Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 171 (всего у книги 346 страниц)

К горлу подступает паника. Я никак не могу потерять Дженни. Без нее расследование невозможно.

– Ты хоть читала книги, которые я дала? – требовательно спрашивает она.

Разглядываю свои ногти: от маникюра Линь почти ничего не осталось.

– Нет. Пока нет.

Дженни бесстрастно смотрит в окно. Мои последующие слова могут разрушить все.

– Прости, – мягко прошу я. – За сегодняшнее. Я только хотела помочь.

«Не сбрасывай меня со счетов», – умоляет мой взгляд.

Она еще долго смотрит в окно. Канэри-Уорф остался позади. На горизонте появляется Лондонский Тауэр; его древние камни освещены яркими прожекторами.

Дженни поднимает стекло и поворачивается ко мне лицом.

– Можно кое о чем спросить? Что ты станешь делать, когда красота уйдет? Имеется запасной вариант? У твоих штучек есть срок годности.

Ее слова жгут уши. Закусываю губу, а то расплачусь.

Слева от меня появляется Лондонский мост. Туристы всегда путают Лондонский мост с Тауэрским. Тауэрский мост красивый, изображен на всех открытках и в фильмах о Джеймсе Бонде. Лондонский мост – небольшая низенькая переправа из бетона и стали, построенная в семидесятые для тех, кто едет на работу из пригорода. Ночью его не освещают.

Набираюсь решимости.

– Слушай. Я делаю, что могу, ясно?

– Надо опять поговорить с мисс Шульц, – наконец отзывается Дженни. – Она соврала насчет Иэна. Подозрительно как-то.

Сердце радостно бьется.

– Да. И разыскать мистера Секстона. Завтра, первым же делом.

Дженни смотрит на часы и вздыхает.

– Флоренс, держи себя в руках. Я ради этого взяла неделю отгула. Дело серьезное.

23

Шепердс-Буш

Вторник, 03:18

Возвращаюсь в тихую квартиру. Адам, похоже, уехал: на улице нет белого «фольксвагена». Мой ключ застревает в замке. С усилием поворачиваю его, а сама думаю о Душителе и решаю спросить Линь, поймали его или нет.

Захожу и плюхаюсь на диван. Взгляд цепляется за стопку книг Дженни. Она права. Следовало прочитать эту ерунду. Или хотя бы пролистать.

Наклоняюсь и выбираю самую тонкую из стопки: «Методы слежки для «чайников». На обложке ботан средних лет в шортах цвета хаки в телеобъектив следит за, полагаю, женой – и она явно скоро станет бывшей. Перелистываю главы о стационарном наблюдении и скрытой записи. Полная бессмыслица. Моего сына эти навыки не спасут.

Меняю книгу на «Дейли пост». Исчезновение Алфи – по-прежнему главная тема выпуска. В распоряжении редакции оказались записи камер с парковки в заповеднике. На главной странице размещен зернистый черно-белый кадр из видеозаписи: десятки мальчиков выходят из школьного автобуса. «Дейли пост» услужливо обвела красным кружком силуэт мальчика, который, судя по всему, толкает другого. Заголовок кричит:

ЗАГАДОЧНЫЙ МАЛЬЧИК ТОЛКАЕТ ПРОПАВШЕГО АЛФИ ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

Возвращается тяжесть в груди, мучающая меня еще с тех пор, как забрала Дилана в пятницу. Увеличиваю изображение на весь экран. Дилан? Трудно сказать наверняка. Все мальчики в форме, а в газете размыли им лица.

До этой минуты я старалась не думать о том, что случилось с Алфи в ту пятницу в заповеднике. Да, рюкзак под кроватью Дилана подозрителен. Да, запись Алфи в «Дневнике чувств» ничего хорошего не сулит. Это похоже на порез – рука очень болит, но ты не смотришь на рану, иначе станет еще больнее. Если рассказать Дилану о своей находке, его ответ будет окончательным и бесповоротным, навечно застынет в моей памяти. А я пока не готова с этим смириться.

Только теперь, сидя на диване и глядя на размытое фото (почти наверняка – моего сына) на главной странице крупнейшей в стране бульварной газеты, я понимаю, какой была глупой. Какой наивной. Как защитить Дилана, если играешь вслепую? Единственный способ обезопасить его – узнать правду, всю до конца, и посмотреть ей в лицо.

