Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 288 (всего у книги 346 страниц)

После

Путешествие поездом занимает много времени, но Ханна купила билет в первый класс, к которому прилагается бесплатный обед. Ее место расположено с левой стороны вагона, и когда поезд покидает Эдинбург, короткие, прекрасные полчаса мимо окон тянется линия побережья. Ханну отделяет от водной глади лишь тонкое стекло.

Она сидит, прислонив голову к окну и наблюдая, как вздымаются и опадают прибрежные холмы, смотрит на волны, сверкающие под осенним солнцем, и вспоминает, как Уилл нашел ее, приехав в сентябре после получения диплома.

К тому времени она прожила в Эдинбурге чуть больше года, однако город все равно оставался чужим, а уж сельские окраины она тем более не посещала. «Давай устроим пикник, – предложил Уилл. – Какой смысл торчать в городе? Я слышал, замок Танталлон очень красив». В то время у Уилла еще не было мотоцикла, и они поехали поездом, по этой же ветке.

Ханна помнит, как Уилл расстелил подстилку на короткой, обкусанной овцами траве, выложил тщательно завернутые бутерброды и домашний лимонный кекс с глазурью, – все это на фоне темных очертаний замка, прорезавших голубое небо. «Тебе хорошо?» – спросил он, и ее сердце сжалось от такой пронзительной любви, что стало слегка не по себе. После еды они спустились по каменистой тропе на пустынный пляж, плавали в полном одиночестве в ледяной воде Северного моря и предавались любви на мелкозернистом песке под скупым шотландским солнцем. Потом, лежа в объятиях Уилла и чувствуя щекой, как колотится его сердце, она подумала: «Мне хорошо. Впервые за многие годы, возможно, впервые после смерти Эйприл, мне хорошо».

Ах, если бы было можно удержать это мгновение, момент любви, момент идеального родства душ и покоя!.. Поезд, набирая скорость, отворачивает от побережья, и воспоминания, как мелкий белый песок, уходят сквозь пальцы тем быстрее, чем сильнее она пытается их удержать.

В Лондоне Ханна делает пересадку – находит свободное место в поезде на Оксфорд. Состав змеей ползет по западным районам столицы. Ханна ожидает испытать дежавю, увидев знакомые картины. Студенткой она совершила эту поездку всего несколько раз – впервые на день открытых дверей, потом приехав на собеседование, и, наконец, когда возвращалась из дома после Рождества и встретила на вокзале Райана. Смотрела ли она в те времена в окно, трудно сказать. Наверное, смотрела. Сейчас сама мысль о том, насколько она была беззаботна, когда глядела на эти дома, кусты и поля в последний раз, кажется странной. Все это было до. До того, как все переменилось.

По прибытии в Оксфорд Ханна ждет, когда все выйдут из вагона, чтобы спокойно вытащить чемодан на перрон, поэтому, открыв дверь, вздрагивает от неожиданности, увидев молодого человека, протягивающего руку:

– Позвольте взять ваш чемодан.

– Ой, я сама справлюсь. – Ханна мгновенно смущается. Почему этот парень ведет себя, словно она старуха какая-то? Опустив глаза, она понимает: он заметил ее живот. Эта мысль ее встряхивает. Теперь любой незнакомец отчетливо видит, что она беременна.

– Спасибо, – поспешно говорит Ханна, отпуская ручку чемодана. – Большое спасибо.

Парень легким движением опускает чемодан на перрон и учтиво помогает ей сойти.

Опираясь на плечо незнакомца, Ханна подавляет смех. «Как, по вашему мнению, я преодолеваю целый лестничный пролет до своей квартиры?» – хочется спросить ей, но в то же время она тронута. Парень заметил, что ей не помешает помощь, и решил проявить участие. Это одновременно и обнадеживает, и тревожит.

* * *

Таксист высаживает Ханну перед величественным каменным зданием, и она направляется ко входу, озираясь по сторонам.

– Чем могу помочь, мадам? – спрашивает служащая за стойкой.

– Э-э… У меня заказан номер. На имя Ханны де Шастэнь…

– Да-да, вижу, – улыбается женщина. – Люкс на двое суток, правильно?

– Люкс? – опешив, переспрашивает Ханна. – Я заказывала обычный двухместный номер.

– Это я повысила категорию, – слышится голос сзади. Обернувшись, Ханна видит широко улыбающуюся Новембер. – Не сердитесь!

