Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 276 (всего у книги 346 страниц)

После

Ужин получился на славу, за тремя блюдами и чашкой кофе Ханна не заметила, как забыла о Невилле, Эйприл и собственных тревогах или, по крайней мере, сумела задвинуть их в дальний уголок сознания, наслаждаясь компанией Уилла. Возможно, впереди у них станет куда меньше таких вечеров. Когда ребенок появится на свет, уютным вечерним посиделкам в бистро придет конец – если не навсегда, то на долгие месяцы. Надо извлечь из них максимум пользы, проведя хоть небольшой остаток времени вместе.

Они беседуют о шефе мужа, о шансах занять должность партнера по фирме и о том, что это принесло бы Уиллу. Больше денег? Да. Но и более длинный рабочий день, большую ответственность, ему также придется активнее искать и привлекать новых клиентов. Все это само по себе палка о двух концах, а тут еще ребенок. Они обсуждают предстоящие роды – тут и бурные эмоции, и сухие расчеты, когда речь заходит о ведении хозяйства. Уже пора выбирать больницу, а они еще не приступили к поискам курсов подготовки к родам. Ханна рассказывает о делах в магазине и смешном покупателе, который приходит каждую неделю купить книги, о которых прочитал в газетах, но не может вспомнить их названия. На этой неделе речь зашла о книге, написанной шотландским автором, на обложке изображен какой-то мальчуган и название смешное. Уилл быстро угадывает, несмотря на минимум подсказок: «Шагги Бейн». Иногда Ханну берут сомнения насчет плохой памяти покупателя, она подозревает, что тот ведет с ней хитрую игру. Есть еще пожилая дама, которая приходит каждый вторник, покупает книгу и через неделю сообщает, сколько баллов по десятизначной шкале она ей выставила. Десять баллов пока не получила ни одна книга. «Хамнет» заслужил 8,75 баллов, «Слезы бритвы» – 9,2, первый роман из серии «Бриджертоны» – 7,7, а «Повелитель мух», как ни странно, всего 4,1. Ханна не в состоянии угадать, которая из книг наберет более высокий балл. Некоторые из ее рекомендаций, в которых она была абсолютно уверена, часто оказываются провальными, но она не теряет надежды однажды сорвать джекпот.

Уилл просит рассчитаться и уходит в туалет. Счет приносят еще до его возвращения. Обычно Ханна бросает на корешок лишь беглый взгляд и кладет рядом карту, привязанную к их общему банковскому счету, но на этот раз долго изучает стоимость блюд. Одни закуски стоили больше десяти фунтов каждая. Двадцать семь фунтов за бутылку пино гри. Уилл выпил только половину. Зачем они вообще заказывали вино, если она сейчас не пьет? А гриссини! По три фунта за каждый кусочек хлеба! Она-то думала, что гриссини подают бесплатно, в довесок.

Ханна расплачивается и, уткнув подбородок в кулаки, ждет Уилла, как вдруг сзади до нее доносится звонкий, отчетливый голос:

– Дорогуша, вы называете этот коктейль «Вечерний звон»? На вкус он больше похож на джин с тоником, причем не лучшего качества.

У Ханны шевелятся волосы на затылке. Голос доносится из бара. Выговор томно медлительный, уверенный, до боли знакомый.

Не успев подумать, что она делает, Ханна вскакивает и оборачивается, опрокидывая стул. Пока она с упавшим сердцем скользит взглядом по спинам посетителей, сидящих у барной стойки, становится совершенно очевидно: это не Эйприл. Здесь не может быть Эйприл. Просто какая-то богатенькая дама, говорящая с характерным лондонским акцентом. Остальное, как и сотни раз прежде, дорисовала щемящая тоска Ханны.

– Вы позволите, – произносит еще кто-то сбоку.

Ханна оборачивается. Мужчина в очках протягивает ей упавшую сумочку.

– Хью! – Ханна выдавливает. – Вот это сюрприз! Спасибо.

Сюрприз, хотя и не совсем. Эдинбург во многих отношениях маленький город, да и клиника Хью находится недалеко от ресторана. Впрочем, город достаточно велик для того, чтобы друзья случайно не сталкивались друг с другом.

– Всегда пожалуйста, – произносит Хью с неизменной робко-напыщенной вежливостью, знакомой Ханне с их первой встречи и не изменившейся за десять лет дружбы и множества знаковых событий. Господи, он даже был свидетелем на ее с Уиллом свадьбе!

