Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 346 страниц)

– Чем?

– Членом, инспектор.

– То есть рисунки были вульгарными?

– Не знаю. Член вульгарный?

– Это смотря как изобразить. Однако на листках, которые кто-то разбрасывает по городу, нет никаких рисунков.

– Нет.

– Надеюсь, на письменном столе ты оставил все как было?

– Естественно.

– Слава богу.

– Вы что, думаете, я шныряю по домам, чтобы красть у людей записные книжки со всякой ерундой?

– Нет, такой, как ты, этого никогда не сделает.

– Зато такой, как я, взял вот это! – сказал Микеланджело, доставая из кармана лист бумаги, на котором было множество строчек с одним словом: Аличе.

У следователей был только один образец почерка пропавшей женщины – подписанная рукой Аличе поздравительная открытка, которую дала полицейским ее мать. В материалах первого расследования Стуки тоже ничего не обнаружил. Инспектор знал, что по окончании учебы в классическом лицее Аличе Бельтраме поступила в университет на факультет естественных наук, но высшее образование так и не получила. Стуки пришло на ум, что в университетских архивах должны быть какие-то бумаги, подписанные Аличе Бельтраме. Кроме того, чтобы открыть собственное туристическое агентство, ей наверняка пришлось оформить множество бумаг для предоставления в торговую палату. Завтра он поручит Сперелли проверить свою догадку.

Еще инспектор Стуки вспомнил, что подпись Аличе должна быть на бланках выдачи удостоверений личности в архиве полицейского управления. Он спустился в архив и поискал в картотеке под буквой «Б», но не нашел ничего, относящегося к семье Бельтраме. «Ну и как это понимать?» – удивился Стуки.

– Инспектор?

– Я ищу копии удостоверений личности Аличе Бельтраме.

Микеланджело молчал.

– Зачем они вам? – наконец произнес подросток.

– Уж точно не для моей персональной коллекции.

– Вам пригодились добытые мной доказательства?

– Вообще-то, да. Но сейчас мне нужны карточки Бельтраме. Признавайся!

– Я их уже выбросил.

– Ты хочешь, чтобы я тебя отлупил? – заорал Стуки. – Ты в своем уме? Красть документы из полицейского отделения! Что ты собирался с ними делать? Продать русской мафии?

– Зачем они нужны русской мафии?

– Это я к слову, – попытался успокоиться инспектор. – Срочно отыщи бланки, а не то…

– Ладно. Я просуну их вам под дверь, как только смогу.

– Арго, ты хочешь вернуться к дедушке Баттистону?

Пес ничего не ответил. Он смеялся.

15 ноября. Понедельник

Взгляд Микеланджело был прикован к окнам в поисках невидимой лестницы, которая увела бы его далеко отсюда, в архив удостоверений личности в полицейском управлении. Он сидел в классе за последней партой и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Ведь ему приходилось прозябать среди этих ничтожных, инфантильных подростков, которые позволяли собой манипулировать и свято верили, что их персональное личностное взросление должно обязательно пройти через исторические хроники, алгоритмы, формулы и правила грамматики. Для Микеланджело слова учителей были не больше чем раздражающим фоновым шумом.

Мальчик с затаенным беспокойством ожидал звонка. Следующим был урок Бельтраме. Наконец он решился и вежливо попросил разрешения выйти в туалет. Учительница итальянского недовольно поджала губы, но ученик сделал вид, что дело не терпит отлагательств.

В туалете Микеланджело открыл окно и вылез наружу. С той стороны двора забор был довольно высоким, но это его не испугало. Он больше ни за что не вернется в этот сумасшедший дом. Ни за что и никогда!

Парнишка не нашел в себе смелости явиться в полицейский участок к инспектору Стуки: тот наверняка бы не оценил его очередной выходки. Микеланджело отправился бродить по городу, который оставался равнодушным к его проблемам и в это утро понедельника жил своей привычной жизнью: оживленные бары, переполненные тротуары и неизменная толпа туристов на площади Синьории. Сам не зная как, Микеланджело оказался у дома Бельтраме. Поддавшись внезапному порыву, он проверил почтовый ящик, толкнул железную калитку и, убедившись, что та заперта, не долго думая, позвонил в домофон. И вдруг, как сумасшедший, стал лихорадочно нажимать на кнопку звонка.

