Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 346 страниц)

5 ноября. Пятница

«Ромовая Куба». Вместительные кубики с волнистыми и слегка вызывающими гранями из превосходного шоколада с большим количеством ямайского рома внутри. Их продавала синьора Мария в магазинчике рядом с площадью Синьории. Стуки запасался этим лакомством лишь тогда, когда чувствовал, что его начинает обволакивать некий внутренний холод, вызванный множеством мыслей и забот. Эти шоколадные конфеты нравились Стуки не только за их вкус: завернутые в алую шелестящую обертку, они ласкали взгляд.

Услышав от стоявшего у ее прилавка Стуки, что тот хочет купить целых тридцать штук – вдвое больше, чем обычно, – синьора Мария поняла, что их ожидают не самые лучшие времена.

Все дело было в том, что сегодня рано утром Стуки резко проснулся в тот самый момент, когда пытался уклониться от острого лезвия ножа, приближающегося к его горлу. Во сне он инстинктивно наклонил голову. «Сначала тебе придется отрезать мне подбородок!» – закричал он.

Стуки, весь в поту, боролся с простыней. Ужасное ощущение, когда вам во сне перерезают горло. Антимама, даже твои собственные сны больше тебя не уважают.

Стуки поискал глазами будильник: почти шесть. Он побрел на кухню, сварил себе крепчайший кофе, достал из ящика стола чайную ложку и выругался при виде ножей. Инспектор открыл крышку кофеварки и стал вдыхать аромат кофе, как вдыхает пар от горячей картошки человек с простудой. Внезапно Стуки понял, что ему необходимо навестить родственников Аличе Бельтраме. Но не раньше, чем он съест парочку ромовых кубиков…

На момент исчезновения сестры Беатриче Бельтраме было сорок восемь лет. Всю свою жизнь она проработала учительницей и собиралась вскоре выйти на пенсию.

– В конце этого учебного года я навсегда закрою школьный журнал и похороню в недрах своей памяти звук школьного звонка.

– Вы хотите сказать, что не можете дождаться выхода на пенсию? – спросил Стуки элегантную синьору, наливавшую ему кофе.

В свою чашечку женщина долила немного граппы.

– Понимаю, что это больше пристало старым альпийским стрелкам или железнодорожным рабочим, – сказала она, поймав на себе удивленный взгляд инспектора, – но, уверяю вас, в каждой благородной даме есть немного от грубоватого мужчины. Не терпится ли мне уйти из школы? Вполне возможно. В наше время попадаются совершенно невыносимые подростки. Я уж не говорю о родителях.

Беатриче наблюдала за инспектором Стуки поверх очков, висящих на позолоченной цепочке. Возможно, своим приходом он отвлек ее от чтения.

– Я проверяла тетради, сегодня у меня свободный день. На самом деле, вам повезло, что вы застали меня дома.

– Что правда, то правда.

– По телефону вы сказали, что хотели бы поговорить о моей сестре Аличе. Должна вам признаться, я удивлена. Честно говоря, после стольких лет я уже не ожидаю ничего нового.

– Время от времени мы пересматриваем старые нерешенные дела, надеясь, что что-то всплывет, – солгал инспектор.

– И как, всплыло?

За слабой улыбкой и нарочито рассеянным взглядом женщины Cтуки ощутил острый интерес. Беатриче взглянула на ботинки полицейского, а затем стала внимательно рассматривать его руки, следуя взглядом за пальцами и исследуя их один за другим, будто каждый из них жил своей собственной жизнью.

– Вас еще мучает мысль о том, что произошло?

– Вы спрашиваете меня, можно ли с таким смириться?

– Да.

– Иногда мне кажется, что Аличе здесь, рядом, и что она зовет меня, – сказала синьорина Бельтраме и грустно вздохнула. – Воспоминания нанизываются одно на другое, даже отрывки из воспоминаний. Они обрываются, перемешиваются и снова соединяются между собой. Для моей матери все гораздо хуже. Для нее будто не прошло и дня: она все еще ждет возвращения дочери.

