Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 279 (всего у книги 346 страниц)
После
Ханна возвращается домой одновременно с мужем. Роясь в сумочке в поисках ключа, слышит низкий рык мотоцикла, оборачивается и видит слепящий свет приближающейся фары. Уилл останавливается, откидывает подножку мотоцикла, расстегивает шлем.
– Как ты сегодня? – спрашивает он.
Ханна пытается найти подходящий ответ, раздумывая, с чего начать, но Уилл уже отвернулся, достает из багажника портфель и направляется к двери дома.
Наверху Ханна со вздохом опускается в кресло, наблюдая, как Уилл снимает кожаные доспехи и, развернув рабочий костюм, разглаживает на нем складки.
– Давай закажем поесть, – предлагает она, подавив легкое угрызение совести по поводу лишних расходов. – Совсем нет сил готовить.
– День не задался? – поднимает голову Уилл.
Ханна ничего не хотела рассказывать, но теперь придется. Она вечно пеняет Уиллу за то, что он замыкается в себе. Ей не стоит вести себя так же. Кроме того, мужу следует знать о приеме в женской консультации. Они оба родители ребенка, было бы нечестно что-то от него скрывать.
– На приеме у меня обнаружили повышенное давление. Сама виновата. Я в клинику бегом бежала.
– Ясно… – произносит Уилл и с озабоченным видом присаживается на подлокотник ее кресла. – Что-нибудь серьезное?
– Возможно, это признак преэклампсии. В таком случае да, серьезно. Правда, врач так не думает. И все же меня попросили прийти через неделю на очередное обследование.
– Через неделю? – Лицо Уилла не выдает эмоций, однако Ханна достаточно хорошо изучила мужа, чтобы уловить под маской невозмутимости проблеск тревоги. – Только лишние волнения для тебя. Могли бы просто подождать и измерить еще раз.
– Врач так и сделала, – неохотно призналась Ханна. – Давление не снизилось. Полагаю, это просто стресс. Не знаю, что и думать… Доктор предложила мне поехать домой и отдохнуть, что я и делаю.
– Стресс? – переспрашивает Уилл. Он сразу ухватился за это слово, и Ханна злится на себя. – Из-за чего? Опять из-за Невилла?
Ханна молчит.
– Хан, милая, мы это уже обсуждали. Все кончено. Невилла больше нет. Пора оставить мысли о нем позади.
«Если я действительно ошиблась, то ничего не кончено, – так и хочется произнести Ханне. – Ничего не кончено, если Джерайнт Уильямс прав и мои показания отправили в тюрьму невиновного. Если это правда, то все отнюдь не кончено».
Однако она ничего не говорит. Не может. Просто не в состоянии заставить себя произнести эти слова, сделав тем самым вероятное реальностью.
– Очень чаю хочется, – наконец бормочет Ханна.
Уилл кивает и вскакивает, радуясь, что появилось конкретное дело, возможность показать себя заботливым мужем.
С кухни в коридор проникают шум закипающего чайника, позвякивание чашек и жестяных коробок. К Ханне приходит запоздалая мысль, что она просто обязана рассказать Уиллу всю правду о встрече в книжном магазине. Любой другой вариант означал бы обман. Спрашивается только, как это лучше сделать.
– Уилл, – наконец начинает она, когда он усаживается на диван с меню блюд службы доставки на дом, а она рядом с ним кутается в пушистое одеяло, держа в ладонях чашку мятного чая.
Уилл поднимает голову:
– Да? Я хотел заказать пиццу. Ты как думаешь?
– Пицца сойдет. Послушай, сегодня еще кое-что случилось.
– В клинике?
– Нет, на работе. Этот… этот человек пришел в магазин. Журналист, о ком я тебе говорила, который прислал сообщение по почте.
– Он пришел в магазин? – Уилл откладывает меню и внимательно смотрит в глаза Ханне. Выражение его лица пугает ее, именно поэтому ей и не хотелось ничего рассказывать – из опасения, что Уилл отреагирует слишком бурно. Ханна видит на лице мужа какую-то запредельную ярость. Уилл знает, сколько ей пришлось перетерпеть от прессы за все эти годы. Она поменяла номера телефонов, внешность и даже свою фамилию. Уилл нередко налетал, защищая ее, на репортеров, торчавших возле дома и даже угрожавших им, но его прежняя реакция ни в какое сравнение не идет с нынешней.