Появившаяся в дверях синьора Бельтраме не произнесла ни слова. Прищурив глаза, она рассматривала подростка, словно пытаясь его узнать.

– Ты принес покупки?

– Да, – произнес удивленный Микеланджело.

– И сыр тоже?

– Нет, сыра у меня нет.

– А ведь я его заказывала.

– Мне не дали.

Женщина на мгновение задумалась.

– Может быть, это я забыла заказать, – произнесла Бельтраме и жестом пригласила мальчика войти.

Микеланджело поднял свой рюкзак над головой, словно хотел показать, что покупки в нем. «Дестабилизировать, – напомнил себе подросток. – Сейчас я ее как следует дестабилизирую».

Синьора Бельтраме впустила мальчика в дом и, показав рукой, в каком направлении идти, велела ему оставить покупки в кухне на столе.

– Ты новенький?

– Да.

– Тебе платят?

– Мало.

Микеланджело поставил рюкзак на кухонный стол и стал медленно открывать его. Принюхавшись, он ощутил затхлый запах старых вещей и другой, смутно ему знакомый. Боли? Мальчик выложил на стол свои учебники.

– Латынь, – произнес он.

– Но она совершенно несъедобна, – ответила женщина, качая головой и пристально вглядываясь в Микеланджело.

– История?

– Я ее не перевариваю.

– И я тоже.

– Я заказывала молоко, хлеб, рис, оливковое масло и стиральный порошок. А еще сыр, хотя, наверное, я ошиблась. Мне не нужно ни латинского языка, ни истории. Мальчик мой, что-то не так?

Микеланджело не ожидал, что старая Бельтраме окажется такой: деликатной и ранимой, с нежной морщинистой кожей и взглядом влажным, но не злым. От нее даже не исходило дурного запаха, как от большинства стариков.

– Да! Все не так! – выпалил подросток.

Он понял, что с ней не нужно говорить об учительнице, ее дочери, потому что пожилые родители не всегда виноваты в том, какими становятся их взрослые дети. Или, может быть, потому что на самом деле его мучило совсем другое, а не то, что произошло в школе. Те самые отвратительные экзистенциальные вопросы, которыми терзаются эти паршивые философы.

– Хочешь чаю?

– Лучше мартини.

– Ты прав, это намного лучше.

«Классная старушенция!»– в восхищении подумал Микеланджело.

Они приготовили для себя два мартини и пили их, сидя на диване. Она рассказала ему, что переживает трудный период. Микеланджело мрачно кивал головой, словно ветеран войны во Вьетнаме. В какой-то момент синьора Бельтраме сказала, что и это пройдет, потому что все всегда проходит.

– Запомни это! – добавила женщина.

Микеланджело не совсем понял, что именно она хотела этим сказать. Он посмотрел на синьору, пожав плечами.

– Я потеряла дочь, но постепенно обретаю душевный покой, – проговорила Бельтраме и налила еще мартини себе и Микеланджело.

Подросток рассказал ей о своем решении больше не возвращаться в школу, потому что, откровенно говоря, она не дала ему ничего, там он лишь продолжает терять время.

– А какое время ты уже потерял? – поинтересовалась синьора Бельтраме.

– То, которое унес с собой мой отец, когда бросил нас с мамой.

Микеланджело сам удивился тому, что сказал.

– Ты прав, – согласилась женщина, – есть люди, которые, уходя, крадут твое время. Время идет вперед, но уже без тебя. А ты всего лишь наблюдаешь жизнь со стороны.

– Правда! – воскликнул Микеланджело и, сам от себя этого не ожидая, вдруг спросил синьору, чем он может ей помочь. – Не с покупками, – уточнил он.

– На самом деле, есть кое-что, – задумчиво произнесла мать Бельтраме. – Моя старшая дочь отказывается это сделать. У меня есть старый пистолет, остался от моего покойного мужа. Я хочу, чтобы ты выстрелил в одного человека. После ты можешь оставить пистолет себе, чтобы выстрелить в твоего отца. Если, конечно, захочешь, – добавила пожилая женщина.

Микеланджело застыл с бокалом мартини в руках и открытым от удивления ртом. «Во дает бабулька!» – подумал он.

– Между предсказательницами началась настоящая война, – Ландрулли с презрением швырнул газету на стол.

В эту самую секунду дверь распахнулась.

