас не проведу ему хотя бы мини сеанс психоанализа, то он мне всю стратегию запорет.

Поэтому я сказал:

– Сидор Петрович, послушайте меня.

Козляткин бросил тереть лоб и уставился на меня, словно дошкольник на деда Мороза.

– Во-первых, Большаков не знает, что я вам всё рассказал. Поэтому и ожидать от вас чего-то эдакого он не будет.

Козляткин тяжко вздохнул, но всё ещё недоверчиво смотрел на меня.

– Ведите себя так, как в прошлый раз. Словно вы не в курсе. Но при этом вам нужно произвести на него впечатление.

– И как? – мрачно спросил Козляткин.

– Сидор Петрович, ну вот этот вопрос нужно продумать. Давайте вы решите эти две проблемы, что я озвучил. А я сегодня продумаю, как вам лучше вести себя, и завтра дам вам полный расклад?

– Хорошо, Муля, – чуть успокоившись, посветлел лицом Козляткин. – Не буду больше задерживать. Но если что надумаешь – бегом сразу ко мне.

После работы я стоял у входа в здание Комитета и, ежась под пронизывающим апрельским ветерком, терпеливо ждал Мулину мать.

Ждал долго. Уже сто раз пожалел, что вышел из здания. Но так-то настроение было хорошее (отчёт я сдал вовремя и нареканий не было), с Козляткиным основные вопросы порешал, и даже Зиночка сегодня улыбнулась мне при встрече. Так почему не радоваться жизни?

И вот я стоял и радовался, невзирая на колючий ветер.

Наконец, послышался звук подъезжающей машины, и я увидел служебный автомобиль Модеста Фёдоровича. Из него выглянула улыбающаяся Надежда Петровна в алой косынке в горох и помахала мне рукой.

Я сел в машину, на заднее сидение, рядом с Мулиной мамой.

– Муля! – защебетала она, когда машина плавно тронулась. – Я всё приготовила, и пирог, и пирожные! А ещё я взяла мармелад…

Она некоторое время щебетала о всякой ерунде. Так что я даже, убаюканный движением автомобиля, чуть не задремал.

Из полудрёмы меня выдернул голос Надежды Петровны:

– … и когда ты поедешь в Якутию, то с собой возьмёшь.

Что я возьму с собой в Якутию, я уточнить не успел: машина остановилась – мы приехали.

Я вышел из машины первым, открыл дверцу и помог выйти Мулиной маме. Водитель достал из багажника и передал мне какие-то корзинки, свёртки и коробки.

Судя по их количеству, складывалось впечатление, что мы решили переехать сюда навсегда.

Загородный дом Осиповых представлял собой хорошо отстроенное кирпичное здание, явно дореволюционное, но тщательно отреставрированное. Оба этажа были густо увиты только-только распускающимся плющом, так, что узкие окна-бойницы с витражными стёклами было почти не видно за салатовой простынёй.

– Надежда Петровна! Муля! – к нам спешила хозяйка усадьбы, Анна Васильевна Осипова, и расточала медовые улыбки.

Они с Надеждой Петровной обнялись и принялись щебетать одновременно, невпопад, не слушая, и постоянно перебивая друг друга. Нащебетавшись всласть, они вспомнили о моём существовании.

Точнее, первой очнулась Анна Васильевна:

– Муленька! Как я рада тебя видеть! Как хорошо, что ты приехал. Валентина таких вкусных блинов нажарила, пальчики оближешь. Пойдёмте быстрее, пока не остыло всё.

Она подхватила под руку Надежду Петровну и потащила её в сторону дома, а я побрёл следом, таща все эти коробки, коробочки и корзины.

Благо, идти было недалеко.

Пока я тащил всё это барахло, смотрел по сторонам. Увы, но никаких особо экзотических цветов я там не увидел. Да, были кусты и были разбитые клумбы. Так и у нас во дворе, где были одни сплошные коммуналки, старушки-соседки разбили какие-то клумбы. И там всё лето колосились тюльпаны, ромашки и ещё какие-то ботаническое безобразие. Я в этом отнюдь не силён.

Я мужественно выдержал первый раунд чаепития. И второй тоже выдержал. И даже рассказал анекдот про хитрого ёжика и похвалил Ларису, которая прочитала мне стихи собственного сочинения. Я адресовал комплемент Валентине, ничуть не смущаясь её монументальностью и синим платьем в крупную клетку.

И вот, наконец, я выбрал момент:

– Анна Васильевна, – тихо сказал я, – мне нужен ваш совет.

