Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 144 (всего у книги 346 страниц)

33

Николас Клок так и не пришел в себя.

Сосудистые хирурги из Медицинского центра Восточного Мэна восстановили его подключичную вену, удалили гемоторакс из его легкого и сочли операцию успешной, однако Клок не очнулся после анестезии. Дыхание было самостоятельным, показатели жизненно важных функций оставались стабильными, тем не менее день за днем, пока отец Тедди лежал в коме, Джейн все яснее слышала пессимизм в голосе врача. Большая кровопотеря и гипоперфузия мозга. Постоянный неврологический дефицит. О выздоровлении речи уже не шло; вместо этого обсуждались долговременный уход и перевод в соответствующую больницу, катетеры Фолея, трубки для кормления и другие приспособления, которые Джейн видела в фальшивом каталоге «Больничного оборудования Лейдекера».

Даже в состоянии комы Николас Клок нашел способ рассказать миру правду.

Спустя семь дней после перестрелки в школе появилось видео. Первым его показал канал «Аль-Джазира», и с тех пор оно не исчезало из эфира. В течение последующих сорока восьми часов Николас Клок побывал, казалось, на всех компьютерных и телеэкранах мира; он спокойно и методично излагал события, произошедшие в Италии шестнадцать лет назад. Описывал слежку за финансистом-террористом, известным под кодовым именем Икар, его поимку в рамках особенной экстрадиции. Открывал подробности его тюремного заключения и усиленные методы допросов, которые к нему применялись. А еще рассказывал о бегстве Икара из секретной тюрьмы строгого режима в Северной Африке, о побеге, который организовала вышедшая из-под контроля агент по имени Жюстина Маклеллан. Подобным трудно удивить или поразить мир, который давным-давно относится ко всему скептически.

Однако убийства американских семей на территории Америки должны были обратить на себя внимание.

В конференц-зале бостонского управления шесть детективов, занимавшихся убийством Акерманов, смотрели вечерние новости Си-эн-эн, передачу, которая ответила на множество вопросов о том, что в действительности случилось с этой семьей. Их убил вовсе не колумбийский иммигрант по имени Андрес Сапата; эту семью уничтожили по той же самой причине, что и другие приемные семьи, – чтобы Николас Клок поверил: его сын Тедди в неминуемой опасности. Чтобы ему пришлось выбраться из своего укрытия.

Пока Жюстина считала меня погибшим, Тедди оставался в безопасности. У нее не было причин нападать на него. Если бы я забрал его и мы сбежали, Жюстина бесконечно охотилась бы за нами. Нам пришлось бы постоянно оглядываться. Тедди знает, что я жив. И понимает, почему я решил оставаться невидимкой. Ради него, только ради него.

Но теперь все изменилось. Видимо, Жюстина перехватила одно из наших сообщений и теперь знает, что я жив. Времени у меня немного. Возможно, это мой последний шанс выложить доказательства, которые я собирал последние два года. Доказательства, что Жюстина Элизабет Маклеллан помогла сбежать террористу, известному под именем Икар. Что она почти наверняка убила Икара, после того как получила от него номера счетов и пароли к ним. Что она сама и агенты, которым она платила, ответственны за убийства семейств Уорд и Яблонски, а также моей семьи. Потому что мы задавали вопросы о том, с чего она вдруг разбогатела. Мы начали расследование, и ей пришлось остановить нас. Наши близкие оказались всего лишь невинными очевидцами.

Трое выживших детей – Клэр, Уилл и Тедди – ее гарантия в этой охоте. Жюстина собрала их как наживку, чтобы вытащить меня на поверхность. Она использует все свои ресурсы – официальные и неофициальные – и даже заставила ЦРУ поверить в то, что Икар до сих пор жив. Что объект этой охоты – он.

Но разыскивает она меня.

Если кто-то смотрит это видео, значит Жюстина победила. Значит, что я говорю с вами из могилы. Но правда не умерла вместе со мной. И я, Николас Клок, клянусь: все, что я здесь сказал, на самом деле правда…

Джейн оглядела других детективов, сидевших за столом. Кроу сидел, сжав губы и нахмурившись, – неудивительно: публичный триумф главного детектива по делу Акерманов только что был начисто разбит, словно ударом кузнечного молота, и каждый журналист криминальной хроники знал об этом. Поспешные выводы относительно вины Андреса Сапаты навсегда испортили репутацию Даррена Кроу. Детектив заметил, что Риццоли смотрит на него, и ответил ей так злобно, что его взгляд, казалось, способен был испарять воду.

