Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 193 (всего у книги 346 страниц)

– Повторите, – попросила я.

За ее спиной на стене я заметила маленькую фотографию Келси в рамке. Под фото была табличка со словами: «Всегда в наших сердцах». Мне понравился этот мемориал в честь женщины, чья смерть так резко перевернула мою жизнь.

Я открыла фотографию Уильяма на телефоне – ее сделал официант суши-бара, когда мы попросили снять нас во время ужина. Уильям выглядел, как обычно, прекрасно, а я, к несчастью, моргнула в самый неподходящий момент.

– Вы знаете этого человека? – спросила я, когда женщина вернулась с нашими напитками.

Она сощурилась на мой телефон и пожала плечами.

– Не припоминаю. Но точно сложно сказать. Через нас проходит много людей. А что? Он тебе изменил или что-то в этом роде?

Мне захотелось кричать. Как она могла не узнать серийного убийцу Уильяма Томпсона?! Если общество действительно хочет наказать тех, кого называет монстрами, надо заставлять их расхаживать в хеллоуинских костюмах, ярко иллюстрирующих их кровавые преступления.

– Нет, нет, ничего такого, – ответила я. – Спасибо.

Я вернулась за стол. Бентли что-то печатал в телефоне. Когда я села, он положил его экраном вниз.

– Ты очень хорошо выглядишь, Ханна.

Он взглянул на меня так, что я покраснела.

– Спасибо.

– Нет, правда. Я серьезно. Мне кажется, тебе пошло на пользу – как и всем нам на самом деле – вырваться из атмосферы суда. Люди не могут долго жить в такой обстановке.

Когда я попыталась вспомнить, какой была во время суда, мне представилась аморфная медуза, беспомощно болтающаяся в океане. Какой же я была жалкой личностью.

– Да, ты прав. Я даже не осознавала, что буквально стою на грани, пока все не закончилось.

– Как продвигается твой роман?

Я фыркнула.

– Никак. Я написала всего два предложения. Ты знаешь, я всегда считала, что моя проблема в недостатке времени. А теперь у меня как будто слишком много времени. Я не могу сфокусироваться.

– Уильям знает? Он говорит так, будто ты – Чарльз Диккенс.

– Нет. Не хочу его разочаровывать. Он так меня поддержал.

– И вот как ты ему отплатила, – сказал Бентли, и этот комментарий задел меня за живое.

Во второй половине дня в бар стали подтягиваться люди. Обычная клиентура разбавилась людьми, возвращавшимися с работы, – деловыми, в костюмах. Бентли взял нам еще выпить. Я почувствовала тепло, разливающееся по моим венам вместе с алкоголем.

– Почему ты меня поцеловал? – спросила я Бентли.

Этот вопрос крутился у меня в голове с самого дня поцелуя. Не исключено, что на самом деле именно поэтому я попросила его пойти со мной в бар. Мне, безусловно, хотелось разузнать про спички, но еще мне хотелось остаться наедине с Бентли там, где Уильям не мог нас услышать. Но когда люди говорят «убить двух зайцев одним выстрелом», они часто забывают, что оба зайца должны умереть.

Я знала, что хочу от него услышать. Я хотела, чтобы он назвал меня неотразимой. Сказал, что с ним никогда ничего подобного не было. Что я особенная.

Но вместо этого он просто пожал плечами.

– Иногда человеку надо отвлечься.

Этот ответ обжег, как огонь.

– То есть у тебя такая привычка? Целовать других женщин вместо жены?

– Говорит женщина с привычкой подозревать своего жениха в серийных убийствах.

Я молча взглянула на него.

К счастью, нашу беседу прервал парень в футболке местной пивоварни с тремя шотами какой-то прозрачной жидкости в руках.

– Привет, дружище, – сказал он Бентли. – Давно не виделись. Где ты был?

С этими словами он поставил шоты на стол.

– Для тебя и твоей дамы.

Я решила, что он, должно быть, ошибся. Насколько я знала, Бентли никогда раньше не был в этом баре. По крайней мере, он об этом не упоминал.