Обмениваясь с Хью символическими поцелуями в обе щеки, Ханна вдыхает аромат дорогого лосьона после бритья и вдруг с ироничной улыбкой вспоминает, какой странной и лицемерной казалась ей эта манера целоваться «по-европейски», не касаясь губами, в первые дни учебы в Оксфорде. А теперь вот оно как – сама раздает воздушные поцелуи без задней мысли.

– Как дела? – спрашивает она.

– У меня все нормально, – весело отвечает Хью, окидывая ее вызывающим некоторое смущение оценивающим видом, словно она одна из его пациенток. – Тут важнее спросить, как дела у тебя. Я вспомнил о тебе, когда вчера услышал новости.

– Я… тоже в порядке.

Ханна не лжет или не совсем лжет. Хью лучший приятель и доверенное лицо Уилла. Не ее друг, а мужа. У самой Ханны, по правде говоря, после Эйприл не было настоящих друзей. Нельзя сказать, что знакомых совсем нет, она время от времени ходит выпить с Робин, знает десяток человек по работе или краткосрочным хобби. Дольше всего протянуло увлечение керамикой. Однако, чтобы сделать правильный вывод, не требуется быть психоаналитиком, да Ханна и сама не глупа, она понимает истину – после смерти Эйприл она не позволяет себе ни с кем сближаться. Что, если судьба отнимет у нее и новых друзей? Уилл – единственное исключение, он один сумел пробить защитную броню. Да и то сделал это только потому, что Ханна положила на него глаз еще до гибели Эйприл.

– Хью! – слышится голос с другой стороны зала. К ним, лавируя между столиками, приближается Уилл. – Дружище! Как ты?

Мужчины обнимаются, хлопают друг друга по спине.

– Нормально. Как раз говорил Ханне, что, услышав новости, вспоминал вас обоих.

– Да-а. Я, конечно… Все это непросто, – произносит Уилл, неловко пожимая плечами. Он встречается взглядом с Ханной. Ему прекрасно известно, что она не любит разговаривать на эту тему, да еще в общественных местах. Оба живут в постоянном страхе, что кто-нибудь наклонится и, тронув за плечо, скажет: «Прошу прощения. Я тут невольно подслушал, что вы…»

Хью, очевидно заметив их смущение, выпрямляется и хлопает Уилла по плечу со словами:

– Ладно, не буду вас задерживать. Но давайте хотя бы выпьем вместе. Мы давно не виделись.

– Давно, – соглашается Уилл. – Я не видел тебя с окончания сезона крикета, и, кажется, мы не сидели втроем с самого… Боже, с самого июня?

Именно тогда они узнали о ребенке. Ханна перестала принимать приглашения на посиделки в пабах, не желая всем подряд объявлять новость, и ей становилось все труднее придумывать отговорки, объясняющие ее постоянную усталость и отказ от выпивки. Но сейчас другое дело. Теперь все видят ее живот. К тому же Хью был первым, кому Уилл позвонил после УЗИ в конце первого триместра.

– Надо устроить поздний завтрак, – предлагает Хью, застегивая пальто. – Не будем надолго откладывать. Пользуйтесь свободой, пока она у вас есть.

Хью смеется, Уилл и Ханна вторят, словно эхо.

– Береги себя, Хью, – искренне говорит Ханна. Хью действительно ей нравится, ведь ему тоже трудно. Он также побывал на месте преступления в тот вечер. Ему не пришлось пережить то, что пережила Ханна, Эйприл не была его близкой подругой, но и он был вынужден таскаться по судам, давать показания о том, как и когда они обнаружили тело Эйприл и долго ли он делал ей искусственное дыхание. К тому же у Ханны есть Уилл и наоборот. У Хью же никого нет, он живет холостяком и, насколько известно Ханне, даже не имеет постоянной подружки, хотя сегодня вечером, вероятно, с кем-то встречался. Он не похож на Уилла, тот общителен и находит общий язык с кем угодно. Хью обаятелен, кроток и учтив, однако у него есть внутренний барьер, за который нелегко проникнуть. В этом отношении он больше похож на Ханну. Возможно, именно поэтому он последовал за Уиллом в Эдинбург и все эти годы поддерживал контакты с Эмили. Как и Ханна, Хью с трудом заводит друзей и поэтому старается их не терять.

