Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 155 (всего у книги 346 страниц)

– Кровавая Бесс! – На этот раз имя вырвалось само, будто его вытянули из моего горла, как фокусник вытягивает малиновый шарф. Это лицо в зеркале заговорило, не я. Воздух вокруг становился все краснее, он омывал меня точно прилив и отступал, оставляя меня в холоде лежать на дне реки. Но не в одиночестве. Она была со мной. Она была во мне. Кровавая Бесс. Я звала ее – и она пришла, пришла за мной. Вошла в мой разум. Потому что я была в точности как она. Когда я взглянула в зеркало, я увидела ее – а она увидела меня.

– Отпусти, – услышала я, когда алый туман уже застилал разум. – Я тебя держу.

Когда я открыла глаза, было светло. Я лежала на одном из матрасов на полу, накрытая меховым пальто Джен, вокруг руки был обмотан красный шарф. Я попробовала пошевелиться, и комната закружилась перед глазами, заскользили призмы солнечного света. На полу в куче валялись одеяла, пальто, шарфы и шали – под некоторыми, как я поняла, скрывались тела. Я разглядела Ганна, растянувшегося под большим старым армейским спальным мешком: он спал, приоткрыв рот. Джен свернулась рядом с ним, укрывшись персидским ковром, вроде того, который сбросила с себя Клеопатра, впервые представ перед Юлием Цезарем. Сев, я огляделась в поисках Кейси, но вместо него увидела каскад пурпурно-красных волос, выглядывающих из-под алого плаща Джен. Она подарила его Анаис?

Красный цвет казался слишком ярким, больно было смотреть, он пульсировал даже под закрытыми веками. Я вспомнила красный туман, который окутал меня накануне вечером, и ощущение, что я была не одна. Что случилось? Я потеряла сознание? А перед этим сказала – или сделала – что-то неприличное?

Опустив взгляд на свою руку, я увидела, что повязанный на запястье шарф не красный – он в пятнах крови. Я себя порезала? Поэтому мне снилась кровь? Взгляд снова привлек алый плащ. Ухватив его за кончик, я потянула… и показалось белое лицо, словно вытащенный из шляпы кролик, голубые глаза слепо смотрели в потолок.

Я закричала, дернулась назад, отползая по полу, пока не наткнулась на твердое тело. Руки Ганна обхватили меня, удерживая за плечи.

– В чем дело? – спросил он.

Джен с трудом проснулась, откинула волосы с лица, но увидела лицо девушки раньше Ганна.

– Заткнитесь! – рявкнула она на нас обоих.

Я замолчала, привыкнув делать то, что велит Джен, а она тем временем подползла ближе к Анаис. Потянула плащ, открывая рот девушки, наклонилась, прислушиваясь.

– Принесите зеркало, – велела она.

Ручное зеркальце, которое мы передавали друг другу прошлой ночью, лежало на полу. Мне не хотелось до него дотрагиваться, но я все же заставила себя и увидела, что оно разбилось и не хватает одного осколка. Джен взяла его, поднесла ко рту девушки. В замешательстве и ужасе я подумала, что Джен следует какому-то ритуалу, чтобы вернуть назад ее душу. Может, если мы трижды произнесем ее имя, как звали Кровавую Бесс прошлой ночью…

– Она не дышит, – сказала Джен, опуская зеркало, которое, как я вдруг поняла, было нужно только для проверки дыхания. Джен сняла плащ целиком, вокруг бицепса мертвой девушки была повязана фиолетовая лента. Лента, которая выглядела ужасно похожей на мою, и когда я коснулась шеи, то обнаружила, что мой медальон и чокер пропали.

– Какого черта, – начал Ганн. – Что с ней?..

Он встал и начал пинать груды одежды и одеял на полу. Что-то тяжелое упало на пол. Джен подняла – это оказалась видеокамера Кейси.

– Где, черт побери, Кейси?

– Заткнись, Ганн, – потребовала Джен. – И дай мне подумать.

– У меня уже есть судимость, Джен, если меня найдут здесь с трупом, меня посадят. Копы подумают, что это я виноват.

– Мы скажем, что это не ты, – сказала я. – Скажем, что это Кейси…

– Нет, – перебила меня Джен. – Мы не можем сказать про Кейси.

– Какого черта? – Паника Ганна стала превращаться в гнев. – Почему ты его защищаешь?