Шагаю по коридору и распахиваю дверь в комнату Дилана. Меня встречают знакомые атрибуты: космический корабль от «ЛЕГО», комиксы, легкий запах кроссовок.

Тянусь к выключателю, и вдруг раздается хлопок, а за ним – шипение тока, будто включен электрический стул. Не сразу понимаю, что просто лампочка перегорела.

– Просто лампочка, – повторяю я вслух, стараясь успокоить взвинченные нервы.

Жду, пока перестанет бешено биться сердце, а затем начинаю фотографировать комнату. Мне никогда не вспомнить, где что находится, поэтому нужна подстраховка, иначе не расставлю потом все как надо. Когда удается запечатлеть каждую игрушку и носок, засучиваю рукава и шаг за шагом разбираю комнату Дилана. Переворачиваю матрас, роюсь в корзине для мусора, вытряхиваю все коробки из-под «ЛЕГО». Не знаю, что ищу, поэтому смотрю везде.

Из стола я вытаскиваю сломанные ручки, папки со старыми заданиями по математике, ксерокопии статей об испытаниях на животных. «Борьба против жестокого обращения с лабораторными кроликами». Фотографии наводят ужас. Долбаный мистер Фостер. Зря я позволила им дружить. Нахватался от старого чудилы!.. Когда вернется от Уилла, сообщу ему новость: никакого больше мистера Фостера.

Рывком тяну на себя верхний ящик комода и достаю носки с пижамой. Провожу рукой по дну – вдруг Дилан что-то прячет. Пальцы натыкаются на нечто мягкое и влажное. Склизкое. Отшатнувшись, выдергиваю ящик. Внутри лежит открытый красный контейнер, размером и формой примерно с яйцо. Это из набора юного ученого. Великий эксперимент со слаймом, о котором напоминали следы зеленой слизи по всей кухне. Я больше часа обыскиваю комнату, а ничего подозрительнее слайма для эксперимента не обнаружила.

Меня захлестывает волна стыда. Чем я занимаюсь? Естественно, у Дилана в комнате нет ничего подозрительного. Он ребенок! Ненавижу себя за то, что думала иначе.

Расставляю все как было и остаток ночи беспокойно мечусь. Подумываю позвонить Мэтту Б., предложить омакасе и секс в лифте отеля, но уже слишком поздно. Он спит. Брук лишь спросит, звонила ли я адвокату. Дженни – вот бы с кем поговорить, но об этом не может быть и речи. Если бы она знала настоящую причину, по которой я все это затеяла, то навсегда перестала бы со мной общаться.

Открываю ее дурацкую книгу о слежке и читаю до тех пор, пока лучи солнца не проникают в окно.

Просыпаюсь ближе к полудню. Голова раскалывается. Наверное, от кофеина. Пришло сообщение от Брук:

Ты звонила адвокату? – и два красных восклицательных знака. Похоже, тоже видела статью на сайте «Дейли пост».

Открываю «Ред булл» и просматриваю главную страницу. Заголовок о драке мальчиков исчез. На его месте следующее:

ЭКСТРАСЕНС УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ГОВОРИТ С ПРОПАВШИМ ШКОЛЬНИКОМ

ПРОШЛО 94 ЧАСА! – отсчитывают часы.

Нажимаю на статью, но тут звякает телефон.

1 новое сообщение от: Дилан.

В сердце зарождается надежда. Возможно, это он – миг, которого я так ждала. Мой сын сейчас все объяснит. Спешу открыть сообщение… а там даже текста нет, только эмодзи с черепахой.

Грета.

Черт! Я так и не покормила проклятую черепаху.

Иду на кухню и осматриваю содержимое холодильника: бутылка водки, три лайма, упаковка с остатками индийской еды навынос. Кладу на тарелку немного алу гоби, а в ушах звучат поучения Дилана: «Черепах нельзя кормить едой навынос!»

«А тебе нельзя прятать рюкзак пропавшего одноклассника под кроватью», – мысленно парирую я.

Грета сидит под ультрафиолетовой лампой на большом камне в глубине террариума. Я ложкой выкладываю карри, и черепаха косится на меня с крайним презрением.

