Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 177 (всего у книги 346 страниц)
43
Шепердс-Буш
Понедельник, 08:47
Дженни отвечает после третьего гудка, ее голос сочится презрением.
– Я записываю звонок, – предупреждает она. – На случай, если хочешь признаться в еще каких-нибудь преступлениях.
Глухое рыдание вырывается откуда-то из глубин души.
– Дилан! Он пропал!
– Ты о чем? – уже другим голосом спрашивает Дженни.
– Пропал. Исчез, – слова липнут ко рту, как песок. – Я только проснулась… а его нет в комнате.
– Очередная дурацкая штука? – срывается Дженни. В ее голос уже прокрадывается сомнение.
– Я что, умерла? – всхлипываю я. – И попала в ад?
Разум покинул тело, и со своего места на потолке мне прекрасно видны собственные плечи, сгорбленные над кухонным столом, и слышен плач в трубку. Не надо было прошлой ночью уходить. О чем я только думала? Да какая мать уйдет пить и оставит десятилетнего ребенка одного? Я ужасный человек и все это заслужила. Опускаюсь на пол и ненавижу себя еще сильнее. Хорошая мать встала бы. Пошла бы искать сына. А я не могу пошевелиться.
Раздается звонок в дверь. На крыльце стоит Дженни.
– Позвонила в полицию?
Качаю головой.
Она проталкивается внутрь и обводит кухню оценивающим взглядом.
– Как давно он пропал?
Кошусь на часы.
– Я… не знаю. Проснулась в полдевятого, а его нет.
Ее глаза скользят по моему золотистому платью.
– Ты ушла на ночь?
При одном воспоминании кружится голова. Хватаюсь за прохладную каменную тумбу, а не то рухну.
– Я не осуждаю, – поспешно объясняет Дженни. – Хочу понять, сколько Дилана нет дома. Ты его видела, когда пришла?
Судорожно роюсь в голове. Кажется, я пьяная доковыляла до его комнаты – поцеловать перед сном. Однако наверняка сказать нельзя. Вполне возможно, что я просто заползла в кровать и вырубилась в одежде.
– Не помню, – шепчу я, сгорая от стыда.
Дженни закусывает губу.
– Как юрист, советую обратиться в правоохранительные органы.
– Не могу, – протягиваю ей записку. – Вот.
Дженни хватает обрывок бумаги, пробегает глазами по строкам. Ее лицо искажается болью, будто ей дали пощечину.
– О… – шелестит она. Будто вот-вот расплачется.
– Что?
Тишина. Дженни шумно сглатывает и придает лицу спокойное выражение.
– У Адама дом в Порткерно, – твердым, будничным голосом говорит она. – Его мать туда переехала после развода.
Едва осознаю, о чем она. Кажется, я утратила способность понимать речь.
– Слушай, – Дженни кладет руки мне на плечи. – Я попрошу Белинду присмотреть за мальчиками. А ты собери вещи. Одежду. Зубную щетку. Кое-что для Дилана.
– Дилана?..
Ничего не понимаю. Я как рыба, выпотрошенная к ужину.
– Да. Мы его найдем, – Дженни умоляюще на меня смотрит.
В ушах звенит.
– Как? – тупо спрашиваю я.
– Поговорим в машине. Только, Флоренс…
– Да?
– Надо спешить.
Бросаю одежду в сумку, и тут раздается звонок в дверь. Каждый волосок на теле встает дыбом.
– Не злись, – говорит Дженни, – я позвонила Аллегре.
Едва не брякаю «Какой Аллегре?». Все, что не связано с Диланом и его местонахождением, относится к другой, параллельной вселенной. Неужели я раньше тратила силы на ненависть к женщинам у школьных ворот? Какая глупость, какая роскошь – иметь время для чего-то столь незначительного. Теперь я могу думать только о Дилане. Дилан, Дилан, Дилан.
– Лошаднице Аллегре?
– Ты с ней хоть раз говорила? Между прочим, она интересный человек. Так или иначе, у нее есть кое-что нужное.
Говорят, яд – оружие женщины. Аккуратное, бескровное убийство. Яд позволяет держаться на расстоянии.
Помню, смотрела документальный фильм о частых отравлениях мышьяком в Англии середины девятнадцатого века. В основном женщины убивали мужей. Чуточку в утренний кофе, щепотку в толченый горох своего господина. Да и как их винить, женщин девятнадцатого века? День-деньской на кухне, ночью – насилие в собственной постели, один визжащий ребенок за другим – без эпидуральной анестезии, без молочных смесей или одноразовых подгузников. Так и видишь, как они стоят у могилы, с завистью поглядывают на овдовевшую подругу и молча строят свои планы.
