Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 289 (всего у книги 346 страниц)

После

Шагая на следующий день по Хай-стрит в сторону колледжа Пелэм, Ханна наконец понимает, что хотела сказать Эмили, как только увидела Ханну и Новембер, сидящих рядом на диване в ее квартире. Ощущение погружения в прошлое накрывает полностью, до головокружения. Оно еще больше усиливается от того, что Оксфорд совершенно не изменился. Да, на некоторых магазинах и кафе сменились вывески, но дома, улицы, река, горизонт настолько близки к тому, что отложилось в памяти, что у Ханны возникает чувство нереальности происходящего, сродни сну, а когда она пересекает Пелэм-стрит и приближается к служебке консьержа, эмоции так сильны, что почти вызывают приступ тошноты. Причиной тому не ностальгия, поскольку ее вовсе не тянуло вновь оказаться здесь. Дело в другом. Само прошлое словно навалилось на нее и душит. А присутствие Новембер только усиливает эффект, ведь она так похожа на Эйприл.

– Извините, – говорит Ханна, когда они подходят к деревянным воротам и установленной в них миниатюрной двери. – Не могли бы мы… дайте мне минуту.

– Конечно, – озабоченно отвечает Новембер.

Они останавливаются. Ханна стоит, опершись ладонью на позолоченную кладку наружной стены, стараясь прийти в себя. «Не глупи, его здесь больше нет», – мысленно одергивает себя она.

– Что ж, ладно. – Возникший перед внутренним взором образ напоминает не Невилла тех лет, высокого, широкоплечего мужчину устрашающего вида, а человека из репортажа, дряхлого старика в тюремной робе. Дыхание нормализуется. – Я готова.

– Уверены? – с тревогой уточняет Новембер. – Нас никто не заставляет туда идти. Можем передумать, отправить извинения по почте. Скажу, что мне не хватило духа. Люди поймут.

– Нет, все в порядке. Доведем дело до конца.

– Хорошо. – Новембер берется за большую железную ручку внутренней двери. – Точно?

– Точно.

Сестра Эйприл открывает старинную дверь. Наклонив головы, они входят, и Ханна в первый раз за последние десять лет вновь ступает на территорию колледжа Пелэм.

Колледж тоже не изменился. Это первое, что отмечает Ханна. Совершенно не изменился. Вот справа, под аркой, служебка консьержа. Вспомнив, сколько раз она пробегала мимо, втянув голову в плечи, ощущая приступ паники, если Невилл был на месте, Ханна чувствует непроизвольное сокращение желудка. Однако она все же останавливается и внимательно осматривается вокруг. За стойкой двое пожилых мужчин, белые рубашки туго обтягивают животы; Невилл всего лишь призрак, созданный ее воображением, ни одного из этих консьержей она прежде не видела.

Новембер первой подходит к стойке:

– Добрый день! Мы приехали на экскурсию. Меня зовут Новембер Рейн, а это Ханна де Шастэнь. Мы хотим осмотреть колледж и встретиться с доктором Майерсом.

– Новембер Рейн? – Старший из мужчин водит пальцем по строчкам журнала регистрации посетителей и наконец кивает. – Есть такая. Здесь написано, что доктор Майерс желает лично показать вам колледж. Я сейчас ему позвоню.

Новембер бросает косой взгляд на Ханну, она кусает губы. Они не так себе представляли визит в колледж. Эмили лишь сказала, что начальство колледжа разрешило осмотреть его, никакой речи о провожатом не шло, а если бы сопровождающего и выделили, то, в представлении Ханны, им должен был оказаться кто-нибудь, не знакомый с ними и их историей.

Консьерж говорит по телефону, согласно качая головой и приговаривая «да-да». Вернув трубку на рычаг, он поворачивается к женщинам:

– Доктор сейчас спустится. Встаньте в уголке. Или предпочитаете подождать на скамеечке за дверью?

Новембер смотрит на Ханну, вскинув бровь, и отвечает за двоих:

– Мы лучше подождем снаружи. Погреемся на солнышке.

– Как изволите, – весело отвечает консьерж.

Они выходят.

Новембер даже более растеряна, чем Ханна.

– Жуть! Это вообще нормально?