Взгляд цепляется за желтую банку на столе Дилана. Ту самую, от мистера Фостера, со сверчками. Фу. Ладно уж. Дам черепахе то, чего хочет.

Банка на удивление тяжелая. Склоняюсь над террариумом Греты и готовлюсь к туче насекомых. Снимаю крышку, и… Ничего. Слегка наклоняю банку и чуть постукиваю другой рукой. В паре дюймов от Греты сыплется град гвоздей. «Ты еще бесполезнее, чем я думала», – читается в безразличном взгляде черепахи.

– Не моя вина, что старый дурак дал не ту банку! – огрызаюсь я.

Долбаный мистер Фостер. Слабоумный старик. Как только разберусь с Алфи, устрою ему серьезный разговор. Дилану нужны нормальные друзья, ровесники.

Поскорее собираю гвозди в банку. Закончив, сваливаю остатки индийской еды в угол террариума и выбегаю из комнаты Дилана.

Черепаха даже не моргает в знак благодарности.

Дженни берет трубку после третьего гудка.

– Еще злишься на меня? – выдаю я, не успевает она поздороваться. – Скучаю по тебе.

Так и есть. Последние несколько часов мне было необычайно одиноко. Я и не подозревала, до чего привыкла полагаться на Дженни – она и подвозит, и составляет компанию, и, конечно, занимается расследованием.

– Я не злюсь, – тихо отвечает она. Голос у нее рассеянный, отрешенный, будто она за много миль от меня.

– Отлично! Сходим поесть и обдумаем следующий шаг? Давай опять заглянем в тот ливанский…

– Не могу, Флоренс. Дела. Вызвали на работу, там ЧП.

– Что? Я думала, у тебя вроде как отпуск…

Дженни громко вздыхает.

– Добро пожаловать в мир трудящихся, Флоренс.

Камешек в мой огород, но я не поддаюсь. Мне еще каяться и каяться.

– Слушай, я прочитала твои книги. Точнее, книгу. О слежке.

– Правда? – удивляется она.

На фоне слышны приглушенные голоса – наверное, коллег. А ведь я даже не знаю, где ее офис. В Сохо? В Сити? Интересно, какой у нее кабинет? Стеклянный, в небоскребе, как показывают в кино? С орхидеями на столе и помощниками, которые снуют туда-сюда и приносят кофе, а он недостаточно горячий. Надо спросить.

– Мне пора, – говорит Дженни. – Даже не знаю… Сделай, что можешь. Попробуй найти адрес или какие-нибудь контактные данные мистера Секстона.

Она кладет трубку, не дав мне попрощаться.

Стучу к Адаму, и он сразу открывает, пахнущий мятным шампунем после душа. На нем темные спортивные штаны, а белая футболка с V-образным воротом красиво обтягивает мускулистую грудь.

– Фло! – говорит Адам с улыбкой. В квартире включен телевизор; через открытую дверь доносится маслянистый запах сосисок и яичницы-глазуньи. – Как раз вовремя. Я тут готовлю. Заходи.

Не была здесь целую вечность, с тех пор как съехала Марта. Обычно мы видимся в моей квартире – у меня хотя бы есть сад за домом и мебель, на которой хочется посидеть. Адамову половину дома купил в конце девяностых его отец, начальник полиции (подозреваю, для интрижек на стороне), и с тех пор ее ни разу не ремонтировали. На кухне сплошь старые дубовые шкафы и стены цвета выцветшей магнолии. Большую часть кухонного стола занимают баночки с креатином в порошке. На стене еще висит вдохновляющая цитата Марты из «Инстаграма»: «Жизнь – чистый холст, разрисуй его мечтами». Справедливости ради, здесь безупречный порядок. Все поверхности вычищены до блеска.

– Обалдеть, чувак. Уборщицу завел?

– Нет, Марта была чуть-чуть неряха. По-своему неплохо, что она ушла. Хоть в чистой квартире поживу.

– Хм.

Не замечала в Марте особой нечистоплотности. С другой стороны, мы с ней не дружили. Наше общение сводилось исключительно к обмену любезностями о погоде всякий раз, когда мы сталкивались на дорожке перед домом. Однажды она постучалась на Рождество и вручила мне завернутый в упаковку «личный дневник, вдохновленный книгой-бестселлером «Тайна». Я ей ничего не покупала и просто сунула бутылку просекко прямо из холодильника, хотя Марта вроде как не пила.