Наверное, Джейн должна была чувствовать себя победительницей, радоваться подтверждению своих инстинктов, однако улыбаться ей не хотелось. Николас Клок лежал в коме и, вполне вероятно, никогда из нее не выйдет, а Тедди снова остался без отца. Она думала о том, сколько людей погибло – Клоки, Яблонски и Уорды. Акерманы, Темплы и Бакли. Погибли, все они погибли – и лишь потому, что одна женщина не смогла устоять перед соблазном очень сильно разбогатеть.

Передача кончилась. Другие детективы поднимались и выходили из зала, а Джейн все еще сидела в своем кресле, размышляя о правосудии. О том, что мертвым от него нет никакой пользы. «Для них правосудие всегда запаздывает», – подумала она.

– Хорошо поработали, Риццоли, – похвалил лейтенант Маркетт.

Джейн подняла глаза и увидела своего начальника, стоявшего в дверном проеме.

– Спасибо.

– Почему же у вас такой вид, будто только что умер ваш лучший друг?

– Просто я не чувствую удовлетворения, понимаете?

– Ведь именно вы положили Жюстину Маклеллан. Разве это вас не радует?

– Вероятно, я обрадовалась бы, если бы можно было оживить мертвых.

– За это нам не платят. Мы всего-навсего наводим порядок. – Маркетт нахмурился – раздался звонок его телефона. – Похоже, пресса спятила. А это большая проблема, поскольку история чертовски щекотливая.

– Агент, вышедший из-под контроля? Убитые американцы? – Риццоли фыркнула. – Да уж, это не шутки.

– Мы плюнули в физию федералам. Так что пока отвечаем «без комментариев», ладно? – Лейтенант поднял голову. – А теперь убирайтесь отсюда. Идите домой и выпейте пива. Вы его заслужили.

Эта фраза была самой приятной из всех, которые Джейн когда-либо слышала от Маркетта. От пива Риццоли действительно не отказалась бы. И она в самом деле заслужила его. Джейн собрала свои папки, положила их на рабочий стол и вышла из отделения.

Но домой не пошла.

Вместо этого она поехала в Бруклайн, к человеку, которого эти новости расстраивали не меньше, чем ее. К человеку, которому больше не с кем было поговорить. Подъехав к дому, Джейн с облегчением увидела, что телевизионных фургонов там еще нет, однако пресса наверняка скоро прибудет. В Бостоне каждый журналист знает, где живет Маура Айлз.

Внутри горел свет, и до Джейн донеслись звуки классической музыки – жалобный плач скрипки. Ей пришлось дважды позвонить в дверь, прежде чем она отворилась.

– Привет, – сказала Джейн. – Ты видела его по телевизору? Это видео висит повсюду в Интернете!

Маура устало кивнула:

– И это только начало.

– Потому я и приехала. Подумала, что тебе нужно общество.

– Боюсь, в моем обществе тебе будет не особенно весело. Но я рада, что ты приехала.

Войдя вслед за Маурой в гостиную, Джейн увидела там откупоренную бутылку красного вина и почти пустой бокал на журнальном столике.

– Если ты вытаскиваешь целую бутылку, значит решила серьезно выпить.

– Налить тебе бокал?

– А можно мне достать пиво из твоего холодильника?

– Угощайся. По-моему, там осталась бутылочка с твоего предыдущего визита.

Зайдя на кухню, Джейн увидела девственно-чистые рабочие поверхности – ни одной грязной тарелки в поле зрения. Там было так чисто, что можно было оперировать, но это же Маура. Все на своих местах. Джейн вдруг подумала о том, как уныло без хаоса, без единого намека на беспорядок. Словно здесь никто не живет. Будто бы Маура так вычистила, так стерилизовала свою жизнь, что в ней больше не осталось радости.

Джейн обнаружила бутылку пива «Адамс», купленную, наверное, несколько месяцев назад, и открыла ее. А затем вернулась в гостиную.

Скрипка все еще играла, но теперь уже приглушенно. Джейн села на диван. Маура отхлебнула вина, а Джейн глотнула пива, стараясь не пролить ни капли ни на идеально чистую обивку, ни на дорогущий персидский ковер.

– Теперь ты наверняка чувствуешь себя полностью реабилитированной, – сказала Маура.

– Ага. Я выгляжу настоящим гением. Приятнее всего, что мне удалось серьезно опустить Кроу. – Риццоли снова отхлебнула пива. – Но этого недостаточно, верно?

– Чего недостаточно?

– Того, что мы закрыли дело. Что мы все правильно поняли. Это не отменяет факта, что Николас Клок, скорее всего, никогда не очнется.

