Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 208 (всего у книги 350 страниц)

Глава 15

Раньше я бы уж точно промолчал. Но не теперь.

– Мама, – сказал я, – я тебя, конечно, очень люблю. Но давай я сам построю свою семейную жизнь. Ты вот, когда мужа искала, не очень-то родителей спрашивала.

– Модеста выбрал отец! – негодующе фыркнула Надежда Петровна.

– А моего отца?

Надежда Петровна не ответила. Уши её заалели.

Я понимаю, что это нечестно с моей стороны. Но иначе я свои границы отстоять не смогу никогда. А ведь хочется, чтобы без ссор. Последнее дело с родителями ругаться. Тем более – с матерью.

Чтобы завершить этот тягостный разговор, я примирительно сказал:

– Но я тебе клятвенно обещаю, что, когда выберу себе невесту, без твоего одобрения жениться не буду.

Надежда Петровна вздохнула и кивнула. Этот раунд остался за мной.

На работу я шел со смесью двояких чувств: с нетерпением перед работой после длительного отсутствия, и с опасениями, что за время моего отпуска там могло что-то эдакое случиться – и вот сейчас я приду, и на меня всё ка-а-ак навалят проблем! Но, тем не менее, Комитет искусств СССР встретил меня привычной суетой: люди носились туда-сюда – рабочий шум, разговоры, какие-то смешки, споры. Такое впечатление, что я и не уезжал никуда.

Я вошел в свой кабинет. Там уже сидели Лариса и Мария Степановна. Они посмотрели на меня не очень радостно, но на моё приветствие кивнули:

– Привет, Муля, – сказала Лариса.

А Мария Семёновна ничего не сказала, только кивнула и сразу же углубилась в свои гроссбухи.

– Здравствуйте, товарищи девочки, – сказал я, – а я вам из Якутии привёз сюрприз!

– Какой сюрприз? – заинтересовалась Лариса. – Ты что, Муля, ездил в Якутию? А зачем?

– Да у меня же отец мой родной из Якутии, надо было там кое-какие документы его забрать и вещи. Он попросил меня съездить.

– Ну ничего себе! – округлила глаза и изволила оторваться от своих бумаг Мария Степановна. – В такую даль мотаться – дело недешёвое.

– Что только не сделаешь ради родителей, – мудро изрёк я, и для дополнительной аргументации развёл руками.

Взгляд Марии Семёновны потеплел. Чуточку, буквально на полградуса. Но уже и это было прогрессом.

Лариса на эту сентенцию только фыркнула и нетерпеливо спросила:

– Ну что там за подарочки?

Я вытащил из портфеля женские украшения, выполненные из оленьих рогов, в якутском стиле.

– Ой, какая прелесть! – защебетала Лариса и начала примерять на шею этнические бусы с кулоном.

Мария Семёновна тоже посмотрела, причём довольно одобрительно, и примерила роговую брошь в виде камелии, к своему платью.

– Я вам разные купил, потому что вы же в одном же кабинете сидите. Чтобы было не похоже друг на друга, – пояснил я и встретил молчаливое одобрение коллег.

– Как тут у нас дела? – спросил я, видя, что атмосфера в кабинете значительно улучшилась. Здесь следует отметить, что сколько я не помогал разным людям, нашёл подход и к начальству, и к другим коллегам, и даже к нашим язвам-девчатам из комсомола, но вот со своими коллегами непосредственно по кабинету найти общий язык никак не мог. И если ещё Лариса – она была как шалтай-болтай, туда-сюда, и можно было иногда с ней даже о чём-то поговорить, то Мария Степановна на дух меня не переносила, считала бездельником и держалась всегда довольно холодно и отстранённо. Но сейчас я увидел, что она как бы немножечко изменила своё мнение, и решил воспользоваться этим моментом.

– Как тут всё у нас? И что тут произошло, пока меня не было? – повторил вопрос я.

– Да все только обсуждают Иванову, – зло фыркнула Лариса.

– В смысле? – не понял я.

– Ну, что ты её хорошо устроил. Свозил в Югославию и помог найти ей там богатого жениха. Так что она теперь живёт там, как сыр в масле катается. И у неё теперь свои заводы и свои пароходы!