Лицо Уилла сохраняет почти противоестественное спокойствие, однако сдерживаемая ярость ошарашивает Ханну. На виске бьется жилка – верный признак, что он вот-вот выйдет из себя. С Уиллом это редко случалось – всего раз или два за все время их отношений. Она знает: когда он срывается, то окончательно теряет берега. Ханна помнит, как однажды вечером по дороге домой из паба Уилл ударил человека. Этот тип с явно расистским подтекстом заулюлюкал вслед женщине в хиджабе, а когда Уилл потребовал, чтобы тот извинился, наотрез отказался и первым поднял на него руку. Уклонившись, Уилл нанес точный удар. И не один. Уилл молотил наглеца, а Ханна смотрела на эту сцену, застыв в немом ужасе, потеряв способность криком остановить их. В тот вечер Уилла могли запросто арестовать за нападение. Ему повезло – двое свидетелей подтвердили, что пострадавший произносил оскорбления на расовой почве и замахнулся первым. К тому же за ним обнаружился длинный след наказаний за оскорбления из расистских побуждений, что, вероятно, позволило полиции закрыть глаза на поведение Уилла.
Ханна навсегда запомнила момент, когда ее мягкий, любящий бойфренд слетел с катушек. Она поразилась, с какой быстротой изменился его характер, и он превратился в человека, способного нанести другому тяжкие повреждения. Сейчас, глядя на лицо мужа, Ханна отчетливо вспоминает тот вечер, и по ее спине бежит холодок.
– Ханна? – произносит Уилл ровным голосом, в котором звучит оттенок предостережения.
Она проглатывает комок в горле и заставляет себя ответить.
– Да. Он якобы сообщал в своем письме, что, возможно, заглянет в магазин. – Звучит так, будто она пытается оправдать визит непрошеного гостя, затушевать свое собственное негодование, лишь бы Уилл не взорвался. – А когда я не ответила, решил, что получил карт-бланш. Как бы то ни было, я сказала ему… Я сказала, что магазин не место для таких разговоров. Он отправит новое сообщение…
– Он что сделает? – перебивает Уилл, повышая голос.
– Уилл, прошу тебя, успокойся, – пытается утихомирить мужа Ханна, сама себя за это презирая. – Он друг Райана. Я не могу просто сказать ему «убирайся».
– Можешь и скажешь.
Ее коробит от этого «скажешь». Если бы Уилл выбрал «должна сказать», она, возможно, просто кивнула. Но «скажешь» звучит как приказ, точно она не жена ему, а подчиненная, прислуга. Это приводит Ханну в бешенство.
Родители Уилла были против их свадьбы – «слишком рано», «слишком молоды» и тому подобное с прозрачным намеком на то, что Уилл чересчур травмирован смертью Эйприл. Ханне, однако, казалось, что не высказанным вслух аргументом против их брака было ее «незнатное происхождение». Она с Уиллом почти никогда не обсуждает эту тему, как и то, что ни его родители, ни его сестра не приехали на свадьбу и не приняли Ханну в свой круг, оба обходят молчанием регулярные визиты матери Ханны и ее помощь, а также то, что отец Ханны предоставил почти всю мебель, когда они стали жить вместе, и выступил гарантом аренды первой квартиры, которую они сняли, в то время как члены семьи Уилла фактически делали вид, будто Ханны не существует в природе.
Ханна готова со всем этим примириться, потому что важнее всего для нее Уилл, а не его семья.
Однако распоряжение «скажешь» не лезет ни в какие ворота.
– Что-что? – Ханна опускает чашку и скрещивает руки на груди. – «Скажешь»? Это приказ?
– Я неправильно выразился, – отвечает Уилл, едва справляясь с кипящим в душе гневом. Он делает глубокий вдох и продолжает более спокойным тоном: – Я хотел сказать, что ты не умеешь ставить себя на первое место, Ханна. Я не понимаю, с какой стати ты думаешь, что чем-то обязана другу Райана, которого видишь первый раз в жизни, лишь потому что чувствуешь себя виноватой в произошедшем с нашим другом.
