Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 346 страниц)
ГЛАВА 121
Голем смотрел на свое облепленное глиной лицо в зеркале, зная, что больше никогда его не увидит. Конец был близок, и, к счастью, это был именно тот конец, который он себе представлял.
Я – Голем. Мое время почти истекло.
Безопасно поднявшись в лабораторию Гесснер, он теперь находился на уровень ниже Крестообразного бастиона, в маленькой лабораторной уборной.
Умываясь у раковины, он разглядывал три грубо вырезанные на его лбу буквы на иврите. Они поблекли от пота и пыли, но могущественное древнее слово все еще звучало в нем.
Истина.
אמת
Голем всегда знал, что этот момент настанет.
Истина становится Смертью.
Как когда-то сделал раввин Иехуда Лива, чтобы убить своего глиняного монстра и освободить его от службы, Голем теперь прижал указательный палец к засохшей глине – надавив на самую правую букву, алеф. Ощутив прилив потери и кризис идентичности, он провел пальцем вниз, откалывая глину, пока буква не исчезла.
Согласно древнему ритуалу, сейчас на его лбу было написано совсем другое слово.
מת
Ивритское слово мертвый.
Внешне Голем не ощущал разницы, и все же он чувствовал, как его внутренняя сущность, душа, сознание... начали изменяться. Он готовился навсегда расстаться с этим одолженным телом.
Голем умирал много раз и знал, что его суть продолжила бы существовать, но он также понимал: на этот раз все иначе. Теперь это был его выбор.
Я пришел в этот мир... чтобы она могла жить. И скоро я должен уйти... чтобы она могла жить. Сегодня умерло многое.
Умер Порог.
Умерли мучители Саши. И скоро умрет сам Голем.
Отвернувшись от зеркала, Голем начал снимать оставшуюся одежду. Полностью обнаженный, он вошел в лабораторный аварийный душ и включил воду.
Тепловатая вода освежала его уставшую голову и плечи.
Принимая свое превращение, он опустил глаза и наблюдал, как потоки мокрой глины стекают по его бледной коже... длинные серые ручейки скользили в канализацию в последний раз.
ГЛАВА 122
Роберт Лэнгдон осторожно переступил порог светящейся квартиры, пытаясь осмыслить предстоящую картину. Верхняя квартира, казалось, освещалась исключительно ультрафиолетом, а её пустынный интерьер был погружён в призрачное лиловое марево. Стены, пол и потолок были выкрашены в сплошной чёрный цвет. В углу стояли дешёвые стул и стол, на котором находился стакан, наполовину заполненный водой.
Неужели здесь кто-то живёт?
Лэнгдону потребовалось всего мгновение, чтобы понять: загадочный жилец – Дмитрий Сысевич. Это осознание породило кучу неотвеченных вопросов, но Роберт был почти уверен, что этот человек сюда не вернётся.
Скорее всего, он уже погребён под Порогом.
Саша, вероятно, даже не догадывалась, что её квартира открывается тем же ключом, что и заброшенное помещение сверху. Но Дмитрий определённо знал об этом. Саша, её так называемый защитник… имел прямой доступ в её запертую квартиру. От этой мысли кожа Лэнгдона покрылась мурашками.
– Саша? – позвал он, продвигаясь вглубь комнаты. – Это Роберт Лэнгдон! Ты здесь?
Тишина. Воздух был затхлым, а полы скрипели под шагами его и Кэтрин.
– Саша?! – крикнула Кэтрин.
Планировка этой квартиры отличалась от сашиной, хотя была столь же скромной. Методично Лэнгдон и Кэтрин обыскивали помещение. Кухня оказалась пустой, в холодильнике не было ничего, кроме двух больших бутылок минеральной воды "Подьебрадка". В маленькой кладовке перед спальней висела лишь штанга с тремя пустыми вешалками.
Лэнгдон начал подозревать, что это помещение служило не для постоянного проживания, а скорее как странное убежище на случай беды.
– В спальне нет света, – заметила Кэтрин, щёлкая выключателем вверх-вниз. Лэнгдон подошёл к ней у входа в спальню. – Саша?
Не получив ответа, он прошёл мимо Кэтрин в темноту, нащупывая путь вперёд с вытянутыми руками в надежде найти окно и, возможно, открыть ставни. На середине комнаты он наступил на что-то мягкое – похоже, на подушку или коврик.