– Пожалуй, – задумчиво говорит Ханна. – Какая, в сущности, разница? Конечно, в его присутствии нам будет трудно что-то обсуждать между собой, но, если бы пришел кто-то другой, мы тоже не стали бы говорить: «Ой, смотри, именно здесь доктор Майерс, возможно, ее убил».

– Нда-а… – Новембер успокаивается. – Вы правы. Все будет хорошо, ведь это всего-навсего экскурсия, не так ли?

– Да, экскурсия.

– Кого я вижу! – слышится голос сзади, при звуке которого уровень адреналина в крови Ханны взлетает вверх с такой быстротой, что эффект ощущается как от удара током. – Ханна Джонс!

Ханна, закрыв глаза, считает до трех. Сердце неистово стучит. «Подумай о ребенке!» Она думает. И об Эйприл тоже думает. Вспоминает, что утром проглотила таблетку от давления, запив апельсиновым соком.

Сделав глубокий вдох, Ханна открывает глаза и оборачивается.

Доктор Горацио Майерс собственной персоной. Немного постаревший, виски слегка поседели, но прическа все та же – по-байроновски беспорядочная копна волос, и тот же рассчитанный на внешний эффект твидовый пиджак – как у актера, играющего роль профессора.

– Доктор Майерс, – произносит Ханна.

– Рад вас видеть, Ханна. – Идеальный тон. Преподаватель берет ее за руку и сжимает в ладонях – не просто приветствие, но более торжественный жест, признание того, что это не обычный визит выпускницы, вернувшейся вспомнить доброе старое время, а посещение иного рода, связанное с душевной травмой. – Впрочем, сегодня я уже не просто доктор – профессор, – не удержавшись, хвастается он.

– Поздравляю! – Ханна не знает, как еще отреагировать.

– А с вами, полагаю, Новембер? – продолжает доктор-профессор Майерс. – Вы очень похожи на вашу сестру.

– Мне часто так говорят, – с легкой язвительностью отвечает Новембер, тем самым напоминая профессору, что этот визит для нее не увеселительная прогулка. Упреждая попытку Майерса выпутаться из неловкого положения, она смягчает свои слова улыбкой. – Спасибо, что вызвались нас сопровождать. Не буду делать вид, что мне легко, и все же я давно собиралась здесь побывать. Мой отец умер два года назад и унес с собой много воспоминаний об Эйприл. С тех пор мне необходимо обрести новые, свои.

Превосходный гамбит. Ханна восхищена мастерской игрой Новембер. Настолько точный тон… совсем как у Эйприл. Ханна ни на секунду не усомнилась в ее искренности, хотя прекрасно помнит об истинной причине их приезда в Пелэм.

– С удовольствием помогу, чем могу, моя дорогая, – заверяет доктор Майерс. – С чего начнем? Я бы предложил с библиотеки.

Ханна закатывает глаза. Эйприл никогда не задерживалась в библиотеке дольше, чем на пять минут. Экскурсия смахивает на поход по любимым местам доктора Майерса, а не Эйприл. Впрочем, в конце концов, они пришли понаблюдать именно за его поведением.

– Библиотека сойдет, – улыбается Новембер. – Вперед, Макдуф!

– Хорошо, моя дорогая, – говорит доктор Майерс, когда они отправляются через Старый двор к проходу у часовни. – Не хочу изображать корифея, однако с учетом места, куда мы идем, не могу не поправить. Правильная цитата: «Смелей, Макдуф, не трусь!», потому что речь идет о поединке на мечах[501]501
  Уильям Шекспир, «Макбет», акт 5, сцена 8. – Перевод М. Л. Лозинского.


[Закрыть]. Смысл цитаты в том, что один участник поединка предлагает другому нанести первый удар. Кстати, в Пелэме хранится один из немногих дошедших до нас экземпляров первого тиража поэмы. Если нам повезет, я смогу показать вам эту строку в редчайшей книге.

Профессор говорит легким, непринужденным тоном с едва заметным оттенком снисхождения. Тоном учителя, объясняющего любимый предмет любимому питомцу. Ханну мгновенно охватывает ощущение, что она никуда не уезжала.

