Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 169 (всего у книги 346 страниц)
Мистер Папасизи хмурится и включает звук. Комнату наполняет шум. Смотритель кивает на Дженни.
– Вот пусть юрист разберется.
– Итак? – нетерпеливо спрашивает Дженни уже в машине. – Что узнала?
– Ну… – Я ожидала недовольства: в конце концов, Дженни исключили из разговора, но похоже, ее это ничуть не беспокоит. – Он сказал пообщаться с Хелен. Насчет учителя, которого уволили за приставания к ребенку несколько лет назад.
– Ладно, – Дженни кивает. – Удобно, мы как раз сегодня встречаемся с мисс Шульц, – она лезет в бардачок, достает упаковку «Биг ред» и предлагает мне пластинку. – Кстати, отличная работа. Со мной он точно не разговорился бы.
– Э-э, спасибо…
Дженни глядит на часы.
– Времени еще много. Сходим на второй завтрак?
– Второй завтрак?
Не помню, когда в последний раз на него ходила. Второй завтрак – это для других. Для людей, которые устраивают детские праздники, вместе отдыхают на вилле и сидят в общих беседах с двадцатью лучшими подругами. И все же отбрасываю сомнения.
– Конечно. Хорошая мысль.
– Отлично, – радуется Дженни. – Я на всякий случай уже забронировала столик. Есть один ливанский ресторанчик, давно хотела сходить. Мои мальчики терпеть такое не могут, а на одного столик там не взять, понимаешь?
Три часа спустя, после того как Дженни перестаралась и заказала нам слишком много шакшуки, лабне с травами[263]263
Лабне – молодой сыр на творожно-йогуртовой основе, блюдо Ближнего Востока.
[Закрыть] и яичницы-болтуньи с бабаганушем[264]264
Бабагануш – закуска из баклажанного пюре с добавлением оливкового масла, кунжутной пасты, различных специй и т. д.
[Закрыть], мы отправились в «Ритц», на чай к мисс Шульц.
Вдоль здания стоит ряд швейцаров в цилиндрах; швейцары встречают автомобили с шоферами и провожают в отель пожилых посетителей.
Роскошные отели меня всегда пугали. Однажды, когда «Девичник» подписал контракт на запись второго альбома, мы попытались отпраздновать в баре «Мандарин». Нас не пустили дальше вестибюля. Консьержу хватило одного взгляда на наши лучшие колготки в сеточку и виниловые мини-юбки, и он сообщил: бар «закрыт на частное мероприятие».
Сегодня все иначе. Сегодня швейцар в цилиндре спешит распахнуть перед нами с Дженни изящную деревянную дверь. Ароматы нероли и жасмина бьют в нос, как сковородка.
– Добро пожаловать в «Ритц», – говорит швейцар с легким поклоном.
Чайная комната здесь – позолоченная симфония парчовых обоев и фарфора от «Веджвуд». В углу даже играют на арфе.
Дженни закатывает глаза.
– Боже, ну и нелепица! Будто Либераче[265]265
Владзю Валентино Либераче – американский певец, известный помимо прочего своими вычурно-роскошными сценическими образами.
[Закрыть] спроектировал, чтобы произвести впечатление на туристов со Среднего Запада и стариков.
Метрдотель в белом смокинге записывает наши имена и делает вид, что ищет бронь в журнале в кожаном переплете.
– Сюда, пожалуйста. Полагаю, ваша спутница уже здесь.
В комнате полно пожилых дам с фиолетовыми волосами, в кольцах с неприлично большими бриллиантами и с модными сумками в руках, но я сразу же замечаю мисс Шульц. По такому случаю она принарядилась в костюм с персиковой юбкой и нанесла на губы коралловую помаду, которая забилась в морщинки вокруг рта.
– Здравствуйте, мисс Шульц, – приветствую я. Она вздрагивает от неожиданности, ахает и встает, задевая соседний столик, отчего пакеты от «Либерти» падают на плюшевый ковер.
К ее чести, она быстро исправляет положение.
– Вы, должно быть, Дженни, – она протягивает руку. – Хелен Шульц. Приятно познакомиться. Я уже говорила Флоренс: просто замечательно, что вы интересуетесь случившимся. Такое неравнодушие!
Трудно сказать, искренний это комплимент или типичная британская колкость. Как бы то ни было, Дженни невозмутима.