– Однако дети в безопасности, – заметила Маура. – Это самое главное. Я говорила с Джулианом сегодня утром, он сказал, что у Клэр и Уилла все хорошо.

– А у Тедди – нет. Сомневаюсь, что у него когда-нибудь все будет хорошо, – проговорила Джейн, глядя на бутылку с пивом. – Вчера вечером я виделась с ним у его приемных родителей. Мы отвезли его назад, в семейство Иниго, где за ним приглядывали до истории в школе. Он не сказал мне ни слова, ни единого слова. Думаю, в том, что случилось, он винит меня. – Джейн подняла глаза на Мауру. – Парнишка считает нас всех виноватыми – тебя, меня, Сансоне.

– Но тем не менее Тедди с радостью примут назад в «Вечерню».

– Ты говорила об этом с Сансоне?

– Сегодня днем. – Маура потянулась к своему бокалу вина, будто бы ей следовало подкрепиться, прежде чем говорить на эту тему. – Он сделал мне интересное предложение, Джейн.

– Что еще за предложение?

– Работать консультантом по судебной медицине в Обществе Мефисто. И подвизаться в «Вечерне», где у меня будет возможность, как он выразился, «формировать умы молодежи».

Джейн приподняла одну бровь:

– А не кажется ли тебе, что на самом деле он предлагает нечто более личное?

– Нет, он сказал именно так. Нужно судить его по его словам. А не по толкованию этих слов.

– Боже мой. – Джейн вздохнула. – Вы танцуете вокруг друг друга так, будто оба слепы.

– А если бы я не была слепа, что именно я увидела бы?

– Что Сансоне куда лучше для тебя, чем Даниэль Брофи.

Маура покачала головой:

– Не думаю, что мне вообще стоит сейчас выбирать мужчину. Но я размышляю над его предложением.

– То есть ты хочешь уйти из бюро судмедэкспертизы? Уехать из Бостона?

– Да. В этом случае придется.

Скрипичная музыка взлетела к высокой печальной ноте. Казалось, эта нота пронзила грудь Джейн.

– Ты всерьез думаешь об этом?

Потянувшись к пульту дистанционного управления, Маура внезапно выключила музыку. Между подругами повисло молчание – тяжелое, словно бархатная портьера. Маура оглядела гостиную – белый кожаный диван, полированную мебель красного дерева.

– Я не знаю, Джейн, что меня ждет.

В окне вспыхнул свет, и Джейн поднялась, чтобы выглянуть из-за шторы.

– Увы, я точно знаю, что тебя ждет.

– Что же?

– Только что подъехал фургон телевизионщиков. Чертовы гиены не могут подождать до пресс-конференции. Им обязательно нужно возникнуть у тебя на пороге.

– Мне велели не разговаривать с ними.

Нахмурившись, Джейн обернулась:

– Кто это тебе велел?

– Мне позвонили полчаса назад. Из администрации губернатора. На них давит Вашингтон, требует держать все это в тайне.

– Поздно. Сюжеты уже идут по Си-эн-эн.

– Я сказала им об этом.

– Так, значит, ты вообще не собираешься общаться с прессой?

– А разве есть выбор?

– Выбор есть всегда, – возразила Джейн. – Что ты сама хочешь делать?

Поднявшись с дивана, Маура подошла к Джейн и встала рядом с ней у окна. Подруги наблюдали за тем, как оператор начал вытаскивать из фургона оборудование, готовясь ступить на лужайку перед домом Мауры.

– Легче всего, – заметила Маура, – просто сказать им: «Без комментариев».

– Никто не сможет заставить нас говорить.

Маура поразмышляла над этим, наблюдая за тем, как подъехал второй фургон телевизионщиков.

– А разве не так все это и произошло? – спросила она. – Слишком много тайн. Слишком много людей что-то скрывают. Стоит только пролить свет, как тайны теряют свою силу.

Именно так поступил Николас Клок, когда снял свое видео, подумала Джейн. Свет, пролитый на правду, стоил ему жизни. Зато спас его сына.

– Знаешь, Маура, в этом ты разбираешься лучше всех. Ты включаешь свет и заставляешь мертвецов рассказывать тайны.

– Проблема только в том, что общаться мне приходится с одними лишь мертвецами. Мне нужен кто-то с температурой тела, немного превышающей температуру окружающей среды. Не думаю, что я смогу найти его в этом городе.

– Мне ужасно не хочется, чтобы ты уезжала из Бостона.

