Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 350 страниц)

Старая хижина пряталась в сосновом лесу. Не знаю, кто и когда здесь жил – плетень давно завалился, колодец порос травой, дорогу заняли кусты и молодые деревца. Северин с удовольствием вдыхал свежий хвойный воздух.

В трех десятках шагов от хижины возвышался характерный дуб. Яра посадила пленника на сырую землю, привалив спиной к стволу, показала серебряный шар и показательно зарядила пистолет. Северин намек понял и кивнул. Ноги больно напухли, посинели на месте веревки. Он протянул ей связанные руки, но Ярослава покачала головой.

Луна побледнела, почти растворившись посреди серого одеяла облаков. Холодный воздух жадно откусывал тепло его тела. Час назад Северин обмочился и поэтому ногам было влажно, противно и еще холоднее.

Яра куталась в плотный плащ. Распустившиеся светлые волосы, обмороженные сединой, рассыпались по спине. Ноги ее были босыми, роса блестела на пальцах ног. Женщина ждала, всматриваясь в тропинку между деревьями. Рука сжимала пистолет, как последнюю надежду, а на тыльной стороне ладони крови свежий порез.

Они ждали, пока первые лучи солнца не вынырнули из-за горизонта.

На старую дорогу выехал всадник. ехал не спеша, как на прогулке. Приблизился так, что можно было разглядеть доспехи коня, остановился, сбросил капюшон и вскочил на землю. Сердце Северина радостно подпрыгнуло.

– Стой там, где стоишь! – крикнула Яра, поднимая оружие.

– Я долго гонялся за именем, – прорычал Игорь. – А имя позвало меня.

– Выполняй приказы и твой сын будет жить, – нацелился пистолет на Северина.

Отец бросил на него взгляд, словно взглянул на насекомое.

– Медленно, десницей, брось все оружие ко мне, – приказала Ярослава.

Северин наблюдал, как отец выполнил приказ: на землю полетел первый пиштоль, второй, большой серебряный нож, два меньших ножа и стальная сабля, которая никому из присутствующих не могла повредить.

Ярослава ногой отбросила оружие к дубу – так близко, что Северин мог достать его.

– Сделай несколько шагов ко мне, чтобы я разглядела твое лицо.

Игорь стоял, не сдвинувшись с места.

Ярослава снова подняла руку, дуло пистоля указало на Северина.

Игорь медленно сделал шесть шагов. Она внимательно разглядела его. Скривилась брезгливо.

– Твои глаза пусты.

Игорь молчал.

– Отвечай, – ее голос вздрогнул. – Где Максим?

– Его нет среди мира людей.

Он уклонился от прямого ответа.

– Где Максим?!

На бледных щеках Ярославы проступил румянец, как от лихорадки. Ее почтальон смотрел на Северина.

– Странно, что ты нашла дуба Святослава и не нашла Максима, – ответил Игорь. – Я убил его через пару миль в лесу. Не могу утверждать, что смерть была быстрой и безболезненной.

Он врал, намеренно дразнил ее. Зачем?

Показалось, что Ярослав сейчас выстрелит. Рука с пистолетом задрожала, Северин зажмурился, но женщина овладела собой.

– Когда-то ты видел сыновей моих на руках и даровал им игрушки... А потом собственноручно убил. Ты смотрел им в глаза, Игорь? – она начала говорить тихо, но сорвалась на крик. – Что ты при этом чувствовал?

Игорь молчал. На его челюстях играли желваки.

– Урод! Упиваешься ненавистью, провозгласив убийство смыслом жизни! Ладен убить даже собственного крестника! Твои руки в крови невинных...

Отец сделал то, чего Северин никогда не видел и чего ждал меньше всего – улыбнулся. Его улыбка была скупой и некрасивой, как звериный вышир.

Он медленно скинул сапоги.

– Проклятый убийца! Зовешь ренегатами других, когда сам стал чудовищем! Ты не человек, – кричала Ярослава. – Бешеный зверь, желающий только смерти! Твой список не окончится никогда! Ведь иначе ты не будешь иметь смысл существовать...

