Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 278 (всего у книги 346 страниц)

До

– Ну что, пошли пить? – спросила Ханна, возвратившись в гостиную, где Эйприл прокручивала сообщения на экране телефона. Ханна закончила раскладывать вещи, и квартира окончательно приняла домашний вид.

– Ага. – Эйприл потянулась, как кошка, растопырив пальцы на руках и ногах. – В бар Пелэма? Западло в город тащиться.

– Сойдет. Пройдем мимо «Клоудс»? Я по дороге встретила Райана, он попросил постучать, если мы решим выпить. – Ханна порозовела, понимая, что придумала для себя алиби, чтобы заглянуть в «Клоудс» под предлогом, не имеющим отношения к Уиллу, но в то же время зная, что, раз уж они пойдут туда, Эйприл пригласит Уилла, и в итоге получится так, как она задумала. Приглашая Райана, Ханна не сомневалась, что Уилл тоже будет с ними.

– Запросто, – ответила Эйприл. Она сгребла телефон, ключи и сумочку, быстро окинула себя взглядом в зеркале и вышла вслед за Ханной из квартиры.

Пока они пересекали двор перед большим современным зданием, Ханна поймала себя на мысли, что по привычке смотрит на окно Уилла – второе справа между окнами Хью и Райана. В комнате Уилла свет не горел, зато окно Райана было ярко освещено и, несмотря на холод, открыто.

– Могу побиться об заклад, что они курят траву, – произнесла Эйприл с озорной улыбкой, от которой Ханне стало не по себе. Она уже видела прежде это выражение на лице подруги. Обычно оно предвещало очередную выходку. Оставалось только гадать, как далеко Эйприл зайдет на этот раз.

Когда они остановились перед дверью комнаты Райана и Ханна подняла руку, чтобы постучать, Эйприл приложила палец к губам. В ее глазах плясали бесенята.

– Чуешь запах? – прошептала она. Ханна кивнула. Из-под двери вместе со звуками «Нью-Йоркских девочек» группы «Беллоухэд» просачивался запах травки.

– Тихо, – прошептала Эйприл. Подняв руку, она постучала резко и категорично «тук-тук-тук» вместо одиночного стука, как делала обычно.

– А? Кто там? – послышался голос Райана.

Эйприл подмигнула Ханне и совершенно неожиданно произнесла аффектированным и чопорным тоном:

– Мистер Коутс, это профессор Армитаж. Мы получили жалобу на то, что из вашей комнаты пахнет марихуаной, в просторечии именуемой дурью. Прошу вас открыть дверь.

– Черт! – услышала Ханна приглушенный возглас внутри и шум засуетившейся компании. Музыка внезапно смолкла. Затем Райан чуть громче ответил: – Э-э, минутку, профессор. Я… Я сейчас на толчке. Одну секунду.

За дверью опять началась возня, хлопнула дверь санузла, в унитазе смыли воду.

– Открой окно, – громким шепотом произнесли в квартире. И в ответ на реплику, которую Ханна не расслышала, добавили: – Так открой шире, дубина!

Эйприл тем временем корчилась от беззвучного смеха. Она взяла себя в руки ровно настолько, чтобы сказать:

– Мистер Коутс, я вас по-хорошему прошу. Немедленно открывайте.

Ее едва не выдал дрогнувший голос.

В ответ снова послышался шум спускаемой в унитаз воды.

– Секундочку! – донесся панический возглас.

Наконец дверь открылась, и на пороге предстал сам Райан – красный как рак, волосы всклокочены, от одежды воняет травкой. Секунду он тупо смотрел на Эйприл и Ханну, пытаясь понять, в чем дело, но, когда Эйприл разразилась неудержимым хохотом, до него наконец дошло. Лицо Райана сделалось багровым от гнева.

– Сучка долбанутая! – Схватив Эйприл за руку, он втащил ее в комнату. Та, пытаясь освободиться от хватки, все еще тряслась от смеха.

– Отпусти меня, урод! Мне больно!

– Так тебе, сволочь, и надо! – Райан оттолкнул ее, и она, потирая руку, плюхнулась в кресло. – Я только что спустил из-за тебя в унитаз добрую осьмушку травы, тупая ты телка!