– У тебя здесь семья, Джейн. А у меня нет.

– Захотелось семьи? Так я отдам тебе своих родителей. И пусть они сведут тебя с ума. И еще Фрэнки добавлю, чтобы ты от души порадовалась.

Маура рассмеялась:

– Эта радость, Джейн, твоя и только твоя.

– Я хотела сказать, что семья вовсе не всегда приносит счастье. А разве работа для тебя не важна? И… – Джейн осеклась. А потом добавила тихо: – И твои друзья?

Снаружи к дому подъехал еще один телевизионный фургон, и женщины услышали, как хлопнули его дверцы.

– Маура, – снова заговорила Джейн, – я была не очень хорошим другом. И знаю это. Клянусь, в следующий раз я поступлю иначе. – Она подошла к журнальному столику за винным бокалом Мауры и за своей бутылкой пива. – Поэтому давай выпьем за то, чтобы друзья оставались друзьями.

Улыбаясь, они сдвинули бокал и бутылку и выпили.

Зазвонил мобильный телефон Джейн. Вытащив его из своей сумочки, она увидела на экране код штата Мэн.

– Риццоли, – ответила она.

– Детектив, это доктор Стейн из Медицинского центра Восточного Мэна. Я невролог, наблюдающий за господином Клоком.

– Да, мы говорили два дня назад.

– Я… э-э-э… не знаю даже, как сообщить вам об этом, но…

– Он умер, – подсказала Риццоли, догадавшись о цели звонка.

– Нет! То есть… я так не думаю.

– Как вы можете не знать наверняка?

На том конце провода послышался робкий вздох.

– Мы правда не знаем, как объяснить случившееся. Но когда сегодня днем сестра вошла в его палату, чтобы проверить жизненно важные функции, его койка была пуста, а капельница – отсоединена. Последние четыре часа мы искали его по всей территории больницы, но так и не нашли.

– Четыре часа? Он пропал так давно?

– А может, и раньше. Мы не знаем, когда именно он вышел из палаты.

– Доктор, я вам сейчас перезвоню, – прервала она Стейна и повесила трубку.

Джейн тут же стала набирать номер семейства Иниго. Один гудок. Второй.

– Что случилось, Джейн? – поинтересовалась Маура.

– Пропал Николас Клок.

– Что? – Маура непонимающе уставилась на подругу. – Я думала, он в коме.

– Алло? – ответила по телефону Нэнси Иниго.

– Тедди дома? – осведомилась Джейн.

– Детектив Риццоли, это вы?

– Да. Я тревожусь за Тедди. Где он?

– В своей комнате. Он вернулся из школы и сразу пошел наверх. Я как раз собиралась позвать его вниз, к ужину.

– Пожалуйста, загляните к нему. Сделайте это прямо сейчас.

Шаги Нэнси Иниго заскрипели по лестнице, и она спросила Джейн:

– Не могли бы вы рассказать мне, в чем дело?

– Еще не знаю. Пока не могу.

Джейн услышала, как Нэнси постучала в дверь и крикнула:

– Тедди, можно войти? Тедди! – Воцарилась тишина, а затем раздался встревоженный голос Нэнси: – Его здесь нет!

– Поищите его в доме, – велела Джейн.

– Погодите. Погодите, здесь, на кровати, лежит записка. Почерк Тедди.

– Что там написано?

В трубке раздался шелест бумаги.

– Она адресована вам, детектив, – сказала Нэнси. – Здесь написано: «Спасибо. Теперь у нас все будет хорошо». Больше ничего.

Джейн представила, как Николас Клок чудесным образом очнулся, отсоединил капельницу и вышел из больницы. Вообразила, как Тедди кладет записку на свою кровать, а затем, выскользнув из дома супругов Иниго, исчезает во тьме. Оба прекрасно знали, куда идут, поскольку цель у них одна – совместное будущее, жизнь отца и сына.

– Вы хоть примерно понимаете, о чем эта записка? – поинтересовалась Нэнси.

– Да. Думаю, я прекрасно понимаю, что он хотел сказать, – тихо ответила Джейн и повесила трубку.

– Так, значит, Николас Клок жив, – догадалась Маура.

– Не просто жив. Он наконец забрал сына. – Джейн взглянула в окно на фургоны телевизионщиков, на разрастающееся сборище журналистов и операторов. Она улыбалась, но огни машин все равно расплывались от ее слез. Риццоли подняла бутылку и произнесла тост, обращаясь в темноту: – За тебя, Николас Клок.

«Конец игры», – мелькнуло у нее в голове.

