Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 306 (всего у книги 346 страниц)

– Черт! – вырвалось у меня, и я покраснела от досады, поняв, что вновь дала ей повод к неприязни. – Извините, миссис Маккензи, испугалась. Я не слышала, как вы вошли.

– Я зашла с черного хода, у меня туфли грязные, – сказала домработница более мягким, чем обычно, тоном, проводив взглядом девочек. – Вы… Не важно.

– Нет уж, говорите, – раздраженно потребовала я.

Миссис Маккензи поджала губы, и я приготовилась к худшему, однако на суровом лице женщины неожиданно появилась улыбка, сделавшая его на двадцать лет моложе.

– Просто хотела сказать, что вы хорошо управляетесь с девочками. А теперь поторопитесь, не то опоздаете.

По дороге из школы Петра, надежно пристегнутая к автокреслу у меня за спиной, тыкала пальчиком в окно и лепетала что-то на своем детском языке. А я почему-то вспомнила, как впервые ехала со станции с Джеком – закатное солнце, позолотившее верхушки холмов, едва слышное гудение «Теслы», ярко-зеленые луга с пасущимися овцами и коровами, живописные каменные мостики…

Сейчас моросил противный мелкий дождь, и серый унылый пейзаж мало напоминал лето. Даже коровы выглядели грустными – головы опущены, с кончиков рогов капает вода.

Распахнулись ворота, мы начали подниматься по извилистой дороге, ведущей к дому, и я вдруг мысленно вернулась в тот вечер, когда сидела рядом с Джеком, едва дыша от волнения и надежд.

За очередным поворотом показался приземистый серый фасад дома. Я вспомнила, какую бурю эмоций испытала, увидев его впервые – залитый теплым золотистым светом, манящий новыми возможностями.

Сегодня он выглядел совсем другим – безрадостным и зловещим, словно викторианская тюрьма. К тому же теперь я знала, что это своего рода обман: старинный фасад, выходящий на дорогу, – лишь часть общей картины, и если обойти вокруг, я увижу дом, располосованный надвое и склеенный вновь с помощью стекла и металла.

Черепица блестела под дождем. Чердачного окошка, которое закрыл Джек, не было видно – оно выходило на внутренний скат крыши, но я зябко поежилась от одной мысли о его существовании.

Не увидев возле дома ни машины Джин – должно быть, домработница уже уехала, – ни Джека, ни собак, я поняла, что после всего случившегося не смогу заставить себя войти в дом. «Дошло до того, – думала я, вытаскивая из кресла Петру, – что я бы обрадовалась прыгающим на голову собакам, только бы не остаться один на один с молчаливой подозрительностью этого дома, со стеклянными яйцевидными глазами, наблюдающими за мной из каждого угла».

Здесь, на улице, можно было чувствовать и говорить, не следя за каждым словом и выражением лица. Я могла быть собой, не боясь совершить оплошность.

– Идем гулять! – сообщила я Петре, доставая из багажника коляску. Усадила малышку и накрыла защитным чехлом от дождя.

– Я гуять! – закричала Петра, стуча руками по пластику.

– Нет, ты промокнешь и замерзнешь. Сиди там в тепле, – покачала головой я.

– Луза! – сказала Петра. – Пыгать гяза луза!

Лишь проследив за ее взглядом и увидев во дворе перед старой конюшней огромную лужу, я сообразила наконец, что она хочет прыгать по лужам.

– А, как Свинка Пеппа? – Малышка отчаянно закивала. – У тебя нет резиновых сапожек… Ладно, что-нибудь придумаем.

Я ускорила шаг, разогналась и вместе с коляской пробежала прямо через лужу. Брызги так и полетели в разные стороны. Петра завизжала от восторга.

– Исе! Исе луза!

Сбоку от дома красовалась другая лужа, и я послушно пробежала через нее, а затем и через третью. К тому времени как мы добрались до грядок с петрушкой, я задыхалась от смеха, промокла и замерзла, так что дом, набитый камерами и дурацкой техникой, манил по крайней мере сухостью и теплом. На улице ночные страхи казались не просто смешными, а даже глупыми.

– Луза! – заливалась смехом Петра, подпрыгивая в коляске.

Я с улыбкой покачала головой:

– Нет, дорогая, на сегодня хватит. Смотри, я вся мокрая.