– Нет, не поэтому, – огрызается Ханна, хотя это неправда, и Уилл это прекрасно понимает. Они оба ужасно себя чувствовали, узнав о Райане, они были вместе, когда позвонил Хью. Ханна хорошо помнит, как Уилл произнес: «Райан? Инсульт? Но ведь он такой молодой!»
Или это вызвано событиями в Пелэме? Стрессом, бессонными ночами, шестью годами ПТСР? Если бы не Невилл, может, Райан был бы сейчас здоров?
Этого теперь никто не узнает. Зато они оба понимают, что, не навещая друга, поступали по-свински. После инсульта Райана миновало четыре года. Четыре! О, они, конечно, посылали открытки, рождественские подарки, отправляли поздравления, когда у Райана родились дочки… но не более того. Так что отпирательства Ханны звучат неубедительно, и они оба это осознают.
– Хорошо, – наконец признает Ханна, – отчасти поэтому. Но я лишь разрешила ему прислать мне сообщение по почте. Какой от этого может быть вред?
– Пойми, – делает размашистый жест Уилл, – я не хочу, чтобы ты испытывала стресс из-за какого-то любителя распутывать выдуманные загадки. Допустим, Невилл не признал свою вину. Ну и что с того? Очень многие не признаются в содеянном. Для этого необязательно должны существовать какие-то тайные причины. И ты, Ханна…
Уилл замолкает – ясно, почему. Он готов сказать: «И ты, Ханна, носишь моего ребенка. Я хочу, чтобы ты была поосторожнее». Тем не менее Уилл сдерживается, не желая припутывать еще и ребенка.
То, что он сумел промолчать, заставляет ее капитулировать.
Она поднимается, подходит к мужу, сидящему на диване, и, отложив в сторону меню, целует Уилла.
– Я знаю. И обещаю проявлять осторожность. Он всего лишь пришлет сообщение. Я отвечу на его вопросы и дам понять, что на этом конец. Хорошо?
– Хорошо. – Уилл с улыбкой убирает волосы с ее лба. – Я тебя люблю, Ханна Джонс.
– Я тоже тебя люблю, Уилл де Шастэнь. Нам сильно повезло, что мы нашли друг друга, верно?
– Оказались в нужном месте в нужное время? – говорит Уилл.
Но его слова – правда лишь наполовину, и Ханна это прекрасно понимает.
* * *
Позже, когда они после ужина, обнявшись, смотрят фильм на канале «Нетфликс», телефон Ханны издает сигнал поступившего сообщения. Покосившись на экран, она чувствует, как внутри все холодеет.
– Схожу в туалет, – небрежно роняет она, сунув телефон в карман.
Уилл поднимает голову:
– Остановить?
– Нет, не надо. Я помню эту сцену.
Они смотрят «Амели», Ханна видела этот фильм раз шесть. Уилл кивает и поворачивается к экрану. Ханна выскальзывает из комнаты в туалет, где, опустившись на крышку унитаза, читает письмо.
Здравствуйте, Ханна! Это Джерайнт. Извините еще раз за то, что подстерег вас в магазине. Я хотел бы встретиться за чашкой кофе или поговорить по телефону – как вам будет удобнее. В течение последних пяти лет я расследовал то, что случилось в тот вечер, когда была убита Эйприл Кларк-Кливден, говорил с Джоном Невиллом. Как вы наверняка знаете, он еще со времени первого судебного процесса настаивал на том, что не имеет отношения к ее смерти, что пришел к ней в комнату, желая доставить посылку, и что Эйприл, когда он ушел, была жива и здорова.
Я прекрасно понимаю, что выпускаю джинна из бутылки, с которым вы вряд ли хотели бы иметь дело, но считаю, что это мой долг перед Невиллом, и теперь, когда он умер, я обязан его отдать. Нет, не доказать невиновность Невилла – в этом отношении я допускаю разные возможности. Но я хочу найти истину и внести ясность в некоторые моменты, поскольку кое-что не сходится. Почему ДНК Невилла не обнаружили на теле Эйприл? Почему никто не слышал звуков борьбы? Двое парней, жившие этажом ниже, показали, что наверху раздавались ее шаги, однако шума борьбы никто не услышал.