– И кастрюлю тебе оставила? – любопытствую я, глядя на пастельно-розовую посудину с претензией на стиль, в которой булькают печеные бобы.

Адам пожимает плечами.

– Да. Наверное, слишком тяжелая, чтобы тащить обратно в Польшу.

Сажусь за стол, пока Адам раскладывает по тарелкам еду. По телевизору репортер «Скай ньюз» в кожаной куртке стоит у болота и повествует о «полемике», возникшей после того, как водохранилище предложили осушить для поисков Алфи, а экологи выступили против, так как решение угрожает миграции птиц.

Адам ставит передо мной тарелку с едой и показывает на телевизор.

– С ума сойти, да? Столько суеты из-за богатенького ребенка, – удивляется он, качая головой.

Молча киваю. Нет настроения для его речей о всеобщем равенстве.

– Не работаешь сегодня? – пытаюсь сменить тему я.

– Ага, – доносится его голос с кухни. – Иду в спортзал. Ногами займусь.

– До сих пор участвуешь…

Адам возвращается с банкой соуса.

– В кроссфите? Да. Много соперников намечается. Скорее всего, меня не будет несколько дней.

Он ставит соус на стол и жестом предлагает поесть. Я смотрю в тарелку, водя вилкой по яйцам.

– А как твое, м-м-м, расследование? – спрашивает Адам, отправляя в рот полную ложку фасоли.

Стискиваю зубы.

– Не очень, откровенно говоря. Ни одна версия не подтвердилась. Теперь Дженни на меня злится.

Он съедает еще ложку и хмурится.

– Как можно на тебя злиться?

Закусываю губу. Уж он-то знает: на меня не злятся только те, кто надеется со мной переспать.

– Думает, ты не стараешься?

– Стой, ты с ней разговаривал или…

– Нет, точнее… Столкнулись вчера в «Нандо».

Внутри что-то щелкает – лишний синапс между нейронами, наверное. От удивления.

– Что?

– Хорошее кафе! В блюдах много белка, легче набрать массу.

– Я не про то. Зачем ты встречался с Дженни?

– Ой, да ладно! Поели курицы, и все, – он протягивает мне блюдо. – Помидорку?

Качаю головой.

– Это ничего не значит, Фло.

Вообще-то, значит. Может, Адам и не мой парень, зато мой запасной вариант. Его внимание, помощь, преданность принадлежат мне. Я на них полагаюсь. И все же подавлю ревность – я пришла не просто так.

– Мне нужна твоя помощь.

Адам прищуривает круглые голубые глаза.

– Какая?

– Показать Дженни, что я тоже стараюсь, не только она. Поможешь узнать кое-какой адрес?

– Какой адрес?

– Его зовут Робин Секстон. Он был учителем. В Сент-Анджелесе. Его уволили года два назад.

Адам задумчиво вздыхает.

– А мне что взамен?

– Речь о мальчике, Адам! Десятилетнем.

Он дуется и подцепляет вилкой сосиску.

– Я пошутил, ясно?

– Так ты поможешь?

Адам устало стонет. Значит, моя взяла.

– Посмотрим. Ничего не обещаю. И Флоренс… – он толкает в мою сторону тарелку с жареным мясом.

– Да?

– Попробуй, наконец, сосиски.

В тот же вечер в почтовом ящике оказывается адрес Робина Секстона, нацарапанный почерком Адама на клочке бумаги из блокнота. Сообщаю Дженни хорошие новости, не упоминая, откуда взяла адрес.

Не похоже, что мои детективные способности ее впечатлили: в ответ получаю только эмодзи с большим пальцем вверх. Делаю еще попытку:

Поедем? Завтра в 9?

Белинда заболела. Придется взять мальчиков, – отвечает Дженни.

Так… Это проверка.

Ничего, – на всякий случай добавляю смайлик. – Чем больше, тем веселее!

24

Шепердс-Буш

Среда, 09:45

Когда следующим утром я выхожу из дома, Дженни уже сидит в красном «мама-мобиле». Няня Белинда чудесным образом поправилась за час, дав мне отсрочку от участия в спектакле «Макс и Чарли». Зато напряжена Дженни сильнее обычного – то хрустит пальцами, то щедро отпивает холодный американо.