Я подошла ближе и указала на свои промокшие джинсы. Малышка вновь засмеялась.

– Оэн мока!

Оэн. Петра впервые попыталась произнести мое имя, и у меня защемило сердце от любви и грусти – как много я не могла ей рассказать!

– Да, Роуэн мокрая, – сказала я, проглотив ком в горле, и невольно улыбнулась.

Разворачивая коляску по направлению к дому, я обнаружила, что мы дошли почти до ядовитого сада. Оглянувшись на него через плечо, я начала толкать коляску по мощеной дорожке и вдруг резко остановилась. Что-то не так. Чего-то не хватает. Я долго не могла понять, в чем дело, и наконец сообразила: веревка, которой я завязала калитку, пропала.

Не обращая внимания на Петру, требующую новых луж, я поставила коляску на тормоз и побежала к железной калитке, той самой, на фоне которой гордо позировал когда-то доктор Грант. Я прекрасно помнила, что завязала веревку на крепкий узел, находившийся слишком высоко, чтобы до него могли дотянуться дети.

Толстая белая веревка пропала. Не просто развязана и отброшена в сторону, а бесследно исчезла. Кто-то свел все мои старания на нет. Кто и зачем?

Этот вопрос не давал мне покоя, пока я, запыхавшись, бежала к Петре, и всю обратную дорогу.

К моменту нашего возвращения Петра стала раздражительной и капризной. Посмотрев на часы, я поняла, что пропустила время перекуса и ей давно пора обедать. На колеса налипли комья грязи, однако заходить пришлось через парадный вход, поскольку ключ от буфетной остался внутри. Я кое-как сложила коляску, придерживая второй рукой рвущуюся к лужам Петру, и оставила на крыльце. Прижала палец к белой светящейся панели и шагнула назад. Дверь бесшумно отворилась, и мне в нос ударил запах бекона.

– Кто там? – Я осторожно опустила Петру на пол, закрыла дверь и сняла грязные сапоги. – Кто там?

– А, это вы…

Узнав голос Рианнон, я взяла Петру на руки и направилась в кухню. Нам навстречу вышла Рианнон с сэндвичем в руке, с которого капал жир. Видок у нее был еще тот: под глазами залегли темные круги, словно она спала еще меньше, чем я.

– Ты вернулась, – констатировала я очевидный факт, а она закатила глаза и прошла к лестнице, откусывая по дороге сэндвич. На пол шлепнулась капля коричневого соуса.

– Может, возьмешь тарелку? – предложила я, но Рианнон уже скрылась за поворотом лестницы.

Когда она проходила мимо, я уловила странный запах, настолько неуместный и в то же время знакомый, что остановилась как вкопанная. Сладковатый, чуточку гнилостный душок вернул меня в собственные подростковые годы. Когда ассоциация сработала, я поняла, что это вишневый запах дешевого алкоголя, исходящий наутро от человека, выпившего его накануне. Черт! От нее несло перегаром!

Я убеждала себя, что мне нет до этого никакого дела – я взяла на себя уход за младшими детьми, не имею опыта работы с подростками и не знаю, как поступили бы Сандра с Биллом. Пьют ли современные четырнадцатилетние спиртное? Может, это считается нормальным?

С другой стороны, я отлично понимала, что полностью заменяю родителей. Не важно, что думает Сандра, я видела достаточно. В поведении Рианнон меня многое настораживало. Вопрос только в том, что теперь делать. А что я могу, собственно?

Терзаемая этими мыслями, я сделала Петре и себе сэндвичи и уложила малышку спать. Можно было, конечно, пойти и потребовать объяснений, но я прекрасно знала, что Рианнон найдет отговорки, если вообще соизволит со мной говорить.

И тут меня осенило. Кэсс. Уж она-то знает, чем занимались детишки, и может ввести меня в курс дела. Вероятно, на вечеринке в честь дня рождения подавались легкие слабоалкогольные коктейли, и Рианнон каким-то образом ухитрилась выпить больше положенного.

Я нашла текстовое сообщение от Кэсс и набрала номер.

– Да, – ответил грубоватый, с шотландским акцентом, явно мужской голос.

Я моргнула, удивленно посмотрела на телефон (неужели ошиблась номером?) и вновь поднесла трубку к уху.

