Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 175 (всего у книги 346 страниц)
36
Шепердс-Буш
Четверг, 12:20
Взгляд цепляется за стопку книг по слежке от Дженни. Сойдет. Ножницы острые, но страницы крепче, чем кажутся. Вонзаю лезвия сильнее. Щелк-щелк-щелк. Так мелочно, по-ребячески, увлекательно. Звук ножниц успокаивает, как лист алоэ, приложенный к ране. Я вне себя, совсем озверела. Плачу; по лицу текут сопли, пока я режу глупые книги Дженни на мелкие кусочки.
Когда заканчиваю, оглядываю плоды трудов своих. Ха! На тебе, Дженни!
Представляю, как они с Адамом уютно свернулись на диванчике и делают вид, что за меня волнуются.
– Мне так стыдно, – шепчет Дженни.
– Ты ни в чем не виновата, – Адам целует ее в макушку.
До чего тошно. Спутаться с Адамом – гнуснейшее предательство. Могла бы хоть признаться. Я бы, может, поняла. А вот так узнать – это прямо пощечина. Роуз хотя бы имела на Уилла право. Сначала он принадлежал ей. И мы с Роуз, в общем-то, не дружили.
А тут… Дженни. Никогда, никогда ее не прощу.
Вот что случилось, когда Уилл бросил меня ради Роуз.
Я временно помешалась.
Небрежная фраза – «Ой, она помешалась!». Это не всерьез. Только не в моем случае – разум покинул тело и поселился в каком-то темном, пропитанном мочой переулке, полном разбитых бутылок и оберток от фастфуда. И в этой параллельной вселенной, когда Уилл съехал и перезапустил «Девичник» без меня, я надела злосчастное черно-белое платье из «Топшопа», заявилась в новенький блестящий офис Уилла в Сохо, протиснулась мимо охраны с Диланом в одной руке и сумкой с подгузниками в другой, ворвалась в зал для совещаний со стеклянными стенами и умоляла Уилла, по-настоящему умоляла, оставить меня в группе. А когда он отказал, я осторожно положила Дилана на пол, забралась на стол и вывалила из сумки четыре бутылочки со сцеженным грудным молоком, пока не вмешалась охрана.
Случилось это на заре эпохи телефонов с камерами. Кто-то успел заснять зернистое фото. Оно попало во все таблоиды. «Пусть му-узыка играет вечно». Поняли, да? Я напоминала корову. Проклятое черно-белое платье. В общем, после этого все узнали: я чокнутая. Карьере пришел конец.
С юридической точки зрения неясно, имел Уилл право возвращать группу без меня или нет. Однако он пригрозил взять полную опеку над Диланом, а мой срыв в зале для совещаний привести как доказательство моей неадекватности, и я немедленно подписала все бумаги. Ни на миг не пожалела о своем выборе. И все же день, когда я официально покинула «Девичник», так и остался худшим в моей жизни. Я перестала есть, перестала принимать душ, перестала о себе заботиться. Брук пришлось ко мне переехать, а это неестественно, когда младшая сестра отвечает за старшую. Брук было всего восемнадцать. Пять месяцев она спала на моем диване; следила, чтобы в холодильнике стояло молоко, а Дилан спал в чистых подгузниках. Наши отношения изменились навсегда. Я для нее до сих пор бомба замедленного действия, готовая взорваться в любую минуту.
Десять лет спустя Эллиот предложил представить мою выходку в зале для совещаний горячим протестом феминистки. Об этом и записал голосовое. Времена изменились, сказал он. Люди недовольны тем, как прежде относились к женщинам-знаменитостям. Посмотреть хотя бы на Бритни Спирс. Икона нервных срывов, которую ныне многие считают жертвой коварной системы. Публика стремится искупить грехи.
Поэтому, настаивал Эллиот, пришло время для правдивых мемуаров.
Вот в этом и крылась его великая идея. Не турне в честь моего возвращения. Не новый альбом. Отстойная книга о всяком старье. Ей дорога только на полку «По скидке!».
Идея провальная. Я вовсе не икона феминизма. В зале для совещаний я просто сорвалась. Покажите мне женщину, которая не злится. Покажите мне женщину, которая, несмотря на наращенные ресницы, крашеные волосы и «пляжную волну», не кипит от гнева из-за очевидной несправедливости своей жизни, а я покажу вам человека, который невнимательно смотрел.