– Я защищаю не его, – возразила Джен. – А нас. Такие парни, как Кейси, никогда не отвечают за содеянное. Он наймет крутого адвоката, который вывернет все так, что в тюрьме окажемся все мы…

Ганн с такой силой ударил кулаком по стене, что штукатурка треснула и разлетелась, а люстра над нами закачалась, будто собираясь упасть. Я вздрогнула, но Джен спокойно встала и взяла его руки в свои. Наклонилась и что-то зашептала ему на ухо. А когда закончила, он посмотрел на свои руки и кивнул. Джен передала ему что-то – деньги, как я поняла.

– Спускайся по пожарной лестнице и выходи через переулок, – велела Джен. – Найди местечко на пару дней, затаись там. Мы с Вайолет разберемся. – Она перевела взгляд на меня: – Да, Вайолет?

– Как? – спросила я. – Что мы будем с ней делать? – Я не могла отвести взгляда от Анаис. Зачем ей нужно было приходить сюда вчера и предлагать свою дурацкую игру?

– Мы пойдем в полицию. Скажем, что она принесла с собой какую-то дрянь – не станем упоминать Кейси и Ганна. Скажем, что мы с тобой никогда ничего не пробовали и отключились, а когда проснулись, она была мертва.

– А про то, что случилось с Вайолет и зеркалом? – спросил Ганн, глядя сначала на Джен, а потом указывая на меня. – Они увидят порезы.

Я смотрю на руку и вижу, что кончики пальцев в крови.

– Что я сделала? – спросила я.

– Господи, – выдохнул Ганн. – Она даже не помнит.

– Ох, дорогая, это моя вина, – начала Джен. – Мне надо было запретить этой глупой девчонке ту игру. Я должна была догадаться, что она тебя расстроит. Когда ты посмотрела в зеркало, ты закричала и сказала, что видела Кровавую Бесс. Потом ты разбила зеркало и бросилась на Анаис с осколком, и ты полоснула ее…

Джен стянула плащ с Анаис, показывая кровавые царапины на ее руках и предплечьях, будто та пыталась от кого-то защищаться.

Я уставилась на свою руку, пытаясь вспомнить, но все затянуло красным туманом.

– Это неважно, – продолжила Джен. – Она умерла не от этого.

– И виноват Кейси, – добавил Ганн.

– Но мы этого не скажем, – сердито взглянув на него, повторила Джен. – А теперь иди!

Ганн как будто хотел сказать что-то еще, но потом снова посмотрел на Анаис и покачал головой.

– Надеюсь, Джен, ты понимаешь, что творишь, – сказал он. И вышел, не обернувшись.»

Глава девятнадцатая

– Почему Джен защищает Кейси? – спрашиваю я. И уже жду, что Вероника упрекнет меня за то, что я снова смешиваю факты с реальностью, но вместо этого она тщательно обдумывает вопрос, прежде чем ответить.

– Думаю, Джен защищала его, так как он был ей нужен.

– Почему?

– Из-за его денег, положения… вы поймете дальше. – Она замолкает и протягивает ко мне руку. Я думаю, что она хочет взять меня за руку, но вместо этого она проводит кончиками пальцев по блокноту у меня на коленях. – Можем продолжить.

Я удивляюсь, но делаю, как она говорит. Услышав, что я открываю блокнот, Вероника снова начинает говорить, и ее голос становится спокойнее, каким-то образом он уже не похож на ее собственный. Это голос Вероники-автора.

«Джен велела мне принять душ и отчистить ногти. Когда я вышла, она заставила меня надеть старую одежду, которую я привезла из дома: шерстяную юбку, хлопковую блузку и шерстяное пальто.

– Мы легли спать рано, – говорила она, заплетая мне волосы в косу, как у школьницы. – В башне было много людей, так что мы с тобой легли в одной из пустых комнат дальше по коридору. Анаис мы нашли утром и сразу позвонили в полицию. Ганна и Кейси не упоминай. Просто скажи, что была целая толпа людей и что Анаис принесла эту дрянь с собой.

Мы ждали полицию в холле. Один из детективов, мужчина средних лет в не очень опрятном костюме, представился детективом Ларсеном и допрашивал нас, а второй поднялся наверх с двумя полицейскими в форме.

Джен сидела рядом и держала меня за руку, описывая, как нашла Анаис, шмыгая носом и промакивая глаза одним из фиолетовых платков из комиссионного магазина. Она протянула один мне, как будто я тоже плакала, или, может, намекая, что я должна, – но пятна на нем напомнили мне об окровавленном шарфе. Что она с ним сделала? Я думала об этом и не могла плакать. Внутри меня как будто что-то высохло.

