Текст книги ""Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: ,Оливер Ло,А. Фонд,Павел Деревянко,Мария Андрес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 166 (всего у книги 350 страниц)

Глава 21

А дома я развил бурную деятельность. Прежде всего мне нужен был фотоаппарат. Какие фотоаппараты были в это время, я не представлял совершенно. На память приходило нечто монстроподобное из кинофильмов, где фигурирует огромная тренога, фотограф в цилиндре и сюртуке накрывается покрывалом и после яркой-яркой вспышки оттуда вылетает облачко дыма.

Были ли сейчас более современные фотоаппараты – я не знал. Но без вещественных доказательств предъявить Александрову хоть что-то, я бы не смог.

Поэтому поступил просто – отправился к Мулиному отчиму. Уж он-то должен был знать, а, возможно даже, иметь, современный фотоаппарат. Насколько я помнил, научные статьи часто иллюстрировали фотографиями.

Новый институт, где работал Модест Фёдорович, находился совсем недалеко от его бывшего места работы.

Туда я и направился.

Воинственная старушка на проходной долго не хотела меня пропускать. Пришлось показывать паспорт (хорошо, что он был со мной).

– Кабинет Модеста Фёдоровича находится на втором этаже. Третья дверь слева, – проскрипела она и проводила меня полным сомнения взглядом.

Это здание, конечно, было намного хуже, чем тот Институт, где Мулин отчим работал раньше. Хотя ремонт и был явно сделан недавно, но здание не имело того торжественного вида, характерного для храма науки, как его предыдущее место работы.

Я легко взбежал по лестнице на второй этаж и без труда отыскал нужную дверь среди остальных. Мысленно поблагодарил бдительную старушку за подсказку, иначе сам бы я ни за что не нашёл нужный мне кабинет – на дверях не было табличек.

Постучав пару раз в дверь, чтобы обозначить своё присутствие, я открыл дверь и заглянул:

– Отец?

Модест Фёдорович сидел за столом и что-то писал.

Этот кабинет был намного попроще, чем его предыдущий. И скорее напоминал школьный класс, только парт не было. По центру кабинета стоял самый простой письменный стол, а у стен – обычные стеллажи, забитые книгами. На стене висело несколько карт Советского союза и периодическая таблица Д. И. Менделеева.

При виде меня, Модест Фёдорович просиял:

– Муля! – он отодвинул бумаги и радостно вскочил из-за стола.

Я улыбнулся. Так приятно, что есть люди, которые тебя столь искренне любят.

– Сколько лет, сколько зим! Явился, пропажа! – он заключил меня в крепкие отеческие объятия.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал я и, отстранившись, посмотрел на Мулиного отчима.

Выглядел он сейчас хорошо. После нашей последней встречи я запомнил его с осунувшимся лицом и мешками под глазами. А вот сейчас он прямо лучился. И значительно помолодел.

– Какими судьбами? – спросил он и тут же забросал меня вопросами, – как дела у тебя? Как работа? Девушку себе завёл? С матерью часто видишься? Как там она? Как Дуся? Она в последнее время вообще не заходит.

– Ох, – я аж растерялся от такого напора. – Дела у меня нормально. Мой проект по советско-югославскому фильму утвердили «наверху». Хотя его сразу же перехватили конкуренты. Сейчас я воюю – пытаюсь вернуть всё обратно. Девушки пока нету. С мамой виделся вчера. Она нормально. Ну, как мама. Ищет мне невесту и пытается воспитывать. Дуся как Дуся. Печёт пироги и нянчится со мной, как с ребёнком.

Я остановился, перевести дух.

– Мда… – мечтательно проговорил Модест Фёдорович, – как я соскучился по дусиным пирогам…

– Я передам ей, – пообещал я.

– Ой, лучше не надо, – грустно усмехнулся Мулин отчим, – они с Машенькой не нашли общий язык. Честно говоря, мне кажется, Дуся просто не приняла Машеньку, потому что в душе надеялась, что мы обратно сойдёмся с твоей мамой. Адиякова она же тоже на дух не переносит.

– Жаль, конечно, – искренне посочувствовал я. Так-то Мулин отчим был прав – характер у Дуси настолько же тяжелый и неуступчивый, насколько золотые её руки.