– Здравствуйте, – настороженно произнесла я. – Кто у телефона?

– Крейг, кто же еще!

Говорил явно не ребенок. Такой голос мог принадлежать человеку лет двадцати, а то и старше.

– Ближе к делу! Какого хрена тебе надо, кто ты такая?

Я ошарашенно открыла рот, не в силах вымолвить ни слова.

– Алло! – раздраженно гаркнул Крейг. – Алло-оо!.. Черт побери тупых сучек, вечно ошибаются номером.

И повесил трубку.

Я захлопнула рот и медленно прошла на кухню. Номер мог принадлежать кому угодно, только не маме Элизы. Значит… Рианнон написала неправильный номер… Стоп, неувязочка. Я же получила сообщение от Кэсс. Получается, девчонка солгала. Скорее всего, она вообще не была у Элизы, а провела все это время с каким-то Крейгом.

Я придвинула к себе планшет и решила написать письмо Биллу с Сандрой, только не знала, с чего начать: столько всего накопилось. С Рианнон? С поведения Мэдди? А может, со страшных находок на чердаке? Как я услышала странные звуки и мы с Джеком залезли туда и увидели зловещие надписи?

Мне хотелось рассказать им все: о запахе разложения, преследовавшем меня до сих пор, о разбитой кукольной голове в мусорном баке, о странных рисунках Мэдди, о своем разговоре с Крейгом. Что-то не так, хотела написать я. Нет, чушь, здесь все не так! Но если я напишу о Рианнон и о Мэдди, Сандра с Биллом подумают, что я не одобряю их методы воспитания. Как я могу написать обо всем, что видела и слышала в доме, не рискуя быть принятой за еще одну суеверную дурочку? Как убедить людей, которые не видели этой жуткой комнаты наверху?

Так, начнем с темы. Все, что приходило в голову, казалось мне безнадежно неадекватным либо до смешного мелодраматичным, и в конце концов я остановилась на незатейливой фразе: Новости из Хетербро. Отлично. Просто и ясно. Теперь переходим к сути.

Дорогие Сандра и Билл!

Я откинулась назад и погрызла отклеившийся уголок пластыря на пальце.

Прежде всего хочу сообщить, что Рианнон вернулась сегодня утром живая и невредимая, хотя у меня возникли некоторые опасения по поводу ее поездки к Элизе.

Да, хорошо. Четко, спокойно, одни факты. И никаких обвинений. Только вот как перейти от этого к «тупым сучкам, набирающим неправильный номер»? Не говоря уже о «Мы тибя нинавидем. Ухади».

А самое главное – как объяснить, что я ни за какие коврижки не соглашусь спать в той комнате, прислушиваясь к шагам наверху, и дышать воздухом, в котором мне до сих пор чудится запах смерти и разложения?

Я долго сидела, уставившись на экран, вспоминая скрип половиц на чердаке. Из прострации меня вывел плач Петры, раздавшийся из радионяни. Взглянув на часы, я поняла, что пора забирать девочек из школы.

Я написала Рианнон сообщение: Уехала за девочками, когда вернусь, надо поговорить. Время поджимало. Оставив на планшете неотправленное письмо, я помчалась к Петре, переодела ее и усадила в машину.

Я не вспоминала о письме родителям до девяти вечера. День прошел прекрасно. Мэдди с Элли очень обрадовались приезду старшей сестры, да и Рианнон вела себя с ними ласково и трогательно, совсем не похоже на юную гламурную стервочку из частной школы, роль которой она успешно разыгрывала передо мной. Несмотря на видимые признаки похмелья, она целых два часа играла с сестренками в Барби, затем съела пару кусков пиццы и смылась наверх. Я выдержала борьбу с водными процедурами, убаюкала Петру, уложила девочек, поцеловала их на ночь и выключила свет.

Спускаясь в кухню, я мысленно готовилась к обещанной беседе, стараясь представить, как повела бы себя идеальная няня Роуэн. Спокойствие и твердость. Никаких наказаний и обвинений.

Рианнон ждала меня внизу, барабаня пальцами по стойке. Увидев ее прикид, я вытаращила глаза. Полная боевая раскраска, высокие каблуки, мини-юбка и коротенький топик, оставляющий открытым проколотый пупок. О господи!

