Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 186 (всего у книги 346 страниц)

– Когда вы начали подозревать неладное?

– Я послала ей с работы смешное видео с собакой в разных забавных нарядах, а она все не отвечала. Иногда она реагирует не сразу. У нее не всегда при себе телефон, когда она работает с клиентами, так что я не придала этому значения. Через пару часов мне позвонили из клуба и сообщили, что Джилл пропустила тренировочную сессию. Это было совсем на нее не похоже. Я попыталась ей дозвониться, но она не брала трубку.

– Когда вы позвонили в полицию?

Тут сестра Джилл начала плакать. И это были не тихие девичьи слезы, а настоящие рыдания, с оглушительными захлебывающимися всхлипами и текущим носом.

– Я все еще верила, что она в порядке. Ну, знаете, она могла забыть внести тренировку в расписание или что-то в этом духе. Только когда она не ответила на телефон на следующий день, я им позвонила. Я не могу выразить, насколько об этом жалею. Может, если бы я позвонила раньше, она все еще была бы жива.

Во время судебного процесса я заметила, что при разговоре о смерти, вне зависимости от ее причины, друзья и родные всегда пытаются взвалить вину на себя: это общий симптом скорби. Исключением была Кимберли, ведь она ни с кем не была настолько близка, чтобы ее захотели спасти – даже имея такую возможность.

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы Джилл упоминала человека по имени Уильям Томпсон? – спросила прокурорша.

– Да, – с однозначной уверенностью ответила сестра Джилл.

– И что она про него рассказывала?

– Она говорила, что он постоянно пытался с ней соревноваться – упорно доказывал, что он сильнее ее. Это было странно, и Джилл даже раздумывала предложить ему взять себе тренера-мужчину.

После этих слов я взглянула на затылок Уильяма. В своих письмах он утверждал, что всегда был посредственным атлетом в глазах своего отца, который возлагал на него большие надежды. У меня сложилось впечатление, что соревноваться скорее любили его отец и Бентли, а Уильям был так, за компанию. Я не знала, было ли у него искаженное представление о самом себе, или он просто врал. А еще, возможно, сестра Джилл все преувеличивала в свете трагических событий.

– Я слышала, – шепнула мне на ухо Дотти, – что она фанатично занимается по видео Джилл.

– О, – прошептала я в ответ, как будто это была для меня новость и я сама уже давно это не практиковала.

На перекрестном допросе защита уточнила, опасалась ли Джилл еще каких-то мужчин.

– Конечно! – ответила ее сестра. – Джилл была знаменита. Ей поступало множество угроз. Люди злились, когда она не уделяла им внимания, и говорили, что ее потеря веса – обман. Но это были просто люди из интернета. Они не были знакомы с ней лично, как Уильям.

– А от Уильяма реальные угрозы поступали? – спросил один из адвокатов.

– Нет, – вынуждена была признать сестра Джилл. – Он никогда ей по-настоящему не угрожал – во всяком случае, я от нее такого не слышала.

Я осознавала, насколько странно ходить в тот же спортзал, что и сестра Джилл. С другой стороны, не страннее, чем следить за семьей Томпсонов. Тем более мне повезло быть белой женщиной с невыразительной внешностью: никто бы при взгляде на меня не заподозрил неладного.

Из инстаграма сестры Джилл я узнала, что, как и сама Джилл, она предпочитает заниматься ранним утром. Она выкладывала фотографии в спортивной форме с подписями типа: «Занятия спортом – единственное, что удерживает меня на плаву. Без них я бы просто легла в постель и не вставала».

Я никогда не была из тех, кто получает эндорфины от занятий спортом, хотя всегда стремилась к этому. В ближайшее утро перед судом я явилась в спортзал с заспанными глазами и в легинсах, к которым прилипло подозрительно много шерсти для человека без домашних животных. Отыскать сестру Джилл оказалось несложно. Здесь она была знаменитостью.

– Как у тебя дела? – подходили и спрашивали у нее как белые мускулистые ребята, так и пожилые черные женщины.

