Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 185 (всего у книги 350 страниц)

Тот подошёл, весь изнывая от любопытства.

– Вань, – спросил я, – ты вчера Мишину курицу ел?

– Нет. Я не люблю курицу. И я никогда их не ем, – развёл руками он, – я ел только колбасу и огурцы.

– Понятно, – я развернулся к товарищам Сидорову и Иванову и сказал, – Пуговкину и Зелёной совсем плохо. Наверное, надо в больницу их.

– Не надо из в больницу, – фыркнул товарищ Сидоров, – я сейчас дам им одно средство, и они будут как новенькие!

– А вы уверены… – начал выражать сомнение я, но товарищ Сидоров ухмыльнулся и перебил меня:

– Да я всю войну фельдшером прошёл. У меня образование даже есть медицинское. Просто потом я уже по другой линии пошёл. Так что на ноги сейчас их быстро поставим.

– Но они всё равно опоздают же, – забеспокоился товарищ Иванов.

– А мы сделаем так, – принял решение товарищ Сидоров, – вы сейчас с товарищем Бубновым и Раневской езжайте. И звукооператор, что курицу не любит, ещё с вами. А Пуговкина и Зелёную я приведу в порядок и попрошу, чтобы от гостиницы служебной машиной их на съемки отвезли.

У меня аж от сердца отлегло. Все бы так проблемы решались.

– А что с остальными? – спросил я.

– А вот для остальных у меня сегодня будет чудесная лекция, – садистски ухмыльнулся товарищ Сидоров.

И улыбка его сейчас больше напоминала кровожадный оскал:

– Я попрошу организаторов перенести экскурсию на другой день. – Взгляд товарища Сидорова стал лучезарным. – А молодёжь сегодня будет обучаться. Им эта информация очень пригодится на обратном пути на Родину.

Я вспомнил про Аллу Мальц и тихо, под локоток, отвёл товарища Сидорова в сторонку.

– Товарищ Сидоров, – сказал я, – так-то вы абсолютно правы. И действуете согласно инструкции. Я её тоже читал. И вот я припоминаю, что там есть примечание, что в некоторых обстоятельствах куратор может действовать по целесообразности. Вы же помните это?

Товарищ Сидоров кинул и вопросительно посмотрел на меня. Точнее посмотрел, как на придурка.

А я продолжил, судорожно сочиняя аргументы.

– Я скажу, как думаю! – сказал я.

Товарищ Сидоров кивнул и прищурился.

– Если этих шестерых отчислить из группы и вернуть на Родину, то кому-то придётся их сопровождать, – выпалил я, – или вам, или товарищу Иванову. Но скорее всего вам. А я, как руководитель проекта, не хотел бы ослаблять идеологическую составляющую группы. Мы только что приехали. Могут же и у других возникнуть соблазны. Нам пока нельзя разделяться. Как вы думаете?

Товарищ Сидоров задумался. По его лицу было видно, что он борется между желанием наказать зарвавшихся оболтусов, которых навязали нам на голову, а, с другой стороны, он прекрасно понимает, что я говорю всё правильно. Он ведь только приехал и на второй день уезжать, не увидев страну, ему тоже не хотелось. Небось, жена подарков поназаказывала.

Как бы то ни было, товарищ Сидоров кивнул и сказал:

– Вы правы, товарищ Бубнов. Сейчас нам оголять группу никак нельзя. Но и оставить такое безобразие безнаказанно – мы тоже не можем. Их нужно хорошо наказать, но только так, чтобы их родственники нам ничего предъявить не смогли.

– Я знаю прекрасный выход из этой ситуации, – усмехнулся я.

Глава 3

– И вот когда зауряд-врач выходит из конюшни, к нему бросается денщик, которого сыграет Марко Маринкович! – горячо принялся объяснять режиссёр Воислав Нанович, искоса поглядывая на меня.

– Но это же совершенно не тот типаж! – возмущённо фыркнул Франце Штиглиц и посмотрел на меня в поисках поддержки, – сами гляньте, он такой весь нескладный, характерный. А по сценарию нужен бравый вояка. Ветеран войны…

– В этом кино все роли такие… эммм… нестандартные… Так что один нестандартный Маринкович погоды не сделает, – насмешливо отмахнулся Нанович.

Йоже Гале посмотрел на меня умоляющим взглядом, а товарищ Иванов напрягся.