Буду благодарен, если вы сможете уделить мне несколько минут и ответите на вопросы о том вечере и о последовательности событий. Я также готов принять отказ. Вы мне ничего не должны. Но я считаю, что я в долгу не только перед Джоном Невиллом, но и перед Эйприл. Ведь если Джон Невилл не убивал ее, значит, настоящий убийца до сих пор разгуливает на свободе. Я хочу, чтобы этот человек ответил перед законом. Надеюсь, вы разделяете мое желание.
Я приеду в Эдинбург на следующей неделе и в любое время готов встретиться в кафе или поговорить по телефону, если вам так будет удобнее. Мой номер указан ниже.
Примите мои наилучшие пожелания. Спасибо, что уделили мне время.
Джерайнт УильямсP. S. Передайте от меня привет Райану, если будете с ним говорить.
Ханна медленно опускает телефон и, положив локти на колени, смотрит на душевую кабинку. Что скажет Уилл, и так ясно. Он посоветует на связываться. Предложит не выпускать джинна из бутылки. Но в том-то все и дело. Метафора достаточно точно отражает истину и проливает свет на то, в чем Ханна сама давно отказывалась себе признаться. Под покровом событий того вечера все еще скрываются самые неприглядные, грязные подробности, детали, о которых она долгое время отказывалась думать, просто не желая копаться в памяти. Как если бы они не существовали.
Нет, нельзя все пускать на самотек. Она должна сделать все, что в ее силах. Потому что, если она не выяснит истину, призрак Невилла будет преследовать ее до последних дней жизни.
Уилл считает, что смерть Невилла освободила их от тяжелого бремени. Однако Ханна только сейчас начала понимать, до какой степени это не соответствует действительности. По сути, если Эмили права и Ханна действительно совершила ошибку, то все обстоит ровно наоборот. Будь Невилл еще жив, он мог бы побороться, чтобы доказать свою невиновность. Но он мертв, а значит, сделать это должны другие. Должна она, Ханна.
Впрочем, не стоит опережать события. Возможно, Джерайнт ведет речь вовсе не о каких-то новых уликах. Возможно, он просто высосал из пальца свою новую теорию. Если так, то проще всего покончить с этим, избавив его от заблуждений, а себя – от собственных страха.
Ханна нажимает на кнопку «Ответить» на странице его и-мейла.
Уважаемый Джерайнт, у меня выходной в следующую среду. Если вам удобно, я буду рада встретиться в «Кафетерии» у…
Она останавливается и удаляет последние семь слов. Нет, ничуть она не рада. К тому же не стоит приглашать Джерайнта в кафе, куда она каждые выходные ходит с Уиллом. Лучше выбрать другое место, которое потом, если встреча пойдет не так, как надо, можно будет обходить стороной.
…я готова встретиться с вами в «Рогаликах Бонни» в Нью-Тауне за чашкой кофе и ответить на ваши вопросы. Я не могу обещать, что вы получите от меня желаемые ответы – все, что я говорила в суде, чистая правда. Еще до того вечера Джон Невилл несколько месяцев вел себя чересчур навязчиво, демонстрируя странную одержимость, и я своими глазами видела, как он спускался по лестнице в нашем подъезде вскоре после того, как Эйприл была убита. Он не отрицал, что заходил в нашу квартиру, и так и не сумел толком объяснить, что там забыл. Доставка посылок не входит в обязанности консьержа, так что эта часть истории с самого начала была шита белыми нитками. Я действительно считаю Джона Невилла виновным. Надеюсь, при встрече смогу рассеять ваши сомнения на этот счет.
Ханна.
Закрыв приложение электронной почты, она выключает телефон, спускает воду и возвращается в гостиную.
До
Ханна добралась до Пелэма, совершенно промокнув и озябнув. Часы пробили девять вечера – она услышала бой курантов, свернув на Хай-стрит. Ровно в девять консерьжи начинали запирать ворота черного входа. Ханна рассчитывала проскочить через ворота возле корпуса «Клоудс» на Пелэм-стрит, чтобы не проходить мимо служебки у парадного входа. Но она, похоже, опоздала. Однако консьержи не всегда сразу добирались до задних ворот. Можно рискнуть.