Позади раздалось шипение зажигающейся спички, и Лэнгдон обернулся, увидев, как Кэтрин склонилась над низким столиком, зажигая свечи. При свете пламени он разглядел нечто вроде алтаря с тремя свечами и композицией из засушенных цветов. Над ними на стене висела фотография женщины.
Лэнгдон мгновенно узнал блондинку на фото. – Боже мой… это Саша, – сказал он Кэтрин, подходя к жуткому "алтарю". Теперь он понимал, что чувства Дмитрия к Саше граничили с… одержимостью.Её защитник,подумал он, всё ещё пытаясь сложить пазл в голове.
– Посмотри, – указала Кэтрин на большой коврик в центре комнаты.
– Наверное, он иногда здесь спал.
– Не думаю, Роберт. Это не для сна.Тут нет подушки. Никакого постельного белья. И… вот кляп.
Действительно, на полу лежал кожаный ремешок с пристёгнутым пластиковым шариком. Перфорированная неопреновая сфера позволяла заклятому человеку дышать. – Значит, это что-то вроде… комнаты для секса?
– Не думаю, что этот кляп для секса,– возразила она. – Думаю, он защищает зубы и язык во время эпилептического приступа.
Лэнгдон вспомнил защитную капу PATI из аптечки в своей аудитории. Эта перфорированная сфера служила той же цели.
– Дмитрий использовал эту комнату как безопасное место для припадков, – сказала Кэтрин. – Подушки опасны удушьем, а простыни могут запутаться. Это идеальная среда. Особенно в кляпе.
Лэнгдона удивляло, что обладатель эпилептического жезла Гесснер не стремился предотвращать приступы. Правда, некоторые эпилептики утверждали, что припадки давали им ясность ума и блаженство, ради которых стоило терпеть физические последствия. Видимо, жезл Дмитрия предлагал лучшее из двух миров. Он мог сам выбирать, когда и где получить приступ… делая это в безопасной, контролируемой обстановке.
Как бы то ни было, Лэнгдон понял одно: Саши здесь не было. Осмотрев ванную, он убедился, что и ванна пуста – если Дмитрий где-то спрятал Сашу, то явно не в этой квартире.
Светильники в ванной, как и во всей квартире, были оснащены ультрафиолетовыми лампами, отчего белая раковина и ванна светились. Но самое странное: зеркало над раковиной было снято, и в стене остались лишь дырки от шурупов.
Рядом с раковиной на полке Лэнгдон нашёл ручное зеркало, мастихин, миску для смешивания и стопку белых резиновых шапочек. Также он обнаружил три банки театрального грима UltraMud, на этикетке которых красовалось пугающее фото актёра с лицом, покрытым толстым слоем потрескавшейся грязи. Эффект был слишком знакомым.
Когда Лэнгдон окинул взглядом комнату, его внимание привлекло что-то светящееся в мусорной корзине под раковиной. Выглядело это как скомканная белая ткань, покрытая… кровью. Очень большим количеством крови.
Встревоженный, он вытряхнул содержимое корзины в раковину и тут же понял свою ошибку. В ней лежала смятая белая шапочка, испачканная грязью.
Не кровь, с облегчением подумал он. Под ультрафиолетом было трудно различить цвет.
Но, разглядывая шапочку, он заметил нечто блестящее – крошечное волокно на резине. Оно было настолько маленьким, что, не светись оно в ультрафиолете, Лэнгдон бы никогда его не увидел.
Этого не может быть…
Он осторожно подцепил предмет и поднёс к свету. Сомнений не было, но Лэнгдон не мог понять, что он делает здесь.
Это совершенно необъяснимо.
И вдруг его охватил внезапный страх. Разве что…
На своих лекциях о символизме Лэнгдон часто цитировал поговорку: Смена точки зрения часто открывает скрытую истину. Во многом именно эта идея определила его карьеру. Его способность смотреть на загадку под неожиданным углом не раз позволяла ему разглядеть то, что упускали другие.
Теперь же, рассматривая крошечный предмет между пальцами, он боялся, что как раз переживает один из таких моментов.
