Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 136 (всего у книги 346 страниц)

22

– Вы уверены, что хотите присутствовать при этом, доктор Айлз?

Они стояли в приемной морга в окружении шкафов, где хранились марлевые повязки, перчатки и бахилы. Маура облачилась во врачебный костюм-двойку, взятый из раздевалки, и теперь прятала волосы под бумажную шапочку.

– Я пришлю вам окончательный отчет, – пообещала доктор Оуэн, – и закажу всесторонний токсикологический анализ, как вы советовали. Разумеется, вы вполне можете остаться, но мне кажется…

– Я просто понаблюдаю, вмешиваться не стану, – успокоила коллегу Маура. – Это шоу ваше и только ваше.

Лицо доктора Оуэн, увенчанное пышной бумажной шапочкой, вспыхнуло. Даже под резким светом флуоресцентных ламп кожа на этом молодом лице выглядела на зависть гладкой; его обладательнице не надо было пользоваться маскирующими кремами и пудрами, теми, что уже начали занимать свои места в туалетном шкафчике Мауры.

– Я не это имела в виду, – смутилась доктор Оуэн. – Я просто подумала о том, что вы лично знали ее. И поэтому вам наверняка очень сложно…

Через смотровое окно Маура наблюдала за тем, как дюжий молодой человек, ассистент доктора Оуэн, готовил поднос с инструментами. На столе лежало тело Анны Уэлливер, все еще одетое. «Сколько трупов я разрезала, – вдруг задумалась Маура, – сколько раз отделяла кожу от черепа? Так много, что даже счет потеряла». Но все это были тела незнакомцев, которых она не знала живыми. А вот Анна была ей знакома. Маура помнила ее голос, улыбку, видела живой блеск ее глаз. Любой патолог постарался бы избежать присутствия на подобном вскрытии, а Маура тут как тут, надевает бахилы, защитные очки и повязку на лицо.

– Это мой долг перед ней, – возразила Маура.

– Сомневаюсь, что будут сюрпризы. Нам известно, как она умерла.

– Но мы не знаем, что к этому привело.

– Вскрытие не ответит на этот вопрос.

– За час до прыжка она очень странно поговорила по телефону. Сказала детективу Риццоли, что у еды странный вкус. А еще она видела птиц, диковинных птиц, которые летали у нее за окном. Я думаю: уж не галлюцинации ли это?

– Вы поэтому попросили токсикологию?

– Никаких наркотиков мы у нее не обнаружили, но, возможно, что-то упустили. Или она их спрятала.

Толкнув дверь, женщины вошли в секционный зал, и доктор Оуэн сказала:

– Рэнди, у нас сегодня именитая гостья. Доктор Айлз из Бостонского бюро судмедэкспертизы.

Молодой человек равнодушно кивнул и спросил:

– Кто будет резать?

– Это дело доктора Оуэн, – ответила Маура. – Я просто пришла посмотреть.

Маура привыкла руководить в своем морге, поэтому ей пришлось подавить желание занять обычное место у стола. Вместо этого она отошла в сторону, пока доктор Оуэн и Рэнди расставляли лотки с инструментами и настраивали свет. По правде говоря, ей вовсе не хотелось приближаться, не хотелось смотреть в лицо Анны. Только вчера Маура видела блеск мысли в ее глазах, а сейчас отсутствие этого блеска служило суровым напоминанием о том, что тело – всего-навсего оболочка и то, из чего состоит душа, – вещь мимолетная и быстро исчезающая. «Эмма Оуэн права, – подумала Маура. – Мне не стоило присутствовать на этом вскрытии».

Маура обратилась к предварительным рентгеновским снимкам, висевшим на негатоскопе. Пока доктор Оуэн и ее ассистент раздевали тело, она сосредоточила внимание на снимках, где не было знакомого лица. Пленки ничем не удивили ее. Вчера вечером при помощи одной лишь пальпации Маура обнаружила вдавленные переломы левой теменной кости, а теперь перед ней было черно-белое свидетельство – тонкая паутинка трещин. Следом она обратила внимание на реберный каркас грудной клетки; даже сквозь смутную тень одежды Маура распознала обширные переломы ребер – со второго по восьмое – с левой стороны. Сила свободного падения повредила и таз, сплющив крестцовое отверстие и раздробив ветвь лобковой кости. Именно этого и следует ожидать, если труп упал с высоты. Еще до того, как они вскрыли грудную клетку, Маура могла предсказать, что обнаружится в ее полости, потому что не раз видела результаты свободного падения у других трупов. Падение способно сломать ребра и расплющить таз, однако в конечном счете убивает сила внезапного торможения, которая тянет за собой сердце и легкие, ранит нежные ткани и разрывает магистральные сосуды. Когда вскроют грудную клетку Анны, она, скорее всего, окажется полной крови.