– Он пришел в себя! – громогласно объявил Спрейфико. – Врачи говорят, что фермер в состоянии отвечать на вопросы полиции.

На одной служебной машине полицейские помчались в больницу. Прежде чем впустить их в палату господина Палаццоло, двое молодых врачей предупредили, что беседа должна быть короткой, вежливой и спокойной, чтобы не тревожить больного.

– Всего лишь несколько минут, – добавили врачи.

– Заходите вы, Стуки, – сказал инспектору комиссар Леонарди. – И помните о вежливости.

– Не волнуйтесь, комиссар, я это умею – я все-таки наполовину иранец.

Агенты Спрейфико и Ландрулли согласились, что никто в полицейском участке не был столь вежлив, как инспектор Стуки.

На голове у мистера Палаццоло красовалась внушительных размеров повязка. От фермера во все стороны тянулись многочисленные трубочки. Он взглянул на инспектора, явно не узнавая. Стуки это не удивило: как пояснили врачи, зрение фермера, особенно того глаза, со стороны которого пришелся удар, значительно ухудшилось. Этот глаз был синим и опухшим.

Стуки взял стул, стоявший в углу палаты, и сел возле кровати больного.

– Вас ударили лопатой? – спросил инспектор шепотом.

Свинарь кивнул.

– Это сделали ваши индийцы?

Фермер отрицательно покачал головой.

– Только не говорите, что это сделали свиньи.

Услышав это слово, свинарь вздрогнул и попытался приподняться в кровати. Стуки поправил ему подушку.

– Это был…

– Кто?

– Мои работники… их капо[112]112
  Капо – лидер группы или управляющий рабочими в нелегальной среде.


[Закрыть].

– Тоже индиец?

– Да. Он пришел сказать мне, что я не забочусь о его земляках, и потребовал больше денег, – медленно проговорил фермер.

– Еще бы, ваши свиньи жиреют, а работники еле держатся на ногах.

– Они не зарабатывают даже на хлеб, который едят. Разве вы не видите, что происходит с теми из них, кто жиреет? Я держу индийцев на диете для их же блага.

– Вы и с капо повздорили?

– Скелет, полиция – все только отвлекали меня от работы. А тут еще этот стал наезжать. У меня в тот вечер была назначена галантная встреча. Я хотел привести себя в порядок…

– Вы хотели подготовиться ко встрече с путаной?

– Я ударил его по лицу.

– А он вам ответил лопатой.

– Вы и моих работников теперь арестуете?

– Увидим.

– Прошу вас, подождите, пока меня не выпишут из больницы. А иначе кто будет кормить моих свиней? Без еды они сожрут друг друга.

– Посмотрим, что можно будет сделать.

– Если вы мне в этом поможете… я вам кое-что скажу.

– Что?

– Пообещайте мне, что вы спасете моих свиней.

– Хорошо, обещаю.

– Я не знаю, кто закопал этот скелет. Это правда. Но года четыре назад, рано утром, на участке Бенвенью я видел одного светловолосого мужчину.

– И это вам показалось странным? Почему?

– Дело было в январе, никто не ходит на поля зимой. Я видел, как он долго бродил по участку.

– Вы сказали, у него были светлые волосы?

– Да, на вид лет тридцать, рост высокий. Одет был шикарно. А потом, в мае, когда я пахал, приблизившись к берегу, на котором больше не было деревьев… честно говоря, кое-какие кости вышли наружу.

– Так вот куда делись ноги! Сатанисты ни при чем!

Выйдя из палаты после разговора с фермером, Стуки не удостоил своих коллег даже взглядом, и ни у кого не хватило смелости его о чем-нибудь спросить. Все молча двинулись к автомобильной стоянке. Усевшись в машину, полицейские с нетерпением ждали, когда инспектор Стуки им обо всем расскажет. Но тот молчал. Инспектор расположился на заднем сидении возле Спрейфико, Ландрулли за рулем и комиссар Леонарди с ним рядом. Первым не выдержал Леонарди.

– И чего нам теперь ожидать? – проговорил он, пристегивая ремень безопасности.