– Как прекрасно, что ты здесь! – говорили они. – Джилл гордилась бы, что ты продолжила свой спортивный путь, несмотря на трагедию.

Я понятия не имела, что делаю. Я старалась откровенно не подглядывать. Я взяла двадцатифунтовый вес, потом поменяла на пятнадцатифунтовый [283]283
  Чуть больше 9 кг и 6,8 кг соответственно.


[Закрыть]. Даже живые тела имеют свойство постепенно атрофироваться. Затем я сделала становую тягу и направилась к тренажерам. Я четко следовала инструкциям и надеялась, что выполняю упражнения не совсем криво и неправильно. Ближе всего я подобралась к сестре Джилл у питьевого фонтанчика, бросив ей «привет» – простое проявление вежливости.

Весь остаток дня я ходила сонная и голодная и использовала тренировку как повод взять себе три тако в фургоне у суда. Я с трудом разлепляла глаза, когда судмедэксперт рассказывал, что для всех четырех убийств использовалась одна и та же веревка. Это была совершенно обычная веревка, говорил он. Такую можно купить в любом хозяйственном магазине.

Я ни разу не встретила в спортзале Марка, зато медленно сближалась с сестрой Джилл. На третий день наша беседа разрослась до целого «Привет, как вы?». Казалось, что между дружеским приветствием и настоящей дружбой не такая большая дистанция.

На суде очередной судмедэксперт описывал повреждения на телах, которые нельзя было отнести ни к причинам смерти, ни к травмам, полученным при падении в канаву.

– Очень похоже, что эти ранения были нанесены еще при жизни, – говорил он.

После него давал показания психиатр, заявивший, что такого рода действия очевидно указывают на тип убийцы, получающего удовольствие от причинения боли. Это были не убийства по необходимости или из корысти. Это были убийства ради воплощения фантазий.

К концу моей бесплатной недели в спортзале все мое тело ныло, а мозг почти отказывал. Вместо того чтобы продолжить следить за Томпсонами, я проводила вечера в компании дешевой пиццы, которую брала по дороге до отеля.

Только в последний день пробного абонемента сестра Джилл узнала меня.

Она занималась на стойке для приседаний.

– Вы уже заканчиваете? – спросила я, когда она поставила штангу на перекладины. Как будто я знала, что делать с этой штангой!

Она кивнула и глотнула воды из бутылки.

– Извините, что так надолго заняла стойку. Тяжелая была неделя, – сказала она.

Я воспользовалась возможностью вставить заготовленную фразу:

– Я слышала про вашу сестру. Соболезную.

– Спасибо, – отозвалась она. По ее позе было понятно, что она считает разговор оконченным.

Я маячила за ее спиной, пока она заканчивала свой комплекс упражнений. Она была по-настоящему сильной – до такого мне было далеко. Я задумалась, каково это: иметь подобный контроль над собственным телом.

– Я все, – сказала она, хлебнув еще воды. И снова взглянула на меня. – Я видела вас раньше. Вы наблюдаете за судом. Вы из его группы поддержки, да? – Ее голос становился громче с каждым словом. На нас начали посматривать остальные люди в зале.

О нет. Как и мужчина на автозаправке, она учуяла это во мне. Этот аромат.

– Нет, я… – пробормотала я в поисках оправданий. Но их не было. Я его не просто поддерживала, я была его девушкой.

– Вам лучше уйти, – сказала она.

Я заметила, что на меня глядят подтянутые молодчики; два пожилых гражданина на эллиптических тренажерах тоже кидали на меня косые взгляды.

– Хорошо, – сказала я. – Извините. Я правда не хотела вас обидеть.

Мне хотелось, чтобы она сказала еще что-то. Но она молчала.

Весть о нашем конфликте добралась до суда. Я видела, как Джилл показывает на меня со скамейки, где она сидела с остальными друзьями и родственниками жертв. Они хотели кого-то ненавидеть – кого-то более доступного, чем Уильям Томпсон.

– Оставь в покое сестру Джилл, – прошипела мне одна из подруг Эммы, когда мы стояли в очередь на досмотр.