– Черт возьми, откуда у нее такое? – поразился Рэнди.

– Доктор Айлз! – позвала доктор Оуэн. – Вы наверняка захотите поглядеть на это.

Маура подошла к столу. Молодые люди расстегнули верхнюю часть платья Анны, но пока не стянули его с бедер. На трупе все еще был лифчик, практичный бюстгальтер четвертого размера без всяких кружев и рюшей. Все пристально воззрились на обнаженную кожу.

– Это самые странные шрамы, какие мне доводилось видеть, – призналась доктор Оуэн.

Потрясенная зрелищем, Маура не могла отвести глаз.

– Давайте снимем остальную одежду, – предложила она.

Втроем они быстро сняли лифчик и стащили с бедер платье. Когда пояс платья оказался на бедрах, Маура вспомнила переломы таза, которые только что видела на рентгеновских снимках, и поморщилась, представляя, как эти костяные фрагменты вдавливаются друг в друга. Припомнила, что как-то раз в отделении неотложной помощи слышала крики молодого человека, который раздробил кости таза во время крушения баржи. Однако Анна уже не чувствовала боли, а потому без звука рассталась со своей одеждой. Теперь она была оголена и беззащитна; ее тело покрывали синяки и неровности, появившиеся в результате переломов ребер, черепа и таза.

Но все трое безотрывно глядели на другие отметины на коже. Они были невидимы для рентгеновского аппарата, а потому проявились только сейчас. Шрамы были разбросаны по передней части туловища Анны – сетка уродливых узлов на груди, животе и даже на плечах. Маура вспомнила скромные свободные и длинные платья, которые Анна надевала даже в жаркие дни; эти наряды были выбраны не в угоду эксцентричному вкусу владелицы, а из соображений маскировки. Она задумалась: сколько же лет назад Анна в последний раз надевала купальник и вообще загорала на пляже? Судя по виду, шрамы были старыми – несмываемый сувенир, оставленный какой-то невообразимой пыткой.

– Может, это кожные трансплантаты? – спросил Рэнди.

– Никакие это не трансплантаты, – отозвалась доктор Оуэн.

– Тогда что это?

– Я не знаю. – Доктор Оуэн взглянула на Мауру. – А вы?

Маура не ответила. Она перевела взгляд на нижние конечности. Потянувшись к свету, доктор Айлз направила его на голени, где кожа была темнее. Толще. И посмотрела на Рэнди.

– Нам нужны подробные снимки ног. Особенно больших берцовых костей и обеих лодыжек.

– Я уже отснял скелет, – ответил Рэнди. – Пленки висят на негатоскопе. На них видны все переломы.

– Новые переломы меня не беспокоят. Я ищу старые.

– Как они помогут нам установить причину смерти? – удивилась доктор Оуэн.

– Тут дело в понимании погибшей. Ее прошлого, ее образа мыслей. Сама она уже ничего не расскажет, а вот ее тело – может.

Маура и доктор Оуэн удалились в приемную, откуда наблюдали через смотровое окно, как Рэнди, теперь облаченный в рентгенозащитный фартук, готовит тело для новой серии снимков. «Сколько же шрамов ты скрывала, Анна?» Отметины на коже были явными, а что же с эмоциональными ранами, которые так и не затянулись, над которыми не властны фиброз и коллаген? Может, былые пытки и заставили ее в конце концов выйти на крышу и отдаться на милость земного притяжения и твердой почвы?

Прицепив новую серию снимков к негатоскопу, Рэнди помахал коллегам. Когда Маура и доктор Оуэн снова вошли в секционный зал, он сказал:

– Я не вижу никаких других переломов на этих снимках.

– Они должны быть старыми, – сказала Маура.

– Ни рубцовых образований, ни деформации. Знаете, уж их-то я могу опознать.