– Спасибо, – отвечает она с натянутой улыбкой. – Мы ценим вашу готовность поговорить.
Мы усаживаемся в кресла сливочного оттенка. Как по волшебству, официант приносит два больших меню в кожаных переплетах.
– Пожалуй, начнем с пятницы… – предлагает Дженни.
– Может, сначала закажем, дорогая? – перебивает мисс Шульц.
Наш подобострастный официант принимается описывать все восемнадцать сортов чая дарджилинг из меню, приправляя свою речь подробнейшими примечаниями о вкусе. Мисс Шульц не торопится, задает вопросы, хмыкает. Дженни уже впивается ногтями в ладонь, а кулак ее то сжимается, то разжимается, как бьющееся сердце. Пожалуй, из моих знакомых она самая умная, но и самая нетерпеливая тоже.
– Мне апельсиновое пекое, – решает мисс Шульц. – Нет, тайваньский ассам. Нет, мяту с бергамотом. Нет, все-таки апельсиновое пекое, – наконец она закрывает меню.
Официант кивает.
– Отличный выбор, мадам.
– Мне фирменный сорт, – бросает Дженни и захлопывает меню.
Официант выжидающе смотрит на меня. А я ненавижу чай. Ненавижу, и все. Не понимаю, зачем люди пьют воду с коричневыми листьями.
– А можно горячий шоколад?
– Горячий шоколад? – теряется официант.
– Что угодно, лишь бы не чай.
– Я посмотрю на кухне. Кажется, в детском меню есть сок.
– Прекрасно! – не выдерживает Дженни. – Она будет сок.
Когда официант уходит, Дженни наклоняется к мисс Шульц, поставив локти на стол.
– Итак, что можете рассказать об Алфи Рисби?
Мисс Шульц кладет на колени салфетку.
– Вы знали, что я выросла в Шотландии?
– М-м… – теряется Дженни. – Интересно, конечно. Но какое отношение это имеет к Алфи?
Мисс Шульц хмурится. Тут возвращается официант с большим серебряным подносом, на котором два чайника и маленький стакан апельсинового сока. Он устраивает целый спектакль: медленно все расставляет и повествует, сколько должен настаиваться каждый сорт.
– Прошу прощения, – торопливо извиняется Дженни. – Пожалуйста, продолжайте.
Мисс Шульц неспешно добавляет в чашку три, четыре, пять ложечек сахара и тщательно размешивает напиток.
– Место было сказочное. Мой отец работал в шотландской школе-интернате. Мы жили в маленьком доме на прилегающей территории. Мы с Мэри чудесно проводили время. Бегали по ручьям, играли в лесу. В отличие от современных детей с айпадами, спиннерами и таблетками от тревожности.
– Прелестно, – соглашаюсь я, надеясь поскорей перейти к делу.
Мисс Шульц кладет ложку на блюдце.
– И вот, представьте себе, в той же школе учился Ролло Рисби. Он тогда выглядел очень даже ничего. Нам с Мэри он нравился.
Я чуть соком не давлюсь.
– Вы с Ролло одного возраста?!
Дженни бросает мне убийственный взгляд, но мисс Шульц не успевает ответить – официант несет целую гору бутербродов с обрезанной корочкой и пространно описывает каждый: есть ветчина с зернистой горчицей на булочке бриошь, есть хлеб на кислой закваске со сливочным маслом, лимонным соком и копченым лососем; есть булочки с клубничным вареньем и взбитыми сливками на корнуоллском молоке.
– Кхм… продолжайте, – просит Дженни.
Мисс Шульц делает еще глоток чая, по консистенции, наверное, напоминающего сироп.
– Итак, мне исполнилось восемнадцать, я уехала учиться в педагогический колледж, а когда вернулась, не поверите…
– Что? – едва не кричу я, уже не в силах ждать.
– От Ролли… – мисс Шульц промакивает губы салфеткой, – забеременела дочка конюха. Представляете, какой скандал? Ему было семнадцать, а ей всего шестнадцать. В общем, она оставила ребенка. В те времена женщины особого выбора не имели. Родился мальчик.
Дженни наклоняется к ней ближе.
– Хотите сказать, у Ролло Рисби есть внебрачный ребенок? Брат Алфи?
Мисс Шульц поджимает губы.