Игорь расстегнул скобы и откинул черес. Медленно, словно неохотно, сбросил опанчу и рубашку. Его жилистый торс кружили многочисленные шрамы.

– Но я закончу все сейчас. Хотя ценой собственной жизни. Ты его все равно уничтожил. Я твоя смерть!

Она перевела почтальон, почти не целясь, и грянул выстрел.

Игорь упал, а женщина бросилась вперед, срывая плащ и растирая кровь на губах. Под плащом она была без одежды, в прыжке линии ее тела изменились, утончались, обросли мехом. На землю вскочила серая серая волчица.

На нее бросился большой черный волк с белым холкой. Левая передняя лапа приподняла его, атака получилась неуклюжей. Волчица уклонилась, волк восстановил равновесие, щелкнул клыками. Хищники выросли, зарычали, закружились по кругу.

Ранение мешало волку, отвлекало внимание и сковывало движения. Он был больше и крепче соперницы, но не успевал за ее скоростью. Волчица напрыгивала, рвала, рвала и молниеносно отступала, не давая никакого шанса для контратаки.

Внимание Северина отвлекло блеск луча на ноже отца, лежавшего неподалеку. Молодой человек осторожно вытянул ногу... Далеко. Тогда он завалился на бок и пополз дождевым червем.

Волк зарычал, попытался напасть, но из-за раненой лапы его атаки не представляли угрозы. Он напомнил хромой призрак и каждое нападение возвращалось пропущенным ударом.

Затерпевшие ледяные руки не держали нож. Он даже пальцы сжать не мог! Северин зажал рукоять ножа между пятками, лезвием вверх, и начал пилить веревку между запястьями.

Вынужденный постоянно обороняться, волк волчком вертелся на месте, постоянно огрызался, но волчица вела это сражение, не теряя инициативы ни на мгновение. Она яростно рычала, а черный мех проникал кровью.

Веревки подвергались медленно. Слабость от нервного истощения, отсутствующего питания и долгого обездвижения сказывались. Северин мог бы перерезать эти путы гораздо быстрее, если... Если бы.

Кровь капала на траву, смешивалась с росой. Когти выдирали грудки сырой земли. Волк тяжело проглатывал воздух и старался уклоняться, постоянно отступая. Он не успевал: волчица настаивала без остановки, ее писок был вымазан его кровью. Волк слаб на глазах.

Веревка затрещала.

Волчица напала, волк отпрыгнул, но раненая лапа не выдержала. Он неуклюже простерся на животе, открыв холку для роковой атаки. Волчица бросилась вперед.

Веревка разорвалась. Северин пошевелил пальцами, медленно растер болезненные синяки на запястьях. В некоторых местах кожа воспламенилась и начала нарывать.

Вдруг волк рванул навстречу. Через мгновение глаза волчицы наполнились осознанием коварного приема, она попыталась увернуться, но было слишком поздно – она летела прямо в ловушку. Клыки вгрызлись в серую шею.

Северин охнул.

Тело волчицы упало, завизжало, щелкнуло лапами, пытаясь отбросить врага. Но клыки держали крепко. Ее лапы беспомощно срывали траву и разбрасывали землю вокруг, затем движения замедлились, дергались беспомощно и беспорядочно, с глотки донеслось скомление. Волк дернул пастью несколько раз, затем несколько шагов протянул соперницу за шею, пока ее квиление не умолкло.

Северин обалдел. Тело Ярославы задрожало, разозлилось, началось последнее превращение.

Игорь Чернововк убил много людей, чтобы проиграть в битве один на один. Он охотился годами и никто не отдавал своей жизни без ожесточенного боя. Ярослава, вероятно, стала одним из его самых сложных испытаний, но даже несмотря на ранения опыт и взвешенность возобладали над материнским отчаянием и жаждой мести.

Игорь Чернововк всегда побеждал.

В отличие от бездаря-сына. Сейчас отец перевернется и произнесет колючую фразу.

Волк оторвался от растерзанной женской шеи и медленно развернулся к юноше. Зрелище было ужасающее: черный призрак, мех дыбом, вымащенная кровью пасть. Багровые глаза неуклюже смотрели на Северина.

