Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 174 (всего у книги 346 страниц)
32
Шепердс-Буш
Среда, 10:02
На следующее утро мы с Диланом оба опаздываем. Я-то ладно. А вот Дилан обычно просыпается с первыми лучами, как живой будильник.
– Еще пять минут, – хнычет сын, когда я срываю с него одеяло.
Я разрешаю, и мы не успеваем. Причем заметно. Ворота закрыты; мне приходится жать на звонок, а потом подписывать объяснительную у секретаря школы, пока из пор еще сочится саке. Хоуп и Фарзана стоят в коридоре и беседуют с Верити Паркер, администратором. На Хоуп то же кремовое кашемировое пальто, как у Клео прошлым вечером, только чистое и делает Хоуп похожей на гусеницу, застрявшую в коконе.
Хочу незаметно проскользнуть, но Верити спешит ко мне – видимо, не понимает: я в местный клуб мамочек не вхожу. Наверное, для нее мы все на одно лицо.
– Отличные новости! Одобрили!
Прислоняюсь к увешанной картинами стене и пытаюсь сообразить, о чем речь.
– БЗВ состоится! – сияет Верити, словно это ее рук дело. – Ролло поддержал идею: вечер организуем для сбора средств в память об Алфи.
Перед глазами мелькает образ Клео в пижаме.
– А Клео? Я думала…
– Ты слышала, они разводятся? – перебивает Фарзана, не отрываясь от телефона. – Бедненькая, ну и кошмар!
– Точно! – присоединяется Хоуп, не желая отставать. – Его новой пассии двадцать пять, представляете?!
Я втайне закипаю.
– Может, надо проведать Клео? Раз мы так ужасно волнуемся?
Хоуп косится на Верити.
– Ой, Флоренс, – тянет она на австралийский манер. – Это не очень уместно. Как выяснилось, она пригрозила школе судебным иском.
Ее слова повисают над офисом темным облаком. Пробормотав какое-то извинение, поскорее ухожу от них и шагаю прочь из школы.
Остаток дня я изо всех сил стараюсь не думать о Клео. Лучше займусь Диланом. Помогу начать с чистого листа. Может, поговорю с Уиллом насчет новой школы. В Сент-Анджелесе приставали к ученику, а теперь еще и ребенок пропал. Если уж этого мало, чтобы покончить со старой традицией… Хотя забирать Дилана посреди учебного года – подозрительно. Наверное, разумнее все оставить как есть.
Остаток дня проходит в тумане дремоты и «Акул недвижимости». В одном сне Клео тонет в моей ванне, а я раз за разом пытаюсь привести ее в сознание пощечинами, хотя знаю – она мертва.
В тот вечер я готовлю любимый ужин Дилана: веганские рыбные палочки с горошком. Он садится за стол и одобрительно кивает, глядя на тарелку.
– Как прошел день? – осторожно спрашиваю я. По тонкому льду хожу.
– Нормально, – бурчит Дилан и тянется за кетчупом, ненароком задевая стакан с овсяным молоком. Оно разливается по столу и капает на пол.
– Вытрешь? – я показываю на лужицу.
Он даже не шевелится.
– Дилан!
Сын смотрит на меня не мигая, словно запоминает черты для будущего фоторобота.
– Сама вытри.
– Дилан! – я хватаю губку с раковины. – Да что с тобой?
Молчит.
– Тебя что-то тревожит? Ты всегда можешь со мной поговорить!
Он гоняет вилкой горошек по тарелке.
– Можно выйти из-за стола?
Я киваю, и Дилан убегает к себе, не доев. Протираю глаза: вдруг почудилось? Кажется, он аккуратно разложил горошины в форме огромной зеленой буквы «А».
Стискиваю зубы и выбрасываю горох в ведерко для компоста. Зря я с Диланом так строго. Неделя выдалась адская. Наверное, нелегко возвращаться в школу, сидеть за пустой партой и думать о пропавшем однокласснике. Разумеется, это нормальное поведение при таком стрессе.