– Ну, это присказка, – одёрнула Ларису Мария Степановна и погрозила мне пальцем, – а вообще-то, Муля, нехорошо уводить коллег в буржуинские страны.

– Это не буржуинская страна, – не согласился с обвинением я. – Это страны социалистического лагеря.

– Один чёрт! – фыркнула Лариса.

А потом посмотрела на меня и спросила, с напряжённым вниманием глядя на меня:

– А там у тебя ещё знакомых холостых женихов нету, Муля? Или есть?

– Один работает на стройке, а другой – грузчиком, – сказал я и улыбнулся.

– Шуточки у тебя, Бубнов! – обиделась Лариса, – я же серьёзно спрашиваю!

– Ну, ты же давно и прочно замужем, – сказал я.

– Ну и что? Мой оболтус работает в проектном бюро инженером и получает три копейки. Вот если бы он был рабочим, то получал бы намного больше. А так мы живём в комнатушке, в общежитии. А толку никакого нету, и ничего ему в будущем не светит.

– Ну, я уверен, что комнатушку в общежитии дали твоему мужу, а не тебе, – сказал я.

– Ну и что с того? Могли бы и квартиру дать! – цвыркнула Лариса, – так до пенсии и проживём, с общей кухней и общим толчком. Ты знаешь, как мы живём? У нас на дверях душевых висит график. У нас же всего одна душевая кабинка на два этажа работает, остальные все сломаны, и приходится некоторым вставать в пять утра для того, чтобы утром помыться перед работой.

– Ну так, Лариса, у тебя муж инженер! – удивился я. – Если сломаны душевые кабинки, то, я думаю, для инженера нет проблем, чтобы починить там что-нибудь, или вызвать мастеров, как-то договориться. У него всё-таки связи в мире техники большие.

– Вот ещё! Это если бы наше было, – недовольно проворчала Лариса, – тогда другое дело, а так душ-то общий, у нас почти пятьдесят комнат на два этажа. Это что, всё мы им должны делать?

– Ну, вы же пользуетесь этой кабинкой? – удивился я. – А остальные тоже пользуются. Ну, так все вместе бы и починили. Или кто-то бы сделал кабинку, другой бы покрасил стены, третий, к примеру, помыл плиту и полы. И так, глядишь, и жить стало бы комфортнее.

– Ты не жил, поэтому ты не знаешь! – обиделась Лариса.

– Ну как я не жил? Я в коммуналке, очень даже долго жил.

– Да сколько ты там жил? – сказала Мария Степановна. – Месяц-другой?

Я задумался. Интересно, а действительно, сколько там Муля жил?

– Ну, где-то год… да, точно год, – сказал я наобум.

Может быть, меньше, может быть, больше. Но я думаю, что коллеги вряд ли бы об этом знали.

– Ну вот, год. А я уже живу двенадцать лет! – выпалила Лариса, – и я уже сыта этим по горло! Поэтому найди мне буржуйского богатого жениха, Муля! Мы всё-таки в одном кабинете сколько сидим. Не чужие же люди!

– Лариса, а скажи мне, ты своего инженера что, больше не любишь?

– Ну, Ванька-то нормальный, конечно, только слабохарактерный и принципиальный, – задумалась Лариса. – Вот если бы он был пробивной, то, конечно, было бы намного проще устроиться в жизни.

– Лариса, а как у вас проходят дни? Вот расскажи свой обычный день – рабочий и выходной, – сказал я.

– Да что тут рассказывать – всё как у всех, – пожала плечами Лариса. – Утром встали, собрались, позавтракали, поскакали на работу. Вечером прибежали, я сготовила ужин и завтрак, ещё испечь могу что-нибудь, к чаю, если не сильно устала. Потом почитали книжки и легли спать. Всё. Иногда на какие-то собрания ходим, иногда можем зайти в гости к соседям – там Тимохины и Михайловы живут в соседних комнатах, мы общаемся. Иногда в кинотеатр, но это теперь редко. На этом всё.

– Понятно, – сказал я. – Это твой обычный рабочий день. А как вы проводите выходные?