– Как ты на себя в зеркало смотришь? – кинула другая, когда я мыла руки в туалете.

Они нашли мою страницу в инстаграме – настоящую, а не ту, которую я завела для слежки за Максом, – и обзывали меня в комментариях чокнутой сексисткой. Хотя сама я давно провела по каждой из них маленькое интернет-расследование, для меня стало неожиданностью, что со мной могут сделать то же самое. Я забыла, что я не невидимка и мои поступки могут влиять на других людей. Я не без сожаления закрыла свои профили в соцсетях и заблокировала всех девчонок по очереди.

А в завершение истории ко мне подошел не кто иной, как Марк Томпсон.

– Я заметил, как отвратительно эти женщины с вами обращаются, и решил представиться, – сказал он. – Моя семья очень ценит вашу поддержку по отношению к моему сыну.

У Марка было твердое рукопожатие и еле уловимый южный акцент. Странно, я никогда не представляла Уильяма с акцентом. Внезапно я осознала, что не знаю, как звучит его голос.

– Приятно познакомиться. Я Ханна.

– Не терпится узнать вас поближе, Ханна.

Так и завязались мои запутанные отношения с остальным семейством Томпсонов.

24

Я перестала следить за Томпсонами, как только они узнали меня в лицо и по имени, зато начала здороваться с Марком где только можно: у фонтанчика с водой, у уборных, в коридоре, по пути к машине вечером после суда. Осложняло дело то, что Уильяму бы точно не понравилось мое общение с его отцом, так что взаимодействовать с ним можно было только там, где он нас не видел.

Марк пригласил нас на вечерний коктейль, когда обвинение завершило свое выступление и представление доказательств. Я подумала, что это будет интимное мероприятие: только я, Дотти, Лорен и узкий семейный круг, за исключением, конечно, Уильяма, который по-прежнему сидел в тюрьме. Но когда я зашла в зал ресторана, который Марк зарезервировал для своего вечера, то увидела огромную толпу народа. Даже несмотря на то, что их сын сидел на скамье подсудимых, у Томпсонов сохранялись обширные связи, и многие были совсем не прочь поприсутствовать на их вечеринке, тем более если она проходила за закрытыми дверями.

Марк в качестве хозяина чувствовал себя в своей стихии. Он с энтузиазмом приветствовал каждого гостя и провожал его за стол с закусками или к бару. Не зная, невозможно было догадаться, что в данный момент его сына судят по обвинению в серийных убийствах.

Марк приветствовал меня объятиями, которые остро напомнили мне о нехватке физического контакта.

– Я так рад, что вы выбрались, – сказал он.

Синди встретила меня прохладнее. Хоть она была гораздо старше меня, она напомнила мне популярных девчонок из школы, которые могли поставить тебя на место одним взглядом. Стоило ей посмотреть на меня, и я сразу вспомнила о своих секущихся кончиках и древней туши, которой намазала ресницы перед выходом из отеля.

– Приятно познакомиться, – сказала она, продолжая анализировать стоимость всех моих внешних атрибутов. – Я вас видела, вы разговаривали с моим мужем.

В ее тоне сквозила такая неприязнь, что мне стало не по себе, хотя я не могла понять, в чем провинилась. Я представила, что чувствуют мухи, когда люди пытаются их прихлопнуть, хотя они всего лишь невинно летают по комнате.

Мы с Лорен были лишними на этом сборище. Мы были слишком молоды, наша одежда – слишком потрепана, а наш акцент контрастировал с тяжеловесным южным говором, разносящимся по залу. Дотти же, напротив, вписалась идеально. Это место кишело людьми ее круга – богатыми и белыми. Всего за несколько минут она собрала вокруг себя группу женщин, которые рассказывали ей про свои любимые фитнес-клубы и салоны красоты.

Я заказала напитки в баре, встала неподалеку от стола с закусками и стала наблюдать за Марком. Сначала мне показалось, что его компанейская натура – это полная противоположность жестокому хладнокровию, которое описывал Уильям. Но чем дольше я за ним наблюдала, тем больше его дружелюбие напоминало психопатию. Его сын сидел в тюрьме, а он здесь предлагал людям угощаться напитками и едой.