– Единокровный, да. Ему сейчас под сорок.
– А почему вы плакали прошлым вечером на бдении? – спрашиваю я.
Мисс Шульц опускает взгляд на салфетку.
– Ролли нес эту чушь о «единственном сыне»… Вот я и расстроилась. Николе бы не понравились мои слова, но…
– Что? – торопит Дженни.
Мисс Шульц оглядывается через плечо, наклоняется к нам и еле слышно шепчет:
– Мне кажется, я его видела.
– Кого? Алфи?
– Нет, конечно. Другого. Тайного сына. Он пришел на бдение.
Закусываю губу.
– Бессмыслица какая-то. Откуда вы знаете, как он выглядит?
Мисс Шульц вертит в руках чайную ложку.
– Поначалу я думала, что ошиблась. Он еще был в огромных наушниках, которые сейчас все молодые люди носят. Однако лицо… Точь-в-точь как у Ролли. Те же светлые волосы. Не по себе стало.
– Не понимаю, – теряется Дженни. – А почему вы нам рассказываете? Почему не полиции?
– А что я им скажу, дорогая? «Давайте поделюсь старыми сплетнями»? Против внебрачных детей закона нет! И потом, кто будет всерьез прислушиваться к старой тетке?
Дженни переводит взгляд с мисс Шульц на меня и обратно.
– Думаете, он замешан?
Мисс Шульц пожимает плечами.
– Вряд ли. Может, знает что-нибудь полезное, – она разводит руками. – В общем, мне больше нечего сказать, – мисс Шульц переводит внимание на джемы. – Между прочим, не отказалась бы от булочки.
Передаю ей корзинку, и она берет булочку по-паучьи тонкими пальцами.
– Ах да, чуть не забыла, – мисс Шульц многозначительно умолкает, разрезает булочку пополам и мажет толстым слоем взбитых сливок, а после столь же толстым слоем джема. – Рисби вам не обычная семья. У них много знакомых, понимаете?
Дженни выпрямляется, как марионетка, которую дернули за ниточки.
– Вы о чем?
Мисс Шульц кладет булочку на тарелку и попеременно смотрит на нас обеих.
– А то, что нельзя всем вокруг рассказывать о вашем «расследовании», – она качает головой. – Зачем напрашиваться на неприятности?
Сердце у меня бешено стучит, когда мы с Дженни выходим из отеля и направляемся к станции метро «Грин-парк». После тепла «Ритца» бодрящий ноябрьский воздух бьет по лицу, как пощечина. Пальцы покалывает от волнения.
– Обалдеть! – кричу я. – Первая зацепка! – потираю руки и хлопаю Дженни по плечам. – Ты слышишь? Первая зацепка!
Дженни высвобождается и бросает встревоженный взгляд через плечо.
– Не здесь, хорошо?
– Ой, да ладно! Думаешь, мисс Шульц у нас на хвосте? Старушка едва из кресла выбралась!
Мы отходим в Грин-парк, где нет никого, кроме стаи голубей и нескольких бегунов. Вдалеке сквозь голые деревья проглядывают позолоченные кованые Канадские ворота.
– Ну, достаточно безлюдно?
– Впредь надо поосторожнее! – шипит Дженни. – Ты же слышала насчет Рисби.
А мне все равно. От радости ни о чем серьезном думать не хочется. У Ролло Рисби есть тайный ребенок. А у Дилана есть выход.
Дженни беспокойно хрустит пальцами; я даже вздрагиваю от неприятного звука.
– Клео знала о другом ребенке? – гадает Дженни. – А может, узнала недавно? Может, поэтому они разводятся?
– Да на развод с Ролло Рисби есть куча причин, – парирую я, но Дженни задумчиво хмурится.
Голубь ухитрился достать из картонной коробки булочку для гамбургера и теперь уносится довольный, а собратья летят следом, пытаясь украсть добычу.
– И что дальше? В полицию пойдем? – гадает Дженни.
– Что? – возмущаюсь я. Ничего у нас не получится, если Дженни после каждой зацепки станет бегать в участок. Смягчаю голос: – Ты сама говорила, полиция бесполезна. И потом, как сказала мисс Шульц, иметь внебрачного ребенка – не преступление.
Дженни молча засовывает руки в карманы. По лицу видно, как она вновь и вновь прокручивает этот разговор в голове и рассматривает со всех сторон, точно блестящий камешек.
