Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 100 (всего у книги 346 страниц)

10 ноября. Среда

Инспектор Стуки и сестры из переулка Дотти не сомкнули глаз почти до утра. Были выпиты литры обязательного в таких случаях травяного чая с боярышником и пассифлорой, чтобы хоть немного успокоить нервы. Но как ни старались они понять, о ком писала Аличе в своем дневнике, результата так и не добились.

Сандра и Вероника попытались воспротивиться такому ночному времяпрепровождению. Что толку ломать голову в поисках тайного смысла фразы «любовь растворяется в воде»? Соседки хотели говорить о другом. Например, о Елене. Вероника и Сандра несколько раз пробовали перевести разговор на эту тему.

– Как она вам показалась, инспектор?

– Только не говорите, что мама Микеланджело вам не понравилась! Мы уверены, что дела обстоят как раз наоборот, – подмигивали друг другу сестры.

Но Стуки не позволил сбить себя с толку. Инспектор попытался проанализировать постоянно повторяющуюся фразу из записной книжки синьорины Бельтраме с научной точки зрения.

– В нашем случае вода выступает в роли растворителя, а любовь – вещества, которое в ней растворяется. Поскольку вода – это полярный растворитель, значит, и любовь должна обладать электрическим зарядом. Другими словами, она тоже полярна и заряжена противоположно, а иначе она бы в воде не растворялась.

– Растворенное в воде вещество мы больше не видим, можно сказать, что оно исчезает, его больше нет, – заметила Вероника.

– То есть, чтобы раствориться, нужно исчезнуть, – продолжила Сандра.

– Тем не менее растворенное вещество изменяет свойства того, в чем растворяется. Обе субстанции трансформируются, становятся не такими, как прежде, – рассуждал Стуки.

– Как вы думаете, кто в нашем случае вода? – проговорила Вероника, с трудом сдерживая зевоту.

– И все же любовь остается любовью – ее невозможно объяснить логически, – подвела итог Сандра, давая понять инспектору, что разговор пора заканчивать.

– Эта Аличе Бельтраме, кажется, слишком уж увлекалась психоанализом, и это мешало ей просто наслаждаться любовью, – заключили сестры.

– Ясно. Потому что любовь есть любовь, – смиренно ответил Стуки.

Он решил предпринять последнюю попытку:

– А вдруг в этих словах вообще нет никакого смысла? Что, если это всего лишь детский стишок, мантра, намек на надвигающееся безумие?

Инспектор перевел взгляд на сестер: те, тесно прижавшись друг к другу, мирно спали на диване.

Синьор Масьеро уверял, что ему никто не угрожал и врагов у него тоже не было. Он напрягал свою память, но никак не мог представить себе причины этого выстрела, даже весьма отдаленные. Агент по недвижимости надеялся – или нет, он был практически уверен, – что его просто с кем-то перепутали.

Полицейские поинтересовались у Масьеро, не было ли среди жильцов его дома людей, которым кто-то мог мстить или стремиться их наказать. Без всякой задней мысли агент по недвижимости стал перечислять имена своих соседей – нотариусов, юристов и предпринимателей. По его мнению, все они с большим уважением относились к закону и этическим нормам.

Стуки медленно читал рапорт. Инспектору с трудом удавалось держать глаза открытыми. Строчки текста изгибались, подобно пространству под воздействием силы гравитации.

Масьеро заявил, что вышел из агентства по недвижимости на улице Буранелли в двадцать два часа тридцать минут. Закрывая ворота арки, он услышал позади себя глухой звук выстрела. Инстинктивно мужчина бросился на землю. Нет, он никого не заметил и звука удаляющихся шагов тоже не слышал. Масьеро сообщил, что остался лежать на земле в течение многих минут, ошеломленный и, возможно, на некоторое время потерявший сознание. Мужчина был очень напуган.

– Масьеро, Масьеро, – повторял Стуки, читая бумаги, собранные его коллегами.

Крупные сделки с недвижимостью, обширные владения, наполняющие мир торговыми точками, дисконтными магазинами и конференц-центрами. Естественно, последних было намного больше, чем проводимых в них конференций.

«Скорее всего, господин Масьеро перешел кому-то дорогу, – подумал Стуки. – Хотя, возможно, и нет». А что, если этот факт был как-то связан с гуляющими по городу листками из записной книжки Аличе Бельтраме? Неужели кто-то узнал его по описаниям и показал на него пистолетом закону и общественному мнению?