Хью сует зонтик под мышку и пропадает в темноте дождливого Эдинбурга, повсюду мигают разноцветные огоньки. Свет ламп отражается от крутых ступеней, мощеные аллеи медового оттенка намокли и стали темно-бурыми.

Силуэт Хью, мелькнув в свете уличного фонаря, исчезает.

До

Когда за Эйприл закрылась дверь квартиры напротив, Ханну охватила беспричинная злость. Мало того, что подруга красивая, у нее модные шмотки, деньги, что она делит с Ханной квартиру, что она…

…спит с Уиллом – вот что реально хотела добавить Ханна, но не позволила себе додумать мысль до конца.

Всего этого мало – Эйприл еще обязательно надо влезать в любое дело, начатое Ханной?

На минуту Ханне захотелось вернуться в свою комнату, стереть макияж и бросить туфли на свалку вещей в спальне Эйприл. Однако такой поступок – глупость в чистом виде. Доктор Майерс ждал ее, а не Эйприл. И она обещала прийти. Было бы бестактно не явиться, – все равно, что купить билет и выскочить из вагона назло кондуктору.

Ханна сосчитала в уме до десяти, после чего робко пересекла лестничную площадку и постучала в дверь доктора Майерса.

– Привет! – Ей открыла высокая гибкая брюнетка с длинными волосами. Она окинула Ханну взглядом с видом легкого превосходства. До Ханны донесся смех и шум веселой болтовни. – Чем могу помочь?

– Привет, – немного нервничая, ответила Ханна. – Меня зовут Ханна. Доктор Майерс пригласил меня на вечеринку.

– Ханна Джонс! – послышался знакомый голос из-за спины девушки. Доктор Майерс приобнял брюнетку за плечи – это движение можно было принять как за попытку осторожно отодвинуть девушку от двери и впустить Ханну, так и за демонстрацию того, кто в доме хозяин. Доктор Майерс был одет в бархатный пиджак винного цвета и белый шелковый галстук-шарф – тот самый, что был на нем на первом практическом занятии.

– Добро пожаловать! Заходите, чувствуйте себя в моей скромной обители как дома. Возьмите бокал шампанского.

Высокая девушка отступила в сторону, и доктор Майерс проводил Ханну в битком набитую студентами гостиную, обшитую деревянными панелями. Осмотревшись, Ханна мысленно отметила, что здесь преобладают студентки: соотношение гостей женского и мужского пола было не меньше пяти к одному. Удивляться не приходилось – доктор Майерс преподавал английскую литературу, предмет, который всегда больше привлекал девушек.

В камине потрескивали горящие дрова, рядом стоял маленький столик с пустыми бокалами на подносе. Доктор Майерс взял высокий бокал и наполнил его из принесенной Эйприл бутылки.

– Ханна, позвольте мне представить вас моим любимым студентам, – церемонно произнес доктор Майерс, обводя группу широким жестом. – Это Клара Хэзклифф-Вайн, корифей студенческого профсоюза.

Он указал на невысокую девушку с лицом, как у эльфа, примостившуюся на стуле у окна. Услышав свое имя, та обернулась, коротко кивнула и продолжила беседу.

– Орион Уильямс, блестящий ум, третий курс.

Преподаватель указал на высокого черноволосого парня у камина. Тот с робкой улыбкой неловко поклонился Ханне.

– Рубие Райе, яркая звезда в группе практических занятий второго курса. – Доктор Майерс с наигранной торжественностью поклонился брюнетке, открывшей дверь Ханне. – И… одна из моих последних протеже… э-э… блестящая Эйприл Кларк-Кливден.

Доктор Майерс отступил в сторону, и Ханна увидела Эйприл, сидящую на подлокотнике вольтеровского кресла рядом с широкоплечим парнем в темно-синем блейзере.

– Внимание! – Хозяин вечеринки скользнул взглядом по гостиной и положил горячую и немного влажную ладонь на голое плечо Ханны. – Позвольте представить вам удивительно одаренную Ханну Джонс. Она в очередной раз напоминает нам, что многие лучшие умы Оксфорда начинали с государственной школы, воспитывались одним родителем и происходили из рабочей среды.

По комнате прокатилась волна одобрительных реплик. Вот, мол, какие мы прогрессивные. Для нас главное меритократия.