– Новембер! – недовольно восклицает Ханна. – У меня нет… Вы ведь приехали сюда только с моей подачи.

– Я приехала сюда, – серьезно отвечает Новембер, – потому что предложила вам встретиться и бесцеремонно напросилась в попутчицы. Возражения не принимаются. К тому же дело уже сделано.

– Это правда, – улыбаясь, отвечает женщина за стойкой, довольная своей ролью в заговоре с добрыми намерениями. – Оплата произведена.

– Новембер! – еще раз восклицает Ханна, со смехом разводя руками. Та с озорным видом подмигивает и в этот момент так сильно напоминает Эйприл, что у Ханны сжимается сердце.

– Вы одна, правильно? – уточняет регистраторша.

Ханна кивает, мысленно сожалея, что с ней нет Уилла. Люкс! Возможно, до рождения ребенка другого такого шанса порадоваться шикарной обстановке не предоставится.

Поднявшись наверх, она изучает номер, в то время как вежливый носильщик показывает ей, где включается свет и как открыть дверь на балкон. Когда он уходит, Ханна на минуту ложится на кровать, купаясь в ощущении роскоши, затем отправляет Уиллу в «Вотсап» несколько фото с подписью: «Как жаль, что ты не со мной».

Когда она начинает обдумывать следующий шаг, в дверь стучат. Ханна открывает. На пороге Новембер.

– Приветик, – с улыбкой говорит она. – Неплохо было бы обсудить наши планы. Сейчас… – смотрит она на экран телефона, – …почти четыре. Мы идем на ужин к Эмили, верно?

– Правильно. В семь вечера. К ней домой.

– Значит, экскурсия в Пелэм у нас завтра после обеда?

– Да, а после пьем чай с доктором Майерсом.

Новембер с серьезной миной кивает:

– Тогда…

Жужжит телефон Ханны. Пришло сообщение от Уилла: «Завидую!»

– Извините, – смущенно улыбается Ханна. – Что вы говорили?

– Я хотела сказать, тогда в котором часу мы выдвигаемся? Я полагаю, вы хотите поваляться на кровати перед ужином?

– Есть такое дело, – неожиданно отвечает Ханна. Обычно она не любит торчать в номере, однако сейчас чувствует усталость, хотя всего лишь долго просидела в поезде. Болит спина, внизу живота ощущается непривычное покалывание, возможно, вызванное тем, что она весь день мало двигалась.

– Хорошо. Я приду за вами в полседьмого. Судя по карте, нам вряд ли придется идти пешком больше получаса.

– Скорее меньше. Оксфорд не так велик. До скорого.

– До скорого, – отвечает Новембер и, к полной неожиданности Ханны, наклоняется и целует ее в щеку. – Спасибо вам, Ханна.

– Ну что вы! Мы обе не развлекаться сюда приехали.

– Я знаю, просто… все время, пока Эйприл была в Оксфорде, я просилась пожить с ней, а после того, как ее убили, фантазировала, как здорово было бы, если бы она разрешила. Заявиться без спросу я не отважилась. Ясно, что вам непросто сюда возвращаться, но мне… я рада, что приехала. И рада, что со мной одна из подруг Эйприл. Это правильный шаг. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Да, понимаю, – с тяжелым сердцем отвечает Ханна. Ей хочется с благодарностью пожать руку Новембер, но они, пожалуй, еще не настолько сблизились для подобного жеста. – Я тоже рада, что вы приехали. Я… скучаю по вашей сестре. А вы…

«А вы помогаете мне чувствовать, что в какой-то степени Эйприл рядом», – хочет сказать Ханна, однако замолкает в неуверенности, не зная, как Новембер воспримет ее слова, не ощетинится ли от мысли, что в ней видят копию сестры. Новембер действительно очень похожа на Эйприл, но она не тень и не примитивная имитация образа сестры, для этого Новембер слишком самостоятельная личность. Но в то же время у них так много общего, что чувствуется незримое присутствие Эйприл.

– Не знаю. Мне кажется, что она тоже здесь, с нами. Надеюсь, вы не видите в этом ничего странного, – наконец произносит Ханна.

Новембер лишь грустно улыбается и качает головой:

– Нет. Меня с детства преследует призрак Эйприл. Мысль, что он является не мне одной, даже успокаивает.