Инспектор Стуки решил лично осмотреть место происшествия. Он отправился в центр города пешком. Входная дверь агентства по недвижимости располагалась почти в самом конце великолепной арки. Стуки сделал вид, что вставляет ключ в замочную скважину и обернулся. Оглядевшись вокруг, он решил, что, если бы стреляли из-за колонн, пуля должна была попасть в точку недалеко от ворот. Только в том случае, если бы стрельба велась из центра арки, пуля могла затеряться по другую сторону – во дворе агентства. Пулю пока не нашли, поэтому есть вероятность, что злоумышленник стрелял холостыми.

Углубленный в размышления Стуки продолжил свой путь. Недалеко от площади Синьории он зашел в бар выпить кофе и разговорился с официанткой. Они принялись обсуждать передовицы газет, разложенных рядом с кассовым аппаратом. Все заголовки статей были посвящены необычному дневнику любви Аличе Бельтраме. Официантка сказала, что она тоже видела эти листки, которые уже несколько дней подряд появлялись в городе словно ниоткуда.

– Но только я их не брала в руки, инспектор.

– Почему? Разве вам не было любопытно?

– Очень! Но откуда я знаю, вдруг их чем-то обработали?

– Чем?

– Туберкулезной палочкой, например.

Стуки достал из кармана одну из фотокопий, развернул ее и, пытаясь подобрать подходящий тон голоса, прочитал: «Я сказала это и агенту по недвижимости. У него были длинные руки, черные глаза, выпирающий пупок и вальгусная деформация большого пальца ноги. Он мне напоминал прекрасный экземпляр самца богомола. Это очень приятные насекомые: взрагивающая грудь, длинные и тонкие верхние конечности, заостренные плечи…»

Официантка засмеялась:

– Браво, инспектор! Бедные мужчины Тревизо!

– Вы узнали этого агента по недвижимости?

– Если честно, нет.

– Не так-то легко, правда?

– По правде говоря, не очень.

– Вы уверены, что он вам никого не напоминает? Например, господина Джампаоло Масьеро?

– Прочтите еще раз, инспектор, – попросила официантка.

Стуки перечитал описание мужчины-богомола.

– Синьор Масьеро – один из наших постоянных клиентов. Весьма элегантный мужчина. Его жена – женщина определенного типа. И по-моему, я узнаю́ ее по описанию…

Подумав еще немного, официантка уверенно кивнула головой.

– По-моему, это о ней…

Инспектор Стуки перешел мост Мальвазии, дошел до моста Сан-Франческо и, побродив немного, направился к рыночной площади. На большом пустыре, служившем жителям города автомобильной стоянкой, полицейский слегка замедлил шаг, а затем решительно двинулся в сторону ворот Фра Джокондо. В нескольких сотнях метрах отсюда жил этот чудной Микеланджело. «Почему бы не стянуть с мальчишки одеяло и не сбросить его с кровати?» – подумал Стуки.

Ему открыла дверь Елена. Волосы повязаны косынкой, в руке – флакон моющего средства.

– О-о-о! – воскликнула она. – Прошу прощения за мой внешний вид. Я занимаюсь уничтожением микробов, обитающих в душевой кабинке. Это наш домашний Вьетнам, но мы не такие кровожадные, какими нас, домохозяек, изображает реклама.

Стуки, сделавший вид, что совсем не обратил внимания на то, как выглядела женщина, протянул ей руку и спросил про Микеланджело.

– Спит еще, – ответила Елена. – Сегодня ночью он вернулся домой довольно поздно. Обычно только в субботу я не могу уложить его спать в приличное время. С каждым днем мне все труднее с ним справляться, – пожаловалась женщина и вздохнула.

Визит инспектора застал ее врасплох, однозначно. Елена переминалась с ноги на ногу и, вероятно, задавалась вопросом, не слишком ли старомоден ее длинный свитер. Хорошо, что хоть косынка немного скрывала ее неуложенные волосы.

– Он что-то натворил? – спросила Елена.

– Нет, ничего такого.

– Хоть это радует, – сказала мама Микеланджело и улыбнулась. – Хотите войти?

– Если я не помешаю…

– Нет конечно.