* * *

За час они покончили с библиотекой, центром отдыха студентов, церковью, столовой и баром. Осталось лишь одно место, требующее посещения. Когда они пересекают Старый двор и проходят под Черуэльской аркой, Ханна понимает, куда они идут. Внутри что-то сжимается, душа готовится к встрече с прошлым. Ребенок, словно чувствуя нервозность матери, беспокойно шевелится.

Они выходят из тени, отбрасываемой офисом главы колледжа, на залитый солнечным светом Новый двор, и доктор Майерс останавливается.

– Как вам, возможно, известно, а Ханна знает наверняка, это корпус, где находится… квартира вашей сестры. – Провожатый пытливо смотрит на Ханну с Новембер, словно не зная, как лучше сформулировать вопрос. – Вы хотите?..

«Вы хотите увидеть место, где убили вашу сестру»? – вот тот вопрос, который он не решается задать.

– Да, если можно, я хочу увидеть ее квартиру, – решительно произносит Новембер. – Но, если нельзя, я пойму.

– Вообще-то в разгар семестра попасть в жилище студентов не так просто, однако в данном случае квартира, да и весь подъезд были отведены под служебные нужды. Э-э… после смерти вашей сестры.

– А-а, – понимающе откликается Новембер. Вполне разумное решение. Подъезд номер 7 наверняка приобрел среди студентов дурную славу. Трудно вообразить, чтобы какая-то мать согласилась на размещение дочери-первокурсницы там, где убили студентку. – Понимаю. В таком случае я осмотрела бы квартиру. Ханна, возможно, предпочтет сделать передышку. – Она поворачивается к спутнице, вскинув бровь. – Не хотите посидеть здесь, пока профессор Майерс будет показывать мне квартиру Эйприл?

«Да», – тянет ответить Ханну. У нее болят ноги. В животе, реагируя на скачки пульса, нервно дергается ребенок. Новембер намеренно дает ей возможность остаться.

– Нет, – с усилием отвечает Ханна. – Я тоже пойду.

Проделав такой длинный путь, нельзя поворачивать назад.

Когда они идут по краю двора, ее охватывает странное чувство нереальности происходящего. Они втроем направляются к месту, где Ханна пережила худшее событие своей жизни, но хруст гравия под ногами навевает радостные воспоминания. Ханна вспоминает, как она и Эмили устраивали вылазки на берег реки. Видит скамью, на которой однажды летним вечером Райан вырезал свое имя, арку, ведущую в подъезд номер 3, которую какой-то находчивый студент украсил к Неделе благотворительности. Солнце скрывается за горизонтом, по периметру двора зажигаются фонари. В сгущающихся сумерках фигуры людей приобретают нечеткие очертания. Ханна представляет, как студенткой ходила тут зимними вечерами вместе с Эйприл и Хью.

Она и Новембер движутся за доктором Майерсом ко входу в подъезд номер 7. Камни под подошвами умиротворяюще шуршат. Вот и шаг в темноту, как прежде, с задержкой, мигая, срабатывает освещение. В лестничном колодце гуляет все то же эхо. Доктор Майерс останавливает непрерывный поток слов, словно ему неловко продолжать разговор. Они проходят мимо квартир номер 1 и номер 2, где наклейки с фамилиями студентов заменены новыми – «Склад» и «Приемная комиссия», поднимаются выше. Некоторые двери открыты, внутри Ханна видит не студентов и кровати, а рабочие столы и сотрудников администрации, занятых миллионом служебных дел.

Дверь в квартиру на верхней площадке закрыта, доктор Майерс тихо стучит.

– Войдите, – раздается женский голос с йоркширским акцентом. Доктор Майерс толкает дверь и на входе придерживает ее, чтобы пропустить Ханну и Новембер. Внутри стоят два пустых рабочих стола и несколько шкафов для документации. Женщина у окна натягивает пальто.

– А-а, привет, Горацио. Чем могу помочь? Я как раз собиралась уходить.

– Привет, Дон. Это моя бывшая студентка Ханна. – Он делает жест в сторону Ханны. Женщина вежливо кивает. – Я проводил для нее экскурсию. Она пожелала увидеть свою старую квартиру. Мы не помешали?

– Вовсе нет. Я же говорю, что собиралась уходить. Запрешь дверь после меня?

– Разумеется. – Доктор Майерс забирает ключи и отвешивает небольшой поклон. – Оставить у консьержа?