34

Кровь смыть легче, чем воспоминания, подумала Клэр. Она стояла в кабинете доктора Уэлливер и разглядывала новые ковер и мебель. Солнечный свет отражался от идеально чистых поверхностей; в помещении пахло свежим воздухом и лимоном. Через открытые окна до нее доносился смех студентов, катающихся в лодках по озеру. Субботние звуки. Оглядывая комнату, сложно было поверить, что в ней когда-то произошло нечто ужасное, – так старательно школа изменила ее. Но сколько ни оттирай, образы, запечатленные в памяти Клэр, смыть невозможно. Она глядела на бледно-зеленый ковер – и поверх узора из ягод и лоз ей чудился мертвец, смотрящий вверх ничего не видящими глазами. Она повернулась к стене – и на ней тут же появились пятна разбрызганной крови Николаса Клока. Девочка посмотрела на рабочий стол – и тут же вспомнила, как рядом лежало тело Жюстины, убитой из пистолета детектива Риццоли. Куда ни глянь в этом помещении – повсюду чудились покойники. Дух доктора Уэлливер тоже по-прежнему обитал здесь – улыбался, сидя за столом и потягивая бесконечный чай из чашки.

Их так много, этих духов. Неужели она хоть когда-нибудь перестанет их видеть?

– Клэр, ты идешь?

Девочка обернулась к Уиллу, стоявшему на пороге кабинета. Она больше не видела в нем прыщавого толстячка, теперь перед ней был ее Уилл – парнишка, который, думая, что они вот-вот погибнут, стремился лишь к одному: защитить ее. Клэр не была уверена, что это любовь; она и сама не понимала, что чувствует по отношению к нему. Но знала наверняка: он сделал для нее то, что не делал прежде ни один мальчишка, а это уже много. Может быть, даже все.

А еще у него красивые глаза.

Клэр в последний раз обвела взглядом комнату, молча попрощалась с духами, затем кивнула:

– Иду.

Они вместе спустились по лестнице и вышли на улицу, где их однокашники, наслаждаясь ясным субботним днем, плескались в озере и валялись в траве. Стреляли из лука по мишеням, которые сегодня утром расставил господин Роман. Клэр и Уилл начали подниматься по тропе, которая теперь была им хорошо известна, по тропе, которая вела на вершину холма, петляла между деревьями, валунами, покрытыми лишайником, и кустами можжевельника. Они добрались до каменных ступеней и взошли на террасу, к кругу из тринадцати камней.

Остальные уже ждали их. Клэр увидела хорошо знакомые лица: Джулиан и Бруно, Артур и Лестер. В это прекрасное утро на деревьях пел целый хор птиц, а пес по имени Волк дремал на камне, согретом солнечными лучами. Клэр подошла к краю террасы и взглянула вниз, на зубчатую крышу замка. Казалось, он возвышается над долиной, словно древний горный хребет. «Вечерня». «Мой дом», – подумала девочка.

– Итак, я объявляю собрание «шакалов» открытым, – сказал Джулиан.

Клэр повернулась и тоже подсела к кругу.

Кэрол Гудман
Тайна Ненастного Перевала

© Осминина А., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Посвящается всем забытым девушкам из приюта для женщин на Гудзоне

Глава первая

В конверт, адресованный Веронике Сент-Клэр, как и во множество других писем для нее, были вложены засушенные фиалки. За те три месяца, что я открывала письма, мой рабочий стол уже покрылся фиолетовой пылью от сухих цветков, а руки всегда пахли точно бабушкин шкаф.

«Дорогая мисс Сент-Клэр, – говорилось в этом письме, – я просто хотела сказать вам, как много „Секрет Ненастного Перевала“ значит для меня. Впервые я прочитала его в четырнадцать лет, и эта книга спасла мне жизнь. Я впервые почувствовала, что кто-то увидел меня по-настоящему, и с тех пор перечитывала роман раз десять. Иногда я представляю себя Джен, которая исследует извилистые коридоры и тайные ходы поместья Ненастный Перевал, иногда кажусь себе Вайолет, которая хочет сбежать из своей башни, а иногда я будто становлюсь самим поместьем, с его горой секретов и лжи, балансирующим на краю пропасти. После этой книги я полюбила читать. Единственный недостаток – что нет продолжения! Я все еще думаю о Джен и Вайолет и гадаю, что случилось с ними после пожара. Вы не думали написать продолжение? Я бы первой встала за ним в очередь! И, быть может, тогда вы могли бы наконец раскрыть секрет Ненастного Перевала – ха-ха! :)

Искренне ваша,

любопытная поклонница»

Откладываю письмо. Когда три месяца назад я только пришла в издательство «Гейтхаус» на должность ассистента редактора, офис-менеджер Глория объяснила мне, что я буду читать письма фанатов, адресованные Веронике Сент-Клэр, и пересылать ей только те, что носят «положительный характер». «Ты никогда не должна отвечать на письма фанатов или отправлять мисс Сент-Клэр негативные письма», – сказала она мне.