После

– Просто невероятно, – повторяет Эмили.

Они сидят на диване в квартире Эмили, пьют белое вино (в бокале у Ханны лимонад), и после получасового неловкого разговора ни о чем короста многолетней разлуки начинает спадать. Ханна не видела Эмили лет пять. Та почти не изменилась, по-прежнему порывиста и нетерпелива, остра на язык, неистово амбициозна под маской самоиронии. («Ах, ты об этой статье? Боюсь, ее прочитали всего два человека, и один из них я».) Эмили закатывает глаза, когда речь заходит о последнем наборе студентов. Поговорили об исследованиях Эмили, о работе Новембер («Чем, собственно говоря, занимается инфлюенсер? – поинтересовалась Эмили. – Это слово смахивает на термин из лаборатории физики»), о беременности Ханны.

Ханна рассказала Эмили о встречах с Райаном и Хью, о том, насколько Уиллу надоело работать бухгалтером. В ответах Эмили звучит намек, что Уилл бестолково распорядился оксфордским дипломом, хотя вслух она этого не говорит.

И вот теперь Эмили сидит с бокалом в руках и качает головой, переводя взгляд с Ханны на Новембер и обратно.

– Что невероятно? – со смехом переспрашивает Ханна.

– Что вы обе сидите у меня на диване. Просто мозги набекрень, как от эпизода «Секретных материалов». С одной стороны, тебе уже под тридцать, и ты беременна, с другой… – Эмили с извиняющимся видом поворачивается к Новембер. – Вам, конечно, не раз приходилось слышать, что вы вылитая Эйприл.

– Да, – отвечает Новембер. – Это одна из причин, по которой я работаю не под фамилией Кларк-Кливден.

– Ага, ясно. – Эмили наклоняется и наполняет бокал. – Мне в этой истории досталась маленькая роль, но всяких чмошников и на мою долю хватило. Даже представить не могу, каково бы мне пришлось, будь я из рода Кларк-Кливденов. Или взять тебя, Хан, – добавляет она примирительно, – с какой легкостью колледж в твоем случае умыл руки! В принципе, он так поступили со всеми нами, но ты особенно пострадала. Просто отправили тебя на все четыре стороны.

– То же самое говорил Хью, – вспоминает Ханна. – Он считает, что в наше время назначили бы психолога, когнитивно-поведенческую терапию, а тогда – как он выразился? – «Выше нос, мы не будем слишком придираться к вам на экзаменах».

– И не придирались, – сухо заметила Эмили. – Я не заслужила высшей отметки, а Хью наверняка провалился бы, если бы не смерть Эйприл. Я не собираюсь утверждать, что ее смерть – луч света в темном царстве. В таком темном царстве вообще не может быть никаких лучей, но то, что в Пелэме он все время сдавал экзамены с большим скрипом, неоспоримо. Если честно, я сомневаюсь, что Пелэм был ему по зубам.

– Сомневаешься? – искренне удивляется Ханна, хотя удивляться не следовало бы. Она помнит вечно озабоченную физиономию Хью, частые жалобы на сложность заданий и то, как в день гибели Эйприл он признался, что боится провалить экзамены и подвести родителей. В то время она считала Хью просто нервным перфекционистом, выбравшим слишком трудный предмет. Теперь, вспоминая, думает: может, Хью действительно не тянул? Предательская мысль. – Его бы вообще не приняли, будь это правдой, – наконец продолжает она. – Как там назывался тест для зачисления на медфак? Вступительный тест БМАТ? Говорят, его дико трудно сдать. Уилл как-то упоминал, что Хью разделался с ним одной левой. Место в универе ему было практически гарантировано – настолько высокие отметки он получил.

Эмили открывает рот для ответа, но ее опережает сигнал из кухни.

– А-а, таджин готов. Я сварила фасоль в таджине, вы не против? Не уверена была, не вегетарианцы ли вы. Поэтому решила действовать наверняка.

– Вообще-то я действительно вегетарианка, – признается Новембер. – Таджин! Само название уже вкусное.

Эмили уходит на кухню проверить блюдо, Ханна поднимается и осматривает комнату. Никаких фотографий, никаких сувениров из поездок или семейных снимков. Одни книги да несколько карт античного мира на стене. По обстановке трудно судить о характере хозяйке, вся Эмили такая: сдержанная, аскетичная, слишком строгая.