– Послушай… – начала я, но Рианнон меня опередила:

– Я иду гулять.

Несколько секунд я ошеломленно молчала. Наконец пришла в себя и ответила:

– Думаю, ты никуда не пойдешь.

– Нет, пойду.

Я улыбнулась. Я могла себе это позволить. Темнело. Ключи от «Теслы» лежали у меня в кармане, а ближайшая станция находилась почти в десяти милях.

– Пойдешь пешком на этих каблуках?

Рианнон тоже улыбнулась.

– Нет, за мной заедут.

Гм… неожиданно.

– Ну вот что, Рианнон, все это очень здорово, но ты прекрасно понимаешь, что я тебя никуда не отпущу. Я должна позвонить твоим родителям. Сказать им, что…

Черт, никаких обвинений! Надо просто дать понять, что я ее вычислила.

– Мне придется сказать им, что ты вернулась домой с запахом перегара.

Я надеялась сразить девчонку наповал, однако она почти не смутилась.

– Думаю, не стоит.

Я взяла телефон, который проверяла в последний раз перед ужином, и обнаружила электронное письмо от Сандры. Я открыла его – вдруг там что-то важное – и изумленно моргнула, увидев тему.

Ответ на новости из Хетербро.

Что? Разве я отправила письмо? Я зашла в свою почту Gmail с планшета, который использовали дети для игр, и, кажется… забыла выйти. Неужели Петра или кто-то из девочек случайно нажали «отправить»?

Охваченная паникой, я открыла ответ Сандры, ожидая череды возмущенных вопросов. Однако в письме ничего такого не оказалось.

Спасибо за отличные новости, Роуэн. Я рада, что Рианнон хорошо провела время у Элизы. Билл сегодня вечером улетает в Дубай, а у меня ужин с клиентом, но если что-то срочное, пиши. Завтра постараюсь позвонить девочкам по «Фейстайму». Обнимаю, Сандра.

Что за чушь? Я ничего не понимала, пока не прокрутила страницу вниз и не нашла письмо, якобы отправленное мною в два часа сорок восемь минут, когда я уже уехала за девочками.

Дорогие Билл и Сандра!

Решила сообщить вам последние новости. У нас все хорошо, Рианнон вернулась от Элизы живая и невредимая, похоже, она славно повеселилась. Она чудесная, вы можете ею гордиться. Мэдди и Элли передают привет.

Роуэн.

В полной тишине я повернулась к Рианнон.

– Ах ты, маленькая дрянь!

– Очарова-а-тельно, – протянула она. – Тебя научили так разговаривать с беззащитными детишками в «Малышатах»?

– Что? Где?

«Откуда она знает, где я работала?» – пронеслось у меня в голове, однако я не дала сбить себя с толку.

– Не пытайся переменить тему. Твое поведение неприемлемо и глупо. Прежде всего, я знаю о Крейге.

На ее лице промелькнул страх, почти мгновенно сменившийся скучающе безразличным выражением. И все-таки, заметив его, я не удержалась от победной улыбки.

– Разве он тебе не сказал? Да, я звонила «Кэсс». А сейчас наберу твою маму и сообщу, что письмо от моего имени отправила ты. А еще сообщу, что ты собираешься «гулять» с этим Крейгом, которого я в глаза не видела, в топике, едва прикрывающем пупок. Посмотрим, что она скажет.

Не знаю, чего я ожидала: вспышки гнева или что Рианнон заплачет и начнет умолять о пощаде. Ничего подобного. Она мило улыбнулась (это начало меня нервировать) и спокойно заявила:

– Уверена, ты не станешь ей звонить.

– Назови хоть одну причину, почему я этого не сделаю! – вспылила я.

– Легко! Могу назвать даже две. Рейчел. Герхарт.

Твою мать!

Наступила абсолютная тишина. Я на ватных ногах добрела до стойки и, тяжело дыша, взгромоздилась на табурет.

Она загнала меня в угол, из которого не было выхода. Именно в тот момент я пошла ко дну. Вы понимаете, о чем я, мистер Рэксем? Если раньше полиция могла считать меня жертвой обстоятельств, то теперь я превратилась в преступницу, у которой был мотив. Я действительно не могла позвонить Сандре с Биллом. Потому что Рианнон знала правду.

