Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 197 (всего у книги 350 страниц)

– Первое, не говори ничего об этом Мише. Он-то парень неглупый и сразу догадается. Но ты всё равно не говори, ладно?

Надя кивнула.

– И второе, помогите Маше обустроиться здесь. А то, какая они ни есть, но в положении ей все эти переезды тяжело переносить будет. Да и мебель она же таскать сама не сможет…

– Но, может, всё-таки лучше, чтобы она там осталась? Пока ребёнка не родит, и он хотя бы до трёх лет не подрастёт? А то как она в коммуналке будет?

– Нормально она будет, – жёстко сказал я, – все дети растут в коммуналках. Вон у Пантелеймоновых сын здесь и родился, и вырос. И ничего. Прекрасно себя чувствовал. На велосипеде по коридору целыми днями гонял. Также и этот ребёнок расти будет. Наоборот хорошо, соседки присмотрят, если что. А больше всего я надеюсь на Беллу. Маша у неё под присмотром будет. Она дисциплину держать умеет.

– Ну, тогда да, это правильно, – согласилась Надя.

Она опять рассыпалась в благодарностях, а я торопливо засобирался, чтобы успеть слинять до возвращения Миши, и отбыл домой.

Дома Дуся набросилась на меня с упрёками:

– Муля! Ты где был?! Я уже два раза рагу разогревала! А тебя всё нет и нет!

– Мусор выносил, – отмахнулся я.

– Не выносил ты мусор! – возмутилась Дуся, – я и во двор выходила – там тебя не было!

– А отец что делает?

– Напился и спит, – буркнула Дуся и обличительно добавила, – вот если бы ты не ходил где-попало и вернулся, как я сказала, удалось бы его накормить. И может, он бы так пить не стал!

– Тише, Дуся, – сказал я, и, видя, что она готова метать громы и молнии, применил манипулятивный запрещённый приём, который на Дусю действовал всегда безотказно, – а у нас что-нибудь на ужин есть? Умираю от голода…

– Бегом мой руки и на кухню! – всполошилась Дуся, – рагу сейчас разогрею в третий раз и будешь ужинать.

– Не надо греть, – попытался скромно сказать я, но был разгромлен ураганом по имени Дуся.

Поэтому, не споря, пошёл мыть руки.

Когда я вернулся, Дуся уже накрывала стол.

– Пока ты где-то там шлялся, я тебе ещё блинчиков нажарила, – свирепо проворчала Дуся и неодобрительно посмотрела на меня.

– Я к Маше ходил, – сказал я.

Дуся охнула и от изумления выпустила тарелку с блинчиками. Тарелка с грохотом разбилась, осколки вперемешку с блинами веером разлетелись по полу.

– Ох ты ж, божечки мои! – всплеснула руками Дуся, – как же это так! Разве ж можно такие новости под горячую руку говорить!

– Дуся, у тебя что-то горит, – заметил я, учуяв характерный запах.

– Рагу! – вскрикнула Дуся и бросилась спасать ужин.

В результате ужинать мне пришлось вчерашней кашей, остатки которой рачительная Дуся планировала пустить утром на ландорики.

Но ничего, она поджарила её на сковородке, да ещё с салом и луком. Так что очень даже вкусно было. Съел за милую душу.

– А теперь рассказывай! – ворчливо велела Дуся, которая всё ещё дулась на меня за рагу и блинчики.

– Я к Маше ходил, – повторил я, – перед этим заглянул к Глаше…

– Обе вертихвостки! – припечатала строго Дуся, которая не могла простить Глаше, что та пыталась командовать нею, когда я был в Югославии, и она жила на Котельнической.

– В общем, если кратко. Про ребёнка – это правда, это не его ребёнок, – я кивнул по направлению кабинета Модеста Фёдоровича.

– Охохонюшки, – сокрушенно покачала головой Дуся.

– А ещё Машка хахаля завела, – сказал я и, глядя на потрясённую Дусю, добавил, – когда отец на конференциях был, она с хахалем прямо там, дома, встречалась.