– Каким человеком была ваша сестра?

– Я думаю, многое вы уже и сами поняли, от полиции ведь ничего не скроешь.

– Сейчас меня интересует ваше мнение. После стольких лет ожидания.

– Странно.

– Почему?

– Вы думаете, что со временем Аличе как бы отдалилась от нас и теперь предстает перед нами в ином свете? Или я ошибаюсь?

– Я убежден, что по прошествии времени воспоминания видоизменяются, как облака: растворяются, а затем из ничего слагаются снова. Они словно переписываются заново, и в результате может случиться, что наш взгляд на кого-то меняется.

– Она была… очень сильной женщиной. Сильной и…

– И?

– Как оказалось, очень раскованной. Но вы это и без меня знаете, вы ведь наверняка изучили дело моей сестры. Полиция проверила всех ее… друзей. Возможно, слишком деликатно, – добавила Беатриче.

– В каком смысле?

– Нельзя сказать, что полицейские проявили особое усердие в работе над этим делом. Я понимаю: стоял август, время отпусков. Если с вами случится беда в августе, это действительно большая проблема.

Синьорина Бельтраме внимательно следила за выражением лица Стуки.

– Впрочем, к чему я все это вам рассказываю? Так вы говорите, в деле Аличе есть что-то новое?

– Да, ранее неизвестная информация. Но позвольте мне пока не вдаваться в подробности. И, наверное, вы правы: в свое время в ходе расследования полиция не проявила должной настойчивости.

– Если и вы так считаете…

Как ни странно, но у Стуки больше не осталось аргументов. Он решил импровизировать.

– А ваша сестра не могла куда-то уехать, чтобы начать новую жизнь в другом месте?

– Нет! – резко ответила Беатриче.

– Как по-вашему, что произошло?

– Трагическое событие.

– Убийство?

– Какое-то насилие, боюсь, что так.

– Вы сразу об этом подумали, когда Аличе не вернулась домой?

– Моя мать так сразу и сказала, что с ней случилось что-то плохое.

– Откуда подобные подозрения? Кто-нибудь ненавидел вашу сестру?

– Убивают ведь не только из ненависти. Я бы сказала, даже наоборот.

– Из-за любви?

– Не мне вам объяснять, что некоторые виды любви действуют словно яд. А Аличе умела быть довольно язвительной, особенно с мужчинами, и могла сильно кого-то раздражать.

Стуки надолго замолчал, пристально наблюдая за женщиной.

– Инспектор, если вы полагаете, что я ревновала к своей сестре, то вы правы. Перед Беатриче Бельтраме, то есть мной, мужчины никогда роем не кружили. Аличе же была красивая, как Бриджит Бардо. Но, несмотря на вполне понятную ревность, меня действительно не особо волновало то, чем занималась она. Мужчины, в конце концов, не так уж интересны сами по себе, и их отсутствие можно с успехом заменить, используя некоторые стратегии приспособления.

– Я с вами полностью согласен, – произнес Стуки.

– Вы сообщите нам, если появится что-то важное? – спросила Беатриче, помолчав.

– Конечно, синьора, – ответил инспектор, прощаясь и выходя из дома на улицу.

В газетном киоске на площади Синьории инспектор Стуки купил по номеру всех местных газет. На первой полосе каждой из них была одна и та же новость. «Есть ли имя у скелета?» – вопрошали заголовки. Инспектор пролистал хронику и нашел статью, посвященную найденным останкам. Имя там действительно было: Аличе Бельтраме, черным по белому. Кроме того, журналист в подробностях описал неудавшееся расследование по делу о ее исчезновении, проведенное десятью годами ранее.

Неужели кто-то из полицейского управления слил информацию в газеты? Вряд ли, слишком быстро. Это ни к чему бы не привело, а только взбудоражило бы жителей города.