Стуки оказался в гостиной, заставленной темными кожаными диванами и красными креслами. На окнах висели белые вышитые занавески ручной работы. На стене выделялась большая вертикальная картина – букет красных роз в серой вазе.

– Какое необычное изображение, – заметил Стуки, приблизившись, – листья роз рельефные.

– Ничего особенного. Бумага, краска, – ответила Елена. – Хотите кофе?

В углу комнаты, у окна, стоял деревянный стеллаж, заставленный горшками с кактусами.

– Мясистые растеньица. Вот вроде и питаются скромно, а все равно толстые, – сказала Елена, проследив за взглядом инспектора.

– Ну да, – сказал слегка смущенный Стуки.

– Совсем как я.

– Но вы ни капельки не толстая! – воскликнул полицейский.

– Это вы еще не присмотрелись ко мне повнимательнее. Есть жирок, есть, – засмеялась Елена.

– Послушать вас, женщин, вы бы уничтожили все жиры мира. Только представьте: жить без сливочного масла и сыра. Кошмар!

– О да! А заодно я бы избавила мир и от углеводов. Это же предатели! Ты и не замечаешь: одна конфетка здесь, печенька там. А потом весы тихо сходят с ума.

– Бедные весы!

– А как вам удается с ними справляться?

– Мне?

– Я вижу, вы в отличной физической форме. Никаких излишков.

– В каком смысле?

– Жировых отложений, я имею в виду.

– А, это. Щитовидка сжигает все, как доменная печь.

Стуки как бы невзначай бросил этот огненный намек, пытаясь понять, была ли перед ним деликатная натура, избегающая всякого упоминания о пламени, горении, кипении, полыхании и любых других аспектах термодинамики любви.

Любви, Стуки? О чем ты думаешь?

Мужчина глубоко вздохнул. Елена это заметила.

– Ах да, кофе! Вам нравится кофе с женьшенем?

– Не знаю, но я всегда готов к экспериментам, – ответил Стуки и почему-то почувствовал неловкость.

Инспектор слышал, как она звенела ложками на кухне. Очень тихо звенела. Стены в доме были тонкими, и, наверное, Елена не хотела, чтобы Микеланджело их услышал. Впрочем, возможно, она на самом деле была деликатным человеком.

Стуки пристально изучал комнату, словно выискивая подсказки. Вернувшаяся с кухни Елена заметила, что он продолжает рассматривать уголок с кактусами.

– Вы когда-нибудь видели, как цветут кактусы? – спросила мама Микеланджело, протягивая инспектору довольно большую чашку. Стуки осторожно понюхал: от напитка исходил странный сладковатый аромат.

– Конечно!

– И даже те из них, чье цветение длится несколько часов, максимум день?

– А вот такого не припомню.

– Обычно они цветут летом. Но в этом году кактусы, вероятно, забыли.

– Жаль, – произнес Стуки и сделал маленький глоток кофе с женьшенем.

– Если вдруг они все-таки решат зацвести, я обязательно приглашу вас посмотреть. Завораживающее зрелище.

– Буду рад.

– Вы не любите кофе с женьшенем, правда?

Стуки сделал последний глоток.

– Не нравится?

– Что, простите?

– Женьшень.

Ловушка. Инспектор решил, что в этой ситуации он должен действовать как иранец. Разумеется, он не получил настоящего персидского воспитания. Для Стуки оно ограничилось лишь несколькими историями, рассказанными его мамой Парванех. Стуки не хватало влияния восточных мужчин, и для этого было недостаточно романтических повествований его дяди Сайруса Мадани. Впрочем, они тоже бывали полезны.

«Бывают дни, когда и медвежья шкура – сувенир», – вспомнил Стуки старинную персидскую пословицу

– Бывают дни, когда кофе с женьшенем просто великолепен, – произнес Стуки, сопроводив это высказывание одной из своих самых обаятельных улыбок.

Елена рассмеялась. И сразу же они оба подумали, что на этот раз Микеланджело точно про снется.

– Да, говори, Ландрулли.

Стуки пожалел, что взял с собой телефон.

– Хозяину свинофермы проломили голову.

– Что-о-о?

– Вчера, около полуночи. Какой-то неизвестный нашел его и вызвал скорую.

– Антимама! Увидимся на месте.

– Если кактусы зацветут, я обязательно приду на них взглянуть, – пообещал Стуки на прощание.