– Спасибо, дружище, – ответил Бентли. На его лице возникло выражение, какого я раньше не видела. Он смотрел с хмурым раздражением, которое мужчина, видимо, не смог распознать.

Мы вместе чокнулись за встречу, и я опрокинула всю рюмку целиком. Я закашлялась, когда мне обожгло горло: после тридцати я потеряла способность стремительно поглощать алкоголь.

– Кто это был? – спросила я, когда мужчина вернулся к стойке.

– Понятия не имею.

– Ты бывал здесь раньше?

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, этот мужчина… Он вел себя так, будто знает тебя.

– Он ошибся. Со мной такое постоянно. Я просто так выгляжу. Как все.

Я вгляделась в лицо Бентли. Я сразу решила, что он пошел в Марка, но от Синди в нем тоже что-то было. Он так же пытался скрыть свои истинные чувства под плотной маской, но при этом пелена лжи была слишком прозрачна. Как сильно он ни пытался отмахнуться от этой встречи со знакомым как от чего-то незначительного, я по лицу видела, что он нервничает. Тут я поняла, что Бентли ни разу не сказал о собственной мотивации пойти в бар вместе со мной. Возможно, это был инстинкт защитника – он хотел убедиться в моей безопасности во время расследования. А еще казалось возможным, что он снова хочет поцеловать меня. Но, кажется, я слишком увлеклась рассуждениями по поводу отношения Бентли ко мне, чтобы остановиться и подумать, зачем ему самому продолжать рыть под своего брата. Может, Бентли так же одержим теми женщинами, как и я? И он уже ходил в этот бар за информацией и поэтому мужчина его узнал?

– Что мы здесь делаем? – спросила я.

С лица Бентли стерлись последние следы игривости.

– Это ты меня спрашиваешь? Ханна, ты сама захотела сюда прийти. Взгляни правде в глаза – ты полюбила моего брата только потому, что он мог быть серийным убийцей, и не знаешь, что делать, если он в итоге им не окажется.

– Это неправда.

– Правда. Поэтому ты к нему и прилипла. Не отрицай. И именно поэтому ты продолжаешь расследование, хоть его и оправдали. Тебя не волнуют эти женщины. Они для тебя просто абстракции. Ты представления не имеешь, что значит вот так потерять кого-то близкого. Ты вообще собираешься выходить за него или надеешься, что он убьет тебя прежде?

Это было так близко к истине, что у меня дух перехватило.

– Я люблю его.

– Ой, перестань. Ты любишь серийных убийц. Ты одна из тех женщин. Их сейчас пруд пруди.

– Но Уильям любит меня.

– Да, ему нравится, как твои хипповские замашки бесят нашу мать. Ему нравится, что у тебя ничего нет – ни карьеры, ни денег – и он может полностью тебя обеспечивать. Он не понимает, что этого всегда будет недостаточно, потому что на самом деле ты не этого хочешь.

Бентли рассмеялся и покачал головой:

– Только такую, как ты, мой брат и заслуживает.

– Да пошел ты! – сказала я и вскочила с места. Пол подо мной накренился.

– Черт. Я ухожу, – объявила я.

Отповедь Бентли послужила напоминанием, почему я не встречаюсь с такими, как он. Они могут быть привлекательными и очаровательными, но в итоге всегда срываются, когда женщина ведет себя не так, как им хочется.

– И куда ты пойдешь, Ханна? Я твой водитель.

– Разберусь, – сказала я и вылетела за дверь.

На улице было темно. Я и не знала, что уже так поздно. Ветер трепал штрафной талон под дворниками машины Бентли. Я обрадовалась. Конечно, это была недостаточная расплата за его слова, но хоть что-то.

Я позвонила Уильяму. Больше было некому. Во время разговора я заплакала. Я не хотела манипулировать им с помощью слез, но это получилось само собой.

– Ты можешь меня забрать? – громко и отчетливо всхлипнула я.

– Где ты? – с паникой в голосе спросил Уильям.

Я сказала ему название бара. Если оно и было ему знакомо, по телефону он себя не выдал.

– Сейчас буду.