Для вас это не новость, мистер Рэксем, вы ведь читаете газеты. Вы с самого начала знали, что няню, задержанную по делу Элинкортов, звали не Роуэн Кейн, а Рейчел Герхарт.

На полицию это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Точнее, не бомбы, а пиньяты – мексиканской игрушки, осыпающей тебя подарками.

Я преподнесла им готовое дело на блюдечке с голубой каемочкой. Впоследствии они ломали голову, как мне удалось все провернуть, и делали из меня опытную преступницу, рассчитавшую все до последней мелочи. Они и представить не могли, до чего это оказалось просто. Не было никакого мошенничества, кражи личности, подделки документов.

Где ты взяла фальшивые документы, Рейчел? Фальшивые документы? Я просто взяла бумаги своей подруги Роуэн, лежавшие в ящике комода у нее в спальне, и отправила Сандре. Проверка криминальной истории, сертификат Управления образовательных стандартов, сертификат о прохождении курсов первой помощи, резюме – ни на одном из документов не было фото. Я ничего не подделывала, и Сандра никак не могла узнать, что стоящая перед ней девушка – совсем не тот человек, что указан в этих бумажках.

Я убеждала себя, что это не такой уж обман. Наши бумаги мало чем отличались. Во всяком случае, справка о проверке криминальной истории и сертификат о первой помощи. В последнее время я, как и Роуэн, работала в «Малышатах», правда, не так долго и не старшей няней, а до этого – в семьях, хотя не могла похвастаться блестящими отзывами. А в остальном все сходилось. Имя – малозначительная деталь. Водительские права у меня тоже имелись, только я не могла их показать из-за фото. Все остальное было правдой.

Сыграла свою роль и удача. Сандра с пониманием отнеслась к моей просьбе не спрашивать рекомендаций в «Малышатах», иначе ей сообщили бы, что Роуэн Кейн уволилась два месяца назад. Кроме того, Сандра поверила мне на слово, что с правами все хорошо.

Повезло мне и в том, что Сандра предпочитала дистанционное банковское обслуживание – мне не пришлось предъявлять паспорт Роуэн лично, я просто отправила отсканированный документ, оставленный на рабочем столе ноутбука вместе с нашими общими счетами.

Самой большой удачей оказалось то (до сих пор не верится), что при переводе денег со счета на счет можно вписать любое имя, лишь бы совпадали номер счета и банковский код. Такого я не ожидала. Несколько ночей ворочалась без сна, придумывая, как обойти это препятствие. Сказать, что у меня счет на другое имя? Попросить оплату наличными или чеками на имя Р. Герхарт и молить бога, чтобы Сандра не поинтересовалась, кто это? Я чуть не рассмеялась, узнав, что все это не имеет значения, и в ведомость можно внести хоть Дональда Дака. Невероятная беспечность!

На самом деле я не заглядывала так далеко. Мне безумно хотелось попасть на собеседование, поехать в Хетербро-Хаус, посмотреть в глаза Биллу и Сандре. Это все, к чему я стремилась. Я ответила на объявление только ради этого. Однако новые соблазнительные возможности падали с неба, словно упакованные в блестящую бумагу подарки под елкой.

Теперь я знаю, что не должна была поддаваться искушению, мистер Рэксем, но разве вы не видите, как все происходило? Стоя тогда перед Рианнон, смеющейся мне в лицо, я одновременно со страхом испытывала нечто похожее на облегчение: разоблачение неизбежно, с враньем покончено.

Сначала я хотела блефовать – спросить, что она имеет в виду, сделать вид, что не знаю никакой Рейчел Герхарт. Нет, ничего не получится. Если уж девчонка докопалась до моего настоящего имени, ее не собьешь со следа упрямым отрицанием очевидного.

– Как ты узнала? – спросила я.

– В отличие от моих дорогих родителей, мне не лень поинтересоваться жизнью девушки, свалившейся нам на голову неизвестно откуда. Ты не представляешь, что можно найти в Интернете. Нас даже в школе учат управлять своим цифровым следом. В ваши дни этого не делали?

Я не потрудилась ответить на язвительное замечание. Меня больше интересовало, как глубоко она копнула, зачем и что именно знает.