Двое индийских рабочих держались поближе к свинарнику и ни за что не хотели приближаться к дому.

«Если бы свинарь нормально им платил, – подумал инспектор, – они не были бы такими тщедушными. То, что удавалось сэкономить на заработной плате, хозяин свинофермы терял в плане производительности труда, это факт».

– Думаете, фермера наказали за то что нашел скелет? – спросил инспектора агент Ландрулли.

– Все возможно. Ему сильно досталось?

– Резкий удар по голове, ну и …

– Спасибо, Ландрулли, можешь не продолжать. Когда это произошло?

– Сегодня ночью. Кто-то позвонил в скорую, сказал, что нашел тело мужчины, и назвал адрес.

– Это не могли быть индийцы?

– Они говорят, что ни при чем. Еще они рассказали, что вчера поздно вечером приезжала какая-то машина, а через некоторое время они услышали сирену скорой помощи.

– Понятно. Врачи оказали ему медицинскую помощь, а потом известили полицию. Наши коллеги и судмедэксперты уже предоставили свои заключения?

– Все сделано, инспектор.

– Чем ему проломили голову?

– Судя по всему, лопатой.

– Нашли?

– Нет. Впрочем, что свинаря ударили по голове лопатой – это версия врачей скорой помощи.

– Уже и врачи записались в следователи! – проворчал Стуки, пристально наблюдая за индийцами. Странно, что они, такие худые, не трясутся от холода.

Двое рабочих на ломаном итальянском сообщили, что не видели подъехавшую к дому машину, а только слышали звук мотора. Они спят внутри склада, который находится за свинарником. Заслышав сирену скорой помощи, они выбежали на улицу и обнаружили за рядами поддонов лежавшее на земле тело хозяина фермы.

– Машина была поздно ночью, – сказал один из индийцев.

– Во сколько?

– В половине двенадцатого.

– Как долго она здесь пробыла?

– Наверное, мало. Но мы точно не знаем, мы спали.

– И часто к хозяину приезжали по ночам машины? – спросил Стуки.

– Иногда бывали гости.

– Ландрулли, продолжай ты. Я схожу навестить хрюшек.

Внутри свинарника Стуки не заметил ничего необычного. Он бросил взгляд на свиней: животные уже были накормлены и лениво подремывали. В какой-то момент инспектору показалась, что поросячьи пятачки искривляются в сардоническую улыбку, словно говоря: «И поделом ему!»

Инспектор вышел через заднюю дверь. «Если бы со мной был Сперелли, – подумал Стуки, – я бы послал его осмотреть проселочную дорогу, выходящую на шоссе. Мне она представляется весьма криминальной». Однако агента Сперелли с ним не было, и Стуки пришлось идти самому. Несмотря на то, что земля была достаточно влажной, отчетливых следов обуви инспектор не нашел. Точнее, он не нашел вообще никаких следов.

– Вопрос о религиозных турах невозможно раскрыть в двух словах, тем более по телефону.

Женщина говорила весьма сдержанно, словно ей поручили составить список чудесных явлений на ближайшие двадцать лет.

«Чертовы сестры! – подумал Стуки. – С какими странными типами мне приходится общаться по их вине».

Синьорина Марини вместе со своими деловыми партнерами занималась логистикой духовности. Специализированный сегмент крупного туристического агентства, работающего по всему миру. Они перемещали верующих из Патагонии до Сант-Антонио в Падуе[103]103
  Сант-Антонио в Падуе – одна из наиболее известных и посещаемых церквей в Италии, посвящена святому Антонию Падуанскому.


[Закрыть], из Валь-д’Аосты[104]104
  Валь-д’Аоста – самый маленький регион Италии, расположен на северо-западе страны.


[Закрыть] к Падре Пио в Апулии[105]105
  Падре Пио – один из наиболее почитаемых католических святых, а регион Апулия, особенно город Сан-Джованни-Ротондо, стал важнейшим местом паломничества благодаря его деятельности.


[Закрыть] и оттуда прямиком в Лурд. Другими словами, даешь каждому верующему свое святое место, где он мог бы засвидетельствовать силу собственной веры.

Инспектору Стуки пришлось пойти в турагенство, дождаться своей очереди, устроившись в удобном кресле напротив большого фикуса в кадке, а затем с улыбкой усесться перед миниатюрной блондинкой с острым носом и в очках как у гинеколога.