– Спасибо, ты просто прелесть. Извините, я не могу задерживаться, надо детей забрать у няни. Увидимся в понедельник. Приятно было познакомиться.

– Желаю хорошо провести выходные, Дон.

Ханна отступает в сторону, пропуская женщину, и только тогда входит в квартиру. Прошлое наваливается на нее громадой воспоминаний.

– Боюсь, квартира покажется вам сильно изменившейся, – говорит доктор Майерс, но его голос звучит где-то далеко, не проникая в сознание Ханны. Здесь она, Эйприл и остальные играли в карты на раздевание в первый вечер учебного года. Эту отметину на дубовом подоконнике оставила самокрутка Эйприл с марихуаной. А это – Ханна касается рукой старой деревянной притолоки – дверь ее спальни.

– Доктор Майерс? – Звук собственного голоса странно звучит в ушах Ханны, он слишком резок, отрывист, впрочем, ей сейчас не до того. – Доктор Майерс, не могли бы вы на минутку оставить нас одних?

– Э-э, я… – Доктор Майерс бросает взгляд на лэптопы и папки с документами и почти против воли на то место на полу, где нашли мертвую Эйприл.

Наступает неловкое молчание, все смотрят на ковер перед камином.

Интересно, о чем сейчас думает доктор Майерс? Вспоминает о содеянном? Почему-то здесь, в его присутствии, очень трудно поверить, что убийца именно он. Человек, хладнокровно убивший юную девушку, по идее должен быть окружен аурой зла, иметь виноватый вид, не так ли? Однако Ханна ничего подобного не замечает. На лице профессора написана лишь бесконечная грусть, которую разделяют и Ханна с Новембер.

Словно приняв решение, доктор Майерс кивает:

– Да, конечно. Можете не торопиться.

Он, пятясь, выходит за дверь, и становится совсем тихо. Наконец, Новембер делает прерывистый выдох.

– Здесь? – спрашивает она.

– Здесь.

– Не ожидала, что это… так сильно на меня подействует. Думала, вы испытаете потрясение, а для меня это будет комната как комната. Но все не так.

– Да, не так, – отвечает Ханна.

Хотя помещение похоже теперь на офис, здесь жила и смеялась Эйприл, здесь она училась и спала. И здесь умерла.

– Которая из комнат ее?

– Эта. – Ханна указывает на дверь слева от окна. Она подходит и открывает ее, почти ожидая увидеть комнату в том состоянии, в каком ее оставила Эйприл. Разумеется, помещение, как и все остальные, превращено в офис. В бывшей спальне стоит письменный стол размером больше двух других, висит доска с пометками, громоздятся ящики с документами. Комнату, очевидно, занимает начальник небольшого отдела.

– Кровать Эйприл стояла вон там. – Ханна показывает место. – Стол был здесь, а тут – кресло, привозное. У Эйприл практически не было ничего из казенной мебели за исключением кровати и платяного шкафа. И в спальне всегда царил кавардак. Повсюду валялась одежда, лак для ногтей, недописанные сочинения.

«И таблетки», – приходит мысль.

Новембер, нервно усмехнувшись, кивает.

– Вполне могу представить. В ее комнате у нас дома всегда царил бардак. Уборщица пыталась время от времени наводить там порядок, после чего Эйприл бегала по дому и жаловалась, что ничего не может найти. Полный бред, конечно, поскольку она и так никогда ничего не могла найти, всегда бросала вещи где попало.

Новембер подходит к окну, смотрит на крыши Пелэма, шпиль университетской церкви, территорию за стеной колледжа. Вдалеке, сверкая в лучах заходящего солнца, медленно змеится река.

– Какой прекрасный вид.

– Правда? Нам очень повезло, а мы даже не ценили. – Ханна останавливается рядом. – Знаете, однажды возвращаюсь в квартиру и слышу дикий крик Эйприл. Вбегаю в комнату…

– Еще один розыгрыш?

– Тогда я еще к ним не привыкла. Начинаю искать – Эйприл нигде нет. И вдруг вижу две побелевшие руки, вцепившиеся в подоконник.

– Что? – подавляет смех Новембер, на лице веселье, смешанное с удивлением. – Как ей это удалось? Ведь квартира на четвертом этаже!