Бросаю последний взгляд на изуродованную стопку книг по слежке, сгребаю обрывки бумаги в охапку и несу в мусорное ведро на кухне. Затем беру мочалку и аккуратно счищаю жижу с лица и волос. Убрав бо`льшую часть, я забираюсь в постель, накрываюсь одеялом с головой и лежу, как в гробике.
Не двигаясь, прислушиваюсь к шелесту собственного дыхания.
37
Шепердс-Буш
Суббота, 09:00
Просыпаюсь засветло. Часы на комоде показывают девять. Ура, дожила до субботы! Вчера мне удалось выбраться из постели ровно настолько, чтобы отвезти Дилана в школу и обратно, а затем отправить к Уиллу. Дальнейшие тридцать шесть часов собираюсь провести в кровати. Небольшой перерыв. Когда Дилан вернется домой в воскресенье, я восстану, как Лазарь, соберусь с силами и вернусь к жизни, только не сегодня.
Тело ноет от долгого лежания. Встаю, плещу в лицо водой, проверяю телефон. Два пропущенных звонка и сообщение от Дженни (Уехала на выходные, давай поговорим, когда вернусь?), плюс сообщение от Адама (Поехал в Бристоль на кроссфит. Поболтаем как-нибудь?).
Эти твари притворяются, будто не укатили на романтический отдых. Как они смеют! К тому же Адам так и не починил мой душ.
Бросаю взгляд на часы. Еще десяти нет. Куча времени впереди. Пожалуй, надо поесть.
Шагаю на кухню и выкладываю еду на поднос: органические чипсы «Планета тортилья», немного веганского сыра, банка халапеньо. Вытаскиваю все на тарелку и ставлю в микроволновку на полминуты. Вздрагиваю от уведомления на телефоне. Может, Дженни прислала простыню текста о том, как она неправа и как жалеет? Но нет. Аллегра приглашает всех, кто хочет немного иппотерапии, присоединиться к ней и Вулфи в Норфолке на следующих выходных. Знаю, сейчас трудное время, – добавляет она. – Надеюсь, все держатся молодцом.
Сигналит микроволновка; я несу свой «начо-пир» обратно в постель и ем голыми руками, и халапеньо обжигает уголки рта.
Только доедаю, как раздается звонок в дверь. Я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. Камера дверного звонка показывает лишь копну темных волос. Вдруг Дженни пришла извиниться лично? Молить меня о прощении.
Нажимаю кнопку на телефоне.
– Да? – спрашиваю я холодно, голосом первоклассной стервы.
Девушка поднимает голову, ищет чего-то глазами. Ей всего лет двадцать с небольшим; кожа восковая, волосы темные. В правой руке у нее полдюжины красных гелиевых шариков. Наверное, мошенница. Вроде людей, которые притворяются волонтерами из общества защиты животных, а сами натравливают на твой дом грабителей.
– С днем рождения! – пищит девушка и добавляет что-то на незнакомом языке. Русском? Польском?
– Ошиблись домом!
Придурочная.
– С днем рождения! – повторяет она. – Сюрприз!
– У меня не день рождения. Вы. Ошиблись. Домом, – медленно проговариваю я, держа руку на кнопке микрофона.
Чего она привязалась? У меня тут трагедия. Пусть валит отсюда.
Девушка недоуменно хмурится, но не уходит, снова нажимает на звонок. Динь-динь!
Ар-р-р!
– ОШИБЛИСЬ ДОМОМ! – кричу я в камеру, но вид у девушки по-прежнему растерянный. Со вздохом выползаю из кровати.
Вблизи девушка выглядит еще моложе. На ней серебристое пуховое пальто с искусственным мехом, а в руках дешевый чемодан на колесиках. Кажется, она удивлена моим появлением.
– Кто вы?
Английский безупречный, только легкий акцент.
– Кто я?! Это вы зачем звоните? Вы сама кто такая?
– Зофия. Можете звать меня Зо, – медленно произносит она. – Я пришла к сестре.
– Ошиблись адресом.
Зо достает из кармана куртки помятый красный конверт. Вроде праздничный, на Рождество.
