Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 190 (всего у книги 346 страниц)
Я затащила за собой чемодан. Это был подарок моих родителей по случаю первой учебной поездки за границу во время колледжа. С тех пор одна молния уже сломалась, а передний карман начал расходиться по швам. У меня никогда не было денег на частые путешествия, чего уж говорить о багаже. Чемодан выглядел лишним в этом доме – единственный предмет, не утвержденный дизайнером интерьеров. Я утешалась тем, что передо мной хотя бы нет ростового зеркала: тогда бы я, вероятно, увидела, что выгляжу ему под стать.
Кухня была маленькая и располагалась в самом углу дома, но ее размер возмещался целой буфетной для готовки и хранения посуды. Соседствующие друг с другом три спальни находились в правой части дома. Между первой и второй спальнями находилась большая ванная, которая была здесь изначально, а в третьей была оборудована еще одна. Это была хозяйская комната. Ванная была огромная: она занимала большую часть пространства бывшей комнаты для гостей, где теперь оборудовали офис, и в ней имелась как ванна, так и душевая. Раковины было две – одна для Уильяма, одна для меня.
Вещи Уильяма были уже аккуратно разложены по ящикам комода и развешаны в шкафу по фасону и цвету.
– Это твои полки, – сказал он мне, указав на левую сторону большого комода. Он стал первым мужчиной, выделившим мне кусочек пространства в своем доме. Предложение воспользоваться полками и местом в шкафу представлялось как невероятный акт великодушия, затмить который могли только бриллианты.
Мои пожитки выглядели убого рядом с вещами Уильяма: разница между двадцатидолларовыми рубашками и его брендовыми костюмами бросалась в глаза.
– Мы пройдемся по магазинам, – сказал он, глядя, как я развешиваю свои платья в шкафу.
Мне нравилась идея шопинга за деньги моего мужчины, хотя и несколько обижал намек на то, что мои вещи недостаточно хороши.
Я все ждала, что сейчас посмотрю за угол и обнаружу обитую непромокаемым брезентом комнату с развешанными по ней орудиями убийства, но ничего такого не происходило. Тут даже не было подвала или сарая на заднем дворе. Но настоящие поиски, решила я, должны подождать ухода Уильяма. Девушка не может просто так взять и спросить жениха, не убийца ли он. Эти вещи слишком интимные, и разбираться с ними нужно в уединении: так, мне пришлось дожидаться, когда Уильям уйдет в другой конец дома, чтобы сходить по-большому. Но пока я просто восхищалась окружавшей меня обстановкой. Это было самое приятное место, где мне приходилось жить, включая мой родной дом. И чтобы попасть сюда, мне потребовалось лишь завязать отношения с подозреваемым серийным убийцей.
Нет, поправила я себя. Я завязала отношения с оправданным серийным убийцей, хотя пока еще не была уверена, есть ли разница.
В первую нашу совместную ночь Уильям приготовил ужин.
– Я скучал по готовке, – признался он.
В своей прежней жизни, прежде чем его заподозрили в серии убийств, Уильям с удовольствием посещал уроки кулинарного искусства. Здесь происходили процессы, полностью отличные от того, что происходило на моей маленькой кухоньке: в результате продукты без всякой потери вкуса оставались живыми и полезными. Уильям превращал готовку в утонченное увлечение.
Я села на стул на кухне Уильяма – вернее, на нашей кухне. После нескольких недель питания из вендинговых автоматов в гостинице было просто потрясающе наблюдать, как Уильям ловко перевязывает свиную вырезку бечевкой и рубит томаты на брускетту.
Пока готовилась свинина, мы сидели на качелях на крыльце, пили красное вино и ели арбуз, завернутый в прошутто. Мимо прошла пара с собакой и помахала нам. Мы помахали в ответ. Они не знали, что машут Уильяму Томпсону, оправданному серийному убийце, и я задумалась, каково это – двигаться по жизни в таком блаженном неведении.
