Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 112 (всего у книги 346 страниц)
– Ее съела гиена. Но я не уполномочен об этом говорить.
– Почему?
– Потому что это государственная тайна.
– Понимаю. Вы здесь для операции?
– Нет. Я здесь из-за малярии.
Стуки заерзал на подушке. Держать голову приподнятой было довольно неудобно.
– Малярия – это которая из-за комаров?
– Из-за плазмодиев. Насекомые анофелесы, другими словами, малярийные комары, чересчур им доверяют. Никогда не верьте слишком маленьким существам!
В течение нескольких секунд Морган пристально смотрел на инспектора, а затем исчез в дверном проеме.
Несколько дней в этой больнице? Стуки почувствовал судорогу в пальцах ног, будто кто-то невидимый загибал их кверху, сначала все сразу, а затем каждый палец поодиночке.
* * *
Визит Скарпы в тот вечер сильно взволновал инспектора Стуки.
Он заслышал своего друга еще из коридора: тот обходил палату за палатой и справлялся о состоянии здоровья каждого пациента.
– Ты уже поправляешься, – заявил Скарпа, усаживаясь на кровать.
Он смотрел на Стуки с некоторой нерешительностью, которая как-то не вязалась с его обычной экспансивностью. Стуки в задумчивости почесал шею. Некоторое время друзья молчали.
– Знаешь, все, что со мной произошло, – это так странно! – наконец проговорил Стуки. – Кто стреляет в котов, обычно не стреляет в людей. Почему ты пришел без жены? – добавил он.
– Она на дежурстве.
– О чем это я? А, да! Кто стреляет в котов, обычно не стреляет в людей. Скорее всего, тот парень не хотел в меня попасть. Я много чего передумал и попытался мысленно реконструировать все произошедшее. Скажи, как выглядит грек?
Скарпа отвел глаза:
– Довольно полный.
– Значит, не он. Этот был худой.
– Ты уверен?
– По-моему, тот мужчина просто резко обернулся, когда я оказался у него за спиной. У меня сложилось впечатление, что в последнюю секунду он даже попытался поднять арбалет вверх, чтобы меня обезопасить, а выстрелил случайно. Траектория по косой в направлении снизу вверх.
Стуки ждал, что на это скажет Скарпа, но тот только хмыкал в ответ. Его нижняя челюсть двигалась то вправо, то влево. Плохой знак.
– Скарпа, ты подозревал человека, который не имеет к делу никакого отношения.
Инспектор Скарпа покраснел как вареный рак.
Дорогая редакция!
Тысячи туристов приезжают к нам, чтобы сыграть свадьбу. Жениться или выйти замуж в Венеции совсем не одно и то же, что в Бергене, в Винон-сюр-Вердоне или в Торресильяс-де-ла-Тьеса. В нашем городе рождаются эмоции. Здесь неосязаемое соединяется с эхом истории и красоты.
Понятное дело, что приезжающим с такой целью иностранцам мы должны помогать. Ведь, согласитесь, это весьма важный момент в жизни каждого, а сценический эффект города, особенно на первых порах, просто ошеломляет. Чтобы доказать себе, на что способен, я согласился заменить господина мэра и взять на себя его обязанности по регистрации браков. Ведь нельзя же такую значимую государственную фигуру отвлекать от важных дел вереницей свадеб.
В самый первый раз я должен был вести свадебную церемонию в Палаццо Кавалли [144]144
Палаццо Кавалли (итал. Palazzo Cavalli) – историческое здание Венеции, расположенное на канале Гранде. Слово «палаццо» переводится с итальянского языка как «дворец».
[Закрыть] . Конечно же, я очень нервничал. Должны были пожениться четыре сестры-близняшки и четыре брата-близнеца. Поляки. Никто из нас не знал ни слова по-польски. И они тоже, наивные – едут в Венецию жениться и не знают ни слова на венецианском диалекте. Мы надеялись, что они хотя бы говорят по-английски. Но некоторые из них только немного знали немецкий. Сам я этим языком не владею.Поэтому я разволновался. Брачующиеся приплыли на гондоле, и то ли из-за ветренного дня, то ли из-за общей неразберихи, но так получилось, что они чуть перемешались. Я ожидал их у причала и, надо сказать, сразу заметил, что они слегка пошатывались, и у них дрожали ноги. Бедные! Красота нашего города их совсем оглушила.