Волноваться не о чем.
Дилан отправляется спать, а я плюхаюсь на диван и включаю телевизор. Заставляю себя смотреть, но не могу выбросить из головы Клео. Где она сейчас? Все еще бродит по улицам в пижаме? Тупая боль в животе усиливается, когда я вспоминаю, какой она выглядела прошлой ночью. Беспомощной. А если ее собьет машина? С другой стороны, мне-то какое дело? Мы с Клео Рисби не подруги. Виноват, определенно, мистер Секстон. Если уж на то пошло, мое обвинение лишь ускорило следствие. Так почему меня мучает ужасная, неописуемая вина?
Захожу в «инсту» и смотрю на фото Брук из медового месяца, роспись ногтей в салоне, в который я никогда не ходила; на коктейль в руке Иэна.
Ой, была не была. Ставлю Иэну «лайк».
Тут же приходит сообщение:
Не спишь?
Ага. Телевизор смотрю, скучно до слез.
Отель «Уайт-Сити». 9 этаж. Встретимся у бара?
Заманчиво. Более чем заманчиво. Как раз не помешает выпить и немного отвлечься. И Адам дома. Может присмотреть за Диланом.
ОК, – отвечаю я. – Почему бы и нет?
Прокрадываюсь в комнату Дилана – в последний раз проверить, как он там. Сын тихо и безмятежно посапывает под пуховым одеялом с космонавтами. Я быстренько провожу помадой по губам, а потом сразу стираю. Пусть Иэн не думает, что я лезла из кожи вон.
Иэн склонился над мраморной стойкой и увлеченно беседует с барменом. Не самая удобная поза, но он как-то умудряется выглядеть естественно и непринужденно.
– Фло-оренс, – тянет Иэн. – Пришла извиниться, полагаю?
Вдыхаю густой аромат его одеколона. Очень приятный запах. Иэн отодвигает для меня барный стул.
– За что извиниться? – я устраиваюсь на мягком бархате.
– Эту сволочь арестовали. Не чувствуешь себя виноватой? Ну, за то, что подозревала меня?
Бородатый бармен с колечком в брови смешивает напитки. На костяшках правой руки у него татуировка в виде игральных костей, которые перекатываются, когда он взбалтывает коктейль.
Иэн кивает бармену.
– Что сегодня пьем, Рикки?
Рикки оценивающе меня оглядывает.
– Типаж «негрони».
– О, отличная идея, – с улыбкой отвечает Иэн. – «Свежий, но с характером». Да, соглашусь.
– Чего? – недоумеваю я.
– У Рикки есть дар. Он умеет подобрать напиток под образ и характер. «Негрони», между прочим, классика. Последняя девушка, которую я привел… – Иэн морщится и понижает голос до заговорщического шепота, – оказалась «мохито». Печально.
– Значит, это вроде гороскопа?
– Скорее, теста на тип личности.
– Ладно. Тогда «негрони».
Рикки улыбается и ставит перед нами два высоких хрустальных бокала. Иэн как бы невзначай кладет руку мне на бедро.
– Рад тебя видеть.
У меня кровь закипает.
– М-м-м, я тебя тоже.
Рикки наполняет наши бокалы кроваво-красной жидкостью и украшает каждый долькой апельсина. Иэн поднимает бокал.
– За что пьем?
– За Алфи? – машинально отвечаю я.
Лицо Иэна вытягивается, и он убирает руку с моего бедра. Чары рассеяны.
– За Алфи, – серьезно провозглашает он, и мы чокаемся бокалами.
– Я видела Клео прошлым вечером. На ночном автобусе.
– Клео, будущую бывшую моего отца? На автобусе? – он ухмыляется. – О, пали могучие!
– Да, вид у нее был не очень. Она… не в себе. Печально, честно говоря.
– Погляди-ка! Адвокат дьявола, – Иэн щелкает языком и сворачивает бумажную салфетку. – А тебе-то что?
