Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 199 (всего у книги 350 страниц)

Я очень доволен, потому что все эти бытовые проблемы, ты сам знаешь, Муля, очень далеки от меня, и теперь я могу полностью заниматься творчеством. Иногда я, конечно, скучаю по Москве, но скажу тебе честно – хорошо, что ты меня тогда пнул, чтоб уехать в деревню. Если бы я остался там, я бы точно пропал. Хотя скучаю, да, и иногда думаю, что, может быть, стоит вернуться домой, пожить немножко в коммуналке, походить просто как зритель по спектаклям в театры. Особенно я хочу в театр Глориозова сходить – посмотреть, что там сейчас ставят, для того чтобы набраться впечатлений и идей, и потом ставить эти пьесы у себя в клубе. Честно скажу, немножко скучновато бывает, но деревенская жизнь времени оставляет мало.

Но самое главное, что я тебе скажу – мне написала Лиля. Они с мужем живут хорошо, они уже ждут ещё одного ребёнка скоро, так что у них всё нормально. Скоро Гришку выпустят уже за хорошее поведение, и они вернутся обратно в коммуналку. Так что, я думаю, количество соседей увеличится. Я уже и сам подумал, что надо бы возвращаться в коммуналку, раз там будет Лиля.

Ну вот такие дела. Большой привет от Печкина и Ложкиной. Пишите. За всеми вами скучаю. С приветом, Орфей Жасминов’.

– Если он вернётся в коммуналку, когда приедут Гришка с Лилей, то я даже боюсь думать, чем всё закончится, – со вздохом прокомментировала Дуся и укоризненно покачала головой.

А на следующий день, когда я только-только вышел з Комитета, меня окликнули:

– Муля!

Я обернулся – ко мне навстречу бежала Валентина. Похудевшая, стройная и загорелая почти до черноты. Её выгоревшие под астраханским солнцем волосы рассыпались и трепетали на ветру, и она сейчас напоминала Огневушку-Поскакушку.

Я улыбнулся ей.

– Муля! – она взвизгнула и бросилась мне на шею. – А я, оказывается, так соскучилась!

Её глаза смеялись и блестели от радости.

– Я тоже рад тебя видеть, – вполне искренне сказал я и сам удивился своей радости.

– Как ты? Ты ведь всего добился, чего хотел, – сказала она, – ты рад?

– Не знаю, – вздохнул я. – Это ещё не сам триумф, а только начало.

– Ничего себе начало! – рассмеялась Валентина. – Да уже все газеты только об этом и пишут. Мы с девчатами в «Комсомольской правде» читали.

– А ты как поработала?

– Ой, знаешь, Муля, там так здорово! – её глаза затуманились, – солнце, степи и полная свобода!

– Тебе понравилось?

– Даже не знаю, как я после таких просторов в тесной Москве теперь буду, – вздохнула она.

– А поедешь со мной в Якутию? – неожиданно даже для себя спросил я.

Валентина убрала руки от лица, и глаза её лукаво блеснули.

Фонд А.
Муля не нервируй… Книга 7

Глава 1

Дуся аж места себе не находила.

Ну вот как так-то⁈ Муля, её домашний мальчик, и вдруг решил уехать. Да не в какую-то там Югославию, прости господи, а чёрт знает куда, аж в Якутию, не к ночи будь упомянуто! Медвежий угол, куда даже каторжников не ссылали, потому что живые же люди, жалко. И мало того, если бы родители встали плечом к плечу, возмутились и запретили такую дурость, так нет же! Как шепнула Дусе расстроенная Надежда Петровна, это сам Адияков Мулю уговорил туда ехать, гад такой!

А вот Дуся всегда говорила, не надо было за него замуж выходить! Осталась бы с Модестом Фёдоровичем и всё было бы хорошо, как раньше. Так нет же! И сама ушла к этому противному Адиякову, и Модеста Фёдоровича бросила, бедняжку, так что он теперь аж в Югославию решил уехать! Ну, так-то, с одной стороны, и хорошо, что он туда поедет – там же Лизавета Петровна. Вот им как раз сам Бог велел быть вместе, раз Надежда Петровна так поступила с этим Адияковым.

Но, с другой стороны, Модест Фёдорович ведь уедет, и всё – Дуся его больше не увидит. А так не должно быть! Ведь он же главный в семье, так ещё покойный Пётр Яковлевич говорил, царствие ему небесное. А теперь как оно будет? И как же жить дальше без него?