Уильям накрыл стол в гостиной, расставил свечи и приглушил свет. Он открыл вторую бутылку вина, прежде чем разрезать сочащееся мясо.
Он поднял бокал, мы звонко чокнулись и выпили.
Я всегда заявляла, что не вижу разницы между дешевым и дорогим вином, но напиток у меня в бокале доказывал обратное. Вероятно, я просто никогда в жизни не пила хорошего вина.
– Скажи мне, Ханна. Чем бы ты занялась, не будь у тебя никаких ограничений в жизни? – спросил Уильям.
Я закинула в рот вилку салата и задумчиво зажевала. Я не знала, с чего начать. Какие-то ограничения всегда были. Это как спрашивать, какую книгу ты бы взял на необитаемый остров. Любой человек прежде всего заботится о выживании.
– Мне всегда хотелось написать роман. Что-нибудь по-настоящему масштабное, понимаешь? Мне нравилось писать, когда я была моложе, но в последние годы у меня совсем не хватает времени, – начала я.
За пламенем свечи я увидела улыбку Уильяма.
– Что еще?
– Наверное, мне хотелось бы пробежать марафон. Или это тоже клише?
– Нет, – ответил он. – Ничто не клише, если ты действительно этого хочешь. Еще?
– Не знаю. Путешествия? Я была в нескольких местах в Европе, но на другие континенты не летала. Мне бы хотелось побывать в Японии.
– Будет сделано.
– Что?
– Я хочу, чтобы ты тратила свое время на то, чего действительно хочешь. На все это. Напиши книгу, пробеги марафон, съезди в Японию. Не волнуйся насчет работы. – Уильям замолчал и посмотрел себе в тарелку, и его черты на секунду омрачило выражение боли. – Я подвел людей, которых любил, и не хочу подводить тебя. Ты поможешь мне, если позволишь помочь тебе.
Я проглотила кусок еды, застрявший в горле.
– Даже не знаю, что сказать.
– Не надо ничего говорить, – сказал он.
Предложение Уильяма неприятно меня напрягло. Я настолько привыкла не ждать от мужчин ничего хорошего, что любое проявление доброты вызывало подозрение. Позже я поняла, что это стандартное развитие отношений в семье Томпсонов. Мужчины уходят на работу, пока женщины развлекают себя своими маленькими хобби, и все делают вид, что это дар небесный.
Мы перешли к обсуждению книг, которые Уильям прочел в тюрьме.
– Я подумал, что хорошо бы потратить это время на чтение классики, – сказал он и рассмеялся. – Но я быстро понял, что в «Холодном доме» [288]288
«Холодный дом» (англ. Bleak House) – роман английского писателя Чарльза Диккенса (1853), повествующий о затяжном судебном разбирательстве в Англии XIX века.
[Закрыть] мне сильно не хватает интриги. В итоге я читал в основном дешевые триллеры.
– Ничто не переплюнет хороший триллер. Иногда хочется посидеть словно на иголках.
– В точку, – согласился Уильям и подлил мне вина.
Я соскребала гарь с запеченной морковки, когда моя рука соскользнула и толкнула бокал. Красное вино разлилось по всему столу. Я застыла.
Уильям схватил одну из белых текстильных салфеток, чтобы вытереть лужу, а я наблюдала, как алая жидкость пропитывает ткань.
– Прости, пожалуйста! – извинилась я.
– Ничего страшного, – сказал он. – Правда, все в порядке.
Я поняла, что все еще жду чего-то: что Уильям накинет мне на шею бечевку от свиной вырезки, или насыпет яда мне в бокал, или схватит за волосы и протащит через всю гостиную за то, что я испортила его прекрасный стол. Но на самом деле я просто напилась и стала неуклюжей.
На кухне, когда я помогала ему убирать тарелки, Уильям подошел ко мне со спины. Мое тело напряглось, когда он припер меня к столешнице и прижался всем телом. Он развернул меня, подхватил и водрузил на столешницу, так что я сидела прямо посреди остатков его ужина.