– Как вы порезали руку? – спросил детектив.

– Я разбила зеркало, – ответила за меня Джен. – Вайолет собирала осколки. Похоже, меня ждет семь лет неудач.

– Будем надеяться, что не от семи до десяти, – заметил детектив Ларсен. – На тебя уже заводили дело, девочка. Ты не в первый раз просыпаешься рядом с трупом.

Джен снова шмыгнула носом и промокнула глаза платком.

– Мой отчим упал с лестницы и сломал шею, – сказала она. – Это был несчастный случай. Я попала на учет, потому что в доме нашли запрещенные вещества – его вещества!

– Давайте проедем в участок и обсудим это, – сказал детектив, будто это было предложение. – И вы тоже, мисс Синклер. Ваш отец уже едет.

На этих словах я вздрогнула. Они позвонили моему отцу. Как они так быстро узнали, кто он? Ведь я записалась в „Джозефин“ под вымышленным именем. Когда Джен уводили, я поймала ее взгляд, и она, дотянувшись до меня, сжала мою руку. Открыв ладонь, я увидела, что она оставила мне фиолетовый платок. К одному из уголков был привязан медальон Джозефин, который я сняла накануне ночью, и моя фиолетовая лента – та самая, с руки Анаис. Зачем Джен забрала ее и вернула мне?

– Не волнуйся, – одними губами сказала она. – Они нас не разделят.

Но нас посадили в разные патрульные машины, а в полицейском участке меня отвели в комнату и оставили там на, как мне показалось, несколько часов.

Пока сидела там, я решила, что признаюсь. Скажу им, что это я убила Анаис, из ревности. Они отпустят Джен, а я сяду в тюрьму. Это лучше, чем возвращаться в Ненастный Перевал, и Джен будет знать, что я сделала это ради нее.

Когда дверь наконец открылась, я уже продумала признание, но на пороге стоял не детектив – там был мой отец.

– Милая! – громко и театрально воскликнул он. – Слава богу! Я чуть с ума не сошел, разыскивая тебя!

Он протянул руки, будто чтобы обнять меня, чего он никогда в жизни не делал, но не успел он сделать еще шаг, за его спиной появился детектив Ларсен. Конечно, он стоял там все время – аудитория для спектакля.

– У меня есть еще несколько вопросов к вашей дочери.

– Разве это так необходимо? – спросил он. – Виновник признался.

Они поймали Кейси? Мне было слишком страшно спрашивать.

Или он сам пришел? Но это казалось маловероятным. Может, они поймали Ганна и заставили признаться его.

– Даже если так, – заметил детектив, – у меня все еще есть вопросы.

Я перевела взгляд с отца на детектива: отец выглядел стройным и красивым в своем твидовом костюме, а детектив – небритым и потрепанным, с пятном на галстуке. И из них двоих больше я боялась отца.

– Я не против ответить на вопросы.

– Только в присутствии назначенного судом психиатра, – прорычал отец, доставая из пиджака сложенные бумаги и встряхивая. – Моя дочь была признана недееспособной штатом Нью-Йорк. Ее нельзя допрашивать без присутствия врача, и если предъявите ей обвинение, могу гарантировать вам, что она не предстанет перед судом. Она вернется в психиатрический лечебный центр „Ненастный Перевал“, куда я и собираюсь ее сейчас отвезти. Так что, детектив Ларсен, неужели вы хотите пройти всю эту волокиту, учитывая, что вину уже признали?

Детектив Ларсен перевел взгляд с моего отца на меня. Мне показалось, что в глазах его мелькнул намек на жалость – но может, он жалел себя. Потом он повернулся обратно к отцу:

– Вам не удалось удержать ее там в прошлый раз, – заметил он.

– Мы усилили меры безопасности, – ответил отец.

Во мне закипела холодная ярость, красный туман застилал глаза.

– Я не вернусь, – сказала я, поднимаясь на ноги. Но детектив уже ушел, оставив меня отцу, моему тюремщику.

– Сядь, – велел он. – Или твоя подруга не выйдет из тюрьмы, пока ей не исполнится сорок.

– Она?.. В каком смысле… – начала я, но потом догадалась. Признались не Ганн и не Кейси. А Джен.

– Джен ни в чем не виновата, – сказала я.

Он сел на стул и положил ногу на ногу.

– Почему бы тогда тебе не рассказать, что произошло?

