Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 223 (всего у книги 346 страниц)

38

Вилла находится на окраине города, укрытая зеленью предгорья, в двухстах метрах от реки, берега которой давно опустели: здесь нет теперь замков, ресторанов, гребных клубов, парков и фанатов-бегунов, а также владельцев собак, ищущих укромное местечко, где можно спустить собаку с поводка, чтобы она быстро сделала свои дела, и спокойно удалиться, не убирая за ней продукты ее жизнедеятельности, не знаю, понятно ли объясняю.

Пять сорок утра, рассвет примерно через час, но в темноте не слышно ни звука, даже лая собаки. Немногие дома там и тут на склонах гор далеко и, похоже, необитаемы, словно их хозяева договорились оставить в желанном одиночестве этого странного человека – Эрнесто Солинго Булина, графа Оползня.

Зелень, разросшаяся здесь без ухода за последние полвека – с тех пор, как умер граф, – делает виллу и парк еще более уединенными. С трудом различимая в каменной ограде калитка, утонувшая в зарослях кустов, деревьев и ежевики. Плющи и вьюны оплели здесь все, что построил человек.

Тем не менее после обследования местности фургон припарковали внизу, не доехав до усадьбы несколько поворотов, с тем чтобы его не увидели из дома. В фургоне находятся Соня Спирлари, ее заместитель Флавио, Оливо, Мунджу, водитель и еще двое полицейских.

– Наши люди со всех сторон оцепили ограду, – говорит Соня, приготовившись в третий раз повторить план операции. – Твоя задача – войти и убедить ребят выйти с поднятыми руками, никакой самодеятельности. Сумку с деньгами наружу выносишь ты. Никто больше не должен даже прикасаться к ней, ясно? Как только выйдешь за ограду, опускаешь сумку на землю и уходишь, мы будем там, чтобы забрать деньги и заняться беглецами.

– Угу.

– Мунджу, чем меньше совершишь телодвижений, тем будет лучше, ясно? – Соня обращается к нему. Несмотря на тяжелую ночь, он, по обыкновению, сидит с собранно-напряженным лицом, по привычке ожидая худшего. – Я до сих пор не поняла, почему Оливо нужно, чтобы ты тоже пошел с ним, но…

– Зачем Оливо понадобилось, – поправляет Оливо, понимаю, сейчас не время, но когда что-то сильнее тебя, значит сильнее тебя, не знаю, понятно ли объясняю.

Соня несколько секунд напряженно смотрит на металлический пол фургона, чтобы снять раздражение из-за того, что ее прервали.

– С тех пор, как скроетесь за калиткой, – продолжает, – у вас будет десять минут. Если через десять минут никто не выйдет, заходим мы.

– Десяти минут мало, – говорит Оливо.

– Ты же сказал, что знаешь, где они, верно?

– Я сказал, что они на вилле, но, возможно, придется их искать.

– Вот и ищи их, кричи, зови! Или же иди по запаху духов Серафин. У тебя же такие необыкновенные способности, вот и используй их.

– Почему бы вам не заткнуться? – говорит Мунджу.

Соня резко оборачивается к нему:

– Ты отправил в больницу четырех человек на празднике белых сектантов и полицейского, который пытался тебя остановить. Знаешь, что это значит для совершеннолетнего лица, как ты? Это значит, что, если вы не выйдете через десять минут с теми ребятами и деньгами, ты отправишься в тюрьму для взрослых, а я приложу все силы, чтобы ты попал в одну из самых суровых.

– Если я должен сесть, сяду, – сквозь зубы отвечает Мунджу, глядя ей прямо в глаза, – а ты отстань от Оливо.

Соня улыбается и смотрит на Флавио, ища у него поддержки.

– Нет, ты только посмотри – он защищает Оливо! Когда я попросила его подвесить Оливо вниз головой с террасы, он даже не спросил зачем, а сейчас готов из-за него в тюрьму отправиться. С ума сойти!

– Соня, думаю, ребята знают, что рискуют, – пытается остудить ее Флавио. – Давай сосредоточимся на операции.

Соня натужно ухмыляется и берется за ручку дверцы.