– Но ничего. Вот родится у нас твоя сестрёнка, Дуся сразу же прибежит обратно, – хмыкнул Модест Фёдорович.

– А вы уже точно знаете, что будет сестрёнка? – удивился и я тут же спросил, – как там Маша?

– Маша потихоньку округляется. Всё у неё хорошо, – с довольным видом кивнул Модест Фёдорович и посетовал, – ты бы зашёл, что ли.

– Да всё времени нет, – покаялся я, – чуток разгребусь и обязательно зайду.

– А лучше, если мы тебя пригласим к нам на дачу! – потирая руки, воскликнул Модест Фёдорович, – ты знаешь, я приобрёл небольшой участок с домиком в деревне. Свежий воздух, рядом речка. Красота. Давай, может, на выходных съездим?

– Да я уже эти выходные распланировал, – уклонился от выезда на природу я (сейчас было время посадки всех этих огородно-садовых сельскохозяйственных культур, и я совершенно не желал горбатиться на плантации в свой законный выходной).

– Ну, тогда на следующий, – немного разочарованно предложил Модест Фёдорович.

– Давай ближе туда и посмотрим, – уклончиво ответил я и, пока ему в голову не пришла очередная родственная идея, торопливо спросил. – Слушай, отец, а у тебя фотоаппарат есть? Только мне небольшой нужен, не такой, что на треноге и с дымом…

– Конечно есть, – удивился Модест Фёдорович, – а то ты не знаешь?

Я неопределённо пожал плечами.

– Сейчас, – он подошёл к шкафу, немного порылся в ящиках и выудил на свет небольшой прямоугольный фотоаппарат, практически аналог будущим мыльницам, только в металлическом исполнении и явно потяжелее.

– Ух ты! – восхитился и обрадовался я, – а что это?

– Да обычный ФЭД, – пожал плечами Модест Фёдорович и добавил, – ты же сам мне его отдал, а себе взял «Зоркий».

Я совершенно не знал, куда девал свой фотоаппарат Муля. Мне он на глаза не попадался. Поэтому сказал:

– А ты можешь одолжить мне его?

– Ну, конечно бери, – протянул ФЭД мне Мулин отчим, – там как раз новая плёнка вставлена.

– А как ним пользоваться? – спросил я.

– Забыл, что ли? – удивился Мулин отчим.

– Да отвык просто, – неуклюже выкрутился я.

Модест Фёдорович показал, что делать, куда нажимать и остальное. Я поблагодарил, ещё немного поболтал о всякой ерунде, чтобы мой уход не выглядел, как бегство, и раскланялся.

Из здания института я выходил вооружённый карманным фотоаппаратом.

Я улыбался.

Осталось дождаться вечера и можно идти за доказательствами.

Дома, чтобы не терять времени, я вытащил из шкафа старый Мулин спортивный костюм. Старой удобной обуви среди Мулиных вещей не было, пришлось обуваться в новые румынские кроссовки. Жаль было убивать их по лесам и болотам (я не знал, какой там ландшафт, но явно же не асфальт). Но других вариантов не было.

Для конспирации взял старый Мулин рюкзак и складную удочку.

Всё, теперь можно ехать.

Хотя было ещё рано, я решил поужинать и попросил Дусю организовать ужин чуть раньше.

– А куда это ты намылился на ночь глядя? – с подозрением посмотрела на меня Дуся.

– Дела, – улыбнулся я с загадочным видом.

– Какие могут быть дела в таком виде? – нахмурилась она, – ещё и удочку взял. Вроде же никуда не собирался.

– Да вот, захотелось что-то немного развеяться, – сказал я. – схожу на пруды, часик позакидываю. Не ради рыбы, а ради отдыха.

– А что же ты мотыль не взял, или что там обычно берут? – всё-таки не поверила мне Дуся. – Да и выпивки и закуски ты не берёшь…

– Со мной друзья будут, – отвёл взгляд я, – они всё возьмут.

Дуся поворчала что-то себе под нос, но ужинать накрыла на стол.

Только-только я устроился дегустировать пюрешечку с котлетками, как в дверь постучали.

– Открыто! – сказала Дуся, так как я был занят едой.

В комнату вошла Вера. И соответственно увидела меня в старом спортивном костюме. И, конечно же, она всё поняла.