– История такова, – начал Стуки. – Аличе Бельтраме, молодая женщина из Тревизо, не вернулась домой из поездки в горы. Она была особой довольно ветреной, славилась свободой взглядов и вертела своими многочисленными поклонниками, как хотела. Неудивительно, что поначалу никто, – в этом месте Стуки бросил быстрый взгляд в сторону комиссара Леонарди, – никто не придал этому факту должного значения. Потом, по прошествии некоторого времени, женщину стали считать пропавшей без вести. Вы следите за ходом моей мысли?

В ответ Стуки услышал лишь неразборчивое мычание.

– Одно из сотен исчезновений, тысячи в масштабах всего континента. Далее происходит вот что. Однажды, благодаря случившемуся в этих местах наводнению, выходит на поверхность похороненный три или четыре года назад скелет. Его нашли на участке, принадлежавшем одному, предположительно последнему, бойфренду синьорины Бельтраме.

– Все это нам уже известно, – не выдержал комиссар Леонарди. – Расскажите, что нового вы узнали.

– Я предполагаю, что кто-то, подозревающий связь между исчезновением Бельтраме и владельцем земельного участка Джакомо Бенвенью, где-то добыл скелет, похожий по своим анатомическим особенностям на скелет Аличе Бельтраме, и закопал его на поле, которое принадлежит ее последнему поклоннику. Нужно сказать, что найти похожий скелет – дело не из легких, и на это потребовалось довольно много времени.

– И кто же этот «кто-то»? – язвительно спросил Леонарди.

– Хозяин свинофермы рассказал, что видел одного блондина, бродившего по полю. Дело было в январе, и это показалось ему подозрительным.

– Это означает, что свинарь не при делах? – воскликнул Спрейфико.

– Похоже на то. Его оглушил лопатой капо индийских работников за то, что владелец свинофермы недостаточно хорошо обращался с его соотечественниками. А еще добавлю, что фотокопии страниц из записной книжки разбрасывала по городу мать Бельтраме, а подписывала их именем Аличе ее сестра, Беатриче Бельтраме.

Полицейские загалдели, переговариваясь между собой.

– А вот это, Стуки, большой шаг вперед, – удовлетворенно заметил Леонарди. – Хвалю! Кстати, откуда вы все это знаете?

– У меня имеются личные источники информации.

Стуки снова подумал о том, что рассказал ему Микеланджело: о записной книжке с непристойными рисунками насекомых, но решил пока об этом не упоминать.

Леонарди покачал головой.

– Почему Бельтраме сразу не показали нам эту записную книжку?

– Единственное объяснение, которое мне приходит на ум, – это то, что во время первого расследования тетради у них еще не было. Скорее всего, она попала к ним в руки несколько лет спустя. Вы следите за ходом моей мысли?

– Конечно, инспектор.

– Однако мне кажется, – произнес Стуки, как бы рассуждая сам с собой, – что существует больше одной записной книжки.

– Судя по вашим словам, – заметил комиссар Леонарди, – можно подумать, что вся эта махинация была организована матерью и сестрой Аличе Бельтраме.

– И это они наняли кого-то, чтобы тот закопал скелет? – недоверчиво произнес Ландрулли?

– Так или иначе, они могли поместить скелет в землю и терпеливо ждать, что там он дойдет до кондиции, чтобы потом судмедэксперты хорошо поломали над этим голову, – не слишком уверенно проговорил Стуки.

– Значит, они порядочно над нами поиздевались, – мрачно произнес Леонарди, – а мы не можем даже с точностью установить, жива ли еще Аличе Бельтраме.

– Как кот Шрёдингера, – пробормотал Стуки.

– При чем здесь кот мэра Берлина[113]113
  Комиссар Леонарди не понял, что на самом деле инспектор Стуки имел в виду эксперимент, известный под названием «Кот Шрёдингера». Это мысленный эксперимент, предложенный австрийским физиком Эрвином Шрёдингером в 1935 году и задуманный для иллюстрации парадокса квантовой механики, связанного с суперпозицией состояний. Суть эксперимента заключается в том, что кот помещается в коробку, в которой находится радиоактивный атом, детектор частиц и сосуд с ядом. Если атом распадается, детектор срабатывает и яд выпускается, убив кота. Если атом не распадается, кот остается жив. Согласно принципам квантовой механики, до тех пор, пока не откроется коробка и не произойдет наблюдение, кот одновременно находится в двух состояниях: жив и мертв (суперпозиция). Это парадоксальное явление иллюстрирует странности и противоречия, возникающие при попытке применить квантовую механику к макроскопическим объектам.