– Посмотрите вниз, – предлагает Ханна.

Новембер выглядывает, перегнувшись через подоконник, и хохочет:

– Ясно, в чем дело. Она вылезла и стояла на верхней части эркера.

– Ага. Вот только обратно у нее не получилось влезть. Она была слишком маленького роста, чтобы как следует ухватиться за подоконник и подтянуться, а мне силенок не хватило втащить ее обратно. В конце концов, ей пришлось слезать по водосточной трубе.

Они одновременно смотрят на ржавую водосточную трубу, идущую вдоль эркера нижнего этажа. Новембер грустно улыбается:

– Это очень похоже на Эйприл.

На мгновение наступает молчание.

– Вы думаете… – вдруг начинает Ханна и оборачивается к закрытой двери спальни, словно боясь, что ее подслушают.

– Вы думаете, это сделал он? – наконец задает вопрос Ханна, понизив голос, хотя доктор Майерс вряд ли способен что-то услышать через толстую дубовую дверь. К тому же, они не слышали, чтобы он вернулся в квартиру.

Новембер молча кивает.

Ханна пожимает плечами:

– А я не уверена. Пока мы не приехали сюда, этот вариант казался мне наиболее вероятным. Но теперь… сомневаюсь.

Они возвращаются в бывшую гостиную и осматривают место, где лежала Эйприл.

– Это случилось здесь? – уточняет Новембер. – Я узнаю это место по фотографиям.

– Да, – коротко отвечает Ханна. Ей вдруг становится тяжело. Воспоминания причиняют боль. Тело Эйприл на ковре, все еще розовые щеки с полосками грима медного цвета…

Ханна пошатывается, неожиданно чувствуя приступ головокружения.

– С вами все в порядке? – встревоженно спрашивает Новембер. – Вы сильно побледнели. Присядьте.

Ханна кивает и кое-как подходит к стулу.

В дверь стучат.

– Минуточку! – кричит Новембер. – У Ханны голова закружилась.

– Да-да, конечно, – слышится из-за двери встревоженный голос доктора Майерса. – Я чем-нибудь могу помочь?

– Нет, ей просто нужно немного посидеть спокойно.

– Все прошло, – с трудом выговаривает Ханна. – Мы можем идти.

– Ни хрена, подождет! – почти рычит Новембер. – Сидите, пока не придете в себя.

«Вряд ли это произойдет быстро», – хочется сказать Ханне. Она, конечно, понимает смысл слов Новембер – и в то же время сознает, что ее мысль тоже справедлива. Она никогда по-настоящему не придет в себя. Когда убили Эйприл, в ней что-то надломилось. Что-то такое, чего уже не починит ни любовь Уилла, ни забота матери, ни ребенок. Тут бессилен и хрупкий мирок, который она выстроила для себя в Эдинбурге.

– Все прошло, – повторяет она и осторожно, держась за край стола, поднимается. – Осталось последнее.

Новембер настороженным взглядом провожает ее до другого конца комнаты. Ханна подходит к двери справа от окна и открывает ее.

Эту комнату превратили в подобие хранилища канцтоваров – фирменных бланков, почтовых конвертов, ручек, листовок и карт с гербом Пелэма.

Ханна озирается, пытаясь оживить воспоминания. Сквозь осенние облака пробивается солнечный луч, он проникает за наклонные деревянные жалюзи, падая на дубовые половицы, и перед глазами вдруг оживает ее старая комната – кровать справа, старый письменный стол напротив. Она видит себя, не сегодняшнюю Ханну, а ту, из прошлой жизни. Молодую, счастливую, полную надежд и планов, бесконечно, невыносимо наивную, не готовую к ужасам, на которые щедра жизнь.

Ханна секунду смотрит на тень девушки, оставшейся в прошлом, и мысленно говорит ей «прощай».

Потом плотно закрывает дверь и поворачивается, чтобы взглянуть в лицо настоящему.

После

– Ну? Как прошла встреча?

Со вздохом Ханна вспоминает, что Эмили всегда любила брать быка за рога. Они поговорили, как положено, о пустяках, заказали и получили еду. Пора переходить к делу.

– Нормально, я думаю. – Ханна поворачивается за поддержкой к Новембер. Та наматывает рамен на китайские палочки и лишь пожимает плечами.

