Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 346 страниц)

ГЛАВА 139

Поднявшись по крутому подъему на Замковую гору, Кэтрин остановилась, чтобы перевести дух и осознать грандиозность открывшегося перед ней сооружения. Пражский Град вовсе не был замком… Это был огромный укрепленный город.

Согласно рассказу Роберта, эта крепость на холме занимала более пятнадцати акров, включая четыре дворца, два зала собраний, тюрьму, оружейную палату, резиденцию президента, монастырь и пять отдельных церквей, среди которых находился один из крупнейших соборов мира – собор Святого Вита.

Двумя ночами ранее, когда Кэтрин приезжала сюда читать лекцию, её доставили на машине и провели во Владиславский зал через скромный колонный вход с южной стороны комплекса. Видимо, чтобы не напугать меня,подумала она, разглядывая устрашающий барьер перед главным входом.

Доступ к замку преграждала массивная пятиэтажная стена, за которой возвышался частокол из острых кованых прутьев с воротами, охраняемыми двумя солдатами в форме с винтовками. Единственный проход во флангировали две огромные статуи мускулистых мужей, застигнутых в процессе избиения и протыкания копьями жалких смертных.

Послание поняла, мелькнуло у Кэтрин.

Она проскользнула через ворота и пробиралась через лабиринт дворов и тоннелей, пока не вышла на просторную площадь, вымощенную брусчаткой. Оказавшись на открытом пространстве, она непроизвольно подняла взгляд вверх, скользя по фасаду здания таких размеров, что невозможно было поверить, будто оно находилось внутризамковых стен.

Собор Святого Вита.

Всё, что она знала об этом соборе, – что Лэнгдон считал его архитектурным шедевром. Его любимой деталью была стометровая колокольня, где размещался один из крупнейших в Европе колоколов – семнадцатитонный гигант по имени Зигмунд. Его звон был настолько мощным, что колокол звонил только на Рождество и Пасху, опасаясь, что вибрации повредят древнюю башню.

Кэтрин задержалась, рассматривая массивную колокольню, а затем направилась ко входу, стремясь найти знаменитую дверь, которая, по словам только что опрошенного охранника, находилась внутри собора.

Дверь с семью замками. Она всё ещё не понимала, что это такое, но надеялась обнаружить Лэнгдона, уже ждущего её. Подъём на холм занял гораздо больше времени, чем она рассчитывала, а Лэнгдон уехал на такси, так что, возможно, его формальности уже улажены.

Интерьер собора Святого Вита полностью соответствовал ожиданиям Кэтрин – величественный, роскошный, подавляющий – как и любой другой европейский собор, который ей доводилось видеть. Она не могла понять, зачем люди столетиями строили эти святилища всемогущему, благосклонному Богу… в эпоху, когда чума, войны и голод убивали сотни тысяч верующих. Возникал вопрос: был ли их Бог равнодушен к человеческим страданиям… или бессилен их остановить. Но, по– видимому, обещание "вечной жизни" было неодолимой мазью, утоляющей всеобщий страх смерти.

И остается таким до сих пор,– подумала она, углубляясь в церковь в поисках Лэнгдона. Собор святого Вита в этот час был практически пуст, и когда она спросила единственного смотрителя о таинственной двери, он указал вверх по центральному нефу – на арочный проем справа, в самом сердце святилища.

– Часовня Вацлава, – прошептал он.

Пустая часовня оказалась потрясающе красивым помещением с серым мраморным полом и богато расписанными фресками стенами, устремлявшимися вверх на несколько этажей к сводчатому потолку. В центре часовни стоял огромный прямоугольный ярусный саркофаг, украшенный разноцветными камнями и увенчанный шатровым балдахином. Постройка выглядела настолько необычно, что Кэтрин пришлось прочесть табличку, прежде чем она поняла, что перед ней.

Королевская гробница.

Как оказалось, этот саркофаг хранил останки знаменитого "короля", который на самом деле никогда им не был – добросердечного князя, ошибочно увековеченного как монарх в популярной английской рождественской песне. Кэтрин с удовольствием прочла, что место упокоения Доброго короля Вацлава также служило входом к бесценным коронационным регалиям Богемии... хранящимся в сейфе, доступ к которому возможен лишь через знаменитые ворота с семью замками.