– Что ты надеешься найти?

Ханна оборачивается. Эмили стоит, уткнув руки в бока.

– Ты о чем? – На мгновение Ханна не может определить, относится ли вопрос Эмили к Оксфорду или к обстановке ее квартиры. Неужели она подумала, что Ханна что-то здесь вынюхивает? – Что я ищу в Оксфорде, или это вопрос общего свойства?

– Я хотела спросить – в Пелэме. Ну и вообще, конечно. Ты что-то конкретное ищешь?

– И да, и нет. – Ханна быстро переглядывается с Новембер. Они не успели обсудить, насколько можно раскрыть карты перед Эмили. Насчет того, какую историю скормить доктору Майерсу, они договорились – Новембер якобы обратилась к Ханне с просьбой поделиться воспоминаниями о сестре, и Ханна согласилась показать ей Пелэм и свести с парочкой старых знакомых. А вот насчет сценария с Эмили они не договаривались. С одной стороны, интуиция подсказывала Ханне держать свои планы при себе. С другой, Уилл, Хью и Райан уже знают, что она снова ворошит прошлое. Какой смысл утаивать что-то от Эмили?

– По правде говоря… – Ханна замолкает и смотрит на сестру Эйприл. Новембер молчит, лицо выражает понимание, но не более того. Ханне в душе хочется, чтобы Новембер шепнула «Давай!» или предложила какой-нибудь вариант прикрытия.

– По правде говоря, меня преследуют вопросы насчет смерти Эйприл. С тех самых пор, как со мной связался этот журналист.

– Черт! – Эмили хлопает себя ладонью по лбу. – Так и думала, что мне не следовало тебе о нем рассказывать. Ты начала сомневаться по моей вине? Если это я…

– Нет-нет, не совсем. Ты, конечно, первой сообщила мне о Джерайнте, но, если честно… – Ханна замолкает, пытаясь точнее сформулировать мысль. – После встречи с этим парнем я поняла: многое из сказанного им совпадает с моими собственными сомнениями. Просто я себе не признавалась.

– Погоди, так ты думаешь, что он прав? – Теперь Эмили по-настоящему потрясена. – Хан, я сообщила тебе о Джерайнте, желая предупредить – он всюду сует свой нос, а не для того, чтобы ты вставала на его сторону. Он конспиролог! Журналисты свято верят в достоверность своей любимой версии, лишь бы накатать опус типа «Эйприл: что произошло на самом деле» и заодно срубить капусты на выпуске криминальной документалки для «Нетфликс». Улики налицо, Невилл получил срок. И если его защита сваляла дурака, то ты тут ни при чем.

– Дело в другом, – слегка обижается Ханна. – Джерайнт добыл новую информацию. Он рассказал мне такое, о чем я раньше не имела понятия.

– Например? – скептически спрашивает Эмили.

– Например… – Ханна запинается. «Например, то, что Эйприл отправила Райану положительный тест на беременность», – собиралась сказать она. Но Райан признался в этом только ей, вовсе не предполагая, что она поделится информацией с кем-то еще. Пусть они с Эмили давно не пара, вряд ли он хотел, чтобы она об этом узнала. Может ли Ханна, не спросив позволения у Райана, рассказывать об этом?

С другой стороны, Эмили – ее подруга. Она имеет право знать правду.

Ханна кусает губу, пытаясь сообразить, как лучше построить ответ. Как открыть Эмили, что бойфренд обманывал ее почти целый год и, возможно, имел мотивы для убийства?

– Ну так что? – спрашивает Эмили. – Мне интересно выслушать конспирологические домыслы этого журналиста. Трудно вообразить, какого рода улики способны опровергнуть показания свидетелей.

Возможно, Ханну уязвили вербальные кавычки, которыми Эмили снабдила слово «улики», или плохо завуалированная насмешка над тем, что Ханна чересчур серьезно восприняла версию Джерайнта, однако в ушах вдруг звучит голос Хью, повторившего слова Эйприл: «Эмили сама виновата – слишком много воображает о себе и своих умственных способностях».

– Во-первых, я не знала, – произносит Ханна ровным тоном, – что Эйприл буквально накануне своей смерти сыграла с тобой злую шутку.

Губы Эмили сжимаются в тонкую, суровую линию, она складывает руки на груди и буравит Ханну взглядом:

– На что конкретно ты намекаешь?