– Ты прав, – отвечает, справляясь со злобой, – теперь сам говори с ними, ты умеешь это делать. Я и без того уже слишком много слов наговорила.

Она выходит из машины и в следующее мгновение исчезает в темноте. Флавио прикрывает дверцу.

– Мы все на нервах, – говорит он, что звучит как своего рода извинение за нее. – Но нам нужно рассуждать здраво. Здраво и сосредоточенно. Хорошо, парни?

Он ждет, когда Оливо и Мунджу согласно кивнут.

– Отлично. План виллы тот самый, какой мы вам показывали, так что расположение комнат знаете. В доме также есть подвал. Возможно, беглецы обустроились в нем, но там, к счастью, нет подземных ходов, ведущих наружу. Это плюс для нас, потому что они не смогут сбежать. А если захотят выбраться, то в любом случае придется выйти за калитку или перелезть через каменную ограду, а там наши люди охраняют каждый метр. Тем не менее, как только окажетесь внутри, мы не сможем за вами следить… – Он протягивает Оливо какую-то штуковину размером не больше пуговицы. – Положи этот датчик в карман. Пока он передает сигнал, мы следим за вашими передвижениями. Если почувствуешь опасность или что-то пойдет не так, нажми кнопку и отключишь его. Как только сигнал прервется, мы сразу начнем действовать, ясно?

– Угу.

– Если все будем спокойны и каждый будет делать свое дело, то через полчаса все закончится, согласны?

Флавио протягивает руку, сжатую в кулак, ожидая, что Оливо с Мунджу ответят так же. Двое нерешительно переглядываются и затем, немного смущенные, но довольные, толкают своими кулаками его кулак.

– О’кей, парни! Ни пуха ни пера.

Когда выходят из фургона, видят, что Соня разговаривает с полицейскими в штатском. Они все в черном, но Оливо видел, как со двора управления выезжали фургоны со спецназом в форме. Вероятно, именно им поручено охранять дом по периметру и осуществлять штурм, когда пройдут десять минут.

– По дороге у вас будет пара поворотов, – говорит Соня, кажется уже немного успокоившаяся. – Поднимитесь к дому пешком, чтобы не привлекать внимания. Там увидите белую калитку – мы ее заметили, когда делали объезд территории. За виллой наблюдают с дрона, мы тоже будем видеть вас сверху, но только до тех пор, пока не войдете в дом…

– Да, – прерывает ее Оливо, – Флавио сказал нам.

– Если понадобится свет, используйте вот это. – И протягивает им два маленьких фонарика, тонких и длинных, как шариковые ручки. – Теперь идите и не делайте глупостей, о’кей?!

Оливо и Мунджу уходят.

Через пятьдесят метров первый поворот. Сворачивают и исчезают из поля зрения Сони и других полицейских, собравшихся вокруг фургона. На черном небе уже проглядывает синева, и все-таки до рассвета еще далеко. Флора по обеим сторонам асфальтовой дороги оживает шелестом крылышек насекомых и шорохами охотящихся на них животных.

– Жаль, – произносит Мунджу, прерывая равномерный стук их башмаков по дороге.

– Чего жаль? – спрашивает Оливо.

– Комиссаршу.

– В каком смысле?

– Красивая, но характер поганый.

– Да, – соглашается Оливо, – и у нее сильно потеют подмышки.

Некоторое время идут молча, вдыхая свежий ночной воздух. Впереди, метрах в ста, начинают угадываться контуры калитки.

– А по мне, так и ничего такого, что подмышки потеют, – рассуждает Мунджу. – В общем говорю. Как о женщине. А тебе это не нравится?

Оливо никогда не размышлял об этом, исходя из каких-то правил, и ему кажется, что сейчас совсем не подходящее время для обдумывания этой проблемы, поэтому молчит.

– Хочу сказать, что, если дело только в этом, – видимо, Мунджу, как раз наоборот, хочет развить тему, – я могу не обращать внимания, лишь бы…

– Мунджу?

– А?

– Готовит мерзко и, ради того, чтобы стать начальником управления, не задумываясь выколет нам глаза, вставит соломинки в орбиты и высосет наши мозги.