– Странно, почему мисс Шульц нам рассказала? Она едва нас знает.
– Пожилая дама хочет придать себе важности! У нас есть зацепка, это же здорово! Осталось только его найти!
Дженни вскидывает голову.
– Здорово? Пропал ребенок, Флоренс! Какое тут «здорово»?
– Конечно, – торопливо исправляюсь я. – Конечно. – Делаю глубокий вдох и пытаюсь принять серьезное выражение лица. – Но ты ведь можешь, правда? Попроси следователей, или как их там, выследить этого тайного ребенка.
Дженни закусывает губу и смотрит на голубей. Они уже забыли про гамбургер и дерутся за недоеденный рулет с сосиской от «Греггс».
– Надо подумать, Флоренс. Вопрос серьезный.
18
Шепердс-Буш
Воскресенье, 19:20
В моей квартире везде горит свет. Странно, я ведь его выключала перед уходом… Стою на тротуаре, пытаюсь заглянуть в окно, но жалюзи закрыты. Сердце бешено стучит в груди. Полиция! А вдруг они вернулись обыскать квартиру?
Вставляю ключ в замок и распахиваю дверь. Слышны голоса и вроде бы музыка.
– Есть кто?
Женский голос что-то неразборчиво говорит. Детектив Гловер?
– Есть кто? – повторяю я.
Делаю еще два неуверенных шага и встаю посреди гостиной.
На диване сидит Брук, прижимая телефон к уху. Я с облегчением выдыхаю.
– Брук! Ты что здесь делаешь?
– Я перезвоню, хорошо? – Сестра кладет трубку и бросает на меня недовольный взгляд. – Я же просила у тебя переночевать. Джулиан на мальчишнике, а я пригласила строителей, помнишь? Переделывают плитку на кухне, пыль стоит ужасная.
Молча киваю. Совершенно не помню уговора, но с души такой камень свалился, что уже все равно.
Брук впивается в меня взглядом.
– Ты как-то странно себя ведешь. Все нормально?
– Отлично. Даже прекрасно.
Сестра выключает звук телевизора.
– Есть новости?
– О чем?
– О пропавшем мальчике. Флоренс, тебе надо позвонить отцу Джулиана. Он адвокат, может помочь.
Да чтоб ее! Не стоило говорить Брук о полиции. Ляпнула в минуту слабости, а теперь она вечно будет припоминать.
– Ничего, – я плюхаюсь на диван рядом с ней. – Они приходили в пятницу, потому что так положено. Порядок у них такой. Кстати, мы с Дженни изучаем это дело.
– Дженни?
– Моя новая подруга. К слову, юрист. Очень умная. Тебе бы понравилась. В общем, мы решили сами разобраться.
– У тебя есть подруга?
– Не будь такой стер…
Брук хватает меня за руку и не дает закончить.
– Флоренс, – шипит она сквозь стиснутые зубы, – тебе нужен настоящий адвокат. И не надо ничего «изучать». Похоже, Дилан – подозреваемый.
Вырываюсь из ее липкой руки.
– Нет! Как ты смеешь!
Брук встает с дивана.
– Ты закрываешь на правду глаза, Флоренс! Как в тот раз, когда Дилан перевернул стол мальчику на колени. Или когда ударил ребенка крикетной битой! Сколько швов тому наложили?
Кровь приливает к лицу.
– Не так все было! Он защищал беспомощное животное!
– Тебе надо поговорить с адвокатом. Настоящим адвокатом, а не подружкой-мамочкой. Позвони отцу Джулиана, как ответственный человек, ответственный родитель.
– «Как ответственный человек»! – я передразниваю ее высокий голосок.
– Отлично. Делай что хочешь. Как всегда. Только одно скажи: почему Дилан до сих пор с Уиллом?
Во рту появляется вкус песка и пепла.
– Дилан с отцом. Ему это полезно.
Брук качает головой.
– Опять не признаешь очевидного.
Образ «ответственной старшей сестры» порядком раздражает. Старшая здесь я, не она!
– Мне твоя помощь не нужна, ясно? Все не так, как раньше…
– Веришь или нет, я надеялась поговорить о свадьбе, – перебивает Брук. – Но похоже, мои дела подождут, как всегда!
Брук сердито шагает в сторону спальни.