От этой точки зрения стало жутко. Страшнее, чем когда Яра Вдовиченко приставила пистолета ко лбу. Теперь ее волосы сломанным веером распались по траве, а ее кровь стекала по волчьей пасти.

Багровые глаза смотрели неловко. Что-то было не так.

– Отец, – робко произнес Северин.

Горячая кровь дымилась в воздухе. Волк, не отрывая взгляда от юноши, опустил морду к земле. Напряг мышцы, прижал уши к голове.

– Отец, – повторил Северин громче, чувствуя, как затряслись ноги.

В ответ послышалось рычание. Волк несколько раз хлестнул по бокам хвостом. Он готовился к нападению.

– Отец! – крикнул Северин отчаянно.

Волк бросился на него.

«Это страшное, искалеченное чудовище, в основах которого тлеет человеческое сознание. Она пытается заглушить ее, охотясь на людей, упиваясь их жизнями. Страшное чудовище, в котором нужно видеть только опасного врага, а не бывшего брата. Его нужно убить ради него самого».

Волк прыгнул.

Сейчас Игорь убьет его и исчезнет в чаще, чтобы продолжить охоту на людей, но теперь без списка. Теперь...

Рука Северина, до сих пор державшая отцовского ножа, подалась вперед, сама, без приказа, как тренировалась делать тысячи раз. Он смотрел, серебристой рыбиной лезвие срывается в полет и ныряет острием хищнику между грудью.

Передние лапы ударили Северина в плечи, повалили на землю. Он забился спиной, схватил волка за шею и сжал ее. Волк несколько раз яростно дернулся и ослабленные пленом руки соскочили. Волк замер с разинутой пастью. На лицо упала теплая слюна. Вот и все, подумал Северин.

Взгляд встретился с багровыми глазами. Глаза моргнули.

Северин почувствовал, что на него струится кровь из-под серебряного ножа. Тяжелое тело волка размякло и безвольно свалилось набок.

Горячая кровь.

– Отец! – закричал Северин, встав на колени.

Волчье тело пошло волнами, налилось новой формой, с хрустом выросло. Мех треснул, конечности стремительно превратились в человеческие. Кожу покрывали многочисленные раны.

Игорь проглотил воздух, словно после глубокого ныряния, и открыл глаза. Собственные глаза.

О чем думает человек в последние секунды? Боится? Сожалеет? Молится? Вспоминает лучшие мгновения? Подводит итоги? Влечет надежду? Пытается отвлечь неотвратимое?

Секунды, которых раньше не замечал, превращаются в драгоценное сокровище. Смерть, казавшаяся призрачной на далеком горизонте, вдруг стоит перед тобой.

Наряду с ней забывается неважное и четкими очертаниями предстает главное. Остаются последние слова, которые нужно произнести, слова, ставшие самым главным итогом, к чему, наконец, свелась твоя жизнь.

Отец посмотрел на Северина, попытался поднять руку к ножу в груди, но едва шевельнулась и бессильно упала на траву.

– Ольга, – прохрипел Игорь.

Вместе с именем изо рта пролилась кровь, потекла по щекам, заблестела на бороде. Игорь задышал быстро, будто ему не хватало воздуха. Пальцы рук судорожно скребли землю.

Северин стоял на коленях, забыв все волшебство крови, которым его обучали. Он бессильно плакал, растирая слезы по лицу, и говорил быстро:

– Отец... Не умирайте... Я здесь...

Он извинялся за все свои вины. Обещал стать лучше. Клялся никогда не разочаровывать. Просил не покидать его и пытался докричаться до отца.

Игорь не слыхал.

В последние мгновения жизнь старший Черновок не смотрел на сына. Его глаза видели женщину, со смертью которой он так и не смирился.

– Оля-а-а, – прохрипел Игорь.

И выпустил последнее дыхание.

* * *

Всюду роилась тьма. Багровые глаза сверкали призрачными фонарями. Стол стоял пустой, на темных досках сменялись причудливые знаки.

– Пришел так скоро? – спросил Гаад.

– Я не собирался приходить, – начал было Северин и замолчал. Как его сюда занесло?