– Сто восемьдесят четвертый дом?
Выхватываю конверт.
– Дайте посмотреть.
На другой стороне улицы колышутся занавески в доме мистера Фостера: старая жаба вылезает из норы, хочет поглядеть поближе. Я переворачиваю конверт.
– Кто вам прислал?
– Марта. Моя сестра. У нее день рождения. Я решила устроить сюрприз.
На ручке чемодана у нее багажная бирка.
– Прямо из аэропорта?
– Да, из Лутона. На трех автобусах ехала.
Ужас.
– Послушайте, Марта раньше жила в квартире сверху. С Адамом. У нас общая входная дверь, запутаться легко. Но Марта переехала. Сто лет назад.
Девушка хмурится.
– Не поняла?
– Марта здесь больше не живет, – помедленнее повторяю я. – Съехала.
Зо бледнеет.
– Что? Нет.
Дверь мистера Фостера приоткрывается. Не хочу опять говорить с этим чудиком, поэтому затаскиваю странную девушку в дом.
– Заходите, поговорим здесь.
Зо садится за кухонный стол, вцепившись в ручку чемодана, словно вся жизнь от него зависит. Девушка неловко ерзает, а взгляд ее блуждает по комнате.
– Слушайте, – с трудом сохраняю спокойствие я, – Марта, наверное, просто забыла дать новый адрес. Давайте поднимемся, спросим Адама… – я вспоминаю о его предательстве и отъезде на выходные.
Зо встает и меряет шагами кухню. Ее дешевые кроссовки скрипят по деревянному полу. Она поднимает полные слез глаза.
– Когда вы в последний раз видели Марту?
Пытаюсь вспомнить. Марта много лет жила в квартире наверху. Однако на таких, как она, редко обращаешь внимание. Красивая, но болезненно застенчивая. Из тех женщин, которые не столько ходят, сколько снуют с места на место. Когда они с Адамом расстались, я, в общем-то, ее забыла.
– Летом, наверное?
– В каком месяце? – волнуется Зо. – Пожалуйста, вспомните!
Закрываю глаза. Марта работала парикмахером. Иногда подстригала Дилана на заднем дворе. После того, как она ушла, мне пришлось водить его в «Суперстрижку» и платить тридцать фунтов за прическу, как у мормонского священника. Когда Марта в последний раз стригла Дилана? Было тепло, учебный год еще не начался.
– В конце августа?
– Три месяца назад? – в ужасе спрашивает Зо.
Она оглядывает мою квартиру, будто Марта прячется где-то в углу. Красные шарики вырвались на свободу и парят, как призраки. Вспоминаю о Душителе из Шепердс-Буш. Когда там начались убийства? Я в последнее время такая рассеянная, даже не запомнила.
– Может, она вернулась в Польшу и вам не позвонила? Уж я знаю, как ведут себя сестры.
Зофия качает головой.
– Нет. Ни в коем случае. Мы вчера переписывались. Марта все твердила, как сильно любит Лондон, свою работу, салон красоты. Как она счастлива. Она здесь так долго прожила, что хочет совсем перейти на английский, даже со мной, – добавляет Зо с беспокойным смешком.
– Подождите, Марта вам писала? – с облегчением спрашиваю я. – Ну, тогда с ней все нормально!
Да уж, паникерша! А я заволновалась, что на бывшую Адама напал Душитель.
– Сейчас середина дня, она наверняка на работе. Загляните в салон да устройте сюрприз. Он в Хампстеде. Довольно шикарный. Оказывается, там Бенедикт Камбербэтч стрижется. Можете поехать на надземке…
Зо поднимает на меня круглые, как блюдца, глаза.
– Поезжайте со мной, пожалуйста!
– Нет, я…
Лихорадочно ищу оправдание. Собственно, что можно сказать? «Хочу предаваться унынию дома, потому что обвинила невинного человека в ужасном преступлении и, вероятно, помешала расследованию убийства, а моя единственная подруга вонзила мне нож в спину, поэтому я останусь в постели до завтрашнего вечера»? И потом, вдруг это возможность искупить вину?
Смотрю на заплаканное лицо Зо, ее потерянный взгляд, и во мне просыпается… сочувствие?