– Привет! – присоседился ко мне пожилой мужчина. Он выглядел, как и все остальные на вечеринке, богатым и пьяным.

– Здравствуйте, – вежливо ответила я. Он закрывал мне вид на Марка. Мужчины вечно мешают женщинам заниматься важными делами под предлогом приветствия.

– Откуда вы знаете Томпсонов? – спросил он.

– Это долгая история. А вы?

– О, мы старые приятели. Я знаю Марка и Синди еще со старшей школы. Это ужасно, что сейчас происходит. Они такие милые ребята. Они такого не заслужили.

Те женщины, подумала я, тоже не заслужили смерти.

– Кстати, – продолжил он, – мне нравится ваше платье.

Я пригладила хлопковую ткань пальцами. Я купила это платье несколько лет назад, когда мы закупались с Меган, – оно шло по самой большой скидке в «Таргете». Оно не особо хорошо на мне сидело, но я хранила его за своеобразную приспособляемость – его можно было надеть при любых скачках веса в ту или иную сторону.

– Спасибо, – ответила я.

– Вы здесь с мужем? С приятелем? – спросил незнакомец, глядя на мой безымянный палец.

– Я здесь с друзьями.

Мужчина подошел ближе, и я слишком поздно поняла, что нужно было соврать и выдумать какого-нибудь Брэда или Джона, который повсюду меня сопровождает.

Я пыталась сообразить, как бы мне выпутаться из этой беседы, когда мужской голос рядом со мной произнес:

– Вы Ханна, верно?

Я повернулась и увидела стоящего за мной Бентли Томпсона.

– Да. А вы Бентли, – сказала я, благодаря небо за его вмешательство.

Незнакомец глянул на меня в последний раз.

– Мне тут нужно поговорить с одним человеком. Было приятно познакомиться, – сказал он.

– Взаимно, – отозвалась я, хотя это была неправда.

– Это Верн, – сказал Бентли, когда мужчина ушел. – Он пытался за вами приударить, да? Он это проделывает со всеми красивыми девушками.

Я залилась краской при слове «красивая». Я еле сдержала свой первый импульс: кинуться объяснять, что на самом деле нет, я не красивая. Просто достаточно молодая и накрашенная.

– Вы меня прямо спасли, – сказала я вместо этого.

Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, которая лишний раз напомнила мне о моей ординарности.

– Рад быть полезным, – произнес он.

Мы с Бентли не так много общались. Он почти всегда был со своей женой Вирджинией и к тому же посещал суд не так прилежно, как родители. Из писем Уильяма я узнала, что Бентли работал в юридической фирме их отца: изначально то же самое ожидалось от самого Уильяма. Бентли с Вирджинией познакомились в баре; Бентли был студентом юридической школы, а Вирджиния – несовершеннолетней девчонкой с поддельным паспортом. Уильям писал, что Вирджиния пошла в колледж с единственным намерением – выйти замуж. Я и не знала, что женщины до сих пор так делают. Еще в детстве она поняла, что ей нравится покупать красивые вещи, не работать и общаться с мужчинами, которые могут ей это обеспечить. А Бентли, в свою очередь, нравилось быть добытчиком.

Вирджиния рада, что Бентли принимает все решения за нее, а Бентли рад их принимать, – писал Уильям.

Вирджиния меня пугала. Она обладала модельной внешностью, а ее волосы выглядели так, будто она каждый день ходит к парикмахеру. Как и другие члены семьи Томпсонов, внешне она казалась милой, но ее злобная натура проявлялась на лице чуть отчетливее – наверное, из-за многочисленных косметических процедур, истончивших ее кожу. В ее присутствии на меня нападала паранойя, что женщина именно такого типа должна быть рядом с Уильямом, хотя он клялся, что терпеть таких не может.

Я не хочу жениться на очередной версии своей матери, – заявлял он.

Но на вечеринке Вирджинии видно не было.

– А где сегодня ваша жена? – спросила я.