А Муля – мало того, что решил в эту кошмарную Якутию ехать, так ещё и девицу за собой тянет – Валентину эту. Так, ладно бы ещё какую нормальную взял бы – вон Надежда Петровна говорит, Танечка Котикова очень хорошая девочка, из хорошей семьи, стихи пишет и на скрипочке как играет! Так нет же – вот взял эту Валентину, а ведь она – вертихвостка, ещё похлеще Машки будет! Потому что Дуся хорошо помнит, как она с этим Жасминовым убегала. Да, потом оказалось, что это она всё придумала, но осадочек-то остался… И вот зачем Муленьке такая жена? Не нужна она ему такая!

Дуся сердито бросила кусок теста на стол и принялась его раскатывать так, что стол аж ходуном ходил.

И ещё Глашка эта, дура деревенская! Дуся чин по чину, всё как полагается, на базар за сметаной пошла, и новую кофту и юбку надела, что Муленька из Югославии ей привёз. И новые туфли перламутровые с красивыми пряжками. И вот идёт Дуся, как королева по базару, а Глашка ей навстречу и так ехидно говорит, мол, правда ли это, что Мулю на каторгу ссылают? А на перламутровые туфли даже и не посмотрела, клуша.

Ну это ж надо дурой такой быть! – Дуся чуть не сплюнула, но вспомнила про тесто, вовремя опомнилась и заходилась ещё сильнее его раскатывать.

Нет, ну вот уедет Муля сейчас на каторгу эту… тьфу, в Якутию, а Модест Фёдорович – в Югославию. А что Дуся сама тут делать будет?

Неужели на этом жизнь закончена? И даже такие туфли, перламутровые, югославские, всего два раза надеть успела…

Дуся всхлипнула.

Нет! Дуся этого так не оставит! Да! Дуся будет бороться! И вообще, вон бабы за декабристами аж на каторгу пешком шли, а чем Дуся хуже? Ничем не хуже!

Решено!

Надо сегодня же сказать Муле, что Дуся тоже едет в Якутию!

И жилетку тёплую не забыть взять, а то там, говорят, холодно…

Домой я вернулся в прекрасном расположении духа. Всё потихоньку двигалось в нужном направлении, особых каких-то преград пока не было, и даже Тельняшев, который в последнее время себя начал проявлять, и то приутих и даже как-то морально скукожился.

Я прибежал домой, и тут Дуся посмотрела на меня и выдала такое, от чего я знатно обалдел:

– Муля, я еду с тобой в Якутию!

В это время я как раз пил чай. От неожиданности чашка с чаем выпала у меня из рук, с грохотом упала на пол и разбилась, заляпав пол.

– Обалдеть, – только и смог растерянно прокомментировать я.

– Да, Муля! – категорическим, не терпящим возражения, тоном ответила Дуся. – Дело решённое, твоё мнение значения не имеет. Я сказала, что я поеду и я поеду.

– Послушай, Дуся! – воскликнул я. – Зачем тебе в Якутию? Там холодно и далеко.

– Ой, Муля, я всё предусмотрела! – отмахнулась Дуся, – я уже заказала у Кузьминичны пояса нам из собачьей шерсти связать, чтобы поясницу не надуло. Жилетки ещё возьмём. Так что всё нормально будет…

От перспективы ходить с собачьим поясом на пояснице, я совсем оторопел, но всё-таки сделал последнюю попытку отбиться:

– Дуся! Вообще-то, я взял всего два билета! Мы едем с Валентиной!

– Ничего не знаю! – возмутилась Дуся. – Два билета как раз хорошо – мы с тобой поедем, а Валентине ещё учиться надо. Последний год остался.

– Но Дуся…

– Один ты туда не поедешь!

Я аж опешил от такого напора. И вот что делать? Ругаться? Так она меня с пелёнок вырастила, это же всё равно, что с родной матерью ругаться. Неправильно это. Грех великий. Но и оставлять так, как она хочет – ещё более неправильно.

А коварная Дуся развернулась и отправилась в комнату, демонстрируя, что дальше нам не о чем говорить, и что, мол, дело решённое.

Ну ладно. Я и не таких курощал, как Дуся.