Я решила, что он попытается убить меня сейчас, но вместо этого он расстегнул брюки, стянул с меня трусики и поимел, будто он нормальный мужчина, а мы – нормальная пара, наслаждающаяся первым совместным вечером в новом доме.
Потом я отдала ему собранные тарелки, и мы по очереди загрузили их в посудомоечную машину.
Я дождалась, пока Уильям заснет, чтобы достать свой блокнот. Я записала, что он приготовил на ужин и как поцеловал меня в лоб после секса: влажно и сонно.
Этот вечер был ровно тем, что я мечтала получить от мужчины. Максимум, что готовил для меня Макс, – это какие-то пьяные пицца-роллы. И все же я чувствовала внутри себя пустоту – тоску о чем-то большем. Я получила Уильяма-любовника, но где Уильям-убийца? Может быть, я все это время неправильно воспринимала свои мечты? Возможно, я всю жизнь грезила о насилии, а не о любви? Или, может, эти вещи так тесно переплелись у меня в голове, что я уже не могла отделить одно от другого?
37
Прошло четыре дня, прежде чем я осталась дома одна.
За это время мы с Уильямом успели сходить в магазин товаров для дома, и он настоял, чтобы я выбрала картину по своему вкусу.
– Я хочу, чтобы дом стал и твоим тоже, – сказал он.
В итоге я остановилась на абстракции со спиральными мазками краски. Уильям повесил ее в гостиной, но цветастость картины явно конфликтовала с белизной остального пространства.
Я выяснила, что Уильям всегда закручивает крышку на зубной пасте, бросает одежду в стирку сразу после того, как снимает, и заправляет постель каждое утро. Тарелки не остаются на столешнице и не отмокают в раковине, а когда он снимает с дивана декоративные подушки, чтобы посидеть, потом обязательно возвращает их на место.
– Извини, – оправдывался Уильям. – Я немного педант.
– Нет, я ценю это. Мне не помешает стать немного аккуратнее, – говорила я.
Еще я обнаружила место у него на ухе, которое заставляло его таять после поцелуя. Он доводил меня до такого мощного оргазма, что я обнаружила в себе целую новую вселенную. Мы взяли абонемент в студию йоги в паре кварталов от дома, и Уильям отвел меня в спортивный магазин, чтобы взять новую пару беговых кроссовок.
Убить меня он не пытался ни разу.
Утром перед возвращением Уильяма на работу мы завтракали вместе. У каждого на тарелке лежал омлет и тосты с домашним джемом – все натуральное и потрясающе вкусное.
– Ты такая милая в своем спортивном наряде, – сказал Уильям. Он снова был в костюме, и про себя я окрестила этот образ «Уильям в суде». Было ужасно непривычно видеть его в домашней одежде, пусть даже его треники стоили больше, чем мое самое дорогое платье.
– Спасибо, – улыбнулась я, кусая тост.
Я вовсе не намеревалась идти на пробежку. Вместо этого я собиралась осмотреть дом.
– Пока, милая, – попрощался Уильям и поцеловал меня в лоб. Слово «милая» как будто относилось к кому-то другому, и он использовал его просто потому, что на секунду забыл мое имя.
– Я буду скучать, – ответила я.
Когда дверь за Уильямом захлопнулась, я вздохнула с облегчением и окинула взором пространство вокруг. Нужно было обыскать дом таким образом, чтобы к его возвращению все выглядело так же, как перед уходом. Но закавыка заключалась в том, что в доме, где все имеет свое место, любое отклонение вызывает настороженность.
Первым делом я заглянула в ящик с нижним бельем Уильяма. Это была проекция: тинейджером я часто прятала запрещенку в свой ящик с бельем. То, что раньше казалось ужасным, теперь выглядело совершенно невинным: презервативы, записочки от друзей, книжка про секс, которую мне подарили в качестве прикола.
Когда я открыла верхний ящик комода, то сразу поняла, что Уильям из тех мужчин, которые складывают свое нижнее белье.
Я достала блокнот.
«Складывает трусы», – записала я в колонке «Виновен».