– Товарищи! – примирительно сказал я под всеми этими перекрёстными взглядами, – а давайте посмотрим на товарища Маринковича, так сказать, в полевых условиях. Пусть он выйдет и сыграет какой-нибудь незначительный эпизод. Только короткий. И нам сразу будет видно, подходит он на эту роль, или нужно вернуться к Павле Вуисичу.

– Павле сильно молодой! – недовольно буркнул Штиглиц и поджал губы.

– Ничего, мы его хорошенько загримируем, – триумфально хмыкнул Нанович. – Вон ваша эта Раневская, она тоже не девочка.

– Так она и играет пожилую тётку… – взвился Йоже Гале и умоляюще посмотрел на меня, чтобы я опять вмешался в спор.

Мы уже второй час занимались так называемым «кастингом» сербских актёров и актрис на все остальные роли. Без кастинга, то есть, не глядя, утвердили только коня, на котором зауряд-врач в исполнении Миши Пуговкина, с помпой въедет в освобождённую деревню.

Первоначально планировалось, что мы быстренько посмотрим на предлагаемых актёров и сразу начнём снимать первую сцену. Но жизнь всегда вносит свои коррективы. И главным фактором проволочек оказался менталитет югославских собратьев. Они никуда не спешили и тянули с любым действием до последнего. Я сперва и не понял, что это специфика у них такая. Думал, это они так саботаж пытаются учинить. А товарищ Иванов чуть ядом не изошёл. Но хорошо переводчица, Люда Войкович, успокоила нас, мол, это у них у всех так, не переживайте, ничего страшного.

Люда была русская по матери. Язык знала в совершенстве и помогала нам, когда мы не могли до конца сформулировать мысль. Так-то наши языки были чем-то похожи, так что большинство слов мы понимали и без переводчика. Кроме того, сербы русский язык хоть немного, но знали и понимали.

А с другой стороны, чего мне крыситься? Чем дольше они тянут, тем лучше. Что-то Миша с Риной запаздывают. Как бы опять не произошло чего нехорошего.

Но, видимо, мироздание решило компенсировать мне бессонную и волнительную ночь – хлопнула дверь и в зал, где мы сидели и совещались уже битый час, заглянул Миша Пуговкин и обрадованно махнул мне рукой.

Вот и славненько.

Я извинился и, пока они решали, кто лучше подойдёт на роль очередного военного или крестьянина, вышел из зала. Честно говоря, меня дико выбешивало, что меня втягивают в такие мелкие детали, как подбор массовки. Ну ладно, я ещё понимаю, если роль большая и от неё зависит многое. Но вот какая мне разница – крестьянин на поле будет толстый или худой? Высокий или мелкий?

Но приходилось сидеть и с умным видом кивать.

Так-то я подозреваю, что некоторые югославские товарищи делают это мне в отместку за то, что на главные роли я привёз всех своих. А если говорить конкретно, то это Нанович. Мало мне Завадского дома было.

Тем временем я дошёл до комнаты (или гримёрки, не силён я в этих нюансах), постучал и вошёл. Для наших артистов выделили одну гримёрку на всех. И то, что там две женщины и мужчина, очевидно, значения не имело. Я, конечно, понимаю, что послевоенная разруха коснулась и югославской киноиндустрии, но мальчики и девочки должны быть отдельно.

Когда я утром озвучил свои опасения Фаине Георгиевне, та отмахнулась:

– А в театрах часто в одной гримёрке вообще куча народа гримируется. Ну и что? Выкручиваемся же как-то. Или по очереди, или просто не смотрим друг на друга. Тем более, что здесь будут всего три дня съемки. А в остальное время мы же по разным деревням ездить будем.

И вот вхожу я такой к нашим в гримёрку и что я вижу? Сидят они, голубчики, на диване и в креслах, и режутся в карты.

– Обалдеть! – покачал головой я и укоризненно добавил, – хорошо, что это не товарищ Иванов зашёл. Надеюсь, вы хоть не на раздевание играете, товарищи?

– Да ты что, Муля! – возмущённо воскликнула Фаина Георгиевна, – разве ж мы, советские артисты такие развращённые?! Нет, мы играем на деньги. Причём не на наши советские рубли, а на ихние буржуйские динары.

– Откуда у вас динары? – удивлённо спросил я.

– Миша изловчился и загнал администратору гостиницы свои часы, – с чуть завистливой ноткой сообщила Рина Зелёная. – Так что он у нас теперь богач.