К сожалению, «сейчас» превратилось еще в час ожидания у дверей бара, где работала убитая женщина. Я ждала, что Бентли выйдет и извинится, но он этого не сделал. Я пыталась уложить случившееся в голове. Все шло хорошо, мы даже флиртовали, а потом произошел какой-то сдвиг. Хоть я и не узнала ничего нового о спичечном коробке или о том, как он попал к Уильяму, но я мельком увидела Бентли с той стороны, которую в своих письмах описывал Уильям и которую мне до этого не удавалось заметить.

Я присела на тротуар, наплевав на то, насколько он грязный и кто может меня увидеть. К концу сентября летняя жара наконец спала, и не будь я так пьяна, я бы замерзла.

Когда приехал Уильям, он обнаружил меня с упертой в колени головой: я пыталась остановить головокружение. Он заметил машину Бентли, и по его взгляду я поняла, что он ее узнал.

Уильям протянул руку, чтобы поднять меня.

– Извини меня, – сказала я, и слезы потекли с новой силой.

– Давай-ка отвезем тебя домой. – Фраза должна была показаться нежной, но голос у него был мрачный.

– А теперь ты попытаешься меня убить?

Я хотела пошутить, хотя давно поняла, что Уильяму это смешным не кажется.

Он вздохнул и покачал головой.

– Ханна… – начал он с горечью в голосе.

Не успел он продолжить, как меня вывернуло на его ботинки.

43

Я всхлипывала всю дорогу домой.

– Извини. Извини. Извини, – повторяла я как заезженная пластинка.

– Хватит извиняться, – сказал Уильям и вздохнул еще тяжелее.

– Я не хотела так напиваться. Прости, пожалуйста.

Когда мы приехали домой, Уильям молча пожарил мне сэндвич с сыром и уложил в кровать, поставив на тумбочку стакан воды. Я видела, как он бросил свою обувь в мусор, как будто после того, что я сделала, спасти ее было уже невозможно.

– Ш-ш-ш, – успокоил меня он, когда я продолжила бормотать извинения. – Поговорим об этом потом.

С утра Уильям принес мне на завтрак латте и сэндвич из кофейни, чтобы облегчить мое похмелье. Я чувствовала, что он злится, хотя даже под давлением отказывался это признавать.

– Я знаю, ты сердишься, – сказала я.

– Мне пора на работу, – отозвался он.

Хотя у меня гудела голова и крутило живот, мне отчаянно хотелось, чтобы Уильям забрался в постель и трахнул меня в качестве извинения. Оттого что он отказывался, мне хотелось этого еще больше.

– Мне пора идти, – повторил он, когда я откусила сэндвич, рассыпав крошки по одеялу.

Дом наполнился особой тишиной, которая оглушала меня в его отсутствие.

Я переползла на диван, захватив с собой покрывало с кровати. Я обнаружила, что уютные одеяла не особо сочетаются с аскетичной эстетикой, которую предпочитал Уильям. Из-за этого мне часто приходилось мерзнуть во имя декора. Я попыталась посмотреть телевизор, лежа на диване, но мне было неудобно смотреть на экран, и шея заныла.

Несмотря на постоянные возлияния, я никогда не видела ни одного из членов семьи Уильяма, включая его самого, в состоянии хотя бы близком к похмелью. И это отражалось на внутреннем убранстве их домов. Эти комнаты хорошо смотрелись на фотографиях и подходили для вечеринок, но были совершенно не приспособлены для переживания различных видов страданий.

Я позвонила маме. Вопреки всякой логике, этот момент показался мне подходящим, чтобы сообщить ей о сожительстве и помолвке с оправданным серийным убийцей. Я не могла скрывать это вечно: сейчас я четко это осознала. К тому же она была нужна мне в тот день, когда я лежала на неудобном диване, а мой рот превращался в пустыню от сушняка. Хотя я никогда не была той дочерью, какой она меня считала, а она никогда не была той матерью, какую бы я хотела, она все же могла меня утешить.

Телефон ответил гудками, гудками и еще раз гудками. Когда меня перебросило на автоответчик, я перезвонила. И снова ничего. Как оказалось, меня могут сознательно игнорировать не только интересные мне романтические мужчины.