Во втором ящике лежали футболки нейтральных тонов, организованные таким же образом, как и трусы, а в последнем – несколько пар домашних штанов. На комоде стояла кружка для лишней мелочи и открытый футляр с его коллекцией дорогих часов, а также несколькими флаконами духов, которые мой плебейский нос не мог оценить по достоинству.
С его прикроватной тумбочкой дела обстояли так же. Если на моей тумбочке валялась книжка с потрепанными краями и собирал пыль грязный стакан, то его была освобождена от всего, кроме зарядки для телефона. Я не знала, была ли его привычка к порядку врожденной, или он приобрел ее в тюрьме, как некоторые военные застилают свою кровать дома так же аккуратно, как и на службе.
«До брезгливости чистоплотный», – прибавила я к своей записи по поводу нижнего белья.
Опрятность не была явным признаком того, что человек – серийный убийца. Разумеется, существовала куча убийц, которые разбрасывали по полу одежду и оставляли грязную посуду в раковине, как я. И все-таки я не могла не вспомнить показания на суде, в которых упоминалась щепетильность убийцы; он никогда не оставлял после себя ни малейших следов.
Глядя на шкаф Уильяма, на эти ряды застегнутых рубашек, я подумала, что они могли бы принадлежать кому угодно. Единственной примечательной вещью в шкафу оказалась коробка. Я колебалась, стоит ли ее открывать, боясь обнаружить внутри волосы, или зубы, или другие останки человеческого тела. Серийные убийцы, как я знала из телевизора, любили хранить что-то от своих жертв как напоминания об убийствах.
Это и в самом деле оказалась коробка с сувенирами, только не от мертвых женщин. Тут были поздравительные открытки от людей, имена которых я не знала, старые фотографии из старшей школы и стопка рукописных писем, перетянутых резинкой. Я застыла, увидев собственный почерк. Но не все они были от меня. Уильям, видимо, хранил часть писем, которые получил в тюрьме. Я просмотрела их, пытаясь отыскать что-то интересное. Судя по почерку, они все были от женщин. Если мужчины ему и писали, Уильям эти письма не сохранил. «Мне невыносима мысль, что ты сидишь взаперти», – говорилось в одном письме. «Ты чертов психопат», – начиналось другое. «Я хочу почувствовать тебя у себя между ног», – писали в третьем. Мне было больно читать эту переписку с другими женщинами. Я не была уверена, отвечал ли Уильям кому-то из них, но я нашла несколько писем, отправленных одними и теми же людьми, так что можно было предположить взаимную переписку.
«Писал другим женщинам», – пометила я в колонке «Виновен».
Я не перечитывала свои письма. Хотя они и были написаны всего несколько месяцев или недель назад, я уже считала ту версию себя наивной и нелепой. Мне не хотелось вспоминать, какой я была: как отчаянно хотела любви.
В своем блокноте я зафиксировала имена тех, кто писал ему: Лили, Кара, Джесси, Стейси, Элисон.
Мне нужен был список на тот случай, если одну из них объявят пропавшей без вести, и по второй, более неприглядной причине: на тот случай, если Уильям все еще поддерживает с кем-то из них контакт и совершает некую эпистолярную измену. Я не могла спросить его про письма, ведь тогда призналась бы, что разнюхиваю. В обычной ситуации я бы не выдержала такого груза подозрений, но сейчас должна была завершить расследование и выяснить, является ли мой жених серийным убийцей. Что такое по сравнению с этим несколько писем?
Под стопкой писем я нашла ключ. Я зафиксировала в голове образ, а потом постаралась сложить содержимое коробки в том же порядке, в котором оно там лежало.
Я проверила шкаф в коридоре. Он оказался пуст, не считая пары курток и висящего на крючке зонта. Еще осмотрела шкаф с бельем, где не было ничего, кроме запасных полотенец и простыней. В гостиной царил такой безупречный порядок, что спрятать там что-то представлялось невозможным. Также я сомневалась, что Уильям скроет свою тайну среди плошек и поварешек на кухне, но на всякий случай все равно проверила.