Владелец газетного киоска прокомментировал новость такими словами:

– Вы не поверите, но с того самого момента, когда обнаружили скелет, у меня было предчувствие, что он мог принадлежать пропавшей Аличе Бельтраме.

– Как вы сказали? Предчувствие?

– Ощущения. Я ведь знал ее, бедняжку. Иногда Аличе покупала у меня утреннюю газету.

– Антимама! Здесь все что-то чувствуют. Не город, а обитель экстрасенсов, – вполголоса пробормотал Стуки.

– Инспектор! Инспектор! Вы можете это подтвердить? Скелет действительно принадлежит синьорине Бельтраме? – закричал газетчик вслед удаляющемуся Стуки.

– А не пошли бы вы… – огрызнулся полицейский, отходя от киоска и пытаясь себе представить, что подумает о нем Беатриче Бельтраме, когда откроет газету.

Ему не хотелось допускать мысли, что женщина уже все знала и хладнокровно играла с ним роль. Что ж, она решит, что он – человек с чувствительностью разбитого термометра, мужчина с лицом из комка соды, и достаточно ложки уксуса, чтобы оно растаяло. Чтобы немного успокоиться, Стуки достал из кармана шоколадный кубик с ромом.

В полицейском управлении все, начиная с начальника и заканчивая самым молодым и неопытным агентом, метались как угорелые. Полицейские единодушно сходились в одном: кто бы такое ни сделал, с его стороны это было крайне непредусмотрительно, потому что могло привести к самым неожиданным последствиям. Для средств массовой информации эти бедные кости стали своего рода символом наводнения. Они сложились в идеальный образ: вот тайна, которую нужно разгадать, преступление, которое необходимо раскрыть, справедливость, дождавшаяся своего часа. Что-то в конечном счете простое и понятное. Причины наводнения и его последствия свелись в итоге к вопросу о костях. Гениальное решение проблемы!

Опрошенный журналист был достаточно немногословен и отвечал довольно расплывчато. Сначала он отнекивался, ссылаясь на конфиденциальность источников, но потом все-таки признался, что в понедельник утром в редакцию поступил анонимный звонок.

Начальник полицейского управления и комиссар Леонарди посинели, как куст гортензии, щедро удобренный солями железа.

– Это сделал доктор Панцуто, точно говорю! – воскликнул Леонарди.

Он имел в виду судмедэксперта, с которым сотрудничало их полицейское управление, когда приходилось работать с костями с более или менее свежим мясом. Могло ли такое случиться?

– Уверен, – продолжал комиссар. – Этот журналист – его племянник. Он о чем-то проговорился, сам того не желая, бедняга, – добавил Леонарди, пытаясь смягчить свои слова.

– Как он мог узнать имя той, кому принадлежит скелет, изучив только кости и уверившись в отсутствии ступней? – спросил Стуки.

– А разве мы не поручили это дело нашему антропологу, доктору Салмази? – прорычал начальник полиции.

– Да, но Панцуто тоже взглянул, «одним глазком», как он выразился, – очень любопытный старик. Салмази же перфекционист. Он дал нам пока только кое-какие указания и предоставил самую общую информацию. Никаких полетов фантазии: он подготовит для нас полный отчет в течение недели, – сообщил Леонарди.

– Перфекционист? А что он собрался делать так долго? Мы ведь его не просим сообщить нам длину аппендикса покойной.

Начальник полиции все никак не мог успокоиться. Потом, будто пораженный какой-то мыслью, он произес:

– А что, если та синьора сама сообщила в газеты? Она мне первому назвала имя Аличе Бельтраме. Да, могу поспорить, что так оно и есть!

– Стуки, вы с ней разговаривали, как думаете – такое возможно? – спросил Леонарди.

– Боюсь, что на самом деле синьора желает прославить девушку, которая живет у нее в доме.

– В каком смысле?

– Комиссар, вы знаете о том, что имя Бельтраме синьоре Фортуне поступило… сверху?