– Куда это ты? – кричу я вслед.
– В постель! – зло бросает она. – В отличие от некоторых, мне рано вставать. На работу!
Со вздохом плюхаюсь на диван и смотрю на телефон. Вот бы Дилан позвонил и дал всему разумное объяснение. Хотя бы рюкзаку под кроватью.
Представляю, как ловлю такси, еду к Уиллу, хватаю сына за плечи и требую ответа. А сама сижу на диване, старательно выщипываю брови перед зеркалом с десятикратным увеличением и бросаю себе нелепый вызов: если на пинцете четное количество волосков, Дилан этого не делал.
Проиграв который раз подряд, убеждаю себя: просто посчитала неправильно. И вообще, глупая игра.
Просыпаюсь от звона стекла и пронзительного крика. Брук, одетая в мой розовый халат, вопит и размахивает щипцами для завивки, как оружием.
Шагаю в прихожую. Витражное стекло нашей с Адамом общей двери сверкает на крыльце разноцветными осколками. Виновник преспокойно лежит на полу. С виду – огромный бейсбольный мяч («крикетный!» – с досадой объяснит Адам позже).
– Ничего страшного, – говорю я скорее машинально, ведь сама не очень-то верю в свои слова. В последние два дня мир утратил всякий смысл.
Брук медленно двигается к двери со щипцами для завивки над головой, будто самый безобидный в мире охотник за привидениями.
К мячику что-то привязано красной резинкой. Похоже на бумагу для печати. Осторожно вытаскиваю листок.
Не лезь не в свое дело, а иначе!!!
Так и написано, с тремя восклицательными знаками.
– Видишь! – взрывается Брук. – Адвокат. Немедленно!
Не успевает она достать телефон, как раздаются глухие шаги – Адам идет. На нем темно-синие спортивные штаны, а в руках мощный фонарик.
– Флоренс? – зовет он. – Ты как?
– Осторожнее!
Втроем в прихожей тесновато. Чувствую запах одеколона от его одежды и слабый запах виски изо рта. Адам оценивает ущерб и присвистывает.
– Окно дорого обойдется!
– Ты на это посмотри, – я показываю листок. Адам берет записку, а я сжимаюсь от стыда.
– «Не лезь не в свое дело». И что это значит?
– Понятия не имею, – вру я, хотя на самом деле прекрасно все понимаю. Меня будто огнем обжигает, и мышцы от шеи до спины каменеют.
– Ты же полицейский, верно? – спрашивает Брук. – Что тут можно сделать?
Адам со вздохом оглядывает осколки.
– Увы, вряд ли к вам пришлют отряд из-за битого стекла.
– Стекла и угрозы! – сердится Брук. – А вдруг это связано… – она понижает голос до шепота, – с пропавшим мальчиком?
– С удовольствием позвоню, если хочешь, – Адам засовывает крупные руки в карманы спортивных штанов. – Но это лишь имущественный ущерб. Вас всего-навсего попросят заполнить заявление онлайн и позвонить в страховую.
Недовольная Брук открывает дверь в мою квартиру.
– Ну, тогда поставлю чайник, – решает сестра и начинает командовать, чтобы было не так страшно. – Идемте. Здесь холодно.
Мы с Адамом следуем за ней. Руки до сих пор дрожат. Безумно хочется позвонить Дженни, услышать ее спокойный, уверенный голос, и пусть она поможет разобраться в этом бардаке. Только время сейчас – два ночи. Дженни крепко спит на выглаженном постельном белье. И мне никак нельзя ее спугнуть.
– Не боишься? Хочешь, лягу у вас на диване? – голос Адама возвращает меня в гостиную.
– А? Нет-нет, все хорошо, здесь Брук.
Адам задумчиво меня разглядывает.
– Флоренс, ты… ничего не хочешь мне сказать?
– Что, например? – огрызаюсь я. – Что это я Алфи Рисби убила?
– Так, ладно. Уже поздно, мы все устали, – он тянется за мячиком. – Завтра возьму с собой в участок.
– Хорошо, хорошо, – на споры сил не осталось.
Адам кладет мячик в карман и поворачивается к двери.
– Не забудь закрыться.
19
Шепердс-Буш
Понедельник, 08:55
Дженни стоит на моем крыльце и разглядывает битое стекло. Брук заклеила дыру от мяча июльским номером журнала «Вог». На месте витража на ветру развевается редакционная статья об экологически чистом отдыхе на островах.