Комната для гостей была стерильна. Я вошла туда как в гостиничный номер: кровать заправлена, полотенца аккуратно развешаны в ванной. Мой древний чемодан стоял в шкафу рядом с новехоньким чемоданом Уильяма, а также парой картин, которые Уильям не хотел вешать, но не мог выкинуть из «сентиментальных соображений».
В семье Томпсонов идея «раскладывания эмоций по полочкам» воспринималась очень буквально и воплощалась в интерьере.
Последним я проверила кабинет.
Хотя у меня никогда не было домашнего офиса и даже собственного дома с несколькими комнатами, я всегда полагала, что для определенного типа людей такие места являются священными. В кино в домашних кабинетах стены всегда облицованы красным деревом, а в углу стоит тележка с кучей бутылок виски. Кабинет Уильяма был выкрашен в белый и скудно обставлен, но тележка с напитками тут действительно имелась.
Оказалось, что он оставил компьютер в спящем режиме, так что я попыталась его включить, но он запросил пароль, которого я не знала. Поскольку никаких завалявшихся бумажек или стикеров с паролем я не нашла, я решила оставить компьютер в покое. В конце концов, вряд ли хитроумный серийный убийца стал бы создавать текстовый документ с признанием.
В верхнем ящике стола хранились канцелярские принадлежности, аккуратно разложенные на специальной подставке. Я и не представляла, что рабочий стол может выглядеть так. Когда я работала в офисе – это время теперь казалось невозможно далеким, – мой стол представлял из себя сплошную груду бумаг и ручек, которую я иногда разгребала только ради того, чтобы обнаружить все на том же месте буквально через два часа. Беспорядок был для меня частью работы. Уильяму, насколько я поняла, помогала аккуратность.
В нижнем ящике стола оказалась еще одна коробка, на этот раз с замком. Я вспомнила про ключ в шкафу в спальне и сразу побежала за ним. Было невероятно приятно ощутить, как ключ с легкостью проскользнул в скважину и с щелчком повернулся.
Внутри коробки лежал пистолет.
«Пистолет!!!» – написала я в блокноте. Дополнительных комментариев не требовалось.
Я уставилась на него. Я никогда раньше не видела пистолет вживую. Там, откуда я родом, оружие используют только для охоты, а мои родители не охотники. Никто из моих знакомых вот так запросто не хранил оружие в своем рабочем кабинете – во всяком случае, насколько я знала. Я сразу потянулась к пистолету, поддавшись почти магнетическому воздействию, но тут же спохватилась: мои пальцы зависли буквально в нескольких миллиметрах от рукоятки. На ней могли остаться отпечатки, свидетельствующие о преступлении, и, что еще хуже, я чуть не оставила свои собственные, что точно подвело бы меня под монастырь. Хотя никого из найденных в канаве женщин не застрелили, мне не хотелось брать на себя такой риск.
Но мое желание подержать пистолет перевесило рациональные соображения. Я взяла из спальни футболку и намотала ткань на руку. Пистолет оказался тяжелый – тяжелее, чем я ожидала. Я не была уверена, есть ли внутри пули, и не знала, как проверить. Я подняла его, как будто собиралась выстрелить, но потом неприятное ощущение в районе позвоночника подсказало мне его опустить.
Мое воображение настолько занял пистолет, что сперва я даже не обратила внимания на остальные предметы в коробке. На первый взгляд они выглядели совершенно безобидно и были примечательны лишь тем, что лежали рядом с оружием. Это была карточка из спортзала, резинка для волос, полупустая пачка сигарет, расплющившаяся под весом пистолета, и потрепанная бумажная закладка.