А потом мы с Дженни возвращаемся в автомобиль. В ее настоящую машину, «теслу», а не взятую напрокат «киа». Мы мчимся по автостраде в сторону Корнуолла.
Тело онемело, им управляет неведомая сила, а я – точно заводная игрушка. Смотрю в окно и во всех подробностях припоминаю, как я подводила сына еще с тех пор, когда ему было четыре месяца и он случайно скатился с дивана на деревянный пол. Я и не знала, что в таком возрасте дети могут переворачиваться. Он плакал целый час.
Вспоминаю темный, потаенный уголок души, который всегда желал: вот бы Дилан был популярным и спортивным, а не долговязым и серьезным. Ту часть себя, которая мечтала: вот бы он больше походил на других детей хотя бы потому, что так проще жить.
А сколько раз сын мне что-нибудь показывал – посредственный прыжок с невысокой стены; облако, отдаленно напоминающее слона; вопиющее нарушение правил утилизации отходов? И как я отвечала? «Интересно, милый». Да я хоть раз его выслушала? Я его не достойна.
Сжимаюсь в комок отвращения к себе. Ремень безопасности впивается в спину – и пусть. Я заслуживаю боли. Все это моя вина. Я в нем сомневалась и допускала возможность – всего лишь возможность! – что он сотворил нечто ужасное. А теперь он пропал. Невыносимо. Глубже вжимаюсь в сиденье.
Дженни косится на меня и вновь устремляет взгляд на дорогу.
– Хватит себя винить.
– Ты о чем?
– Да у тебя глаза виноватой мамаши!
– Ну и правильно. Ведь я во всем виновата. Если бы…
– Слушай, Флоренс. Ты совершила ужасный поступок. Подставить невинного человека? – она качает головой. – Кошмарно. Бессовестно. Как только вернемся в Лондон, ты все исправишь. Но я понимаю, почему ты так сделала, – мягче добавляет Дженни.
– Понимаешь?
– Конечно. Я тоже мать.
* * *
Послеполуденное солнце меняет цвет с оранжевого на красный, когда мы останавливаемся подзарядить «теслу» на станции техобслуживания где-то в Девоне. Дженни идет в туалет, а я откидываюсь на спинку сиденья и оглядываю парковку, где нет ни одного автомобиля, кроме побитой серебристой «шкоды». Молодая мама в испачканных легинсах силой усаживает сердитого малыша в детское кресло.
– Оливер, честное слово… – начинает она. И тут замечает меня. Тон ее смягчается: – Солнышко, пожалуйста, садись.
«Не кричите на него! – хочется заорать мне. – Когда-нибудь до смерти пожалеете!» Не успеваю подобрать слова, как выбегает Дженни.
– Готова? – она бросает мне протеиновый батончик со вкусом малины, возвращая к реальности. Ужасной, кошмарной реальности.
– Я не голодная.
Швыряю батончик на заднее сиденье, словно капризный ребенок. Выжидающе смотрю на телефон – вдруг зазвонит? Но связь пропала.
Дженни тянется за батончиком.
– Ешь! У нас впереди долгая ночь.
Проезжаем милю за милей в тишине. Вокруг все больше холмов. Дженни смотрит вперед, то затягиваясь вейпом, то покусывая внутреннюю сторону щеки. А я гляжу в окно и ищу ответ на вопрос, который мучает еще с той минуты, как мы сели в машину.
– Не понимаю, зачем он Адаму? Просто… бессмыслица какая-то.
Дженни крепче сжимает руль. Меня словно бьют в живот. Все вдруг проясняется.
– О боже! – лицо начинает гореть. – Конечно. Ты рассказала! Прошлой ночью. Передала Адаму, что я сказала о Марте.
Она бледнеет и ничего не говорит в свою защиту.
– Ты сказала Адаму, что я виню его в исчезновении Марты. И он похитил моего сына, чтобы я молчала.
– Прости, – шепчет Дженни. – Я… думала, ты разозлилась, что мы переспали. Никогда в жизни не поверила бы, что он на такое способен.
– Думаешь, Дилан… – мой голос обрывается. – Мы его найдем, правда?
Лицо Дженни превращается в непроницаемую маску.