– Привет, мам, – сказала я автоответчику. – Звоню узнать, как у вас дела. Надеюсь, у вас с папой все хорошо. У меня все отлично. Очень даже. Давай как-нибудь поболтаем. Люблю тебя.

Я повесила трубку, уже жалея, что не сказала ей правду. Я постоянно без всякой необходимости врала родителям, просто стыдясь своего неприглядного существования.

Я подняла себя с дивана, чтобы налить стакан воды и порыться в шкафах в поисках съестного. Утреннего сэндвича, хоть и потрясающе вкусного, никак не могло хватить для насыщения моего похмелья, которое, как я прекрасно знала, требовало еще хотя бы нескольких мощных калорийных ударов, прежде чем выказать какие-то признаки облегчения.

Кухня принесла лишь разочарование. Уильям закупался совсем не так, как я. Когда я жила одна, я каждое воскресенье заставляла себя ходить в магазин и покупать нормальные продукты, которыми могла пропитаться в течение недели с учетом периодических заходов за чипсами и шоколадками. Но от меня требовалась вся сила воли, чтобы вернуться домой и что-то себе приготовить вместо вызова доставки.

В доме Уильяма еда появлялась магическим образом. Умом я понимала, что он ее заказывает. Когда я озвучивала ему свои пожелания, на следующей неделе все предлагалось мне ровно в том виде, как я хотела. Нам всегда доставлялись только полезные и свежие продукты. Разнообразные фрукты, овощи, злаки. Ничего такого, что хочется запихнуть себе в рот в разгар похмелья. Я как будто мухлевала – ведь мне легко удавалось избегать соблазнов, с которыми другие люди сталкиваются каждый день. И мне это нравилось. До каких-то пор. Пока мне так отчаянно не захотелось чипсов, будто я без них умру.

Я листала в телефоне фотографии пиццы в приложении доставки, когда услышала стук в дверь.

– Одну минуту! – крикнула я и побежала в спальню, потому что на мне были только футболка и трусы. Из-за слишком резкого движения у меня к горлу подступила желчь.

Люди часто заходили к нам в дом сами. Уильям нанял нескольких домработниц, а также технических специалистов, чтобы они приходили и поддерживали дом в идеальном порядке безо всякого вмешательства с его стороны. Две недели назад одна из домработниц вошла в гостиную и обнаружила меня разлегшейся на диване в одном лифчике и трусах – ситуация вышла неловкая для нас обеих. После этого я взяла за правило одеваться в доме, хотя бы в футболку и штаны. Но в состоянии похмелья я даже на такой подвиг была не способна. Я скучала по голой жизни в одиночестве, когда могла сесть на унитаз с открытой дверью, потому что никто все равно меня не видел.

Входная дверь открылась, когда я судорожно натягивала спортивные штаны в спальне. Это значило, что у пришедшего был свой ключ. У меня на голове творился хаос, и я не успела почистить зубы, но, уверена, люди из обслуживающего персонала видели вещи и похуже.

Я вышла в гостиную, чтобы сказать «привет». Я всегда стеснялась здороваться с прислугой, но не хотела показаться невежливой или создать впечатление, будто считаю себя выше людей в униформе.

Сначала мне показалось, что это Уильям что-то забыл и вернулся домой, но я взвизгнула, когда поняла, кто это на самом деле.

– Бентли, – произнесла я.

– Привет, Ханна, – ответил он.

В одной руке он держал пакет из фастфуда, в другой – бумажный стакан. Ароматы жира и соли сразу проникли в воздух, а потом и в мой ослабевший от похмелья мозг.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

Насколько мне было известно, Бентли посещал этот дом только однажды, накануне, когда заезжал за мной. Он и Уильям не были из тех неразлучных братьев, которые могут заявляться друг к другу домой без предупреждения.

– Я проезжал мимо и решил тебя проведать, – сказал Бентли. – Мне не понравилось, как все закончилось вчера вечером.

– Слушай, Бентли, я понимаю, что ты от всего сердца, но я правда себя сейчас не очень хорошо чувствую. Может, встретимся в другой раз? Когда я буду хотя бы нормально одета?