– Эй, эй, Райан, успокойся! – Уилл встал между Райаном и Эйприл, по-видимому, испытывая противоречивые чувства – облегчение и в то же время злость. – Чего ты взвился? Она пошутила. Эйприл ведь не знала, что мы спустим траву в унитаз.

– Точно! Кто мог знать, что вы настолько тупые, – согласилась Эйприл. – Почему просто не выбросили в окно, как делают все нормальные люди?

– Потому что я решил, что меня заставят пойти и подобрать, – прорычал сквозь зубы Райан. Он стоял перед Эйприл, явно горя желанием как следует ей врезать, и Ханне показалось, что он так и сделал бы, не окажись рядом Уилл.

– Рискну предположить, все это очень весело для такой люксовой чиксы, как ты. Но те из нас, у кого нет богатенького папочки, обречены расхлебывать последствия своих поступков. Если меня исключат, мне кранты. Конец. Полная задница. И знаешь, что? Я прекрасно понимаю, почему это не укладывается в твоей башке. Но ты-то! – Райан повернулся к Ханне. – Никак не думал, что ты такая же мелкая подлая сучка. Видать, живя вместе, набралась от нее.

– Эй, оставь Ханну в покое! – Эйприл вскочила и впилась взглядом в Райана. – Она тут ни при чем. Найди себе мишень по размеру.

– Тебя, что ли? – огрызнулся Райан, то ли рыча, то ли смеясь. Он жестом измерил рост Эйприл. Она была чуть выше метра шестидесяти и не больше шестидесяти килограммов весом вместе с одеждой. Райан был метр восемьдесят с лишним и широк в плечах, как регбист. – По крайней мере, ты баба с яйцами. Этого у тебя не отнять.

– Их у меня на два больше, чем у тебя, – огрызнулась Эйприл. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом, от напряжения в воздухе буквально потрескивало, а у Ханны шевелились волосы на затылке. – Задрот!

– Сука!

– Эй, эй! – послышался голос из коридора. Райан и Эйприл резко обернулись – на пороге стояла, сложив руки на груди, Эмили. – Откуда столько свирепого мужского шовинизма, мистер Коутс?

– Какой там на хрен мужской шовинизм! – рявкнул Райан. – Она только что заставила меня смыть в унитаз осьмушку травы.

– Ага, заставила, – съязвила Эйприл. – Силой мысли! – Она помахала пальцами перед носом Райана, тот раздраженно шлепнул ее по руке. – Я постучала в дверь, когда этот дурак курил самокрутку, а он возьми да и смой в толчок всю заначку.

– Отличный ход, мистер Коутс, – вскинула бровь Эмили. – С такими слабыми нервами карьера торговца наркотой тебе не светит.

– Идите вы обе и засуньте себе хрен туда, куда не светит солнце! – прорычал Райан. – А ты, – он ткнул пальцем в Уилла, – не стой здесь и не делай вид, будто она не достала тебя до печенок. Я потерял почти пятьдесят фунтов. Некоторым из нас приходится вкалывать, а не снимать сливки с фондового рынка за счет пролетариата.

– Ой, опять ты о своем: капитализм – это грабеж, бла-бла-бла, – сказала Эйприл. – Пятьдесят фунтов? Всего-то? Все вы, социалисты, одним миром мазаны, деньги – иллюзия, долг – инструмент порабощения рабочего класса, пока кто-то не задолжает вам десятку. Тут вы будете ныть до посинения. На, получи! – Она открыла сумочку и начала перебирать банкноты. – Двадцать, сорок, шестьдесят. Пятьдесят фунтов за дурацкую траву и десять сверху за моральный ущерб. Купи себе какую-нибудь прелестную вещицу, мой дорогой!

Эйприл протянула деньги. Райан уставился на них; на виске пульсировала вена, под кожей ходили желваки. В глазах сверкала ярость и что-то еще – Ханна не могла распознать.

– Во как! Спасибо, миледи. Ваш покорный слуга готов явиться по вашему зову в любой день недели.

Ханна выдохнула и посмотрела на Эмили. Похоже, кризис миновал, но как и почему, она до конца не поняла. Неужели Райан действительно ударил бы Эйприл при всех, даже при Уилле?

– Что здесь происходит? Неужели пожар? – послышался еще один спокойный голос.