Мунджу на минутку зашаркал подошвами по асфальту. Это означало, что он переваривает последнюю информацию.

– Готовит, говоришь, мерзко, да? – спрашивает, чтобы уж окончательно удостовериться.

– Мерзопакостно.

– Тогда нет, – заключает он.

39

Калитка заперта на огромную цепь с висячим замком – это первый факт.

Второй – как следствие – через нее нужно перелезть.

Третий – Мунджу забирается на ограду, подтянувшись на своих крепких руках, а Оливо делает это благодаря своей худобе.

Четвертый – поскольку от перестановки слагаемых сумма не меняется – они одновременно касаются подошвами земли за оградой виллы.

Оказавшись в саду, Мунджу уже хочет включить фонарик, полученный от Сони, но Оливо жестом останавливает его. Не задавая лишних вопросов, Мунджу прячет фонарик и начинает пробираться сквозь заросли ежевики, в которых уже давным-давно утонула дорожка.

Спустя минуту они стоят на входной лестнице. Слабый свет, проникающий сквозь густую листву деревьев, позволяет рассмотреть богатый дом в два этажа, полностью увитый плющом. А вот и дверь. Когда-то она, должно быть, была белая, а сейчас окутана плесенью, поглотившей цвет.

Оливо толкает дверную створку, и она открывается без помех.

Парни входят в просторный холл. В прежние времена, по замыслу архитектора, он должен был вызывать восторг гостей. Из холла на второй этаж ведут две лестницы.

– Ты внизу, я наверху? – спрашивает Мунджу.

– Нет, идем со мной.

Они осторожно двигаются по коридору первого этажа, все дальше уходя вглубь виллы. Ни тот ни другой не зажигают фонарик, но много света и не нужно, чтобы понять, что тут все замерло еще пятьдесят лет назад, когда хозяин дома отправился в мир иной. С тех пор все так и осталось нетронутым, – к этому случаю, как ни к какому другому, особенно подходят слова «из земли вышли и в землю уйдем»[448]448
  Перефраз библейского изречения, которое можно найти в Книге Екклесиаста (Екк. 3: 20).


[Закрыть] – он это более чем доказал, не знаю, понятно ли объясняю.

Мебель, книги, светильники, занавеси и ковры покрыты пылью, однако каждая вещь на своем месте. Словно время так и не смогло нарушить прежний жизненный распорядок, составлявший основу этого дома.

– А разве в комнатах искать не будем? – спрашивает Мунджу, удивляясь решительным шагам Оливо.

– Бесполезно, – отвечает Оливо, – они не здесь.

– Выходит, ты наврал комиссарше?

– Нет.

– Не понимаю.

Они добрались до задней половины дома, где расположен большой зал с окнами в сад. Несложно догадаться, что предназначен он был для устройства балов и приемов. На мраморном полу под слоем пыли по-прежнему видна черно-белая шахматная доска.

Остановившись у одной из трех стеклянных дверей, выходящих в сад, Оливо оборачивается к Мунджу и достает из кармана датчик.

– Сейчас выключу, – говорит он.

– Выключишь?

– Да, выключу. Это значит, что, как только сигнал пропадет, полиция ворвется в дом.

– Знаю, что ворвется, – я ведь тоже там был и слышал, что она сказала! – с недовольством произносит Мунджу. – Чего не понимаю, так это почему хочешь выключить.

– Не хочу, чтобы они видели, куда мы идем.

– А куда мы идем?

– Вниз.

– В подвал?

– Нет. Придется действовать быстро, в темноте и, возможно, даже намокнуть. Готов?

– Как намокнуть? Ты не говорил, что… – Его слова прервал щелчок датчика, который Оливо только что выключил.

– Погнали! – бросает он, открывая дверь.

Бегут по саду, что за домом, путаясь в плющах и продираясь сквозь ранящую до крови ежевику, когда слышат другой щелчок, обозначающий начало полицейского штурма.

– Но куда, на хрен, бежим?! – орет Мунджу, не беспокоясь о безопасности, раз уж такое началось.

– К пруду, – отвечает Оливо.

– К какому пруду?

– К пруду саламандр.