Свернув на Пелэм-стрит, Ханна услышала, как на колокольне университетской церкви отбивают четверть часа, и прибавила шагу. Всего в нескольких метрах впереди в длинной стене обозначилась темная арка ворот. «Хоть бы не заперли, – мысленно взмолилась Ханна. – Хоть бы не заперли».
К ее удивлению, деревянные ворота были открыты. За ними находилась лишь металлическая решетчатая дверь со сканером студенческих билетов – защитой от посторонних.
Ханна принялась шарить холодными, онемевшими пальцами в кармане в поисках студбилета, опасаясь с минуты на минуту увидеть шагающего через двор Джона Невилла. Наконец она нашла карточку, затаив дыхание, чиркнула ей по сканеру и, когда замок щелкнул, толкнула тяжелую железную дверцу.
Омытый дождем двор пересекали черно-золотые полосы, свет из теплых, ярких окон корпуса «Клоудс» отражался от мокрых каменных плит. Проходя мимо, Ханна не удержалась и взглянула на третий этаж, где находилось окно Уилла.
Шторы были отодвинуты, квадрат окна светился янтарным светом, и Ханна даже сквозь пелену дождя увидела Уилла. Склонившись над столом, он что-то писал. Уилл устало протер глаза. Ханна отвела взгляд, словно застигнутый врасплох соглядатай, и нырнула под свод галереи.
«Почему? – размышляла она, устремляясь прочь и стараясь не оборачиваться. – Почему я так себя извожу? Подглядываю за Уиллом, когда он не смотрит, обвожу взглядом линию его подбородка за завтраком, рассматриваю его сломанный нос, когда он поднимает голову на официальном ужине. Ведь он бойфренд Эйприл и останется недоступным, даже если поссорится с ней. Нельзя же встречаться с бывшим парнем лучшей подруги!»
Несмотря на все, они с Эйприл действительно стали лучшими подругами. Вопреки разнице в социальном положении, вопреки тому, что Эйприл в настоящую минуту пила «Веспер» в закрытом для посторонних баре, а сама Ханна семенила под дождем. Их свел простой факт проживания в одной квартире, он и положил начало настоящей близкой дружбе.
Ханна не могла предать подругу. Ни сейчас, ни во веки веков.
Над Новым двором висела полная тишина, слышался только шорох дождя. Под ногами хрустел гравий. Заскочив под арку подъезда номер 7, Ханна сложила зонтик, стряхнула с себя, насколько смогла, капли воды, и стала медленно подниматься по лестнице. За каждой дверью свой звуковой фон – тишина зубрежки, смех собравшихся друзей, слишком тихая, чтобы распознать мелодию, музыка.
Поднявшись на последнюю площадку, Ханна остановилась. Дверь квартиры доктора Майерса была закрыта. Зато дверь напротив, ведущая в их собственную квартиру, чуть-чуть приотворена. Неужели Эйприл уже вернулась? Как? На такси?
Нахмурившись, Ханна толкнула деревянную дверь.
Зонтик с громким стуком и влажным шлепком упал на половицы. Ханна охнула.
– Что вы здесь делаете? – произнесла она неожиданно низким, гортанным голосом, совершенно непохожим на ее собственный.
– И вам добрый вечер. – Джон Невилл, стоявший в центре комнаты у кофейного столика, выпрямился. Ханна уловила слабый запах его пота, от которого ее нервы натянулись, как струны.
– Что вы делаете в моей квартире? – невольно возвысив голос, повторила она.
– Как невежливо, – ответил Невилл. Выпрямившийся во весь рост, он был на целую голову выше Ханны и едва не задевал макушкой изящную керамическую люстру, которой Эйприл заменила плафон казенного образца. На его лице застыло выражение оскорбленной невинности. В руках он держал какой-то предмет, завернутый в крафтовую бумагу. – Вам пришла посылка, в ячейку не влезает, вот я и решил сделать одолжение – принести ее прямо на дом. Если вы так меня благодарите, в следующий раз я и пальцем о палец не ударю.
– Спасибо, – сдавленным голосом ответила Ханна и протянула руку за посылкой. Ладонь дрожала, оставалось лишь надеяться, что Невилл не заметит. В голове билась единственная мысль: «Надо поскорее его выгнать». – А теперь попрошу вас уйти. Я очень устала.