– Но пришел, – развел руками хозяин.

– Я... я не знаю, как я очутился здесь.

Несколько секунд Гаад изучал его. Взгляд багровых глаз пронизывал насквозь. Вдруг Гаад рассмеялся. В унисон со смехом разразился гром. От неожиданности Северин вздрогнул.

– Зато я знаю.

Гаад зааплодировал, и от каждого аплодисмента его ладонь тьму разрезала сияющая змейка громовицы.

– Поздравляю, мужественный характерник, – заговорил Гаад, глаза его светились ярче. – Тиран сброшен. Ты доказал, что лучше его. Это естественный ход вещей: молодые убивают стариков, свежая кровь меняет...

– Постой! – перебил Северин. – О чем ты говоришь?

Он схватился ладонями за виски, замотал головой. Какого черта он попал в Потусторонний мир? Зачем он здесь?

– Славный победитель зверя, – продолжал Гаад. – Смотри только, чтобы это не расстроило в тебе собственного Зверя...

Его глаза, колдовские рубины, наполнялись сиянием.

– Победил ожесточенного врага! Достойное достижение. Сама его тень заставляла тебя дрожать, одни воспоминания возмущали сердце... Тот, кого ты ненавидел и вместе с тем боялся так сильно, что не осмеливался этого понять.

Ты рад? Признайся.

– Я...

– Люди жалкие, но в то же время сильные. Ваша кровь такая странная и животворная, – глаза Гаада ослепляли багрянцем. – Радуйся, Северин! Отныне ужас позади. Теперь никто и никогда не заставит тебя чувствовать себя маленьким бездарем... А если попробует, ты теперь знаешь, что делать, не так ли?

– Заткнись! – крикнул Северин, прикрывая уши.

Гаад расхохотался вторично, его глаза погасли и с хрустом разлетелись вдребезги. Лицо растеклось, черты расплылись, заструились, закружились и превратились в Лину.

Он снова стоял у дома Соломии. Лина была расстроена: под ведьмиными глазами залегли темные круги, кожа была болезненно-бледной, волосы взлохмачены.

Девушка смерила Северина безразличным взглядом.

– Снова притолкался, – она покачала головой. – Как ты ничтожна! Неужели нет крошки чувства собственного достоинства?

– Я не собирался приходить! – запротестовал Северин.

– Ладно себе глаза выколоть, чтобы тебя не видеть, – устало произнесла Лина. – А может, ты меня просто убьешь, как убил отца?

В ее руке сверкнул нож с серебряным лезвием.

– Это так просто! Одно движение, и человека, причинившего боль, не стало. Боли не стало. Очень просто. Ответ на все вопросы! Возьми, Северин.

Она протянула ему нож, но юноша отшатнулся.

– Нет!

– Тюхтий, – презрительно бросила Лина.

Но воткнула лезвие себе в грудь.

Северин оцепенел, наблюдая, как на льне расцветает кровавое пятно. Лина тихо вскрикнула, пошатнулась и с улыбкой упала к его ногам.

– Теперь никто не сделает тебе больно, Северин, – прошептала она, поглаживая рукоять ножа. – Будь счастлив! Северино...

– Лина! – он бросился к ней.

– Северин...

Ведьма растаяла. Захар осторожно тряс его за плечо.

– Просыпайся, казаче. Все собрались... Пора начинать. Северин вскочил на ноги, быстро протер глаза.

Он не отдыхал на протяжении последних двух суток и заснул стоя, прислонившись к стволу маминого дуба.

Это был только сон... Но могила, чья черная глотка зияла рядом с деревом, была настоящей.

– Прости меня, мама, – прошептал Северин и провел пальцами по коре. Это прикосновение успокоило его.

На похороны собралось двенадцать характерников, чьих имен он не знал, – должно быть, из шалаша назначенцев. Среди присутствующих ему были известны только Захар и Иван Чорновок. Рыцари, все с дороги, замерли вокруг стоящего рядом могилы стола.

На столе лежало тело, завернутое в красную китайку, и несколько личных вещей покойного.