– Муля! – воскликнула она, – ты решил прямо сейчас туда идти⁈ Тогда я иду с тобой!

Я чуть котлетой не подавился.

– Вера, я вообще-то на рыбалку с друзьями иду, – сказал я, откашлявшись.

– Знаю я, на какую ты рыбалку! – не уступила мне она, – ты идёшь на дачу Кривошеина! Я всё слышала, как тебе Люся рассказывала. Пойми, это опасно, Муля! Поэтому я тоже пойду с тобой!

Не успел я ничего ответить, как в перепалку включилась Дуся:

– А я-то думаю, ну что не так! Никогда Муля эту рыбалку не любил, а тут вдруг воспылал страстью! Правильно Вера говорит, не пойдёшь!

И они набросились на меня вдвоём, требуя, чтобы я сам не шёл туда.

Наконец, я не выдержал и рявкнул:

– Цыц, бабы! Развели тут!

От неожиданности они умолкли, а я продолжил:

– На дачу к Кривошеину я пойду завтра. И не один. Со мной двое ребят будет. А сейчас я хочу сходить на рыбалку. Устал что-то.

– Я с тобой пойду на рыбалку! – заявила Вера при полном одобрении Дуси.

– У нас мужская компания, – отрезал я, – без баб.

Вера обиделась, а Дуся попыталась качать права, но я её быстренько приструнил:

– А ты, Дуся, вместо того, чтобы ерундой заниматься и меня утомлять, сходила бы лучше к отцу. Он за тобой, между прочим, соскучился. И за твоими пирогами…

От этих слов Дуся вспыхнула и принялась суетиться.

– Куртку тёплую возьми, – проворчала она, – возле воды зябко.

Я отмахнулся, не хотелось лишнюю тяжесть с собой таскать, вдруг убегать придётся.

Вера порывалась тоже что-то сказать, но я зло на неё зыркнул, быстренько подхватил свой тощенький рюкзачок, удочку и заторопился из дома.

Мне, можно сказать, изрядно повезло: сразу же возле дома я поймал бомбилу и, переплатив раза в три, доехал до развилки на нужную деревню. Совсем рядом с которой расположилось садовое товарищество, и где трудящимся давали участки под дачи.

Но мне было совсем не сюда. Точнее не совсем сюда. Я перепрыгнул большой овраг, заросший пыльной травой. Потом, по лесной дороге, щедро отсыпанной щебнем (почему-то этому обстоятельству я даже и не удивился), я пешком прошелся вглубь леса, и, примерно через километра три, вышел по направлению к нужному мне дому.

Дача Кривошеина, как и обещала Люся, находилась на значительном отдалении от цивилизации, очевидно, чтобы любопытные не совали нос в святая святых. И вот здесь, среди вековых елей, которые стояли плотной дремучей стеной, отгороженная шлагбаумом с маячившим там суровым охранником, и находилась легендарная дача Кривошеина. Впрочем, охранник этот был, скорее всего, для антуража. Даже не представляю, кому могло понадобиться проникать сюда? Ну, разве что, уязвлённым женихам красоток, которых возили для важных шишек?

Я легко обошёл пост охраны по еле заметной в зарослях полыни и глухой крапивы тропинке (хорошо, что собак у них не было), прошел через густые заросли молодых осин, и вышел к обнесённому высоким забором дому.

Хотя я бы скорее назвал это усадьбой. Или даже поместьем.

Большой бревенчатый сруб в два этажа с покатой крышей и золотистым петушком на макушке, резные ставни в русском народном стиле, расписанные под хохлому массивные ворота – всё говорило о том, что человек здесь живёт явно непростой и далеко не бедный.

Внизу, в сторону лесного озера, которое загадочно серебрилось и переливалось между тёмными елями, торчала бревенчатая баня, из трубы которой неспешно валил дым.

Со стороны бани доносились весёлые выкрики и многоголосый женский визг. Им вторил мужской смех. Кто-то пел песню, безбожно фальшивя.

Внезапно дверь бани открылась и оттуда выскочили два абсолютно голых мужика. С шутками-прибаутками, перекрикиваясь, они с топотом пронеслись по деревянному помосту и шумно прыгнули в воду, подняв фонтаны брызг. Один, отфыркиваясь и отплёвываясь, поплыл дальше, а второй, проорав что-то матерное, стремительно выскочил по лесенке обратно. Видимо, вода оказалась сильно холодной. К нему из бани подскочила абсолютно голая девица и, тряся волосами и сиськами, с хохотом протянула полотенце.