Ханна, обернувшись, увидела в дверях Хью, с недоумением наблюдавшего за ними через толстые очки. Хью сдул челку с бровей и глуповато улыбнулся.

– О, господи, – пробормотал Райан сквозь зубы. – Где я, черт побери, оказался? В романе Вудхауса?

– Привет, Хью! – поздоровалась Эйприл. Она подбежала и расцеловала юношу в обе щеки. – Спасибо за подарок на Рождество.

Какой еще подарок? Ханна пришла в замешательство. Она не ожидала, что Эйприл и Хью связывали настолько близкие отношения. Ханна быстро взглянула на Уилла, чтобы проверить, какую реакцию вызвала у него реплика Эйприл, но тот собирал со стола рассыпанный курительный табак и как будто ничего не слышал. Хью что-то тихо и неразборчиво ответил.

– Ты вообще зачем пришла? – спросил Райан. – Не для того же, чтобы заставить меня смыть траву в унитаз?

– Нет, – спокойно ответила Эйприл. – Мы с Ханной идем в бар. Хочешь с нами?

Ханна ожидала, что Райан пошлет Эйприл куда подальше, но, к ее удивлению, он одобрительно кивнул.

– Ладно, мне не помешает пинта пива. А ты, – ткнул он пальцем в Эйприл, – хоть и отдала пятьдесят фунтов, за нее заплатишь. Поняла?

– Поняла. – Эйприл взяла Райана под руку, слегка его ущипнула и надменным профессорским тоном произнесла: – Вот мы уже и поладили, мистер Коутс. Вы ведь любите меня.

– Ни хрена подобного, – отрезал Райан. Однако резкость тона пропала, и, когда Эйприл ткнула его в бок, Райан пощекотал ее, заставив взвизгнуть и вырваться.

Он погнался за Эйприл вниз по лестнице, потом через двор. Остальные двинулись следом.

– Караул, нападают! – пищала Эйприл, когда они свернули за угол библиотеки. – Спасите!

– О господи, – простонал Уилл, когда Райан и Эйприл исчезли в полумраке розария. – Клянусь, она меня доконает, Ханна. Лишит меня жизни. Правда!

– Но ты ее любишь?

Потом Ханна пыталась понять, не померещилось ли ей, будто Уилл запнулся и отвел глаза, прежде чем ответить.

– Люблю, – наконец сказал он. – Конечно, люблю. Знаешь, как говорят? С ней плохо, а без нее никуда.

– Ну да, конечно, любишь, – уныло повторила Ханна.

Хью и Эмили их обогнали; теперь она осталась с Уиллом наедине в тронутом морозцем розарии. Кампус выглядел молчаливым и безлюдным, несмотря на десятки зданий и массу студентов и преподавателей, находившихся под их крышами.

После

Ханна только через пятнадцать минут, обливаясь потом, взбирается по лестнице, ведущей к приемной отделения гинекологии, сжимая в одной пятерне дневник будущей матери, а в другой – сумочку. Лицо алеет, сердце тяжело стучит. Как она могла забыть о приеме?

В дальнем конце коридора из-за двери выглядывает женщина.

– Вы Ханна де Частинг?

– Да! Извините. – Ханна старается дышать спокойнее.

– Ничего-ничего, проходите.

Ханна заходит в маленький кабинет, садится на пластмассовый стул и стаскивает пальто. Она заранее знает, что ее ожидает. По ложбинке вдоль спины сбегает капля пота, Ханна трется спиной о спинку, чтобы избавиться от щекотки.

– Дневник наблюдений принесли? – спрашивает гинеколог.

Ханна, кивнув, передает папку.

– А пробу на анализ?

– Ой! – Ханна хлопает себя по лбу. – Прошу прощения. В суматохе совершенно забыла.

– Ничего, ее можно сдать после приема. Итак, что тут у нас… – Врач смотрит на календарь. – Двадцать две плюс четыре, правильно? Хорошо. Ложитесь на кушетку, посмотрим ваш живот.

Еще раз кивнув, Ханна ложится, стараясь не сильно сдвинуть тонкую бумагу, покрывающую скользкую поверхность кушетки. На Ханне эластичное трикотажное платье. Даже лежа, она отчетливо видит под тканью все еще удивляющий ее круглый, выпуклый живот. Врач измеряет полуокружность живота от ребер до лобковой кости, затем ловко просовывает под платье стетоскоп, некоторое время слушает и, наконец, заносит в журнал Ханны несколько цифр.