– Не стану бросаться словами «все будет хорошо». Сама понимаешь. Но клянусь, я сделаю все, лишь бы вернуть Дилана домой. И потом, если бы…
– Если бы Адам хотел убить Дилана, уже убил бы?
Дженни предупреждающе поднимает палец.
– Нет. Не надо. Мыслим позитивно, хорошо?
А сама ускоряется, и «тесла» мчит нас к тому, что ждет в Корнуолле.
44
Корнуолл
Понедельник, 17:12
Порткерно – крошечная деревушка в южном уголке Корнуолла. Здесь всюду аккуратные домики, широкие берега и красочные виды со скалистых утесов. До центра доносится издалека шум волн; салон наполняют запахи морской соли и океана. А уж такого темного неба я никогда в Лондоне не видела.
– Самое подходящее место для заложника, – бормочет Дженни. – Связь не ловит. Полное уединение.
Пытаюсь что-то промычать в знак согласия, но не получается. Мысленно возвращаюсь к редкому совместному отдыху с шестилетним Диланом, когда мы поехали в унылый приморский городок. Мы выбрались всего на день; утром сели в поезд, а стоило нам выйти на станции, пошел дождь. Я была в бешенстве, однако мы не сдавались: шагали под одним зонтом, назло всему ели мороженое на пляже и горстями швыряли камешки в море. По пути домой Дилан положил голову мне на плечо, поднял веснушчатое детское личико и сказал:
– Мам, сегодня лучший день в моей жизни.
Смотрю в кромешную тьму за окном и мечтаю отмотать время назад, вернуться и сделать другой выбор. Почему я оставила его одного дома? О чем думала? Почему так сглупила?
Шуршание колес по гравию возвращает меня в настоящее. Мы едем в сторону суши по темной проселочной дороге. Нас чуть не сбивает летящая мимо машина.
– Вот вам и провинциальная доброта! – срывается Дженни. Мне впервые за день приходит в голову: а она ведь нервничает!
Несколько миль спустя подает сигнал навигатор. Дженни замедляет ход и показывает на голубой домик посреди поля.
– Думаю, он.
Прищуриваюсь. В сущности, здесь нет других строений. Высматриваю Дилана в доме, во дворе, на улице. Увы, ставни закрыты, а свет выключен.
И вдруг, когда домик уже позади…
– Стой! – кричу я, но Дженни едет дальше. Во мне просыпается животное чутье. – Разворачивайся! Сейчас же. Мой сын там.
Дженни прикусывает губу, вид у нее растерянный. Она включает поворотник, съезжает на обочину и глушит двигатель.
– Так… – она включает «аварийку». – Знаю, ты очень расстроена, но ведь понимаешь… – Она замолкает, теребя цепочку на шее. – Есть лишь одна попытка. Адам знает, что ты придешь. Он поджидает. Нам нужно действовать разумно. Ради Дилана.
Безусловно, она права. Адам не просто знает, а нарочно меня завлек беспроигрышной приманкой. И все же…
Лицо Дженни напряжено и крайне серьезно.
– Уверена, что не хочешь обратиться в полицию? Время еще есть. Я видела по дороге участок.
– Адам сам полицейский. И потом, Дилан должен знать: я пыталась его спасти. Я его не бросила.
Разум проясняется. Я даже приободряюсь. После долгих часов бездействия и ожидания наконец-то пришло время что-то предпринять. И пусть это станет последним делом в моей жизни.
– Все остальное неважно. Он должен понять: я пыталась. Сделала все, чтобы вытащить его оттуда. А теперь разворачивайся.
Дженни смотрит в пол, не двигаясь с места.
– Пойми, я не… не могу с тобой пойти. Если со мной что-то случится… У мальчиков никого больше нет.
– Понимаю.
Она заводит машину, и мы медленно возвращаемся к домику. Дженни паркуется на обочине неподалеку, за деревьями. Мы выходим из салона, и Дженни дает последние советы и указания, теребя завязки моей толстовки. Однако подруга кажется невероятно далекой, словно полузабытый отпуск. Мысленно я уже вошла в дом. Важно лишь то, что в нем.
– Главное – скорость, – напутствует Дженни. – С каждой минутой все меньше вероятность, что выберешься. Заходишь, хватаешь Дилана, выходишь. А я отвезу вас домой.
Она откашливается. Видно, хочет как-то подчеркнуть важность этой минуты.
– Слушай, Флоренс. Чем бы ни кончилось, помни…
– Так, у нас тут не «Храброе сердце»! Не начинай.