Я взяла карточку и поняла, что на ней тот же самый логотип, что и на моем временном пропуске в фитнес-клуб Джилл. Ничего шокирующего тут не было; в конце концов, все знали, что Джилл была персональным тренером Уильяма. Вполне естественно, что у него была их карточка. И все-таки странное место хранения заставило меня задуматься. А что думать о сигаретах или книжной закладке, я даже не представляла. Уильям, насколько я знала, никогда не был курильщиком. Он был из тех, кто ценит свое здоровье выше мимолетных удовольствий: в своих письмах из-за решетки он признавался, что иногда жалеет об этом своем качестве. Я раскрыла пачку и рядом с сигаретами увидела зеленый спичечный коробок с логотипом клуба «Селтик».
Потом я изучила закладку – как оказалось, из независимого книжного магазина в Атланте. Тут тоже не было ничего необычного, ведь Уильям много читал, и за несколько коротких дней нашего знакомства я поняла, что он симпатизирует маленьким локальным магазинчикам.
Наконец я взяла в руки резинку. Резинки для волос были такой обыденностью в моей жизни, что я едва обращала на них внимание. Я всегда носила минимум две на запястье на тот случай, если захочу завязать волосы. Их еще часто одалживали в женских туалетах, как тампоны в случае внезапных месячных. Я много раз отдавала незнакомкам одну из своих резинок с запястья, а потом наслаждалась их благодарностью неоправданно большое количество часов.
Уильяму, однако, резинка была не нужна. Он никогда не убирал волосы в мужской хвостик, а то, как аккуратно резинку положили под пистолет, говорило о ней как о чем-то большем, нежели случайно оброненная безделушка. Нет, эта резинка была важна. Я пригляделась и увидела намотавшийся на нее светлый волос. Я почувствовала себя как на американских горках, когда съезжаешь вниз: будто желудок покидает остальное тело.
Мог ли этот волос принадлежать Анне Ли? Я осторожно провела по нему пальцем, будто боясь уничтожить структуру ДНК, и поднесла к носу, разочарованная отсутствием запаха.
Я разложила предметы на столе и по очереди их сфотографировала, как и пистолет. Офис Уильяма временно превратился в мое хранилище вещдоков. Я также добавила несколько комментариев в свой блокнот. Под словом «Пистолет!!!» я записала: «Карта спортзала, сигареты, спички, закладка, резинка для волос». В скобочках после «волос» я добавила «волос Анны Ли?». Потом я сложила предметы обратно в коробку, стараясь воссоздать их расположение на тот момент, когда я их нашла.
Я хотела запереть коробку, но потом засомневалась. Поскольку у меня никогда не было ничего ценного, я совсем не боялась грабителей и не понимала, почему люди испытывают желание держать оружие дома и под рукой. Но это было до того, как я съехалась с оправданным серийным убийцей, который хранил чужую резинку со светлыми волосами в коробке в рабочем столе. Я вернула незапертую коробку в ящик и убрала ключ в другую коробку в спальне.
Закончив с обыском, я стала расхаживать по дому и проверять, все ли на своих местах. Мои мысли раз за разом возвращались к вещам, найденным в коробке. Возможно, они ничего не значили, а были просто случайными предметами, угодившими в кабинет Уильяма в суматохе переезда. Но я сомневалась, что дело в этом. Для человека, настолько помешанного на чистоте, существовала только одна причина хранить эти вещи, по большому счету являвшиеся мусором: это были сувениры убийцы, которые полиция искала, но так и не нашла в ходе расследования.
Моя кожа покрылась мурашками при воспоминании о том, как мы с Уильямом занимались любовью накануне ночью. Он настолько распалился, что мы даже не успели раздеться, и он отымел меня сзади, со стонами восхищаясь моим роскошным телом. Какую вещь он возьмет у меня, чтобы спрятать в свою маленькую коробочку ужаса?
38
Когда в зале для йоги мы с Уильямом совершали «приветствие солнцу», все взгляды были устремлены на нас. Уильям либо этого не замечал, либо получал от этого удовольствие, потому что постелил свой коврик ровно посреди зала, где все могли его видеть.
– Приятно снова чувствовать себя обычным человеком, – сказал он мне как-то за ужином. – Никогда не любил быть в центре внимания.