– И вы с Фаиной Георгиевной решили его обнести? – понятливо усмехнулся я.

– Ленин завещал делиться, – невозмутимо парировала Фаина Георгиевна и с важным видом сообщила, – сушите вёсла, товарищи! У меня бубновый туз!

Миша скривился, тяжело вздохнул и швырнул карты на стол.

– Что, Миша, много проиграл? – хмыкнул я.

– Пятнадцать кун, – сердито вздохнул Михаил.

– Тем более мы не деньгами брать будем, – аж захлопала в ладоши от радости Рина Зелёная, – мы хотим, чтобы Миша сводил нас в кондитерскую. Это напротив нашей гостиницы. Там такие марципаны!

– И ванилицы! – тут же повеселел Миша и облизнулся.

– Ну да, ну да, курицу вы уже съели, – не смог промолчать я.

Фаина Георгиевна расхохоталась, и Миша и Рина надулись.

Ну ладно, я убедился, что они ожили и вполне готовы поражать всех актёрским мастерством, и вышел из гримёрки.

В коридоре меня ожидал, нервно меряя шагами пространство, Йоже Гале:

– Муля! – с волнением сказал он, – насчёт того самого – всё в порядке. Всё уже где надо. Я завтра скажу, сколько.

Я кивнул и прикрыл веки, приглушая торжествующий блеск глаз.

Но Йоже был всё так же взволнован.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Муля! – пробормотал он, заламывая руки, – это некрасиво с нашей стороны, но тут такое дело…

– Что? – обомлел я.

Меня словно окатили холодной водой: неужели денег не будет? Или не вся сумма? Или с кем-то надо делиться?

– Мы вас сегодня приглашали на озёра отдохнуть… – пролепетал бледный Йоже, – а сегодня не получится… потому что…

– Ничего страшного! – прервал оправдания я, еле сдерживая облегчённый вздох.

К тому же мы с товарищами Ивановым и Сидоровым сегодня, считай не спали. А Миша и Рина явно не отошли от отравления злополучной курицей. Так что, судя по всему, повезло нам.

Когда, наконец, этот длинный рабочий день закончился, нас провели до автобуса, и мы принялись прощаться и рассаживаться.

– Нет. Я туда сяду, – отмахнулась Рина Зелёная, кокетливо взбила локоны на висках и помчалась к припаркованному рядом с автобусом автомобилю.

– Не понял, – сквозь зубы прошипел товарищ Иванов, еле сдерживая порыв бежать следом, что было неудобно на глазах у югославских коллег.

– Этот водитель нас сюда привёз, на этом автомобиле, – простодушно пояснил Миша и полез в автобус, где уже скрылась Фаина Георгиевна.

– Разберёмся, – процедил товарищ Иванов и повернулся ко мне, – после вас, товарищ Бубнов.

Немного уязвлённый подозрениями коллеги в том, что я тоже способен улизнуть в какой-то автомобиль, я пошёл садиться в автобус, не удостоив его ответом.

Когда мы приехали к нашей гостинице, я чуть не заржал: Корнеев, Толстиков, Болдырев, Павлов, Женя Чвакова и Алла Мальц высаживали саженцы. Делали они это неумело, но довольно живенько.

– Молодцы, товарищи! – поощрительно крикнул им товарищ Иванов и, не выдержав, заржал, как конь.

Упомянутые товарищи молодцы лишь злобно косились на нас, особенно на меня, но попыток комментировать не предпринимали. Они активно занимались благоустройством приусадебной территории вокруг гостиницы и прилегающих зданий. Им было некогда лясы точить.

– Ну как они? – усмехнулся товарищ Иванов и кивнул на «золотых деточек», которых было видно из холла гостиницы через стеклянную дверь.

– Работают, стахановцы, – хохотнул товарищ Сидоров, плюхнулся обратно в кресло и добавил, – в рамках советско-югославской дружбы народов. Всё, как советовал товарищ Бубнов. Тут даже корреспондент из газеты был. Интервью взял.

– У кого? – фыркнул товарищ Иванов, усаживаясь рядом.

– У Аллы Мальц.

Почему-то я даже не сомневался в этом.

Договорить мы не успели: подъехал автомобиль и оттуда вышла Рина Зелёная. Когда она вбежала в холл, то была вся румяная, глаза её блестели.