– Ну, тоже как все. Если это лето, весна, осень – то едем на дачу. У родителей Ваньки садовый участок. Там занимаемся сельскохозяйственными работами, можно сказать, добровольным рабством. А если это зима – то я могу перечистить посуду, помыть квартиру, постирать занавески. Ну, в общем, что-то такое ещё. У меня есть швейная машинка, и я иногда шью себе платье, если ткань есть. Иногда вяжу, но это редко. И всё, – сказала Лариса.

– А муж твой, Ванька?

– А он выписывает «Науку и технику», ещё какие-то технические журналы и газеты. И весь вечер сидит, читает… а ещё может сходить в библиотеку. Всё. Больше он ничем не занимается. Даже лампочку дома вкрутить не может – я всегда соседских парней просила.

– Понятно. То есть он всё время возле тебя?

– Да куда ж ему, телку, от меня деваться?

– Ну вот, представь, Лариса, давай с тобой предположим такое… То есть вот сейчас давай смоделируем ситуацию. Вот, к примеру, найду я тебе такого пробивного, как ты хочешь, буржуина, капиталиста, который сколотил себе состояние, заводы, пароходы и всё остальное. И вот как ты представляешь вашу жизнь с вот этим пробивным буржуином? – спросил я и посмотрел на неё испытывающим взглядом.

– Да что тут представлять? – глаза Ларисы мечтательно затуманились. – Утром проснулись, попили кофею, нам слуги подали завтрак, на балконе с видом на красивое озеро или даже на море…

– Хорошо. А дальше? – кивнул я, игнорируя недовольный взгляд Марии Степановны. Которая с осуждением смотрела на меня, мол, неужели ещё одну девку сманить решил.

– Затем мы собрались, пошли по магазинам, или по каким-то своим делам. К обеду вернулись, пообедали – слуги всё подали, посуду потом помыли. Я посмотрела, чтобы горничные убрали в квартире или в доме. Затем мы собрались и поехали в гости на званый ужин, или же вместе прогуливались вокруг этого озера, или же в театр, или же ещё куда-то… – она начала перечислять с придыханием, представляя свою жизнь.

– Стоп, стоп, Лариса, примерно я тебя понял. Ну а теперь мне скажи, правильно я понимаю, что этот буржуин должен быть возле тебя всё время?

– Ну да, это же мой муж, – удивилась Лариса. – А как иначе?

– А тогда ответь мне на такой вопрос. Если он будет всё время возле тебя – и по магазинам, и по театрам, и прогулки вокруг озера, катания на лодочке, и всё остальное, – то когда он будет зарабатывать эти миллионы, чтобы купить заводы, пароходы и содержать дом и слуг?

Лицо Ларисы вытянулось. У Марии Степановны тоже, но она потом сообразила и рассмеялась.

– А что не так? – обиделась Лариса и посмотрела то на меня, то на свою коллегу.

– А то, Лариса, – сказал я, – он, буржуин этот будет круглосуточно пахать. Иногда даже оставаться там, на работе, на ночь. А ты будешь одна сидеть в этом прекрасном доме среди дорогой мебели, картин и слуг, и всё. И в лучшем случае, если на какой-то выходной у него будет пару часов для того, чтобы уделить тебе время. Но стопроцентно, если у него даже появится свободный час, то он будет падать на кровать и спать. А ещё часто он будет ночевать на работе, и ты не будешь знать – у него срочное совещание, которое затянулось до трёх часов ночи, или же какая-нибудь смазливенькая юная секретарша с белокурыми локонами положила на него глаз. А ты будешь сидеть сама в этих стенах и потихоньку стареть, пока он не поменяет тебя на более молодую. Вот и всё.

У Ларисы глаза стали по пять копеек.

– Не может такого быть! Он будет любить меня! Ванька говорил, что я красивая!

– Да я не спорю, – сказал я, – он тебя может и будет любить, и всё остальное, но при всём при этом ему нужно будет зарабатывать деньги.

– Нет, я такую жизнь не хочу, – сказала Лариса. – Муж должен быть возле меня, и мы всё должны делать вместе.

– Ну вот у тебя и есть такой муж – Ваня, который инженер, – сказал я.

Лариса задумалась. Пока она не придумала чего-то нового, я быстро встал и вышел из кабинета. Ещё не успел закрыть дверь, как услышал в кабинете возбуждённые голоса Ларисы и Марии Степановны.