Ханна открыла было рот, но не нашлась, что сказать.

Она все еще пыталась подобрать нужные слова, как вдруг одна из студенток тронула доктора Майерса за плечо и что-то шепнула ему на ухо, заставив поморщиться.

– Ой, спасибо, Мадлен. Хорошо, что напомнила. Извините, Ханна, мне надо заняться канапе.

Слегка сжав напоследок ее плечо, доктор Майерс поспешил прочь.

– Я не знала, что ты такая смелая, – послышался насмешливый голос. Ханна обернулась и увидела, что Эйприл улизнула от парня и теперь стоит у нее за спиной. – Выбиться с неблагополучных улиц Додсуорта на самый верх – какое невиданное упорство!

– Ой, иди в задницу! – раздраженно огрызнулась Ханна. – Даже не знаю, откуда он это взял. Насчет происхождения из рабочего класса я ему ничего не говорила.

– Прими комплимент и попытай свое счастье, дорогуша. Я бы так и сделала.

Ханна чуть не ляпнула «а я и не сомневаюсь», но вовремя прикусила язык.

* * *

Пробыв на вечеринке около часа, Ханна пожалела, что вообще пришла. Ноги в туфлях Эйприл невыносимо болели, и ей еще пришлось выслушивать длинную скучную историю из жизни гребцов от парня в синем блейзере, от которого сбежала Эйприл.

Вечеринка оказалась непохожей на званный вечер, нарисованный воображением Ханны. Доктор Майерс курил вонючие сигары и углубился в разговор с тремя самыми красивыми девушками, среди которых была, конечно же, Эйприл. Он занял место в кресле у камина, Эйприл примостилась на одном подлокотнике, Рубие – на другом, а красивая рыжеволосая студентка, не представленная Ханне, сидела на пуфике у ног доктора Майерса. Эйприл что-то произнесла одними губами поверх головы преподавателя. Ханна не совсем поняла, заметив лишь, что на лице подруги появилось озорное выражение. Возможно, та хотела сказать: «Как все предсказуемо».

– …совершенная красавица. Может быть, вместе сходим куда-нибудь выпить или что-нибудь в этом духе? – произнес гребец в синем блейзере, по-видимому, ожидая от Ханны какого-то ответа.

Встрепенувшись, она отвела взгляд от доктора Майерса, обнимавшего Эйприл за талию, якобы оберегая ее от падения с узкого насеста.

– Прошу прощения. Что ты сказал?

– Я сказал, что ты совершенная красавица, – повторил парень. Он от воротника до макушки покрылся густой краской. – Я хотел бы пригласить тебя куда-нибудь выпить. Может, в «Винсент»? Я состою у них членом клуба. Или еще куда-нибудь. На твой выбор.

Ханна почувствовала, что тоже краснеет.

– Ой! Это очень любезно с твоей стороны, но…

Что она могла сказать? Что у нее есть бойфренд? Неправда. В СКО можно за две минуты получить исчерпывающую справку. Такова проблема узкого мирка колледжа. В первый день Пелэм кажется очень большим, но ты быстро осознаешь, насколько он, в сущности, мал. Внутренний голос подзуживал ответить «да» – неужели она все три года будет сохнуть по парню, который едва ли удостоил ее взгляда и, кроме того, затеял интрижку с ее лучшей подругой?

Сходить в ресторан, напиться, переспать с кем-нибудь, чтобы раз и навсегда выбросить Уилла из головы. Именно такой совет она сама дала бы подруге, попавшей в аналогичную ситуацию. Однако сердце подсказывало: если кто-то и заставит ее забыть об Уилле, то определенно не этот парень в синем блейзере.

– Извини, я… у меня есть другой, – наконец нашлась Ханна, надеясь, что этого хватит и ее оставят в покое.

Юноша покраснел еще гуще, лицо приобрело гранатовый оттенок.

– А-а… Да. Конечно. Разумеется. Никаких проблем. То есть… если передумаешь, меня зовут Джонти Уэствелл. – Парень протянул руку. – Я живу в «Галереях».

– Спасибо. С твоей стороны было очень мило пригласить меня.

Ханна замолчала, пытаясь придумать повод для окончания разговора.

– Э-э… я, пожалуй… мне нужно сбегать в туалет.