Прямо с утра, даже не заходя к себе в кабинет, я заглянул к Лёле:

– Товарищ Иванова, можно тебя на минуточку? – улыбнулся я ей, а все сотрудницы из её отдела чуть шеи не сломали, от любопытства.

– Чего тебе? – недовольно буркнула Лёля, но встала и вышла ко мне в коридор.

– Когда документы на мой садовый участок будут? – без обиняков спросил я.

– А когда я к Петеру уеду? – неприветливо буркнула она.

– На этой неделе я всё организую, – пообещал я, – как раз Йоже Гале вернулся, я его кое-какие документы просил сделать. Для тебя, между прочим. Так что там с участком?

– Я всё сделала, – вздохнула Лёля и с тревогой добавила, – а ты точно не обманешь?

– Лёля! – с упрёком посмотрел на неё я, – никаких письменных гарантий я тебе дать не могу. Придётся тебе верить мне на слово…

– Я никому не верю! – буркнула Лёля и покраснела, казалось, она вот-вот расплачется.

– В общем, скажу тебе так, – успокоил её я, – вместе с тобой поедет мой отец. Я его одного в дорогу отпускать боюсь, он – учёный, поэтому товарищ рассеянный, обязательно что-нибудь напутает. Ещё не в тот поезд сядет. Так что ты за ним присмотришь, а он тебе чемоданы поможет донести. Тебе же тяжёлое поднимать нельзя…

Услышав об этом, Лёля просияла:

– И когда это всё будет?

– До моего отъезда, – пообещал я.

– Ты тоже едешь? – удивилась Лёля. – В Белград?

– Я совсем в другую сторону еду, – усмехнулся я, – по семейным делам.

– А Йоже Гале тоже с нами поедет? – не унималась Лёля.

– Ему раньше надо, – не позволил я увести разговор в другую сторону и вернул Лёлю к проблеме, – так что там с участком?

– Ой, какой ты бука! – фыркнула Лёля, но не выдержала и рассмеялась, – да сделала я уже всё давно. Ношу уже вторую неделю. А вот ты про меня забыл.

– Не забыл, Лёля, – покачал головой я, – просто всему своё время. Тащи давай ордер…

А на следующий день как раз была суббота. Когда я вышел на кухню пить чай и завтракать, Дуся, как обычно, что-то там хлопотала.

– Муля, ты что на обед будешь? – спросила она меня. – Делать лучше котлеты или же пирог с мясом?

– А отец что хочет?

– Он сказал тебя спросить, – нахмурилась Дуся, – так что выбирай.

– Дуся, – сказал я, – ты сейчас пока ничего не делай. Отец всё равно по делам на весь день в город уедет, там и пообедает где-то. А вот мы с тобой сейчас в одно место съездим.

– В какое место? У меня планы, – заявила Дуся. – А ещё я хотела холодец варить.

– Ну, ты же хочешь в Якутию ехать?

– Хочу, – сказала Дуся, но потом скривилась и поправилась, – точнее я не хочу, но тебя одного не отпущу. Вот так!

– Вот поэтому нам с тобой нужно съездить в одно место и подготовиться… – зная Дуся, я решил ей пока не говорить правду. – Ты собери нам что-нибудь перекусить в дорогу, потому что, наверное, всё это займёт целый день. Мы втроём поедем. Ещё водитель будет. Мой товарищ. И оденься, Дуся удобно…

– Я нормально одета, – поморщилась Дуся, моя затея ей явно не нравилась.

– Не туфли на каблуках, лучше какие-то кеды, – уточнил я.

– Вот ещё! – фыркнула Дуся и с сожалением посмотрела на перламутровые туфли с пряжками, которые стояли на почётном месте, на стульчике, прямо посреди коридора.

Я ухмыльнулся, но ничего не сказал, вместо этого зашёл к соседу Грише, с которым, как оказалось, Муля ещё в один класс ходил, и попросил его, чтобы тот отвёз нас.

Когда мы с Дусей выехали из Москвы, она хмуро посмотрела на меня и сказала:

– Что-то я не пойму, Муля, куда мы едем сейчас?

– Минут через двадцать, будем на месте, – уклонился от прямого ответа я.

Гриша, который рулил, рассмеялся и подмигнул в зеркало.

Дуся смотрела в окно автомобиля, как тает Москва, а потом пригород постепенно сменяется деревушками. Она смотрела то в окно, то на меня с большим недоумением, но я пока молчал как партизан и не признавался.