Мне не нравилось, что Бентли видит меня в таком уязвимом состоянии. На мне была одежда, какую я обычно приберегаю в первые несколько недель отношений – до того момента, когда уже вполне уверена, что парень не бросит меня из-за безразмерной футболки и непричесанных волос. А еще мне не нравилось, что меня по-прежнему волнует его мнение о моем внешнем виде: даже после того, как он унизил меня.

– Пожалуйста, Ханна. Я купил тебе бургер. Ты невеста моего брата. Нам важно поладить.

Бентли мог сказать что угодно после «я купил тебе бургер», и я бы уже сдалась.

Даже в тяжелейшем похмелье я следила за тем, чтобы не оставить пятен на девственно-белом диване. Я соорудила скатерть из бумажных салфеток и достала бургер из пакета. Не помню, когда в своей жизни ела что-то настолько вкусное. Я глотнула газировки. Я никогда особо не пила газировку, тем более после переезда к Уильяму. Не помню, чтобы кола была такой тягучей и сладкой у меня на языке.

– Слушай, – начал Бентли, пока я ела, – я понимаю, что на суде между нами все было странно. То, что случилось… Это была ошибка, хорошо? Иногда, когда я слишком много выпиваю, я просто не могу себя контролировать.

Я поняла, что он говорит о поцелуе, не произнося слова «поцелуй», но все же почувствовала облегчение. Мы наконец обсуждали это вслух.

– И то, что я сказал вчера, – продолжал он, – это тоже ошибка. Уверен, ты действительно любишь моего брата. Вы так много выстрадали вместе, и я рад, что у него есть ты.

Картошка фри была соленой и горячей. Обычно я предпочитаю есть ее с кетчупом, но я была слишком голодна, чтобы его искать. От еды мне захотелось спать. Слова Бентли перестали достигать моего сознания, когда я доела последний кусочек бургера. У меня начали закрываться глаза. Наконец-то, наконец-то, пело мое тело, и я заснула, даже не успев понять, что меня накачали.

44

Я должна была догадаться, что это Бентли. Столько месяцев я играла в детектива, а не увидела того, что было прямо у меня перед глазами.

Бентли сидит напротив меня. Он по-прежнему выглядит очень привлекательно, даже сейчас. Я должна испытывать к нему отвращение, но вместо этого испытываю отвращение к самой себе за то, что думаю о его привлекательности.

Подсказки были прямо передо мной, мне просто не хватило ума сложить их в единое целое. Убийства, которые преследовали Уильяма по пятам, словно грозное проклятие. Келси Дженкинс, которую убили ровно в тот момент, когда он должен был отправиться в тюрьму навсегда. Мужчина в баре, который поприветствовал Бентли так, будто он бывал там много раз. Они настолько похожи, Уильям и Бентли, что почти неотличимы друг от друга. Особенно для того, кто не знает, что искать.

И все же оставался один вопрос.

– В каком смысле ты взял то, что тебе причиталось?

– Анна Ли не была такой невинной, какой себя выставляла. Уверен, братец тебе никогда об этом не рассказывал, но у них была небольшая интрижка до того, как я возник на горизонте. Видимо, он ее не удовлетворял или же она, как и ты, была из тех женщин, которых невозможно удовлетворить. Как бы то ни было, она наткнулась на меня, когда я сидел и ждал Уильяма в лобби его офиса, чтобы вместе пойти на ужин. «Вы, должно быть, брат Уильяма», – сказала она. «Странный подкат», – ответил я, хотя не думаю, что Анне Ли вообще нужно было что-то говорить, чтобы влюбить меня в себя.

Мы пошли выпить, чтобы я поделился с ней своим опытом. Она всегда использовала это выражение. Завершили мы вечер в гостиничном номере. Я спросил ее про мужа, но она ответила, что он даже не заметит ее отсутствия, потому что допоздна будет пить с друзьями, как обычно. На самом деле не могу винить ее за романы на стороне. Анна Ли любила грубый секс. А ее муж был скучным и ванильным. Он умел только залезать на нее сверху и засаживать. А она хотела чего-то большего. А то, что она крутила еще и с Уильямом, было словно вишенка на торте.