– Ничего. Просто… мать потеряла ребенка. И мужа, – голос мой против воли становится выше, отчаяннее, пронзительнее. – Она совсем одна, бродит по городу в пижаме и показывает рисунки своего пропавшего сына. Ей надо помочь, тебе не кажется?
Иэн ставит бокал.
– Слушай. Ты молодец, что хочешь помочь, но я всего лишь «незаконнорожденный» сын. Клео первая бы тебе сказала: я не член их семьи. И уж точно не наследник богатства Рисби. Она бы не хотела, чтобы я вмешивался. А к разводу уже давно дело шло. Задолго до того, как Алфи… ну, сама понимаешь. Все мосты сожжены.
«Наследник». Ну и медленно до меня доходило!
– Стой. Ты об этом говорил в письме? Ну, о котором рассказывал в клубе? Которое послал по совету адвоката? Ты попросил отца указать тебя в завещании? Раз уж он все равно разводился и кое-что переписывал.
Иэн морщит нос.
– Правда рассказывал? Не припомню.
Он ерзает на стуле и складывает бумажную салфетку в целый самолетик.
– Но вообще, да. Поверенный тети Хелен сказал: надо сначала вежливо попросить, дальше посмотрим. Клео, конечно, не согласилась. Очевидно, хотела передать своему драгоценному Алфи все сорок восемь миллионов.
Тетя Хелен. Имя вонзается мне в ухо, как коготь. Дженни права, мисс Шульц что-то скрывала. Надо было давным-давно ее расспросить.
– Хелен – то есть Хелен Шульц? Она твоя тетя?
Рикки ставит перед нами тарелку с оливками. Все они крупные, как инжир. Иэн отправляет штучку в рот.
– Ага. Больше чем тетя. В сущности, после смерти мамы она меня вырастила.
Сердце бешено колотится. Комната плывет перед глазами.
– Подожди. Если Алфи нет и Ролло разведется с Клео… остаешься только ты. Единственный наследник.
Иэн недоверчиво на меня смотрит и трясет головой.
– Вау! Серьезно? Думаешь…
Твою мать!
– Нет, я не…
– Ты в курсе, что подозреваемого арестовали? – Иэн встает и засовывает руки в карманы. – А я-то думал… ты… Был другого о тебе мнения. Ошибся, – он печально качает головой и кивает Рикки. – На мой счет, ладно?
Лицо у меня горит со стыда.
– Иэн, стой…
Хочу окликнуть его, попросить вернуться, но не могу подобрать слов. Гляжу, как он уходит, и в груди будто проворачивают нож. Почему я такая дура? Я всего лишь пыталась помочь Клео. О которой, по непонятной причине, постоянно думаю. А вместо этого походя обвинила Иэна в страшном преступлении.
В ушах звенит очередное поучение сестры: «Не всякую мысль стоит высказывать вслух».
Бармен Рикки появляется со свежим коктейлем (я не просила) и ставит передо мной на поднос.
– Убежал, – заключает он, глядя в сторону лифта.
– Да, – печально вздыхаю я. – Мое обаяние, ничего не поделать.
Рикки призывно поднимает бровь.
– Знаешь, моя смена заканчивается через полчаса. Если одиноко…
Хм. Может, станет лучше, хотя бы на минуту? Рикки выжидающе на меня смотрит, и тут начинает звонить телефон. Номер с кодом двести тринадцать. Сердце пускается в пляс. Эллиот!
– Здесь по телефону говорить запрещено, – извиняющимся тоном предупреждает Рикки. – Внизу есть телефонная будка.
– Ничего.
Собираюсь домой. Перезвоню, как доеду. Так даже лучше. Пусть думает, что я человек занятой. Нельзя показывать, до чего не терпится.
Звонок прекращается. 1 голосовое сообщение.
Бросаю последний взгляд на Рикки.
– Спасибо, мне пора. Утром на работу.