– О чем это вы? Это что еще за история?

Начальник заметно напрягся.

– Леонарди, что происходит? Вы меня заверили в том, что это была ложная информация! – заорал начальник полиции.

Его взгляд, обращенный к комиссару, метал громы и молнии. Леонарди побелел как полотно. Он сильно затряс головой, словно отгоняя любопытную летучую мышь.

«Печальная история», – подумал инспектор. Он знал, что пожилая женщина взяла к себе девушку-марокканку, потому что ее родители бедствуют: у них четверо детей, и вся семья живет на одну зарплату отца-каменщика.

– И от какого же важного лица поступило это сообщение? – грозно спросил начальник.

Стуки подумал, что он, скорее всего, недооценил ситуацию. Вначале все показалось ему глупым недоразумением. И, возможно, глупым оно было, но инспектор больше не был уверен в том, что проиходящее можно было назвать недоразумением.

– Довольно важная личность, – медленно произнес Стуки, – Дева Мария собственной персоной.

В кабинете воцарилась настороженная тишина. Казалось, можно было наблюдать, как постепенно высыхает на воздухе роговица слишком широко распахнутых глаз начальника управления. Комиссар Леонарди поднес руку к сердцу в попытке предотвратить приступ стенокардии, как это с ним случалось только в самые трудные моменты его карьеры.

– При чем здесь Дева Мария? – робко спросил кто-то.

– Синьора Фортуна, – начал терпеливо объяснять Стуки, – взяла к себе из одной марокканской семьи девочку по имени Аиша. Эта малолетка утверждает, что с ней разговаривает Мадонна и что в одно из своих посещений она назвала имя женщины, скелет которой мы нашли. Я с Аишей побеседовал, но эта история меня не убедила.

– Хорошо, – раздраженно проговорил начальник, – допустим, девчонка – мифоманка, и все это ей внушила старуха, которая помнит о деле Бельтраме. Заварить такую кашу, чтобы только нас запутать! Это же надо додуматься!

– В конце концов… – вздохнув, начал инспектор, но остановился, пораженный какой-то внезапной мыслью.

– Продолжайте, Стуки. Что вы хотели нам сказать? Ну же, напрягите свои мозги. Иначе со всеми этими исчезновениями нам, служителям порядка, придется признаться перед гражданами, что мы верим во все эти явления.

– Явления? – переспросил Стуки.

– Да, инспектор. Мы так им и скажем: «Да здравствуют явления!»

Начальник произнес это таким тоном, будто выдал самый удачный лозунг последнего десятилетия. По крайней мере, для полицейского управления Тревизо.

Жилище марокканца Набиля Заири, отца Аиши, занимало половину старого деревенского дома. Всего несколько километров отделяли его от того места, где их дочь Аиша жила в компании синьоры Антонии. Вокруг дома было множество заросших деревьями оврагов: здесь выращивали тополя для производства бумаги. Влажные, когда-то болотистые земли идеально подходили для этой цели. В этих местах водились рыбы, амфибии, птицы и браконьеры с их охотничьими собаками.

Полицейская машина со Стуки и Сперелли на борту медленно приблизилась к дому. Окинув взглядом двор, инспектор заметил все признаки бедной жизни: белье, вывешенное на веревке, натянутой между двумя деревьями, старые поломанные игрушки, брошенные во дворе, найденный на свалке велосипед. В углу двора высилась куча хвороста для растопки, который семья собирала в оврагах и тополиных рощах в субботу днем и в воскресенье утром.

На синьоре Заири был старый выцветший фартук. Женщина ответила полицейским, что мужа нет дома. Она рассказала, что отцу Аиши пока удавалось найти кое-какие небольшие подработки, но в январе они собираются возвращаться в Марокко, потому что работы на всех не хватает. В Италии останется только их старший сын, который работает на стройке.

– Аиша не хочет уезжать, я не знаю, что с ней делать, – посетовала женщина.