– Вы ведь понимаете, что мы организуем туры в десятки религиозных и молитвенных мест и перевозим тысячи и тысячи людей, – начала она.

Как выяснилось, верующие чаще предпочитают путешествовать на автомобильном транспорте и гораздо реже – по железной дороге. «Оказывается, религиозное поклонение – дело не такое уж экологичное», – подумал Стуки.

– А есть ли у вас…

– Пешие туры? – опередила инспектора туроператор.

– Да.

– Есть, конечно. Путь Сантьяго-де-Компостела, Дорога францисканцев[106]106
  Дорога францисканцев – популярный паломнический маршрут, связанный с жизнью святого Франциска Ассизского.


[Закрыть]… Или у вас на примете что-то особенное?

– Меня интересует пешеходный маршрут по святым местам региона Венето. У вас есть что-нибудь подобное?

– Мы как раз над этим работаем.

– А другие турагентства уже предлагали что-то похожее?

– Нет, насколько мне известно.

– Но такие идеи у кого-то уже были?

– Не уверена. Впрочем, одних идей недостаточно, важно уметь их продвигать, а для этого необходимо иметь нужные связи.

– Связи?

– Ну да, контакты с определенными религиозными структурами.

– Скажите, а что произойдет, если одно гипотетическое турагентство похитит перспективную идею у конкурентов? Есть ли риск, что на это последует бурная реакция или даже месть?

– Вы шутите? Наша сфера, в целом, мирная.

– Вы сказали «в целом». Понимаю. Посмотрим, сможете ли вы мне помочь еще вот в чем. На ваш взгляд, есть ли среди святых мест Венето что-то действительно значимое, такое, что могло бы побудить верующих преодолеть свою лень и отправиться в долгое пешее путешествие?

– Ничего сравнимого с Сантьяго-де-Компостела.

– А какая-то особая святыня, которая может потрясти душу?

– Вы к чему ведете? – спросила синьора Марини.

– Я имею в виду такое место, посетив которое неверующий человек мог бы прийти к вере.

– Даже не знаю. Может быть, храм Мадонны Караваджо[107]107
  Храм Мадонны Караваджо — место паломничества, посвященное Деве Марии, связанное с ее явлением в 1432 году в Караваджо, небольшом городке в Ломбардии.


[Закрыть].

– Чем он отличается от других?

– Туда со всей Италии везут одержимых и бесноватых. Там совершенно особенная атмо сфера.

Ну вот, только особенной атмосферы им и не хватало! Инспектор записал адрес храма на брошюрке о маршруте Тревизо—Фатима[108]108
  Фатима – один из самых известных центров католического паломничества в мире, расположенный в Португалии.


[Закрыть].

Храм не отличался ни впечатляющими размерами, ни особым великолепием. Молчаливо возвышаясь над окружающим ландшафтом, он одиноко стоял у древней дороги, извилистой, словно река. Единственным напоминанием о современном мире были автомобильные парковки, расположенные по обеим сторонам дороги.

У подножия широкой лестницы храма инспектор Стуки на мгновение заколебался. У него не было опыта посещения подобных мест. Полицейский не был уверен, что сумеет проникнуться атмосферой. Стуки остановился на пороге церкви. Изнутри доносился ритмичный приглушенный шум.

Инспектор Стуки медленно вошел в церковь и вдруг заметил, что шагает осторожно, почти на цыпочках. Он увидел сидящих на скамьях или молящихся на коленях людей, в основном пожилых мужчин и женщин. Одна прихожанка стояла перед алтарем и называла по очереди имена святых, а остальные повторяли за ней хором: «Молись за нас!» У Стуки возникло странное ощущение, будто эти люди находятся не в церкви, а плывут на плоту среди бушующих волн океана. А может быть, это был взвод солдат, стоящих на страже городских ворот и не позволяющих врагу прорваться в город? Ему было ясно одно: там, снаружи, был переменчивый мир, а здесь, внутри церкви, царило совершенно особое состояние души. Там – опасности и страдания. Здесь – исцеление.