33
Шепердс-Буш
Среда, 23:13
Проверяю, как там Дилан, наливаю себе воды и сажусь с телефоном на диван. Надо послушать голосовое Эллиота и перезвонить, но голова раскалывается от «негрони», разочарования Иэна и необходимости следить за всем сразу. Опускаюсь на подушку и стараюсь думать об альбомах, чартах и возвращении. Своем возвращении.
Голосовое Эллиота длинное, две с половиной минуты. Тон у него такой бодрый и беззаботный – поначалу думаю, что неправильно поняла. Как только голосовое заканчивается, я проигрываю запись заново, на всякий случай. Просто чтобы убедиться. Нет, все верно. Горю от жгучего стыда. Естественно, он тебе не предлагает вернуться к музыке, идиотка! Швыряю телефон через всю комнату и ползу в спальню, слишком уставшая для слез. Хочу уснуть и ни о чем не думать.
Вскоре просыпаюсь от звука шагов, негромких и осторожных. Будто кто-то старается не шуметь. Резко сажусь в постели с колотящимся сердцем.
Кто-то ворвался в дом!
Срываю маску для сна и бегу по темному коридору к комнате Дилана. Его кровать пуста. К горлу подступает тошнота, голова идет кругом.
– Дилан! Дилан!
Тишина.
Мчусь на кухню. Пусто. Дверца холодильника открыта. По привычке тянусь ее закрыть, а когда оборачиваюсь, вижу за спиной Дилана, уже одетого в пальто и кроссовки.
– Дилан! Господи, напугал. Думала, кто-то…
– Успокойся, мам. Я попить пришел.
Бросаю взгляд на часы.
– В два ночи?
Он пожимает плечами.
– Пить хотел.
Подхожу к входной двери. Засов на месте. Резко вдыхаю через нос, чтобы успокоилось сердце.
– Угомонись, мам, – повторяет Дилан. – Ну правда.
Изучаю его лицо. Он просто пришел за водой. Я параноик.
И только когда я возвращаюсь в постель, меня вдруг осеняет: а почему он посреди ночи в ботинках?
34
Шепердс-Буш
Четверг, 07:20
В четверг просыпаюсь полная решимости начать с чистого листа. Плевать на Эллиота. На Иэна тоже. И на изворотливую лгунью мисс Шульц. Может, на меня нельзя положиться в работе и меня невозможно любить, зато моему сыну ничего не грозит. Пора оставить тревоги позади и заботиться о Дилане. Его поведение в последнее время – явный крик о помощи. А значит, я помогу. И неважно, что Иэн меня ненавидит, я никогда больше не стану певицей, а мисс Шульц нас откровенно надула. Дилан важнее всего.
Он ест мюсли с овсяным молоком и играет в «Майнкрафт».
– Хорошо спал?
– Ага.
– Чем займешься у папы на выходных?
– Видеоиграми.
– А как же друзья? – тревожусь я. – Кто-нибудь там тебе нравится?
– Нет, – хмуро отвечает сын и устремляет на меня умоляющий взгляд. – Мам, можно заскочить к мистеру Фостеру после школы? Я недолго! Грете нужны сверчки…
– Дилан, перестань! Я куплю тебе сверчков, ладно? Хватит с ним общаться. Найди друзей среди ровесников.
– Я никому не нравлюсь.
– Неправда! Ты бы им понравился, если бы немного открылся. Нужно только чуточку постараться.
Дилан закатывает глаза. Надеюсь, он не обвиняет меня в вопиющем лицемерии: уж кому бы молчать, так это женщине, у которой почти нет друзей!
Долбаный мистер Фостер.
Высаживаю Дилана у школьных ворот и шагаю прямиком к триста двадцать восьмому автобусу. Конечно, Дилан по-прежнему важнее всего, но он сидит в школе семь с половиной часов. Надо же мне чем-то заняться.
Мисс Шульц живет на ничейной территории между Эрлс-Кортом и Западным Бромптоном, на пятом этаже старого викторианского особняка. Ее адрес дала Верити Паркер из администрации, когда я объяснила: родительский комитет хочет прислать мисс Шульц цветы в честь ухода на пенсию.