Кэтрин поспешила к двери, стоявшей в углу. Это была массивная плита серого металла, перекрещенная диагональными усиливающими полосами, закрепленными заклепками. Получившийся ромбовидный узор был украшен львами и орлами – символами с герба Чехии. Вдоль левой стороны двери располагался ряд затейливых замков. Неудивительно, что Кэтрин насчитала их семь – каждый был окружен бронированной пластиной.

Она оглянулась на пустую часовню и затем, чувствуя себя глупо, попробовала открыть дверь.

Закрыто.

Подождав еще несколько минут без признаков Лэнгдона, она наконец вышла обратно в главный неф, чтобы присесть на ближайшую скамью. Было приятно дать отдых ногам, но тревога за Лэнгдона усиливалась.Что-то пошло не так?

Пытаясь отвлечься, она подняла глаза к главному алтарю – величественной конструкции из золотых ажурных шпилей на фоне витражей. Нельзя было отрицать, что это здание – потрясающее достижение человечества, величественное произведение искусства.

Даже кафедра – шедевр,– подумала она, любуясь искусно вырезанным возвышением на колонне рядом. Доступ на высокую шестигранную кафедру осуществлялся по элегантной винтовой лестнице, а венчал ее балдахин с позолоченными херувимами. Эта священная площадка явно была задумана, чтобы наделять говорящего почти божественным авторитетом.

– Вот ты где! – раздался низкий голос через весь собор.

Она обернулась и увидела Лэнгдона, выходящего из часовни Вацлава и спешащего к ней, все еще закутанного в свою пуховку Patagonia. – Я не увидел тебя

внутри и испугался, что ты меня покинула, – сказал он, подбегая запыхавшимся. – Нашла дверь с семью замками?

– Да, – ответила она. – Каково же было мое удивление, что она заперта.

Лэнгдон улыбнулся, теперь выглядевший более расслабленным. – Ну, если хочешь, чтобы я ее открыл, мне придется сделать семь звонков – президенту, премьер-министру, архиепископу, управляющему, декану, мэру и председателю палаты.

– Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь, Роберт. Ты разобрался с документами?

– Да, – ответил он. – Все готово.

Кэтрин почувствовала облегчение. – Собираешься рассказать, в чем там было дело?

– Расскажу... – ответил он, отвлеченно глядя на ближайшую кафедру. – Минуточку... – Он оглядел пустынный собор, затем снова взглянул на Кэтрин. – Сиди здесь – я хочу кое-что тебе показать.– Он направился к лестнице, ведущей на кафедру, и ловко переступил через бархатный шнур, перекрывавший вход.

– Роберт, что ты... – начала она.

Но он уже взбегал по винтовой лестнице. Достигнув вершины, он склонился над массивной раскрытой Библией на пюпитре – видна была лишь его голова. – Кэтрин, я хочу прочитать тебе несколько отрывков, – сказал он с искренней интонацией. – Просто открой сердце и послушай.

Библейские отрывки? – Я не пони...

– Просто послушай, – настаивал он. – Я уверен, эти слова утешат твою душу.

Кэтрин в недоумении смотрела вверх, пока Лэнгдон усаживался поудобнее: снял дутый пуховик, бросил его на пол и перелистывал Библию, словно отыскивая определённый фрагмент.

Закончив подготовку, Лэнгдон откашлялся и вновь встретился с ней взглядом, прежде чем перевести его на пюпитр. Заговорив, он использовал свой фирменный баритон, звучавший чётко и звучно. – Сегодня доказано, – декламировал он с драматизмом, – что младенцы способны к осознанным переживаниям с момента рождения... что опровергает нынешнюю модель постепенного развития сознания.

Прости? – Мысли Кэтрин путались. Он это серьёзно?

Лэнгдон перевернул несколько страниц и продолжил читать. – Что ещё важнее, – вещал он, – мы зафиксировали неопровержимые доказательства интенсивной активности гамма-волн в мозге в момент смерти.

Кэтрин вскочила на ноги, наконец поняв, что именно он читает. Этого не может быть! Она бросилась к кафедре, пока Лэнгдон зачитывал ещё один отрывок.

– Уровень ГАМК, – гремел его голос, – резко падает в предсмертные моменты, и вместе с этим ослабевает способность мозга отфильтровывать самые крайние грани человеческого опыта, обычно остающиеся за гранью восприятия.

Сердце Кэтрин колотилось, когда она взбегала по винтовой лестнице. – Роберт! – воскликнула она, добежав до кафедры и застыв в оцепенении при виде знакомой стопки распечаток, лежащих поверх огромной Библии. – Это же моя рукопись?!