И вот наконец мы заехали в садовое товарищество и остановились.

– Вот здесь, – сказал я, и вышел первым. За мной вышел Гриша. И Дуся.

– Что это? – спросила она, рассматривая окрестный пейзаж.

– Иди сюда.

Я первым прошёл на участок, что был указан в Лёлином ордере. Хоть и шесть соток всего, но за участком явно когда-то хорошо ухаживали, здесь было всё: небольшой, крашенный синей краской, домик, парничок-тепличка, беседка со столиком и лавками, пару плодовых деревьев, и даже маленькая банька была. Вид портили лишь грядки, густо заросшие сорняками в пояс.

– Вот, Дуся, – сказал я и протянул ей ордер. – Это тебе подарок.

– Какой подарок? Как? Это мне? Домик в деревне? Чтобы вести хозяйство? Это мне? – причитала обалдевшая Дуся. – Но как же…

– А вот так, Дуся. Ведь ты же сама понимаешь – я человек молодой, рано или поздно женюсь, пойдут дети. Где-то мы должны будем проводить летом время. Почему бы не здесь? Я очень рассчитываю, что ты возьмёшь это под свою ответственность и наведёшь здесь порядок. Потому что ты меня знаешь – я здесь толку не сведу.

Я посмотрел на Дусю умоляющим взглядом.

Гриша, сосед, стоял сбоку, смотрел на наш разговор, курил и только посмеивался.

– Но, Муля! – всплеснула руками Дуся. – Ведь если здесь наводить порядок, то сейчас надо выкосить, а прямо на днях надо внести навоз, потом надо обрезать кустарники, надо проредить клубнику, она же совсем одичала, а потом, на зиму, засыпать её соломой или травой… Вон, смотри, как разрослась малина – она же не должна так быть! А как же я могу здесь всё сделать, Муля? Мы же в Якутию собрались, а мне вот теперь надо сейчас вот этим заняться!

– Ну, Дуся, сама смотри – можно на год её забросить, а потом на следующий год уже что-то делать, – развёл руками я. – Или второй вариант – ты прямо сейчас займись этим. А мы же с Валентиной ненадолго в Якутию съездим и вернёмся буквально за месяц, или даже недели за три, а ты как раз здесь наведёшь порядки…

Дуся задумалась. По её лицу было видно, как ей жаль бросать участок, а, с другой стороны, отпускать меня с Валентиной страшно.

Я не мешал.

Подошёл к Гришке, закурил тоже.

– Надо бы здесь покосить, – задумчиво сказал он, рассматривая участок.

– Косы нету, – покачал головой я.

– Как это нету? – весело хмыкнул Гришка, – у меня в багажнике есть. Я вчера только у тёщи косил.

Перспектива тратить выходной день на покос сухих сорняков меня совершенно не вдохновляла. Гришка взглянул на моё опечаленное лицо и засмеялся:

– Я сам покошу, Муля, тут работы на час. А ты секатор пока возьми и старые ветки порежь. Только не выбрасывай, в кучку сложи, на дрова пойдут…

Пока Дуся деловито копошилась в домике, работа во дворе у нас закипела. Гришка споро косил, оставляя только узкие участки возле деревьев или кустарников, чтобы не повредить их. Мне же было вручено нечто похожее на допотопный секатор, но скорее это было как большие садовые ножницы, только изогнутые.

Ну, ладно, я принялся срезать сухие ветки. Хотя и не сильно понимал (точнее вообще не понимал), что конкретно надо срезать, но что-то там чикал. Через некоторое время посреди двора возле беседки образовалась довольно-таки большая кучка хвороста.

Тем временем Гришка выкосил большую часть участка и сказал:

– Здесь где-то должны быть грабли.

– Я не знаю, – сказал я. – Я тоже здесь впервые. Мне вот только дали ордер, и всё.

Гришка сказал:

– Я сейчас поищу.

И пошёл в ветхую сараюшку искать грабли.