Я тогда подумала: как странно. Зачем бы мне отвечать фанатам? И что значит «негативное» письмо? Разве кто-то мог не любить Веронику Сент-Клэр? Я ее обожала. Когда спросила об этом Глорию, она только моргнула, и ее глаза за стеклами очков в черной оправе еще больше стали напоминать совиные.

«Иногда они любят ее так сильно, что считают своей собственностью. Фанаты мисс Сент-Клэр могут вести себя несколько… властно. Особенно в том, что касается продолжения».

Еще раз перечитываю письмо: написано от руки на лавандового цвета бумаге, а по краешку фиолетовыми чернилами нарисованы фиалки. Снова смотрю на последние строки: «Вы не думали написать продолжение?»

Достаточно невинно. Многие фанаты ждут продолжения. Можно было бесконечно перечитывать книгу, пытаясь снова ощутить восторг от самого первого раза. А последние слова в письме? «И, быть может, тогда вы могли бы наконец раскрыть секрет Ненастного Перевала – ха – ха! :)». Эта «любопытная поклонница» хотела сказать, что финал неудачный? Мисс Сент-Клэр может на такое обидеться? А смайлик? В нем было что-то ехидное. Что-то почти… зловещее.

А может, я просто слишком много времени уже провела за разбором писем от читателей, вдыхая всю эту фиалковую пыль.

Собираю письма, которые пришли за эту неделю – их двенадцать, помимо последнего от «любопытной поклонницы» – и все – восторженные послания от читателей своему обожаемому автору и без какого-либо подтекста. Потом кладу всю стопку в большой коричневый конверт для отправки, взвешиваю на наших старомодных почтовых весах и распечатываю нужный почтовый сбор по весу. Занимаясь этим уже привычным делом, я будто оказываюсь в девятнадцатом веке. Потому пишу адрес от руки, хотя у нас и распечатанные есть – просто так можно представить, что я пишу в свое любимое книжное место – в Торнфилд Джейн Эйр или в Замок Отранто[216]216
  Торнфилд (англ. Thornfield Hall) – поместье из романа «Джейн Эйр» Шарлотты Бронтё, впервые опубликованного в 1847 году.
  Замок Отранто (англ. The Castle of Otranto) – основное место действия одноименного романа Горация Уолпола, опубликованного в 1764 году. Первое произведение в жанре готического романа. – Здесь и далее примечания переводчика, если не указано иное.


[Закрыть].

Веронике Сент-Клэр

Поместье Ненастный Перевал

Уайлдклифф-на-Гудзоне, NY12571

Есть еще одно письмо, но его я не вкладываю, потому что его положительным точно не назовешь. Вообще-то оно звучит даже угрожающе.

«Дорогая мисс Клер, – начинается оно, и эта ошибка в имени сама по себе звучит как вызов. – Не знаю, как вы можете спать по ночам, зная обо всех жизнях, которые вы разрушили. Моя сестра была одной из ваших так называемых поклонниц. Она запачкала все тело татуировками фиалок и отправилась искать ту непристойную жизнь, о которой стала мечтать после вашей книги. Последний раз ее видели на улицах Нью-Йорка, она готова была отдаться первому встречному. Жаль, что вы со своей книгой не сгорели в том пожаре».

Письмо не подписано, и обратного адреса нет. Да и почтового штемпеля тоже – кто-то, наверное, просто бросил его в щель для писем в двери. Адрес издательства «Гейтхаус» легко найти в интернете. Глория сразу предупредила меня, что надо быть начеку, когда я вхожу и выхожу из издательства, вдруг где-то поджидают безумные фанаты или обиженные писатели, готовые наброситься на любого сотрудника с вопросами, почему на их рукопись до сих пор не ответили. Это было само по себе тревожно, но Глория ничего не говорила про родственников читателей Вероники Сент-Клэр, которых обуревала жажда мести. И тем не менее это не первое письмо, в котором говорилось о влиянии книги на жизнь сестры, дочери, жены или матери. «Ваша книга вдохновляющая, – писала девочка, одолжившая книгу у старшей сестры, – но иногда мне кажется, что вызывает она лишь несбыточные фантазии».