Поверх каменной садовой ограды маячат первые фонарные лучи – спецназ начинает вторжение в сад, – в это же время, можно не сомневаться, Соня и остальные вскрывают калитку и уже скоро ломанутся в дом.

Хорошо, что бурно разросшиеся растения тормозят не только их, но и полицейских. Сад огромный. И в отличие от полиции парни знают, куда идти.

Когда земля под ногами начинает потихоньку проминаться, потом чуть утопает и наконец они уже хлюпают по воде, Оливо понимает: добрались до нужного места. Он останавливается и прислушивается. Когда дыхание выравнивается, улавливает негромкий шум водопада.

– Что это? – спрашивает Мунджу.

– Небольшой водопад.

– Не думал, что придется купаться.

– Наверное… Но в любом случае пройдем под ним.

– Под ним? Ладно, делай, что считаешь нужным, только побыстрей, потому что те уже близко…

Вытянув вперед руки, Оливо продвигается по воде – она ему уже по щиколотку – туда, откуда доносится звук. Еще несколько метров – и он чувствует наконец, что ноги мокрые.

– Получилось! – говорит он.

Осматривает водяной каскад слева и справа, снизу и сверху. Поток воды шириной примерно шестьдесят или семьдесят сантиметров стекает с высоты около полутора метров – практически размером с небольшую дверь.

Оливо просовывает руки сквозь водную панель и находит там то, что искал, – безводную полость, нишу.

– Ты уверен в том, что делаешь? – Мунджу кладет руку ему на плечо.

Оливо задумывается, – спешим, согласен, но времени совсем нет.

– К черту! – отвечает.

– О’кей, – говорит Мунджу, проталкивая его через водяную преграду. – Хотел только удостовериться.

40

Знаешь, когда находишься в каком-то темном месте и тебе удается найти выход, то, как только выбираешься оттуда, размышляешь: «Я думал, что нахожусь в темном месте, но таким оно кажется только новичкам в сравнении с тем, где я, черт подери, сейчас нахожусь, не знаю, понятно ли объясняю?»

– Где мы? – спрашивает Мунджу. После холодного душа, который только что пришлось принять, голос его звучит надтреснуто.

– Понятия не имею, – отвечает Оливо, пытаясь хоть как-то вытереть лицо. – Думаю.

– Выходит, полезли под ледяной водопад, чтобы подумать?

Оливо собирается ответить, но сдерживается. За пеленой воды, отделяющей их от сада, где они были еще несколько секунд назад, мелькают фонарики полицейских, направляющихся к вилле. Кто-то из них наверняка обследует комнаты, другие – подвалы, третьи – старые конюшни. Им потребуется не много времени, чтобы понять: в доме нет ни Оливо, ни Мунджу, ни саламандр.

– Надо идти, – шепчет Оливо, когда снаружи не стало фонариков.

– Куда идти? Я ни черта не вижу!

Оливо включает фонарик и, прикрывая его рукой, направляет вниз. Ниша, где они стоят, не больше салона малолитражки, каменные стены покрыты густым мхом, и по нему сочится вода. Водопад, сквозь который они только что прошли, шумит совсем рядом – в нескольких сантиметрах.

Узкий лучик света выхватывает что-то желтое и блестящее. Оливо наклоняется – это саламандра, готовая шагнуть на первую ступеньку каменной лестницы.

– В Румынии их называют саламандрами, – говорит Мунджу. – Моя бабушка верила, что это маленький дракон, способный выживать в огне.

– В Италии их тоже зовут саламандрами, – отвечает Оливо. – Идем, теперь надо спуститься, скоро начнут искать нас в саду.

Узкие и влажные ступени извилистой лестницы, выдолбленной в песчанике, построили именно таким образом, потому что во время строительства, видимо, приходилось огибать встречавшиеся на пути препятствия. Чтобы спускаться по лестнице, нужно идти гуськом и очень внимательно смотреть, куда ступаешь.

Оливо и Мунджу спускаются молча, идут сгорбившись под низким потолком и похожи на верующих во время религиозного шествия. Шум водопада все отдаляется, пока не затихает совсем. Вместо него теперь слышно поднимающееся из глубины эхо каких-то смешанных звуков.