Вот это я их озадачил! Улыбнувшись коварной улыбкой, я поднялся на второй этаж к Изольде Мстиславовне. Нужно было узнать последние новости и сплетни.

Изольда Мстиславовна встретила меня ласково и начала пересказывать последние события, которые произошли в комитете.

– Ой, ты знаешь, фильм уже по первым прикидкам получается уж очень хороший! Уже даже собирались и смотрели его в черновом варианте, – сказала она, – и, скорее всего, Козляткина представят к награждению орденом!

– А меня? – сказал я.

– Ну, ты же получил квартиру, – сказала Изольда Мстиславовна, – или ты хочешь и то, и другое? Но так не бывает, Муля! К тому же ты ещё молодой.

– Понятно, – кивнул я.

Что ж, я провернул такое дело, а в квартире сейчас живёт Миша Пуговкин, жена которого не захотела несколько дней посмотреть за детьми. Ну, конечно, озвучивать это Изольде Мстиславовне я не стал, а спросил:

– А где Большаков?

– Ваня ещё с утра уехал туда, – она многозначительно закатила глаза и показала пальцем на потолок.

Я кивнул.

– А Козляткин на месте?

Я ещё перекинулся парой слов с Изольдой Мстиславовной, расспросил, как у неё переезд состоялся с дачи домой, и подарил ей пару безделушек из Якутии, а также корневища какого-то растения, которое растёт только в Якутии.

– Вот, – сказал я, протягивая ей бумажный пакетик с бульбами, – сказали, что растёт только в Якутии и больше нигде расти не может, называется «эндемичное растение». Но вы, конечно, попробуйте его вырастить у себя. Я уверен, что у вас всё получится.

– А как его выращивать? В каком грунте? – защебетала Изольда Мстиславовна, глаза которой с любопытством блеснули.

– А вот этого я не знаю, – сказал я. – Я даже названия сказать не могу. Мне говорили, что это «золотой цветок» или «туфелька феи». Но это так якуты его называют. А как оно будет по-научному – не знаю.

– Ой, это же придётся в библиотеку идти! – посетовала Изольда Мстиславовна и завздыхала.

Но по её возбуждённому виду я понял, что вот эта новая проблема ей даст месяц интересного времяпровождения.

– Ну ладно, я к Козляткину, – и я развернулся и вышел из кабинета.

Козляткин был у себя. При моём появлении он расцвёл.

– Муля! – обрадовался он и даже раздвинул руки так, словно хотел приобнять меня, но понятно, что он этого делать не стал.

Вместо этого, он сел за стол и спросил:

– Ну, рассказывай, ты уже отгулял свой отпуск, вышел на работу, прогульщик? – он шутливо погрозил мне пальцем.

– Да, отгулял, съездил в Якутию, порешал для отца кое-какие проблемы.

– Какие ещё проблемы? – спросил Козляткин, одновременно что-то выискивая в блокноте.

– Да на пенсию же ему оформляться. Там надо было выписки взять, он просто в своё время все документы не сделал. Ещё там кое-что, – отмахнулся я, – со знакомыми его надо было встретиться.

Но Козляткину всё это явно было неинтересно.

– А как у вас дела? – спросил я, чтобы перевести тему.

А вот этот вопрос заставил Козляткина встрепенуться.

– Ой, дела, дела, Муля, тут такое дело… – он понизил голос до шёпота, но потом всё-таки привстал, подошёл, открыл дверь, выглянул – видимо, проверяя, на месте ли Альбертик. Альбертика, кстати, на месте не оказалось. Затем плотно закрыл дверь и вернулся на своё место.

– Сядь поближе, – велел он.

Я придвинул стул поближе к его столу, и Козляткин, нагнувшись ко мне, прошептал:

– Муля, нужна твоя помощь.

– В чём? – спросил я.

– Муля, – практически одними губами прошептал Сидор Петрович, – тут такое дело. У нас планируют создать в рамках Комитета искусств СССР новый отдел, который потом выделится в отдельное министерство. Это будет Министерство культуры СССР. И сейчас рассматривается несколько кандидатур на министра.

У меня сердце похолодело. Я уже понял, к чему он ведёт.