– До Роуэн Кейн я добралась быстро, – продолжала Рианнон. – Она скучная и правильная, правда? Не подкопаешься.

Вот в чем дело! Рианнон искала в Сети компрометирующую информацию, чтобы иметь рычаги давления на няню, а натолкнулась на нечто гораздо большее.

– Я долго не могла понять, – призналась она, улыбнувшись краешком губ, – все сходилось – имя, дата рождения, работа в детском садике с дурацким сюсюкающим названием. Тьфу, надо ж такое придумать! И вдруг все эти фотки из Таиланда и Вьетнама! Увидев тебя на дороге, я уж было подумала, что где-то накосячила. Полдня просидела, пока разобралась. Видно, теряю хватку. К несчастью для тебя, настоящая Роуэн не скрывает список друзей. А ты даже не потрудилась удалить свой профиль на «Фейсбуке».

Черт, как все просто! Просмотреть список друзей Роуэн и найти мое лицо, которое я услужливо выставила напоказ всему миру. Как можно быть такой дурой? Честно говоря, я не думала, что кто-то начнет прилежно соединять точки. Да и вообще не собиралась никого обманывать. Я пыталась объяснить это полиции. Если бы я вела тайную вторую жизнь, разве не постаралась бы замести следы?

Мошенничество? Нет, просто так сложилось. Все равно что взять машину друга, когда он в отъезде. Я ничего такого не планировала. Беда в том, что я не могла сказать полицейским, почему поехала в Хетербро под чужим именем.

Они спрашивали, копали, а я барахталась в собственной лжи, придумывая малоубедительные причины – рекомендации Роуэн лучше, чем мои, у нее больше опыта (и то и другое правда). Сначала они думали, что я скрываю какую-то страшную тайну, связанную с моей профессиональной деятельностью: не прошла регистрацию или была осуждена за сексуальное преступление. Но дело было не в этом; несмотря на все старания, они не нашли в моих документах ничего такого. И я продолжала тешить себя надеждой, что если Рианнон не узнала, зачем я приехала в Хетербро, то, возможно, не узнает и полиция.

Глупо, конечно. Докапываться до правды – их работа. Потребовалось время. Не помню, сколько дней, а может, и недель. Допрос шел за допросом, дни проходили как в тумане, а они все допытывались, сопоставляли, выясняли. А в один прекрасный день следователь вошел в комнату с листком бумаги в руке, улыбаясь как Чеширский Кот, в то же время стараясь напустить на себя серьезный, строгий вид. Я сразу поняла, что они знают, и мне конец.

Впрочем, я забегаю вперед. Надо рассказать остальное. Самое страшное. Я до сих пор не верю, что это случилось. И не могу объяснить, даже самой себе. Я должна рассказать вам о том вечере.

После ухода Рианнон я проводила взглядом красные огоньки фургона, исчезнувшие за поворотом, и задумалась, что делать. Позвонить Сандре? Что я ей скажу? Признаться? Отрицать свою вину? Я посмотрела на часы – половина девятого – и вспомнила строчки из письма Сандры: Билл сегодня вечером улетает в Дубай, а у меня ужин с клиентом, но если что-то срочное, пиши.

Не могу же я дергать ее посреди ужина дурацким звонком. Сообщение – еще хуже. Привет, Сандра, надеюсь, у вас все хорошо. Кстати, Рианнон уехала с каким-то подозрительным типом, а я получила работу у вас под чужим именем. До связи!

Смешно, только мне было не до смеха. Черт, что же делать? Написать подробное письмо и все объяснить? Прекрасная мысль, только это следовало сделать раньше, до того, как Рианнон отправила свои новости. Теперь все еще больше запуталось.

Уже придвинув к себе планшет, я поняла, что не стану писать электронное письмо – это трусость. Я должна объясниться если не глядя в глаза, то хотя бы по телефону. А что я ей скажу? Да, вляпалась.

На столе стояла бутылка вина. Я выпила бокал, чтобы успокоить нервы, и, покосившись на камеру в углу, налила второй. Мне уже было все равно. Скоро все полетит к чертям, такое мелкое прегрешение ничего не изменит. Наливая третий бокал, я отдавала себе отчет, что делаю это намеренно. Когда бутылка почти опустела, я поняла, что в таком состоянии нельзя звонить Сандре и самое разумное сейчас – лечь спать.