Потеряв равновесие от внезапного прозрения, Лэнгдон опёрся рукой на раковину. В своем воображении он видел все кусочки головоломки, которые собрал за день. И вдруг они рассыпались в воздухе, фрагменты перемешались и снова упали на землю. Постепенно картина в голове Лэнгдона собралась по-новому.
Господи… как я мог этого не заметить?
Мысль, возникшая перед ним, была почти немыслима, и все же он интуитивно знал – это правда. Как и всякая чистая истина, она объясняла все вопросы… устраняла все несоответствия… и всё это время была прямо перед его глазами.
– Нелокальное сознание… – прошептал он. – Кэтрин была права.
– Я понял! – объявил Лэнгдон, выбегая из ванной и направляясь к выходу. – Нам нужно идти – потом объясню!
Что понял?! – в недоумении поспешила за ним Кэтрин. Погоди!
Когда она добралась до двери, Роберт уже несся вниз по темной лестнице. Настигнув его в прихожей, она увидела, что он стоит на коленях на коврике у двери квартиры Саши, словно пытаясь нащупать что-то под дверью.Что он делает?– Роберт, у нас же есть ключ, если…
– Это было даже невозможно! – воскликнул он, вскакивая на ноги, суетливо залезая в карман и доставая листок бумаги, который Кэтрин узнала – это была записка, найденная ранее под дверью Саши.
К изумлению Кэтрин, Лэнгдон несколько раз пытался просунуть записку под дверь, но каждый раз она упиралась в плотную резиновую прокладку, установленную для защиты от холода.
– Это было даже невозможно, – повторил Лэнгдон, наконец поднимаясь. – Я видел эту прокладку раньше, но не сообразил. Просто так записку сюда не засунешь!
– Понимаю это, – сказала Кэтрин, – но я всё же…
– Ты не видишь, Кэтрин? Записку оставили не снаружи… Тот, кто это сделал, был внутри квартиры всё это время!
По спине у нее пробежал холодок. Он прятался внутри. – В прихожем шкафу… – прошептала она, представив темноволосого русского, ожидающего подходящего момента… выходящего из шкафа… подсовывающего записку… громко стучащего по двери изнутри… и снова скрывающегося в шкафу. Блестящий трюк. И Саша, и Роберт попались на удочку.
– Нет, – сказал Лэнгдон, и лицо его побелело. – Не в шкафу. – Он выглядел так, словно переживал одно из самых страшных потрясений в жизни. – В шкафу никого не было. Укрытие было… куда изощреннее. – Теперь его голос дрожал. – Не могу поверить, что я не заметил…
– Что именно? Я не понимаю.
Лэнгдон поднялся. – Ты говорила об этом на своей лекции вчера вечером, – он пристально посмотрел на Кэтрин. – Ты описывала это как доказательство нелокального сознания… подтверждение того, что наш мозг – приемник, и если он поврежден, сигналы могут путаться…
– Ты про синдром внезапной гениальности? – удивилась она. – Ладно, но я не вижу связи…
– Нет! То, что ты сказала сразу после этого!
Кэтрин на мгновение задумалась, вспоминая последовательность своей лекции, и вдруг осознала, о чем говорит Лэнгдон. Лишь секунду спустя она поняла, что он пытается ей сообщить. – О… Роберт… неужели ты думаешь…
– Я нашел это в ванной, – сказал он, поднимая что-то крошечное, зажатое между большим и указательным пальцами. – Оно прилипло к его грязной ермолке.
Кэтрин увидела, что держал Лэнгдон.
Если он был прав, все их представления о фигуре голема рассыпались в прах.
ГЛАВА 123
Пар окутывал душевую лаборатории в Бастионе Круцификс. Голем запрокинул голову, наслаждаясь мягкими струями воды на лице. Он аккуратно провел ладонями по щекам, чувствуя, как с кожи сходят последние засохшие частицы глины... последние следы Голема растворяются без остатка.
Проводя руками по голове, он с досадой осознал, что от усталости забыл снять подшлемник. Нащупав кончиками пальцев край обтягивающей шапочки, он оттянул ее ото лба, морщась, когда она соскользнула назад, неизбежно вырвав несколько волос с корнем.