Из домика вышла Дуся и, обнаружив то, что во дворе уже практически порядок, радостно ахнула:

– Муля, какой же ты… какой ты хитрый, несносный мальчишка! – всплеснула руками она. – Я ведь сомневалась и уже хотела отказываться, но теперь смотрю, что здесь прямо хорошо. Я вот сейчас вас с Модестом Фёдоровичем отправлю по своим делам, а сама приеду сюда и даже поживу здесь! Ты представляешь, я нашла тут примус, он исправный – и я смогу здесь готовить… а ещё сюда можно от столба провести электричество. А если не получится, то у меня где-то дома была керосиновая лампа. А ещё здесь, сзади домика, есть самодельная печка, она, конечно, маленькая, всего на две конфорки, но на ней можно варить варенье! И главное, она под навесом. Хорошо, что можно готовить на улице, чтобы в доме не коптить. Муля, какая здесь красота! Как ты думаешь, до того леса есть отсюда прямая дорога? Я буду туда по грибы ходить. А ещё надо посмотреть баньку – может быть, её тоже можно будет попробовать растопить? Только я не поняла, где воду брать? Здесь точно где-то колодец должен быть! Поищи, Муля…

Дуся отдавала распоряжение таким тоном, и я в душе порадовался, что нашёл ей подходящее занятие, и теперь ей будет чем заниматься, и она отстанет от меня и не поедет ни в какую в Якутию. Но всё-таки спросил (на всякий случай):

– Дуся, ну вот я уеду в Якутию, а как ты сюда добираться будешь? Гриша же на работе. И кто тебе этот электрический шнур перетянет и всё остальное сделает?

– Ой, Муля, не начинай! – отмахнулась она. – Найду я и электриков, и всех, кого надо, за бутылку мне здесь всё сделают.

– А добираться-то сюда как будешь?

– Так это же понятно, мы, когда проезжали здесь – я видела, что тут рядом электричка останавливается. Километра два всего идти. Нормально добираться я буду. Только когда будем обратно ехать, то посмотрим, как называется остановка, – сказала Дуся.

Я порадовался, что всё хорошо. Рядом, через несколько участков, виднелись обжитые домики, от одного курился дымок.

– Здесь вон люди живут, – кивнул я на соседские участки.

– Ну, конечно, ещё же не все урожай собрали, – степенно ответила Дуся, словно прожила здесь всю жизнь. – А многие так вообще до первых заморозков на таких участках живут. Всё же здесь лучше, чем в городе, особенно если они там в коммуналках живут.

– Тогда надо сходить к соседям, хоть познакомиться, – сказал я. – Давай прямо сейчас и сходим?

Мне хотелось быть уверенным, что Дуся здесь будет среди нормальных людей, а не среди каких-то бомжей.

Пока Гришка растапливал печку, потому что мы решили поджарить котлеты, которые Дуся взяла с собой, мы с Дусей сходили на соседний участок и познакомились с соседкой – бабой Варей. Это была бывший библиотекарь, довольно нормальная пожилая женщина, её дети жили в Москве, а вот она е до холодов предпочитала жить здесь, на участке.

Дуся прямо расцвела, нашла с ней общий язык, и когда мы уже возвращались обратно, я пошутил:

– Станешь настоящей барышней-крестьянкой и в город даже возвращаться не захочешь!

– Ой, Муля, я хоть и в рабочем посёлке детство провела, но у моей бабки был свой дом, сад, и огород. Так мы с братьями к ней всё время бегали… Так что я всё это люблю очень. Ну не так, чтобы в селе жить и в колхозе за трудодни работать, но иногда так тянет на природу…

Мы свернули на соседнюю улочку. Здесь обжитых участков было больше.

Из одного дворика доносилась музыка из патефона. Здесь явно жили, причём хорошо жили, раз патефон даже был.

– Зайдём и сюда познакомимся? – спросил я.

– Конечно, – сказала Дуся, – раз я тут буду жить, я должна знать всех соседей.

Мы подошли к соседскому участку, и я крикнул:

– Соседи⁈ Есть кто живой?

– Муля? – раздался удивлённый голос.

Глава 2

С удивлением я обнаружил… Изольду Мстиславовну.

– Муля, что ты здесь делаешь? – переспросила она.

Сейчас она выглядела, как самая обычная бабушка-дачница, которых много на просторах нашей необъятной родины: в простом платке, в старенькой юбке и в цветастом фартуке, она совершенно не походила на ту неизменно элегантную Изольду Мстиславовну, которую, словно огня, боялся весь Комитет искусств СССР.

– Я привёз Дусю и показываю ей участок, – ответил я.

– О, так мы соседи! – обрадовалась она, нимало не смутившись своего вида. – Тогда заходите, соседи, посмотрите, как я здесь хозяйничаю.