В его голосе сквозило явное раздражение. Маура – незваный гость, надменная специалистка из большого города, сомневающаяся в его компетентности. Она решила не связываться с ассистентом и переключила внимание на снимки. Рэнди говорил сущую правду: на первый взгляд очевидных старых переломов на руках и ногах не было. Маура придвинулась поближе, чтобы тщательнее рассмотреть сначала правую большую берцовую кость, а затем и левую. Подозрения у нее вызывала более темная кожа на голенях Анны, и то, что Маура видела сейчас на снимках, подтверждало ее диагноз.

– Вы видите это, доктор Оуэн? – Маура указала на очертания большой берцовой кости. – Обратите внимание на наслоение и плотность.

Молодая женщина нахмурилась:

– Она толще, я согласна.

– Тут есть также эндостальные изменения. Вы их видите? Они весьма знаменательны. – Маура посмотрела на Рэнди. – Можно взглянуть теперь на снимки лодыжек?

– Чем же они знаменательны? – спросил ассистент, который по-прежнему не доверял специалистке из Бостона.

– Это периостит. Воспалительные изменения мембраны, которая покрывает кость. – Маура сняла рентгеновские изображения больших берцовых костей. – Снимки лодыжек, будьте добры.

Поджав губы, Рэнди прикрепил на негатоскоп новые снимки, и то, что Маура увидела на них, развеяло все прежние сомнения. Стоявшая за ее спиной доктор Оуэн встревоженно охнула.

– Это классические костные изменения, – проговорила Маура. – До сих пор я видела такие всего дважды. Первый раз у иммигранта из Алжира. А второй – у трупа, который оказался в грузовом самолете, это был мужчина из Южной Америки.

– На что вы смотрите? – заинтересовался Рэнди.

– На изменения правой пяточной кости, – объяснила доктор Оуэн. И указала на правую пяточную кость.

– Они видны и на левой пяточной кости, – сказала Маура. – Деформация возникла в результате многочисленных старых переломов, которые уже зажили.

– Так у нее были сломаны обе ступни? – поразился Рэнди.

– И многократно. – Маура пристально вгляделась в снимки и даже поежилась, осознавая их значение. – Фалака, – тихо добавила она.

– Я читала об этом, – сказала доктор Оуэн. – Но никогда не думала, что увижу такое в Мэне.

Маура перевела взгляд на Рэнди:

– Ее также называют «бастинадо». Удары наносят по подошвам ног, из-за чего ломаются кости, рвутся сухожилия и связки. Эта пытка известна в разных уголках света. Средний Восток. Азия. Южная Америка.

– Вы хотите сказать, что кто-то пытал ее?

Маура кивнула:

– Указанные мною изменения больших берцовых костей также свидетельствуют о многократных ударах. По голеням били каким-то тяжелым предметом. Возможно, этих ударов было недостаточно для настоящих переломов, однако из-за многочисленных кровоизлияний они оставили постоянные изменения надкостницы.

Маура вернулась к столу, на котором лежало изломанное тело Анны. Теперь она понимала, что означают эти сетки шрамов на груди и животе. Но по-прежнему не понимала, почему они появились у Анны. И когда.

– Однако это вовсе не объясняет причину самоубийства, – заметила доктор Оуэн.

– Нет, – согласилась Маура. – Но начинаешь задаваться вопросами, верно? А вдруг ее смерть связана с прошлым? С тем, как появились эти шрамы.

– Вы начали сомневаться, самоубийство ли это?

– Увидев эти изменения, я сомневаюсь во всем. Теперь у нас появилась новая загадка. – Маура взглянула на доктора Оуэн. – Почему пытали Анну Уэлливер?

Тюремная камера делает жалким любого, так же она поступила и с Икаром.

Из-за решетки он казался совсем невысоким и незначительным. Ему пришлось снять свой итальянский костюм и часы «Панерай» и надеть отвратительный оранжевый комбинезон и резиновые шлепки. Его одиночная камера была оборудована умывальником, унитазом и бетонной кроватью-полкой с тонким матрацем, на котором он теперь и сидел.

– Знаете, – сказал он, – у каждого человека есть своя цена.

– И какова ваша? – спросил я.

– Я ее уже заплатил. Потерял все, что у меня было. – Он посмотрел на меня своими светло-голубыми глазами, совсем не похожими на глаза его погибшего сына Карло. – Я говорил о вашей цене.

– О моей? Я не продаюсь.

– Так, значит, вы просто недалекий патриот? Делаете все это из любви к своей стране?