Отец семейства хотел увезти на родину семью целиком. Десять лет назад он решил, что все они переезжают в Италию, а теперь все должны были вернуться в Марокко.

– Все домой, – развела руками синьора Заири.

Стуки спросил ее, сколько Аише лет. Женщина сообщила, что той уже исполнилось шестнадцать.

– По ней не скажешь, – удивленно произнес Стуки.

– Ей именно столько, – серьезно ответила женщина

– Сперелли, – сказал инспектор Стуки уже в машине, – ты, молодой и красивый, побеседуй с Аишей. Пусть она расскажет тебе все поподробнее: где, когда и сколько раз к ней являлась Мадонна, что она говорила девушке, и что та ей отвечала. А я возьму на себя синьору.

Однако дома никого не оказалось. Инспектор несколько раз позвонил в дверь, но безрезультатно. Заглянув сквозь оконные занавески, они убедились, что дом пуст. Возможно, синьора Антония с Аишей отправились в город за покупками.

– Может быть, девчонка ходит в школу? – предположил агент Сперелли.

Полицейские нашли их в маленькой пекарне на центральной площади. Синьора, казалось, даже не удивилась, когда увидела перед собой полицейских. Аиша же, наоборот, ахнула от неожиданности и прижала к себе сумку с покупками.

– Ты не ходишь в школу? – спросил девочку агент Сперелли.

– Я уже закончила восемь классов.

– Я хотела записать ее в школу туризма, но возникли кое-какие трудности, – вмешалась в разговор синьора Антония.

– С ее семьей, не так ли?

– Что вы можете знать о семье Аиши? – раздраженно ответила женщина.

Ничего. Он действительно ничего о ней не знал.

«Нет, с ней надо по-другому», – сказал себе Стуки. Затем, увидев, что Сперелли заговорил с Аишей, инспектор Стуки повернулся к пожилой синьоре.

– Скажите, это вы рассказали журналистам о том, что найденный скелет может принадлежать Аличе Бельтраме?

Женщина вызывающе кивнула. Ее глаза, казавшиеся Стуки почти желтыми, неестественно блестели.

– Так вы намеревались привлечь внимание к Аише? Реклама – надеюсь, это слово вас не оскорбит?

– Вы можете наконец понять или нет? Это была Мадонна. Аиша обладает даром чувствительности и такой чистотой, которую вы даже представить себе не можете, – сейчас женщина почти кричала.

– Реклама, – сухо повторил Стуки.

Голова синьоры Антонии еле заметно дрожала.

– Да перестаньте! Девочка, которая разговаривает с Мадонной? Серьезно? – не удержался Стуки.

Его собственный вопрос показался инспектору довольно глупым. Они молча смотрели друг на друга. Ведь нельзя же выкручивать руки пожилой синьоре, чтобы заставить ее сказать правду.

Ладно, Стуки, проехали.

– В прошлый раз вы мне сказали, что Аиша помогает вам по дому и что семья Заири согласилась, чтобы девочка жила у вас в обмен на жилье и еду. Все это якобы потому, что они в такой ситуации, когда на один рот меньше – это уже большая помощь. Аиша с вами почти два года, правильно?

– Да.

– Вы даете какую-нибудь денежную компенсацию семье Заири?

– Нет.

– Совсем ничего за всю ту помощь, которую девочка оказывает вам по дому?

– Аиша не прислуга. Она мне как дочь! – всерьез рассердилась женщина.

«Ее крики, наверное, слышны и в соседнем городе», – подумал инспектор.

– И вы так поступаете с дочерью? Заманиваете ее в это осиное гнездо? Сообщаете о девушке в газеты, чтобы все вокруг узнали о ее видениях? Зачем вы это делаете, синьора Фортуна?