– Ладно, – вздыхаю я. – Пойду оденусь.
Старый салон Марты находится в Хампстеде, в северной части Лондона, – в этом районе много кафе, мощеных улиц и подвесных цветочных корзинок. Ноттинг-Хилл по сравнению с ним – помойка. Если бы съемочная группа в Голливуде работала добросовестно, Хью Грант здесь и открыл бы свой книжный магазин[272]272
Отсылка к фильму «Ноттинг-Хилл».
[Закрыть].
Как ни дико, приятно вновь заняться расследованием! Теперь место Дженни досталось мне. Я взрослая, опытная, спокойно прислушиваюсь к голосу разума. Воодушевляет.
– Идите за мной, – говорю я Зо и толкаю дверь в салон. До ушей доносится пение Тины Тернер.
– Доброе утро, дамы! – тянет мужчина за стойкой администратора. На нем свободные черные брюки, белая шелковая рубашка с пышными рукавами, а в ухе золотая серьга. «Киллиан», – написано на бейджике. Ирландского пирата выбросило на берег Северного Лондона.
– Боюсь, мы обслуживаем только мужчин, – Киллиан делает грустное лицо. – Но с радостью запишу в салон нашей сети в Сохо. Какие у нас планы? Стрижка, покраска?
– Мы пришли увидеться с Мартой.
По лицу Киллиана пробегает тень. Он беспокойно проводит рукой по каштановым волосам, собранным в конский хвост, затем оглядывается через плечо. Стилистка со светлой стрижкой пикси бреет мужчине шею опасной бритвой. В салоне чувствуется напряжение.
Киллиан опирается локтями на стойку.
– Слушайте, – тихо говорит он. – Если она надеется получить зарплату… – администратор качает головой. – Марта плохо с нами обошлась.
– Вы о чем? – спрашиваю я, а сама бросаю Зо предупреждающий взгляд: «Спокойно».
– Я в этом салоне работаю не покладая рук одиннадцать месяцев в году. Отдыхаю только в августе. Уезжаю на Миконос на три недели, а за главных остаются Марта и Наталья. Марта даже не предупредила, что хочет уйти. Не отменила записи. Сообщение отправила, и все. Сообщение, представьте!
– То есть Марты здесь нет? – спрашивает побледневшая Зо.
Киллиан открывает бумажный календарь на столе и проводит пальцами по пустым строчкам.
– В последний раз выходила… Двадцать седьмого августа.
– Три месяца назад? – Зо вот-вот упадет в обморок. – Вы ее не видели три месяца?
– Верно. Извините, а вы кто?
Зо шагает к стойке.
– Ее сестра. Почему не заявили о пропаже?
– Так ведь она не пропала. Бросила работу, как я и сказал, – вздыхает Киллиан. – Лежу себе на пляже, и тут приходит сообщение: «Извини, срочно надо в Польшу. Мама заболела раком». Кстати, сочувствую, – уже мягче говорит он Зо. – Моя мама умерла молодой. Но как Марта с нами…
Зо не слушает. У нее такой вид, будто ее подожгли.
– Мама не болеет раком, – еле слышно шепчет она. – Мама умерла двенадцать лет назад.
Увожу Зо к тротуару. Она задыхается, а слезы текут по ее щекам, как вода из крана. Ее полное отчаяние не оставляет мне выбора – хоть я-то должна сохранять спокойствие. Непривычная для меня роль. Усаживаю Зо на кусочек тротуара почище, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды прохожих, спешащих по субботним делам.
Жду долго. Зо плачет и плачет.
Когда ее рыдания переходят в тихие всхлипывания, я откашливаюсь и говорю:
– Слушай. Знаю, история подозрительная. Но у Марты остался телефон, верно? Она еще тебе пишет. Ну, соврала начальнику. Возможно, хотела взять небольшой перерыв.
Зо вытирает глаза рукавом.
– Когда она в последний раз была в Польше, мы поссорились.
– Понимаю. У меня самой сестра.
Зо тянется к карману.
– Я еще раз позвоню. Скажу, что приехала…
– Может, не надо?
Опускаюсь на асфальт рядом с ней. Земля холодная и твердая. Изо всех сил стараюсь не думать о собаках и пьяницах, которые мочились на этот участок бетона.