– М-да! Что случилось?
Черт!
– Не обращай внимания, – провожаю ее к двери. Как бы ни хотелось переложить на нее все заботы, это слишком опасно. Если Дженни узнает, что мне в дверь швыряют записки с угрозами, она, чего доброго, откажется от расследования. – Соседские дети балуются, – пожимаю плечами с напускной беззаботностью. – Есть вопрос посерьезнее: во что это ты вырядилась?
Дженни сменила привычный элегантный наряд на платье миди с цветочным принтом и белые кроссовки вроде тех, которые Кейт Миддлтон надевает всякий раз, когда ее заставляют заниматься спортом на публике. Как-то неправильно, неприятно даже, видеть Дженни в одежде пастельных тонов. В левой руке она сжимает два больших бумажных пакета, будто мамочка из пригорода, только что вернувшаяся из торгового центра.
– Увидишь, – улыбается Дженни и многозначительно приподнимает брови. – А пока посмотри на это.
Она садится за кухонный стол и протягивает мне листок бумаги. Какой-то официальный документ. Прищурившись, разглядываю даты и думаю, что британцы ставят первым – месяц или число. Цифры прыгают по странице, меняются местами, издеваются надо мной.
– Что ты мне показываешь? – сдаюсь я.
– Свидетельство о рождении Иэна Рисби. Сына Ролло.
Дженни откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. Я слегка теряюсь.
– Так он существует? – я в глубине души ожидала, что вся эта история с внебрачным ребенком всего лишь недоразумение, сюжет мыльной оперы, который слабоумная мисс Шульц по ошибке пересказала нам.
– Мало того, я, вероятно, знаю его адрес. Ну, не точный, только почтовый индекс. Но мы можем походить по домам, поспрашивать.
Я ежусь. Взгляд невольно устремляется к окошку в двери, к разбитому стеклу.
– А тебе эта затея не кажется слегка рискованной? И тебе разве не нужно на работу?
Дженни прищуривается.
– Я взяла отгул на неделю. Что значит «слегка рискованной»? Не ты ли вчера меня умоляла…
Ее прерывают три четких, решительных стука в дверь.
– Открыто! – кричу я, садясь чуть прямее. – Мой сосед.
Адам заходит; его лицо блестит от пота. Он одет в выцветшую спортивную футболку, а в руках держит пакет из хозяйственного магазина. Сосед удивленно смотрит на нас с Дженни.
– Да-да, у меня есть друзья, вот так сюрприз, – острю я.
– Конечно, – Адам ставит пакет на пол и протягивает Дженни руку. – Адам, – представляется он, рьяно тряся руку Дженни.
– Приятно познакомиться, – щебечет она голосом более высоким, чем обычно. – Дженни. Мама из школы.
– Я тебе кое-что принес, – говорит мне Адам и достает из пакета коробку с надписью «Звонок с видеонаблюдением».
– Не стоило!
Я говорю искренне – Адам живет очень скромно. Да он ездит на «фольксваген-поло», что тут еще скажешь! Не надо было тратить на меня деньги, я все равно не стану с ним спать.
– Ничего! Осторожность не повредит, когда такое творится.
– Спасибо, Адам, правда, – торопливо вставляю я, пока Адам не упомянул о разбитом окне или записке. – Очень мило с твоей стороны.
Он сияет, как золотистый ретривер, которого наконец-то погладили по голове.
– Может, завтра его установим? – продолжаю я. – Понимаешь, мы сейчас немного заняты…
– Да, понимаю, – Адам берет свой пакет. – Не хотел вам мешать.
Дженни взглядом говорит: «Не глупи!» – и вскакивает со стула.
– Нет-нет, останьтесь! Мы тут кое над чем думали. Может, выручите нас? Флоренс сказала, вы полицейский?
– Да, – натужно отвечает Адам, опуская на пол пакет, – можно и так сказать.
Закусываю губу. Это явное преувеличение. Адам вообще регулировщик. Много лет назад был какой-то случай – он не вдавался в подробности, но, как я поняла, Адама оставили на работе только из уважения к его отцу, легенде полиции.
Дженни наклоняется поближе.