Дженни сжимает меня в объятиях.
– Удачи, катастрофа ходячая, – шепчет она мне в волосы. – Не забывай план. Увидимся через несколько минут, да?
45
Порткерно
Понедельник, 17:58
Даже в темноте дом, где держат в заложниках моего сына, выглядит заурядно и, пожалуй, скучно. Голубой деревенский домик пятидесятых с неподстриженной живой изгородью и беспризорной лужайкой. Бедная я, бедная, – моего ребенка держат в заурядном доме! – издевается внутренний голосок. Сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и ненавижу себя.
После напряжения этого дня так странно остаться без Дженни. Словно отрубили руку или ногу.
Иду по каменистой дорожке к двери. Надо мной кричит рассерженная чайка. Разве чайки – ночные птицы? Высматриваю на крыльце следы присутствия Дилана. Однако дом затих, затаился. Трижды стучу дешевым дверным молотком по двери.
Тук-тук-тук!
Выдыхаю. Я как-то не думала, что никто не ответит. Даже неловко. Делаю шаг назад и гадаю, что теперь. Постучать еще раз? Крикнуть?
Тут начинает трезвонить телефон. Дзынь-дзынь-дзынь! Десятки запоздалых сообщений и уведомлений. Видимо, этот богом забытый коттедж – единственное место в Корнуолле, где ловит связь. Смотрю на экран. 18 новых сообщений от Дилана; 10 пропущенных звонков от Дилана.
Перезваниваю. Один гудок, второй. Возьми трубку, возьми трубку, возьми трубку! Раздается щелчок, но не успеваю я спросить: «Где ты?» – как слышу громкий треск. Входная дверь распахивается. Чья-то рука хватает меня за шею и тащит через порог в темноту.
46
Порткерно
Ночь понедельника
Прихожу в себя на выцветшем диване в цветочек, с мокрым полотенцем на лбу.
– Дилан! Я тут!
Тишина.
В голове пульсирует боль, а каждый удар сердца отдается в черепе. Приоткрываю глаза, но ничего толком не вижу. На них будто слой вазелина. Передо мной два лица, две пары голубых глаз. Двоится? Два силуэта сливаются в один.
Адам.
Он сидит в кресле напротив, одетый в темно-синий свитер, который я подарила ему на Рождество, смотрит в телефон и щурится.
Оглядываю комнату. Судя по всему, здесь жила мать Адама. Заметна рука пожилой женщины: плетеные корзины, деревянные гуси, акварельные картины. Пахнет сыростью и затхлостью одновременно, будто окна не открывали лет десять. Сверни за угол – и наткнешься на саму мисс Хэвишем.
– Дилан! – кричу я сквозь туман боли.
На сей раз Адам вскакивает с кресла.
– Ага, очнулась! – он наклоняется надо мной, и я ощущаю знакомый запах. – Как себя чувствуешь? Ударилась ты неслабо.
– Где Дилан?
– Дилан? – искренне теряется Адам. – А я откуда знаю? Точно все хорошо? Ты еще упала…
Он беспокоится непритворно. Может, это все недоразумение? И тут я вижу: руки у меня связаны спереди серебристым скотчем.
– Во-первых… – Адам шагает на кухню и роется в грязном шкафчике над головой, – ты в гостях. Чаю?
– Если он мертв, убей меня сразу. Мне плевать.
Адам кладет чайный пакетик в белую кружку со сколами.
– Убить? – он издает глухой смешок. – Ты все неправильно поняла, Фло. Я просто хочу побеседовать.
– Побеседовать? У меня голова в крови и руки скотчем обмотаны!
– Извини, – морщится Адам. – Мера предосторожности. Кстати, об этом… – он берет со стола нож. Тот самый, который я сунула в карман толстовки перед выходом из дома. – Спасибо. Необязательно было приносить подарок на новоселье, – Адам мягко постукивает пальцем по кончику лезвия.
Сердце бешено колотится.
– Дилан! Дилан! Слышишь меня?
Тишина.
– Ты невнимательна, Фло, – ноздри Адама раздуваются. – Это важно.
Паника пробивается сквозь толщу боли, как аквалангист, всплывающий на поверхность. Поворачиваюсь лицом к кухне, к Адаму. В резком свете флуоресцентных ламп он выглядит и знакомым, и совершенно чужим. В нем появилось нечто новое. Жесткость, которой я раньше не замечала. Неужели эта сторона всегда в нем была?