– Она поехала домой к детям. Я бы к ней присоединился, но обязан был появиться. Большинство людей здесь я знаю с детства. Кроме вас и ваших друзей, разумеется.

Я взглянула на Дотти и ее группу дамочек. Она мне рассказывала, что в старшей школе и в колледже танцевала с жезлами, и наблюдать за ней в компании этих женщин было как любоваться танцем – она жонглировала ими с той же грацией, с какой управлялась со своими летающими жезлами. Как будто специально, женщины выбрали именно этот момент, чтобы разразиться смехом.

Вниманием Лорен завладели несколько немолодых мужчин, похожих на юристов. Я надеялась, что она выглядит достаточно юной, чтобы они не пытались приударить за ней, как Верн за мной, но была не уверена в реалистичности своих ожиданий. Я бы пришла ей на подмогу, но не хотела жертвовать временем в компании Бентли.

– Откуда вы родом, Ханна? – спросил он.

Мы переместились к столу.

– Миннесота, – ответила я. – Миннеаполис, Сент-Пол.

– Далеко же вы от дома, – сказал он и отхлебнул из своего бокала.

– Да, как вы видите, меня очень захватило это дело.

Я поаплодировала себе за выбор столь изящного способа признаться в одержимости его братом.

– Отец говорил.

– О.

Меня одновременно обеспокоило и привело в восторг то, что я являюсь предметом обсуждений в семье Томпсонов. Если бы они только знали реальную степень нашей близости с Уильямом, то, может, приняли бы меня как свою. Я могла бы угощаться стейками за одним столом с ними, а не шпионить издали.

– Расскажите мне побольше о себе, – попросил Бентли.

Сначала я замкнулась. Мне не хотелось слишком распространяться. Это я должна исследовать жизнь Томпсонов, а не наоборот. Но у Бентли явно был талант направлять беседу в нужное русло, и вскоре я неожиданно для себя уже рассказывала про свою работу в некоммерческой организации, про увольнение и про внезапное решение поехать на суд. В ответ Бентли рассказывал о детях, о сложностях жизни в провинции, где все друг друга знают, и о своем недавнем увлечении велосипедным спортом.

– Может, уйдем отсюда? – предложил он.

Я и не заметила, как пролетело время. Лорен уже исчезла, а Дотти спорила с кем-то по телефону – вероятно, с мужем.

– Давайте, – сказала я.

Мы провели остаток вечера в баре. Там была гораздо более интимная и спокойная обстановка, чем в предыдущем заведении. В подобные места Вирджиния точно не ходит. Было странно вот так сидеть в баре с Бентли. И не только потому, что он был братом серийного убийцы, с которым я встречалась, но скорее из-за очевидной несовместимости наших архетипов. Я всегда была слишком богемной, слишком экзальтированной, слишком либеральной и слишком недоверчивой по отношению к богатым молодым мужчинам, чтобы проводить время с таким человеком, как Бентли. И даже если бы мне это не помешало, все эти вещи точно бы отвратили его от идеи провести время со мной. Не то чтобы я считала себя непривлекательной – просто я не была привлекательной в том смысле, какой люди типа Бентли обычно вкладывают в это слово.

– Как вы здесь оказались? – спросил он, попивая олд-фешен. – Я-то обязан здесь быть. Это мой братский долг. Но вы можете выбрать любую точку мира, а вместо этого проводите дни напролет на суде над моим братом. Что такого захватывающего вы в этом находите?

– Я не могу выбрать любую точку мира, – возразила я. Я взяла пиво, хотя обычно его не пью, потому что меня от него раздувает. Но я чувствовала, что мне надо притормозить. – Я не могу позволить себе поехать куда угодно, как вы. И к тому же я хочу быть здесь. Очевидно, мне хочется быть здесь ради Уильяма. Но дело не только в этом. Просто я до ужаса устала от своей жизни. Вы когда-нибудь чувствовали подобное? Что хотите выбраться из своей шкуры и стать кем-то другим?

– Постоянно, – с предельной серьезностью ответил Бентли.

Я рассмеялась.