– Похоже на то, – беззаботно усмехнулся он, и эта кривая улыбка растрогала её, как всегда.

Кэтрин теперь догадалась: должно быть, он всё это время прятал рукопись под пальто. – Но... – Она не могла подобрать слов. – Я думала... ты сжёг её!

– Одно лишь приложение с источниками, дорогая... – улыбнулся он. – Остальное я спрятал за старинными фолиантами на лоджии библиотеки.

Ошеломлённая Кэтрин вспомнила, как огонь, разведённый Лэнгдоном на металлической лестнице, пожирал бумаги, а обугленные клочья падали вниз. – Но... костёр был таким большим...

– И был, – подтвердил Лэнгдон. – Целых сорок две страницы источников с двойным интервалом – это твой авторский стиль. Надеюсь, ты знаешь, что издательства сами верстают их в конце книги? В общем, я подмешал несколько пустых листов пергамента из старых учётных книг. Животный жир даёт сильную чёрную копоть.

Кэтрин пыталась совладать с вихрем эмоций: облегчение, благодарность, неверие и даже досада. Значит, рукопись была цела?! – Почему ты мне не сказал?! – требовала она. – Я была в отчаянии!

Лэнгдон посмотрел на неё с искренним раскаянием. – Поверь, Кэтрин, я извёл себя, желая сказать. Это было пыткой – видеть твои страдания, но вокруг царил хаос, нас могли в любой момент арестовать и допрашивать. Я не хотел вынуждать тебя лгать. Гораздо безопаснее было не знать тебе о рукописи, пока всё не уляжется. Главное – не дать ÚZSI или кому похуже снова её конфисковать.

Откровенно неважная лгунья, Кэтрин и сама это понимала... Наверное, он был прав.Тактика дезинформации,как назвал бы это Нагель. Лэнгдон не выдал тайну даже Джонасу по телефону.

– Надеюсь, ты простишь меня... – взмолился он. – Тяжело было хранить эту тайну. Кэтрин невозмутимо смотрела на него – затем шагнула ближе и обняла, растворившись в нём. – Документы... Вот как?

– Важные документы, – поправил он. – Слишком важные, чтобы сжигать.

Она крепче прижалась к нему. – Вот чего я понять не могу – как почтенный профессор Лэнгсон осмелился вырвать страницы из древнего фолианта?

– Пустые страницы, – парировал он. – Их никто не хватится. А мой школьный учитель литературы, мистер Лельчук, говаривал: «Правильная книга в правильный момент может спасти жизнь».

Кэтрин рассмеялась. – Уверена, он имел в виду совсем другое.

– Наверняка, – согласился Лэнгдон, притягивая её ближе.

Кэтрин не помнила, сколько времени они простояли в объятиях на кафедре собора святого Вита, пока не зазвучали колокола. Она утонула в радости от возвращённой рукописи... и в нежности к человеку, которого держала в руках.

– Я люблю тебя, Роберт Лэнгдон, – прошептала она. – Прости, что так долго доходила до этого.

ЭПИЛОГ

Роберт Лэнгдон проснулся под звуки военного барабана – одинокий ритмичный бой малого барабана, будто ведущий в бой небольшой отряд.

Открыв глаза, он увидел заснеженную поляну в парке. Вдали занимался рассвет, его первые лучи пробивались сквозь лабиринт небоскребов.

Манхэттен, пронеслось у него в голове по мере того, как сознание прояснялось.

Отель «Мандарин Ориентал». Пятьдесят второй этаж.

Барабанная дробь не стихала. Казалось, она звучит совсем близко.

Лэнгдон приподнялся на кровати и увидел, что Кэтрин уже проснулась. Она лежала рядом, облокотившись, с игривой улыбкой, её волосы были растрепаны. Она возилась со своим новым телефоном, и Лэнгдон понял, что барабанный бой доносился именно оттуда.

– Мне надоел "Утренний настрой" Грига, – сказала она. – Я сменила наш будильник.

На военный марш? Лэнгдон услышал, как к барабану присоединилась флейта, играя знакомую мелодию. – Погоди… это же «Болеро»?

Она невинно пожала плечами. – Возможно.

Оркестровая пьеса Равеля считается самой эротической классической композицией в истории. Её часто называли "идеальным саундтреком для любви". В течение пятнадцати минут настойчивый, пульсирующий ритм "Болеро" нарастал, пока оркестр не достигал фортиссимо, которое критики окрестили "оргазмом в до-мажоре".