Оливо останавливается и прислушивается. Возле их ног тут же скапливается вода, образуя маленькую лужицу. Сами они полностью промокшие.

Он распознает голоса.

– Пойдем, – говорит.

– Как скажешь! – Мунджу пожимает плечами.

Десять ступеней, последний поворот – и они оказываются в огромном гроте размером с хороший спортзал для занятий пилатесом, на теннисный корт или ванную комнату какого-нибудь разбогатевшего миланского рэпера.

В центре подземного жилища горит костер. Его отблески высвечивают фигуры семерых сидящих по кругу людей. Все смотрят на Оливо и Мунджу. И лишь одна фигура стоит. Серафин.

– Я же говорила, что это он! – произносит она.

– На самом деле ты сказала: «Полиция, нас поимели, драпаем!», – возражает Франческо.

Встает высокий худой парень. Оливо без труда узнает в нем Райана. Он жует хот-дог, который держит в левой руке, в то время как правая висит вдоль туловища чуть согнутая в неестественном положении. На нем, как и на остальных, вздутая синяя спортивная куртка, потому что под ней надета еще пара свитеров. На шее замотан цветной шерстяной шарф.

– Какого хрена вы тут делаете? – спрашивает он тоном человека, желающего удовлетворить свое законное любопытство.

Мунджу бросает взгляд на Оливо, который, нахмурившись, смотрит на куртку парня – такую же, как и у остальных шестерых, – и понимает, что может брякнуть сейчас что-нибудь не к месту, и решает взять ситуацию в свои руки.

– Спокойствие, о’кей? Сейчас объясним… – говорит он.

– Откуда у вас эти куртки? – перебивает его Оливо.

Семерка переглядывается, затем все смотрят на Оливо.

– Черт возьми, а тебе какое дело? – озвучивает общий вопрос Райан.

– У одной моей подруги такая же, поэтому интересно, где…

Мунджу пинает его в бок, давая понять: может, фиг с ними, с этими куртками.

Несколько секунд слышится лишь потрескивание костра, Серафин, Матильда и Франческо при этом мило улыбаются, а остальные четверо смотрят на них с удивлением и недоумением. За эти несколько секунд Оливо успевает разглядеть еще троих: без сомнения, это Федерико, Элена и Мария. И хотя все они провели под землей несколько недель, выглядят замечательно. У четверых повязки на левых ладонях на месте отрезанных мизинцев – чистые, наложены безукоризненно. Сумка с деньгами – тут же, рядышком, стоит возле стены вместе с другой поклажей. С одной стороны грота проходит канал, где пришвартована небольшая плоскодонка, похожая на те, что в прошлом веке сборщики песка толкали своими шестами вдоль По[449]449
  По – самая большая река в Италии, ее длина – 676 км.


[Закрыть].

– Ребята, – говорит Серафин, – это Оливо Деперо, я вам рассказывала о нем. Оливо Деперо, это саламандры, о которых ты уже знаешь. Познакомишь нас со своим другом?

Оливо оборачивается, ища глазами товарища. Он почти забыл о нем.

– Это Мунджу, – говорит он, – мы были вместе в приюте.

– Друзья детства! – говорит Франческо. – Как мило!

– Однажды он чуть не скинул меня с террасы.

– Ого.

Быстро покончив с формальностями, они, похоже, не знают, о чем говорить и уж тем более что делать.

– Хотите немного обсохнуть? – спрашивает Серафин.

Оливо и Мунджу осторожно приближаются к костру, а беглецы тем временем распределяются по кругу, освобождая им место. Федерико встает и подвигает еще два ящика из-под фруктов – вместо стульев. Райан подбрасывает деревяшек в огонь, чтобы посильнее разгорелся.

Оливо и Мунджу садятся и вытягивают замерзшие ноги к огню.

Дым от костра, поднимаясь, тянется вверх и затем улетучивается в туннель, где начинается неподвижный и бесшумный канал. Течение в нем слегка покачивает лодку. На клеенке, расстеленной на земле, лежат упаковка с булочками для хот-догов, несколько бутылок воды и стеклянная банка с тремя довольно подозрительного вида сосисками.