– Да, конечно. Никаких проблем. Рад был познакомиться.

– Я тоже.

Ханна допила вино, опустила бокал и, морщась от боли, доковыляла до коридора, где на минуту остановилась, чтобы передохнуть и не застонать от досады из-за неловкой попытки отшить Джонти поэлегантнее.

– Ну-у? – с оттяжкой произнесла невесть как оказавшаяся позади Ханны Эйприл. Она прикрыла за собой дверь квартиры доктора Майерса. – Другой, значит, нарисовался? И кто же этот счастливчик?

У Ханны опять вспыхнули щеки.

– О, господи, я это сказала, лишь бы отделаться от него.

– Надо было соглашаться. Я знаю Джонти. Он непроходим, как дремучий лес, зато сладенький, а главное – его папашка хозяин «Уэствелл фармасьютикалс».

– Не такой уж он непроходимый, – раздраженно возразила Ханна, снимая одну за другой туфли на высоких каблуках. Она будто спустилась по воображаемой лестнице и вдруг оказалась на пятнадцать сантиметров ниже Эйприл. – Сумел же он поступить в колледж на курс английской литературы.

– Какая ты наивная, Ханна, – ласково проговорила Эйприл. – Во-первых, он чемпион по гребле. Во-вторых, я только что сказала, что его отец – владелец «Уэствелл фармасьютикалс».

– Ну и что? Ему все равно пришлось сдавать вступительные экзамены.

Эйприл презрительно фыркнула:

– А-а, экзамены! У меня был парень в Карни, неплохо зарабатывавший тем, что писал за других вступительные тесты по биологии и медицине.

– По медицине еще куда ни шло, – вяло возразила Ханна.

– Какая разница: медицина, английский…

– Эйприл, зря ты так говоришь.

– Почему? Потому что люди могут подумать, будто я тоже купила свое место? – рассмеялась Эйприл. – Ну и что с того? Они все равно так считают. Почему я должна их разубеждать и портить им настроение?

– Они так не думают! – прорвало Ханну. – Я точно знаю, что никто так не думает. Я читала твои сочинения. Тебе незачем оправдываться.

– То-то и оно. – Эйприл вдруг перестала улыбаться и взяла совершенно серьезный тон. – Мне незачем оправдываться. Так что путь говорят, что им взбредет в голову.

Повисла пауза. Потом Ханна сказала:

– Я иду спать. А ты?

– Не знаю. – Эйприл посмотрела в окно лестничной площадки на блестящие крыши колледжа и затопленные луга на другом берегу Исиды, покрытые темными и светлыми полосами холодного лунного света. – Пока не решила. Горацио пригласил меня и еще пару девиц пойти в город и добавить.

– Горацио? – Ханна сразу почувствовала, что вырвавшееся у нее имя буквально сочится осуждением, но уже ничего не могла с этим поделать.

– Я не его студентка, – огрызнулась Эйприл.

– И все-таки он преподаватель. Ты не думаешь, что это несколько неэтично?

– Здесь не средняя школа, – теряя терпение, отрезала Эйприл. Она открыла дверь квартиры доктора Майерса, выпустив на площадку облако табачного дыма, смех и обрывки разговора. – Не знаю. Я пока не определилась. Не жди меня.

– Не буду, – с опозданием ответила Ханна, когда дверь уже захлопнулась за Эйприл, и, со вздохом подхватив туфли, пошла спать.

После

После возвращения домой из ресторана Уилл падает на кровать и сразу же крепко засыпает, а Ханна не находит себе места, хотя еще в такси чувствовала усталость. Она пробует выпить молока, включает белый шум, чтобы заглушить храп Уилла, – ничего не помогает. У нее болят суставы. Болит грудь. Все болит, и ей никак не удается найти удобное положение.

Наконец, она достает наушники и делает то, что в последний раз делала много месяцев, если не лет, назад. Открывает «Инстаграм» и находит аккаунт Эйприл @THEAprilCC.

Эйприл была первой, чей «Инстаграм» увидела Ханна. В те времена фильтры ассоциировались исключительно с кофейными машинами, а у большинства людей даже не было камер на телефонах. Эйприл стала одной из первых, скачавшей приложение, и шестым чувством угадавшей, что новую игрушку ждет великое будущее.