Им даже не пришла в голову идея одеться немного по-разному: все невесты в белом и все женихи в черном, как черно-белые фотокопии. Я жду, что они станут по парам, кто с кем должен заключать брак. А еще, как на грех, там было довольно темно, потому что поляки захотели жениться вечером. Не знаю, может это такая польская традиция, или же они, чтобы съэкономить, собирались провести первую брачную ночь в купе ночного поезда.
В тот вечер мне пришлось работать сверхурочно, но случай был особенный, поэтому я не жалуюсь. Действительно, не каждый день выпадает возможность заключать брак «четыре на четыре». Короче говоря, все это происходило около девяти вечера. Все женихи и невесты были уже порядком возбуждены в ожидании церемонии, когда к нам поступил телефонный звонок: прошел слух, что кто-то заметил огонь в окнах театра «Ла Фениче». Я разволновался, в том числе и потому, что никто из нас не знал, как сказать «Феникс горит» по-польски или по-немецки.
Я начинаю махать руками, как крыльями, и один из поляков произносит: «Археоптерикс». Он, как я потом узнал, был палеонтологом. Я в панике смотрю на будущих супругов, со счастливыми улыбками на лицах и с цветами в руках, и начинаю кричать: «Пожар! Спасайся кто может!» Я пытаюсь жестами объяснить им, что происходит, имитирую летающие в воздухе искры, треск пламени и работу пожарной команды. Господин мэр смотрит на меня с ужасом, а полякам все нипочем.
Палеонтолог время от времени повторяет: «Археоптерикс». В конце концов, мне даже захотелось ударить его чем-нибудь тяжелым и утопить в канале, чтобы и его ископаемые останки нашли тысячелетий эдак через пять. В какой-то момент я начинаю довольно бесцеремонно подталкивать близнецов к выходу. Что тут началось! Они кричали (я потом перевел): «Мы приехали в Венецию, чтобы пожениться, и мы поженимся! Чего бы нам это ни стоило!» И кто знает что еще, я всего уже не упомню. В панике я проговорил последние слова церемонии, и им только оставалось расписаться в журнале регистраций. Я подсунул журнал первому близнецу с первой попавшейся мне под руку невестой. Так я обошел с журналом всю залу. Молодожены, наверное, думали, что я их просил расписаться в альбоме: они мне написали красивые фразы по-польски, в том числе похвалили за археоптерикса.
Я так до сих пор и не понял, кого я с кем поженил. Но вроде бы никто не жаловался. Судя по всему, пары, скрепленные огнем Феникса, выдержали проверку жизнью. А сгоревший театр мне, конечно, было очень жаль.
Венецианец,где я был и что делал первого февраля 1996 года
18 июля
Пятница
Как только в больнице настал час посещений, у постели Стуки материализовались сестры из переулка Дотти. Они принесли «дорогому инспектору» маленькую бутылку лимончелло и несколько книг.
– Я не останусь в больнице надолго, – стал отказываться Стуки, – да и пища здесь очень легкая, так что в дижестивах нет необходимости.
Вероника погрозила инспектору пальчиком. Принимая во внимание место, где находилась, она постаралась смягчить выражение своего несогласия, но все же высказала его довольно решительно.
– Лимончелло – это антисептик, – заявила она.
– Немного алкоголя придаст вам бодрости, – добавила Сандра, усаживаясь на кровать.
– Мы попросили выходной на работе, но нам дали всего полдня. Жаль, что мы не можем остаться, а то бы с удовольствием составили вам компанию, – защебетала Вероника.
– Поболтать с друзьями вам, несомненно, пойдет на пользу. Психологически это должно быть ужасно.
– Что именно, синьорина Сандра?
– Быть почти убитым!
– Но меня никто не собирался убивать.
– Не пытайтесь нас успокоить! Впрочем, возможно, вы этого не осознаете. У вас посттравматическое расстройство, так психика защищается от негативного опыта.
– Синьорина Сандра, уверяю вас…
– Сандра, перестань, пожалуйста. Не тревожь инспектора. Не видишь – он волнуется? Давайте лучше поговорим о ваших планах на будущее, – обратилась к Стуки Вероника. – Когда вас выписывают?