И как всегда и случалось, я выложила ему всю историю от начала до конца. Рассказ стал облегчением, пока он мудро кивал, сложив руки на колене, обтянутом твидовыми брюками. Запах вишневого табака успокаивал, вселял чувство безопасности. Когда я закончила, он спросил:

– Ты действительно не помнишь, что случилось после того, как потеряла сознание?

Я покачала головой.

– Тогда ты не можешь быть уверена, что твоя подруга ни при чем. У твоей Джен есть судимость, как тебе известно, а также долгая история прогулов, магазинных краж, и венчает все это обвинение в нападении на отчима.

– На взрослого мужчину? Как кто-то может в это верить? – спросила я.

– Ему пришлось наложить шестнадцать швов, она порезала его лезвием бритвы. А потом, полгода спустя, он упал с лестницы и сломал шею.

Я сдерживаю изумление, представив, как Джен размахивает бритвой. Но вижу, как она бьет кулаком о танцевальный пол, крича, что это она – Кровавая Бесс.

– Она, скорее всего, защищалась.

К моему удивлению, отец со мной согласился:

– Скорее всего. Вот почему я собираюсь подать прошение, чтобы ее поместили в лечебный центр в Ненастном Перевале. Если только… – Отец развел руками, как фокусник, который показывает монету в конце фокуса, но в руках у него ничего нет, он просто показывал мне отсутствие выбора. – Если только ты не хочешь, чтобы я оставил ее на милость юридической системы. Она нарушила условия своего условно-досрочного освобождения, просто оказавшись в одной комнате с запрещенными веществами. И окажется в тюрьме, если я не вмешаюсь.

– Можно мне с ней поговорить? – спросила я.

Отец нахмурился и как будто уже собирался сказать нет, но вместо этого произнес:

– Только минуту. Когда мы будем уходить. Надень пальто… – Он посмотрел на мои руки, увидев порезы. – У тебя есть перчатки?

Порывшись в карманах пальто, я нашла кожаные перчатки, которые были на мне в день отъезда из Ненастного Перевала полгода назад, но теперь мне казалось, что всего несколько часов.

Разглаживая лайку на заживающей коже, я гадала, как вообще могла подумать, что вырвалась оттуда.

Отец просунул мою руку в свою, мы вышли из комнаты для допросов и прошли по длинному коридору к столу, у которого детектив Ларсен разговаривал с офицером в форме.

– Моя дочь хотела бы попрощаться со своей подругой, – сказал он.

Офицер начал возражать, но детектив Ларсен кивнул, достал ключ и открыл дверь в длинную узкую камеру со встроенной скамьей в конце. На ней сидела Джен, свернувшись в комок, прижав колени к подбородку. Волосы падали ей на лицо, и она выглядела моложе и более уязвимой, чем я когда-либо ее видела. Подняв голову и увидев меня, она вскочила и обняла меня.

– Тебя отпускают, да? – спросила она, оглядывая меня с ног до головы.

– Отец забирает меня обратно в Ненастный Перевал… Ох, Джен, зачем ты сказала им, что это ты?

– Так лучше, – ответила она. – Они бы арестовали нас обеих. А так мы обе попадем в твое поместье. Твой отец мне пообещал.

– Что? Когда?

– Сегодня утром. – Джен взяла мои руки в свои и посмотрела мне в глаза. – Когда я ему позвонила.

– Ты позвонила… но как…

– Нашла номер. Рассказала, что случилось, и он пообещал, что если я скажу, что это я во всем виновата, он сделает так, что нас обеих поместят в лечебный центр „Ненастный Перевал“. Я знала, что так и нужно сделать… – Она стиснула мои руки и, придвинувшись ближе, понизила голос: – Потому что именно это ты и сказала той ночью, когда бросилась на Анаис. Ты сказала: „Нам надо вернуться в Ненастный Перевал, потому что Кровавая Бесс идет туда за нами“».

– Вы ей поверили? – спросила я, поняв, что Вероника не собирается продолжать. Она откинулась на подушки, одной рукой обхватив подлокотник так, будто держалась за край обрыва.

– Я верю, что она в это верила, – хрипло ответила она. – И что для нее имело значение лишь то, что мы будем вместе…

– На сегодня достаточно.

В другом конце комнаты стоит Летиция, перед ней – инвалидное кресло. Я закрываю блокнот и с трудом выбираюсь из объятий дивана и истории.

– Я сейчас все напечатаю.

– Из-за этого адского звука она не сможет отдохнуть, – шипит Летиция, помогая Веронике сесть в кресло и вешая на ручки баллон с кислородом.