– Хорошо. Значит, вы знаете, что когда пропадает женщина…
– …виноват всегда муж. Или парень, уж кто есть, – Адам достает из коробки детали.
– Верно! – Дженни бьет ладонью по столу. – А когда пропадает ребенок?..
Адам громко вздыхает.
– Ну, смотря каких лет. Если постарше, подростки, то обычно сами сбегают. Когда с родителями поругались, например, – Адам опускает взгляд на пол. – А в десять лет… Иногда похищает родитель, которому не дали права опеки. Несчастные случаи встречаются. Или уж…
Продолжать необязательно, мы и так поняли.
Адам возится с дверным звонком. Дженни внимательно за ним наблюдает, накручивая на палец прядь блестящих черных волос. Адам меня в этом смысле не интересует, честное слово, и все же во мне просыпается знакомый дух соперничества. Она его намного старше и только позорит себя.
– Я все же думаю, с этим делом следователи справятся быстро, – заявляет Адам. – Давление общественности, ребенок миллионера и все такое. Вероятно, к концу недели кого-нибудь арестуют.
Сердце подпрыгивает, точно я бросилась с трамплина. Думаю о рюкзаке Алфи, все еще лежащем в глубине шкафа.
– Так быстро? – пищу я.
– Полагаю, да, – Адам выпрямляется и вытирает руки о штаны. – Так, звонок установили. Надо только скачать приложение, и сможешь на расстоянии проверять, кто подошел к двери, – он бросает взгляд на смарт-часы от «Эпл» и хмурится. – Мне пора, опаздываю.
Дженни вскакивает с места и крепко его обнимает, словно старого друга.
– Очень приятно было познакомиться!
– И мне, – по щекам Адама расползается тусклый румянец.
– Так, – говорит Дженни, когда Адам уходит, – теперь к делу. Готова?
Не дожидаясь ответа, она выкладывает на кухонный стол бумажный пакет. Оттуда вываливаются скомканные кардиганы и пластиковые заколки. Кончиками пальцев беру бежево-синий свитер в полоску.
– Это что?
Дженни откидывается на стуле.
– Помнишь, как становилась, считай, невидимкой, когда катила маленького Дилана в коляске?
Киваю. Я определенно пользовалась своей незаметностью, чтобы стащить какой-нибудь изысканный сыр из магазина – бросала в корзину-сетку внизу коляски, где лежали грязные резиновые сапоги и лопатки для песочницы.
– Да, и?
– Будем работать под прикрытием, – объясняет довольная Дженни. – В образе мам, – она достает из второго пакета сумку для подгузников с Винни-Пухом. – Твой модный аксессуар.
– Обалдеть. Вот это подготовка!
– Скорее, – торопит она уже на полпути к выходу. – Ты главного не видела.
Дженни нажимает кнопку на брелоке, и вместо «теслы» ей дважды сигналит красная «киа-пиканто». Сбоку машины прикреплен большой розовый магнит с надписью:
J&S Перекусы для малышей
Легко. Натурально. Полезно.
www.mum-snacks.co.uk
– Не поняла, – теряюсь я.
– Наш бизнес! – Дженни поправляет платье. – Мы не просто мамы, мы мамы-фрилансеры! Когда начнем ходить по квартирам, нас никто не испугается – что может быть безобиднее, чем две женщины, угодившие в финансовую пирамиду?
Должна признать, ее целеустремленность впечатляет. Дженни вложила в свою затею больше усилий, чем я в настоящую работу.
– Откуда ты все это взяла?
– Значок? Ой, распечатала из интернета. Всего тридцать девять фунтов девяносто девять пенсов вместе с ночной доставкой.
Заглядываю в салон. На заднем сиденье в детском кресле пристегнута на удивление реалистичная кукла.
– Ты настоящий гений, вот ты кто! – я с улыбкой хлопаю ее по плечу.
– Сбегала в магазин одежды и взяла машину напрокат, только и всего, – смущается Дженни. – Я ведь предупреждала: когда что-то делаю, не жалею сил. И потом… – ее улыбка тает. – Это ради благого дела.
Опять сосет под ложечкой. Она права. Это не развлечение. Алфи так и не нашли. А Дилан…
– Конечно. Благое дело.
Дженни смачивает слюной желтый значок «Ребенок в машине» и клеит к заднему стеклу.
– Вуаля! Наш плащ-невидимка.