– Думаю, завтра или послезавтра.
– Боюсь, что на первых порах вам будет нелегко управляться с домашними делами.
– Не думаю, что это такая уж проблема. Рука у меня сейчас почти не болит, – и в доказательство Стуки пошевелил кистью, пока еще весьма осторожно и неуклюже.
– Конечно же, вам понадобится помощь. Женская рука… – Вероника мечтательно посмотрела на Стуки.
Обе сестры уже предвкушали возможность обосноваться в квартире Стуки на довольно продолжительный срок. Они будут мыть ванную комнату, наводить порядок в спальне инспектора и на его письменном столе, угощать мужчину разными вкусностями, а может быть, даже готовить у него на виду, пока тот сидит за столом в кухне и наблюдает за ними, а они нарезают, помешивают, добавляют специи и, наконец, дают ему пробовать приготовленную еду на кончике ложки.
Для этого Стуки, естественно, придется открыть рот. И не просто немного раздвинуть губы, как делают те, кто принимает лекарство. Он должен будет раскрыть рот пошире, как птенец королевского орла, когда его крылатая мать приносит ему на завтрак целую мышь.
– Взаимовыручка, – в унисон произнесли сестры.
Стуки взглянул на обеих женщин, преданных и вместе с тем вероломных. Невероятно, что за столько лет ни одному мужчине не удалось их обуздать. Не говоря уже о том, что не родился еще на свет тот, кто смог бы их себе подчинить. Или хотя бы заключить пакт о сосуществовании. Сандра и Вероника, он знал это, забраковали порядочное количество здоровых носителей Y-хромосомы, оставив за спиной шлейф из разбитых сердец неопытных маменькиных сынков, а также любителей амурных похождений.
– Жизнь покажет, – неопределенно ответил Стуки, предпочитая сейчас с сестрами не спорить.
Сандра и Вероника удовлетворенно улыбнулись, посчитав, что кое-чего они уже достигли. А может быть, женщинам попросту доставляло удовольствие видеть молодого и полного сил полицейского в состоянии вынужденной зависимости. Прийти на помощь тому, кто обычно помогает другим, им казалось делом весьма гуманным. И возбуждающим.
* * *
Ландрулли весь день колесил по автодорожным сервисам вдоль магистрали Милан – Венеция. Полицейский прибыл на место рано утром. Его взору предстали полчища грузовиков, аккуратно выстроившихся на стоянке на ночь. Некоторые водители уже проснулись и с полотенцами на шее направлялись к умывальникам. Тут были дальнобойщики со всего мира: поляки, голландцы, турки, боснийцы, иранцы, греки. Бесконечный перечень номерных знаков. Кабины транспортных средств напоминали маленькие гостиные, оборудованные всем необходимым, а также сувенирами всех мастей: одеялами, фотографиями, вымпелами, гербами, амулетами и изображениями святых. Каждый предмет со своим смыслом, и все они – как напоминание о том, что путешествие обязательно включает в себя возвращение.
Грузовых машин с итальянскими номерами было немного. Это весьма обрадовало Ландрулли, который, проходя между рядами этих исполинов на колесах, чувствовал, что начинает задыхаться. Полицейский агент ощущал на себе враждебные взгляды дальнобойщиков, которые в то время еще только просыпались. Иногда стекла машин опускались, и к Ландрулли обращались с вопросами на непонятном ему языке. Полицейский очень решительно делал странные знаки руками – потом, не мешайте! Ему было не до них.
Если итальянских грузовиков не так много, подумал Ландрулли, то с разноцветными крестами будет всего два-три, не больше. Однако он насчитал их не меньше дюжины. Такие кресты попадались даже на машинах с исламским полумесяцем и на грузовиках из Восточной Европы. Ландрулли обратил внимание на украинский грузовик с ярко-зеленым крестом. Судя по всему, у дальнобойщиков они были в моде. Полицейский вытащил из кармана брюк купленную накануне в супермаркете записную книжку, снял с нее целлофановую пленку и стал записывать номера машин с цветными крестами. Потом он зарисовал некоторые из них и обозначил примерные размеры.