Голем бросил шапочку на пол и осторожно помассировал кожу головы, позволяя воде промыть густые волосы, смывая остатки грязи. Лишь убедившись, что вода, уходящая в слив, стала абсолютно прозрачной, он вышел из душа.
Завернувшись в полотенце, он остановился у раковины, уделив редкие мгновения изучению своего отражения в зеркале.
Глаза, смотревшие на него, были воспалены и усталы... лицо изрезано шрамами бурного прошлого. Он знал, что это некрасивое лицо, и все же оно было даровано ему.
Я научился видеть в нем красоту, подумал он.
Со временем Голем полюбил это лицо... как светлые волосы ниспадают на плечи, обрамляя наивные голубые глаза. Даже кривой нос теперь казался ему обладающим особым шармом. Он представил себе освещенную свечами фотографию на стене своей святыни и улыбнулся.
– Саша, – прошептал он отражению. – Как бы я хотел, чтобы ты меня знала. Блондинка в зеркале не ответила.
Несмотря на физическое присутствие Саши в комнате, она ничего не слышала. Голем заключил ее в подобный сну поток, где она пребывала в блаженном неведении обо всем, включая саму себя.
Хотя они делили одно тело, Голем давно утвердил свое главенство, всегда оставаясь контролирующей силой, тщательно фильтруя то, что Саше позволялось видеть, помнить, понимать. Он делал это ради ее защиты, чтобы укрыть ее хрупкую душу. Он был сейфом для ее боли, армией для ее битв.
Ты призвала меня, Саша... и я ответил.
Голем никогда не забудет тот ужасающий момент в российской психиатрической клинике, когда душа Саши, больше не в силах терпеть страдания, отчаянно взывала к вселенной о помощи.
Мгновение моего рождения...
Лишь немногие помнят момент своего появления на свет, но Голем помнил. Он внезапно вспыхнул сознанием, пробудившись к чистейшему ужасу, обнаружив себя в теле, которое беспощадно избивали. Переполненный болью и яростью, он инстинктивно восстал, призвав силы, которые это тело никогда прежде не использовало, и сжал горло нападавшего. Стоя над безжизненным телом ночной сиделки Саши, Голем впервые услышал собственный глухой голос.
– Я твой защитник, Саша. Теперь ты в безопасности.
В прихожей перед квартирой Саши мозг Кэтрин Соломон отчаянно пытался упорядочить поток тревожных мыслей, вызванных словами Лэнгдона. Он был прав, утверждая, что в её вчерашней лекции упоминался синдром внезапного саванта – состояние, которое она считала явным доказательством нелокального сознания, когда повреждённый мозг принимает множество сигналов.
Он также верно подметил, что она затем обсуждала второй поразительный феномен.
"Существует ещё одно любопытное расстройство, – говорила Кэтрин аудитории, – связанное с синдромом внезапного саванта, поскольку оно тоже указывает на способность мозга получать множество сигналов. Это явление известно под клиническим термином "диссоциативное расстройство личности" – хотя большинству оно знакомо как "раздвоение личности" – психологический феномен, проявляющийся в наличии нескольких отдельных личностей, сосуществующих в одном теле."
Как пояснила далее Кэтрин, это задокументированное во всём мире состояние чаще встречается у женщин и часто развивается как механизм защиты от повторяющегося физического или сексуального насилия. В большинстве случаев вторая личность проявлялась с целью поглощения боли носителя, переживая травму вместо него – своего рода заместительной жертвы – удерживая страдания, блокируя все воспоминания о них и позволяя носителю «диссоциироваться» от собственных мук.
Эта вторая личность известна как альтер или "альтер-эго" и обычно появляется внезапно, как разрыв, во время острой травмы. Проявившись, альтер может затем поселиться в носителе навсегда, оставаясь на годы или даже всю жизнь в роли своеобразного защитника, поглощая самые тёмные воспоминания субъекта в форме избирательной амнезии – давая чистый лист для движения вперёд. Нередко защитное альтер-эго брало контроль над телом и становилось доминирующей личностью, решая, когда и как травмированный субъект мог безопасно «вернуться». Диссоциативное расстройство личности было впервые диагностировано в XIX веке под названием «двойное сознание» – своего рода бодрствующая лунатизация, когда человек, казалось, находился под контролем другого сознания, совершающего действия без его ведома, разрешения или последующего воспоминания.