Иван Черновков перекинулся взглядом с Захаром. Характерник едва кивнул. Иван сказал негромко:

– Начинаем.

Он и еще три характерника осторожно подняли и положили тело к могиле. Не было ни осинового гроба, ни колка в грудь, ни возложения лицом к земле – всего, что, по слухам, надо делать с телом сероманца.

Священнослужителя также не было: их братию приглашали тогда, когда характерник оставлял такую волю в завещании или при жизни, в присутствии многих свидетелей из Ордена объявлял желание быть отпетым по церковному обычаю. Игорь Чернововк такой свободы не оставил.

Без музыки, последних речей и остальных торжеств рыцарь Серого Ордена уходил из жизни. Северин смотрел на тело, упавшее в красную, как глаза Гаада из сновидца, ткань, и не верил, что там лежит отец.

Не верил, что именно он положил конец его жизни.

Каждый из присутствующих подходил к столу, брал вещь из клада покойника и осторожно бросал в могилу, говоря:

– Встретимся по ту сторону.

Рядом Игоря легли сабля, два пистоля, черес, трубка, полный кисет, запечатанный сургучом штоф водки, кисет с несколькими монетами...

Захар незаметно подтолкнул Северина – его очередь.

Юноша из деревянных движений дошел до стола и долго всматривался в остальные вещи. Никто его не подгонял. Мамин дуб шелестел листьями.

Северин взял в руки нож, тот самый, которым убил Игоря. Легкий и блестящий, отмытый от крови. Летит, вонзается в грудь черного волка, торчит в теплом, но уже мертвом человеческом теле...

Рука вздрогнула, чем выскользнула. Сделал неполный оборот, звякнул о саблю, замер у покойника. Северин закусил губу, огляделся – никто не таращился. Чувствуя благодарность к незнакомым молчаливым мужчинам, он уволил место и вернулся к учителю. Захар положил руку на его плечо.

Последними, от Ивана Чернововка, в землю легли несколько листов старой бумаги, заполненной строками имен, большинство которых были вычеркнуты выцветшей кровью.

Сойду в небо синее дубком чернолистым, – вертелось в голове Северина, – сойду в небо синее... Несколько дней назад, в прошлой жизни, он переживал из-за отказа Лины. Каким глупым мальчишкой он был.

Могилу засыпали лопатами, взятыми у местного могильщика. Некоторые характерные крестились, а Северин созерцал, как отец и его вещи навсегда исчезают под черными слоями земли. Он забыл произнести ритуальные слова о встрече по ту сторону, и теперь было поздно.

За столом откупорили водку. Сироманцы молча выпили по несколько рюмок – вместе, не чокаясь. Северин не пил, изливая все на могилу отца. Он даже нюхать водку не желал.

Глаза были сухими. Он выплакал все за прошедшие два дня.

После рюмок рыцари по очереди пожали руку Северину и разъехались. Остались только Иван и Захария.

Как тогда, в сосновом лесу...

Он послал письмо, а затем до самой ночи сидел у тела, снова и снова пытаясь сотворить волшебство, бормотал заклятие непрерывно, и едва не избил того, кто пытался оттащить его в сторону и напоить водой. Затем Северин узнал учителя и неожиданно для себя зашел плачем. Он никак не мог остановить слезы, ему было стыдно за слабость, а Захар его осторожно накормил и смазал раны от наручников.

Потом несколько характерников осматривали хижину и мертвые тела, и одним из следователей был Иван Чернововк. Есаула спокойно, однако настойчиво допросил Северина, как все произошло, вопрос по вопросу, от бегства из шайки и разговора с Линой до волчьего герца и убийства Игоря. Северин отвечал тихо, будто это случилось не с ним, лишь изредка врываясь на полуслове.

Два дня спустя (путешествие с телом к кладбищу почти без остановок) слились в невнятное путешествие сквозь бессонницу, когда перед глазами Северина убийство совершалось снова и снова. Рычание, прыжок, нож, кровь, багровые глаза, хрипение, отчаяние... Последний крик Яри, собственный напуганный вскрик, прыжок, нож, кровь, багровые глаза, хрипение...