– Где вы, кстати, пропадали? – приветливо поинтересовался Невилл. – Вы мокрая как мышь. С таким плащиком недолго и ноги протянуть. – Невилл пошевелился – то ли чтобы уйти, то ли чтобы отдать посылку.
Ханну охватила паника. Что, если он не уйдет? Просто останется и все? У нее не хватит силы вытолкать его за дверь.
Ей вдруг изменила выдержка. Она протиснулась мимо консьержа, открыла дверь своей спальни и заперлась изнутри на ключ, затем прислонилась спиной к двери, ощущая тошнотворное головокружение.
Ее трясло от испуга и холода. Она вдруг увидела себя глазами Невилла – промокшие джинсы, тонкий топ, прилипший к коже в тех местах, где дождевая вода просочилась под плащ, капли, падающие с кончиков волос, намокшая хлопковая ткань, облепившая каждый шов лифчика…
Левая рука все еще сжимала сумочку. Ханна достала телефон и уставилась на него, стуча зубами и соображая, кому бы позвонить. Обязанности секьюрити в колледже как раз выполняли консьержи. Даже если сегодня дежурил еще один, в чем она сильно сомневалась, поскольку по вечерам редко что-то происходило, она не могла вызвать другого консьержа, чтобы тот выгнал своего коллегу.
Позвонить Эйприл? Они расстались не очень хорошо. Кроме того, Эйприл сейчас в баре на другом конце города и скорее всего пьяна.
Доктору Майерсу? Учитель находился ближе всех и имел непосредственное отношение к руководству колледжа. Вообще-то, если кому-то жаловаться на поведение Невилла, то лучше всего доктору Майерсу, ведь он преподаватель Ханны и первое лицо, к кому положено обращаться за помощью. Но что она скажет? Что Невилл принес посылку? Ну и что? Кроме того, у нее не было личного номера доктора Майерса.
Ханна стояла, оцепенев, растерянно соображая, как поступить, как вдруг за дверью послышался стук. Ханна вздрогнула, сердце неприятно подпрыгнуло в груди. Ей почудилось, что это Невилл пытается проникнуть в спальню, но стук был слишком тихим, стучали не в ее дверь, а где-то дальше.
Ханна задержала дыхание и прижала ухо к двери, пытаясь понять, стоит ли Невилл в гостиной или уже ушел.
Она не смогла уловить ни звука, даже половицы не скрипели… А потом стук повторился – пугающе громкий в наступившей тишине. Кто-то стоял у входа в квартиру. Выходит, Невилла больше нет?
Медленно, стараясь не шуметь, Ханна повернула дверную ручку и вышла в гостиную. Верхний свет был выключен, только в нише у камина горела лампа. Она давала достаточно света, чтобы увидеть – в помещении никого. Дверь, выходящая на лестничную площадку, была закрыта.
Стук опять повторился – одиночный глухой удар.
– Эйприл? Ханна? Вы дома? – послышался голос.
Уилл!
Ханна как на крыльях подлетела к двери, онемевшие пальцы никак не могли справиться с замком. Наконец она сумела его открыть.
– У вас свет горел… – начал Уилл, но, заметив тревогу на лице Ханны, мгновенно нахмурился. – У тебя все в порядке? Где Эйприл? Что-нибудь случилось?
Ханна не смогла выговорить ни слова и лишь покачала головой: мол, нет, у нее не все в порядке, и в то же время нет, ничего не случилось. И то и другое соответствовало истине.
Уилл закрыл за собой дверь и ласково усадил Ханну на диван.
– Ты вся дрожишь. Что с тобой? Кого-нибудь позвать?
– Ничего страшного, – выдавила она. – Извини. Я…
И разревелась.
Она не успела опомниться, как Уилл заключили ее объятия. Ханна, всхлипывая, уткнулась в его плечо, ощущая тепло тела, мягкость кожи на изгибе шеи, приятный запах стирального порошка и аромат лосьона для душа.
– Все хорошо, – услышала она голос Уилла, непривычно ласковый и близкий, его теплое дыхание согревало ее, а он тем временем повторял снова и снова: – Все хорошо. Я с тобой. Все хорошо. Ну же, ну же… Я с тобой.