Мне было интересно. А вот Дуся всё порывалась бежать обратно к себе на участок, потому что доверия у неё к Гришке явно не было, и она боялась, что он там куда-то не туда нахозяйничает. Но я всё-таки решил воспользоваться предложением и посмотреть, как же здесь обустроилась Изольда Мстиславовна, и что она здесь делает.

Мы зашли на её участок.

– Вот, посмотрите, – Изольда Мстиславовна провела нас вглубь.

Ну что сказать… Участок, конечно, напоминал некий пряничный домик с любовно обработанными клумбами, палисадниками и прочим. Традиционных грядок с укропом и морковкой не наблюдалось. Возможно, там где-то одна-две и были. Но, в основном, всё пространство, все шесть соток, занимали цветы. Цветы были везде: и на грядках, и в подвесных кашпо, которые цеплялись ко всем деревьям, и по стене вились, и по забору.

Такое впечатление, что мы находились в дебрях Барнео. Причём растения все были как на подбор экзотические. Я обнаружил даже нечто похожее на пальму.

– А это что? – удивлённо сказал я, показывая на пальму. – Как пальма так просто растёт в наших климатических условиях?

– А это… – рассмеялась Изольда Мстиславовна, – это – ливистония китайская. Она похожа на пальму, но это, можно сказать, наше растение, которое вполне миролюбиво себя чувствует в климате Маньчжурии.

– Обалдеть, – только и смог пролепетать я.

– А как вы сюда добираетесь? – спросила Дуся, которую интересовали исключительно приземлённые вопросы.

– Да, на электричке. Ну, иногда Ваня мне даёт машину, и меня привозят, но это редко. Я стараюсь не злоупотреблять, – просто сказала Изольда Мстиславовна. – В основном, когда у меня переезд с дачи домой, и наоборот. Я же на зиму все эти растения забираю к себе, потому что они же здесь не выживут с нашими-то морозами. Кроме ливистонии, конечно же. Ливистонию я здесь в совхозную теплицу отдаю на зиму. Хотя у меня тоже есть здесь теплица, но она маленькая. А я вот мечтаю сделать ещё одну, с подогревом. У меня вообще мечта – сделать на этом участке одну сплошную огромную оранжерею.

Изольда Мстиславовна говорила и говорила, всё рассказывала взахлёб:

– А вот здесь у меня растут бешеные огурцы. Осторожнее проходите, пожалуйста. Они плюются семенем почти за сто метров. Такой удивительный механизм: семечко попадает на кожу человека или животного, пронзает его, и обратно уже вытащить его невозможно – это очень больно. Более того, слизь бешенного огурца немного ядовита и, когда попадает в ранку, разъедает там ткани, вызывая ужасный зуд…

– Простите, а зачем вам эти бешеные огурцы на дачном участке? – обалдело спросила Дуся. – Их же даже заквасить нельзя. Лучше бы простые огурцы выращивали.

А Изольда Мстиславовна посмотрела на неё, как на дурочку. И я понял, что эти двое общего языка явно никогда не найдут, поэтому, чтобы завуалировать столь острый момент, сказал:

– Дорогие товарищи женщины, я очень рад, что вы будете вместе здесь находиться, в этом садовом товариществе. Я думаю, что и в лес вы сможете вместе сходить за грибами, за ягодами, и так перекинуться каким словом, и из города ли в город что-нибудь передать. Это всё равно хорошо, такая поддержка.

И Дуся, и Изольда Мстиславовна кисло ухмыльнулись и отвернулись друг от друга.

Ну что же, я хотя бы пытался.

– Муля, я, пожалуй, пойду на наш участок – нужно посмотреть, там же печку растопили, как она дымит или нет, – и с этими словами Дуся торопливо распрощалась с Изольдой Мстиславовной и унеслась прочь.

Мы же остались вдвоём.

– Дуся, скажешь, Грише, что я подойду чуть позже! – крикнул я ей вдогонку.

Она, не оглянувшись, махнула рукой. Я даже не знал, услышала она или нет.

Тем временем Изольда Мстиславовна посмотрела на меня, склонив голову к плечу, и спросила:

– Муля, как это понимать?

– Что? – спросил я.

– Ну вот, с Дусей… это кто? Она тебе кто?.. Это же не твоя мать…

– Можно сказать, что она мне как мать. Дуся меня вырастила с пелёнок. Это моя няня.