– Все хорошо. Размеры для двадцати двух недель в норме, сердцебиение ребенка четкое и уверенное. Сядьте. – Она помогает Ханне приподняться, подставив крепкую руку с бледной кожей, ждет, пока Ханна опустит ноги на пол. – Теперь давайте измерим давление.

Врач оборачивает вокруг руки Ханны пластмассовую манжету – пластик холодит разгоряченную кожу – и накачивает воздух. Прижав стетоскоп к внутренней стороне руки Ханны, ведет отсчет. Между ее бровями пролегает небольшая складка.

– Гм, подождем немного и попробуем еще раз. Тем временем, может, приготовите пробу? Туалет в коридоре.

Врач подает Ханне прозрачную склянку и кивает на дверь. Ханна послушно сползает с кушетки и, испытывая легкую тревогу, идет по коридору. В туалете она закрывает глаза, стараясь отогнать все мысли об Эйприл, Райане и Джерайнте, но они не исчезают, осаждая ее со всех сторон, мешая думать, вторгаясь в настоящее, где должна находиться только она и ее ребенок.

Ханна возвращается в кабинет и отдает еще теплый сосуд с легким чувством стыда, который всякий раз охватывает ее при сдаче анализов. Врач окунает в склянку какую-то палочку, считывает показания и кивает:

– Прекрасно. Здесь не о чем беспокоиться. Еще раз измерим давление, и сможете идти.

Ханна подставляет руку, врач опять надевает и накачивает манжету – на этот раз она жмет гораздо сильнее. Повисает молчание. Ханна чувствует, как в руке, пытаясь преодолеть препятствие, пульсирует кровь. Врач тяжело дышит через рот; как видно, у нее насморк и она не может дышать носом.

Наконец она выпрямляется и расстегивает манжету.

– Что ж, пока ничего страшного, но давление у вас довольно высокое.

– Я сюда бегом бежала, – объясняет Ханна, опуская закатанный рукав.

– Приходите на следующей неделе. Надеюсь, все будет в норме.

– На следующей неделе? – пугается Ханна. Обычно она приходит раз в месяц. Мысль о том, что обнаружили что-то серьезное, требующее проверки через неделю, ее расстраивает. – Вы уверены?

– Это будет двадцать первое… – Женщина водит пальцем по журналу приема посетителей. – Время после обеда уже занято… есть окошко в девять сорок утра. Сможете?

Ханна со вздохом кивает и достает телефон, чтобы ввести дату приема.

– Разумеется. Но давление поднялось из-за спешки.

– Скорее всего, вы правы. Однако, как говорится, береженого бог бережет. А теперь ступайте домой и отдохните.

Ханна кивает и уходит, но еще на пороге в голову как незваный гость проникает мысль о сообщении Джерайнта, и она печально думает: «Если бы все было так просто».

До

– Нет, не могу, – произнесла Ханна, стоя в центре гостиной и ощущая прилив тошноты вкупе с отвратительной щекоткой в животе. – Не могу. Как я пойду туда и буду стоять у всех на виду?

– Хорошо, тогда я схожу. – Эйприл встала и с наслаждением потянулась. – И тебе напишу. Кастаньеты – главный приз, большой палец вверх – второе место, череп и кости – третье.

– Ну ты и дура! – воскликнула Ханна, не удержавшись от смеха. Ей как раз не хватало такого отношения: типа никогда не принимай все всерьез. Это не конец света!.. Впрочем, больше всего Ханну уязвляла несправедливость. Эйприл вообще не сдавала податей, ее преподаватель посчитал, что на первом курсе рановато устраивать экзамены. Уилл и Райан подготовили расширенное сочинение, оценки им сообщили на той же неделе. В то же время Хью, бледному и дрожащему, облаченному в академическую мантию, пришлось сидеть и писать настоящую экзаменационную работу. Теперь в ожидании результатов он каждое утро бегал проверять свою ячейку.