Некоторые шоферы, опершись на руль, посматривали на полицейского не совсем дружелюбно. Ландрулли ответил им таким же насупленным взглядом. И он, и водители хорошо знали, что по этим асфальтовым артериям путешествуют самые разные проявления Добра и Зла, и что на борту грузового автомобиля можно найти не только товары в картонных коробках…
Полицейский записал дату, время и поспешил в бар, где устроился возле небольшой компании итальянских дальнобойщиков, которые зашли выпить кофе перед дальней дорогой.
* * *
Стуки открыл глаза. Во сне к нему приходила маленькая мертвая китаянка, в то время как агент Ландрулли блуждал на автозаправке в окрестностях Саленто. Инспектор повернул голову и увидел на тумбочке букет цветов. Он проспал больше двух часов, точнее два с половиной. Меньше чем через полчаса начнут разносить еду: бульон, вареную морковь и сыр страккино, так было написано в меню.
До того как Стуки заснул, у него состоялся разговор с лечащим врачом, который поклялся инспектору своими детьми, что завтра его обязательно выпишут. Потом, вспомнив, что завтра суббота, доктор поправился: в понедельник, после утреннего обхода.
– Вы поклялись своими детьми! – запротестовал Стуки.
– Вообще-то, они пока только в проекте. Мне не хватает второй половины хромосомного набора, и я еще не определился с выбором.
– Вы лжец, доктор!
– А чего вы от меня хотите? Чтобы я отправил вас домой делать самому себе перевязки? Все равно две-три недели больничного у вас в кармане.
…Стуки посмотрел на цветы. Маленький подсолнух, две желтые розы, остальные белые. Стуки терялся в догадках, от кого он мог получить такой букет. Может быть, Микела, жена Скарпы, заходила его навестить, пока он спал?
В палату заглянул мускулистый медбрат.
– Все в порядке?
– Вы видели, кто принес эти цветы.
– Одна синьора.
– Она назвала свое имя?
– Нет, но она сказала, что вернется.
Сидя за столиком в углу палаты, инспектор Стуки созерцал поднос с ужином. Он попытался добродушно улыбнуться скромному страккино, завернутому в невзрачную белую обертку. Стуки деликатно помешал бульон, прозрачный как вода на Мальдивах. Макаронные звездочки поднимались со дна тарелки и по движению ложки пускались в пляс, а потом, весело кружась, вновь опускались на дно. Кто знает, подумал Стуки, приходила ли когда-нибудь в голову физикам мысль изучить динамику макарон в бульоне?
– Ты читаешь свое будущее в супе? Это искусство почти утеряно, – услышал он знакомый голос над своей головой.
Стуки вздрогнул. Она стояла прямо перед ним. Роскошные волосы, как всегда, собраны в хвост. Вложена в свое черное платье, словно жемчужное ожерелье в бархатный футляр. Натуральный жемчуг, разумеется. Стуки смотрел на нее, блаженно улыбаясь. Ему вдруг подумалось, что он любил ее, как любят маленький остров: принимая его за целый мир, поддаваясь иллюзии, что раз его можно пересечь из конца в конец пешком, то легко понять его весь целиком, любое душевное состояние и каждое желание.
– Тебе Скарпа сказал, что я здесь?
– Глупая статейка в газете. Полицейский из Тревизо пострадал при загадочных обстоятельствах. Имени не называлось, но я кое-кому позвонила.
– Цветы от тебя?
– Нужно будет попросить медсестру принести вазу.
Она села на второй стул. Стуки отодвинул поднос.
– Врач мне сказал, что рана не опасная. Так что ты не умрешь.
– Ты думала, что-то серьезное? Так вот почему ты принесла цветы.
– Действительно, в случае чего я смогла бы оставить их на твоей могиле.
– И что бы ты посоветовала написать на памятнике?
– Что ты невыносим.
– Есть такое.
– Женоненавистник.
– Совсем чуть-чуть.
– Плохо целуешься.
– Это неправда!
– И храпишь.
– Вранье!
– А еще я очень сомневаюсь, что ты в состоянии вызвать сочувствие у какого-либо человеческого существа.
– Но ты же не человек. Ты – богиня!
– А ты льстец!