– Чего ты хочешь, Адам? Зачем это делаешь?
Адам поднимает взгляд от чашки с чаем; голубые глаза становятся круглыми, как мраморные шарики. Вид у него отчасти даже печальный.
– Чтобы ты меня выслушала. Я только этого всегда и хотел, Фло.
Адам садится рядом со мной на диван и протягивает кружку с чаем. Неловко сжимаю ее связанными руками. Чуть теплая, с разочарованием отмечаю я. А так бы ошпарила Адама.
Он делает глубокий вдох.
– С чего начать?
– С Дилана.
Он даже не слушает.
– Очевидно, о Марте ты знаешь.
– Она тебе изменяла с…
– Ролло Рисби, – выплевывает Адам имя, как ругательство. – Поймал ее с поличным. В нашу годовщину!
Киваю, а сама ищу взглядом следы присутствия Дилана – обувь, хоть что-нибудь детское. Где он? Эх, могла бы я достать телефон и посмотреть сообщения…
– Хотел подарить ей цветы в салоне, сделать сюрприз. Она сказала, что работает допоздна. Прихожу, а менеджер говорит: давно уже ушла. С парнем! – лицо Адама пылает, он тяжело дышит. – Слышала меня, Фло? С парнем! А ее парень, между прочим, я! Значит, они знали. Все до одного. Все знали: она мне изменяет, – Адам глядит на меня раненым животным. – И ты знала?
– До вчерашнего дня – нет.
Если хорошенько стукнуть по голове кружкой, вырубится?
Адам довольно кивает.
– Я с нее спросил, она давай отпираться. Якобы я «навыдумывал». Пытался ее прогнать, а она стала выгонять меня. Из собственного дома. Представляешь, Фло?
Он так часто повторяет мое имя, не по себе становится. Какая-то полицейская тактика, чтобы завоевать доверие?
– Я ей велел отвалить. А она меня толкнула, – Адам изучает мое лицо. – Марта была сильная. Сильнее, чем кажется на первый взгляд. Женщины в Восточной Европе крепкие. Она оттолкнула меня к стене. Я толкнул ее в ответ, – продолжает Адам после недолгого молчания. – Из самозащиты. К сожалению, она ударилась головой о кухонный шкаф.
– Ударилась головой? Ты вызвал скорую?
Адам смеряет меня ледяным взглядом.
– Вызвал скорую? – он глухо, равнодушно усмехается. – «Дейли пост» до потолка бы прыгала от счастья. «Сын бывшего шефа полиции уволен за избиение женщины». К тому же скорая тут не помогла бы.
Сердце подпрыгивает и падает в пятки, как лифт в пустую шахту.
– Подожди, то есть Марта?..
Адам смотрит на серые кроссовки, которые я все время вижу у него на пороге, и хрустит пальцами.
– Боюсь, да.
Его слова бьют меня под дых. Думаю о Зо, ее заплаканных глазах, и к горлу подступает тошнота.
– Ты ее убил!
– Нет. Говорю же, несчастный случай.
– Подожди-ка. Получается, Марта умерла… в августе? И ты отправлял сообщения с ее телефона? Изображал, что она еще жива?
Адам вдыхает сквозь зубы.
– Хотел выиграть время. Решить, что делать дальше. Я не специально, Фло… Так получилось.
– Не п-понимаю. Раз Марта умерла, как ты избавился от нее, от ее тела?
– Поверь, лучше не знать.
Верно. Лучше не знать. Я лишь хочу найти Дилана и убраться подобру-поздорову из этого дома. Только надо помочь Зо.
– Пожалуйста, скажи!
Адам опускает глаза.
– Смотрела «Во все тяжкие»? Эпизод с ванной? – он качает головой и беспокойно смеется. – Не стану лгать, мерзость ужасная. Все трубы забились. Кстати, извини.
Вспоминаю сломанный душ и ощущаю волну тошноты. Тяжело сглатываю и переворачиваюсь на спину, а горло горит огнем. В голове по-прежнему стучит, и я отчаянно хочу знать, где Дилан.
– Несчастный случай! – стенает Адам. – У меня выбора не было! Кто бы мне поверил?
Ставлю кружку на стол – не очень-то удобно, со связанными-то руками.
– Так, позволь уточнить: ты убил Марту и похитил моего сына, чтобы я приехала сюда выслушать твое признание?
– Нет. Признание? Вот как ты думаешь? Ничего я признавать не собираюсь! Ну же, Фло. Ты меня знаешь. Сколько раз я приходил тебе на помощь! Я хороший человек. Повторяю: это. Был. Несчастный. Случай.