– Могу заверить тебя, что до вчерашнего вечера мы питались намного лучше, – говорит Мария. Она заметила, на что посмотрели оба вновь прибывшие. – Но так как сегодня ночью уходим…

– Мария! – перебивает ее Элена. – Это всем нужно рассказывать?

Мария оглядывается, ища если не одобрения, то хотя бы поддержки.

– Ну, откуда я знаю! – отвечает она звонким голосом. – Уже две недели Серафин выносит нам мозг: Оливо Деперо то, Оливо Деперо сё. И когда он вдруг возник на лестнице, я, понятное дело, решила, что он с нами. А то бы с полицией заявился, нет?

– Это, – пытается встрять Мунджу, – вот кстати…

– Почему саламандры? – снова вмешивается, не дав ему закончить, Оливо.

– Ты серьезно спрашиваешь? – удивляется Элена.

– Угу.

Девушка смеется и смотрит на Серафин.

– Он и правда гений, как ты и говорила. Гении разбираются в самых сложных вещах, а в простейших, тех, что у них под носом, ничего не понимают.

Кто-то смеется, кто-то принимается доедать свой хот-дог. Мария нанизывает одну из трех болтающихся в банке сосисок на длинный металлический шампур и подогревает ее на огне.

– Саламандра, – говорит, жуя, Федерико, – как и другие животные с яркой окраской, использует желтый цвет, чтобы ее узнавали. Но на деле это способ дать понять…

– Что ее тело, – продолжает Оливо, – покрыто отталкивающей, раздражающей слизью.

– Это называется предупреждающая окраска, – соглашается Франческо. – Таким образом они сообщают хищникам, что они несъедобные и трогать их может быть опасно.

– По сути, это яркая вывеска с надписью «Оставьте меня в покое», – подводит итог Матильда.

– Как и нас, верно? Мы очень хорошие и милые, но если постоянно доставать нас…

– Можно получить неприятный сюрприз.

– Как могло бы случиться с Густаво и его бандой, – негромко говорит Оливо.

– На саламандр можно смотреть, но трогать их нельзя, – говорит Серафин, откусывая хот-дог. – И все же как ты отыскал нас?

Оливо задумывается, потому что его голова и в самом деле странно работает. Он догадался, что татуированные пальцы символизировали хвост саламандры – он знает все об этих маленьких земноводных, – и все же не учел…

– Оливо?

– А?

– Я спросила, как ты смог отыскать нас?

– Биография Эрнесто Солинго Булина, – отвечает Оливо.

– Я должен был догадаться! – Райан хлопает себя по колену. – В библиотеке было два экземпляра. Один несколько лет назад взял я, а второй нашел он! И я болван, что не утащил его тоже. Если бы его нашла полиция, она уже была бы сейчас здесь, на вашем месте.

– Кстати, об этом, – вмешивается Мунджу. – Вам надо бы знать, что наверху…

– Черт возьми! – взглянув на часы, прерывает его Федерико. – Уже шесть пятнадцать. Через полчаса будет совсем светло, нужно двигаться.

Все поднимаются. Мария укладывает сосиску в булочку и прячет в карман, кто-то набирает в канале ведро воды и заливает костер, другие разбирают поклажу: кроме сумки с деньгами, там рюкзаки, свернутые спальные мешки, пара газовых фонарей и семь туристических ковриков.

– Стойте! – кричит Мунджу.

Все отрываются от своих дел, переглядываются и смотрят на него.

– Полиция уже здесь! Пытаюсь сказать вам об этом, как только мы пришли.

– Как?! – восклицает Матильда.

– Как?! – вторят остальные.

– И как полицейские попали на виллу? – спрашивает Элена.

– Мы привели их, – отвечает Оливо.

– Что? – изумляется Элена.

– Что? – повторяют остальные.

– Это долго рассказывать, – пытается отвлечь их Мунджу от задачи – кто кого сюда привел. – Просто знайте, что как только сунетесь в сад – вас схватят.

– Это был для нас один из возможных путей, – говорит Райан. – Но у нас есть и другой. – И он указывает на лодку.