– Но от чего вам бежать? Ваша жизнь идеальна. У вас хорошая работа, красивая жена, вы отлично выглядите. Чего еще можно желать?

– Думаете, я отлично выгляжу? – подмигнул мне Бентли.

Этот жест застал меня врасплох. Не знай я жизни, я бы приняла это за флирт, но, к счастью, жизнь я знала. Мужчин типа Бентли не привлекают женщины типа меня.

– Ну, с объективной точки зрения да, – пояснила я.

– Что же, спасибо, – сказал он так, будто его никогда в жизни не называли симпатичным. – И все же моя жизнь не идеальна. Начнем с того, что моего брата судят за убийство.

Я неловко засмеялась:

– Действительно, это было упущением с моей стороны.

– С моим браком все тоже не так благополучно, – признался он. – Вирджиния хочет, чтобы я разорвал все контакты с Уильямом, а я просто не могу. То есть я понимаю, что совершённое им чудовищно, но он мой брат, понимаете? Я сделаю для него что угодно.

Я кивнула. Я была единственным ребенком и всегда считала, что любовь моей собственной семьи обусловлена исключительно моими личными успехами, но мне была близка идея иррационального отношения к Уильяму.

– Хотите, скажу кое-что забавное? – спросил Бентли.

– Конечно.

– Моя мама считает, что вы пытаетесь приударить за отцом. Она называет вас «девицей, которая постоянно вокруг него крутится».

– О господи. Нет, – зажала я рот руками. Это объясняло ту холодность, которую буквально источала Синди. Она решила, что меня привлекает ее муж, хотя на самом деле меня интересовал ее сын. Я вспомнила, сколько раз поджидала Марка у здания суда, чтобы сказать «привет». Сколько раз задерживалась в здании дольше, чем следовало. Выводы Синди, пусть и ложные, не были лишены логики.

– Не надо об этом чересчур волноваться. Папа – человек общительный. Такое случается не впервые. Она ревнует его ко всем красивым девушкам, которые пытаются с ним заговорить.

И вот опять это слово – «красивая». Уильям делал мне комплименты в своих письмах, но они исходили от человека, который видел меня только издали. Мне была приятна мысль, что вблизи я тоже могу казаться красивой.

– Если что, я ни в коем случае не пытаюсь приударить за ним…

Если что, я все сильнее подозреваю, что Марк Томпсон как-то связан с убийствами; особенно после его маленькой экскурсии.

– Если что, я влюблена в Уильяма, – наконец произнесла я.

Неожиданно для меня Бентли рассмеялся.

– Так я и думал.

– Правда?

– Вы же здесь, не так ли?

И снова оно – навешивание ярлыка. Во мне опять распознали одну из «тех женщин». Бентли хотя бы казался свободным от предрассудков. Хотя его любовь к Уильяму была другой, можно сказать, что мы оба его одинаково любили. Не считая Дотти и Лорен, он был единственным человеком, с которым я могла обсудить свои чувства.

– Мы пишем друг другу письма, – призналась я и достала чехол с письмами из сумки.

Бентли приподнял бровь, увидев перед собой аккуратную стопку.

– Вау, то есть у вас все серьезно?

На секунду я задумалась, хочу ли я ему рассказывать.

– Мы встречаемся, – все-таки призналась я.

– Встречаетесь? Хотя даже ни разу не виделись?

– Да, встречаемся. Это не так странно, как звучит. Мы переписывались несколько месяцев, прежде чем он предложил мне стать его девушкой. Это как общаться с кем-то в интернете, только мы делаем это при помощи бумаги.

– А еще он в тюрьме, – заметил Бентли.

– Ну да, а еще он в тюрьме. Но дело не в этом. Я не одна из тех женщин, которые сходят с ума по серийным убийцам, тру-крайму и всему в этом роде. Это о Лорен. А мне просто нравится Уильям. И все.

Бентли покрутил обручальное кольцо на пальце.

– Что вы с Уильямом обсуждаете в этой переписке? – спросил он.

– Ой, ну, знаете. Свои надежды и мечты, – отшутилась я.