Неловко ерзаю на диване. Рана на голове пульсирует от боли. Кровь стекает в рот, оставляя на губах соленый металлический привкус. Я могу думать только о Дилане.
Адам кладет руку мне на бедро.
– Прошу, Фло. Скажи, что меня понимаешь.
Стиснув зубы, изо всех сил изображаю мягкость:
– Да. Конечно. Несчастный случай. Понимаю.
Адам с облегчением выдыхает. На миг кажется, он хочет меня обнять.
– А теперь скажи, где Дилан.
Адам вскидывает голову.
– Дилан? А мне откуда знать?
Кровь закипает от ярости.
– Тебе откуда знать? Адам, черт бы тебя побрал, он же здесь! Я нашла записку. За каким хреном я сюда, по-твоему, приехала?
Адам долго меня разглядывает и наконец от души смеется.
– Вот оно как! Записка, – он заходится язвительным смехом, даже с жалостью ко мне. – Дилан. Ха! – Адам качает головой, словно не верит своим ушам. – Понятия не имею, где твой сын.
Он ставит кружку с чаем на сосновый столик и поворачивается ко мне с мрачным лицом.
– Записка об Алфи Рисби, тупая ты сучка.
47
Порткерно
Ночь понедельника
Полная бессмыслица. Так и лежу на диване в цветочек, а голову будто пинают стальным ботинком – глухой непрерывный стук усиливается с каждой минутой.
– Алфи? Чего?
– Ты меня хоть слушала? – Адам багровеет от злости. – Его отец трахал мою девушку. Разрушил мне жизнь! Скоро узнают о… несчастном случае, это лишь вопрос времени, – его глаза полны отчаяния. – Мне нужны деньги, Фло. Чтобы уехать из города. Начать с чистого листа в теплом, недорогом уголке. Я хороший человек, ты ведь знаешь. Разве я не заслужил еще одной попытки?
В затуманенном сознании точно лампочка загорается.
– Боже! Ты… Алфи… – дико оглядываюсь по сторонам в очередном приступе паники. – Алфи Рисби… здесь? – Мои глаза шарят по комнате, занозистой сосновой мебели, древнему телевизору, пыльным лиловым занавескам. – Где он?
– Не волнуйся, – Адам встает. – С ним все хорошо, честное слово. Больше, чем хорошо, по правде говоря. О таком, как я, любой заложник только мечтает. У парня новый «плейстейшн» и «ЛЕГО» по «Звездным войнам». Целый корабль «Тысячелетний сокол», представляешь? Смежная ванная…
– Ты похитил Алфи Рисби? Но тогда… где Дилан?
– Вечно «Дилан»! – стонет Адам. – Хоть минуту подумай о ком-нибудь другом! – он показывает на темный коридор. – Я тебе говорю: Алфи Рисби, ребенок на миллион, сидит в соседней комнате, а ты «Дилан, Дилан»! Кроме того… – Адам размахивает передо мной телефоном, – согласно записи с нашего дверного звонка, Дилан этим утром вышел… в пять часов семнадцать минут, как раз когда ты вернулась домой после своего маленького приключения, – он хитро на меня косится. – Поздновато для буднего дня, не находишь? С кем встречалась?
Внутри меня странная пустота, будто выкачали всю кровь, вынули кости и органы. Неловко хватаю телефон еще связанными руками. Мальчик на видео одет в темную толстовку с капюшоном и несет тяжелый рюкзак. И правда, очень похож на Дилана.
– Как…
– Не волнуйся, – Адам подмигивает. – Камера также показывает, что он вернулся домой час спустя, а затем вновь ушел в школьной форме в семь сорок пять утра. Разрешаешь ходить в школу одному? Хотя, наверное, ты слишком устала после свидания?
Голова идет кругом. Дилан и правда весь день был в школе? И куда это он ходил – встречать рассвет?!
Вот бы сейчас прочитать его сообщения! Хоть поняла бы, что за чертовщина происходит.
Адам бросает мне дешевую красную балаклаву. Она приземляется на колени.
– А то еще узнает.
– Чего?
– Ты ведь хочешь поговорить с Алфи Рисби? Убедиться, что с ним все нормально?
Алфи. Точно. Я совсем о нем забыла. Я только мечтаю убраться отсюда к чертовой матери и поехать в Лондон, к Дилану. Что я вообще здесь делаю, вдалеке от сына?