Старая жизнь закончилась не в ночь серебряной скобы и не на приеме в Орден – она закончилась, когда он унес жизни собственного отца.

Как обещал леший.

Похороны кончились. Есаула назначенцев подошел к Северину и сказал негромко:

– У меня разговор, брат, – Иван сжал лохматые седые брови, отчего выглядел неприветливый. – Время не самое лучшее, но другого ждать не приходится.

– Я слушаю.

– Должен сказать откровенно, – есаула поправил перстень. – Брат Вырий много лет ходил по краю. Я не раз предупреждал его. Не уверен, что привело к излому: он мог переволноваться за тебя, или его задело появление Яры, или так подействовало ранение...

Северин посмотрел на свежую земляную насыпь. Последняя воля отца исполнена: он лежит рядом с мамой. Когда Северин вернется, если вернется, там будет молодое деревце.

– Обычно такие расследования продолжаются дольше, но это дело исключительное, и у меня нет оснований его затягивать, – Иван говорил быстро. – Я и другие рыцари шалаша назначенцев считаем твои действия вполне оправданными. Несомненно, Игорем овладел Зверь. Брат, оказавшийся рядом, должен был убить его. Если бы этого не произошло, то многие невинные люди оказались бы под угрозой, и прежде чем мы подстрелили бы такого опытного, хитрого и свирепого хищника, кто знает сколько жертв...

– Я виноват в том, что это произошло. Моя опрометчивость.

– Да, с тебя все началось, – кивнул старший Черновок. – Но его Зверь мог вырваться позже других обстоятельств. Когда я остановил охоту на Свободную Стаю три года назад, брат Вырий сказал, что продолжит, пока в списке не останется имен, и только смерть может остановить его. Она и остановила – твоими руками. Хорошо, что ты сознаешь свою ошибку, брат. Она запомнится на всю жизнь, потому что такие ошибки чеканят кровью... Однако вместе с тем никогда не забывай, что ты подарил ему достойную смерть. Брат Вырий гордился бы сыном.

Северин покачал головой.

– Он считал меня недаром. Я заслужил такое отношение. Меня захватили в плен...

– Не будем тратить время на это, – Иван махнул рукой. – Обвинения против тебя не выдвигаются – вот, что я хотел сказать в первую очередь. Следующее, о чем ты должен знать: все состояние Игоря Чернововка было перечислено на твой счет. Завещания он не оставил, а ты его единственный родственник. Там довольно большая сумма, потому что брат Вырий жил аскетично.

Северин вяло кивнул. Никакие суммы не интересовали в эту минуту.

– А теперь к главному, – тон есаулы стал сухой и резкий. – Совет Симох прощает тебе самодурство с бегством, но делает это исключительно из-за личной трагедии. Предупреждаю, брат, впервые и в последний раз: если ты самовольно оставишь шайку во время выполнения задания, то в ближайшие годы проведешь часовым в такой дыре, где и чугайстер не ходит. Я лично об этом позабочусь. В конце концов ты носишь мою фамилию.

Северин кивнул. Он воспринял выговор спокойно и даже безразлично.

– Взгляни на свою золотую скобу, – старый характерник ткнул пальцем с перстнем в его живот, где на чересе сияло очертание Мамая. – Она большая честь, но и большая обязанность. Нарушение приказов недопустимо. Ты этого сознаешь?

– Да.

– Один из твоей шайки уже исчез. И мы до сих пор не нашли его, – Иван рубанул воздух рукой. – Без дисциплины Орден давно бы исчез. Посмотри, к чему привел один только Рокошь Свободной Стаи! Нас ограблены и ослаблены, слава пошатнулась и покрылась пятнами. А сколько рыцарей погибло, сколько человеческих судеб разбито! Я не знаю, осознаешь ли ты, но наши ряды вряд ли когда восстановятся до уровня старых времен. И все потому, что один человек поставил себя выше правил.

– Я прошу прощения...

– Ты извинишься перед братом Кременем, который отвечает за вашу шайку, – перебил Иван. – Тебя сопровождает брат Брыль. И, Северин... Я сочувствую твоей потере. Игорь был моим учеником.