Еще было письмо от разозленной матери, в котором она сообщала, что потребовала изъять книгу из публичной библиотеки, как «нездоровую и вредную». И от психиатра, написавшего, что книга «способствует развитию суицидальных мыслей».

Сначала эти письма вызвали во мне только гнев – какое ограниченное мышление! – но потом стало не по себе. Возможно, они знали об этой книге что-то, чего не знала я. А это последнее письмо меня даже немного напугало. Я положила его сверху коричневого конверта, чтобы показать Глории, а потом взглянула на часы: десять минут шестого. Глория относит почту в отделение на Гудзон-стрит ровно в пять пятнадцать каждый вечер. Осталось всего пять минут, надо успеть спуститься на три лестничных пролета к ней в кабинет.

Собираю свои вещи в холщовую сумку, но отвлекаюсь на слова Хэдли Фишер, ассистента по маркетингу.

– Он позвал меня, чтобы я помогла ему настроить аккаунт в социальных сетях, – говорит она, закатывая глаза. Хэдли лучше всех в офисе разбирается в современных гаджетах и сейчас даже не очень старалась скрыть презрение к нашему издателю, известному противнику технологий. – Когда я вошла, он стоял у окна и смотрел на реку. И выглядел так, будто собирался прыгнуть.

– Здесь недостаточно высоко, – замечает Кайла, ассистент по рекламе. – Он бы разве что ногу сломал, а внимание прессы помешало бы возможной сделке с покупателем.

Они говорят о Кертисе Сэдвике, нашем издателе. Четыре дня назад у него была встреча с аудиторской компанией. Я приносила ему кофе и, закрывая дверь, услышала слова «банкротство», «слияние» и «поглощение». С тех пор я заглядывала к нему в кабинет дважды и каждый раз видела его у окна, выходящего на реку. И каждый раз у меня мелькала такая же мысль, как и у Хэдли.

– Думаешь, издательство выкупят? – спрашивает Кайла.

– Не знаю, – тянет Хэдли, покусывая дужку очков в роговой оправе, которые, как я начала подозревать, даже не настоящие – скорее аксессуары к шерстяным кардиганам, клетчатым юбкам и осенним туфлям на широком каблуке, которые она носит даже летом, – такой стиль библиотекаря-ботаника, которому я стараюсь подражать с самого своего прихода. Но почему-то моя юбка от старой школьной формы, которую я ношу с дешевыми кофтами и свитерами из H&M, так никогда не выглядят. – Он сказал, что «впереди нас ждет неопределенность» и что мне нужно «рассматривать все варианты».

– Звучит не очень, – заметила Кайла. – Подруга говорит, у них в «Ашетт» ходят слухи, что они нас покупают.

– По крайней мере, это спасет издательство, – замечает Хэдли.

– Да, но оставит ли нас новый директор?

– Нет, если будете сплетничать, а не работать.

Обе поворачиваются в сторону лестницы, откуда на них сердито смотрит Глория – тоже в очках, очень больших и в черной оправе. Кайла с Хэдли быстро поворачиваются на стульях каждая за свой стол, так что пружины скрипят, точно перепуганные мыши.

– Помните, что нам все еще нужно редактировать и продвигать наши книги. Покупает нас более крупное издательство или нет, а перед своими авторами мы ответственность несем.

Со своего удачного места я вижу, как Кайла усмехается. В нашем осеннем каталоге никаких поводов для радости нет. К выходу готовится двенадцатая часть серии детективов о ясновидящей владелице чайного магазина и ее кошках-телепатах, история китового промысла в девятнадцатом веке, мемуары внучки какого-то генерала Второй мировой войны и кулинарная книга. «Кулинарная книга! – однажды мрачно бормотала Кайла. – Кто вообще сейчас покупает кулинарные книги?»

– Кайла, ты уведомила все океанариумы о выходе книги про китовый промысел?

– Э-э… а что, океанариумы могут быть против выхода книги? – удивляется Кайла, но Глория уже перевела проницательный взгляд хищных глаз на меня.

– А ты… – Она смотрит на меня так, будто забыла мое имя, хотя и выписывает мне чек каждую неделю. Но я точно знаю, что с памятью у нее все в порядке. Она каждый день заполняет кроссворды в «Таймс» чернильной ручкой и на наших еженедельных встречах с персоналом может по памяти назвать цифры продаж каждой книги, которая когда-либо выходила в «Гейтхаус». Я уже начала подозревать, что что-то не так с моим именем – или со мной – и ей это неприятно.