– И вот для того, чтобы принять правильное решение там, наверху… – Сидор Петрович поднял палец вверх, к потолку, и уважительно посмотрел на люстру. Затем перевёл пристальный взгляд на меня. – Так вот, для этого нужна аргументация.

Я сидел, всем своим видом выражая вежливое внимание.

– И вот мне есть возможность, чтобы я тоже попал, поучаствовал в этом отборе. И для этого мне нужен такой проект… эммм… вот как ты сделал по советско-югославскому фильму, только чтобы руководителем был я, а не Большаков.

Я посмотрел на него и прищурился. Я сейчас мог бы припомнить ему, как он покрывал сначала Институт философии и всех этих деятелей, потом Александрова, потом Тельняшева. А сейчас он хочет, чтобы, когда я уже победил всех и фильм вышел на финишную прямую, он решил, что я буду ему в этом помогать! Но, с другой стороны, отказываться вот так, с плеча, тоже нельзя – непонятно, чем для меня эта вся история закончится.

Поэтому я посмотрел на Козляткина и сказал:

– Можно и такой фильм, или какой другой проект сделать. Но тут такой маленький вопросик. А что из этого получу я?

– Ты? – Козляткин, так удивился, казалось, этот вопрос его совершенно шокировал. – А причём здесь ты?

– Ну, я же так понимаю, что вы хотите, чтобы я для вас сделал такой проект, с помощью которого по результатам вы бы победили в этом отборе и стали бы министром Министерства культуры СССР?

Я посмотрел на Козляткина. Козляткин смутился.

– Ну-м… – заблеял он.

– Ну, так да или нет?

– Ну, предположим, да, – с величественным видом кивнул Козляткин.

Этот разговор, его продолжение, ему явно не нравился, но деваться ему было некуда.

– Поэтому раз вы хотите, чтобы проект этот сделал я, то резонно, что я задаю вопрос: что из этого буду иметь я?

Козляткин задумался и сказал:

– Ладно, Муля, сейчас я тебе не могу дать конкретный ответ. Давай так: возьмём на день-два паузу, только не тянем. Ты подумаешь о том, какой бы проект ты мог бы для меня сделать. А я подумаю, что бы я тебе за это мог предложить. Да? – он посмотрел на меня.

Мне не оставалось ничего, как кивнуть и поспешно ретироваться.

Я вышел из его кабинета, пребывая в каком-то смятении чувств, спустился к себе в кабинет и вошёл на своё рабочее место. Марии Степановны где-то не было, а Лариса посмотрела на меня и сказала:

– Муля, я всё подумала и поняла – мне буржуй не нужен.

– Вот и прекрасно, – невнимательно кивнул я.

– Ну, мне нужно, чтобы ты помог мне с квартирой! – заявила Лариса.

У меня аж глаза полезли на лоб от такой наглости.

Глава 16

– А Владычецей морскою ты заодно стать не хочешь? – спросил я, придав своему голосу максимальную ядовитость. – Чтоб уж наверняка?

– Но ты же Ивановой вон как помог! А Пуговкину так вообще свою квартиру отдал! И с Раневской поменялся! – возмущённо воскликнула Лариса, – ты всем помогаешь, а про коллег из общего кабинета, даже не думаешь!

– А ты?

– Что я? – не поняла Лариса.

– А ты кому-нибудь помогала? Хоть разочек? Ты вон даже мужа, который не буржуин, и то решила выбросить за ненадобностью и сменить на более пробивного.

Мария Степановна со своего угла осуждающе хмыкнула.

– Но я передумала! Я же сказала! – пошла на попятный Лариса.

– Надолго ли? И с какой стати я должен тебе помогать? Потому что твой стол стоит рядом с моим? И поэтому я должен тебе организовать квартиру? А то твой муж только журналы читает и всё?

– Хам! – Лариса психанула и выскочила из кабинета.

Дверь хлопнула так, что часть папок упали на пол. Пришлось вставать, собирать их обратно.

– Перебор, Бубнов! – неодобрительно сказала Мария Степановна, вытащила кошелёк из потёртой сумочки и тоже вышла з кабинета, оставив меня, наконец-то в одиночестве.