– Товарищ Зелёная, можно вас на минуточку? – обманчиво-ласково сказал товарищ Иванов и поднялся с дивана.

Рина Васильевна подошла.

– Нам побеседовать надо, – сказал он, – пройдёмте вон туда. Там комнатка такая есть…

– Чайная комната называется, – пояснил мне товарищ Сидоров, когда они ушли, – я за день от скуки уже все здесь осмотрел. У них в этой комнате жильцы гостиницы переговоры проводят.

Он посмотрел на меня, чтобы убедиться, проникся ли я, но, обнаружив, что мне всё равно, зло добавил:

– Буржуи.

Когда я, наконец, добрался до своей комнаты и сбросил туфли, у меня единственное желание было – рухнуть на кровать и проспать тридцать шесть часов подряд. Но нужно было ещё принять душ и простирнуть носки.

Мда.

Могучим усилием воли я заставил (точнее вынудил) себя встать с кровати и направиться в ванную. Хорошо, что в Белграде горячая вода была круглосуточно. Во всяком случае в этой гостинице точно. Я уже и отвык от такого, на первый взгляд, обычного комфорта.

И только-только я уже собрался идти мыться, как в дверь постучали.

Чертыхнувшись, я пошёл открывать.

На пороге стояла Лёля. При виде меня она воскликнула:

– Муля! Поговорить надо!

– Заходи, – вздохнул я.

– Ты что! – округлила глаза она, – если кто-то увидит, что я к тебе в номер зашла, знаешь, что будет?!

– Что будет?

– Ты представляешь, что люди подумают!

– Тогда будем через порог разговаривать? – спросил я, и явно спросил зря, потому что Лёля сразу воскликнула:

– Да нет же! Здесь внизу есть такая комнатка… чайная комнатка…

– А если ты со мной уединишься в той комнате, то люди воспримут это нормально?

– Но это комната для переговоров, – захлопала глазами Лёля. – Там можно.

Я не стал её разубеждать о том, что переговоры бывают разными. Особенно если это переговоры между парнем и девушкой.

– Говори, – сказал я, устраиваясь на диванчике.

– Фу, какой ты невежливый, – скривилась Лёля.

– Устал очень, – признался я, – всю ночь этих идиотов дежурили.

– Вот они тебя ненавидят! – хихикнула Лёля, – а когда товарищ Сидоров им после лекции вместо того, чтобы разрешить отлежаться, общественно-полезный труд организовал, то Болдырев и Корнеев сказали, что тебе морду побьют.

– За что?

– Что ты их товарищу Сидорову сдал, и их чуть обратно не отправили.

– Мда, – покачал головой я, – то есть это я их без разрешения отсюда вывел и по злачным местам водил? А потом заставил набраться до изумления и в пять утра на рогах приползти? Причём в чужой стране?

– Ну не знаю, они так сказали… – пожала плечами Лёля.

– Можешь у товарища Сидорова спросить, если бы не я – их бы ещё утром отправили обратно на родину.

– И поделом им! – неожиданно зло фыркнула Лёля.

– Чего ты так на них? – удивился я, – вроде, как только что защищала…

– Потому что они сами ушли, а меня не позвали! – возмущённо сказала она и её голос зазвенел от обиды.

– Ну, так не только тебя не позвали, – мягко сказал я, – вон Тельняшева тоже не взяли…

– Потому что Тельняшев – скотина, – сердито ответила Лёля, – и правильно, что не позвали. Он достал постоянно нарываться. Идиот.

– И Мишу не позвали…

– Какого Мишу?

– Пуговкина.

– Этого сморчка деревенского? – фыркнула Лёля и с нешуточной обидой в голосе добавила, – и главное, это толстожопую Аллочку взяли. А меня – нет!

Я не стал объяснять ей, что Аллу взяли только потому, что у неё дядя. А у Лёли таких связей нет. Вот и всё.

– Ты об этом поговорить хотела? – еле-еле сдерживая зевок, спросил я.

– Нет, о другом… – отвела взгляд Лёля.

– Ну так говори, – недовольно проворчал я, – а то я прямо сейчас тут усну.

Повисло молчание. Я посмотрел на Лёлю и удивился – первый раз видел, что она настолько смутилась.

– Да говори ты! – возмутился я, ибо сантименты сантиментами, а спать всё больше хочется.

– Слушай… – замялась она, – а то, что ты вчера говорил, это правда?