Изольда Мстиславовна удивлённо покачала головой и ничего не сказала.

– Ой, а это что за растение? – улыбнулся я, показывая на какой-то особо ужасный кактус.

– Погоди, Муля, с растениями, – тихо сказала Изольда Мстиславовна и серьёзно посмотрела на меня. – Скажи, что у тебя опять с Тельняшевым?

– А что? Всё вроде нормально, – пожал плечами я. – Он поначалу влез в мой проект, насколько я понимаю, кто-то его там поддерживает, «наверху». Но так как в последнее время он активности не проявляет – я ему ни сценарий не отдал, ничего, – то я спокойно себе продолжаю работать. Мы с Йоже Гале сейчас разработали новый план мероприятий, сейчас заканчиваем съёмки, и потом поедем с ним на студию «Мосфильма», и там начнём уже сводить в кучу все эти плёнки, делать фильм, а я буду смотреть, что ещё нужно добавить или как это лучше показать, и на этом всё. Дальше они вернутся к себе на родину и с лентой будут уже работать наши видеооператоры и звукорежиссёры. Когда это всё будет закончено, мы выйдем, ну, как обычно, на цензуру – в Главлит, а потом начнём запускать фильм.

– Так вот, – сказала Изольда Мстиславовна и посмотрела на меня многозначительно, – Тельняшев же работает в Главлите. Отец Тельняшва, я имею в виду.

– Я знаю, – сказал я.

– И вот там есть такая идея – зарубить тебя на заседании Главлита. А когда тебя зарубят и с фильмом будет крышка, то придёт Богдан Тельняшек и раскрутит этот проект, и «спасёт» его. Якобы за это ему даже планируют Ленинскую премию дать.

У меня аж глаза на лоб полезли.

– Ну, ничего себе!

– Да, Муля, так что у тебя вскоре грядут большие неприятности. Я не знаю, как ты разрулишь это. Вот я тебе этого, если что, не говорила… – она многозначительно посмотрела на меня.

– Конечно, конечно, – заверил её я. – Спасибо за предупреждение. Вы даже не думайте, что я что-то кому-то передам. Я вам очень благодарен за то, что вы мне это сказали…

– Ну, мы же друзья, Муля, – улыбнулась она и сказала совершенно другим голосом: – А вот этот кактус – это опунция. Она растёт у нас в Крыму, но я её уже три года закаливаю, приучаю к нашим холодным температурам. И она спокойно выдерживает на открытом грунте даже до октября, ты представляешь? Ну, только подкармливать её надо обильнее, чем в Крыму.

И она затрещала опять о какой-то ерунде. Я ходил за ней, кивал, но мысли мои были все о том, что планирует замутить Тельняшев.

А я ведь удивлялся, что он как-то притих и его не слышно и не видно после того памятного случая на перроне, когда его отец тогда митинговал и пытался меня выгнать. Потом они там сходили к Большакову, но чем там закончилось, я не знаю, Большаков не говорил. И вообще он последнее время со мной старается не пересекаться, поэтому что-то гарантировать или делать какие-то выводы я не могу.

А оно вот как оказывается. То есть они решили: раз Богдан не тянет, это всё не понимает, – дать мне возможность доделать проект до конца, получить нормальные результаты. И потом, когда он будет проходить этап цензурирования на Главлите, – меня пустть в расход, а Богдана поставить собирать сливки.

Меня вся эта рокировка не устраивала, и поэтому я решил на Главлите сделать им большой сюрприз. Надеюсь, они очень удивятся.

Я вернулся обратно в Москву, единственное, что мне хотелось, – это встретиться с Беллой. Для того, чтобы расспросить её о Маше. Потому как ехать в Якутию так надолго и не знать, что она там и как, я почему-то не мог. Вот не мог – и всё.

Я недавно разговаривал с Машей, и мы вроде как и поняли друг друга. Более того, у меня даже появилась надежда, что с ней будет всё нормально. Но какой-то червячок сомнения всё равно грыз меня, и я решил, что будет лучше, если я проконсультируюсь или узнаю мнение со стороны. А кто, как не Белла, может со стороны видеть всё без прикрас и рассказать, как там и что происходит.

Поэтому я отправился в тот ресторан, где работала до сих пор Белла, в надежде, что между выступлениями у неё будет антракт, и нам удастся перекинуться парой-другой слов, и я всё выясню.