Поднявшись на третий этаж, я постояла несколько минут перед дверью, набираясь смелости, однако поняла, что войти в комнату – выше моих сил. Под дверью зияла темная щель, и мне вдруг показалось, что оттуда сейчас выскользнет что-то отвратительное.

Я отпустила дверную ручку и попятилась, словно это ужасное нечто схватит меня, как только я повернусь к нему спиной. Дойдя до лестницы, я развернулась и, стыдясь собственной трусости, стремглав помчалась вниз, в спасительное тепло кухни.

Там было светло и уютно, но, закрыв глаза, я вновь почувствовала холодное дыхание чердачного воздуха, струящегося из-под двери спальни. Я стояла в нерешительности, пытаясь понять, что делать: устроиться на ночлег на диване или не ложиться, пока не вернется Рианнон. В порезанном пальце пульсировала кровь. Несмотря на то что я заклеила ранку пластырем, палец покраснел и опух, как будто в порез попала инфекция.

Подойдя к раковине, я сняла пластырь и подскочила от неожиданности, услышав шум со стороны черного хода.

– К-кто там? – испуганно крикнула я.

– Это я, Джек, гулял с собаками, – раздался из-за двери заглушаемый ветром голос.

– Входи, я только…

Дверь открылась, впустив порыв холодного воздуха. Джек прошел через буфетную, разулся, поставил на коврик сапоги и прикрикнул на неугомонных собак. Клод с Хиро наконец улеглись на подстилки.

– Обычно я гуляю с ними раньше, а сегодня замотался. Думал, ты уже спишь. Как день прошел?

– Ну так себе, – призналась я.

В голове был туман, мысли путались. Интересно, заметит Джек, что я пьяна?

– А что случилось?

– Ээ… – Черт, с чего начать? – Ну, мы немножко повздорили с Рианнон.

– По поводу?

– В общем, она вернулась, и…

Я замолчала, не зная, нужно ли говорить об этом Джеку. Вообще-то, обсуждая поведение Рианнон с посторонним, я нарушаю правило конфиденциальности. С другой стороны, я сойду с ума, если не поделюсь хотя бы частью своих опасений с нормальным взрослым человеком. Возможно, девочка ведет себя так не в первый раз, и Джеку что-то известно. Я давно поняла, что красная папка вмещает далеко не всю необходимую информацию.

– Мы поссорились, – чуть не плача, сказала я, – и я пригрозила позвонить Сандре, а она… она…

– Что она?

Джек выдвинул стул, и я опустилась на него, охваченная отчаянием.

– Сбежала. Уехала с каким-то подозрительным типом. Я ей запретила, а она все равно уехала, и теперь я не знаю, что сказать Сандре.

– За Рианнон можешь не беспокоиться. Та еще оторва, однако за себя постоять сумеет и в беду не попадет.

– А вдруг? Я ведь за нее отвечаю.

– Ты няня, а не тюремщик. Как ты могла ее остановить – привязать к кровати?

– Ты прав… О господи, – вырвалось вдруг у меня, – как я устала, Джек! Ничего не соображаю, да еще рука зверски болит, стоит к чему-то прикоснуться.

– Что с рукой?

– Порезалась.

Я не хотела вдаваться в подробности, но невольно передернулась от одного только воспоминания о злобно ухмыляющемся кукольном личике.

– Дай-ка взглянуть, – нахмурился Джек.

Он бережно взял мою руку, повернул к свету и осторожно сжал опухший палец.

– Гм… ничего хорошего. Ты обрабатывала ранку?

– Нет, просто заклеила пластырем.

– Надо было антисептиком обработать.

– Ты думаешь?

– Порез глубокий, – кивнул Джек, – и палец опух. Похоже на инфекцию. Пойду посмотрю, что есть у них в аптечке.

Он встал, со скрипом отодвинув стул, и прошел в буфетную к медицинскому шкафчику. Я не нашла там ничего вроде антисептика или медицинского спирта, только упаковку пластырей со Свинкой Пеппой и несколько флаконов детского парацетамола.

– Ничего нет, – подал голос Джек, – кроме шести вкусов «Калпола». Пойдем ко мне, у меня есть нормальная аптечка.