На этот раз ему не удалось быть менее прямолинейным, как это принято у иранцев. Ситуация представлялась ему следующим образом: он, Стуки, настойчиво колотил в дверь синьоры, а она запиралась от него на все засовы. Стуки словно видел эту толстую и прочную дверь. По тону голоса Аиша поняла, в каком направлении развивался разговор, и смотрела на них с беспокойством…

– Ты поинтересовался у девушки, где именно к ней являлась Мадонна? – спросил инспектор агента Сперелли, когда они возвращались в полицейский участок.

– Она мне объяснила, как туда добраться. Это недалеко от их дома, возле речки под названием Силе. Девчонка сказала, что это место непорочно и там она разговаривает с Мадонной.

Непорочное место, антимама!

Вернувшись в полицейское управление, инспектор Стуки узнал от Ландрулли, что кто-то прислал им несколько заслуживающих внимание фотокопий.

– Фотокопий чего?

Ландрулли судорожно сглотнул.

– Комиссар считает, что это могут быть листки из записной книжки Аличе Бельтраме.

Любовь растворяется в воде. Как соль и сахар. Но ведь ни соль, ни сахар не безвредны. Все зависит от пропорций между тем, кто растворяет, и тем, кто хочет быть растворенным.

Инженера я бы растворила с большим удовольствием. Если честно, он понравился мне с первого взгляда: его практичность произвела на меня впечатление. Инженер обладал удивительной способностью ловко устранять лишние переменные, когда что-то не складывалось.

Тем не менее для меня это завоевание было не из легких. Со всеми своими расчетами, колонками цифр, грудами матриц и производных инженер был настолько защищен от волнений чувств, что казался мне маленьким линкором, миниатюрным танком. Но еще больше он напоминал мне жука-навозника.

Навозные жуки с их крепкими туловищами на самом деле очень симпатичные насекомые. Их еще называют священными скарабеями – название, ко многому обязывающее. На первый взгляд, работа, которой они занимаются, может у кого-то вызывать отвращение. На самом деле, катание навозных шариков – не самое плохое времяпрепровождение. Оно предполагает определенную склонность к совершенству: в любом сферическом объекте есть свое очарование, которое невозможно не заметить. Толкать впереди себя куски навоза было бы весьма утомительно. Придавать ему форму сферы оказалось действительно гениальным решением.

Я так и представляю себе предков навозных жуков, которые толкают ошметки навоза и из-за действия силы трения потеют и выбиваются из сил. Должно быть, они спросили себя: есть ли менее глупый способ таскать дерьмо? И вот уже готово инженерное решение проблемы: сфера, позволяющая использовать преимущества качения.

Для толкания навозных шариков требуется массивное и мощное тело. Но при этом весьма важны и правильные пропорции. Это как раз тот случай, когда функция моделирует форму. Туловище навозного жука не имеет острых углов и ломаных линий. Оно закругленное, приятно волнистое и весьма простое в употреблении. Компактность тела говорит о твердости характера и неудержимой стремительности в достижении поставленных целей. Тот, кому посчастливилось наблюдать за поведением этого чудесного насекомого, не может не восхищаться упорством, с которым тот толкает, за гранью всех разумных усилий и преодолевая любые препятствия, эти шарики будущего питания.

Даже древние египтяне были очарованы навозными жуками. Они представляли себе, что именно скарабей каждый день катит солнце по небу – с востока на запад, от рассвета и до заката. Навоз как свет. Навоз как деньги. Даже если эта фраза может кому-то показаться избитой. В нашем случае именно деньги стали проблемой. Навозный жук не оправдал моих ожиданий. Согласитесь, не стоит приглашать даму в Кортину[91]91
  Кортина (итал. Cortina d’Ampezzo) – известный курортный город в Италии, расположенный в Доломитах, в регионе Венето. Он славится своими горнолыжными склонами и является популярным местом для зимних видов спорта.


[Закрыть], чтобы питаться там одной пиццей, а потом предлагать поделить счет в отеле пополам. Честно говоря, я думала, что великие инженеры зарабатывают побольше.

Аличе