– Что именно я говорил? – не понял сначала я.

– Ну, о том, чтобы жениха мне тут найти? – лицо Лёли стало пунцовым, – в смысле мужа…

– Правда, – пожал плечами я и, не сдержавшись, таки зевнул.

– И как ты себе это представляешь? – еле сдерживая волнение, спросила она.

Я чуть не рассмеялся. Вчера чуть не била меня за такие слова. А сегодня вьётся ужом.

– Так ты же за простого слесаря или инженера хочешь выйти и жить в коммуналке, – не сдержался от шпильки в её адрес я.

– Ну Муля! – возмутилась Лёля и надула губки.

– Что Муля?

– Ну расскажи-и-и-и… – капризным голосом протянула она.

– А зачем? Чтобы потом опять извиняться? – совершенно неблагородным образом злопамятно напомнил я, – нет, Ольга, я в такие игры не играю.

– Ну, Мулечка-а-а-а! – умоляюще промяукала она и вдруг добавила мурлыкающим голосом, – а хочешь, я тебя за это поцелую?

Я чуть не заржал. Целоваться я с ней не хотел. Я хотел спать. Но рыбка плотно нанизалась на крючок, по самые жабры, и глупо было бы не воспользоваться моментом. Поэтому я сказал:

– Ну ладно, раз ты так просишь.

– Ой, Мулечка, ты такой милый… – аж захлопала в ладоши Лёля.

– Я милый, но не бескорыстный, – сказал я.

– Ну я же предлагаю тебе поцеловаться, – опять мурлыкнула Лёля, как ей очевидно казалось, сексапильным голосом.

– Нет, Лёля, – категорически ответил я, – поцеловаться и я могу. Это легко.

– А что ты тогда хочешь? – забеспокоилась Лёля и оглянулась на дверь.

– Как всякий советский человек, я за справедливость, – пафосно сказал я, – думаю, и ты тоже.

– Я тоже, – пробормотала в недоумении Лёля.

– Давай поступим так – информацию меняю на информацию, – сказал я.

– Какую информацию? – чуть даже испугалась она.

– Ты ответишь на один мой вопрос, – сказал я.

– Какой? – захлопала глазами Лёля.

– Он лёгкий и ты легко на него ответишь, – сказал я, – согласна?

– Ох, не люблю покупать кота в мешке. Но куда от тебя денешься, – деланно рассмеялась Лёля и торопливо добавила, – только сначала ты всё расскажи!

Я согласно кивнул и начал рассказывать:

– Чтобы найти здесь мужа, тебе нужно не в гостинице сидеть, а действовать, – сказал я, но Лёля тут же перебила:

– Как я могу не сидеть в гостинице, если товарищ Сидоров никого без сопровождения не выпускает!

– Таковы правила, – поморщился я и предупредил, – не перебивай.

– Извини, – стушевалась Лёля.

– Тебе нужно отсюда выбраться, – сказал я и, видя, что Лёля опять что-то хочет сказать, покачал головой, – ты обещала не перебивать. Так вот. Просто выбраться тебе отсюда невозможно. Иначе будет, как у этих придурков. Только у тебя таких родственников нет, так что тебя никто посадкой кустиков жалеть не будет. Отправят домой и там сразу возьмут на карандаш. Сама понимаешь, это не шутки.

Лёля судорожно сглотнула, видимо представив всю ситуацию.

– Поэтому тебе нужен официальный повод, чтобы покидать гостиницу. И такой повод, чтобы иметь свободное время. На пример, ты можешь напроситься в помощницы к Ивану.

– Он же звукооператор, – хмыкнула Лёля, – я в этом ничего не понимаю.

– Не понимаешь, – кивнул я, – но у любой техники есть особенность выходить из строя. Какая-то деталька, к примеру, перегорит и надо нестись в магазин покупать. А ему некогда, не будет же он съемки прерывать… а какая там, в магазине, очередь была – никто же не проверит тебя.

– Я поняла! – просияла Лёля.

– Или, ещё может быть, что именно такой детальки не было в том магазине и пришлось ехать в другой. А это не близко, на другом конце города. Вот полдня и каталась.

Лёля захохотала и зааплодировала мне.

– Или ты купила детальку, а она немножко не подходит и опять нужно ехать… вариантов там куча. Понимаешь?

Лёля понимала.