– Божечки святы! – перекрестилась Дуся и сердито процедила, – а я сразу сказала, что жаба она бородавчатая! Недаром она меня выедала и из этой квартиры, и из той.

– И Ярослава она тоже поэтому и выставила, – согласно кивнул я.

– Бедный парень, – всхлипнула Дуся, – голодает там, сердешный.

– Так ты же ему только позавчера торбу продуктов передала, – хмыкнул я, но Дуся недовольно отмахнулась.

Правда жизни у неё была посконно своя.

– Надо его сюда забирать, – решительно сказала она, – негоже ему там, в общежитии этом жить!

– Да почему это негоже? – возмутился я, – нормально ему там жить будет. Пусть поживёт со сверстниками, кормить там будут, порядок комендант следить будет. А вместе с ребятами и веселей и есть кого спросить, если с уроками что-то получаться не будет…

– И что ты там с Машкой этой говорил? – не повелась на мою защиту Дуся. – Надеюсь, не просил её помириться с Модестом Фёдоровичем?

– Нет! – покачал головой я, – наоборот. Я выгнал её из квартиры.

– Да ты что! – всплеснула руками потрясённая Дуся, и тут же сердобольно добавила, – беременную? На улицу?

– Нет, не на улицу, – пояснил я, – в коммуналку она поедет. Поменяются с Мишей Пуговкиным. У него семья, как раз им там хорошо будет. Всё равно свою квартиру они ещё нескоро получат. А она пусть в коммуналке поживёт. Я ещё Белле скажу, чтобы присмотрела.

– Ха! – рассмеялась Дуся и от радости даже захлопала в ладоши, – ты такой же, как покойный Пётр Яковлевич! Тот бы тоже что-то такое провернул!

Она была очень рада.

Я дописал чай (который, между прочим, уже остыл из-за всех этих разговоров), когда Дуся сказала:

– Модесту Фёдоровичу ничего не вздумай говорить! Ему и так нелегко!

Не успел я кивнуть, как от кухонных дверей послышался голос Мулиного отчима:

– О чём мне нельзя говорить?

Глава 24

Когда-то Николай Васильевич Гоголь написал великолепную сцену «к нам едет ревизор». Во всех театрах актёры по-разному пытались передать изумление, ошеломление, шок и трепет от этого известия. Использовали методику Станиславского, Мейерхольда, и даже какие-то андеграундные новации, но сейчас бы мы с Дусей дали им всем сто очков. Даже Раневской.

– Так о чём мне нельзя говорить? – с этими словами Модест Фёдорович вошёл на кухню и окинул нас с Дусей подозрительным взглядом.

Дуся побледнела и, кажется, пребывала в задумчивости, выбирая, что лучше и уместнее в данной ситуации – упасть в обморок или драпануть. Но так как она была натура неутончённая и легко могла справиться хоть с горящей избой, хоть с неистовым конём (думаю, что и бешенный носорог для неё не составил бы затруднений), она выдала замечательную фразу:

– Ой, у меня же рагу сгорело! – и таки драпанула из кухни куда-то вглубь квартиры и затаилась там.

Какая связь между рагу, которое находилось в мусорном ведре на кухне, и её поспешным бегством в комнаты – я так и не понял.

Да и не до того сейчас было.

Ведь коварная Дуся чисто по-женски самоустранилась и оставила меня наедине с Мулиным отчимом объясняться.

– Я жду ответа! – чуть нажал голосом Модест Фёдорович, обдав меня винными парами.

И меня триггернуло. А чего, собственно говоря, я тут реверансы устраиваю? Он мужик. Наломал дров, спустил всё на тормоза, не проконтролировал вовремя – так пусть теперь видит результат. Чтобы впредь было уроком.

И я сказал, максимально корректно подбирая выражения:

– Разговаривал с твоей бывшей, час назад…

Модест Фёдорович вздрогнул и посмотрел на меня безумным взглядом.

– Выгнал её из квартиры. Но не на улицу, а в мою коммуналку.

Модест Фёдорович судорожно сглотнул, но не сказал ничего. Видимо, он пребывал в том состоянии, о котором классик когда-то сказал: «в зобу дыханье спёрло».