Два самых необычных случая в истории были так тщательно документированы, что стали основой для бестселлеров «Три лица Евы», «Незнакомцы в моём теле» и «Сибил». Конечно, самой известной в истории книгой об этом расстройстве остается «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона. Кэтрин знала, что многие случаи ДРЛ включали несколько альтер-эго – у некоторых было больше десятка личностей, живущих в одном теле. Удивительно, но все альтеры обладали разными голосами, акцентами, почерками, навыками, пищевыми предпочтениями и даже гендерной идентичностью. Они ходили по– разному, предпочитали разные места обитания, страдали от разных болезней и даже имели разный IQ и зрение.
Один радиоприёмник, принимающий множество разных станций…
Психиатры резко расходились во мнениях о том, как такие поразительные различия между альтер-эго вообще возможны, а некоторые скептики даже обвиняли пациентов с ДРЛ в том, что они – искусные актёры, ищущие внимания. Однако, когда пациенты проходили строгие тесты с МРТ, детекторами лжи и сложными линиями допроса, результаты всегда были одинаковы – в одном теле действительно существовало несколько отдельных личностей.
Некоторые альтеры осознавали других, живущих с ними в так называемой «системе», и назывались «со-сознательными». В отличие от них, другие вообще не подозревали о существовании системы, веря, что они одиноки в теле. Часто у них случались провалы в памяти, когда более сильные альтеры блокировали их, захватывая передний план сознания – это явление называлось «фронтированием».
Сейчас, стоя с Лэнгдоном в мрачном холле, Кэтрин почувствовала, как её внимание приковано к вытянутой из ермолки светлой пряди. Его вывод был шокирующим… и логичным.Он думает, что Голем и Саша – один и тот же человек.
Если Роберт прав, то найти Сашу уже не получится. Трагично, но психическое расстройство, возникшее, чтобы спасти жизнь Саши Весны, скорее всего, её и оборвало. Голем должно быть погиб во взрыве… унеся с собой и Сашу.
Голем закончил одеваться и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Её образ всегда казался ему чужим, и всё же чаще всего в мире он существовал именно так – одетый как Саша, в одежду, которую она каждое утро надевала.
Сегодняшний наряд – джинсы, белая блузка, кроссовки и пуховик – были вещами, которые Голем оставил в офисе Саши именно для такого момента. Выглядело это непривлекательно, её волосы были спутаны и влажны, но это делало её жалкой фигурой… а ей отчаянно нужна была жалость.
Помогите Саше…
Голем старался быть молчаливым партнёром в жизни Саши, скрываясь в самых глубинах её сознания, наблюдая, как она смело строит свою новую жизнь… жизнь, которую заслужила. Как любой заботливый защитник, Голем иногда вмешивался, чтобы оберегать Сашу. Он выходил вперёд и тихо брал управление, захватывая её тело, с лёгкостью подражая её голосу и манерам. Это делалось для её защиты… чтобы уберечь от опасных ситуаций, болезненной правды или сложных решений, к которым она была не готова.
Для Саши эти моменты были короткими провалами в памяти, похожими на то, как иногда, ведя машину, ты прибываешь в пункт назначения, не помня, как туда добрался. Она мирилась с временами возникающими пробелами. В последнее время вмешательства Голема стали реже, потому что Саша была счастливее, чем когда-либо.
Причиной её счастья был Майкл Харрис. Саша влюбилась.
Привлекательный атташе появился в её жизни случайно – во всяком случае, так казалось, и хотя Голема смущала их растущая физическая близость, он решил не вмешиваться. Саша заслужила первую любовь, а Майкл казался достойным человеком.
Как выяснилось, внешность обманчива.
Три недели назад Голем лежал на пеньковом мате в своей святыне, наслаждаясь после припадочным блаженством, когда услышал кого-то в квартире внизу. Озадаченный, он прижал ухо к полу и разобрал звуки, похожие на обыск квартиры Саши. Прежде чем он успел одеться и сбежать вниз, внизу раздался громкий голос.
Это был голос Майкла Харриса.
Ошеломлённый, Голем услышал телефонный разговор Харриса с послом США. Из беседы стало ясно не только то, что у Харриса были скрытые мотивы для дружбы с Сашей, но и что доброта её наставницы, доктора Бригиты Гесснер, тоже могла быть показной.