Несмотря на подобные заявления, я даже не представляла себе тяжесть перехода из состояния, когда все вокруг целыми днями перелопачивают самые обыденные подробности твоей жизни, к состоянию, когда с тобой обращаются почти как с обычным человеком. Почти.
Женщины на йоге перешептывались между собой.
– Это он. Это Уильям Томпсон, – говорили они.
Я знала, что они вернутся домой, расскажут все своим супругам, коллегам, друзьям и первым встречным. Я знала это, потому что сама была такой, когда радостно таскала с собой свою маленькую стопку писем.
Я думала, что хочу быть объектом внимания, пока взгляды женщин с йоги не сосредоточились на мне. Мои новые штаны были слишком тесными и жали. В отличие от Уильяма, который с легкостью менял положение, я испытывала проблемы с равновесием и не всегда становилась в позу с первого раза. Я беспокоилась, что они посчитают меня недостаточно красивой, чтобы быть рядом с ним.
«Я знаю, что его судили за серийные убийства, но, уверена, он бы мог найти кого-то и посексуальнее», – представляла себе их слова я.
Хотя никакого дзена я даже близко не достигла, с занятий по йоге я вышла с ноющими ягодицами и бицепсами: настолько сильно я старалась изобразить из себя женщину, которую, как я думала, они хотели во мне видеть.
В отсутствие Уильяма мне особо нечем было заняться. Раз в неделю к нам приходила прибираться домработница, и Уильям уверял, что не рассчитывает превратить меня в какую-то домохозяйку.
– Я хочу, чтобы ты шла за своей мечтой, – говорил он.
Если бы Уильям знал, что все мои мечты крутятся вокруг фантазий о его попытке убить меня, ведь таким образом я наконец могла бы узнать всю правду о произошедшем с теми женщинами!
По пути с йоги я зашла в ближайшую кофейню с твердым намерением начать роман. Я заказала латте и дорогую выпечку на деньги, выданные Уильямом.
– Ни в чем себе не отказывай, – сказал он, протягивая пачку наличных.
Какой же роскошью было заказывать еду, не волнуясь о том, как за нее расплатиться!
Я заняла столик у окна и подключила ноутбук. Рядом сидела группка ребят лет двадцати и изучала Библию. Я не понимала, как в их возрасте можно так интересоваться идеей добра, ведь я во времена своего студенчества хотела быть как можно хуже. Вот бы просветить их, что они сидят рядом с невестой Уильяма Томпсона!
Я и правда собиралась писать роман. Я открыла текстовый документ и стала ждать вдохновения. Я всегда полагала, что именно недостаток времени мешал развитию моего творческого потенциала. Я была уверена: как только у меня появятся время и финансовая независимость, слова сами потекут рекой.
В подростковом возрасте я начала писать роман про вампира, который влюбился в человека и очень от этого страдал, потому что должен был либо обратить ее и таким образом вырвать у нее душу, либо наблюдать, как она превращается в уродливую старуху и умирает. Я не сильно продвинулась со своей вампирской историей, потому что сложно описывать сцены поцелуев, когда тебя еще ни разу не целовали. Тем более большая часть романа была пересказом «Сумерек», а я в то время заявляла, что мне эта книга не нравится, хотя втайне читала ее под одеялом.
Во взрослом возрасте мне захотелось написать роман про три поколения одной семьи, потому что почти все серьезные романы, которые я читала, были об этом. Я посмотрела на документ, написала предложение, потом стерла. Потом написала еще одно и снова стерла. Как люди вообще начинают? Я допила свой кофе и пошла за добавкой.
Каким-то таинственным образом я снова оказалась на форуме. Я не помнила, как набирала адрес или даже заходила в свой аккаунт. В меня как будто что-то вселилось. Но правда состояла в том, что я могла писать только об Уильяме. Серийные убийцы вдохновляли меня больше, чем любой конфликт поколений.