В столовую пошла, однозначно. Будут сейчас сидеть там с Ларисой, обсуждать, какой я гад и заедать негодование сахарными булочками.

Но я на них не сердился.

Как бы ни были несправедливы слова Ларисы, да и Марии Степановны тоже, но по сути та же Лариса сейчас была лакмусовой бумажкой той ситуации, в которую я угодил после попадания в этот мир.

Известно, что любое действие рано или поздно приводит к последствиям. И не всегда они комплементарны. Часто – совсем наоборот. И даже самое доброе, хорошее побуждение может в результате привести к такому, что мало не покажется.

Поэтому я сейчас, глядя в окно, понимал: когда я только сюда попал, я сразу начал всем помогать. Сработал комплекс защитника, комплекс попаданца, если можно так выразиться. Сначала я помогал Фаине Георгиевне, затем соседям по коммуналке, затем каким-то коллегам, друзьям, окружающим… И в результате, если посмотреть на мою жизнь, которая сложилась у меня сейчас здесь, – сейчас я уже помогаю всем.

При этом из тех, кому я помогаю, мне практически не помогает никто. Даже вот то, что та же Вера поехала со мной в Якутию или там Валентина увязалась следом, – даже это все равно не аргумент: потому что обе они имеют в основе своих действий какие-то личные мотивы, которые ко мне не относятся никак, или очень косвенно.

По сути, на сегодняшний день ко мне бескорыстно относятся только два человека: это Дуся, которая ради меня готова на все и ничего абсолютно не ожидает в ответ, и Фаина Георгиевна. Раньше ещё и Модест Фёдорович тоже также относился, примерно до того момента, как он спутался с Машей; и даже после того его поведение слегка изменилось. Все же остальные, включая и Надежду Петровну, родную мать Мули, и Адиякова, и остальных, – все они постоянно чего-то от меня, от Мули, ожидали.

Я рассмеялся невесело. Странно. Если так посмотреть, то я – крутой коуч, высокорейтинговый наставник по лидерству, по психологии, по всему вот этому. У меня клиентура была от самых топовых бизнесменов до кризис-менеджеров гигантских корпораций. И везде я давал им всем правильные советы и помогал добиваться по жизни многого. И вот, невзирая вот на такой багаж моих знаний, я неожиданно сам для себя угодил в ловушку. В такую ловушку, которую я сам себе и расставил. Потому что своими действиями я незаметно, как для себя, так и для окружающих, приучил всех, что я должен всех обслуживать, всем помогать, всем я чего-нибудь должен. И люди привыкли, и уже страшно обижаются и удивляются, когда вместо ожидаемого исполнения их желаний, я начинаю притормаживать или вообще им отказываю.

И это проблема не только моя. Это проблема, прежде всего, всех тех – я назову их «добрыми», – всех тех добрых людей, которые причиняют окружающим добро, которые творят справедливость. Окружающие садятся им очень быстро на голову. И потом, после того как они уже привыкли получать вот это вот всё, и вдруг добрый человек перестаёт хоть один раз что-то для других делать, – это уже воспринимается как страшное оскорбление, как обида: как это вдруг, почему кормушка оборвалась?

Я покачал головой. Да я и сам не заметил.

Хорошо, что по возвращении меня из Якутии произошли эти несколько эпизодов – а именно отказ жены Миши Пуговкина приютить детей на пару дней, отказ Надежды Петровны позволить Муле самому делать выбор, а также возмущение Ларисы о том, что я обязан прийти ей на помощь с квартирой, – это все маленькие винтики большой махины тех проблем, которые я сам себе водрузил на шею.

И сейчас у меня стоит следующая главная задача: перестать помогать всем! Перестать помогать как минимум бескорыстно и отучить их ожидать от меня, что я должен бежать по первому их зову со всех ног, тратить своё время, силы, ресурсы и остальное для исполнения их хотелок. И вот это я сейчас и буду исправлять.

Да, с такими людьми, как я, – с лидерами, с первыми во всём, с людьми, которые многого по жизни добились, – постоянно такое происходит. Вокруг сильных людей, вокруг вожаков стаи, всегда собираются вот эти мелкие шавки, прихлебатели – ну, так я назову, не в обиду, конечно, – которые подбирают крохи со стола вожака, а потом, осмелев, уже начинают пытаться урвать его еду прямо у него из-под носа. И ещё и огрызаются на его недоумение.