– А между делом ищи обеспеченного жениха. Не мне тебя учить, как.

Лёля мечтательно улыбнулась, а я сказал:

– Теперь мой вопрос.

– Давай, – вздохнула Лёля.

– А что это за госконтракт такой, которым ты мне всё время угрожаешь? – спросил я.

Глава 4

Лёля посмотрела на меня нечитаемым взглядом и тихо сказала:

– Ну как же, Муля…

Однако, договорить ей не дали – в дверь дважды громко стукнули и вошёл товарищ Иванов. Я скрипнул зубами. А он с подозрением посмотрел на нас и спросил:

– Товарищи, а чем это вы здесь уже в течение получаса занимаетесь?

Пока я придумывал варианты ответа, Лёля быстро сказала:

– Обсуждаем проблему, товарищ Иванов.

– Что за проблема? – нахмурился он. Проблем товарищ Иванов не любил.

– Да вот товарищ Бубнов на меня лишнюю работу наваливает! – на лице Лёли было такое искреннее негодование, что мне её аж жалко стало.

– В каком смысле? – заинтересовался товарищ Иванов.

– Представляете, он хочет, чтобы я у этого Матвеева на побегушках была! Нет, ну вы представляете?! Кошмар! А я, между прочим, тоже работаю в Комитете искусств! И прислугой к нему не нанималась! У нас крепостное право, между прочим, давно уже отменили, товарищ Бубнов! Вот сам и бегай за ним! – для аргументации она гневно фыркнула и надулась.

– Поясните, товарищ Бубнов, – велел товарищ Иванов непререкаемым тоном. – Отлынивание от общественной работы вверенных ему комсомольцев он категорически не одобрял.

– Эммм… – сказал я, но Лёля тут же взяла инициативу в свои руки:

– Бубнов хочет, чтобы я была как бы помощницей вот этого Матвеева! Он звукорежиссёр. Вы это понимаете?!

– Понимаю, – кивнул товарищ Иванов и уточнил, – а что именно вас так возмущает?

– Потому что моей работой будет, если у него какая-то запчасть перегорит, то, чтобы процесс съемок не останавливать, я должна по всему городу метаться и искать эту гайку, или что там! Вот делать мне больше нечего! – наябедничала Лёля и тут же заявила, – не буду я ему помогать! Ещё чего!

Лицо товарища Иванова вытянулось, и он свирепо сказал:

– Это что ещё за капризы?! Товарищ Иванова! Вы – советский человек! Комсомолка! И если товарищу Матвееву нужна помощь с деталями – то, значит будете бегать по всему городу и искать ему эту деталь! Процесс съемок прерывать из-за ваших бабских капризов никто не будет! Вы меня поняли?

Лёля захлопала глазами, да так натурально, что я аж умилился.

– Не слышу? – прорычал товарищ Иванов и веско добавил, – вам индивидуальное задание – бегать по заданиям товарища Матвеева!

– П-поняла… – дрожащим голоском пробормотала Лёля и, горестно всхлипнув, выбежала вон из комнаты.

Мне захотелось аплодировать. Такой талант пропадает.

Между тем товарищ Иванов велел:

– Проследите, чтобы она не отлынивала от работы.

– Конечно, – кивнул я и совершенно искренне добавил, – спасибо за помощь.

– Это моя работа, – скромно сказал товарищ Иванов.

А я ликовал в душе. Если эта курица найдёт тут мужа, то домой она уже не уедет, или, если таки уедет, то потом обязательно вернётся к мужу. Особенно, если забеременеет. А, следовательно, оставит меня в покое. У неё уже будут другие интересы. Нет, так-то я мог с нею воевать, доказывать, что я не имею никакого отношения к госконтракту и тому подобное. Но, во-первых, не хотелось тратить время на всю эту возню, а, во-вторых, не факт, что и удастся одержать победу. Так как мне память того Мули не досталась, то догадаться, насколько сильно замазался Муля, я не смогу. И, в-третьих, Лёля взбалмошная, и просчитать, что ей ударит в голову через месяц или полгода – невозможно.

На следующий день съемки шли уже полным ходом. Правда начали снимать, как на мой взгляд, какую-то мелкую ерунду: разговор ни о чём двух крестьянок. Или как со двора выезжает груженная тыквами телега. Или как коня ведут в кузницу и там ставят подкову.

Совсем мелочь.