Ханна даже не знала, каким образом ей сообщат ее собственные оценки, – опустят листок бумаги в ячейку или доктор Майерс пришлет сообщение по электронной почте. Вместо этого ей неожиданно пришла рассылка от Рубие, одной из девушек, приглашенных на вечеринку у доктора Майерса: «Оценки вывешены на дверях кабинета доктора Майерса». И все. Ни фотографий, ни намека на то, кто что заслужил. Рассылку получил каждый студент группы английского языка и литературы, так что теперь все они наверняка толпились перед дверью преподавателя, в то время как Ханна боялась пойти и посмотреть.

– Ладно, – наконец заявила она. – Я сама пойду. Лучше уж самой сразу все узнать.

– Ты ведь понимаешь, что все это фигня? – спросила Эйприл, положив руку ей на плечо. – Понимаешь, да? Все это не имеет никакого значения.

Ханна кивнула. Хотя в эту секунду список с отметками был для нее важнее всего на свете.

* * *

Через десять минут Ханна уже шагала по коридору к кабинету доктора Майерса, вытирая о джинсы вспотевшие ладони. Еще издали она увидела, что к двери приколоты три разных листка. К тому, что висел справа, наклонилась знакомая девица-третьекурсница. Когда Ханна остановилась рядом с ней, та обернулась с довольной улыбкой.

– Удачи! – пожелала она. – Надеюсь, ты получила то, что хотела.

– Спасибо! Тебе тоже. И я надеюсь, что ты тоже получила. То, что хотела.

Девушка на этот раз улыбнулась снисходительно, словно желая сказать «да не волнуйся ты так», и удалилась, оставив Ханну наедине с коротким списком имен.

Фамилии первокурсников находились в левом списке. Ханна машинально перевела взгляд туда, где должны были стоять фамилии, начинающиеся на букву «Д», но быстро сообразила, что список составлен не в алфавитном порядке, а по какой-то неведомой системе. В том месте, где полагалось быть ей, почему-то находился ее партнер по практическим занятиям Майлз Уолш. Напротив каждой фамилии был проставлен ряд символов. Рядом с Майлзом Ханна увидела символы βα, β+. Напротив еще одной фамилии – γ++, β-. У нее перехватило дыхание. Что это? Какой-нибудь жестокий оксфордский трюк, заставляющий студентов разгадывать собственные оценки, взламывая неизвестный код?

– А-а, привет! – произнес кто-то за спиной Ханны.

Она крутнулась на месте и увидела Джонти Уэствелла, парня, которого встретила на вечеринке доктора Майерса.

– Пришла проверить оценки? Я тоже. Вот только не надо было их вывешивать на всеобщее обозрение. Большинство преподавателей так делают исключительно на вступительных экзаменах. Ну, что там у меня?

– Понятия не имею, – ответила Ханна севшим от едва сдерживаемой злости голосом. – Какие-то долбанные иностранные буквы. Что они вообще значат? Что такое этот чертов игрек плюс?

– А-а! – Джонти рассмеялся. – Извини… В моей школе оценки выставляли греческими буквами. Я забыл, насколько это дико выглядит для людей, привыкших к процентам. Это не игрек, а гамма. Ну, знаешь… альфа, альфа минус, бета, гамма плюс и так далее. Видишь, вот я где. Могло быть и хуже. Я знаю, что накосячил со вторым сочинением. А ты где? – Джонти с любопытством пробежал взглядом по списку первокурсников и рассмеялся. – Ну, тут даже переводчик не нужен.

Ханна посмотрела туда, куда указывал его палец. Ее фамилия стояла во главе списка, а напротив нее – α, α.

– Ты о чем? – неуверенно спросила она.

Джонти ухмыльнулся:

– Майерс составляет список от лучшего к худшему. Раз ты идешь первой, значит, можешь не волноваться. Но если ты еще не поняла, у тебя две альфы. – Ханна молча уставилась на него в ожидании дальнейших объяснений. Джонти продолжил: – Альфы плюс не бывает. Альфа сама по себе наивысшая оценка. Ты получила ее за оба сочинения. Можно сказать, тебе не о чем беспокоиться.

* * *

– Шам-твою-мать-панского! – воскликнула Эйприл, когда Ханна вернулась с порозовевшими от удовольствия щеками и улыбкой до ушей.