– Где бы Марта ни была, она не хочет, чтобы ее искали. Может, сначала кое-что выясним?
– И как?
– Ну, я немного разбираюсь в поиске пропавших. Был один мальчик…
– А?
– Неважно, – сейчас не лучшее время. – Постараюсь тебе помочь.
Зо чуточку оживает.
– Правда?
– Да.
На этот раз я серьезно.
38
Хампстед
Суббота, 12:35
Обстановка в пабе «Куст остролиста» ничуть не изменилась с восемнадцатого века, не считая терминалов для оплаты картой. Повсюду тяжелые бархатные шторы и потертые ковры на видавшем виды полу. Мы с потрясенной Зо садимся на банкетку из потрескавшейся кожи и ждем Наталью.
Когда я вернулась в салон и попросила Киллиана дать ее номер, он с явным облегчением согласился – на все был готов, лишь бы от нас избавиться.
– Наталья с Мартой подруги, – заверил он. – Она точно знает, что случилось.
Ему не терпелось с нами распрощаться, и я его не виню. Убитая горем девушка в слезах вряд ли поднимет продажи в салоне.
Рядом потрескивает открытый камин без защитного экрана; Дженни сразу отметила бы нарушение техники безопасности. («Открытое пламя и общественные места – плохое сочетание. Уж поверь мне, я потом изучаю документы…» – бросила она как-то раз.) При мысли о ней ощущаю легкий укол. Отмахиваюсь от боли и отправляю сообщение Брук, которая сейчас на Маврикии – скорее всего, лежит в гамаке, а сотрудники отеля обвевают ее опахалами.
Привет. Как раз о тебе подумала. Хорошо отдыхается?
Брук не отвечает. Ровно в час в паб входит худощавая темноволосая девушка. Ее волосы заплетены в аккуратные косички; миниатюрную фигуру подчеркивает длинная красная парка. За ней на красном поводке тащится пушистая белая собачка. Наталья беспокойно оглядывается по сторонам, будто ее вызвали к начальству.
– Вас двое? Марта в беде? – спрашивает Наталья на удивление хрипло, словно кинозвезда сороковых. Как-то не ожидаешь столь сильного голоса при таком хрупком сложении.
Бросаю взгляд на Марту.
– Возможно, она пропала. Точно пока не знаем.
Наталья вроде бы хочет что-то еще сказать, однако Зо смело берет разговор на себя.
– Когда вы в последний раз общались с Мартой?
– В конце лета, наверное. Она, м-м-м, вернулась в Польшу. Кажется.
– Кажется?
– Ну да. Так она написала.
Зо в ужасе на меня косится, но я продолжаю за нее:
– А вас ничего в Марте… не встревожило? Не было у нее… депрессии? – тихо спрашиваю я.
– Депрессии? У Марты? Нет. Она влюбилась. – Наталья вертит в руке поводок. – Извините, а вы ей кто?
Надо было захватить с собой блокнот, для солидности.
– Я? Э-э, соседка. Ну, бывшая. А Зо – ее сестра. Значит, ничего странного не заметили?
Наталья покачивает ногами, ее взгляд блуждает по пабу.
– Один раз она мне позвонила поздно ночью. Не помню уже число. Спросила, можно ли у меня переночевать. Поссорилась с парнем.
– Продолжайте, – я одобрительно киваю.
– Наверное, совсем отчаялась, раз попросила. Мы не очень близко дружили, да я еще живу в Барнете с тремя соседками по квартире. В общем, Марта появилась за полночь. Судя по виду, плакала.
– Что случилось?
Наталья пожимает плечами и ерзает на стуле.
– Она не хотела рассказывать. Я давить не стала. Дала зарядку, стакан воды, пустила спать на диване.
– А потом?
– И все. Просыпаюсь на следующее утро, а ее нет. Я даже решила: приснилось.
– Знаете, из-за чего они поссорились?
Если подумать, я однажды вечером слышала громкую ссору между Адамом и Мартой, как раз перед ее отъездом. Грохот, крики, хлопанье дверями. А вдруг мы про один и тот же вечер говорим?
Отправляю Адаму отчаянное сообщение:
Позвони мне. Это не то, что ты думаешь.