Они рассмеялись. Старая игра. В тот их самый последний раз, когда еще между ними была страсть, Стуки, проснувшись утром, уловил аромат домашнего хлеба. Она любила готовить, а Стуки нравились женщины, которые умеют готовить, в этом они друг другу подходили. Он никогда ей этого не говорил: хорошая кухня, как и любовь, зависит от химии. Или все же от алхимии?
– Ты можешь мне рассказать, что с тобой случилось? – попросила она, не отрывая взгляда от ложки в бульоне.
– Ерунда!
– Ты не в состоянии двигать рукой, и это по-твоему ерунда?
– Боюсь, что так. Ты не представляешь, как меня это бесит.
– Что именно?
– Все. И прежде всего я сам.
– Я не понимаю.
– Забудь, эти глупости не стоят твоего внимания. Как работа?
– Хорошо.
– Ты почти закончила?
– Более или менее.
– Скоро уезжаешь?
– Еще несколько дней, и я смогу вернуться домой.
«Не стоит этого делать», – подумал Стуки, но было уже слишком поздно. Он произнес:
– Ты не могла бы мне помочь с китайским языком?
Стуки понял, что она согласилась без энтузиазма, только из вежливости. Возможно, она ожидала чего-то другого, и ее желание превратилось в надежду. Женщина продолжала пристально на него смотреть. Стуки смутился и улыбнулся. В голове у него всплыло воспоминание. Они вдвоем. Стол, кухня, толстый ковер на полу в гостиной. И он, ощущающий себя как слепой космонавт, который пытается войти в контакт с инопланетным разумом. И это оказалось совсем не легко – с тем, чем обладал он. Главное – быть принятым. Рука, губы и каждый сантиметр кожи – очень осторожно, чтобы все не закончилось неприятием и отторжением. Шанс слиться воедино и почувствовать себя спасенным. И ощущение свободного падения, одного на двоих.
Многие из нас в детстве мечтали стать космонавтами. Поистине захватывающее зрелище взлета космических кораблей, оглушительный рев мощных ракетных двигателей и фантастическая идея отключения гравитации внутри металлической утробы, которая несет нас к другим мирам. Хрупкая привилегия пуповины, на которой мы подвешиваем себя в звездной пустоте, как конечная из связей, как возможность в последний раз побыть ребенком в контакте с матерью. Что ощущают люди, парящие в невесомости? И как измерить ту радость, когда спускаемый аппарат с космонавтами на борту отстыковывается от орбитальной станции, чтобы вернуть их на Землю?
Она не хотела шатких равновесий. Эта женщина возвращала его к силе трения и гравитации, к плотности, которая разбавляется расстоянием. А он балансировал, как эквилибрист на канате, натянутом над пропастью. Мужчина подумал о сердцах космонавтов: наверное, в состоянии свободного падения они замирают именно так.
…Несколько мгновений Стуки не мог понять, где находится, настолько он растворился в своих воспоминаниях. Как глупо!
…Он бы согласился даже заплатить, если она пожелает. Такая мысль мелькнула у него в голове.
* * *
Стуки стоял в коридоре больницы в нескольких шагах от лестницы и тайком разглядывал мужчину, который тщетно пытался вставить монету в прорезь кофейного автомата.
– Вам помочь?
Мужчина обернулся, и инспектор увидел правую сторону его шеи, обезображенную ожогом. Огонь затронул также ушную раковину и верхнее веко. Оно походило на слишком маленькую шторку над правым глазом, который от этого казался неестественно выпуклым и круглым.
– Не берет монету…
– Дать вам пятьдесят центов? – спросил Стуки, засовывая руку в карман пижамы, которую ему принес Скарпа, – в полосочку, совсем как у заключенных.
– Зачем?
– Автомат принимает монетки в пятьдесят центов.
– Ах, вот оно что! – произнес мужчина, показывая на ладони пятьсот доисторических лир.
– Эту вы можете отнести коллекционеру.
– Мне дал ее бывший продавец птичьего корма. С тех пор как на площади запретили кормить голубей, он подхватил тяжелую болезнь и не сегодня-завтра собирается отбыть. У него в тумбочке полно монет, на целую тонну кофе хватит.
– Его выписывают?
– Ничего подобного. К утру умрет.