За считанные секунды Голем пересмотрел идеальную жизнь, которая, как он думал, досталась Саше. Он хорошо знал о множестве медицинских процедур, через которые она прошла, но до сих пор верил, что Бригита Гесснер исцелила её от недугов из добрых побуждений – и продолжала препаратами улучшать результат.
Теперь Голем увидел иную правду. С этого момента он почти всегда присутствовал, наблюдая глазами Саши, слушая, направляя и ожидая момента, чтобы раскрыть истину. Прошлой ночью он наконец воспользовался шансом, изолировав Гесснер в лаборатории и увековечив её предательство. Записанное признание Гесснер раскрыло всё… операции, импланты, смерть Дмитрия, психотропные препараты, мистера Финча, ЦРУ и их истинные цели в Праге.
«Порог» больше не существует,– ликовал Голем, выходя из лабораторного туалета в коридор. Он надеялся, что Роберт Лэнгдон и Кэтрин Соломон успели сбежать; американский профессор сегодня проявил к Саше невероятную доброту, а его подруга-учёный понимала вселенские законы так же, как это дано лишь немногим вроде самого Голема.
Сегодняшний день, хоть и завершившийся триумфом, преподнёс немало неожиданных испытаний. Первым шоком для Голема стала встреча с офицерами ÚSZI у бастиона; вторым – увидеть Лэнгдона склонившимся над телом Гесснер; а третьим – вызванный, несомненно, первыми двумя – эпилептический припадок в лаборатории, который он не смог предотвратить.
Проблема припадков заключалась в том, что сознание Голема всегда перезагружалось в исходное состояние – Сашу. Она просыпалась одна, беззащитная. После приступа её сознание полностью управляло телом, пока спустя несколько минут не возвращался Голем, чтобы взять контроль. Поэтому в своей святыне он всегда погружал её в полную темноту, получая «Эфир»: так Саша просыпалась во мраке, а не в незнакомом помещении.
Этим утром, после припадка рядом с телом Гесснер, Голем с трудом вернул себе контроль и обнаружил, что его поддерживает Роберт Лэнгдон. Понимая, что путь к "Порогу" придётся отложить, Голем уговорил Лэнгдона бежать из бастиона – якобы с Сашей – но профессор всё это время, спускаясь по заснеженному склону к парку Фолиманка, находился под его незримым присмотром.
В квартире Саши скорое прибытие Харриса стало идеальным шансом наказать жестокого предателя, поэтому Голем отослал Лэнгдона подальше от опасности с помощью простой иллюзии – клочка бумаги, стука в дверь, мимолётного возвращения в ванную. Лэнгдон нашёл послание и выбежал в переулок в носках, даже не заметив, как Голем наблюдал за ним из окна Саши.
Менее часа назад, здесь в бастионе, на него напала женщина-оперативник, и он до сих пор видел её ошеломлённое лицо, когда она в отчаянии вонзила руки в грудь Голема… и наткнулась на мягкие очертания Сашиной груди.
Я не тот, кем ты меня считаешь
И последнее испытание, случившееся внизу, у "Порога". Лишившись магнитного прута, Голем получил ещё один приступ и лихорадочно искал в купольном зале безопасное место, чтобы его переждать, в итоге забравшись внутрь одной из амортизированных капсул. Это было знакомое ему место.
Я умирал там много раз.
Голем содрогнулся, вспоминая истинную суть экспериментов Гесснер – раз за разом доводить Сашу до края и возвращать обратно. Тогда он верил в её великодушие и старался впитывать всю боль этих событий сам, ограждая Сашу от ужаса и страха. К счастью, Саша не помнила, как много раз Гесснер вводил ей наркотики и перевозил через Порог, чтобы проводить различные эксперименты в операционной и капсульном отсеке.
Но я помню, подумал Голем.
Смутные проблески воспоминаний всё ещё преследовали его.
Другая жизнь, сказал он себе. Это было в прошлом.
Будущее уже было близко – то будущее, которое он планировал для Саши, которое она заслуживала.Скоро я освобожу её и исчезну.Всё, что оставалось, – это подняться из этого подземного мира… и добраться до посольства Соединённых Штатов.