– Нормально? Что значит нормально? Это он убил или нет, вот что я имею в виду.

Ханна невольно вздрагивает. Эмили немного смущается.

– Извини, перебор. Но разве вы не для этого туда ходили? Он хоть что-нибудь объяснил? Сказал, почему не выходил, не предложил помощь?

– Сказал, – отвечает Новембер. Она втягивает в рот лапшу. – Его не было на месте.

– Что?

– Он так говорит. Его не было на месте. Поэтому он ничего не мог слышать или прийти на помощь и не получил вызова в суд. Он был на конференции в Кембридже и вернулся только на следующий день. Ничего не слышал и ничего не видел.

– Это правда? – не верит своим ушам Эмили. Она переводит взгляд с Новембер на Ханну, как если бы они выгораживали доктора Майерса. – Больно уж складно звучит, вы не находите?

– Понятия не имею, – устало произносит Ханна. – Однако именно таков был ответ профессора, когда Новембер попросила его рассказать о том вечере. И проверить его слова проще простого. Если полиция оставила его в покое, значит, все это правда.

– То есть теперь придется все начинать сначала?

– Возможно.

– Есть варианты? Возможно, и не придется? Ты что-то обнаружила?

– Это следует понимать как «возможно, да», – с растущим раздражением огрызается Ханна. По правде говоря, она не уверена, действительно ли придется начинать все с начала. С момента разговора в квартире ее неотступно преследует одна мысль, на которую ее натолкнула Новембер. Однако Ханна не уверена, что этой мыслью следует делиться с Эмили. Сначала надо взвесить возможные последствия.

* * *

Новембер поворачивается к Ханне в такси, взятом до отеля.

– Как вы себя чувствуете?

– А что? – Ханна ерзает на сиденье. Ей неудобно. Ремень безопасности давит на живот, спина болит после модных стульев без спинок, на которых они сидели в ресторане. – Настораживает, что я отказалась от кофе? Немного устала, вот и все.

– Я о другом. Весь ужин вы вели себя очень тихо. Как будто что-то произошло.

– Черт! Неужели так заметно?

– Чуть-чуть, – смущается Новембер. – Эмили начала выпытывать детали разговора с доктором Майерсом, а вы… замкнулись в себе. Я что-то упустила? Ведь мы действительно ходили туда, чтобы узнать правду, не так ли? И Эмили не спрашивала ни о чем, чего бы мы не обсуждали раньше.

– Да. – Ханна трет лицо. «Немного устала» слабо сказано.

– Вы подозреваете, что у Майерса ненадежное алиби? – с тревогой в голосе спрашивает Новембер. – Я уже об этом думала. Он мог вернуться, создав видимость присутствия на конференции.

Ханна качает головой:

– Маловероятно. Когда? Консьержи увидели бы, как он входит в главные ворота, а если бы он воспользовался неохраняемыми воротами, то пришлось бы провести карточкой, чтобы открыть дверь, тогда сохранилась бы электронная запись. Я думаю, – к Ханне впервые приходит четкая догадка, – что существует еще одна возможность: он мог перелезть через ограду в том самом месте.

– В каком месте? – растерянно переспрашивает Новембер. До Ханны доходит, что для девушки это новая информация. Они с Эйприл просто похожи, Новембер не было с ними, и все сведения она получила из вторых рук.

– Пелэм окружен сплошной стеной, – объясняет Ханна. – Почти везде она неприступна, и только за корпусом «Клоудс» есть место, где через нее можно перелезть. Оно находится по дороге со станции. Однако я не могу вообразить, чтобы Майерс лазил через стену. Так поступали студенты, чтобы срезать кружной путь до главного входа, после того как запирали боковые ворота. Вряд ли это стал бы делать преподаватель колледжа, возвращающийся с конференции.

– Тогда что остается? – спрашивает Новембер с несчастным видом. Ей не хочется показаться слишком настырной, и в то же время ее явно тревожит замкнутость Ханны.

Телефон Ханны пищит у нее на коленях. Сообщение от Уилла: «Получилось? Мы можем поговорить?»

– Минутку. Это мой муж. Он волнуется, я должна ответить.

Она набирает номер, Уилл отвечает после первого же гудка.