Я не могла сказать ему правду: что мы, конечно, обсуждаем надежды и мечты, но потом переходим к тому, как именно наши семьи нас искалечили и испоганили нам жизнь. Как сам Бентли стал источником бесконечного стресса для Уильяма. Мы были едва знакомы, но мне не хотелось ранить Бентли намеками, что он сам мог внести вклад в преступные наклонности Уильяма.

Несмотря на мои предосторожности, его лицо сразу посерьезнело. Он был из тех мужчин, которые общаются шутливо, на грани с флиртом, но потом резко прекращают, и разница оказывается значительной.

– Будьте, пожалуйста, осторожнее, Ханна.

– Я осторожна.

– Уильям сложный человек. Он может быть опасен.

– Кажется, я уже в курсе. Его судят по делу о серийных убийствах.

Бентли покачал головой.

– Проблема намного глубже.

– Все в порядке, – заверила я Бентли, заглянув ему в глаза. – Он в тюрьме, так что вряд ли убьет меня или что-то такое.

Я была благодарна, когда он рассмеялся: атмосфера сразу разрядилась.

– Вы правы, – сказал Бентли. – Он вряд ли убьет вас или что-то такое.

Он взглянул на часы – судя по виду, штука была дорогая.

– Мне пора, – сказал он.

Мне не хотелось, чтобы он уходил. Мы могли бы еще так много рассказать друг другу про Уильяма, к тому же было что-то потрясающе нормальное в том, чтобы вот так сидеть с Бентли в баре. Я почти почувствовала себя тем же человеком, что прежде – с друзьями и социальной жизнью, – а не теткой, которая безвылазно сидит в гостиничном номере и строчит письма серийному убийце.

Бентли заплатил за меня по счету, за что я была очень благодарна.

– Было приятно познакомиться, Ханна, – сказал он. – Уверен, нам еще представится шанс поболтать.

Выйдя из бара, мы обнялись.

«Бентли не такой, как я ожидала, – записала я в свой блокнот, возвратясь в номер. – Мне кажется, он знает что-то, о чем не может (или не хочет?) рассказывать. Наверное, было бы неплохо проводить с ним побольше времени, раз уж Синди считает, что я пытаюсь соблазнить ее мужа».

Вскоре я узнаю, что, несмотря на неоправданность опасений Синди по поводу меня, Марка она подозревала не зря.

25

Стратегия защиты основывалась на трех базовых тезисах.

Во-первых, несмотря на то что опосредованная связь Уильяма со всеми четырьмя женщинами была доказана, никакие материальные улики не указывали на его взаимодействие с их телами.

– Леди и джентльмены, не знаю насчет вас, но мы в этом зале суда предпочитаем опираться на факты. А факты не дают никаких оснований полагать, что Уильям Томпсон когда-нибудь притрагивался к любой из этих женщин, – произнес адвокат.

Второй точкой опоры были улики, косвенно доказывавшие существование другого, еще не известного человека, связанного с убитыми женщинами. Было много мелочей. Фрагменты синей ткани на телах Анны Ли и Эммы, которые не совпадали ни с одним костюмом Уильяма. Шерсть одной и той же кошки на Эмме и Кимберли, притом что Уильям аллергик. То, что ни в квартире, ни в машине, ни в офисе Уильяма не было обнаружено веревки, а его автомобиль ни разу не появлялся рядом с канавой.

– Бросаться обвинениями просто, – обратился к присяжным адвокат. – Очень удобно просто ткнуть пальцем в первого попавшегося и сказать: «Дело закрыто! Мы справились!» Но самое простое далеко не всегда самое нравственное. И наш моральный долг – взглянуть как следует на все улики и спросить себя: «Это доказывает вину или невиновность или вообще не дает ответов?» И в последнем случае разве не более нравственно будет предположить невиновность?

Последним доводом служил сам Уильям – вернее, утверждение, что он хороший человек. Довольно сложно определить количество добра в индивиде. В отличие от интеллекта, никакими тестами это не измерить; а даже будь это возможно, то обвинение в серийных убийствах резко уменьшало бы шансы Уильяма на высокую оценку. Тем не менее защита попыталась привести своеобразные доказательства, вызвав несколько свидетелей, которые могли дать характеристику подсудимому.