Она чувствовала, как дрожь постепенно проходит, дыхание успокаивается, и боялась пошевелиться. Ей хотелось навсегда остаться в кольце рук Уилла, ощущать исходящие от него тепло и уверенную силу. Ее губы вжались в ложбинку под его ключицей, прикрытую тканью футболки. Не совсем поцелуй, но очень похоже. Ханна вдруг поняла, что если сейчас не оторвется от Уилла, то совершит что-то очень и очень глупое.
– Извини, – собравшись с силами, сказала она и выпрямилась. Уилл отпустил ее – может, ей это только показалось? – с некоторой неохотой. Он оставил руку на спинке дивана, как будто продолжая обнимать Ханну, хотя на самом деле не прикасался к ней.
Ханна закинула волосы назад и вытерла слезы, радуясь, что комната плохо освещена. При слабом свете ее опухшее лицо и покрасневшие веки не так бросались в глаза.
– Ты не хочешь рассказать, что произошло? – тихо спросил Уилл.
Ханна сглотнула. «Не очень», – такой ответ был бы наиболее правдивым. Невилл ушел, и ей теперь больше всего хотелось сделать вид, будто ничего особенного не случилось, но Уилла не обманешь. Повисла длинная пауза, Ханна попыталась подобрать слова, отчасти надеясь, что Уилл сам восполнит пробелы. Или лучше просто встать и сказать: «Мне пора»? Она не сделала ни того ни другого. Просто продолжала напряженно молчать. Ханна отчетливо помнила о руке, лежащей на спинке дивана, и понимала, что, если откинется назад, предплечье Уилла коснется ее шеи.
– Ничего особенного, – наконец произнесла она. Это была ложь, к тому же очевидная. Ханна ощущала себя так, будто стоит на краю пропасти. Рассказать Уиллу правду означало прыгнуть вниз и привести в движение цепочку событий, остановить которые она уже не смогла бы. – Испугалась как дура. Приходил этот консьерж, Невилл. Он странно ведет себя со мной с момента моего появления в колледже. Я не могу объяснить, в чем дело, просто… И тут вдруг вижу его в нашей квартире. Он ничего не сделал, – торопливо добавила Ханна. – Просто я испугалась, вот и все.
– Невилл был тут? – переспросил Уилл, пропустив мимо ушей последние слова. Он не столько рассердился, сколько не на шутку растерялся. – Что за бред? С каких пор консьержам дозволено без разрешения заходить в комнаты к студенткам? Или вообще к студентам?
– Он принес посылку. – Ханне показалось, что она выгораживает Невилла, но, по сути, она говорила правду. Посылка все еще лежала на кофейном столике. – Сказал, в ячейку не влезает.
– Хорошо… – Уилл не сразу нашелся с ответом. – Зачем? Разве это входит в обязанности консьержа? Посылки положено держать за стойкой. Консьержи не обязаны доставлять их студентам, а если бы даже это было так, нельзя же, черт побери, без спроса проникать в чужую комнату… – Он взглянул на часы. – Почти в десять часов вечера. Ты могла быть уже в кровати. И как он вообще сюда попал? Ты что, не заперла дверь?
– Я… я не помню.
Вопрос смутил Ханну. Она даже не задумалась над тем, как Невилл проник в их квартиру. Теперь при этой мысли ее бросило в холод. Неужели у консьержа имелся запасной ключ? Или они забыли запереть дверь? Эйприл вернулась за перчатками…
– Не исключено, – ответила она.
– Так не пойдет, Ханна. – Уилл покачал головой и потер лицо, словно хотел очистить его от налипшей грязи.
– Ничего же не случилось, – почти просительным голосом возразила Ханна. События выходили из-под контроля, и ее охватило растущее чувство паники. Она надеялась, что Уилл поможет ей почувствовать себя лучше, а вышло наоборот. – Ничего же не случилось, – повторила она.
– Какое там ничего! Это тот самый тип, говоривший, что ему нравятся маленькие девочки?
– Что? – опешила Ханна. – О господи, нет. Он говорил, что ему нравятся вежливые маленькие девочки. Но откуда ты… тебя же там не было в тот вечер.
– Райан рассказал. Какая разница? Маленькие, вежливые и маленькие… Мерзко в любом случае.