Бентли смотрит на меня, пока говорит. Я вспоминаю, как он прижал меня к стене в баре и поцеловал – сколько же раз я думала о той ночи! Я не понимаю, чего он хочет от меня сейчас. Чтобы я возбудилась или ужаснулась? В любом случае я пытаюсь сохранять неподвижное, невозмутимое выражение лица.

– Но почему ей пришлось умереть? – продолжала допытываться я.

– Я не собирался убивать ее. Сперва не собирался. Говорил себе, что я не убийца, что я – не Уильям.

– Уильям не убийца, – возражаю я. – Или есть какие-то доказательства?

Бентли смеется.

– А вы с Уильямом совсем друг друга не знаете, да? Он никогда не рассказывал тебе о Грейси?

Я роюсь в закоулках памяти, вспоминая это имя. Как бы я ни притворялась, что сочувствую жертвам, моя жизнь вертится вокруг мужчины, который заставил их страдать.

– Грейси из записок! – вслух произношу я.

Теперь уже Бентли выглядит озадаченным.

– Каких записок?

– В доме ваших родителей я нашла записки от Грейси Уильяму в его столе. Я решила, что они ничего не значат.

Я впервые вижу Бентли по-настоящему рассвирепевшим – так, наверное, и должен выглядеть серийный убийца. Мне страшно, что сейчас он не выдержит и убьет меня сразу, на месте, так и не рассказав всю историю. Я понимаю, что сейчас самое неподходящее время для смерти, и ставлю четкие рамки: не раньше, чем я все разузнаю; не раньше, чем я целиком и полностью удовлетворю свое любопытство.

– Грейси была моей девушкой, – произносит он. – Уильям убил ее.

С учетом того, что целый год своей жизни я потратила на доказательства вины Уильяма в серии убийств, это утверждение не должно меня шокировать. Но шокирует. Вынуждена признаться, я несколько расслабилась, живя с ним под одной крышей. Это как жить с большой кошкой, а потом удивляться, что тебе внезапно откусили руку.

– Грейси училась на втором курсе, а я на последнем. Она во многом была как Анна Ли. Очень умная и взрослая для своего возраста. Мы познакомились, когда она приезжала к нам делать задание вместе с Уильямом. Я встречался до Грейси с другими, но это были мои первые серьезные отношения. Мы даже обсуждали отношения на расстоянии после моего поступления в университет, хотя я и не представлял, что пойду на такое.

– Как она умерла?

Бентли встает и начинает расхаживать по комнате. Я снова нервничаю, когда он нависает надо мной, как человек на пороге преступления.

– Мы были на летней вечеринке. Совершенно подростковой. Уильям напился. Он скажет, что все было иначе, но на самом деле это так. Уильям напился, и ему показалось отличной идеей купить наркотики. Они с Грейси куда-то улизнули, насколько я понял. Грейси вообще не принимала. Она и алкоголя-то мало пила.

Бентли качает головой.

– Я не знаю, что именно случилось тогда в лесу. Я знаю только, что посреди ночи Уильям позвонил отцу и сказал, что ему нужна помощь. Грейси нашли на следующий день у дома, где проходила вечеринка, с явными признаками передозировки. Полиция так и не связала случившееся с Уильямом, но я знал, что он замешан. Он все повторял, как ему жаль, – снова и снова. Какое дурацкое слово. Он просил меня ударить его, но я отвечал, что не этого хочу.

– Значит, вместо этого ты убил пять женщин?

– Я убил пять женщин, чтобы сделать то, чего не сможет стереть мой отец.

– В смысле не сможет стереть твой отец? Ты думаешь, он смог скрыть обстоятельства смерти Грейси?

Бентли фыркнул.

– Ну конечно! Он всегда так поступает. Он вмешивается или платит тому, кто вмешается за него. Могу представить, как его корежило, когда Уильям предстал перед судом. Он думает, будто у него есть какой-то иммунитет, словно он президент или что-то в этом духе.

Я вспомнила, как Марк ездил по разным локациям, где исчезли женщины. Лорен была права: он проводил собственное расследование, пытался понять, как вся ситуация выскользнула из-под его тотального контроля.