– Была когда-нибудь в Гилдфорде? – спрашиваю я, надеясь растопить лед.

– Гилфорде, без «д», – поправляет она. – Готова?

И заводит машину, не дожидаясь ответа. Когда мы выезжаем из Лондона, приземистые дома из красного кирпича сменяются новыми, многоквартирными, а затем строительными кранами и торговыми центрами с вывесками на польском. Наконец склады и обменники уступают место пологим зеленым холмам.

Я ожидала увидеть какой-нибудь захудалый безвкусный поселок на окраине Лондона, но Гилфорд оказался совершенно очаровательным торговым городком со средневековым замком.

Мы на него вволю поглядели, потому что заблудились. Дженни громко спорит со спутниковым навигатором, пока мы бесконечно петляем по кольцевой развязке Гилфорда («Здесь нестандартная разметка!» – поучает меня Дженни). Прямо как в старые времена, только теперь в наших отношениях появился новый оттенок, напряженность, которой раньше не было.

Въезжаем на Честнат-роуд, солнце уже высоко. На улице тихо. Почти все ушли на работу. Сегодня вывозят мусор, и на тротуарах стоят пустые урны.

Аккуратный домик Робина Секстона под номером шестнадцать построен в викторианском стиле. Кирпичный фасад выкрашен в белый, входная дверь ярко-зеленая, в кадке растет оливковое дерево. Очень даже симпатично. И не подумаешь, что здесь живет человек, обвиняемый в чудовищном преступлении.

Мы паркуемся поблизости, под деревом, засыпавшим улицу листвой.

– Что дальше? – спрашиваю я.

– То есть? Ты же читала книгу. Дальше ждем, – Дженни постукивает пальцами по рулю. – Дай-ка еще раз фотографию.

Показываю снимок Секстона, вырезанный из старого школьного альбома Дилана.

– Ничего такой, – удивляется она.

Да, пожалуй. Любителя полапать детей представляешь неприятным лысым типом в очках с металлической оправой. Однако Робин Секстон – по крайней мере, на фото четырехлетней давности – выглядит молодым и здоровым, с волевым подбородком, широкими плечами и волнистыми каштановыми волосами. Похож на игрока в лакросс. В приложении для знакомств можно и свайпнуть вправо.

Дженни возвращает мне фото.

– Не Адам, конечно, – она подмигивает. – Но тоже симпатичный.

Мне словно пощечину дают.

– Что?

Дженни отстегивает ремень безопасности.

– Ой, да ладно! Хочешь сказать, вы никогда… – она многозначительно играет бровями.

Я отчаянно краснею.

– Фу-у, нет!

– Ну, не знаю. Он симпатичный.

– Чего? Он не в твоем вкусе! – брякаю я.

– Что ты знаешь о моем «вкусе»? – Дженни морщит нос.

– Ну, тебя скорее представляешь с бизнесменом. Мужчиной в костюме. Или… или женщиной, – торопливо добавляю я.

– Бизнесменом? – фыркает Дженни. – Это как понимать?

Кажется, она обиделась, но я не успеваю исправить положение – нас отвлекает резкий стук в окно. Круглолицая женщина с маленькой собачкой жестом просит нас опустить стекло.

– Доброе утро! Извините, а почему вы здесь припарковались?

– Вы инспектор? – бесстрастно спрашиваю я.

Женщина натянуто улыбается.

– На нашей улице свои правила парковки, неофициальные. Для жителей района, – она переминается с ноги на ногу в надежде, что мы поймем намек. – Видите ли, обычно здесь паркуюсь я. Конечно, я могла бы занять другое место… – она обводит рукой пустую улицу, – но тогда все запутаются. Пожалуйста, подвиньтесь сюда, на парковку для гостей…

Собака женщины громко тявкает, соглашаясь с суждением хозяйки.

– Без проблем, чудила, – начинаю я, но Дженни быстренько меня перебивает:

– Разумеется, – она поднимает стекло и сдает назад. – Мелкие склоки со всеми подряд – не лучшая тактика для слежки. Суть в том, чтобы не привлекать внимания.