– Ну ладно, – произносит Мунджу, усаживается, вылавливает из банки одну из двух оставшихся сосисок и начинает уплетать ее, наблюдая за спокойными и уверенными движениями, с какими беглецы продолжают свои сборы. Вещей на семерых маловато, но надо ли тащить с собой много из старой жизни, если у тебя есть сумка с миллионом двумястами тысячами евро и нет никакого намерения возвращаться.

Серафин подходит к Оливо, который тоже сосредоточенно наблюдает за их последними сборами.

– Хочешь знать, думаем ли мы о родителях?

– Нет, – отвечает Оливо.

– И правильно, потому что отец Федерико разрушил семью, а мать покрывала его только для того, чтобы соседи «не сказали ничего плохого». У Райана папаша – скупой кровопийца с женушкой, бывшей моделью, она шантажирует мужа, угрожая рассказать всему свету о его делишках, вот он и содержит ее косметическую компанию, которая ставит опыты на животных. Мать Марии в обмен на свое молчание получает каждые два месяца деньги от беглого супруга – бывшего бухгалтера мафии. По поводу родителей Франческо и Матильды ты, наверное, не проводил расследований, но, уверяю, дела у них не лучше, чем у других. Или вот я. Брат умер, мать пьет, отец в отъезде на заработках одиннадцать месяцев году. Короче, этим людям на детей наплевать, значит… глаз за глаз…

– А что с Эленой?

– Если не брать эту историю с украденными этрусскими вазами, на самом деле ее родители выглядели бы не так уж и плохо. До тех пор, пока она не сказала им, что влюблена в меня.

– То есть как? – невольно восклицает Оливо.

Серафин оборачивается к нему:

– Ты не понял?

– Нет-нет, понял.

Она улыбается, подозревая, что это не так, – потому что уметь разбираться в планах, бомбах под землей, нацистских юбилеях, виллах одиноких графов и водоемах с саламандрами совсем не означает разбираться во всем! Не знаю, понятно ли объясняю.

– Когда она призналась в этом родителям, они запретили ей встречаться со мной и отправили учиться в Милан, в религиозный католический колледж. Практически в монастырь.

– Нехорошо, конечно, – только и произносит Оливо.

– Что тут еще скажешь! А ты?

– Что я?

– Идешь с нами или нет?

– Не знаю.

– Ну, решай быстрее. – И целует его в щеку. – Потому что мы тут уже всё закончили.

Она уходит, и Оливо, оставшись один, присаживается на ящик из-под фруктов возле Мунджу. Оба сидят, словно на корточках, смотрят на вьющийся дымок от затухающего костра и похожи на заклинателей змей на рынке в Марракеше[450]450
  Марракеш – один из самых популярных городов Марокко, куда ежегодно приезжают миллионы путешественников со всего мира.


[Закрыть], с той лишь разницей, что оба насквозь промокшие, а в этой пещере стоит собачий холод.

– Могу спросить тебя кое о чем? – говорит Оливо.

– Валяй!

– Почему ты сделал это?

– Что сделал?

– Помог мне. Ты знал, что мне нечего предложить тебе взамен. Более того, теперь из-за меня еще больше влип.

Мунджу достает из кармана пачку сигарет. Ему, наверное, хочется затянуться, выпустить изо рта клуб дыма и выдать значительную фразу, как в кино, но он понимает, что и сигареты тоже насквозь промокли.

– Я твой должник, – говорит он и бросает пачку в золу.

– Ты же сказал, что ничего мне не должен.

Мунджу берет один из вертелов, на которых жарились сосиски, и потихоньку ворошит остатки костра.

– Если бы ты не рассказал мне, – говорит он, – я так и не узнал бы никогда про Джессику с Октавианом.

– Узнал бы.

– Ага! Когда встретил бы их гуляющими, держась за руки, в центре города и с двумя детьми. Или, наверное, и тогда не узнал бы, будучи полным придурком.

– Мы все бываем иногда придурками, – отвечает Оливо, глядя как Серафин и Элена идут к лодке, держась за руки.

– Ты запал на нее? – спрашивает Мунджу. – Признавайся.

– Нет, она просто подруга, но на самом деле – очень классная.

– Видно. И подмышки у нее совсем не потеют.