Стуки присел на скамью в последнем ряду и украдкой стал рассматривать сидящего рядом с ним маленького человечка с четками в руках. Дыхание незнакомца было сбивчивым, а лицо раскраснелось, словно от напряжения. Стуки предположил, что этот человек шел по жизни, получая от нее пинки и затрещины, и, возможно, явился сюда попросить у жизни пощады.

– …молись за нас.

– Извините, – прошептал Стуки.

– …молись за нас.

– Вы часто сюда приходите?

– …молись за нас.

– Вы здесь, чтобы о чем-то попросить?

– …молись за нас.

В глазах человечка с четками стояли слезы.

Любовь растворяется в воде, как сахар и соль. Лично я предпочитаю сахар. Кристаллы соли удивляют своей идеальной формой. Они сверкают, словно драгоценные камни. Дизайнер интерьера обожал соль. Он утверждал, что «белая смерть» ему не страшна, ведь он не страдает повышенным давлением. Дизайнер добавлял соль в любую еду. В ресторане он первым делом искал солонку и, если не находил ее на столе, немедленно звал официанта, только бы не испытывать нехватки хлорида натрия. Эта любовь дизайнера к соли была, по меньшей мере, странной. А может быть, и нет. Тот, кто проникает в чужое пространство, чтобы смоделировать и наполнить предметами по своему вкусу, должен иметь кое-какие недостатки. Необходимость советовать – по работе – форму унитаза или ширину шкафа не обходится без последствий.

Дизайнер гордился своими важными клиентами, особенно детьми промышленников с их великолепными виллами, удаленными от скоростных дорог, которые строили их отцы. Больше всего на свете мой знакомый предпочитал обставлять спальные комнаты молодоженов и кухни. Наверное, поэтому его тело напоминало мне таракана – насекомое чрезвычайно интересное и не лишенное очарования. Откровенно говоря, таракан оказался ничего себе: высокий, стройный, с темными волосами и слегка жирной кожей, особенно в коленных впадинах. Подобно таракану, дизайнер был быстрым, хитрым, способным в самых непростых ситуациях оставаться на месте и бежать при малейших признаках опасности.

Дизайнер вел ночной образ жизни, так ему было привычнее: ночью вся мебель выглядит одинаково, да и женщины тоже, а у таракана на этот счет вкусы были довольно простые. Он посещал заведения определенного типа и был своим среди уцелевших после того, как любовная лодка разбилась о быт, потому что виртуозно умел бросать спасательные круги. Какая женщина могла устоять перед его советами о том, как выбрать лучшую кухонную вытяжку или какие марки стильных встраиваемых холодильников престижнее. Он называл по памяти десятки способов заставить кондиционер работать тише, даже если самым эффективным из всех был совет вообще его не включать. Но все это, конечно же, было только предлогом. Дизайнер интерьера по работе общался со сливками общества, а в свободное от работы время посвящал себя ловле сардин и другой мелкой рыбешки.

Соблазнить таракана оказалось несложно. Одно время я часто бывала в местах, к которым прибивало шлюпки с «Титаника», управляемые капитанами Я-буду-любить-тебя-вечно. Я обожала наблюдать гладиаторские бои с демонстрацией высоченных каблуков и визуально увеличивающих грудь бюстгальтеров. Совершенно случайно дизайнер интерьера оказался за соседним столиком, без всякого умысла я спросила у него, который час, и совсем неожиданно он пригласил меня к себе посмотреть его коллекцию бабочек.

«Странно, – подумала я, – тараканы-дизайнеры не коллекционируют бабочек; скорее, их должны интересовать водопроводные или канализационные трубы».

Впрочем, должна заметить, что никто не умел так захватывающе рассказывать о женской вселенной, как таракан. В такие моменты мне всегда казалось, что он – не дизайнер интерьера, а режиссер: любительская видеокамера, несколько софитов для освещения широкой кровати, микрофон, чувствительный к вздохам, а также нейлоновые чулки, бюстгальтеры, растрепанные кудри и покрасневшие щеки. Коллекционер кратковременной близости – такой, скорее всего, была его концепция дизайна.

Мне было любопытно узнать, правда ли то, что рассказывают о тараканах: если тронуть их ботинком, они сначала замирают, притворяясь мертвыми. И если продолжить медленно на них давить, можно услышать, как трескается хитиновый покров, словно скорлупа арахиса. Но с дизайнером такого не произошло: некоторые тараканы просто сбегают, едва ты пытаешься их раздавить.

Аличе