– Я не намекаю, – спокойно отвечает Ханна. – Я хочу сказать… смотри, никто из нас не был на подозрении, ты же знаешь. У нас не было возможности совершить преступление. Но если она так обошлась с тобой, то кого еще могла разозлить? Такое впечатление, что в свою последнюю неделю Эйприл как с цепи сорвалась. Устраивала розыгрыши всем подряд.

– Всем, кроме тебя, – с прохладцей отвечает Эмили.

Ханне не нравится ее взгляд. Она успела забыть, насколько холодной бывает Эмили. Она ни во что не ставит бархатную вежливость, с помощью которой другие смягчают неприятную правду.

– Да, – задумчиво соглашается Ханна, – всем, кроме меня.

– Той самой, кто строила глазки ее бойфренду.

– Минуточку, – вступает в разговор Новембер. – Что?

Эмили пожимает плечами и с короткой усмешкой отходит в дальний конец комнаты, где на столе разложены оливки и гриссини.

– Ну, мы ведь начали перечислять возможные мотивы… Последние недели всякий раз, стоило Уиллу посмотреть в твою сторону, воздух становился наэлектризованным. И что с того? Да, я была на нее в обиде. Розыгрыш, который она мне устроила, был отвратительный. Интересно, сколько времени она потратила на подготовку? Извините. – Эмили поворачивается к Новембер. – Она была вашей сестрой, и мне не хочется дурно отзываться о мертвых. Но когда ты считаешь человека другом, а он устраивает тебе такую гадость, когда ты понимаешь, что все время, пока ты пила с ней кофе и зависала в барах, она исподтишка планировала, как устроить тебе подлянку… Остается, знаете ли, неприятный осадок. Понимаете?

– Я не в претензии, – грустно улыбается Новембер. – У меня нет иллюзий относительно сестры. Я ее любила и до сих пор люблю. Но я знала ее характер. Она умела проявлять невероятную доброту, однако могла быть и другой.

– Чаще всего именно так и было, – отрубает Эмили. Она резким движением опускает бокал на стол и снова уходит на кухню. Ханна молча жестом просит извинения у Новембер, стучит себя кулаком по лбу, показывая, насколько неудачно она начала беседу.

– Рассказать ей? – шепчет она, пока на кухне гремят кастрюли. – О докторе Майерсе?

– Решать вам, – так же тихо отвечает Новембер. – Эмили теперь здесь работает. Не поставит ли ее это в неловкое положение?

– Вряд ли. Она работает в Баллиоле, в другом колледже, и мы подозреваем не ее коллегу.

– О каких коллегах ты говоришь? – спрашивает Эмили. Ханна вздрагивает и быстро оборачивается. Стоя на пороге кухни, хозяйка квартиры держит огромный горшок фасоли и абрикосов с приправами, от горшка валит пар. Аромат – невероятный. Эмили аккуратно водружает горшок на салфетку посредине стола. – Ты что-то говорила о коллегах?

– Собственно, потому мы сюда и приехали, – признается Ханна. – Извини, что я упомянула злую шутку, которую с тобой сыграла Эйприл. Глупо с моей стороны. На самом деле я думала о том, что осудили именно Невилла, поскольку в здание никто не входил после него и до нашего появления…

– Та-ак… – медленно произносит Эмили. Она раскладывает фасоль и кускус по трем тарелкам, между черными бровями пролегла складка. Пока ей невдомек, к чему клонит Ханна.

– Если только преступник не находился в доме.

Эмили замирает. Она опускает кастрюлю прямо перед Новембер и в упор смотрит на Ханну:

– Что ты хочешь сказать? Что на лестнице был кто-то еще?

– Я хочу сказать, что это не исключено. У двух парней внизу, Генри и Филиппа, было алиби. Они оба весь вечер провели в комнате Генри и показали в суде, что слышали, как Эйприл в десять сорок пять расхаживала наверху и кому-то открыла дверь. А что касается квартир еще ниже, номер один и номер два… Номер один пустовала, ее использовали под кладовую. У девушки из второй квартиры ночевал ее парень – когда я спустилась и постучала, они вышли вдвоем. И только доктора Майерса никто не расспрашивал в суде. Он даже не вышел из квартиры проверить, что за шум поднялся. Почему он не появился, услышав мой жуткий крик?