Но мне пояснили, что сначала нужно «притереться», посмотреть, как оно пойдёт. А для этого и берут мелкие сценки, которые, если испортят – то не жалко и переснять быстро.

Ну, в принципе, в этом подходе что-то есть.

Хотя то Йоже Гале, то Воислав Нанович, то Франце Штиглиц периодически влезали, останавливали, на мой взгляд вполне себе нормальную съемку и заставляли менять или декорации, или ещё какую-то ерунду. Когда после очередной сценки, где гружённая тыквами телега выезжает со двора, Нанович заверещал и заставил разгружать телегу и менять тыквы на снопы, я не выдержал и вышел в коридор.

У меня сдали нервы. И ведь это, можно сказать, даже не сами съемки.

Не представляю, как я выдержу всё это.

А особенно я с замиранием сердца ждал, что будет, когда играть станет Фаина Георгиевна и Нанович заверещит на неё, как на эти тыквы. Уж она ему ответит так, что даже Завадскому и не снилось.

Даже думать об этом не хочется.

Тем временем Йоже Гале тоже вышел в коридор и вытер платочком взопревший лоб:

– Муля, всё в порядке, – подмигнул он мне, – вот смотри, я могу тебе завтра всю сумму отдать. Или могу сегодня дать четвёртую часть, а завтра – всё остальное.

– Давай часть сегодня, – задумался я, – нужно тёте Лизе подарок купить.

– Я могу показать хорошие магазины, – тут же вызвался Йоже Гале.

– С удовольствием! – улыбнулся я, – вот только как мне аргументировать… – я сделал выразительную паузу, – сам же понимаешь…

– Понимаю, – кивнул парень. – Но давай скажем, что нужно найти какую-то деталь для камеры…

– Нет, Иванов не поверит, – покачал головой я, – здесь надо как-то тоньше всё провернуть. Кстати, когда мы с тётей Лизой встретимся?

– Сегодня, – усмехнулся ЙоженГале.

– Как сегодня? – у меня чуть глаза на лоб не полезли.

– А чего тянуть?

– Подожди, но мы ведь не спланировали, как это всё…

– Успокойся, Муля, – махнул рукой Йоже, – мы решили эту проблему.

– Как?

– Мы включили твою тётю Лизу консультантом в проект. Так что она официально приедет и будет торчать здесь столько, сколько вам надо.

– Каким ещё консультантом?

– У нас же спецэффекты разные, – неопределённо покрутил рукой Йоже, – нам профессионал нужен. Во избежание разных неприятностей.

Я восхитился находчивости Йоже Гале.

Но потом спохватился:

– Подарка нет!

– Поехали! – решительно сказал тот.

– Но мы же причину не придумали, – пробормотал я.

– А какая тебе ещё причина нужна? – удивился Йоже Гале, – скажешь этому вашему чекисту, что узнал, что твоя тётя вечером приедет. И попросил меня отвезти тебя за подарком.

– Я хочу купить ей украшение из золота, – задумчиво сказал я, – а если товарищ Иванов скажет показать подарок…

– То ты покажешь! – хихикнул Йоже Гале, – просто ты сейчас купишь ей украшение и ещё какую-то дешевую безделушку. Вот её и покажешь товарищу этому.

– Поехали! – решительно сказал я.

Мы выскочили из здания. Хорошо, что Йоже Гале догадался сообщить какому-то вертлявому юноше, что мы на час отлучимся.

Представляю, сколько всего товарищ Иванов за этот час насочиняет.

Автомобиль весело дребезжа, ехал по мощёной мостовой. Мне нравятся города Европы. Красивые здания, архитектура, фонтаны, скульптуры, готические церкви. Глаза разбегаются от всего этого великолепия.

Тем временем мы выехали на широкий проспект, дважды свернули и остановились у магазина с небольшой витриной. Выглядел он довольно респектабельно.

Мы вошли внутрь, звякнул колокольчик и навстречу нам вышел толстый, но юркий мужчина средних лет. Его большая лысина красиво блестела в отражении бликов от драгоценностей.

Чего тут только не было! На полках, покрытых чёрным бархатом, сияли, искрились и переливались рубины, сапфиры, бриллианты и прочее добро, я даже и не знаю всех этих названий. И всё это было в обрамлении золота. Серебра я вроде, как и не заметил.

– Чего желают господа? – учтиво спросил толстяк. Склонившись в подобострастном поклоне чуть ли не до земли.