На вторую часть разбирательства я пришла в предвкушении встречи с Бентли, ведь мы так душевно пообщались накануне. Однако он так и не появился в суде, когда защита начала свое выступление. Я высматривала его в очереди на досмотр и озиралась в здании суда, когда мы сели на свои места.

– Кого ты ищешь? – спросила Лорен.

– Никого, – ответила я.

Бентли нигде не было видно.

Я старалась не расстраиваться. В конце концов, расстраиваться было не из-за чего. Мы с ним были едва знакомы, и, кажется, желание завязать более крепкую дружбу исходило только от меня.

Первой свидетельницей оказалась няня Уильяма, которая заботилась о нем в детстве, – пожилая черная женщина. Уильям никогда не упоминал ее имени, хотя часто писал о няне, вырастившей его вместо матери.

– Вы можете сказать, со сколькими детьми вы успели поработать за свою карьеру? – спросил адвокат.

– С десятками! – ответила женщина. У нее были мягкие манеры человека, который много лет работал с детьми.

– А можете рассказать, каким Уильям был в детстве?

– Он был очень милым мальчиком. Очень умненьким. Всегда старался сделать людям приятное.

– Можете привести пример?

– О, да. Он знал, что я люблю цветы, и однажды нарвал для меня на заднем дворе целый букет. Не думаю, что садовников это обрадовало.

– Вы когда-нибудь замечали в нем жестокость?

– Думаю, все мальчишки иногда бывают жестоки. Ну, знаете, ввязываются в драки и все такое.

– А что насчет животных? Вы видели, чтобы Уильям издевался над животными? – продолжил адвокат.

– Ну, его мать никогда не разрешала держать животных в доме. Я видела Уильяма рядом с животными только во время прогулок в парке. Он очень любил собак.

Следующей свидетельницей была учительница четвертого класса, преподававшая у Уильяма. Она попросила, чтобы к ней обращались «мисс Би» – как делали дети в классе. Мисс Би давно была на пенсии и выглядела очень дряхлой.

– Можете описать, каким Уильям был учеником?

– Уильям учился у меня очень давно, но я до сих пор его помню. Он всегда был очень чувствительным. Любил читать. Я просматривала свои старые бумаги и нашла его сочинение про «радость учиться в школе». Его хорошо описывает это слово – радостный.

– И как он ладил с другими детьми в классе?

– Если я правильно помню, Уильям был довольно популярен.

– А драки? Или какие-то неприятности?

– Нет, ничего такого. Уильям был хорошим мальчиком. Далеко не все они хорошие. Поверьте, на хулиганов я насмотрелась, но он не был одним из них. Не могу представить, чтобы он…

Адвокат прервал мисс Би до того, как она успела закончить. Существовал сценарий, которого все свидетели должны были придерживаться. Вместе они рисовали образ обычного человека из плоти и крови.

Мы ушли на обед. Я с тоской поглядела на расплющенный сэндвич с джемом и арахисовым маслом у себя в сумке, прежде чем встать в очередь к фургончику с тако. К этому моменту владельцы уже выучили мое имя и стандартный заказ и приветствовали почти как друга. Такое отношение дарило мне чувство товарищества.

Мы с Дотти и Лорен сели за деревянный стол в парке. Обед Дотти, как всегда, состоял из одной бутылки диетической колы, а Лорен взяла вегетарианское буррито. Она перестала есть мясо в детстве, потому что не могла вынести мысли о страдании животных.

– У меня новости! – объявила я, запихнув в рот первое тако; по подбородку сразу потек сок. – Вчера вечером после вечеринки мы с Бентли пошли в бар.

– Он разве не женат? – спросила Дотти, отхлебнув из пластиковой бутылки.

– Это было не свидание. Мы просто выпили. И, представляете, он посоветовал мне быть поосторожнее с Уильямом. Сказал, что он опасен.

– Конечно, он опасен, – ответила Дотти. – Именно поэтому он такой сексуальный.