– Агнес Кори, – произносит она, добавив неодобрения в эти четыре слога. – Мистер Сэдвик хочет тебя видеть. Немедленно.

Встаю из-за стола, опрокинув стопку рукописей, и замечаю, как Кайла с Хэдли обмениваются понимающими взглядами. Так как меня наняли последней и даже испытательный срок еще не закончился, то уволят, без сомнения, первой.

Иду за Глорией по коридору и по лестнице на третий этаж. Издательство занимает все четыре этажа отдельного дома в Вест-Виллидж[217]217
  Вест-Виллидж (англ. West Village, «Деревня на западе») – западная часть района Гринвич-Виллидж на Манхэттене.


[Закрыть]. Первый этаж целиком, от пола до потолка, заставлен стеллажами с книгами, которые выпустило издательство за свою столетнюю историю. Будущих авторов, их агентов и сотрудников торговых домов угощают чаем в фарфоровых чашечках в зале на втором этаже. На третьем этаже расположены кабинеты издателя, главного редактора и литературного редактора, и стены там оклеены обоями в стиле Уильяма Морриса[218]218
  Уильям Моррис (англ. William Morris), 1834–1896 гг., известный английский художник, поэт, прозаик, переводчик, издатель, социалист, теоретик искусства, а также ткач. Работал в стиле модерн, больше всего знаменит дизайном тканей и обоев с растительными узорами.


[Закрыть], а еще там висят фотографии известных авторов. По мере того, как мы спускаемся с чердака, где трудятся ассистенты, запах плесени растворяется в сладковатом, напоминающем кленовый сироп запахе старой бумаги и соленой речной воды[219]219
  Река Гудзон (англ. Hudson river) – река на востоке США, относится к бассейну Атлантического океана. Нижний Гудзон – на самом деле устье всей реки, и вода поступает в него в том числе из океана. По мере продвижения вверх по реке соленость воды уменьшается.


[Закрыть].

Значит, у мистера Сэдвика открыто окно.

Глория, должно быть, тоже это чувствует, потому что останавливается на лестничном пролете и принюхивается, а затем достает из рукава кардигана бумажный платочек и промокает нос.

– Ох уж эта влажность, – хрипло замечает она. – От этой чертовой реки. Когда-нибудь она меня доконает. А ты иди, – говорит она, подгоняя меня в сторону кабинета мистера Сэдвика. Сама же потом спускается на первый этаж, в свой кабинет, заваленный таблицами, бухгалтерскими книгами и пробковыми досками, к светящемуся зеленым экрану старенького ноутбука «Хьюлетт Паккард».

Возможно, она просто не хочет слышать, как меня увольняют – думаю я, направляясь по узкому коридору, на стенах которого развешаны фотографии авторов в рамках. Сирил Сэдвик, отец нынешнего издателя, изображен на портрете рядом с литературными гениями – Джоном Чивером, Джоном Апдайком, Джоном Ирвингом[220]220
  Джон Чивер (англ. John William Cheever) – 1912–1982 гг., известен своими рассказами и романами «Фальконер» и «Семейные хроники Уопшотов», обладатель Пулитцеровской премии.
  Джон Апдайк (англ. John Hoyer Updike) – 1932–2009 гг., автор 23 романов и 45 других книг, лауреат ряда американских литературных премий, включая две Пулитцеровских премии.
  Джон Ирвинг, настоящее имя – Джон Уоллес Блант – младший (англ. John Irving) – 1942 г.р., американский писатель, сценарист, обладатель премии «Оскар».


[Закрыть]. «Коридор Джонов», так называет это место наш литературный редактор Аттикус, хотя здесь также есть портреты Артура Миллера, Сола Беллоу, Гора Видала[221]221
  Артур Миллер (англ. Arthur Asher Miller) – 1915–2005 гг., американский драматург, одна из самых известных работ – «Смерть коммивояжера».
  Сол Беллоу (англ. Saul Bellow) – 1915–2005 гг., американский писатель, эссеист, педагог. Лауреат множества премий, в том числе Нобелевской премии по литературе.
  Гор Видал (англ. Eugene Luther Gore Vidal) – 1925–2012 гг., американский писатель, кино– и театральный драматург.


[Закрыть] и даже очень старый и потускневший снимок молодого Сирила Сэдвика с белобородым и очень пьяным Эрнестом Хемингуэем в таверне «Белая лошадь»[222]222
  Таверна «Белая лошадь» (White Horse Tavern); Нью-Йорк, США. Излюбленное место нью-йоркских литераторов.


[Закрыть].