– Утончённость – не твой конёк, – сказал Лэнгдон, забирая у Кэтрин телефон, прибавив громкость и игриво прижав её к кровати. Следующие десять секунд он просто смотрел ей в глаза, ничего не делая, лишь слушая дуэт флейты и барабана.

– Эм, Роберт? – наконец спросила Кэтрин. – Что ты делаешь?

– Жду вступления кларнета на восемнадцатом такте, – ответил он. – Я же не варвар.

Час спустя Лэнгдон и Кэтрин нежились в мягких банных халатах, наслаждаясь завтраком в номере под лучами солнца, которые лились на Центральный парк.

Тело Лэнгдона было полностью расслаблено, но ум его был беспокоен в предвкушении дневной встречи с Джонасом Фоукманом в здании Random House.

Он до сих пор не знает, что рукопись у нас.

Книга Кэтрин надёжно хранилась в сейфе номера, перетянутая двумя толстыми резинками. Перед отъездом из Праги они сделали три копии: одну отправили Кэтрин, другую – Лэнгдону, третью – Джонасу. Надеюсь, они не понадобятся: издательство Penguin Random House находилось в нескольких кварталах.

– Ты уже придумала название? – спросил Лэнгдон. – Джонас обязательно спросит.

Кэтрин подняла взгляд. – Для моей книги? Пока нет...

– Я спрашиваю, потому что ты случайно обронила фразу в Праге. Она засела у меня в голове. Думаю, ты уже нашла идеальное название.

– Да?

– Ты сказала, что если наука докажет существование жизни после смерти, то мы должны кричать об этом с крыш домов.Ты назвал это секретом всех секретов… и утверждал, что это окажет огромное влияние на будущее человечества."

"Я помню."

Лэнгдон ждал. Казалось, и Кэтрин тоже. "Разве ты не слышишь?" – спросил он.

"Секрет Секретов. Если вдуматься, вопрос, лежащий в основе книги – что происходит, когда мы умираем? – это тайна, над которой размышляли все люди. Это действительно секрет всех секретов."

"Как название книги?" – Кэтрин смотрела скептически. «Не знаю, звучит…»

"Как бестселлер?" – подал голос Лэнгдон.

"Я хотела сказать "слишком помпезно"."

Он рассмеялся. "Ну что ж, мое предчувствие говорит, что в лобби Penguin Random House скоро освободят место на полке для ещё одной классики."

Глаза Кэтрин наполнились эмоциями. Она наклонилась вперед и нежно поцеловала его. "Спасибо, Роберт… за так многое."

Они долго сидели молча, наблюдая за суетливым миром за окном. Наконец Кэтрин поднялась и посмотрела на часы. "У нас есть пять часов, чтобы исследовать город," – сказала она. "Я приму душ, а ты будешь нашим гидом."

"Отлично," – ответил Лэнгдон, когда она направилась в ванную. "Начнём с Тринити-Черч. Потом кафедральный собор Святого Иоанна Богослова, Сэнт-Пэтрикс, Грейс-Черч, Клойстерс..."

"Роберт!" – Кэтрин резко развернулась. "Нет!"

"Шучу, дорогая," – улыбнулся он. "Доверься мне. Я точно знаю, куда тебя отвести."

Туристический корабль «Circle Line» рассекал неспокойные воды нью-йоркской гавани. На утреннем ветру одинокий орлан скользил у борта, высматривая в воде завтрак. На носу Катерина Соломон прижалась к Лэнгдону, наслаждаясь теплом его тела и солоноватым запахом морского воздуха.

"Невероятно, правда?" – прошептал Лэнгдон, когда они приблизились к месту назначения.

Да, – подумала Кэтрин. – Я даже не подозревала…

Перед ними, возвышаясь на триста футов над водой, стояла на собственном острове величественная фигура, излучающая почти божественную благодать. Вытянув правую руку, она держала пылающий факел, золотое пламя которого искрилось на утреннем солнце.

Чем ближе подплывал паром, тем четче Кэтрин различала детали потемневшей от времени меди статуи – разорванные цепи рабства у ее ног в сандалиях, изящные складки одеяния справедливости, скрижаль в левой руке с датой рождения нации, непоколебимый взгляд и утешительное выражение лица… и там, на ее голове, древний символ, ради которого Лэнгдон привел Кэтрин сюда.

Лучистая корона.