– Он вкладывал в эти слова другой смысл, – начала горячиться Ханна. – Говорил, ему нравятся вежливые… О боже, как глупо!
– Да, глупо. Почему ты его защищаешь? – Уилл смотрел на нее с выражением недоумения и гнева на лице. Краем глаза Ханна заметила, как напряглись и потом расслабились мышцы его рук – Уилл сжал кулак, но тут же заставил себя разжать его.
– Нет. Я… – Горло Ханны сдавило от смеси фрустрации и бессильной злости. Как Невилл посмел заходить в ее квартиру, трогать ее вещи своими грязными лапами? И почему Уилл ведет себя так, будто виновата она?
Кровь прилила к щекам Ханны. Она резко поднялась.
– Все нормально, – объявила она и отошла к окну, не глядя на Уилла, не находя в себе сил выдержать его взгляд. Она потерла стекло, отчего вниз потекли струйки воды, и выглянула в темный двор. Напротив, над галереями ярко горели витражные окна университетской церкви, шпиль упирался в ночное небо. Дождь закончился, небо прояснилось, высыпали звезды. Ханна поежилась – сквозь щелястое окно и еще мокрую одежду проникал холод.
– Я его не защищаю, – наконец выговорила Ханна. – Просто я… возможно, запаниковала. Я не ожидала увидеть его в нашей квартире, вот и все.
– Хорошо, – спокойно ответил Уилл. Зашуршала одежда, он кашлянул. – Мы… ты хочешь, чтобы я остался с тобой? Я могу лечь в комнате Эйприл. Или на диване.
Ханна закрыла глаза. Больше всего ей хотелось ответить «да». Если она запрет входную дверь на засов, Эйприл не сумеет открыть ее своим ключом и войти. Да и мысль о Невилле, каким бы маловероятным не было его новое появление, не позволила бы Ханне заснуть. Однако другая мысль – о том, что Уилл лежит рядом и между ними нет Эйприл, – была совершенно невыносима, пусть и по другой причине.
– Все нормально, – сказала она так тихо, словно говорила сама с собой.
Под ногами Уилла заскрипели старые половицы, он пересек комнату и встал у нее за спиной.
– Извини, я не расслышал.
С этими словами он осторожно положил руку ей на плечо. Жар с неожиданной силой проник сквозь тонкую, мокрую ткань блузки. Ханна непроизвольно, проклиная себя, вздрогнула. Уилл отдернул руку, словно ужаленный.
– Извини, извини, – пробормотал он.
– Нет! – воскликнула Ханна, оборачиваясь. – Просто…
Потом она не могла вспомнить, что в точности произошло, то ли она сама приникла к Уиллу, то ли он прижался к ней, или их тела просто столкнулись, как бывает, когда люди движутся навстречу друг другу и неловко пытаются разминуться.
Так или иначе, в итоге она каким-то образом уперлась в Уилла грудью и бедрами и больше не могла, не желала пошевелиться. Их губы, а потом и языки сами нашли друг друга, внутри Ханны что-то растаяло, превратившись в озерцо вожделения. У нее вырвался тихий стон. Губы Уилла ласкали ее шею, а руки – грудь под ее блузкой, Ханна прижалась к нему всем телом, чувствуя, зная, что он хочет этого не меньше ее.
В коридоре послышался шум, и они в ужасе отпрянули друг от друга, все еще ощущая на губах жар поцелуев.
– Черт! – воскликнул Уилл. Лунный свет, падающий из окна, выбелил его лицо, он вдруг показался Ханне намного старше своих девятнадцати лет. Уилл отвернулся, судорожно заправил рубашку в джинсы, тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от воспоминания об их внезапном порыве.
– Черт! Боже, какого… Извини. Очень неудобно вышло.
– Уилл, – с трудом выговорила Ханна. – Это не твоя вина. Мы оба…
– Черт! – простонал он еще раз.
Ханна вдруг поняла: дело не только в том, что он сделал или они оба сделали, но и в том, что за этим стояло. Им больше нельзя находиться рядом – их обоюдное предательство могло сломать Эйприл.
Уилл с беспомощным видом подошел к дивану, взял лежавшую на спинке куртку и, задержавшись на пороге, оглянулся.