Полагаю, прежде украшенный лепниной дом из красного кирпича был красивым. Сейчас же он обветшал, стал грязным, а фасад покрылся тонким слоем черной копоти, летящей с двухполосной дороги.
Нажать на звонок? Нет, предпочитаю маленький сюрприз. Мисс Шульц не очень-то мне обрадуется. Становлюсь у двери и смотрю в телефон, пока из дома не выходит пожилой мужчина с лабрадором.
– Придержите дверь, пожалуйста! – прошу я голосом дамы в беде, и мужчина соглашается. Британцы такие вежливые!
В мраморном вестибюле я захожу в старомодный лифт и нажимаю кнопку пятого этажа. Дверь с лязгом закрывается.
В здании царит зловещая тишина. Почти все на работе. Только и слышен металлический скрежет и лязг лифта.
На мгновение прислушиваюсь к звукам из квартиры мисс Шульц. По телевизору идут новости о Маккензи Мэтьюз. Дважды резко стучу и жду, пока зашаркают ортопедические туфли. Мисс Шульц осторожно открывает, не снимая дверной цепочки.
– Мисс Граймс, – приветствует она, поджав губы.
Протискиваюсь между дверью и косяком.
– Можно войти?
Мисс Шульц морщится.
– Боюсь, мне пора. В следующий раз.
– Пожалуйста! Разговор важный. А я бы… не хотела поднимать шум.
Она со вздохом снимает с двери цепочку.
– Уже, считай, вошли, чего там…
Сажусь в необычайно жесткое кресло и оглядываю комнату. Обстановка до странного официальная: мебель в стиле королевы Анны, старинные напольные часы и тяжелые портьеры. Из-под кофейного столика на меня равнодушно взирает белая кошка. Никаких следов Алфи, хотя неудивительно.
Перевожу взгляд на мисс Шульц, сидящую напротив на бежевом диване.
– Я говорила с Иэном.
– И? – недовольно спрашивает она.
– Почему вы не сказали, что он ваш племянник? Вели себя так, будто его не знаете!
В углу громко тикают напольные часы. Мисс Шульц следит взглядом, как секундная стрелка описывает круг.
– Не знаю, о чем вы. Боюсь, мне пора. У меня билеты на лекцию в Королевском садоводческом обществе, – она встает и указывает на дверь. – Если позволите…
Распрямляю плечи.
– Нет! Нет, пока не скажете, что скрываете. Зачем отправили нас с Дженни на поиски так называемого «тайного сына» Ролло, если прекрасно знали, кто он такой. Ваш племянник!
Мисс Шульц делает шаг в мою сторону. Ее глаза наполняются слезами.
– Знаете, вы так на нее похожи… – тихо шепчет она.
– На кого?
– На мою сестру. Мэри.
– А это здесь при чем? – теряюсь я.
Она усаживается на другое кресло.
– Моя сестра была ангелом, чистым и невинным. Однажды, в шестнадцать, переспала с Ролло Рисби. Жизнь ее была разрушена. Он оставил ее без гроша в кармане, с ребенком на руках, а потом имел наглость уехать и жить своей жизнью, будто ничего не случилось.
Я сглатываю, невольно сочувствуя этой Мэри.
Мисс Шульц ерзает в кресле. На колени к ней прыгает белая кошка.
– В то время все было иначе. Женщины не ходили с животом напоказ и не кичились незаконнорожденными детьми. От стыда она впала в тяжелую депрессию и свела счеты с жизнью. И даже тогда он отказался признавать сына. Ролло Рисби, – с ненавистью выплюнула мисс Шульц это имя, – ужасный человек.
– Вы с Иэном что-то сделали с Алфи? Хотели вписать Иэна в завещание?
Она хрипло усмехается.