– Знаешь, – сказал Бентли, снова присаживаясь на стул. – Когда я начинал, у меня не было намерения их убивать. Я хотел переспать с Анной Ли, уничтожить все, что у них с ней было, и на этом закончить. Но когда я накинул веревку ей на горло – мы тогда просто развлекались, – я почувствовал панику Уильяма. Ее смерть ломала образ чувствительного феминиста, который он так тщательно выстраивал. Он не такой, запомни. Неважно, насколько удачно он притворяется. Я никогда не думал, что способен на такое, но, когда переходишь маленькую черту, уже гораздо проще перейти большую. Ты сама это знаешь, да, Ханна?

– Не надо нас сравнивать. Мы не одинаковые.

– А я думаю, одинаковые. Нам обоим скучно, и мы ищем смысл. Тебя заводит мысль о том, чтобы быть убитой, а меня заводят убийства. Не такая большая разница.

– Но что случилось после Анны Ли? Ее было недостаточно?

– Кимберли сама виновата в своей смерти, – сказал Бентли и глянул на меня. – Практически как ты. Она постоянно болтала, задавала много вопросов. Я поехал в тот район через пару дней после смерти Анны Ли – как ты понимаешь, брат был опустошен, и я поехал к нему в квартиру, чтобы поддержать. А по пути домой остановился на заправке. Она узнала меня. Я и раньше там останавливался. «Напомните ваше имя», – попросила она, и я сказал ей. Но этого ей было недостаточно; дальше она спросила, как мой вечер, и я объяснил, что навещал своего брата, который очень расстроен из-за исчезновения женщины, крутившей с ним роман. «Надеюсь, она вернется», – сказала она, и тут у меня вырвалось, что она никогда не вернется, потому что я ее убил. Ты не представляешь, как приятно было это сказать. Так что потом, естественно, мне пришлось убить и ее. После этого брат реально запаниковал. Ты бы его видела: пьяный, плачущий… Он даже сомневался, не убил ли он их во сне.

– Ты для этого убил Джилл и Эмму? Чтобы он решил, что сходит с ума?

– Отчасти. Уильям так говорил о Джилл, что я сразу понял: она ему интересна. Он был прав, она была интересной. Я понял это, когда сводил ее на ланч. Интересной, но неуверенной. А вот Эмма меня с романтической точки зрения совсем не интересовала. Она была скорее во вкусе брата. Но мне показалось забавным разом перевести все стрелки на него.

– Ты специально навел полицию на Уильяма?

Бентли пожимает плечами.

– Наверное, можно и так сказать. В детстве мы постоянно это делали – устраивали друг другу неприятности. Он должен был с самого начала догадаться, что это я.

– А что насчет Келси Дженкинс? Очевидно, ты понимал, что не сможешь повесить это на Уильяма.

– Слушай, я хотел досадить Уильяму, а не запрятать его в тюрьму до конца жизни. Я решил, что, если еще кто-то умрет, это поможет его защите. Тебе повезло, что это оказалась не ты, Ханна. Я знаю, ты была в канаве той ночью. Ты же не думала, что это совпадение, правда? Что тело нашли сразу после твоего визита? Я мог бы легко и просто убить тебя прямо там и тогда, но мне нравились наши милые беседы, так что я оставил тебя в живых. Я думал – суд закончится и мы больше никогда друг друга не увидим. Представь мое удивление, когда ты снова появилась после суда! Я надеялся на лучшее – что Уильям просто с тобой поиграется; но выяснилось, что ты ему действительно нравишься. Такая жалость, Ханна. Мы почти стали семьей. Если бы ты только перестала копать, просто позволила бы себе успокоиться. Иронично, не правда ли, что мой брат сам купил спички, которые в итоге привели тебя к гибели? Он как будто своими руками совершил убийство. Я осознавал весь риск похода в тот бар, но мне нужно было узнать, что именно ты обнаружила. Если бы не Рики, не этот тупой мужик, который все время лезет куда не надо… Я заметил выражение твоего лица, когда он узнал меня, и понял, что рано или поздно ты все равно сложишь два и два. Но все не так плохо. По крайней мере, ты не будешь до конца жизни сидеть на шее у нашей семьи.