«Если бы мне разрешили печатать на ноутбуке, проблемы бы не было», – думаю я.

– Вовсе… нет, – с трудом произносит Вероника; даже подняться с дивана стоило ей больших усилий. – Этот… звук… невероятно успокаивает. Все… эти… слова… все те… моменты… оказываются на бумаге. – Она взмахивает бледной рукой, и я представляю, как слова, которые я записала, бьются в обложку моего блокнота, точно мотыльки о сетчатую дверь.

Когда они уходят, я начинаю печатать, и удары по клавишам звучат скорее как барабанная дробь наступающей армии, будто что-то приближается. Дойдя до последней строки – «Кровавая Бесс идет за нами» – я действительно слышу за спиной шаги.

– Агнес.

Подпрыгиваю от звука голоса – оказывается, шаги были настоящими, – но когда поворачиваюсь, то вижу лишь Летицию.

– Я просто хотела сообщить, что Питер везет нас с мисс Сент-Клэр на прием к врачу. В холодильнике осталась еда…

– С ней все в порядке? – спрашиваю я.

– Было бы в порядке, если бы вы не изматывали ее этими записями, – рявкает она.

– Это не мое решение! – резко отвечаю я.

– Вы написали ей с просьбой о продолжении.

– Ей пишут сотни фанатов!

– И все же именно ваше письмо заставило ее решиться. Думайте об этом, когда видите, как она задыхается, и помните, – она указывает на напечатанные страницы у пишущей машинки. – Рукопись остается здесь. Она еще может передумать и не делиться с миром тем, о чем рассказала вам. – С этими словами Летиция поворачивает и уходит. А я смотрю на три камня, лежащие сверху. Помню, что добавила еще два, но один из этих камней – розовый в крапинку, его я раньше не видела. Кто-то поменял камни, то есть кто-то читал эти страницы.

Слышу, как Летиция, Питер и Вероника выходят из холла, Летиция громко причитает, чтобы Питер был осторожнее с креслом-каталкой. Потом слышу, как по дороге проезжает машина. И когда звук стихает вдалеке, выбегаю из библиотеки, вверх по лестнице в свою комнату – и снова спускаюсь уже с рюкзаком и ноутбуком.

Снова быстро перепечатываю страницы, и на этот раз слова Летиции звучат в такт ударам в голове.

«Она может передумать и не делиться с миром тем, о чем рассказала вам».

Как легко было бы сжечь эти напечатанные страницы. Без резервной копии на флешке они бы исчезли навсегда. И, возможно, вовсе не по желанию Вероники. Скорее всего, это Летиция читает эти страницы по ночам и перекладывает камни. И она может решить, что мир не должен их увидеть.

Выкладываю гладкие речные камушки в узор, который планирую запомнить, сохраняю текстовый файл на флешку, но и этого кажется недостаточно. Проверяю, есть ли сигнал сотовой связи в телефоне, затем сигнал Wi-Fi, надеясь, что Летиция соврала о том, что его нет или что у кого-то из соседей он работает. Но ничего. Никаких соседей у Ненастного Перевала нет. Придется идти в деревню.

Беру в прихожей дождевик и резиновые сапоги, потому что, похоже, собирается дождь. Стало еще и холоднее – яркое осеннее солнце уступило место серому влажному холодку, предвещающему зиму, хотя еще даже не ноябрь. Ветер срывает с платанов последние листья, обдирая голые ветки, белые, точно обнаженная кожа.

До деревни я дохожу, уже замерзнув, и решаю пойти в «Хлеба и зрелищ» и воспользоваться их интернетом, согреваясь большой порцией тыквенного латте со специями.

Посетителей сегодня меньше, возможно, потому, что все, кто приезжал на выходные, уехали, а молодые мамочки разошлись по домам из-за непогоды. Заказываю латте и пончик со вкусом яблочного сидра, сажусь в конце общего стола – там, где есть отметка, что за ним можно работать с ноутбуком, при этом достаточно далеко, чтобы никто не мог подсмотреть в экран. Возможно, у меня просто паранойя.

Даже если до Летиции дойдут слухи, что меня видели за ноутбуком, я подписывала соглашение о неразглашении, а не клятву луддита[249]249
  В данном контексте – человек, выступающий против технического прогресса. – Прим. ред.


[Закрыть]. И я не сказала прямым текстом, что не буду ничего отправлять Кертису Сэдвику. В конце концов, он мой начальник, человек, который может дать мне работу, когда закончится эта.