Иван закашлялся, бросил взгляд на могилу и вздохнул. На мгновение из-под маски сурового есаула просмотрел пожилой измученный человек.

– На этом все. Хочешь что-нибудь спросить?

– Что случилось с телом Ярославы?

– Ее похоронят там, где решит шалаш казначейских.

– Может, вам известно почему, – на мгновение он запнулся, потому что вопрос показался неуместным. – Почему моего отца назвали Вырием?

Иван удивился вопросу, а потом усмехнулся.

– Это была моя подсказка Совету Симох. Когда Игорь ходил у меня в джурах, он был очень веселым и жизнерадостным парнем. Как-то мы ночевали в небольшой карпатской деревне, в гостях у зажиточного хозяина. Его жена сравнила улыбку Игоря с теплым краем – такой теплой она ей показалась.

Отец, которого он никогда не знал.

– Прощай, брат Щезник. Держись.

Чернововк кивнул Захару, который курил неподалеку, сел на коня и уехал.

Учитель подошел и дунул табачным облачком.

– Двинемся, когда будешь готов, казаче.

– Хорошо.

– Как чувствуешь себя?

– Опустошено. Но спокойно.

– Ты поступил...

– Я знаю, что поступил правильно, – Северин бросил взгляд на могилу. – Все думают, что я переживаю из-за его смерти... Но это не так. Пожалуй, я плохой человек, потому что чувствую облегчение.

Северин достал собственную трубку, набил, продумывая дальнейший ответ, и тоже закурил.

– Этот список имен был настоящим сыном Игоря. Его вечная месть... Я мог либо присоединиться, либо не мешать, – юноша затянулся. – Мне гораздо хуже того, как мы поступили с Максимом Вдовиченко. Ярослава погибла убежденной, что он скончался.

– Ты сочувствуешь ей?

– Сочувствую больше, чем отцу. И когда я произношу подобные слова над его могилой, то какие еще доказательства нужны, что я плохой человек, – с горькой улыбкой сказал Северин и затянулся так глубоко, что закашлялся.

– Допускаю, что ты достаточно мужественен, чтобы быть искренним, – осторожно сказал Захар.

– Ни черта я не мужественный, учитель. Когда она приставила почтальон мне ко лбу, я чуть не обосрался. Мне так страшно никогда не было. А когда отец спрыгнул на меня... Я считал себя покойником. До сих пор не понимаю, как умудрился убить его. Рука сама дернулась.

– Ты недооцениваешь себя, брат.

– Вряд ли.

Характерники покурили в молчании. Пришел мрачный гробар и забрал лопаты, спросил за стол. Ответили, чтобы забирал вместе с остатками водки, чем сразу подняли гробаревое настроение.

– Леший не соврал, – заговорил Северин, выбивая пепел из носогрейки. – Я не думал, что оно действительно сбудется. Не хотел верить.

– Нельзя доверять потусторонним созданиям.

– Я рад, что его бесконечная охота кончилась, – Северин взглянул на могилу, перевел взгляд на дуб рядом. – Рад, что не должен выслуживаться перед ним, постоянно доказывать, что достоин быть его сыном, вечно картаться. Я рад… Подумать только, убийца собственного отца! Мама бы не простила.

– Не говори так, – возразил Захар. – Я не знал твоей мамы, Северин, но могу сказать, что Игорь был не лучшим отцом. Мне всегда думалось, что единственное, чего он на самом деле хотел, – это погибнуть. Он постоянно искал случая подвергнуться неоправданным рискам, постоянно играл со смертью и – иронически – постоянно выигрывал. И то, что убил его именно ты... В этом есть справедливость. Завершенность. Мне думается, что Игорь сознавал, как недостойно обращается с тобой. Он бы порадовался, как ты ответил. Считай, ты доказал ему, что действительно стоит череса с тремя клямрами.

– Как это все причудливо звучит, – покачал головой Северин.

– Жизнь вообще причудлива. Тем более характерно.

Северин пошел к Шарканю, но на полпути вернулся и спросил:

– Такова наша тропа?

Захар кивнул.

– Такова наша тропа.