Поэтому никто мне не мешал развивать тему дальше:

– Соседи видели, как к ней регулярно ходит любовник, пока ты мотался по конференциям…

Модест Фёдорович не ответил ничего, только уши его заалели.

– И поэтому я посчитал справедливым, чтобы её содержал любовник, а не я. Мириться с тем, что в заработанной мною квартире будет проживать какой-то посторонний хахаль, я не намерен.

Пока Модест Фёдорович всё ещё пребывал в прострации, и я произвёл контрольный:

– И да, Маша подтвердила, что ребёнок не от тебя.

Я замолчал и посмотрел на Мулиного отчима. Он как-то моментально постарел и сгорбился.

– Понятно, – сказал он хриплым голосом и поплёлся обратно в кабинет. Дверь захлопнулась и оттуда послышался звук наливающейся жидкости.

На кухне моментально материализовалась Дуся:

– Ну как он?

Я пожал плечами и кивнул на кабинет. Всё было понятно и без слов.

– Надо было сперва покормить его! – обличительно возмутилась Дуся, – а ты сразу всё вывалил. Ему и так нелегко!

– Вот и покормила бы, – мстительно отдал ей за бегство я, – где же ты была, когда твоя поддержка так нужна была?

Дуся надулась и не удостоила меня ответом.

На этом инцидент был исчерпан, и я отправился в свою комнату.

А на работе появился Богдан Тельняшев, пришёл ко мне в кабинет и сделал попытку наехать на меня с целью забрать сценарий, техническое задание остальные документы. Был послан далеко и надолго.

– Ты пожалеешь! – пообещал он и выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью.

А я пододвинул к себе папку с актами и принялся за рутинную работу.

Буквально через несколько секунд в кабинет вбежала Татьяна Захаровна. После того моего презента она относилась ко мне бережно и подчёркнуто любезно, более того, я видел, что она ко мне реально поменяла отношение на лояльное. Но сейчас её симпатии были очевидно на стороне Тельняшевых, потому что она решительно подошла к моему столу и выпалила:

– Иммануил Модестович, извольте передать документы Богдану Эдуардовичу!

– Какие документы? – удивился я.

– Все документы на советско-югославский проект «Зауряд-врач», – уточнила она.

– Я не должен передавать никому никакие документы, – пожал плечами я и для дополнительной аргументации развёл руками.

– Но вам же сказали!

– Кто мне и что сказал?

– Вам же Эдуард Казимирович сказал.

– Ну и что? Что он мне сказал?

– Он вам сказал, что Богдана Эдуардовича «наверху утвердили»!

– С чего бы это его наверху утвердили? – удивился я и добавил. – Если его утвердили наверху, пусть мне покажут приказ о том, что теперь проектом руководит он. Насколько я знаю, данный проект, который разработал я, был одобрен лично Иосифом Виссарионовичем. И, исходя из его пожеланий, я и делал этот проект со своими соратниками и коллегами. Если кто-то изменил мнение товарища Сталина, если на это есть какие-то документы, приказ, распоряжение, ещё что-то, пожалуйста, предъявите. Я сразу же передам все документы в полном объёме. Пока же, кроме каких-то лозунгов товарища Тельняшева-старшего, я доказательств не слышал и не видел. Доверять ему у меня нет оснований. Я его не знаю, и, кроме того, что он своего деточку-балбеса всунул в нашу делегацию, когда мы ездили в Югославию, больше я от него ничего адекватного не видел. Судя по его поведению на перроне, когда мы встречали делегацию, я глубоко сомневаюсь в его разумности.

Я посмотрел на Татьяну Захаровну испытывающим взглядом. Она смутилась, покраснела и вышла с кабинета, ни слова не говоря.

На этом инцидент был временно исчерпан, больше меня никто не трогал, и я вернулся к прерванному занятию.

После всех этих разговоров работать больше не хотелось. Поэтому я встал, собрался и отправился на съёмочную площадку «Мосфильма». Там как раз вовсю шли съёмки очередной сцены из «Зауряд-врача». Миша Пуговкин, обряженный в военную форму, играл на гитаре и пел романс, сидя на перевёрнутой бочке. Вокруг собрались артисты, отыгрывающие солдат, в нужных местах они аплодировали, подбадривали Мишу, и сцена продолжалась довольно бодро.