Мужик схватил и, стуча зубами, принялся кутаться. Она помогла ему вытираться, прижимаясь к нему всем телом. За что игриво получила шлепок по заднице, игриво взвизгнула и унеслась обратно в баню. Голенький мужичок потрусил следом.

Кляня себя, что не подготовился, вот бы кадры получились (!), я торопливо принялся доставать фотоаппарат. Но ничего, думаю, что это не последний их вояж в воду. Я вздохнул и принялся настраивать фотоаппарат, кляня его примитивность и неудобность в использовании. Эх, как бы мне пригодилась сейчас самая обычная мобилка с самой простой камерой.

Ругаясь под нос, я таки осилил фотоаппарат и приготовился терпеливо ждать.

Пока я возился, пловец давно уже вылез из воды и ушёл обратно в баню. Во дворе не осталось никого. Стало тихо.

Но ничего, если они пошли в парилку, то скоро, значит, выскочат освежиться опять. Хуже, если они сели за стол. Тогда это надолго.

В лесу было сыровато и я уже сильно продрог. Отругав себя за то, что не надел куртку, как Дуся говорила, я зябко поёжился, пару раз поприседал, помахал руками, чтобы разогнать чуток кровь, и устроился в кустах дикой малины поудобнее.

И моё терпение вскоре было вознаграждено.

Ситуация повторилась. Причём всё было даже лучше, чем в прошлый раз.

Из бани выскочили трое разгорячённых мужиков, среди которых я, наконец-то, узнал Александрова (видел его фото ещё в том, моём мире). Мужики, поблёскивая потными телесами с кое-где налепленными дубовыми листочками, попрыгали в воду. Буквально через мгновение к ним присоединились и девушки.

Поднялся шум, визг.

Девушек, кстати, было пятеро. Интересная ситуация. По две на рыло получается? Но кому-то одной не хватило. И все они были тоже абсолютно голыми.

Замечательно!

Я принялся фотографировать. Особенно я порадовался, что получился удачный кадр, где голый Александров, обнимая сразу двух голых девушек, шел обратно к бане.

И это я успел сфотографировать! И лицо его хорошо было видно!

Сфотографировал жирного мужика, который лапал девушку прямо у озера, не стесняясь товарищей, тоже.

И ещё одну голую парочку, которая целовалась чуть в стороне – тоже.

А потом плёнка закончилась. Менять её я не умел, если честно. Меня напугали, что можно засветить. Поэтому сам я менять не решился. Хотя, в принципе, и отснятого м материала было более, чем достаточно.

Тем временем вся компания, кое-как одетая, вышла из бани, и со смехом и визгами переместилась в дом.

Я покрутил головой и решил ещё заглянуть в окна. Люда категорически просила в комнаты на первом этаже не заглядывать, поэтому мне стало интересно. Жаль, что плёнка закончилась.

Чтобы зря не тащить фотоаппарат, я поискал укромное местечко и обнаружил искомое под большим трухлявым пнём. Я аккуратно разгрёб труху у истлевшего корневища и сунул туда фотоаппарат, предварительно обмотав его рюкзаком. Затем нагрёб кучу трухи вокруг, замаскировав свой «секрет».

Теперь никто не обнаружит.

Сам же осторожно прошелся вдоль забора в поисках нужной калиточки. С этой стороны никакой калиточки даже близко не было, поэтому я подошёл поближе к забору, чтобы прикинуть, есть ли там какая-то колючая проволока или я и так перелезу.

Я потрогал доски – не шатаются. Но лезть через забор было неудобно – высоко, да и доски гладкооструганные. Но мне опять повезло. Рядом росла старая разлогая липа и, в принципе, если забраться по её веткам, то оттуда вполне можно будет спрыгнуть на землю. Но я продолжил всматриваться во двор в поисках такого же дерева, или чего-то подобного – хотел убедиться, что найду возможность также вернуться обратно. А то туда-то я перелезу, а обратно что я потом делать буду?