– Не могу, – взмолилась Ханна. – Реально не могу. – Она бросила взгляд на телефон. – Почти шесть уже. Мне завтра сдавать контрольную. Вдобавок в кармане пусто.

– Ханна, – решительно осадила ее Эйприл. – Не каждый день удается сдать первый экзамен лучше всех в группе. Мы идем выпить, как бы ты там ни возражала.

– Ну ладно, – неохотно уступила Ханна. – Только один бокальчик! Серьезно. Мне нужно вернуться на ужин и обязательно добить контрольную. Срок сдачи – утром.

– Только один, – серьезно кивнула Эйприл. – Даю мизинец на отсечение. Я знаю идеальное место.

* * *

Через сорок пять минут Ханна с помадой «Шантекалье» на губах, во взятых у подруги туфлях балансировала на высоком табурете в баре «для своих», куда раньше никогда не заглядывала. Итальянский коктейль, который был у нее в руках, заказала не она. Эйприл трещала о платье и воздушных шариках, которые выписала на День святого Валентина из Лондона. Ханна отхлебнула напиток, чувствуя, как алкоголь растворяется в крови, придавая всему вокруг ощущение чего-то далекого и нереального, как если бы она смотрела на себя с огромной высоты. Но дело было не только в выпивке. С каждым днем, проведенным в компании Эйприл, Ханна все больше отдалялась от себя прежней; расстояние, разделявшее нынешние золотые деньки и скукотищу Додсуорта, становилось все больше, и теперь, похоже, его не смог бы преодолеть никакой поезд.

– Улыбайся! – потребовала Эйприл. Вытянув руку с айфоном над головой, она наклонила голову поближе и соблазнительно выпятила губки, ставшие похожими на две спелые красные вишенки. Ханна улыбнулась, камера щелкнула, и Эйприл загрузила фото в приложение, сделав подпись: «Это „Ширли Темпл“, папочка, честное слово».

– На «Ширли Темпл» совсем не похоже. – Ханна указала на бокал в левой руке Эйприл. – У него и вид-то другой.

– Верно, но мой отец никогда не заглядывает в «Инстаграм», так что счет ничейный, – с несколько кислым видом ответила Эйприл. Ханна с любопытством посмотрела на подругу. Та сидела, закинув ногу на ногу, и прокручивала ленту сообщений в телефоне, хмуря тонко выщипанные бровки. Ханна все еще не могла толком понять, то ли Эйприл играла в маленькую несчастную богатую девочку, то ли действительно ей была. С одной стороны, родители Эйприл вообще не показывались в колледже, лишь в первый день отправили с ней дворецкого и по совместительству охранника Гарри. С другой стороны, точно так же вели себя родители многих других абитуриентов – сбагрив с рук чадо, быстренько ретировались. Многие студенты, особенно из-за границы, вообще прибывали своим ходом. Так что Эйприл не была в этом отношении исключением.

– А как насчет твоей матери? – спросила Ханна, чувствуя, что ступает на тонкий лед. Она знала, что у Эйприл есть мать, подруга пару раз о ней вскользь упоминала, однако в тоне Эйприл мелькали подозрительные нотки, намекавшие на то, что в их отношениях все не так просто. Это ничуть не напоминало смесь любви и раздражения, которую Ханна испытывала к собственной матери.

– А-а, профессиональная доходяга, – бросила Эйприл. Взяв со стойки барменскую палочку для коктейлей, она помешала жидкость в бокале. – Ну, как тебе сказать… прозак до обеда, «Столи» после, немного викодина на сон грядущий.

– «Столи»? – не поняла Ханна.

Эйприл закатила глаза.

– Водка, милая. «Столичная». Какая ты все-таки провинциалка!

Ханна замолчала. Эйприл, очевидно, хотела ее поддеть, хотя и беззлобно, но что правда, то правда, она действительно была провинциалкой и не стыдилась этого. Замолчала она по другой причине. Ханна растерялась и не знала, что ответить на столь откровенное признание. Высказать симпатию? Или сочувственно покивать?

– Вам сделать еще по коктейлю? – нарушил молчание бармен, ставя перед ними маленькую тарелку оливок. Он был одет в накрахмаленную белую рубашку, черный жилет и говорил то ли с испанским, то ли с португальским акцентом. Бармен был отменно красив, поэтому Ханна не удивилась, когда Эйприл, отложив телефон, поставила оба локтя на стойку и позволила ему хорошенько рассмотреть свой бюст под полупрозрачным топом из белого шелка.