Я пришёл в ресторан, но, к моему удивлению, Беллы я там не обнаружил. Официант сказал, что она уехала в отпуск. Я, уже расстроенный, собирался возвращаться обратно, как вдруг за одним из столиков я увидел одиноко сидящую Веру Алмазную.

Она сидела в одиночестве и пила вино. Сначала я не понял, решил, что она, как вот эти ночные бабочки, снимает мужика, но, посидев некоторое время за другим столиком, допив свой чай, я понаблюдал за ней, и обнаружил, что она просто сидит и банально напивается.

Изрядно удивлённый такой ситуацией, я подошёл к ней и поздоровался:

– Здравствуй, Вера, – сказал я, – можно присесть за твой столик? Я буквально на минуточку.

Она подняла на меня пьяный взгляд и криво засмеялась:

– А, это ты, Муля, – заплетающимся языком пролепетала она. – Да садись, куда ж от тебя денешься?

Я пожал плечами и молча сел напротив неё. Вера выглядела плохо: косметика размазалась, на лице появились новые глубокие морщины, причёска совершенно ей не подходила, да и одежда была подобрана кое-как и совершенно её не украшала. Лицо имело некий сероватый оттенок, и такое было впечатление, что она долго чем-то болела.

– Вера, как у тебя дела? – спросил я.

– Да какая тебе разница! – она обличительно посмотрела на меня и метнула злой взгляд. – Бросил меня! А ведь ты обещал мне помочь! Я-то все свои договорённости по отношению к тебе выполнила! Я тебе всё помогла, когда ты с этим институтом философии… искал компромат, а вот ты… ты…

Она хлопнула полстакана вина и вздохнула:

– Обманул ты меня, Муля. А ведь я тебе тогда поверила, я так надеялась, что ты мне поможешь…

Мне стало стыдно. Она была абсолютно права.

– Извини, Вера. Да, я знаю, что виноват. Я забегался, совершенно закрутился с этим проектом, с проблемами своих родственников. И да, я совершенно о тебе забыл.

– А я вот не забыла. Ждала, ждала, Муля. И по-моему, не дождалась, – она опять пьяно усмехнулась и долила сама себе вина.

– Вера, ты пьяна. Может, хватит пить, – сказал я осторожно.

– Не тебе меня учить! – она вдруг пустила слезу и вытерла глаза ладонью.

– Вера, что у тебя случилось? – спросил я.

– Что случилось? Что случилось? Всё случилось! Тебя это не должно больше волновать. Занимайся своими успешными фильмами, общайся с успешными людьми, а меня оставь в покое. Уходи!

Она пьяным жестом хлопнула ладонью по столу и повысила голос. На нас начали оглядываться из-за других столиков.

– Тише, Вера, – велел я. – Рассказывай.

Она ещё понемногу покочевряжилась, но потом всхлипнула:

– Ну, Валюха…

– Что?

– Ну, она… Валюха… Нонна Душечка… умерла она…

– Как? – обалдел я. – Как она могла умереть? Ей же ещё и сорока не было!

– Да как все умирают, – всхлипнула Вера. – Повесилась.

– Да ты что! – новость меня ошарашила. – Как же, у неё же дочка осталась… И Герасим… как же они?

– Да что Герасим… он на селе первый парень, там уже её младшая сестра его обхаживает. Он-то не пропадёт, а малышка с ней и с ним останется. Он так в селе и будет теперь жить. Ему-то там нормально…

– А почему же она повесилась, Вера? Что случилось?

– От жизни, от такой, – всхлипнула Вера. – Понимаешь, Муля, она же старалась, она очень старалась попробовать жить такой жизнью, как вы все живёте. Но, понимаешь, мы же не такие, как вы. И она как бы ни старалась, а она всё равно другая. И от такой жизни ей было тошно. И мне тошно. И я знаю, что ещё пару дней, и я тоже повешусь.

– Вера, прекращай, – велел я. – Зачем тебе вешаться? У тебя всё нормально.

– Да какое там нормально! – опять зарыдала она. – Я за эти дни что только не попробовала. Я и в ЖЭК устроилась работать диспетчером, я и продавать билеты в кинотеатре пробовала, и старалась устроиться в ателье… Но ничего у меня не получается. Два-три дня – и всё. Не могу.