Вдалеке вроде как виднелось одно деревце, но оно не очень близко прилегало к забору. Кроме того, оно было молодое и вряд ли могло бы выдержать мой вес. Очевидно, нужно было обойти вдоль всего забора и поискать более старое дерево, чтобы выбраться потом обратно. Или найдётся эта чёртова калиточка.

Я вытянул голову, стараясь рассмотреть подробности, и вдруг сзади прилетел удар.

А дальше – темнота…

Глава 22

Мне снилось, что я еду на байке по дороге через чайные плантации Шри Ланки. Сзади меня сидит Анжелика, моя давняя приятельница, с которой мы иногда вместе выезжали на всякие Мальдивы, Доминиканы и тому подобные места отдыха. Я спешу, нам ещё нужно к морю. Сегодня у нас пробный урок по сёрфингу, и мы хотим успеть.

– Какая красота! – кричит Анжелика, делает селфи на фоне природы, ветер развевает её волосы, она смеётся и добавляет, – а после сёрфинга давай сходим в ресторан, хочу жаренных креветок!

Я очнулся и застонал – голова разрывалась от боли так, что даже глаза открывать не хотелось. Но тут я вспомнил всё и резко раскрыл веки – голова взорвалась болью и передо мной замелькали круги. Подавив стон, я осмотрелся. Я находился в больничной палате: белая комната, стены выкрашены до половины зелёной масляной краской, сильный запах хлорки и ещё чего-то больничного – не давали в этом усомниться. В окно ярко бил солнечный свет – явно уже утро, а то и день. Рядом с моей кроватью стояла капельница, от неё шла трубка прямо к огромной игле, безжалостно воткнутой мне прямо в руку.

Я скосил глаза на эту иглу, которая торчала у меня из вены, и поморщился – терпеть ненавижу всё это! Прямо бррр! Но самостоятельно вытаскивать воздержался. А то, кто его знает.

Интересно, как я сюда попал? Последнее, что я помню – это как я шпионил за гостями Кривошеина около его дачи в лесу и мне прилетел удар по голове. На этом картинка обрывалась.

Странно.

Что-то я сильно сомневаюсь, что меня сюда сердобольные нападающие поместили. Или что Кривошеин с компанией озаботился моим здоровьем.

Тогда как я тут оказался и зачем? Вряд ли меня на органы хотят пустить – технологии нынче ещё не те.

Додумать мысль мне не дали – дверь скрипнула и в палату вошла дородная медсестра. Белый халат аж трещал по швам на её аппетитных формах. Мы встретились взглядами, и она просияла:

– Очнулся!

– Угу-м, – глубокомысленно подтвердил я и, не выдержав, спросил, – а как я тут очутился?

– Как, как, – вздохнула медсестичка и её внушительная грудь качнулась в такт вздоху, – привезли вас в бессознательном состоянии. Сейчас я доктора позову!

Она выскочила из палаты.

Мда, понятнее ничего не стало.

Тем не менее я приготовился ждать. Пить хотелось просто невероятно, но одновременно сильно тошнило, поэтому просить медсестру дать попить я не решился.

Примерно минут через десять дверь опять скрипнула и в палату торопливо вошел сухонький старичок, тоже в белом халате и белой шапочке. На груди у него висел стетоскоп.

Доктор строго взглянул на меня свозь очки и сказал:

– Как вы себя чувствуете, Иммануил Модестович?

От звука своего имени я аж вздрогнул. Откуда он знает, как меня зовут?

Но отвечать что-то надо было, поэтому я сказал честно:

– Чувствую себя нормально. Только сильно тошнит.

– Не сомневаюсь, – бородка доктора в стиле а-ля Дзержинский воинственно качнулась вверх, – после такого удара я удивлён, что вы вообще пришли в себя и нормально разговариваете.

Он покачал головой и наклонился ко мне:

– А ну-ка, посмотрите сюда, – он оттянул мне веко и посветил туда. – Мда-с…

Он глубокомысленно покачал головой, пощупал меня, потыкал мне в грудь пальцем, ещё что-то пошаманил, а потом сказал:

– Тамара Сергеевна, пациенту нужен укольчик.

– Сейчас, Марлен Иванович, – давешняя медсестра ловко подняла шприц вверх и оттуда брызнули капли.

– Ээээ… может, не надо, – попытался поторговаться я.

– Поворачивайтесь, – не терпящим возражения тоном велела Тамара Сергеевна.