– Чепуха какая! – мисс Шульц молча чешет кошку между ушей. – Иэн мне как сын. Из всех родственников только он и остался. Я лишь хочу, чтобы он получил свое по праву. Поэтому, когда вы подошли ко мне в парке в тот вечер и мололи чушь о своем маленьком расследовании, я увидела неплохую возможность. Подумала: если у Ролло с вами интрижка, то вы можете на него надавить, повлиять. По меньшей мере, внушить, что вписать второго сына в завещание – достойный поступок. Очевидно, я переоценила ваши способности. Пришлось кормить вас подсказками с ложечки.
– Нет у нас с Ролло интрижки.
– Верно, – бросает мисс Шульц, поглаживая кошку. – К нашему большому сожалению.
Бьют напольные часы, и кошка от страха юркает обратно под кофейный столик. Мисс Шульц наклоняется ближе.
– И все же есть у меня один вопрос.
– Слушаю?
– Как у Робина Секстона оказался рюкзак Алфи?
Комната кружится. Шторы в цветочек, бежевый ковер, кофейный столик из вишневого дерева – все вертится перед глазами.
На губах мисс Шульц играет ледяная, угрожающая улыбка.
– Несомненно, Робина Секстона подставили.
Вцепляюсь в ручку кресла, не то упаду.
– Откуда вы…
– Два года назад, то есть. Я про домогательства. Бред собачий. Проделки Ролло и Клео.
– Ролло и Клео ему предъявили ложное обвинение? За домогательство? Не понимаю.
– Алфи списывал на контрольной по математике, – вздохнула мисс Шульц. – Робин поставил ему плохую оценку, не дал пересдать. Такой вот был принципиальный. На следующий день семейство Рисби заявилось в кабинет Николы – жаловаться на «домогательства».
У меня вся кровь от лица отливает.
– То есть мистер Секстон никого не лапал?
– Нет, конечно. Полный бред. Всего-навсего месть.
– А почему мисс Айви согласилась уволить ни в чем не повинного учителя?
Мисс Шульц смотрит на меня, как на дуру.
– Ради сделки, разумеется.
– Какой сделки?
Мисс Шульц берет с фарфорового блюдечка мятный леденец пастельного цвета и отправляет в рот.
– Бога ради, Флоренс, включите голову. Все знали, что финансы школы в плачевном состоянии. Поэтому совет директоров и проголосовал за ее продажу «Омеге плюс». Судебный иск, особенно от Рисби, мог бы сорвать сделку.
– Робин Секстон уволился, Рисби согласились не предъявлять обвинений, а передача школы «Омеге плюс»…
– Прошла как полагается, – заканчивает мисс Шульц. – Теперь поняли? Между нами говоря, Никола наверняка получила с этого выгоду, она ведь живет как граф Монте-Кристо в своем Бакингемшире. Впрочем, доказательств у меня нет.
– Не понимаю. Алфи здесь при чем?
– Вот уж не знаю, дорогая. Представления не имею, куда он делся. Полагаю, Робин Секстон – тоже.
Не могу как следует вздохнуть. Мисс Шульц поджимает губы.
– Очень подлое обвинение. Разрушило ему жизнь. А ведь Робин Секстон окончил Кембридж. Сейчас вроде работает в питомнике для выращивания елок, в Суррее.
– Извините… В питомнике для елок? – цепляюсь я за последние слова.
– Наверное, другой работы найти не смог. Печально. А уж теперь… – ее глаза бегают по комнате, избегая моих. – Полагаю, в тюрьме он недолго продержится.
35
Шепердс-Буш
Четверг, 10:20
Не помню, как добралась до дома. Мысли вертятся в голове, как карусель. Робин Секстон – не растлитель малолетних. Пила, фургон, удобрения – это все нужно для елочного питомника. Дженни была права, черт возьми! Косвенные улики.
Вопреки распространенному заблуждению, я не плохой человек. Я обвиняю людей в серьезных преступлениях не удовольствия ради. Я думала, он педофил. На мой взгляд, любители полапать детей заслуживают немедленной химической кастрации. Покажите мне мать, которая в глубине души не согласится со мной. Только мистер Секстон никого не лапал. Он просто твердо придерживался правил и перешел дорогу семейству Рисби. А я взяла и разрушила его жизнь.