– Я в порядке. Сижу в такси, мы с Новембер едем в отель, поэтому не буду долго говорить. Встреча… Он хорошо себя вел, помогал чем мог. – Так отзываются о действиях администратора гостиницы, но Ханне не приходит в голову ничего лучше. – Я не верю, что он в этом замешан, Уилл.

– Что ты имеешь в виду? – с тревогой спрашивает он.

– Его не было в кампусе. Новембер прямо попросила Майерса рассказать, что он видел, и тот сказал, что был в тот вечер в отъезде, поэтому его не привлекали к даче показаний и не вызывали в суд. Наверняка полиция такие вещи проверяет, так что, по-видимому, это правда.

Наступает молчание. Уилл что-то обдумывает.

– Уилл?

– Я уверен, что ты права. Если у него есть алиби, ничего не поделаешь. Значит… ты возвращаешься домой?

– Да.

– Отлично. – Облегчение в его голосе невозможно не заметить. – Я рад. Понимаю, что ты хотела съездить, но я рад, что все закончилось и ты окончательно преодолела свои сомнения.

Теперь очередь замолчать наступает для Ханны. Уилл некоторое время ждет ответа, потом уже резче спрашивает:

– Ханна? Все закончилось, да?

– Я… – Она понимает, что не сможет лгать, а потому даже не пытается. Она не считает, что все закончено, – вот в чем загвоздка. Догадка, которая пришла ей в голову во время поездки, все больше терзает ум. Требуется время все взвесить.

– Ханна… – В голосе Уилла слышится оттенок раздражения. – Милая, прошу тебя, очень прошу, оставь это дело. Ты достаточно порылась в прошлом, это начинает выглядеть глупо. Ты же не беременная мисс Марпл.

Последние слова Уилла, вероятно, должны послужить шуткой в попытке смягчить явно недовольный тон, однако это не сработало, сказанное звучит развязно, пренебрежительно, и без того насторожившаяся Ханна еще больше ощетинивается.

– Я рада, что смерть Эйприл кажется тебе смешной.

Она мгновенно понимает, что несправедлива к мужу, но слово не воробей, вылетело – не поймаешь.

– Ханна, ты прекрасно знаешь, я не это имел в виду, – подчеркнуто ровным голосом произносит Уилл. – По-моему, я вел себя вполне разумно.

Опять этот тон – авторитарный, барский, мол, я здесь начальник.

– Разумно? – Ханна старается подавить саркастические нотки. – Вполне разумно? Дал мне разрешение рыться в прошлом – ты это хочешь сказать?

– Ханна, – повторяет Уилл. Она чувствует, что муж на грани и сдерживается как может. Его голос звучит хрипло. – Да, я не хотел, чтобы ты ездила в Оксфорд. Ты на седьмом месяце, черт возьми, и не тебе раскапывать старое дело, на которое всем наплевать.

– Всем наплевать?! – кричит она. Новембер и таксист удивленно оборачиваются. – Если убийца Эйприл разгуливает на свободе, то мне не наплевать, Уилл, и я не могу поверить, что тебе наплевать.

– Как ты смеешь? – кричит в ответ Уилл настолько громко, что Ханне приходится отодвинуть телефон от уха. – Как ты, нахрен, смеешь? Мне не все равно, так же, как и тебе, но если я не хочу, чтобы моя беременная жена подвергала нашего еще не родившегося ребенка…

Ханна дает отбой.

У нее трясутся руки. Сердце так стучит, что к горлу подступает тошнота.

«Думай о ребенке! Думай о ребенке!»

– Ханна? – осторожно окликает ее Новембер. – Ханна, вы в порядке?

– Нет, не в порядке, – резко отвечает Ханна. Кулаки сжаты, она ни разу в жизни так не злилась на Уилла. На Уилла!

«Это же твой муж, – мысленно напоминает она себе. – Тот, кто тебя любил, ждал тебя, спасал от самой себя самыми разными способами».

И вот пожалуйста – она его ненавидит.

– Что случилось?

– Уилл хочет, чтобы я вела себя как ни в чем ни бывало. А я не могу. Хотела бы, но не могу. – Тут, поняв, что они почти приехали, Ханна обращается к водителю: – Извините, остановитесь у этого супермаркета. Мне нужно кое-что купить.