Наталья крутит на пальце тонкое золотое кольцо.
– Не знаю. Милые бранятся… Я давить не стала.
– Пожалуйста, хоть что-нибудь вспомните! – упрашивает Зо. Больно смотреть на ее отчаяние.
Наталья бледнеет, отворачивается.
– Слушайте, я понятия не имею, из-за чего был сыр-бор. Тот парень вроде женат. Носил обручальное кольцо.
Цепляюсь за последние слова.
– Обручальное кольцо? Откуда вы знаете?
– Он ходил в наш салон. Каждый четверг. Она… Она хороший человек, Марта. Очень его любила.
В голове звенит тревожный звоночек. Ни разу не видела Адама с обручальным кольцом, да и вообще с украшениями.
– Как его зовут?
Наталья опускает взгляд.
– Слушайте, не помню. Он иногда забирал ее из салона. На шикарной машине.
Навостряю уши, будто в опере.
– Какой машине?
– Не знаю. Не разбираюсь в них. Ну, спортивной. Темно-зеленой вроде бы.
Сердце у меня колотится.
Белый «фольксваген» Адама никто в здравом уме не назовет «спортивной машиной». Встаю, ненароком уронив на пол вилку.
– Скоро вернусь. Надо позвонить.
Зо изумленно на меня смотрит.
– Прямо сейчас?
– Я быстро.
– Я с тобой, – она тотчас встает.
– Нет, – поспешно отвечаю я. – Ничего такого. Минутное дело. Вы пока говорите.
Выйдя из паба, прислоняюсь к кирпичной стене и набираю номер салона. Киллиан отвечает после второго гудка. Играет песня Шер. Представляю, как Киллиан суетится над бутылками с сухим шампунем.
– Чем обязан удовольствию?
Судя по голосу, удовольствием и не пахнет.
– У Марты был парень?
Он вдыхает сквозь стиснутые зубы.
– А вам зачем?
– Спрошу иначе: у Марты было два парня?
Долгое молчание.
– Слушайте, это не мое дело. Она милая девушка.
Наверное, сейчас он прислоняется к стойке администратора, вдыхая запах мокрых волос и барбицида.
– Опишите их.
– Один вроде полицейский. Спортивный такой. Бицепсы как у Тора.
– Ясно. А второй?
– Тот, скорее, Принц на белом коне. Старше ее. Присылал ей огромные букеты цветов. Честное слово, огромные. Мы ей разрешали ставить их в вазу на стойке администратора. Смотрелось tres romantique[273]273
Очень романтично (фр.).
[Закрыть].
– И как выглядел наш принц?
– Ой, ну как богач!
– А конкретнее?
– Старый. Бледный. Шикарные часы. Постоянный клиент по четвергам.
Сердце бешено колотится в груди, а в ушах звенит, будто в мозгу срабатывает сигнал тревоги.
– Знаете его имя? Или подождите… Если он был клиентом, то и номер сохранился, наверное.
Тон Киллиана с непринужденного сменяется на встревоженный.
– Не помню, как его звали. После ухода Марты он перестал приходить. В любом случае мы не выдаем номера клиентов.
– Пожалуйста! – прошу я самым ласковым голосом. – Кажется, я знаю, где Марта.
Не рассказываю Зо о двух парнях. Пока не надо. Какой смысл еще больше ее расстраивать, когда не знаешь всей правды. И потом, утешать ее сложнее, чем расследовать. Мы прощаемся с Натальей, и я отправляю Зо в «Премьер инн», пообещав написать, как только выясню что-нибудь еще.
Дома устраиваюсь поудобнее на диване. В правой руке у меня номер второго парня Марты. В левой – бутылка «Смирнофф» и диетическая «кола» – так, снять напряжение.
Вечер субботы. Завтра воскресенье. Завтра Уилл привезет Дилана домой, и мое расследование подойдет к концу, хочу я того или нет. Это мой шанс.
Делаю глубокий вдох, допиваю остатки и набираю номер. Поехали!
Три гудка, четыре. Никто не берет. Ну и хорошо. С облегчением выдыхаю. Если бы ответил, я бы не нашлась что сказать. И вдруг после пятого гудка раздается щелчок, и механический голос объявляет:
– Вы позвонили… Ролло Рисби. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.