– Ну-у…
Адам грубо поднимает меня с дивана, и я неохотно следую за ним по темному коридору, к двери с ручками, обмотанными цепью. Из щелей пробивается свет. Адам возится с цепью и знаком велит мне заходить. У меня дыхание перехватывает.
– Подожди, а ты со мной не пойдешь? Вдруг ты меня тут закроешь, кто знает?
– Как можно, Флоренс! – обижается Адам. – Это же я. Посмотри сама и убедись: я не какое-то чудовище. Я о нем забочусь, – он переминается с ноги на ногу. – Спроси сама.
Адам помогает мне натянуть балаклаву, и я захожу в комнату. Алфи сидит на разобранной кровати спиной ко мне и играет в стрелялку от первого лица. Он меньше, чем я его запомнила, а рыжеватые волосы грязные и все спутались. На Алфи пижама с ракетой, тапочки и полосатый халат, будто он приболел и не пошел в школу. После его фото во всех газетах страны как-то не верится, что он настоящий. Словно видишь вблизи знаменитость.
Алфи недовольно отрывается от игры.
– Это не он. Вы кто?
– Я, э-э, подруга. Твоей мамы. Вроде того. Решила проверить, как ты. Все у тебя хорошо?
– Ага, – бурчит Алфи.
Комната больше, чем я представляла. Есть встроенный шкаф, смежная ванная, двуспальная кровать и телевизор с плоским экраном, подключенный к «плейстейшн».
– Все нормально? Никто… тебя не трогает, где не надо?
Он даже не отвлекается от игры.
– Фу-у. Гадость.
Вздыхаю с облегчением. Конечно, нет!
– Хорошо.
– Вы пришли меня спасти?
– Что?
– Ну, вызволить, так вроде говорят?
Под балаклавой выступают первые капельки пота. Шумно сглатываю.
– Э-э, нет. Я искала своего сына.
Лицо Алфи мрачнеет. Он возвращается к игре, а мне становится немного стыдно. Его надо спасать? И как, интересно?
– Извини… не знаю, чем тебе помочь. И потом, я сама здесь застряла, – показываю связанные руки.
Алфи хмыкает, не отрывая глаз от экрана.
– Да, но вы же взрослая. Разве не можете что-нибудь придумать? – на экране взрыв, и Алфи с досадой вздыхает и швыряет контроллер в телевизор. – Овца, – тихо бормочет он. – Смотри, чего ты натворила.
Очевидно, две недели в заложниках его не изменили. На миг я даже не жалею, что он заперт в гостевой Адама. Через недельку-другую наберется ума.
– Ладно. Ну, береги себя, – стучу локтем по деревянной двери. – Я хочу выйти!
Алфи оглядывается на меня через плечо. Глаза у него красные. Он шепотом произносит слово, которого я прежде из его уст не слышала.
– Пожалуйста… – он кажется еще меньше и беспомощнее. – Пожалуйста. Я скучаю по маме.
Открываю рот, но тут дверь распахивается, и мощная рука Адама хватает меня за плечо и тянет обратно к дивану в гостиной. Снимаю колючую маску и откидываюсь на подушки, пытаясь осмыслить увиденное.
– Ну вот! – довольно восклицает Адам, усаживаясь рядом со мной на диван. – Как я и сказал. У парня есть пицца, «Фортнайт», все энергетики мира. Спорим, он домой и не хочет?
Закусываю губу. Угрюмое «пожалуйста» Алфи жжет уши, как проклятие. Адам хватает мои связанные руки; лицо его становится серьезным.
– Я лишь хочу начать с чистого листа, – сдавленно объясняет он. – Поверь мне, Фло, я не хотел обижать Марту. Это был несчастный случай. Ужасный, просто ужасный. Уж ты-то знаешь, каково это – мечтать о второй попытке.
Киваю, лишь бы выиграть время, хотя не совсем согласна.
– Не понимаю… Как ты вообще его нашел?
– Чистое везение – Дилан упомянул поездку с классом. Ты знала, что это, считай, единственный на весь Лондон заповедник без камер? Легче легкого.
– Значит, ты его похитил и пять-шесть часов вез в Корнуолл? Странно. Тебе кто-нибудь помогал? Как ты его здесь удерживаешь?
Адам пожимает плечами.