– А что вы можете предложить? – промурлыкала Эйприл.

– А что вам нравится? – парировал бармен, улыбаясь краешками рта. – Для вас, леди, я могу приготовить что-нибудь особенное.

– Как ты думаешь, Ханна? – обратилась к ней подруга.

Ханна подавила чувство вины и мысль о недописанном задании и о том, какой эффект на голодный желудок произведет еще один коктейль.

– Ну-у… я говорила, что выпью только один. Но, пожалуй, останусь на второй. Однако потом – точно домой.

– Значит, еще один, – с театральным вздохом объявила Эйприл. – Но такой, чтоб… Сделайте нам… – Она проткнула палочкой для коктейля оливку, поднесла ее ко рту и начала обворожительно медленно водить ей по губам. – Сделайте нам… Ой, придумала! Сделайте нам «Веспер» – как в «Казино „Рояль“».

– Превосходный выбор, – похвалил бармен. Отвернувшись, он театральным жестом взял с полки три бутылки, одну подбросил и поймал, затем отправил в шейкер длинную прозрачную струю спиртного.

Закончив смешивать коктейль, бармен перелил содержимое шейкера через ситечко в высокие бокалы и добавил узкий кусочек лимонной цедры. Он с великой тщательностью выжал маслянистый сок на поверхность напитка, создав маленькое радужное облачко. Затем опустил кожицу, повторил процедуру со вторым бокалом и пододвинул коктейли Ханне и Эйприл. Мутно-белая жидкость дрожала вокруг образовавшегося мениска.

– Готово, – произнес он по-испански, отвесив Эйприл легкий поклон. – Напиток, носящий имя прекрасной дамы, для двух прекрасных дам.

– Кокетничаем? – спросила Эйприл. Она с наслаждением сделала большой глоток, осушив бокал почти наполовину. – Боже мой, как вкусно! Как тебе, Ханна?

Ханна взяла свой бокал, поднесла к губам и сделала такой же глоток. У нее чуть не перехватило горло.

– Господи, – кое-как выговорила она, опустив бокал на стойку. В глазах щипало. Губная помада оставила на краю бокала сочный розовый отпечаток. – Что в нем?

– Шесть частей джина, две части водки и одна часть «Лилле блан», – лаконично пояснил бармен.

Эйприл рассмеялась и подняла свой бокал:

– За это и выпьем.

– Сколько в нем доз чистого спирта? – спросила Ханна. Она понимала, что вопрос может показаться нелепым, но не могла с собой совладать.

– Какая разница, – откликнулась Эйприл, пытаясь скрыть раздражение. – Ты же не за рулем. Господи, рассуждаешь, как мой папочка. – Она отпила еще один глоток.

– Но здесь… – Ханна оценила взглядом содержимое своего бокала. Примерно четверть пинты. – …четыре или пять бокалов джина с тоником, так ведь? – Она перевела взгляд на бармена. Тот лишь пожал плечами и улыбнулся Эйприл, как если бы они устроили розыгрыш вместе. – И сколько стоит такой коктейль?

– Кому какое дело? – ответила Эйприл, больше не скрывая раздражения. – Прекрати мелочиться, Ханна. Все оплачивается с папиного счета. Он даже не заметит. – Эйприл схватила бокал и с вызовом опрокинула в себя остатки «Веспера». – Повторить! – скомандовала она бармену, пододвигая пустую посуду. – Оба. Как вас, кстати, зовут?

– Рауль. – Бармен улыбнулся Эйприл, показав очень белые, очень ровные зубы. – Еще два «Веспера»? С большим удовольствием.

– Нет, Рауль, только один, – решительно заявила Ханна. Она проглотила остатки коктейля и поднялась, чувствуя, как алкоголь ударил в голову. – Извини, Эйприл, дело не только в деньгах. Я должна вернуться домой. Мне контрольную завтра утром сдавать. Я тебя предупреждала.

– На хер контрольные! Я их оставляю на последнюю минуту.

– Я и так дотянула до последней минуты. Говорю же – сдача завтра утром.

– Завтра! – фыркнула Эйприл. – До завтра еще много часов. У меня лучше всего получается в три утра.