Ханна прокручивает старые селфи подруги с фильтрами солнечной подсветки и рамками, как на фотках, сделанных «Полароидом». На снимках видна Эйприл, лежащая на лодке, бар колледжа, какой-то парень в смокинге, которого тащат за галстук по улице Святого Олдейта. Памятные моменты хмельной, веселой и беспечной студенческой жизни десятилетней давности.

Ханна наизусть знает эти фотографии не только потому, что их раскопала пресса. В первые дни после смерти Эйприл она как одержимая пересматривала их снова и снова, погружаясь в воспоминания о совместно проведенном времени в Пелэме. Она подмечала каждый лайк, перечитывала каждый комментарий, свидетельствующий о присутствии Эйприл в этом мире и о зияющей дыре, оставшейся после ее ухода.

«Покойся с миром, Эйприл <3».

«О боже, до сих пор не верю, что тебя больше нет».

«Ах, она была что надо. Какое горе».

Ханна понимает: ее привычка вредна, она была вредна с самого начала. В конце концов, боль от просмотра фотографий стала сильнее желания убедить себя в реальности Эйприл, в том, что она была человеком из плоти и крови, прекрасной, жизнерадостной и веселой. Когда комментарии перестали приходить и поток лайков иссяк, Ханна заставила себя больше не возвращаться к прошлому.

Сейчас, вновь просматривая снимки, Ханна в который раз поражается броской красоте Эйприл – не только на фото, где та разодета в пух и прах, стоит, искусно накрашенная, немного выставив вперед бедро, а и на фотографиях, сделанных без постановки, на которых Эйприл лежит на кровати в лучах утреннего солнца, без макияжа, и сонно улыбается в объектив. «Приветик!» – подписала Эйприл одно из таких фото, снабдив его вереницей хештегов: #безфильтра, #селфибезмакияжа, #воскресноеутро, #божекакойужас.

«Я тоскую по тебе», – пишет Ханна в комментариях, палец на секунду зависает над кнопкой-стрелкой «Отправить». Передумав, она удаляет текст, возвращается в ленту Эйприл и снова прокручивает ее назад, к снимкам десятилетней давности.

Молодой Уилл с выступающими скулами улыбается ей с берега Исиды. Ханна на мгновение замирает, не в силах отвести взгляд, замечая выражения беззащитности на его лице. Дальше, на второй половине страницы находится фото, от которого всегда подступает ком к горлу, хотя Ханна прекрасно знает, что на нем она и Эйприл стоят рядом, держа в руках бокалы. Эйприл сложила губы бутончиком, у Ханны такой вид, будто ее застали врасплох. Она неуверенно улыбается и смотрит не в объектив, а на подругу. Подпись гласит: «Это „Ширли Темпл“[494]494
  Безалкогольный коктейль.


[Закрыть], папочка, честное слово», плюс эмодзи-поцелуй. Внутри у Ханны что-то сжимается – ее терзает скорбь, смешанная с гневом, а еще… нет, она даже не может придумать название этому чувству. Ханна долго-долго смотрит на снимок, где они обе невероятно молоды, беззащитны и счастливы. Такой счастливой Ханна не ощущала себя уже много лет.

Желание протянуть руку сквозь годы и предупредить девушек на фото об опасности доставляет почти физическую боль. Ханна больше не может ее переносить. Она выключает телефон, ложится и смотрит в темноту, пытаясь вообразить, как могла бы сложиться ее жизнь, останься Эйприл жива.

* * *

Возможно, все дело в фотографиях, однако на следующее утро Ханна просыпается еще до рассвета. Ей приснилась Эйприл. Ханна увидела не привычный кошмар – тень притаившегося в темноте Невилла – и не бездыханную Эйприл с еще розовеющими щеками под желтым светом лампы. Нет, в новом сне Ханна шагала по узким средневековым улочкам, змеящимся от парков до Лонмаркет перед Эдинбургским замком. Она шла медленно, положив руку на округлившийся живот. Вдруг за углом мелькнул золотой зайчик, блеск шелка. Ханна тут же нутром почувствовала – это Эйприл. Она побежала за подругой так быстро, как только могла, по извилистому проезду, взбираясь по ступеням, слыша впереди шаги Эйприл, видя на стенах ее невесомую тень, но все не могла догнать ее.