Мне до смерти хотелось рассказать на форуме о своей находке в столе у Уильяма. Меня останавливало лишь то, что вместе с рассказом про эти вещи мне пришлось бы объяснить, как я получила доступ в дом Уильяма, а следовательно, рассказать о нашей помолвке и совместной жизни. Но от этого меня останавливал еще ряд причин.
Во-первых, даже мои родители еще не знали о помолвке, и мне не хотелось, чтобы незнакомцы из интернета узнали об этом переломном событии раньше, чем люди, которые меня вырастили, насколько бы далеки мы сейчас ни были.
Во-вторых, если я расскажу об обыске в доме у Уильяма, то признаюсь, что эта помолвка была стратегическим шагом, призванным помочь расследованию, а не прочувствованным эмоциональным жестом. Да, мне действительно хотелось узнать правду об Уильяме, но дело было не только в этом. Я постоянно о нем думала – как о любовнике, женихе и потенциальном убийце, – а рассказать о нас пользователям форума значило бы отдать наши отношения на их суд. А этого я не хотела.
Наконец, я боялась, что какие-то участники форума могут замыслить против меня недоброе. Я еще на суде узнала, как люди относятся к тем, кто симпатизирует Уильяму, а они тогда еще даже не знали о нашей романтической связи. Если кто-то и будет угрожать моей жизни, то мне хотелось, чтобы это был Уильям. По этим причинам я оставила свои недавние открытия при себе и стала читать обновления от менее осведомленных.
Поскольку Уильяма оправдали, полиция искала других подозреваемых по первым четырем делам. Особого успеха они не достигли. Они нашли человека, который учился в юридической школе с Анной Ли и знал Эмму через общих друзей, но дальнейшей связи с Кимберли, Джилл или Келси они проследить не смогли. Возможно, эти убийства действительно не были связаны. Может, пяти случайным женщинам просто не повезло закончить свою жизнь в канаве.
Некоторые из участников форума все еще воспринимали Уильяма как подозреваемого, хотя присяжные его оправдали. Они выяснили, что он работал на своего отца, и даже откопали адрес юридической фирмы, что меня не на шутку встревожило.
«Я понимаю, из какой он семьи, но, если бы мой родственник сотворил такое, я бы отказался от него не задумываясь», – запостил кто-то.
Кто-то еще отправил на адрес компании имейл с выражением возмущения. В ответ была получена формальная отписка, где они «благодарили за обеспокоенность», но были «полностью уверены в том, что справедливость восторжествовала» и «надеялись, что настоящий преступник» вскоре будет найден.
Пользователям форума, к счастью, еще не удалось найти адрес Уильяма, но они его искали. Меня дико будоражило обладать информацией, которую они жаждали, но не могли получить.
Другие пользователи бросили свои силы на расследование убийства Келси Дженкинс. Они считали, что этому делу не уделили должного внимания на фоне хаоса, сопровождавшего окончание суда над Уильямом.
«Это должен быть кто-то из знакомых Уильяма», – уверял кто-то.
«Если это не подражатель, то, может, кому-то заплатили за убийство? Ну, знаете, чтобы сбить полицию со следа Уильяма», – писал другой.
Но сколько они ни старались, никак не могли обнаружить связи между Уильямом, кем-то из его знакомых и баром, где работала Келси.
Меня тоже занимала ее смерть, но по другим причинам. Убийство Келси, в отличие от остальных, было совершено в непосредственной физической близости от меня. Иногда я представляла, что до сих пор стою в канаве, а небо угрожающе темнеет над головой – напряженность момента пробивалась сквозь пелену ностальгии. Оказаться в шаге от смерти было словно купить лотерейный билет, на одну цифру отличающийся от выигрышного, – то есть у себя в голове ты к чему-то предельно приблизился, но фактически остался бесконечно далеко. Граница между убийством и жизнью очень широка, но переступить ее можно только один раз. И это заставляло меня чувствовать близость с Келси, будто мы знали друг друга или даже были друг другом.
Я открыла новую страницу в блокноте, озаглавила ее «Келси Дженкинс» и украсила множеством каракулей, листая форум.