Остроконечное сияние, венчающее Статую Свободы, – тот же атрибут, что на протяжении тысячелетий украшал головы просветленных умов. Семь лучей, каждый длиной более девяти футов, символизировали, как говорили, свет Просвещения, который будет исходить из этой молодой страны и осветит все семь континентов.

Всё с точностью до наоборот,– думала Кэтрин, видя в них лучи знания, текущего вовнутрь... представляющие потоки культур, языков и идей с семи континентов, стекающиеся в плавильный котел американского сознания. Эта нация, в конце концов, была создана как своего рода приемник, притягивающий несхожие души со всего мира, движущиеся к общему будущему.

Глядя на Леди Свободу, Кэтрин слышала тихие отголоски голосов миллионов, прибывших сюда в погоне за мечтой.Как и моя семья… много поколений назад.Ее предки-иммигранты давно ушли, но куда, Кэтрин оставалось неизвестным. Она пришла к пониманию, что человеческое сознание устроено не так, как мы привыкли считать. За пределами нашего физического опыта... за пределами нашей физической смерти существует нечто реальное и глубокое.

Порывы ветра крепли, и Кэтрин нежно опустила голову на плечо Лэнгдона, её разум был ясен, как никогда. Она подняла на него взгляд. "Как бы хотелось остаться здесь навсегда".

"И я тоже", – улыбнулся он. "Но тебе нужно доставить книгу".

Эсми Де Лис
Адские псы

Посвящаю своему отцу, который привил мне любовь к детективам

Серия «LAV. Темный роман на русском»

Copyright © Эсми Де Лис, текст

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Пролог

Шрам на моей груди от пули служил вечным напоминанием о ней. Еще пара дюймов – и она убила бы меня.

Каждый раз, глядя на этот шрам, я вспоминал ту ночь, когда встретился с ней лицом к лицу, когда почувствовал ее холодный стальной взгляд. Она была смертоносна, но красива в своей решимости, как дикая кошка, загнанная в угол.

Я не мог сказать, что ненавижу ее, даже несмотря на то, что ее рука едва не отняла мою жизнь. Я восхищался ее силой, ее смелостью. Она могла бы стать кем-то другим, если бы не та жизнь, которая привела ее сюда, к этому моменту. Жизнь, которая сделала ее жестокой и неумолимой.

– Детектив Торн, вы думаете, что можете так просто сбежать от меня? – произнес я в ночную пустоту, глядя в окно ее дома. Ее силуэт мелькнул за занавесками, и я уловил слабый свет настольной лампы. Она не подозревала, как близко я находился. Это был вопрос времени – времени, которое я контролировал.

Вивиан думала, что следит за мной, что она охотник, но реальность была совсем иной. Она привыкла быть на шаг впереди своих врагов, но не со мной. Я уже знал ее слабости, ее страхи, ее одержимость этим делом.

Мои глаза задержались на окне, за которым ее мир казался таким спокойным. Она еще не знала, что спокойствие – это иллюзия. Вивиан будет бороться, как всегда, с яростью и смелостью, но на этот раз ставки будут выше.

– Не прячься от меня, Вивиан, – прошептал я, едва слышно для самого себя, обнажая зубы в смертоносной улыбке. – Я всегда рядом.

Ночь скрывала меня, а Вивиан была такой уязвимой в этот момент. Ее дом, ее безопасный уголок, казался мне хрупким убежищем, словно карточный домик, который можно разрушить одним движением. Я видел, как ее тень металась по комнате, будто она не могла найти покоя, как будто чувствовала мое присутствие, но еще не понимала, откуда грозит опасность. Она в свои двадцать пять лет была так страстно увлечена делом, что не замечала истины.

Я следил за ней с безмолвным восхищением и холодным расчетом. Ее поиски меня были тщетны, потому что я ближе, чем она могла себе представить. Каждый ее шаг, каждый вздох – часть игры, которую я начал, где она главная фигура.

Я улыбнулся, почувствовав, как адреналин разливается по венам. Мне нравилось наблюдать за ее привычками: как она закусывает губу, когда напряжена, как ее тонкие пальцы нервно теребят рукав или локон, как она иногда машинально взлохмачивает свои светлые волнистые волосы, на мгновение теряя контроль. Эти маленькие жесты выдавали ее, открывали внутреннее состояние, словно она разговаривала без слов.

Я наслаждался моментом, зная, что она еще не осознает, насколько я глубоко проник в ее жизнь. Она была моей. Моей главной добычей. Даже если еще не понимала этого.