И тут Ханна вдруг отчетливо увидела Эйприл – к ней на мгновение повернулось насмешливое лицо, чтобы тут же скрыться в толпе в дальней части улицы. Самое странное заключалось в том, что это была действительно Эйприл, но не та Эйприл, какой ее знала Ханна, не Эйприл с фотографий в «Инстаграме» – с росисто-свежей кожей и по-детски округлым подбородком. Эта Эйприл выглядела так, какой была бы сейчас, женщиной за тридцать.

Во сне Ханна бросилась за Эйприл, расталкивая толпу, пытаясь хотя бы еще разок ее увидеть.

И проснулась.

Теперь она лежит, пытаясь успокоить дыхание и вернуться к реальности. Свет серого утра просачивается в щели между гардинами, рядом тихо, мерно дышит Уилл. Дает о себе знать мочевой пузырь – последнее время Ханна часто испытывает позывы сбегать в туалет, но пока ей совершенно не хочется выбираться из постели. Ей требуется время, чтобы сориентироваться и разграничить реальность и сон.

Эйприл давно ей не снилась. И еще дольше не мерещилась среди других людей на переполненных улицах. Одно время Ханна ловила себя на мысли, что выискивает лицо Эйприл в толпе, сердце начинало колотиться, когда до нее из толпы доносилось подобие характерного смеха, где-нибудь у барной стойки маячила копна коротких светлых волос. Однако в последние годы такое повторялось все реже – до вчерашнего вечера.

Похоже, новость о смерти Джона Невилла разворошила ил на дне реки воспоминаний, и на поверхность начали всплывать картины прошлого – не те, что увековечены в «Инстаграме», а другие, сокровеннее, реальнее. Ханна лежит и смотрит на крохотные трещины в потолке, а перед глазами проплывают лица друзей. Не те, какими они стали сегодня, а из прежних лет. Хью, на спор пересекающий туманным утром Новый двор в одних очках, распугивая черных дроздов, в негодовании орущих и хлопающих крыльями. Эмили, склонившаяся над книгами в Бодлианской библиотеке, с застывшей между бровями маленькой хмурой складкой. Райан, прыгающий с Пелэмского моста в Чаруэлл в вечернем костюме с белым галстуком. Райан, бегущий с голой грудью по Брод-стрит, размахивающий над головой футболкой, как флагом, после выигрыша «Шеффилд уэнсдей». Райан, сидящий в «Орле и ребенке», опрокидывающий пинту за пинтой пива, разглагольствуя о пороках капитализма, а затем вскакивающий на стол с криком «Восстаньте, братья-рабочие, захватите средства производства!» и потом, уже оказавшись на стойке, пьющий пиво прямо из-под раздаточного крана, пока не успела опомниться оторопевшая барменша.

Ханна помнит, что за эту выходку Райана выгнали из паба.

– В следующий раз вообще запрещу тебе здесь появляться, чертов дармоед! – проревел хозяин заведения, выпихивая Райана вон. Остальные гурьбой, хихикая, валят за ним. – Тоже мне братья-рабочие выискались! Говенная мелюзга!

Она не знает, в каком сейчас состоянии Райан, и испытывает чувство вины за то, что обрубила все контакты после колледжа.

Рядом шевелится Уилл. Ханна смотрит на мужа – все у нее внутри сжимается от любви к нему с такой силой, что становится больно. Чувства становятся острее, когда она смотрит на него спящего. Когда Уилл бодрствует, он собран, безупречен и напоминает того недавнего выпускника частной школы с хорошими манерами, который предложил ей в первый вечер место за столом в столовой Пелэма. Иногда ей кажется, что она так и не смогла до конца изучить Уилла, и знает о нем не больше, чем в самый первый вечер.

Зато когда Уилл спит, он целиком принадлежит ей, и она любит в такие минуты каждую частичку его тела.

Похоже, ему что-то снится, по лицу пробегают тени эмоций. «Интересно, о чем он думает?» – в очередной раз гадает Ханна. Научится ли она когда-нибудь видеть его насквозь, ощущать всю глубину чувств, скрывающихся за мягким, веселым нравом? Возможно, за это она его и любит – за непостижимую глубину и редкие проявления беззащитности, которая заметна только ей.

Ханна всего раз была свидетельницей его слез – после смерти Эйприл, когда они сидели, обнявшись, и бесконечно горевали о том, что оба потеряли, в то же время ощущая – отныне они навсегда связаны друг с другом.