[Закрыть]? – вскипел Леонарди.

Комиссар вспомнил о мужчинах, в которых стреляли.

– А выстрелы? Они тоже не имеют никакого отношения к делу?

Никто не знал ответа на этот вопрос.

– Инспектор, как вы думаете, обе ясновидящие в сговоре с семьей Бельтраме? – спросил Ландрулли.

– Этого я еще не знаю, – ответил Стуки.

– Он не знает, – фыркнул комиссар Леонарди.

– Да, многие вещи мне еще неизвестны. Пока.

– Послушайте, Стуки, в газетах пишут, что между двумя провидицами вспыхнул спор о том, чей это скелет. Если я вас правильно понял, вы считаете, что марокканка ошибается?

– Вероятно, мать и сестра Бельтраме ей заплатили, – предположил Спрейфико.

– Все может быть, – рассеянно ответил Стуки. – Тогда откуда у старшей ясновидящей такая уверенность, что молодая ошибается? – стал рассуждать вслух инспектор.

– Потому что у нее есть канал связи с божественным миром! – уверенно заявил Ландрулли, которому нелегко было забыть тайну автомобильного двигателя, который сначала заглох, а потом снова завелся.

– Ну раз ты так считаешь…

– Что мы будем делать, комиссар? – спросил агент Ландрулли, обращаясь к Леонарди.

– Лично я вызвал бы в полицейский участок Беатриче Бельтраме и как следует ее допросил. Что вы на это скажете, Стуки?

– Давайте пока возьмем под наблюдение их дом – разрешение судьи на это мы без труда получим. И, по-моему, стоит немного прижать Джакомо Бенвенью. За это время, я надеюсь, нам удастся собрать больше информации – все, что можно еще накопать по делу Бельтраме, в том числе и до исчезновения Аличе.

По выражению лица комиссара Леонарди было ясно, что он все еще сомневается.

– А вы сами как собираетесь действовать?

– Я займусь таинственным, блуждающим по полям блондином. А еще завтра я переговорю со старшей ясновидящей.

Ландрулли вздрогнул, Сперелли заметно заволновался.

– К ней я пойду один, – уточнил Стуки.

– Ты не голодна? Давай поужинаем вместе. Если, конечно, Микеланджело нам позволит.

Стуки тут же пожалел о том, что сказал, и рассердился на себя за это. «Как это неэлегантно!» – подумал инспектор.

– Естественно, я пошутил, – поспешил исправить ситуацию Стуки. – Но твой сын в самом деле ревнует, как панда к своим любимым бамбуковым побегам. Он подожжет мой мотоцикл, если узнает, что мы с тобой встречаемся.

– По-моему, он знает, – немного подумав, сказала Елена.

– Не уверен.

– Точно знает. А если нет, то я ему скажу.

– Это не очень хорошая идея. Давай еще немного подождем.

– Как всегда, мужчины предпочитают ждать какого-то счастливого стечения обстоятельств.

– Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, я сам ему скажу в свое время.

Елена говорила с инспектором Стуки по телефону, но тому казалось, будто она находилась с ним рядом. Вот что его особенно в ней поразило. Ее красота – да, конечно. Но было что-то еще, некий уникальный талант, который Стуки мог бы назвать способностью быть близкой. Эта женщина умела находиться рядом с мужчиной. И дело было совсем не в том, чтобы делить пополам тяготы жизни. Рано или поздно все проблемы решаются. Ее умение было совсем другого свойства. Стуки пришел на ум вопрос комплементарности, когда две части разной формы соединяются вместе, образуя единое целое. Кому-то это могло показаться абстрактной моделью, одной из тех вещей, о которых говорят, не понимая смысла. Но для Стуки было очевидно, что мужчина и женщина всегда имеют определенную степень комплементарности. И между ним и Еленой эта степень была высока, инспектор это чувствовал.

«Стуки, – сказал он себе, – мужчины никогда не спускаются слишком глубоко в недра чувств. В шахтах они добывают уголь, золото и алмазы, но редко стремятся искать любовь в глубоких безднах или, наоборот, в высоких сферах, если только не на словах. И ты, Стуки, точно такой же».

Они договорились встретиться у главного собора. Инспектор стер пыль со своего «Морини» и нашел запасной шлем для Елены.