– Совет? – удивилась та и воровато зыркнула по сторонам. Но Надежда Петровна была увлечена разговором с Валентиной и Ларисой и нашу беседу проворонила.

– Да, – прошептал я и стрельнул взглядом в сторону остальных, – конфиденциальный.

– Ну, идём туда, – она кивнула в сторону веранды и громко сказала, – Муля, можно тебя на минуточку? Помоги мне пододвинуть стол.

Разговор за спиной сразу стих и все посмотрели на нас.

– Конечно-конечно, – сказал я, играя на публику. – Идём.

– Мы быстро, – улыбнулась всем Анна Васильевна и потащила меня прочь из комнаты.

Мы вышли на терраску, скорей всего это был зимний сад, так как везде были стояли с цветами. И хозяйка, убедившись, что нас никто не слышит, сказала:

– О чём нужен совет?

– Мне сказали, – начал я издалека, – хоть я и не знаю, правда ли это… что вы, Анна Васильевна, лучший в Москве садовод-любитель. И что у вас знания по этой части, как не у каждого даже профессора бывают.

Анна Васильевна вспыхнула от удовольствия. И хотя она явно надеялась, что разговор пойдёт о Валентине (ну, или в крайнем случае, о Ларисе), но мой интерес к её хобби, заставил вспыхнуть глаза фанатичным блеском.

– О да… – начала она и зарядила мне лекцию о проращивании стратифицированных семян экзотических цветов в условиях Подмосковья.

Она разливалась минут двадцать, а потом иссякла и вдруг уставилась на меня с подозрением:

– А тебе зачем это, Муля?

– Давно хотел заняться выращиванием экзотических растений, – скромно признался я, – да вот только спросить не у кого было. Всегда любил цветы. Особенно редкие.

Анна Васильевна некоторое время молчала. Я уж было испугался, что это провал, когда она вдруг сказала:

– Муля, а ты видел когда-нибудь белую камелию? – хитро прищурившись, спросила она.

– Нет, – совершенно искренне ответил я (может, и видел. Но дело в том, что мне всегда все эти лютики и тычинки были крайне безразличны).

– Идём! – торжественно сказала она и потянула меня за рукав.

Мы прошли через весь периметр зимнего сада и остановились около большого горшка, в котором рос тщедушный цветок.

– Вот! Смотри! – триумфальным голосом сказала Анна Васильевна.

Я посмотрел. Цветочек, как цветочек. Но хозяйка дома явно ждала оваций. И я восхищённо выдохнул:

– Какая прелесть!

– Правда он идеальный? – чуть слышно выдохнула Анна Васильевна.

– Безупречный, – подтвердил я.

Анна Васильевна была счастлива.

– Это араэральная жимолость, – фанфаронилась она. – Очень редкий вид. В Москве он есть только у меня и ещё одной женщины.

– А это карликовая орхидея.

– А здесь я выращиваю особый садовый горошек.

– А вот здесь у меня цветок чёрной летучей мыши! – похвасталась она и показала какой-то сморщенный росточек.

Я, конечно, так и не понял, в чём тут фишка, но, на всякий случай, восхищённо поцокал языком. Мне не жалко, а хозяйке приятно.

– Вот это да!

Анна Васильевна зарделась и похвасталась:

– Мне знакомый Аркадия Наумовича из самой Южной Азии привёз. Мы даже не думали, что получится вырастить его в наших широтах. Но получилось. Больше ни у кого здесь такого нету.

– У вас талант! – восторженно сказал я.

Анна Васильевна просияла и потащила меня показывать дальше. Она увлечённо рассказывала, как именно она подкармливает эти цветочки, как разрыхляет почву, как борется с ненавистной минирующей мушкой. И много других секретов. Я слушал и впитывал эту информация, как бесплодная земля впитывает влагу дождя.

– Что вы здесь делаете? – в зимний сад заглянула возмущённая Надежда Петровна, – мы с девочками уже заждались!

– Мама, не мешай! – возмутился я, – мы скоро вернёмся. Анна Васильевна, а вы в эти компосты известь в какой пропорции обычно добавляете?

Мулина мама минут пять послушала информативную лекцию о торфовых компостах, не выдержала и ушла обратно. Напоследок едко заявив:

– Заканчивайте уже. Там Валентина скучает.

Думаю, в любой другой ситуации Анна Васильевна потащила бы потенциального зятя к Валентине. Но сейчас речь шла о самой важной на планете теме – о личинках чёрных плодовых мушек.