– Значит, его положили у окна с видом на остров Сан-Микеле?
– А вы откуда знаете?
– Интуиция. Вы сами здесь по какой причине, если не секрет?
– Малярия.
– В больнице есть еще один, который лечится от малярии.
– Рефоско. Но он хочет, чтобы все его звали Морганом.
– Как вы заразились малярией?
– Это не совсем малярия. Нас лечат от побочных эффектов лекарства, которое мы принимали для профилактики. То, которое дают белым людям, когда они едут в Африку. Я должен был ехать туда с Морганом.
– С синьором Рефоско?
– С ним. На Мадагаскар.
– И чем вы будете заниматься на этом острове?
– Тем же, что мы делали, когда были в Южной Африке. Морган выращивал кукурузу, а ваш покорный слуга предотвращал оползни. Я специалист по валунам и камнепадам. Падение точечного и эллипсоидного блоков, барьеры от камнепадов и другие инженерные конструкции, оползни, анализ склонов, защитные сооружения…
– Вы так же хорошо разбираетесь и в жизненных обвалах?
– Еще бы! Если понять все, или почти все, о скольжении, перевертывании и качении, можно избежать многих неприятностей. Начиная с родственников.
– Но не лекарств.
– Его побочные эффекты чудовищны.
– В каком смысле?
– Галлюцинации. И леденящий душу страх.
– Страх чего?
– Всего! Ощущение паники, которую нет возможности контролировать. И настигает внезапно: во время разговора с друзьями, за столом…
Стуки опустил в щель монеты на два стаканчика кофе, один он протянул мужчине. Со своим стаканчиком в руке инспектор уселся на ступени лестницы. Кто-то прошаркал тапочками по коридору. Скрип колесиков тележки, и снова тишина.
– Как вас зовут?
– Элвис. Но все называют меня Жанна Д’Арк.
– Вы шутите?
– Из-за ожогов, вы же наверняка их заметили. У меня в жизни были разные моменты, остались такие вот напоминания.
– Это случилось до или после валунов?
– До. Намного раньше.
– Боюсь, что и в моей жизни настал, как вы выразились, момент.
Мужчина приблизился и тоже сел на ступеньку, чуть повыше Стуки. На руке, державшей стаканчик с кофе, также были следы от ожога.
– Однако жизненные моменты бывают разные. И если, как в моем случае, уже ничего не изменить, те стоят дороже.
– Вы правы, Элвис.
– Слышите, какая тишина?
– Да.
– Сегодня ночью двое или трое уйдут. Каждую ночь по двое-трое, в звенящей тишине. Вас это не впечатляет?
– Не очень. Я думаю, созерцать в последние дни остров мертвых – хорошая подготовка. А вас это пугает?
– Очень.
– Это физиология. Круговорот веществ в природе. Разновидность обновления. И потом, в этой больнице люди умирают с комфортом, – попытался ободрить собеседника Стуки. – А ваши ожоги… несчастный случай?
– Не совсем, – ответил Жанна Д’Арк, стыдливо прикасаясь к шрамам.
– Несчастный случай на работе?
– Нет.
– Значит, вы сами себя подожгли… случайно, не из-за несчастной любви? – решился спросить Стуки, вращая стаканчик с остатками кофе.
– Вы не представляете, какая вонь! Мне самому было противно.
«Из-за любви», – подумал Стуки.
– Что бы ни было, а любовь нас всех изматывает.
Жанна Д’Арк вздрогнул.
– Как и всё в этой жизни. А любовь особенно!
– Значит, вы не из тех, для кого любовь – это ложе из розовых лепестков, на котором отдыхают наши гаметы?
– Ни в коем случае!
– Погодите-ка! По-вашему выходит, что глубинная сила любви заключается в стремлении любого мужчины и каждой женщины найти свою половинку, чтобы восстановить себя, заново открыть свое первоначальное единство?
– Вы шутите? Мне и в голову не придет считать смыслом любви надежду сделать всех нас асексуальными, как бактерии!
– Однако мы с вами уже не юноши. И кое-что в этом деле понимаем.
– Сколько мне лет, на ваш взгляд?
Стуки подумал о том, что страдания мужчины могли состарить его гораздо раньше. Он попытался исправить положение.