Пришлось подчиниться.

После укола я посмотрел на доктора и спросил:

– А как я тут очутился? И как давно я тут? И сколько…

– Иммануил Модестович, – строгим голосом перебил меня доктор, – вы сейчас ещё отдыхайте. Мы после всё обязательно обсудим, и я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

Я попытался возразить, что мне некогда, что у меня срочные и важные дела, но даже не успел сказать ни слова, как провалился в сон.

В следующий раз я проснулся рано утром. Определил по тому, что за окном только-только рассветало. Никаких капельниц из меня уже не торчало. И вообще, как ни странно, чувствовал я себя вполне сносно, поэтому осторожно приподнялся.

Ну, что же, в отличие от первого раза, сейчас меня больше не штормило. Однако сильно хотелось кое-куда.

Поэтому я осторожно спустил ноги с кровать, нащупал тапки, обулся и потихонечку двинул в коридор. Коридор освещался одной тусклой лампочкой. Через открытую дверь дежурного кабинета, было видно, как на кушетке кто-то спит. Явно дежурная медсестра.

Тихо-тихо, стараясь, не шуметь, почти на цыпочках (если можно ходить на цыпочках в сваливающихся тапках на два размера больше), в общем, прокрался я в санузел. Там тоже я постарался очень тихо. Но, чёрт возьми, я совершенно не учёл, что стоит мне дёрнуть за цепочку и бачок на унитазе не просто зашумит, а загремит на всю больницу.

И конечно же, при выходе из туалета я был пойман дежурной медсестрой:

– Вы почему встали? – сердито шикнула она, – там же есть утка!

Сегодня дежурила уже другая – средних лет белокурая женщина. Из-за того, что она спала (на пухлой щеке отпечатался след от подушки), была она без положенной шапочки, а волосы были всклокочены.

– Так я же быстренько, – попытался оправдаться я, прекрасно зная ещё из моей прошлой жизни, что с дежурными медсёстрами и вахтёршами спорить чревато, и лучше сразу соглашаться.

– Быстренько он… – проворчала медсестра, ловко закрутив растрепавшиеся волосы в пучок, – сперва ходят, а потом обратно лечи их…

Я не стал качать права и торопливо ретировался в палату.

Спать больше не хотелось. Я лежал и пялился в потолок, особых мыслей вообще не было. Некая медитация получилось.

Примерно через час в палату принесли завтрак – в глубокой тарелке была манная каша. К ней полагался стакан некрепкого чая и кусочек хлеба с маслом.

Мда, не густо, но заморить червячка вполне можно.

Покончив с завтраком, я дисциплинированно принял одну белую таблетку, один порошок, завёрнутый в бумажечке, и два желтеньких шарика витаминок.

Доктор во время обхода осмотрел меня и сказал:

– Рану на голове мы вам зашили, товарищ Бубнов. Здесь уже из милиции приходили, интересовались. Так как вы не могли отвечать на вопросы, то думаю, он сегодня перед обедом снова придёт.

Я вздохнул:

– А зачем?

– Попытка нападения, удар такой силы вполне мог оставить вас овощем…

– Да не было никакого удара! – не согласился я, – упал я неудачно, вот и всё. Был на рыбалке, искал камешек, крючок поправить надо было, поскользнулся, камни мокрыми были, и упал. Видимо головой и ударился.

Доктор скептически на меня посмотрел, но спорить не стал. Видимо и ему не хотелось портить показатели и статистику.

Поэтому он рассудительно сказал:

– Вот сами милиционеру и всё расскажете.

– А как я сюда попал? – опять спросил я.

– Друзья ваши вас привезли, – наконец-то сказал доктор и вышел из кабинета, пресекая все остальные вопросы.

Ну вот, час от часу не легче. Ничего-то я для себя и не выяснил.

Я сердито лежал и смотрел теперь в окно. Где-то на улице протарахтел грузовик. Больница давно проснулась и её наполнил гул и рутинная больничная суета.

В мою палату опять заглянула медсестра. При виде меня, она строго сказала:

– К вам посетители. Даю десять минут. – по ней было видно, что она явно сердится на меня за то, что разбудил её так рано.

Я сел на кровати и приготовился встречать гостей.

И тут дверь открылась и в палату вошла процессия: Дуся (с испуганным, но сердитым видом), Вера и Жасминов.