– Ну и прекрасно. – У Ханны заканчивались аргументы и иссякало терпение. – Поздравляю. А у меня нет. Я ничего не соображаю после полуночи, а практическое занятие у доктора Майерса начинается утром в девять, так что…

– Ах, у доктора Ма-айерса! – насмешливо воскликнула Эйприл. Она скорчила бармену гримасу, смысла которой Ханна не уловила. Шутливое выражение словно говорило: загадка легко разгадывается – стоит только захотеть.

– Да, у доктора Майерса, – ответила Ханна. У нее вспыхнули щеки. Почему Эйприл вечно так себя ведет? Идеальная подруга – пока не начнет капризничать. Веселая, щедрая, временами очень остроумная. Для Ханны не было на свете лучшей подруги, когда Эйприл бывала в ударе. Но по мановению руки та могла внезапно превратиться во вредину. – А что?

– Уж из-за него я бы не стала переживать.

– То есть? Мне приходится из-за него переживать, Эйприл. Он мой преподаватель.

– Ну хорошо. – Она ущипнула Ханну за нос. – Поз… драв… – ущипнула опять, – ляю!

– Прекрати! – бросила Ханна, оттолкнув руку подруги несколько резче, чем хотела. Поведение Эйприл, ее снисходительный тон, вторжение в личное пространство реально бесили Ханну. – Какого черта! Я иду домой, все.

– Ладно. – Эйприл закинула ногу на ногу и обхватила себя руками. Теперь она напоминала сиамскую кошку, принявшую удобную позу, чтобы дочиста вылизать свою шерстку. Свет свечей в канделябрах, сверкая, отражался от камней в огромных кольцах на ее пальцах. Эйприл в доверительной манере перегнулась через барную стойку. – Мы с Раулем сами разберемся. Правда, Рауль?

– Я позабочусь о вашей подруге, – с улыбкой пообещал бармен. – Не волнуйтесь. Я прослежу, чтобы мисс Кларк-Кливден добралась домой без приключений.

– Ты, – Эйприл наклонилась еще ниже, верх топа опустился, обнажив край розового лифчика, – можешь называть меня Эйприл. Я не всем это разрешаю.

– Хорошо, – сказала Ханна. Последние слова Эйприл напомнили ей, что они из разных миров. – Хорошо. С меня хватит. Я пошла. Спасибо за приятный вечер, Эйприл. Я иду домой, что-нибудь поем и тебе желаю того же.

Эйприл не ответила. Она демонстративно отвернулась от Ханны и стала наблюдать, как Рауль отрезает от лимона длинную полоску цедры.

Немного помедлив и прикинув, правильно ли поступает, Ханна решила, что у нее нет иного выбора, схватила сумочку и направилась к выходу.

Швейцар заранее открыл перед ней дверь.

– Вам вызвать такси, мисс?

– Нет, спасибо. Я отлично доберусь сама.

Она задержалась на пороге, не зная, что еще сказать.

– Да, мисс? – вежливо спросил швейцар, пожилой мужчина лет семидесяти, годящийся ей в дедушки.

– Моя подруга… она осталась в баре. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы она благополучно добралась до дома. Она немного выпила…

– Можете больше ничего не говорить, мисс. – Швейцар постучал себя по кончику носа и подмигнул, но сделал это в отличие от бармена добродушно, без двусмысленных намеков. – Я лично прослежу. Где вы живете?

– В колледже Пелэм. Она тоже там учится.

– Ни о чем не беспокойтесь. О ней позаботятся. – Швейцар кивнул в сторону улицы, где только что начался дождь, превративший каменные плиты тротуара в черные зеркала, а свет фонарей в золотые кляксы. – Вы точно не хотите вызвать такси? Я могу отнести оплату на счет мистера Кларка.

Ханна улыбнулась, поняв, что швейцар оценил ее наряд и наряд Эйприл и точно рассчитал, сколько денег в кармане у Ханны.

– Нет, вы очень добры. Спасибо. Я сама доберусь. У меня есть плащ.

– Ладно. Спокойной ночи, мисс. Будьте осторожны.

– Спокойной ночи.

Подняв капюшон, Ханна шагнула на улицу в дождливую зимнюю ночь.