– Вы, скорее всего, еще студент университета.
– Да прям-таки, студент!
В коридоре на мгновение замигал свет.
– Вы знаете, мы с Морганом нашли способ незаметно выходить из больницы.
– У входа же стоит охранник.
– Ха! Охранник! Мы неуловимы.
* * *
Морган и Жанна Д’Арк, а за ними Стуки, крадучись, прошли через несколько больничных отделений. Они постарались не попасться на глаза медсестрам, ходившим в этот час по коридорам в поисках нежданных ночных посетителей. Всегда есть риск, что в здание с улицы проберется какой-то ненормальный, чтобы украсть лекарства, деньги или что-то из личных вещей пациентов.
Еще, утверждал Морган, нужно опасаться кошек, точнее прибольничных котов, разгуливающих по территории. Их можно узнать по цветным ошейникам, которые собственноручно надел на них главврач. По словам Моргана, коты шпионили за больными и, если замечали что-то странное, сразу мчались сообщать об этом врачам. И назавтра провинившимся назначали довольно болезненные процедуры.
Беглецы спустились вниз по ступенькам и пошли по длинному, чрезвычайно живописному переходу, который соединял больницу с церковью Святых Иоанна и Павла. Перед ними высилась широкая величественная лестница, ведущая к административным этажам. Ночные искатели приключений проскользнули в боковую дверцу и попали во внутренний дворик больницы. Сюда выходили двери кабинетов амбулатории.
«Какая красота! – подумал Стуки. – Здесь, должно быть, даже эндоскопия в радость».
Был поздний вечер. Руку инспектора поддерживала фиксирующая повязка, от этого мужчина чувствовал себя калекой. Ему никогда еще не приходилось не иметь полной власти над какой-либо частью своего тела.
Как скучающие подростки, они расположились за пустым столиком кондитерской на площади Дзаниполо. Заведение уже давно закрылось, наклоненные к столам стулья будто предупреждали: не садитесь! А они их не послушались и уселись.
– Вы, господин Рефоско… или Морган?
– Морган.
– Вы, Морган, разбираетесь в кукурузе, насколько я понял?
– Кукуруза – самый неутомимый путешественник в мире растений, она разъезжает повсюду.
– И что такого особенного в кукурузе?
– Как вам объяснить… вы представляете себе ее репродуктивный аппарат?
– Приблизительно.
– Мужские органы растения имеют форму метелки, а женские собраны в початок, похожий на большую морковку, завернутую в листья. Не знаю, понимаете ли вы, о чем я?
– Ботанике плевать на условности, – кивнул головой Стуки, разглядывая коня статуи Коллеони.
Бронзовый полководец, гордо выпрямившись в седле, обозревал старинную площадь сверху.
– Интересно, что он оттуда видит? – спросил Морган.
– Кто?
– Всадник.
Морган-Рефоско и Жанна Д’Арк поднялись со стульев. Стуки, угадав намерения своих спутников, попытался их отговорить.
– Не поступайте как туристы, – сказал он. – Некоторые из них перелезают через металлическое ограждение и взбираются на пьедестал статуи. А те, кто поспортивней, пытаются даже добраться до лошади, словно скалолазы.
Морган подставил соединенные ладони под ногу Жанны Д’Арк, и тот, подпрыгнув, ухватился за колонну. Но не удержался и, потеряв равновесие и заорав так, что его, должно быть, было слышно у церкви Реденторе[145]145
Церковь Иль-Реденторе (итал. Chiesa del Santissimo Redentore, Il Redentore) – церковь во имя Христа-Искупителя (итал. Redentore – Искупитель, Спаситель); возведена в конце XVI в. на острове Джудекка в благодарность за избавление города от чумы.
[Закрыть], как подбитый голубь, грохнулся на мостовую.
– Рука! – закричал мужчина, в то время как Морган пытался оттащить его от монумента с такой быстротой, будто эта зона была радиоактивной.
Стуки здоровой рукой ощупал кисть потерпевшего.
– Перелом, – поставил диагноз инспектор.
Запястье Элвиса раздувалось буквально на глазах, как воздушный шар на взлетно-посадочной полосе в аэропорту Скио[146]146
Аэропорт Скио (итал. Aeroporto di Venezia to Schio) находится неподалеку от Венеции. Он также известен как аэропорт Марко Поло.