– Да, почему? – задумчиво повторяет Эмили. – Если только что-то скрывал… Черт! Не могу поверить, что полиция сбросила его со счетов.

– Может, его проверяли, а мы просто об этом не знаем. Но может, и не подумали проверить – все-таки уважаемый преподаватель! Какой у него мог быть мотив?

– Хороший вопрос. И какой же?

Ханна опускает взгляд. Придется рассказывать все до конца. Несправедливо утаивать детали от Эмили.

– Ну… есть подозрение, что Эйприл была беременна.

Ханна понятия не имела, как отреагирует Эмили. Будет потрясена? Выдаст себя чем-то, показав, что уже знала об этом? Ни то и ни другое. На лице Эмили появляется выражение глубокой тоски, усталости.

– Черт! Какой ужас. Боже, почему юристы даже словом не обмолвились об этом на суде?

– По мнению Джерайнта, адвокаты Невилла решили, что подзащитному будет только хуже, – говорит Новембер. – Это смахивало на попытку переложить вину на жертву, понимаете? А если отцом ребенка был Майерс, это еще и бросило бы тень на колледж.

– Или на жену Майерса, – вставляет Эмили. – Вы хоть знаете, что он женат?

– Что? – Ханна реально ошарашена. – Когда он женился? Недавно?

– Он всегда был женат. И в то время, когда мы учились в Пелэме, тоже.

Теперь Ханна по-настоящему шокирована.

– Где же тогда была его жена? Они что, жили порознь?

– Не думаю. Может, работала научным сотрудником где-нибудь за границей? Она вернулась на второй год после того, как ты ушла. Они переехали из Пелэма в красивый домик в Джерико. Наверное, до сих пор там живут. Его жена преподает в Уодхэме.

– Офигеть! – роняет Новембер. Несмотря на выпитый бокал белого вина она выглядит совершенно трезвой. Ханну саму отчаянно тянет выпить, хотя она не брала в рот алкоголь с того момента, когда увидела собственный положительный тест на беременность.

– И по этой причине вы собираетесь с ним завтра встретиться? – спрашивает Эмили. Она кажется подавленной, самообладание явно ее оставило. – Ради чего? Чтобы на чем-то его подловить? Что-то ему предъявить?

– Нет, не предъявить, – нетерпеливо отвечает Ханна. Она погружает ложку в фасоль с кускусом, словно желая выиграть время. – Я не настолько глупа. Мы просто… поговорим. Вот и все.

– Я хотела сказать… – Эмили замолкает, сложив руки на коленях, словно задумавшись о том, как лучше продолжить, и начинает вновь: – Послушай, если считаешь, что твои показания в суде могли быть основаны на ложных предпосылках, то я понимаю твое желание докопаться до истины. Только учти, затея может оказаться опасной.

– Что опасного-то?! – запальчиво восклицает Ханна. Не хватало еще, чтобы Эмили разделила озабоченность Уилла. – Что касается Майерса, он поймет: Новембер и я – лишь две скорбящих женщины, хранящие память о последнем годе жизни Эйприл. И это все.

– Я правда думаю…

– А я думаю, что Ханне самой решать, – перебивает Новембер.

Ханна бросает на нее благодарный взгляд – молодец, поддержала в нужный момент.

– Если Майерс виновен, – продолжает Новембер, – а это еще очень большой вопрос, то он будет последним болваном, чтобы предпринимать что-то рискованное. Мы будем вдвоем и встретимся с ним в дневное время. Вряд ли он начнет стрелять в беременную, его бывшую студентку, приехавшую на экскурсию в Пелэм.

– Ну… – с некоторым раздражением бормочет Эмили. Она запускает руку в волосы, спутав аккуратные волны укладки, и трет переносицу, прежде чем вернуть на нее очки. – Я бы тоже с вами пошла, но у меня практические занятия со студентами. Пообещайте, что будете осторожны, хорошо? И приходите завтра вечером.

– Естественно, мы будем осторожны, – кивает Ханна. Она набирает ложкой еще одну порцию фасоли. – И обещаю: мы заглянем завтра вечером. Поужинаем где-нибудь в городе?

– Отлично, – без всякого энтузиазма соглашается Эмили. – Я закажу столик и пришлю вам эсэмэску.

– Хорошо, – благодарит Ханна. – А теперь давайте поедим. Я умираю с голоду.