Она глушит двигатель и начинает яростно грызть ноготь на указательном пальце правой руки. Меня это отчего-то страшно бесит.

– С каких пор ты грызешь ногти?

– Наверное, с тех пор, как перестала курить?

– Ого, почему?

– «Почему»? Вейп вреден для здоровья. Давно стоило бросить.

– Не понимаю причины… – берусь спорить я, но тут из дома шестнадцать выходит мужчина в спортивных брюках, зеленой куртке и с черной спортивной сумкой на плече.

– Вот он! – кричу я. – Робин!

– Спортивная сумка?! – удивляется Дженни. – Господи, скорее записывай!

Достаю телефон и судорожно открываю камеру. Начинаю снимать, а Робин тем временем подходит к белому фургону.

– Белый фургон? Как у всех маньяков? Куда уж подозрительнее! – восклицаю я.

Робин оглядывается через плечо, потом открывает заднюю дверцу и с глухим стуком кладет туда спортивную сумку. Вместо того чтобы сесть в фургон и уехать, он осторожно закрывает дверцу и возвращается в дом.

– Ты видела? – шепчу я. – Сумку?

– Видно, тяжелая.

Робин тащит точь-в-точь такую же черную спортивную сумку, кладет рядом с первой и вновь уходит.

– Обалдеть. Обалдеть! Видела? – не верю своим глазам я.

Дженни показывает на телефон.

– Ты записываешь?

Робин появляется в третий раз с огромным белым мешком на плече. Прищурившись, стараюсь разглядеть надпись сбоку.

Дженни надевает очки.

– Ор-га-ни-че-ское у-до-бре-ни-е… – надтреснутым голосом читает она.

Робин забрасывает сумку на заднее кресло, закрывает дверцу, садится за руль и заводит двигатель. Я останавливаю запись и убираю телефон.

– Уезжает! – кричу я. – За ним!

– За ним? – неуверенно спрашивает Дженни.

– Давай, надо же узнать, куда он!

Дженни поворачивает ключ зажигания, и наше хранилище детских сладостей с грохотом оживает. Мое сердце бешено колотится, когда мы выезжаем на главную дорогу. Дженни едет на расстоянии, как и советует руководство по слежке. Это не совсем погоня. Скорее, во всех смыслах законное, осторожное преследование. И все же увлекательное.

Мы следуем за ним милю, потом две. Потом три. Наконец Робин включает поворотник.

– Налево сворачивает, – замечаю я. – Не упусти!

Робин паркует фургон у хозяйственного магазина.

– Я возьму тележку для покупок, а ты бери куклу, – дрожащим голосом велит Дженни. – Глупые мамаши, помнишь? Не привлекай внимания.

Дженни выскакивает из машины, не успеваю я ответить. Хватаю сумку для подгузников и пытаюсь отстегнуть ремень от коляски-трансформера, но тот не поддается.

– Скорее! – торопит Дженни на полпути через парковку.

Еще раз дергаю ремень, и он, наконец, отстегивается. Вытаскиваю коляску, прикрываю нашу куклу розовой муслиновой накидкой и спешу за Дженни, а сумка с подгузниками хлопает меня по бедру.

В хозяйственном магазине пахнет резиной и пластиком с легкой ноткой химии. Сейчас середина дня; из покупателей в основном рабочие в комбинезонах. Мы с Дженни шагаем мимо банок с краской, комнатных растений и светильников, нарочито обсуждая отучение ребенка от груди, а сами лихорадочно ищем взглядом Робина. Время от времени я засовываю руку под накидку и успокаиваю нашу реалистичную куклу.

– Тише, тише, – говорю я в никуда.

В отделе инструментов Робина тоже нет. Дженни предлагает разделиться.

– Я покараулю у выхода, а ты посмотри между рядами. Не забудь про отдел садоводства, – она кивает на двери теплицы.

Начинаю с полки с дрелями и делаю вид, что рассматриваю ударные винтоверты. Ни следа Робина. Продвигаюсь дальше и становлюсь у следующего ряда – полюбоваться глянцевой порошковой краской. Краем глаза замечаю зеленую куртку Робина. Он в самом конце прохода, совсем недалеко от меня, у поролоновых валиков. Приглядываюсь. Неужто так выглядит человек, способный обидеть ребенка?