– Ну, он не очень-то рвется в школу. Как я сказал, для него тут уютное гнездышко. Я запер дверь, оставил ему кучу еды. Предупредил: везде камеры, поэтому без фокусов, иначе выслежу и убью, – он подмигивает. – И потом, в этом возрасте за ними не надо постоянно следить.
Горю от стыда, но все же не сдаюсь:
– А Дилан? Откуда у него рюкзак Алфи?
– Боюсь, Дилан слегка нарушил мои планы. Конечно, я надел балаклаву, поэтому он меня не узнал. Но я на всякий случай попросил мальчиков поменяться рюкзаками, – Адам усмехается при мысли о своей догадливости. – Предупредил Дилана: если кому-нибудь скажет, я отправлю его в тюрьму.
– Ты подставил моего сына?!
Странное поведение Дилана теперь понятно. Неудивительно. Бедный ребенок видел, как незнакомец в маске похитил его одноклассника. Представляю, какой это оставило след.
Адам рьяно качает головой.
– Нет! Подстраховался, только и всего. Откуда мне было знать, что ты станешь рыться у него в комнате и придешь к поспешным выводам? Кстати, надо отдать пареньку должное – он умеет хранить тайны. Думаю, угроза тюрьмы напугала его настолько, что он держал рот на замке.
Вспоминаю Дилана. Мой маленький чудак, который хочет сделать мир лучше! Сколько детям отведено солнечных суббот и мороженого, прежде чем их дух сломят хулиганы, злобное начальство и грозные письма от налогового инспектора? Сколько дано рождественских рассветов, когда на цыпочках спускаешься к груде подарков под елкой? Вопрос отнюдь не риторический. Собственные счастливые воспоминания детства я могу пересчитать по пальцам одной руки. Адам украл остатки ребяческой непосредственности Дилана, раньше срока перевел его через мост, отделяющий Блаженное Детское Неведение от Тоскливой Пустоши Взрослой Жизни, а сам мост после сжег. И самое ужасное – научил сына мне лгать. Уже за это я с удовольствием Адама убила бы: быстрыми взмахами топора, пакетом с замороженной едой, куском брезента. И без особого труда.
Все тело дрожит от гнева.
– Зачем ты меня сюда привел, Адам? Что я здесь делаю?
– Мне нужна твоя помощь, – он опускает глаза.
– Что?
– Ты слышала Клео Рисби на пресс-конференции. «Назовите цифру». Я подумывал о пяти миллионах. Три мне, два тебе. Хватит нам на новую жизнь, и в то же время сумма не столь большая, чтобы Рисби потом за нами погнались.
– «Нам»? – у меня потеют ладони. – Я-то здесь при чем?
– Да-да, ты права, – фыркает Адам. – Вырежу из журнала буквы и брошу миллионерам записку в почтовый ящик: «У меня ваш сын, спрячьте два мешка денег в кустах». Признай, Флоренс, я не полный дурак. Я уже пытался связаться с Клео. Отправил ей рисунки Алфи – в доказательство, что он жив. Правда, в итоге все запутал.
Сердце у меня падает при мысли о рисунках, которые Клео показала в автобусе. Выходит, она права.
– Переговоры об освобождении заложников – дело тонкое, – шепчет Адам, словно кто-то может подслушать. – Подход нужен осторожный, от знакомого человека. Иначе они пойдут прямиком к копам или наймут головорезов из «Моссада», и всему конец.
– Подожди, так… ты хочешь, чтобы я попросила Рисби о выкупе?
– Вот, другое дело.
– Почему не Дженни? Раз уж вы так сблизились.
Адам хохочет.
– Дженни? Издеваешься? Да она в два счета позвонит полиции. Зато ты… – он оценивающе оглядывает меня сверху донизу. – Ты другая. У тебя гибкая мораль.
Тотчас вскипаю. Даже в такую минуту его слова оскорбительны.
– Неправда. Я изменилась.
– Да ну? И Робин Секстон с тобой согласился бы?
Меня словно окатывает ледяной водой. Адам приподнимает бровь.
– Ой, да ладно. Мы оба знаем о твоей выходке. Честно говоря, впечатляет. Очернить невинного человека ради спасения сына? Библейский сюжет. Подумай только: два миллиона. Купишь дом побольше, запишешь альбом. Я предлагаю тебе выход, Фло. Новую жизнь. Помоги немного, и все.
Накатывает слабость. Комната кружится перед глазами. Адам же говорит все быстрее:
– Знаешь, человек другого склада стал бы тебя шантажировать. А я вот нет. Я честный. Ни к чему не принуждаю.