Я мельком взглянул на них и, аккуратно, стараясь не помешать съёмкам, обошёл площадку и встал с другой стороны. Ко мне тут же подошёл Йоже Гале.

– Муля, – сказал он, – я уже несколько дней здесь, и мы все с тобой никак не встретимся. Нужно срочно поговорить и решить наш дела.

– Говори, – сказал я. – Сейчас последние дни такая суета, я немножко, можно сказать, под колпаком, поэтому особо в данный момент куда-то встречаться или какие-то разговоры вести мы не будем. Давай чуть попозже. Обещаю, что обязательно найду время.

– Но я же привёз товар…

– Товар я у тебя заберу, только не сегодня, а завтра. Думаю, что мы сделаем так. Ты привёз всё то же, что я тебе заказывал?

Йоже Гале кивнул.

– Чудесно. Значит, ты находишься в той гостинице, где вся ваша делегация. Какой номер?

Йоже Гале опять кивнул и сообщил:

– Восемнадцать.

– Прекрасно. К тебе подойдёт человек и так, чтобы было незаметно, заберёт все сумки. А вот деньги я тебе передам через два дня. У нас как раз будет возможность посетить выезд на природу, и мы потом это дело с деньгами с тобой незаметно и провернём. Если ты мне доверяешь…

– Конечно, конечно, Муля, – закивал Йоже Гале. – Вопросов нет. Главное, чтобы у меня забрали эти сумки, потому что я переживаю. Они же у меня стоят в номере. Я их спрятал под кроватью. Но туда приходят горничные, и как это всё будет, когда ни обнаружат, непонятно. Рано или поздно это станет известно. Сам понимаешь.

– Не беспокойся, – кивнул я. – Вот-вот вся ситуация решится.

– Ты не забыл, что туфли просил, да, для Дуси? – усмехнулся Йоже Гале, – Я с собой взял на площадку, так уже второй день ношу. Тебя вчера не было.

– Все дела, дела, – вздохнул я. – Тогда давай сюда.

Я забрал туфли, развернул, посмотрел. Это был именно её размер и те перламутровые, которые я заказал.

– Спасибо, – от души поблагодарил его я. – Она будет очень довольна.

– Но я же привёз ещё подарки, другие, для твоих родственников, как ты и заказывал, – сказал Йоже Гале.

– Ничего страшного, этот человек заберёт их с остальным товаром.

На том мы и порешили. Я заторопился обратно, потому что обеденный перерыв уже заканчивался, и мне нужно было вернуться в кабинет и продолжить оформление документов.

На выходе из площадки я наткнулся на Фаину Георгиевну, которая со счастливой улыбкой шествовала в свою гримёрку. Она была в форме сестры милосердия. И я не выдержал и сказал:

– Благословите, сестричка…

– Муля! – обрадовалась она мне и, вместо того, чтобы перекрестить, дала легонько дурашливый подзатыльник. – Как хорошо, что я тебя встретила! Ты что-то совсем пропал. Это правда про Машу? Правда?

– Да, – сказал я. – Теперь у вас будет новый сосед.

– Да, Миша Пуговкин, хороший сосед, – улыбнулась Фаина Георгиевна. – Очень жаль твоего отчима. Даже не знаю, что и сказать.

– Ничего страшного, – ответил я. – Все люди совершают ошибки, и хорошо, что отец вовремя с этой ошибкой разобрался. Гораздо хуже, если бы они прожили несколько лет, ребёнок родился, вырос, отец бы привязался к нему, начал воспитывать, ребёнок бы считал его родным отцом, а потом Маша вот это всё отчебучила, и это было бы всё намного хуже, чем сейчас.

– А куда ты её сослал? – с любопытством спросила Фаина Георгиевна.

– Да пусть пока поживёт в коммуналке. Там и Белла за ней присмотрит, и всё, чтобы было нормально. На дорогу же её, беременную, не выбросишь.