А чего ради, собственно?
Призрачное лицо Алфи пляшет перед глазами. А вдруг он еще жив, а я помешала следствию, подставив невиновного?
Черт, черт, черт!
Придя домой, сразу же бросаюсь в ванную и снимаю всю одежду. Диванный психолог сказал бы: я хочу смыть с себя вину – и не ошибся бы. Неподвижно стою под теплым водопадом. Только я чуть успокаиваюсь, как струи становятся ледяными и режут, словно бритва.
Бью ладонью по насадке. Ничего в моей поганой жизни не работает! Бульканье – и вода совсем перестает идти. Вновь бью по насадке. Бесполезно. А потом – всплеск грязной жижи. Брызги коричнево-серой слизи летят прямо в лицо.
– Да что за хрень! – кричу я громче, чем хотела.
Вытираю лицо полотенцем. Жижа вязкая, комковатая, с землистым запахом, будто глину смешали с чем-то едким и химическим. Черт бы побрал Адама! Обещал ведь прочистить трубы. «Не вызыва-ай сантехника, я са-ам!..» А теперь я вся в жиже.
Заворачиваюсь в полотенце, вылетаю из квартиры и стучу к Адаму. Я босиком, и жесткий ковер щекочет босые ступни. Почему Адам молчит? Машина на месте, значит, дома.
Бью кулаком в дверь.
– Срочное дело! Адам, открой!
Дверь распахивает женщина. Волосы взъерошены, словно только встала с постели, на плечи в спешке накинут плащ. Под ним видны бретельки облегающего черного платья. У дверей небрежно брошена пара красных туфель от «Джимми Чу». И где Адам откопал такую фасонистую девицу?
Заглядываю ей в лицо. Женщина ошарашенно пятится прочь от двери. Не верю своим глазам.
– Дженни?.. – я изумленно открываю рот.
Она краснеет, как помидор.
– Я… э-э… все объясню.
Боже. Боже. И как я не догадалась?
– Ты… и Адам?
Дженни качает головой.
– Н-нет… – она обхватывает себя руками. – Ничего серьезного. Мы не встречаемся.
«Мы». Ого! Слово бьет в грудь, точно камень. Я мысленно возвращаюсь к тому дню на кухне десять лет назад. Дню, когда Уилл признался: он все это время любил Роуз. Горю со стыда, словно весь мир показывает на меня пальцем и ухахатывается.
– Почему не сказала?
Вдруг вспоминаю, как на свадьбе Брук Адам собирался поговорить о чем-то «важном», а я не хотела – думала, признается мне в любви. Так вот оно что?
Взгляд Дженни скользит по мне; она замечает грязь, полотенце и мокрые волосы.
– Ой, а что случилось? Все хорошо?
– И давно вы… – я гну свое.
– Да так, разок, – поспешно отвечает она. – Точнее, два.
Вид у нее мечтательный, влюбленный. Или мне кажется?
– Так вот почему ты обо мне забыла? С Адамом покувыркаться хотела? И где он?
– В душе, – Дженни оглядывается через плечо, понижает голос: – Бога ради, Флоренс, я просто развлекалась. И потом, ты сама сказала: между вами ничего нет. Почему ты так расстроилась?
Я хочу ей объяснить: Адам – мой; мой запасной план, моя гарантия. Но не могу. Слов не нахожу от злости. Молча смотрю на нее, желаю провалиться на месте и в то же время не верю в реальность происходящего.
Дженни кладет руку мне на плечо.
– Может, порадуешься за меня? Ты же сама мне советовала с кем-нибудь «перепихнуться».
Лицо горит. Да, советовала. Только не с Адамом же!
Дженни куксится, выпячивает нижнюю губу. Выглядит нелепо.
– Ты у нас всегда веселая и раскованная, а мне, что ли, нельзя?
Отворачиваюсь от нее и шагаю к своей двери.
– Потаскушка, – бормочу я так, чтобы Дженни услышала.