– Я никогда ничего не просила у вашей семьи.

– А тебе и не приходилось, ведь так? Уильям давал тебе все, что душе угодно, потому что хотел стать лучшим человеком, встречаясь с такой девушкой, как ты. Он даже не представлял, насколько ты на самом деле отвратительна.

– Я не отвратительна.

У меня даже не получается произнести это искренне.

Бентли поднимается со стула. Он подходит ко мне поближе и наклоняется. Все мои мышцы готовятся к принятию смерти.

– Помнишь, как мы поцеловались, Ханна? – говорит он мне на ухо.

– Ты поцеловал меня, – поправляю я. Меня беспокоит мой запах: изо рта все еще тянет перегаром, а штаны для йоги не просохли от мочи.

– Только потому, что ты этого хотела.

– Я люблю Уильяма.

– До сегодняшнего дня ты считала его убийцей.

– Нет, я считала, что он может быть убийцей. Есть разница.

– То есть этого недостаточно, чтобы не заводить отношений? – Бентли выпрямляется и складывает руки на груди. Он выглядит как человек, уверенный в своей правоте.

– А что насчет Вирджинии? Она знает, что ты сделал?

– Я не хочу говорить о Вирджинии.

Это не кажется честным условием дискуссии, но я не в том положении, чтобы спорить.

– Ладно, – говорю я. – Может, я и считала Уильяма виновным, может, мне и понравился твой поцелуй, и, может, я пользовалась деньгами твоей семьи. Ты это хотел услышать?

Бентли улыбается.

– Я знал, что тебе понравилось, когда я тебя поцеловал. Мне тоже понравилось.

Даже сейчас мне приятно, что такой мужчина, как Бентли, мог получить удовольствие от поцелуя со мной. Несмотря на все феминистические лозунги, я никогда не могла полностью избавиться от желания нравиться мужчинам. Я даже не уверена, что умею полностью наслаждаться собой. В те моменты, когда я люблю себя больше всего, я вижу себя чужими глазами.

Когда Бентли наклоняется для поцелуя, я принимаю его.

– Тебе понравилось?

Да, мне понравилось, и я ненавижу себя за это, но я уже много месяцев играю в эту игру. Нет большой разницы между поцелуем с мужчиной, которого ты считала серийным убийцей, и мужчиной, который действительно им является. Меня поражает мысль, что это, возможно, мой последний поцелуй в жизни. Что Бентли, возможно, последний мужчина, который прикоснется к моему телу, пока я еще жива и могу это чувствовать. Я столь о многом жалею, что бесполезно и перечислять.

Я снова целую Бентли в ответ. Я осознаю, что ждала этого – какого-то разрешения того вечера в баре. Только я не понимала, что, скорее всего, он разрешится моей смертью.

«Что бы ты сделала, если бы тебе оставалось жить двадцать четыре часа?» – как-то спросила я Меган.

«Съела бы столько мороженого, сколько смогу», – ответила она, и мы рассмеялись.

У меня нет мороженого. У меня есть лишь мужчина напротив.

– Я трахну тебя, если оставишь меня в живых, – шепчу я Бентли на ухо, и он смеется.

– Ох, Ханна. Ты мне правда нравишься.

Мы смотрим друг на друга, пока он развязывает на мне веревки. Я честно предпринимаю попытки к побегу, но это выглядит совершенно театрально, когда он хватает и удерживает меня на месте, чтобы я не дергалась.

– Не делай так, – говорит он.

Мы снова целуемся. На одну секунду мы оба оказываемся свободны и опускаемся на землю. Пол холодный, но мне плевать. Любое ощущение ценно, ведь я понимаю, что мне их осталось совсем немного. Бентли завязывает веревки так, что мои руки оказываются у меня над головой. Я понимаю, что он проделывал это много раз. Когда я пытаюсь представить, как выгляжу, когда вот так лежу перед ним на полу, вместо своего лица я вижу лицо Анны Ли.

Он медленно стягивает с меня спортивные штаны. Я на секунду смущаюсь, что на мне надето что-то настолько несексуальное, но потом отбрасываю остатки смущения. В моей жизни больше не осталось для него места.