– Ого! – обрадовался я. – Какие люди!

– Как ты? – кинулась ко мне Дуся, с тревогой осматривая мой вид, – что-то ты бледненький, Муля. И синяки под глазами. Как ты себя чувствуешь? Что сказал доктор?

– Да нормально! – легкомысленно отмахнулся я, провожая внимательным взглядом корзинку у неё в руках, откуда хорошо и вкусно пахло котлетами и ещё чем-то, вроде как выпечкой.

– Голодный небось, – беспокойно засуетилась она, поймав мой изголодавшийся взгляд, – а я тут тебе бульончику из курочки принесла, как ты любишь, и ещё котлеток паровых. Знаю, что ты больше жаренные любишь. Но вдруг доктор не разрешил бы… А паровые всяко можно в больницу…

Она принялась деловито и сноровисто выгружать еду на тумбочку. Запахло котлетами, так что я сглотнул и в животе громко заурчало.

– Как я тут оказался. Не знаете? – спросил я, чтобы отвлечься от Дусиных приготовлений.

Вера и Жасминов переглянулись.

– Так это… – покраснела Вера.

Она опять посмотрела на Жасминова, но он молчал. Она вспыхнула сердито и умолкла.

– Ну, рассказывай, Вера, – поторопил я её (дали-то всего десять минут и нужно было успеть).

– Ой, да что рассказывать, – вздохнула Вера.

Но под моим требовательным взглядом начала таки рассказывать.

Оказалось, что Вера с Дусей ни капельки не поверили в мою версию с рыбалкой. Поэтому Вера переоделась в старый Дусин костюм и поехала за мной.

– А на чём же ты поехала? – удивился я.

Оказалось, попросили знакомого, который как раз приехал на машине в соседнюю квартиру, к Михайловым. Причём Вера поехала не одна, а с Жасминовым, которого встретила по пути и потянула с собой.

– Я новые туфли в болоте угробил, – расстроенно заявил он (так как переодеться он, в отличие от меня и Веры, не успел)

– Я уже всё вычистила, – проворчала Дуся и приготовилась кормить меня с ложечки.

С ложечки я не хотел, поэтому отобрал у Дуси баночку с бульоном и принялся пить прямо так, из банки.

– Мммм… – жмурясь от удовольствия, я допил бульон и спросил, – а как я сюда попал? Вы меня нашли?

Оказалось, не совсем так. Пока Вера с Жасминовым искали меня, пока обходили по дуге охранников (да ещё и заблудились немного, следопыты, ага), я уже отснял все кадры и фотоаппарат спрятал. Этого ни Вера, ни Жасминов не видели. Зато они видели, как охранник огрел меня битой по голове. Затем, вместе со своим коллегой, они затащили меня в сарай, сбоку от дежурной сторожки. И оставили. Очевидно, решили не убивать, а дождаться, когда гости протрезвеют, и пусть тогда хозяин дальше мою судьбу решает сам. В принципе всё правильно. И вот когда охранники ушли, Жасминов открыл дверь и вытащил меня оттуда.

Дальше всё было банально: Жаминов нёс меня на плечах через лес (на дорогу они выходить боялись), Вера бежала сзади, плакала и тихо причитала. В общем, толку от неё особо не было.

Повезло ещё в том, что Веркин знакомый дисциплинированно ждал нас возле машины. Поэтому, как только Жасминов притащил меня, как все сели и срочно рванули в больницу. Довезти меня успели.

– Вот такие дела, – подытожила Верка, а Дуся посмотрела на меня укоризненно, а на Верку с благодарностью и уважением.

– Спасибо вам! – от всего сердца поблагодарил я.

Верка вспыхнула. А Жасминов приосанился. Моя благодарность ему была приятна.

– Время вышло, – в дверь заглянула медсестра.

– А сколько я уже здесь лежу? – напоследок успел спросить я.

– Сегодня воскресенье, – буркнула Дуся.

Два дня! Я тут два дня!

– Мне нужно туда вернуться! – сказал я, подхватившись. – Где моя одежда?

– Лежи! – рыкнула Дуся, – ты чуть не умер, тебе нельзя…

– Но мне нужно! – я был непреклонен, вот только меня никто даже слушать не хотел.

– Я сейчас доктора позову! – гаркнула Дуся.