– Нет. – Я вновь поморщилась от боли. – Я не могу бросить детей.

– Ты их не бросаешь, – терпеливо сказал Джек. – Тут всего лишь через двор пройти. Можешь взять с собой радионяню. Летом Сандра с Биллом все вечера просиживают в саду. Если что-то услышишь, через минуту вернешься.

– Ну ладно, – неохотно согласилась я.

В голове шумело от вина, мысли разбегались в разные стороны. Можно было попросить его принести антисептик сюда, но меня одолевало любопытство. Очень хотелось пойти с Джеком, посмотреть, как он живет. А если уж совсем честно, мистер Рэксем, я хотела хоть ненадолго выбраться из этого дома.

Если ты действительно считала, что детям угрожает опасность, то как могла их оставить? – возмущенно спрашивала меня впоследствии женщина из полиции.

Я пыталась объяснить. Дети не видели и не слышали ничего подозрительного. Все зло было направлено исключительно на меня. Шаги слышала я одна. Ужасные надписи читала я. Только я просыпалась по ночам от звонков в дверь и зверского холода. Никто ничего такого не видел и не слышал, в том числе и Джек.

Даже если допустить, что в доме присутствовало некое мистическое зло (а я до сих пор не до конца в это верю, несмотря на случившееся), то оно было направлено против меня. И против остальных нянь, которые собрали вещи и сбежали, одна за другой.

Мне хотелось вырваться оттуда – пусть на каких-то пять минут. Всего пять минут, с радионяней в кармане и планшетом под мышкой. Разве это так много? Полицейский меня не понял – стоял, недоверчиво тряся головой, всем своим видом выражая презрение к глупой беспечной стерве. Но вы ведь мне верите, мистер Рэксем? Вы понимаете, как тяжело мне было жить там, словно в тюрьме, каждую ночь прислушиваясь к звуку шагов? Понимаете, почему для меня было так важно пройти эти несколько метров?

Не знаю. Сомневаюсь, что смогла убедить вас, объяснить настоящую причину. В общем, я взяла радионяню и планшет и пошла вслед за Джеком к черному ходу. Он закрыл дверь, взял меня за руку и повел через темный, вымощенный булыжниками двор к лестнице, ведущей в его квартиру. Поднимаясь по ступенькам, я чувствовала тепло его руки и видела, как перекатываются мускулы у него под футболкой.

Наверху Джек остановился, отпер дверь и пропустил меня вперед. Я думала, что он начнет нащупывать панель или достанет телефон, но загорелся свет, и я увидела самый обычный пластмассовый выключатель. Я чуть не рассмеялась от облегчения.

– У тебя нет контрольной панели?

– Слава богу, нет. Квартира-то для обслуги. Зачем тратить на нас дорогостоящую технику?

– Действительно.

Он включил еще одну лампу, и моему взгляду открылась уютная, скромно меблированная гостиная, тон которой задавал диван с выцветшей хлопчатобумажной обивкой. В небольшом камине тлели остатки поленьев, а в дальнем углу виднелась кухонька. Закрытая дверь, очевидно, вела в спальню.

– Посиди здесь, – сказал Джек, указывая на диван, – а я принесу все, что нужно.

Я кивнула. Приятно было сидеть перед теплым камином на простых мягких подушках из «Икеи» и чувствовать, что о тебе заботятся. Точно такой диван стоял в нашей с Роуэн лондонской квартире. «Экторп» или что-то вроде. Его пожертвовала нам мама Роуэн. Гарантия десять лет, хлопковая обивка, которую можно мыть, у Джека изначально красная, а теперь темно-розовая от солнца и чистки. Я словно вернулась домой.

После какой-то безумной роскоши Хетербро эта скромная комната покорила меня с первого взгляда. Она была цельной – никаких резких переходов от викторианства к отполированному футуризму. Все дышало уютом: следы от чашек на кофейном столике, фотографии на каминной полке – наверное, друзья Джека со своими детишками, а может, племянники и племянницы. Один мальчик, присутствовавший на нескольких снимках, судя по фамильному сходству, относился к членам семьи. У меня закрывались глаза – две бессонные ночи подряд давали о себе знать, но я пришла в себя, услышав легкое покашливание. Передо мной стоял Джек с пластырем, флаконом антисептика и двумя стаканами.