И меня такая ситуация не устраивала совершенно.

Итак, здесь, в кабинете, я принял решение, что отныне я помогаю Фаине Георгиевне, потому что это изначально была моя цель. В принципе, я ей уже практически во всём помог: осталось закрепить её успех, проконтролировать и убедиться, что её будут брать и дальше на главные роли. И второе – всё-таки я планировал выдать её замуж, помочь устроить как-то ей личную жизнь. Все остальное – дальше пусть она уже сама. Я не буду отказывать ей в кое-какой помощи, подсказке, совете, своём добром расположении, но не больше.

И второй человек – это Дуся. Потому что Дуся, по сути, это даже больше, чем родная мать. Это такой очеловеченный, воплощённый в физическую оболочку ангел-хранитель. Я не знаю, что бы я без неё делал. И здесь дело даже не в её пирогах и рагу из кролика. Дело в том, что я всегда знаю, что мне есть к кому вернуться, что меня кто-то ждёт и кто-то обо мне беспокоится.

И для каждого человека, даже такого одинокого, как я – а все лидеры, все талантливые, пробивные люди, они, как правило, в душе очень одиноки, – поэтому наличие вот такой вот «Дуси» – это очень много даёт. Потому что, когда человек живёт активной жизнью, имеет активную жизненную позицию, идёт по жизни, добивается всего, то у него расходуется масса жизненной энергии. И возобновить эту энергию можно, по сути, только двумя путями.

Первый путь – это искусство. То есть походы в театр, просмотр каких-то фильмов, только не обычных, а высокоинтеллектуальных, прослушивание оперы, знакомство с шедеврами классики, чтение классической литературы.

И второй – это природа. Но тут тоже надо понимать, куда и на какую природу нужно выходить, чтобы подзарядиться. Потому что есть всё-таки места, которые забирают энергию, а есть, которые – отдают. Главное – понять, какие места являются местами силы для каждого конкретного человека. Это можно определить только интуитивно, опытным путём.

Ещё, говорят, тоже даёт подпитку спорт и секс. Но это уже по пирамиде Маслоу самая нижняя черта. И ещё еда. Но это основные, физиологические потребности, поэтому они дают только кратковременные энергетические сдвиги. А вот главное, что даёт человеку силы, что даёт человеку энергию, – это вот такая вот «Дуся». Иногда это мать. Иногда – ребёнок. Иногда – друг. Иногда – наставник. Это понимание, осознание того, что тебя кто-то ждёт, что ты кому-то нужен, причём нужен не из-за того, что ты там директор фабрики или главный редактор крутого журнала, а просто потому, что ты существуешь. Это примерно так, как ребёнок знает, что его ждёт мать. Мать знает, что её ждёт и любит ребёнок. И вот у каждого человека, у кого есть вот такая Дуся – пусть это и не родная мать, – это, по сути, и есть то место силы, откуда идёт вот этот поток жизненной энергии.

Поэтому Дуся у меня всегда будет на первом плане. Даже невзирая на всех остальных. Остальные – опционно. Да, есть ещё родители у Мули, отчим и так далее, какие-то там друзья, та же Белла… Но на них всех я буду теперь смотреть по ситуации.

Я принял такое непростое решение и словно гора свалилась у меня с плеч.

Дышать стало легко-легко.

И когда вернулись мои надутые коллеги, мне было абсолютно всё равно на их косые взгляды. И на их подчёркнутый игнор.

А вот якутские украшения он не сняли…

К Тамаре Захаровне, начальнице отдела, я заходил с более пасмурным настроением, чем было с утра.

– Здравствуй, товарищ Бубнов, – улыбнулась она мне, явно ожидая подарков. – Ну, как там отпуск? И не загорел ты что-то, как был бледный, так и остался.

– Да потому что я в Якутию ездил, – ответил я. – А там, сами понимаете, отнюдь не крымский климат.

Тамара Захаровна рассмеялась.

– А это вам. – Я положил перед ней на стол красиво упакованную коробочку.

– Что это? – заинтересовалась она.