Кажется, Верка и Жасминов были с нею полностью солидарны.

Предатели!

Они ушли, а я остался в палате в одиночестве…

Но просто лежать я не мог. Я метался словно тигр в клетке. Так, что даже медсестра услышала мой топот, заглянула и сделала мне замечание:

– Больной, ложитесь на кровать. Вам рано ещё вставать и бегать! А не то я сейчас успокоительный укол поставлю!

Угроза подействовала.

Пришлось улечься. Неожиданно даже для самого себя я уснул.

Проснулся, когда ко мне пришёл милиционер. Он отрекомендовался и допросил меня. Я скормил ему версию про «поскользнулся, упал, очнулся и вот я тут». Видимо он тоже не хотел портить статистику, поэтому вполне удовлетворился моей версией. Попросил подписать протокол и отбыл восвояси.

А я задумался, что же мне делать?

Нужно срочно попасть опять в лес, забрать фотоаппарат, проявить плёнку, сделать фотографии и передать их Большакову. И осталось всего полвоскресенья. И вот как мне всё это осуществить?

Я так расстроился, что даже не понял, что именно мне принесли на обед. Проглотил, не глядя (а, может, это после Дусиных разносолов так оно мне показалось).

К сожалению, денег у меня с собой не было. Да и автомобилей возле больницы не наблюдалось. В это время люди передвигались пешком, или на рейсовых автобусах.

И вот что делать?

Я хотел, по привычке почесать затылок, рука наткнулась на плотную повязку с засохшей корочкой, и я торопливо отдёрнул руку. Кажется, в ближайшее время придётся отвыкать от этой привычки.

Я тихо сатанел, не понимая, как быстро и правильно разрулить ситуацию. Время неумолимо утекало, а я так ничего внятного и не придумал. Хуже всего, что если я сейчас вылезу отсюда в окно, то далеко в пижаме и тапочках я не уйду. А даже если я и уйду, то автомобиль мне нанять будет не на что. И так далее. О том, что придётся несколько километров идти по лесной дороге, посыпанной щебёнкой, в сваливающихся с ног, расхлябанных тапочках, я старался не думать.

И тут, когда я уже перебрал все варианты и уже надумал идти как есть и будь что будет, дверь в палату открылась и заглянул… тадам! – Козляткин.

Сказать, что я удивился – это не сказать ни о чём.

– Сидор Петрович? – я аж рот приоткрыл в изумлении. – Откуда вы узнали, что я тут?

– Зашел к тебе. А твоя тётушка рассказала, – пояснил Козляткин и потребовал, – рассказывай!

Я рассказал о всех своих злоключениях.

– … поэтому, Сидор Петрович, нужно срочно забрать оттуда фотоаппарат, найти, где можно в это время проявить плёнку и отпечатать фотографии. Даже не представляю, что и делать.

– Так! – Козляткин решительно взял всё в свои руки, – поехали!

– Меня не выпустят, – сказал я, кивнул на свою пижаму с отпечатанным на рукаве штампом и больничные тапки.

– Ничего, я на машине, – резко рубанул Козляткин, – заедем к тебе, переоденешься.

– Так Дуся…

– Дусю я беру на себя! – пообещал Козляткин.

– А из больницы меня не выпустят…

– Выпустят, – нехорошо усмехнулся Козляткин, и я сразу ему поверил.

Всё получилось, как и обещал Козляткин, быстро и технично. Я только успел заметить краем глаза, как медсестра торопливо спрятала в кармане халата радужную бумажку. Когда я крался по коридору, она ушла в дежурку и сделала вид, что не заметила.

С Дусей тоже всё прошло хорошо, Козляткин, раздуваясь от важности, сообщил ей, что мы сейчас должны подъехать на работу, где мне нужно расписаться в важных документах. А потом он лично отвезёт меня обратно в больницу.

Дуся поверила, хотя и зыркнула на меня строгим взглядом. Так, на всякий случай.

Мы подъехали к развилке у лесной дороги. Козляткин сначала хотел ехать почти к самому шлагбауму, но я отговорил. Дальше пошли пешком. Шли молча.

Как ни странно, голова у меня в лесу болеть совсем перестала. То ли из-за того, что проблема была решена, то ли потому, что лесной свежий воздух имел целебную силу.