У Оливо слегка поднимается уголок рта.

– Иди уж! – говорит Мунджу. – А то они тебя здесь оставят.

– А ты?

– Не-е-е! Терпеть не могу лодки!

– Они приняли бы тебя с удовольствием. В глубине души ты тоже саламандра.

– Глупая саламандра, – смеется Мунджу. – И потом, ты ведь тоже не останешься с ними?

– Верно, – отвечает Оливо, – но выйти отсюда все же надо. Нам не обрадуются, если объявимся в саду без денег и саламандр.

Мунджу берет металлический вертел, которым ворошил золу, и внезапно ударяет им себя по лбу – раз, другой, третий. И делает это так быстро, что Оливо не успевает остановить его. Затем поворачивается и показывает растущую после удара шишку.

– Мое алиби, – говорит.

– Какое алиби?

– Мы пытались задержать саламандр, но они ударили меня, я потерял сознание, а когда пришел в себя, они уже смотались. Куда делся Оливо, черт его знает. Наверное, утащили его с собой в подземный город, чтобы не смог вести полицию по их следу.

– Да, изъясняться красиво – не самое твое сильное место, – замечает Оливо. – Но никакой ты не придурок.

– Оливо! – зовет Серафин.

Оба оборачиваются и смотрят на лодку. Теперь эта посудина, когда в нее забрались семь человек, кажется совсем маленькой. Райан все еще стоит одной ногой в гроте, готовый вот-вот отдать швартовы. Элена и Федерико держат на весу небольшие цветные весла от морской шлюпки – скорее всего, наследство детских игр.

– Не волнуйся за меня, – говорит Мунджу. – Если пойму, что мне не верят и все идет плохо, всегда найду способ сбежать. – И показывает на туннель, ведущий из грота. – Если они использовали его, чтобы спускаться в город, значит и я смогу выбраться отсюда куда захочу.

– Угу, – согласно кивает Оливо, и ясно, что ему совсем не хочется оставлять товарища здесь одного.

Мунджу подает ему руку для пожатия, как делают профессиональные электрики, ведь он уже по праву принадлежит к их клану.

Оливо нерешительно протягивает свою.

Большие и сильные пальцы Мунджу охватывают на мгновение руку Оливо, и этого достаточно, чтобы он смог ощутить его сердечное тепло и понять смысл незнакомого ему ранее жеста.

Как только Мунджу отпускает его руку, Оливо встает и направляется к лодке, где его ждут.

– Что это с тобой, карамелька-головастик? Я даже расчувствовалась!

– Не сейчас.

– Нет уж, как раз сейчас! Столько лет насмехаешься над моей спецовкой, а теперь собираешься сесть в лодку к людям, одетым, как я! Требую удовлетворения!

– Понимаешь, это срочно!

– Срочно или нет, но это всего лишь мелкие радости, на которые может рассчитывать девушка из приличной семьи, как я…

– Ты не девушка и уж тем более не из приличной семьи.

Аза, которая идет рядом с ним, останавливается:

– Как это не девушка? Я твоя женская половина! Не видишь, у меня ведь грудь есть?!

– Отвали!

– Женоненавистник!

Оливо подходит к лодке. Саламандры уплотнились, освобождая ему немного места. Сумку с деньгами поместили в центре, чтобы не дай бог не свалилась в воду. Он понятия не имеет, куда они направляются, но, куда бы ни плыли, там все равно будет лучше, чем здесь. Тем более когда сюда заявится Соня Спирлари со своими людьми.

Райан отдает швартовы, и лодка начинает медленно плыть по течению.

– Если он хотел с нами, мы могли бы еще немного подвинуться, – говорит Серафин.

Оливо провожает взглядом Мунджу, сидящего на ящике у погасшего костра, и думает о том, что у него никогда не было друга, а сейчас есть. И не важно, если друг этот не может иногда объяснить все правильно и красиво: у Серафин тоже не всегда получается, а друзьям это можно и простить.

Оливо поднимает руку и машет ему на прощание.

Последнее, что видит, прежде чем лодка исчезает в туннеле, – как Мунджу отвечает ему, размахивая в воздухе сосиской.