– И я окропляю их этим раствором два раза в неделю! И обязательно вечером, – строго похвасталась Анна Васильевна.

В моём лице она нашла благодарного слушателя. Все её домашние при упоминании ортофосфатов и чилийской калийной соли старались сбежать подальше. Друзья и знакомые, заслышав слова «вермикулит» и «сидераты», начинали срочно вспоминать, что в доме не выключен утюг. А когда Анна Васильевна начинала рассказывать о метаболизме бобовых, впадал в отчаяние даже Геннадий, суровый мужик, который пешком дошёл до Берлина, ломал арматуру голыми руками, а нынче работающий дворником.

Из меня, конечно, как агроном, так и мелиоратор, – так себе. Дома, в том ещё мире, я даже умудрился засушить кактус, который коллеги презентовали мне на какой-то праздник. Он был жаростойким и его родина, по преданиям, находилась где-то примерно в пустыне Намиб, но у меня он сразу же сморщился и благополучно усох. Из лимонного дерева, которое я лелеял и нежно выращивал в кадушке в своём кабинете, я снял урожай в виде двух кастрированных лимонов. Они были зеленоватого цвета и жутко воняли нестиранными носками. Два лимона за шесть лет! А, если считать, сколько я туда влил сидератов, вермикулитов, ортофосфатов и прочей дряни, то цена одного лимона равнялась примерно цене за последнюю модель сумочки «Биркин».

И вот теперь мне доверительно рассказывали о вермикулите.

Высшая форма доверия!

Я торжествовал.

– Муля! – вдруг прервала рассказ о глубоком рыхлении пахотного горизонта Анна Васильевна и с таинственным видом взглянула на меня, – я решила сделать тебе подарок!

Я насторожился.

Анна Васильевна схватила какой-то горшок и протянула мне:

– Вот! Это вам. Подарок!

Я с благодарностью принял дар, рассматривая растение, с виду похожее на засушенного кудрявого гипертрофированного кузнечика.

– Очаровательно! – сказал я дипломатичным тоном.

– Это кориантес! – дрожащим голосом молвила Анна Васильевна. – Мне его из Колумбии привезли.

Я выслушал лекцию о способах опыления кориантеса, и мы вернулись пить чай. При этом я прижимал к себе горшок с кузнечиком и имел мечтательный вид.

Я был настолько окрылен этим подарком, что вполне благосклонно съел блины, собственноручно нажаренные Валентиной. Выпил две чашки чая. И даже почти искренне похвалил, когда Валентина спела для меня песню.

Домой я приехал счастливый и умиротворённый. Наличие у меня кориантеса примирило со всем остальным несправедливым миром. Я настолько размяк душой, что даже не сопротивлялся, когда Надежда Петровна категорическим голосом сказала, что на следующей неделе мы с Валентиной идём в театр.

Дома я поставил кориантес на шкаф. Запретил Дусе даже смотреть в его сторону и громко дышать и сразу уснул.

А на работе, отбившись от рутинных рабочих задач, я сразу же отправился к Секретарю Изольде Мстиславовне. Как и договаривалась, через час после обеда.

В приёмной была тишина. Большаков отбыл по делам, а остальные коллеги предпочитали обходить это место по широкой дуге.

– Изольда Мстиславовна, – поздоровавшись, торжественно сказал я, – я хочу подарить вам это. Мне почему-то кажется, что вы оцените.

И я протянул ей горшок с монструозным кузнечиком.

– Кориантес⁈ – всплеснула руками Изольда Мстиславовна и побледнела, как полотно, – Иммануил Модестович… но это же! Это же! Неужели?

Казалось, она вот-вот упадёт в обморок.

– Да! Его прямо из Колумбии привезли, – скромно добавил я, – мне показалось, что вы оцените.

Изольда Мстиславовна оценила и теперь смотрела то на кузнечика, то на меня с одинаковым выражением блёклых глаз. И выражение это колебалось от восторга до самозабвенного исступления.

Мы разговорились. Мы стали друзьями и практически родственниками. А когда оказалось, что наша точка зрения на борьбу с чёрной плодовой мушкой абсолютно совпадает, Изольда Мстиславовна готова была усыновить меня.

В общем, проговорили мы взахлёб почти до конца рабочего дня.

И уже к концу смены я стал обладателем бесценной конфиденциальной информации о жизни, привычках и проблемах Большакова. Теперь я знал, какие ушные капли предпочитает Иван Григорьевич, почему он не любит крыжовник и как зовут его пса. Теперь я знал всё!