Она села на мотоцикл не без колебаний:

– Ты хорошо водишь?

– Отлично! Как экстремальный гонщик, – ответил ей Стуки, подмигнув и нажав на газ.

Отъезд был стремительным. Человек, сидящий на ступеньках церкви, доброжелательно улыбнулся им вслед. Елена прижалась к инспектору, крепко, но в то же время мягко обняв его сзади. Если бы Стуки мог закрыть глаза и позволить своему старому железному другу самому мчаться по знакомым улочкам, ему бы удалось снова увидеть тело Елены. Он бы проследил за всеми изгибами и впадинками – сначала глазами, а потом кончиками пальцев…

Они ужинали в старинной таверне, выходящей на площадь со сказочно красивой баркессой[114]114
  Баркесса – старинное крытое сооружение с колоннами, характерное для сельской местности Италии, особенно в области Венето. В прошлом использовалось как хозяйственное помещение, в котором могли располагаться склады, сараи, конюшни или винные погреба. Сегодня многие баркессы восстановлены, и в них открыты музеи, гостиницы или рестораны.


[Закрыть].

– Иногда я приезжаю сюда, чтобы полюбоваться закатом. Сажусь за столик на улице и провожаю взглядом садящуюся за дома звезду.

– М-м-м… Не Солнце, а именно звезду. Да ты романтик! – выдохнула Елена.

Еще он любил затеряться среди холмов на берегах Силе, отдыхая на старых усталых скамейках в излучинах реки. Стуки признался, что ему нравится всматриваться в речное дно, позволяя воде запечатлеть на своей поверхности изображение маленького человечка, который подзаряжается от нее энергией.

– Маленький человечек… – эхом повторила женщина.

Их бокалы коснулись друг друга. Прежде чем поставить на стол свой бокал и не дожидаясь, пока Стуки спросит сам, Елена вдруг сказала, что все закончилось по вине кружевных женских трусиков.

– Что? – ошарашенно спросил Стуки.

– Мне было двадцать девять лет, нашему с ним ребенку восемь.

– Антимама! Так, значит, тебе не тридцать шесть, а тридцать восемь, – притворно ужаснулся Стуки.

– Почти тридцать девять. Он ушел от меня, потому что, собираясь на прогулку с подругами, я надела кружевные стринги, которые он сам мне подарил, – сказала Елена. – Такое впечатление, что некоторые мужчины думают, будто стринги обладают особой энергетикой, что в них у женщины мгновенно повышается либидо и она сразу становится голодной, как саранча или прожорливая куница. И что каждый мужчина, попадающий в поле зрения такой женщины, автоматически превращается в ее добычу, крохотную мушку, комара, мышонка для удава.

Елена отвела взгляд.

– Да уж… – только и смог вымолвить Стуки.

– Конечно же, трусики были только предлогом, – добавила Елена.

– Он использовал свою ревность словно дубинку.

– Да, наверное. Мы поженились, когда нам было по двадцать. Два глупых студента, которые считали себя взрослыми.

– Думаю, дело не только в этом.

– Ты знаешь, почему заканчивается любовь?

– Миллионы людей во всем мире задаются этим вопросом, но никто еще не нашел ответа.

– А что думаешь лично ты, Стуки? Почему любовь уходит?

Никогда не отвечайте на подобные вопросы. Никогда!

«Удивительно, как стало сложно ужинать с предпринимателями, – рассуждал сам с собой директор банка Фердинандо Каберлотто. – Каждый из них начинает просить для себя какого-нибудь одолжения. А одолжения в наши дни оказывать нелегко. Самая лучшая еда от таких просьб становится неудобоваримой». При этой мысли Каберлотто приложил руку к животу, как бы ища облегчения: подобные ужины он переваривал с трудом.

Пистолетный выстрел раздался у банкира за спиной. Господин Каберлотто инстинктивно обернулся. На своем веку директор банка перевидал столько минусовых балансов и слез банкротов, что теперь его едва ли можно было чем-либо смутить. Банкиру показалось, что на противоположной стороне улицы мелькнула фигура, быстро исчезнувшая за углом. Каберлотто застыл, пытаясь обрести ясность мысли. Его трясло, но он постарался успокоиться: в конце концов, они даже не попали в стеклянное окно у входа в дом.