– Ну да, ну да, – кивнула Фаина Георгиевна.

И тут я не удержался и поддел её:

– Так всё-таки для кого вы ту жёлтую жилетку вязали, Фаина Георгиевна? – спросил я.

Она густо покраснела и отвела взгляд.

Чтобы погасить неловкую паузу, я перевёл тему разговора:

– Ну, вы довольны своей ролью?

– Очень довольна. Хотя это похуже, чем театральная игра, – обтекаемо ответила она, но, увидев моё вытянувшееся лицо, сказала: – Муля, я пошутила. Мне очень понравилось. Я тебе премного благодарна за то, что ты дал мне возможность принять участие в таком проекте. Наверное, это будет моя самая лучшая роль.

– Ну, я помню, как вы играли Розу Скороход. Мне кажется, что лучше роли уже никто не сыграет.

– Посмотрим, – таинственно ответила она и улыбнулась. – Я очень довольна, что получилось встретиться с Изабеллой. Она скоро приедет ко мне, обещала. Ей там морально тяжело, на Родину тянет… Уже мы все стареем, нас тянет к своей семье, к родной земле. Вот я её понимаю, поддерживаю, пусть приезжает. Хотя, конечно, зря…

Я не нашёлся, что ответить.

А когда вернулся с работы домой, первым делом спросил Дусю:

– Как он?

– Опять пьёт, – покачала головой она и нахмурилась, – охохонюшки… когда же это всё закончится?

Я только вздохнул.

Выезд на природу прошёл в штатном режиме. Удалось поехать без баб. Но главное, получилось поговорить с Йоже Гале, пока все начальники парились в бане.

…мы выскочили с Йоже из парилки, и я первым плюхнулся в озеро и поплыл подальше. Йоже прыгнул вслед за мной и аж заорал от холодной воды.

– Терпи, казак, атаманом будешь! – хохотнул я, в два гребка подплыл к дальнему берегу и выскочил из воды. Йоже последовал за мной.

Теперь нам предстояло обойти часть озера, чтобы попасть обратно к бане.

Как раз я рассчитал расстояние, чтобы была возможность переговорить с глазу на глаз.

– Тельняшев гадит, – встревоженно сказал Йоже. – приходил на съемочную площадку. Пытался лезть в процесс съемок.

– А ты?

– Я сделал вид, что не понимаю. Но там были ребята из «Мосфильма». Они его быстро отвадили.

– Это хорошо, – усмехнулся я. – Товар, когда забрали, всё нормально прошло?

– Да, всё нормально, – кивнул Йоже и вдруг добавил, – Муля, мне придётся на пять дней вернуться домой. Я прямо завтра выезжаю.

– Что-то случилось? – встревожился я.

– Дедушка заболел, – вздохнул он и тень набежала на его лицо, – он уже очень старенький. Хочу с ним перед смертью попрощаться.

– Конечно, – кивнул я, – я скажу товарищу Иванову.

– Да мы всё уже согласовал, – сказал Йоже, – тем более, я туда и обратно.

– Йоже, а ты письмо для моей тёти Лизы с собой захватить можешь?

– Ну конечно! О чём разговор!

– Тогда я прямо сейчас пойду напишу. После бани…

Я вернулся домой после охоты и был в чудесном расположении духа.

Из кухни вышла мрачная Дуся и тихо сказала, кивнув на кабинет:

– Пьёт.

Я вздохнул и скорбно покачал головой.

– Алкашом уже стал, – обличительно сказала Дуся. – Уже скоро почт две недели, как пьёт. Не знаю, что и делать.

– Нужно подождать, – сказал я, – ему нужно время.

Дуся вздохнула.

– А у меня для тебя есть и хорошая новость, – усмехнулся я и вытащил из портфеля свёрток, – Смотри.

– Что это? – Дуся с подозрением покосилась на свёрток и осторожно взяла в руки, словно я ей мог подсунуть дохлую жабу (а, может, в детстве Мули так и было).

– Посмотри, – хмыкнул я, – Раскрывай. Смелее!

Дуся развернула и ахнула:

– Батюшки-светы!