– Нам нужен подарок, – ответил Йоже Гале, – для женщины. Ей… эммм… Муля, а сколько тёте Лизе лет?

Я пожал плечами. Никогда не задавался этим вопросом, но так как отвечать было надо, брякнул шаблонную фразу:

– Женщине столько лет, на сколько она хочет выглядеть.

Толстяк подобострастно захихикал. Смех у него был дребезжащий.

– Может быть, господа желают посмотреть изумруды? У меня как раз есть очаровательные серьги. Вашей тёте наверняка понравятся. Или, может, вы желаете посмотреть кольцо? Или вас интересует жемчуг? У меня есть отличный розовый жемчуг. Хотите посмотреть браслет?

Он щебетал и щебетал и от его трескотни у меня аж голова заболела. Хотя я прекрасно понимал этот манипулятивный приём, известный торговцам ещё со времён Древней Месопотамии: ошеломить покупателя и, пока он не очнулся, втюхать ему товар.

– Муля, посмотри гранаты, – посоветовал Йоже Гале, – здесь очень красивые местные гранаты. Мелкие правда, но в колье или браслете смотрятся хорошо. Женщинам нравится.

– А ещё у нас есть малахит! – словно сокровенную тайну сообщил толстяк, – их из самой Сибири привезли!

– Нет. Малахит я точно тогда не хочу, – покачал головой я, – у нас этого малахита хоть ложкой жуй.

– Простите, вы из Советского союза? – наконец сообразил толстяк.

– А то, что я на русском языке разговариваю, вас не смущает? – вопросом на вопрос ответил я.

– Да у нас пол-Белграда русских, – философски пожал плечами толстяк, – уехали из России во время революции и тут остались.

– Да, я из Советского союза, – стараясь скрыть раздражение, ответил я.

Толстяк помрачнел, но всё же выдавил вежливую улыбку:

– Могу предложить вам серебряную брошку. Очень миленькая брошка. И стоит недорого…

Меня аж передёрнуло от этого. Звенящим от негодования голосом я отчеканил:

– Меня интересуют бриллианты. В золоте. Что у вас есть?

Толстяк выпучил глаза, но послушно начал показывать украшения, комментируя.

Наконец, я остановился на золотой витой цепочке с подвеской, усыпанной бриллиантами. Выглядело очень красиво. И цена была соответствующая.

Толстяк назвал цену, да ещё таким голосом, что мне сразу захотелось его ударить. Но деньги у меня были. А куда их, солить, что ли?

Поэтому я сказал:

– Дайте мне две такие…

У толстяка, как мне показалось, сейчас случится инфаркт. Он так побагровел, что я аж испугался за него.

– А зачем тебе аж две? – удивился Йоже Гале.

– Вторую матери подарю, – пожал плечами я.

Йоже Гале кивнул и принялся отсчитывать деньги из увесистой пачки. У толстяка от вида такого количества денег аж левый глаз задёргался.

Ну а что, пусть не думает, что мы там все – голь беспросветная.

Но осадочек остался. Поэтому подарки Маше и Дусе я покупать здесь не стал. Время ещё есть, позже что-то им присмотрю. Насколько я понимаю, наших женщин интересуют, в основном, югославские шмотки. Ну или другие «забугорные».

Я сжал зубы, аж желваки заходили – из-за тотального дефицита почти все женщины у нас умеют шить и вязать. Если хочешь модно одеваться, приходится выкручиваться.

Кстати, надо будем им ещё парочку журналов с выкройками прикупить. Уж мать наверняка оценит.

Мы вышли из магазинчика и Йоже Гале спросил:

– А теперь куда? Обратно на студию?

– Скажи, здесь есть где-нибудь поблизости книжный магазин?

– Да вон же он, – немного удивлённо махнул рукой на витрину через дорогу Йоже Гале.

– А русские книги там продаются?

– Ну конечно! Мы же братские народы. Хотя и английские есть, и французские. А ты что купить хочешь?

– Да вот мысль тут у меня одна возникла, – ухмыльнулся я и первым зашагал через дорогу по направлению к пёстрой вывеске над магазином.

Также звякнул колокольчик, предупреждая хозяина магазина о посетителях.

Вкусно пахло старыми книгами, чернилами и свежемолотым кофе. Я с удовольствием вдыхал такой родной из моего мира запах. Как же я соскучился!