Машина останавливается возле «Теско», Ханна выходит. Ей пойдет на пользу немного размять ноги, унять гнев ходьбой, распрямить ноющую спину. Следом вылезает Новембер с озабоченной миной.

– Ханна?

– Мне нужно купить «Гевискон». У меня изжога.

– Хорошо. – Они заходят в режущий ярким освещением глаза маленький магазин. – Что значит вести себя как ни в чем ни бывало?

– Не имею понятия. – Ханна берет корзину и ходит между рядами в поисках полок с медикаментами. – Просто я… Когда мы были в спальне Эйприл, я кое-что поняла. И возникла мысль… – Она сглатывает. – Не исключено, что мы подходим к этому делу не с той стороны.

– Что вы хотите сказать?

– Помните, мы высунулись из окна? – Ханна, наконец, нашла «Гевискон» – коробку таблеток, а не привычную бутылочку с жидкостью, но и таблетки сойдут. Она читает этикетку – для беременных не вредно. – Я забыла, что Эйприл однажды спустилась по трубе.

– Да, вы говорили. Но я не понимаю…

Новембер вдруг останавливается как вкопанная посреди прохода. Она явно потрясена открытием.

– Погодите. Нет, кажется, понимаю. Вы думаете, что кто-то мог… – Она замолкает, словно не хочет произносить догадку вслух.

– Кто-то мог убить Эйприл и вылезти из окна, – заканчивает вместо нее Ханна. Заплатив за лекарство на кассе самообслуживания, она поворачивается к спутнице. – Мы все исходили из того, что после Невилла в здание никто не входил. Это неверная постановка вопроса. Дело в том, что никто не мог выйти, – так мы предполагали. Если Невилл не врал, что покинул Эйприл, когда та была жива, то подъезд был на виду у меня и Хью все время после ухода консьержа. Но что, если убийца не воспользовался лестницей? Что, если он… или она… вылез в окно?

– Погодите, – просит Новембер и приглаживает короткие волосы, словно это поможет ей четче излагать мысли. – Если бы кто-то был в квартире, Невилл увидел бы этого человека.

– Если тот прятался в спальне Эйприл, то не увидел бы. Я думала об этом весь вечер, пытаясь все свести воедино, и все действительно сходится. По свидетельству Невилла, он не заходил дальше гостиной.

– Получается…

– …что к Эйприл кто-то приходил. Вероятно, с намерением убить ее. Преступление было совершено не по наитию и не в состоянии аффекта, иначе соседи снизу услышали бы ссору. Оно было запланировано. Кто-то ждал удобного момента. Кто бы это ни был, он усыпил бдительность Эйприл, а когда они разговаривали, как раз постучал Невилл. Эйприл вышла открыть ему, убийца же остался в спальне. Потом, как только Невилл закрыл за собой дверь, он вышел оттуда и убил Эйприл.

– Но откуда убийце было знать, что придет Невилл? – задумчиво спрашивает Новембер.

Ханна качает головой:

– Этого, конечно, не было в планах. Просто убийце повезло: Невилл обеспечил ему алиби.

– По времени сходится… – Новембер открывает дверцу такси и садится в салон. На лице, желтом от сернистого света уличного фонаря, написана тревога. – Это объясняет показания Невилла и то, почему кроме него вы никого не увидели. И все же… откуда этому человеку было знать, что по лестнице спускаться нельзя? Ведь он не мог предвидеть, что вы окажетесь у подъезда.

– Об этом я тоже думала. – Ханну мучает тошнота, вызванная не только размолвкой с мужем, но и тем, что она собирается сказать. – Если я права и убийца действительно спустился по водосточной трубе, то случилось, я думаю, вот что. Убийца знал, что ему нельзя спускаться по лестнице, так как его могли заметить, поэтому он ждал некоторое время после того, когда Невилл ушел, чтобы ненароком не столкнуться с ним во дворе. Тот, кто убил Эйприл, наверное, стоял у окна и следил за Невиллом. Но к тому времени, когда Невилл вышел из здания…

– …убийца увидел, как пересекаете двор вы, – заканчивает Новембер. Она бледнеет. – Черт! То есть он увидел вас и понял, что вы сейчас подниметесь наверх, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как вылезти в окно.