Бросаю взгляд на его тележку, и тут мужчина в забрызганном краской комбинезоне встает передо мной и загораживает обзор своим широким телом.

– Прошу прощения…

Мужчина не двигается с места. Легонько толкаю его тележкой – совсем чуточку! – но и этого довольно, чтобы сумка для подгузников задела полку с краской. Строитель оборачивается, как раз когда металлическая банка с глухим стуком падает прямиком на закрытую муслином коляску-трансформер.

– Матерь божья, ваш ребенок! – кричит строитель и в ужасе показывает на банку, плюхнувшуюся аккурат в коляску.

Все вокруг ахают. Вроде был пустой магазин, а теперь десятки людей собрались поглазеть на безответственную мамашу, которая уронила на младенца банку краски.

– Обошлось! – пытаюсь развернуть тележку и выйти, но покупатели уже толпятся в проходе – поглядеть, из-за чего шумиха. – Обошлось! – повторяю я.

За стойкой сотрудница в оранжевой рубашке достает рацию.

– Код триста в отделе краски.

– Уберите банку! – кричит седая женщина и подбегает ко мне. – Бедный ребенок!

Осторожно вытаскиваю банку из коляски, приподнимаю уголок муслиновой накидки и проверяю, как там кукла.

– Да, ничего страшного! – изображаю облегчение я. – Волноваться не о чем.

– Дайте посмотрю, – женщина отталкивает меня мясистыми руками. – Я раньше была медсестрой.

Бросаюсь к кукле, но женщина проворнее – срывает накидку и изучает содержимое коляски.

– Как же… Пластмассовая! – вопит она и поднимает куклу, словно бомбу. – Ребенок ненастоящий!

Строитель отшатывается с неприязнью на лице.

– Ненастоящий? Кто ж приносит ненастоящего ребенка в хозяйственный?

Люди громко переговариваются, качают головами и спешат подальше от меня, боясь заразиться безумием. Робин замечает суматоху и, прищурившись, смотрит в мою сторону. Я застываю на месте. Он уже года два не работает в Сент-Анджелесе и вряд ли меня узнает, и все же рисковать не стоит. Бросаю тележку и куклу и мчусь прочь из отдела краски.

– Мадам, нельзя оставлять… – кричит сотрудница в оранжевой рубашке, пока я несусь к выходу.

Дженни стоит у стенки и следит за кассами.

– Бежим!

– Куда? Что случилось?

– Я врезалась в полку. Тележкой. Банка упала на ребенка. Суматоха поднялась.

Дженни с усмешкой прикрывает рот рукой.

– Ясно, – потом стирает ухмылку с лица и берет меня за руку. – Пойдем отсюда.

Мы выбегаем за раздвижные двери и спешим к парковке. Возле «мама-мобиля» уже подгибаются ноги. Хватаю ртом воздух, согнувшись в три погибели.

– Ой, сумасшедший дом!

Дженни закатывает глаза. То ли ей весело, то ли сердится – не поймешь.

– Ты катастрофа ходячая.

– Правда. Зато я его видела.

– И? Что покупал?

– Не заметила. Далеко стоял.

Она качает головой и отпирает машину. Я уже тянусь к двери, как вдруг Дженни заявляет:

– А знаешь… Спрячься под сиденьем.

– Зачем это?

– Давай! Доведем уж дело до конца.

Не решаюсь возразить. Я и так достаточно натворила. Забираюсь под сиденье. Там достаточно грязно, да и пахнет неприятно. Дженни протягивает мне бинокль.

– Приготовься.

Выглядываю из окна и пытаюсь настроить бинокль. Бесполезно. Все расплывается, двоится. Голова кругом.

– Идет! Слева по курсу! – торопит Дженни с водительского кресла.

– Не работает эта фиговина!

Дженни тянется ко мне, хватает бинокль и быстренько настраивает.

– Так… – бормочет она, вытягивая шею. – Попался.

– И?

Она бледнеет и ахает. Бинокль выпадает у нее из рук и глухо стукается о колени.

– Что такое?

Дженни поворачивается ко мне, на лице – ни кровинки, руки слегка дрожат.

– Пила, – выдыхает подруга. – Робин Секстон купил пилу.