– Это якутские украшения из оленьей кости.

Тамара Захаровна торопливо полезла в коробочку и вытащила красивый браслет.

– Ах, какая прелесть! – заахала она, примеряя себе на руку.

– Вам идёт, – подольстил ей я.

– Мне всё идёт, – с неуклюжим кокетством ответила она.

Затем посмотрела на меня поверх очков, прищурилась и сказала:

– Муля, я хотела тебе сказать одну важную вещь. Отнесись к моим словам со всей серьёзностью. Имей в виду, что сейчас готовится большая провокация, и, скорее всего, тебя могут крупно подставить. Так что потом будет даже служебное расследование. Поэтому все бумаги, которые тебе дают на подпись по твоему проекту, сам не подписывай, а согласовывай со мной сначала. Ты меня понял?

– Понял, – кивнул я.

– Вот и прекрасно.

Перекинувшись ещё парой ничего не значащих фраз, я вышел из кабинета.

Шёл по коридору и думал: что это было? Тамара Захаровна вдруг прониклась заботой обо мне? Или же наоборот?

Вечером, уже дома, я спросил у Дуси, как там Алёша и Анфиса.

Дуся сразу же напустила на себя вид, что она вообще не при делах. Но по её хитрым глазам я прекрасно видел, что она в курсе дела. Бьюсь об заклад, что она туда каждый день бегает. Если и не дважды.

Я повторил вопрос (мне не трудно).

Дуся пожала плечами и не ответила. Повисло молчание, которое затягивалось. Затем она первая не выдержала и недовольно фыркнула, но всё же выдавила из себя:

– Нормально.

– Точно нормально? – переспросил я. – Ничем помочь там не надо? Это же мои брат и сестра. Родные. Я вот что думаю… скоро ведь приедет Йоже Гале, и, возможно, надо ему заранее заказать для детей что-то из одежды. Вот только я не понимаю, что именно нужно? Может быть, ты бы поговорила с Надеждой Петровной, и вы бы составили список?

Глаза у Дуси полыхнули интересом.

– Да, конечно, мы поговорим!

И после этих слов информация из Дуси полилась потоком. Лавиной. В общем, в семье Адияковых сейчас большой конфликт. Надежда Петровна с Павлом Григорьевичем крепко поссорились и не разговаривают. Точнее, при детях они разговаривают и делают вид, что всё хорошо, но при этом спят в разных комнатах и по возможности переругиваются.

– А что же случилось? Из-за чего они поссорились? – спросил я, чтобы прервать Дусин водопад подробностей.

– Да вот Надежда Петровна записала их в музыкальную школу. Анфису на скрипку, а Алёшу на фортепиано…

– Ну так это же хорошо, – посмотрел я на Дусю.

– А вот Павел Григорьевич категорически против. Он говорит, что дети не ещё адаптировались, они не знают русского языка, и как они будут там, в музыкальной школе. Это будет большая проблема.

– Да почему же проблема? – удивился я. – Всё равно их кто-то туда же будет водить: та же Надежда Петровна, или ты, или ещё кто-нибудь, может, наймут они помощницу. И в принципе основные слова можно им переводить. Дети же очень быстро привыкают. А как они социализируются, если их постоянно держать в закрытой квартире и не давать им общаться со сверстниками?

Дуся задумалась, затем медленно кивнула.

– Я тоже так думаю. Но Адияков упёрся, и всё.

– Я поговорю с ним, – сказал я.

– Это было бы замечательно! – расцвела Дуся и тут же наябедничала: – А ещё прибегал Миша Пуговкин. Но тебя не застал и просил тебе не говорить, что он прибегал.

– Да? Что он хотел? – я отмахнулся, потому что после той ситуации на Котельнической, когда его жена не захотела взять детей, я как-то поменял своё мнение по отношению к их паре.

– Да, вот он тебя лично хотел увидеть, но я так поняла, что он переживает за жену.

– А что там опять не так с его женой?

– Да то, что она не захотела взять детей, и он теперь… – Дуся сбилась.

– И он абсолютно прав, – сказал я. – Я, например, это воспринял как обиду. И я считаю, что, проживая в моей квартире, взять детей на один-два дня, сделать для меня услугу… это можно было бы и сделать.