– Нравится? – улыбнулся я, глядя на её изумлённое и по-детски растерянное от радости лицо.

– Это разве мне? – пролепетала Дуся и покраснела.

Все мысли о несчастной судьбе Модеста Фёдоровича моментально были забыты – Дуся рассматривала новые туфли. Перламутровые, на невысоких устойчивых каблучках, с огромными по меркам моего прошлого мира пряжками.

– Я про такие даже мечтать никогда не могла! – прошептала Дуся, прижимая туфли к груди.

Прошло ещё пару дней. Когда я вернулся домой, Дуся сказала злым голосом:

– Он пьёт и пьёт! Уже вторая неделя закончилась, скоро третья будет. Муля, сделай что-нибудь! Эдак и до беды недалеко.

И тогда я постучал в дверь кабинета.

Некоторое время ничего не происходило.

Тогда я постучал громче и настойчивее.

Через несколько томительных мгновений дверь распахнулась и на пороге возник Модест Фёдорович, выпуская в квартиру смесь табачного дыма и спиртных паров. Так, что я аж закашлялся.

– Чего? – спросил Мулин отчим чужим хриплым голосом. Был он всклокочен. Лицо его заросло многодневной щетиной. От застарелого перегара и давно немытого тела аж спирало дух. Домашний халат был засален и обильно покрыт винными пятнами. Рукав прожжён сигаретой.

– Поговорить надо, – сказал я.

– Я вам мешаю? – глухо спросил он, – ты скажи, я всё понимаю. Могу уйти.

– Да брось ты! – отмахнулся я, – Чем ты нам мешаешь? Сидишь целыми днями в кабинете.

– Я пью…

– Это твоё дело, как лучше здоровье гробить, – сказал я, – хотя не буду скрыать, меня изрядно беспокоит тот факт, что ты прогуливаешь работу в Институте. Ты же руководитель. Как можно?

– Я уволился, – глухо сказал Модест Фёдорович, и я приложил все усилия, чтобы лицо моё не перекосило от удивления.

Как он мог уволиться?! Человек, который буквально живёт и дышит наукой, для которого вне науки нет существования, вдруг уволился.

Сотня вопросов рвалась у меня из груди. Но задавать я не решился. Видимо, Модест Фёдорович что-то прочувствовал, потому что сказал:

– Я не мог там оставаться. Для меня это позор. А во-вторых – воспоминания. Не могу! Меня там стены душат!

– А с матерью ты, когда расставался, как ты пережил? – брякнул я, не успев прикусить язык. О том, что это она ушла, я не напоминал, сказал деликатно.

Модест Фёдорович мою деликатность оценил, потому что усмехнулся и сказал:

– С твоей мамой, Муля, у нас прежде всего были доверительные, дружеские отношения. Она не делала мне подлостей. Я прекрасно знал, что её сердце занято Павлом. И когда он вернулся, я был рад за Надю. Рад, потому что ей хорошо, потому что она счастлива…

Он вздохнул и посмотрел на меня:

– Выпить хочешь?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну а я, пожалуй, ещё выпью, – пробормотал Модест Фёдорович и захлопнул дверь кабинета у меня перед носом.

После возвращения Йоже Гале из Югославии прошла ещё почти неделя.

Я всё ждал перемен в лучшую сторону. Но не дождался.

И вот, наконец, я решительно заколотил в дверь кабинета.

– Чего? – На Модеста Фёдоровича было страшно смотреть. – Я не хочу есть и вообще ничего не хочу! Оставьте меня в покое!

– Ты лучше послушай, что пишет тётя Лиза, – я вытащил примятый конверт, достал сложенный вчетверо листочек из ученической тетради, пробежался по нему взглядом и зачитал отрывок: – «…а также у нас в лаборатории появился прибор для анализа элементного состава вещества по атомным спектрам поглощения с непрерывным источником и коррекцией фона на основе эффекта Зеемана. Вот только нет у нас специалиста, который мог бы сделать расчёты, и, я даже не знаю, что и делать…».

Глаза Модеста Фёдоровича полыхнули.