[Закрыть].
– Нам придется возвращаться через приемное отделение, – добавил Стуки.
Завидев странную троицу в пижамах, охранники подумали, что у них начались галлюцинации.
– Мы лунатики, – объявил им Морган и проговорил название своего отделения, номер палаты и диагноз.
– Если вы лунатики, как вы можете все это помнить? – спросил их один медбрат.
– Элементарно! Мы сейчас находимся в фазе быстрого сна, – не растерялся Жанна Д’Арк.
Медбрат в отчаянии схватился за голову.
Дорогая редакция!
Мы все прекрасно понимаем, как нелегко разместить в гостинице сто двадцать приглашенных гостей. Уделить внимание всем деталям, разрабатывая меню свадебного обеда. Мясо или рыбу? Устрицы или анчоусы? Купить цветы или передать деньги на благотворительность? Классический фотограф или видеосъемка под музыку венецианского струнного квинтета? От этого любой потеряет голову. А еще украшение церкви и банкетного зала, свадебное платье, костюм жениха. Спору нет, для всего этого необходима помощь профессионала. Здесь не должно быть места сюрпризам. Кроме того, Венеция – город непростой, да и гондолы необходимо бронировать заранее.
В противном случае происходят невообразимые вещи. Я помню одного жениха, который пришел со своей невестой в зал Палаццо Кавалли. Парень был заметно возбужден. Мы попытались сделать все возможное, чтобы его немного успокоить: все улыбаются, фотографы при каждом кадре извиняются и говорят «будьте любезны». Приподнимите, пожалуйста, подбородок, извините, не могли бы вы встать в профиль, как чудесно! Естественно, они говорят так любому, даже тем, кто не совсем фотогеничен.
Она – далеко не Венера, однако сразу погружается в атмосферу: подходит к столу, беседует с сотрудниками отдела регистрации, шутит. Хотя потом мы смогли наблюдать, как она одним только взглядом заставила свидетелей, которые к тому моменту, как ей показалось, слишком расслабились, вспомнить о своих обязанностях.
В это время жених, который видит из окна восхитительную панораму канала Гранде, приближается к подоконнику. Он выглядывает на улицу, не переставая счастливо улыбаться, замечает элегантность моста Риальто [147]147
Мост Риальто (итал. Ponte di Rialto) – один из наиболее известных исторических мостов в Венеции.
[Закрыть] и… Мы и глазом не успели моргнуть, как он влезает на подоконник и объявляет, что хочет выброситься из окна. Говорит, что слышит зов сирен, обитающих в каналах Венеции. Мы все пытаемся его убедить, что в каналах Венеции никаких сирен нет. В крайнем случае, их можно увидеть в качестве галеонной фигуры корабля на морском терминале Петроли. Жених в отчаянии заявляет, что было бы лучше, если бы он отправился в круиз. Невеста падает в обморок. Свидетели в шоке. Парень оборачивается к нам и смеется: шутка!Он слезает с подоконника, пожимает всем нам руки, целует невесту, как принц из сказки, целуется также со свидетелями, и, прежде чем уйти, хочет расцеловать нас всех. Он передумал, простите за беспокойство, это не для него, он хочет взять паузу на размышление. Вероятно, ему понадобится немного времени, может быть, он вернется сюда в следующем году… Э нет, дорогой! Ты уже здесь! Свадебное угощение уже стынет. Нам что, все эти деликатесы положить в морозилку?
Мы деликатно, но крепко хватаем жениха за руки и ведем его к столу. Ритуал на этот раз максимально укорочен.
А через несколько месяцев мы получили от него открытку: «Благодаря вам я совершил самый правильный поступок в моей жизни». Так мы узнали, что невеста была богатой и эксцентричной наследницей из Шотландии. Как только закончился их медовый месяц, она влюбилась в пастуха своих многочисленных овечьих стад в ее загородном поместье и, чтобы свободно наслаждаться новой любовью, в качестве отступных выплатила мужу довольно значительную сумму. Вот так, если ты делаешь людям добро, оно к тебе возвращается.
Венецианец, творящий добрые делаИюнь 1997