Открываю электронную почту и вижу сообщение от Аттикуса с темой «Джейн Розен». Открываю, и чувство предвкушения быстро сменяется разочарованием.

«Хэдли говорит, что пациенткой психиатрической клиники, которая погибла при пожаре, точно была Джейн Розен. Хэдли также смогла найти записи об арестах в ту ночь в отеле „Джозефин“. Погибшую там девушку звали Анна-Мария Морони. А ту, что арестовали, – Джейн Розен».

«Интересно, – пишу в ответ я. – Но, пожалуйста, осторожнее с тем, что говоришь Хэдли. Она не очень хорошо хранит секреты». Думаю, не сказать ли ему, что она назвала его сердцеедом, который меняет ассистенток как перчатки. Но тогда он подумает, что я параноик, или, что еще хуже, завидую Хэдли.

Удаляю это предложение и печатаю:

«Пожалуйста, будь осторожен с тем, кому говоришь об этом. Если Вероника узнает, что кто-то пытается выяснить правду про тот вечер в „Джозефин“, она решит, что это я рассказала про ее книгу, и передумает ее писать».

Пока не отправляю; очень хочется сказать что-то, что уронит Хэдли в его глазах. Она что, решила, что «Кровавая Бесс» – ее история, и это она должна про нее рассказать? И завидует, что живу здесь и работаю с Вероникой Сент-Клэр я, а не она?

Возвращаюсь к письму и добавляю еще пару строк:

«Пожалуйста, скажи Хэдли, чтобы она была осторожнее с тем, куда лезет и что выкладывает в соцсетях – особенно про девушку, которая умерла в „Джозефин“. Вероника только что дошла до этой части в своей книге, и некоторые моменты очень деликатные».

Снова останавливаюсь, думая о той сцене в «Джозефин» – что-то в поведении Джен было не так. Что она прошептала Ганну? Что вложила ему в руки? И почему призналась в том, чего не делала? Скрывала более серьезное преступление? Вероника что, намекала, что Джен – моей матери? – было что скрывать? Или что на самом деле вина лежит на Веронике?

«Думаю, Вероника знает что-то о том, кто на самом деле убил Анну-Марию, – добавляю я, – и если она решит, что утечка информации исходит от меня, она может отказаться от продолжения».

Нажимаю «отправить», пока не передумала. Потом пишу новое сообщение – Кертису Сэдвику.

«Посылаю то, что Вероника успела мне надиктовать. Она не знает, что я отправляю вам рукопись, но, думаю, она действительно хочет, чтобы эта история была опубликована – она сама так сказала сегодня, что чувствует облегчение от того, что история переходит на бумагу. И я тоже это чувствую. Сказать по правде, Веронике явно нехорошо. Я беспокоюсь за ее здоровье, и если с ней что-то случится…»

Я виновато оглядываюсь, проверить, что никто не следит и не увидит, что я плохо пишу про Летицию.

«…я беспокоюсь, что экономка может вбить себе в голову, что надо избавиться от напечатанных страниц. Думаю, вы согласитесь, когда прочитаете, что это было бы большой потерей».

Прежде чем прикрепить файл, я перечитываю всю историю. В поведении Джен после смерти Анаис определенно есть что-то странное. Снова задумываюсь, действительно ли Вероника хотела, чтобы так вышло. И в голове опять звучит вопрос Ганна: «Почему ты защищаешь Кейси?»

«Я защищаю не его, – сказала Джен. – Я защищаю нас».

Она имела в виду ее и Вайолет? Или ее и Ганна?

Прикрепляю файл и нажимаю «отправить». Маленький бумажный самолетик показывает, что мое сообщение отправилось в киберпространство, и в этот момент звенит оповещение в телефоне. Смотрю на экран и вижу, что кто-то отметил меня на фотографии в соцсети – что странно, потому что я ими практически не пользуюсь. Хэдли настояла, чтобы я завела себе аккаунты везде и следила за выходом наших книг и за творчеством авторов, но так как смартфона у меня до этого момента не было, я ими практически не пользовалась. Кому пришло в голову меня отмечать?

Нажимаю на ссылку, по которой открывается снимок кирпичной башни в мрачном фильтре, одно из окон светится желтым. Через пару секунд я узнаю башню отеля «Джозефин».

Это Роберта Дженкинс меня отметила? Вряд ли.

Потом я вижу подпись и понимаю, что это не Роберта.

«Дух пробуждается в башне „Джозефин“. Кровавая Бесс жива!»

Опубликовано кем-то под ником «Кровавая Бесс».