– Да.

Он рассмеялся:

– Я уже слышал нечто подобное. Это всего-навсего означает, что другая сторона предложила меньше.

– Нет такой суммы, которая заставила бы меня продать свою страну.

Икар посмотрел на меня с жалостью, словно я слабоумный.

– Что ж, ладно. Возвращайтесь в свою страну. Но вы ведь знаете, что вернетесь домой куда беднее, чем надо.

– В отличие от некоторых я, по крайней мере, могу уехать домой, – поддел его я.

Икар улыбнулся, и от этой улыбки мои руки внезапно похолодели. Я словно бы смотрел в лицо будущему.

– Неужели?

23

Джейн вынуждена была признать: Даррен Кроу прекрасно выглядел по телевизору. Риццоли сидела за своим столом в отделе убийств и смотрела интервью по рабочему телевизору, восхищаясь модным костюмом Кроу, его уложенными волосами и ослепительно-белыми зубами. Ей было интересно, как именно он отбеливал их: самостоятельно, с помощью средств, которые покупал в аптеке, или платил специалисту, чтобы тот полировал ему зубы до жемчужного блеска?

– Жареный, с мясом и сыром и двойной кислой капустой, – объявил Фрост, ставя на стол Джейн пакет с сэндвичем. Сам он плюхнулся на стул, стоявший по соседству, и развернул свой обычный обед: индейку на белом хлебе, без зеленого салата.

– Смотри, как журналистка пожирает его глазами, – сказала Джейн, указывая на блондинку, которая интервьюировала Кроу. – Клянусь, она вот-вот сорвет с себя пиджачок и закричит: «Возьми меня, полицейский!»

– Мне такого никто не скажет, – вздохнул Фрост, смиренно откусывая от своего сэндвича.

– Он очаровывает народ, словно профи. Ой, смотри, смотри, вот его глубокомысленное выражение.

– Я видел, как он в туалете репетировал эту мину.

– Глубокомысленную? – Фыркнув, Джейн развернула свой сэндвич. – У него никогда глубоких мыслей-то не было. Он глазеет на эту телку так, будто бы размышляет о ее глубокой глотке.

Поедая сэндвичи, они смотрели, как Кроу по телевизору описывает захват Сапаты. «Мог бы сдаться, но решил бежать… Мы проявляли сдержанность во всех отношениях… явно действовал, как виновный…»

Внезапно потеряв аппетит, Джейн отложила в сторону свой жареный сэндвич.

«Нужно навести порядок с нелегальными иностранцами вроде Сапаты. Я обещаю законопослушным жителям Бостона сделать это».

– Чушь какая-то, – возмутилась Риццоли. – Так просто взял, осудил и приговорил Сапату.

Фрост не сказал ни слова, продолжая уплетать свой сэндвич с индейкой, как будто ничего другого на свете и не существовало. Это раздражало Джейн. Обычно она очень ценила невозмутимость своего напарника. Никаких тебе драм и разборок – просто до ужаса уравновешенный бойскаут, который сейчас напоминал ей жующую корову на пастбище.

– Эй! – окликнула она. – Тебя это не бесит?

Барри взглянул на Риццоли и ответил с полным ртом:

– Я знаю, что это бесит тебя.

– А для тебя это нормально? Закрыть дело, когда у нас нет орудия убийства, когда в вещах Сапаты не обнаружилось ничего, связанного с Акерманами?

– Я не сказал, что для меня это нормально.

– А этот голливудский полицейский в телевизоре уже закрыл папочку с делом и обвязал ленточкой, словно рождественский подарок. Вонючий подарочек. Это должно бесить тебя.

– Наверное.

– Тебя вообще хоть что-нибудь бесит?

Фрост откусил еще один кусок сэндвича и принялся жевать, обдумывая вопрос.

– Ага, – наконец признался он. – Элис.

– Как правило, бывшие жены всех бесят.

– Ты сама спросила.

– Но это дело тоже должно тебя бесить. Или хотя бы досаждать тебе, как нам с Маурой.

При упоминании о Мауре Барри наконец-то отложил сэндвич и посмотрел на свою напарницу.

– И что же думает доктор Айлз?

– То же, что и я, – эти трое детей каким-то образом связаны. Их психолог совсем недавно спрыгнула с крыши, и Маура думает: что такого в этих детях? Почему те, кто оказывается рядом с ними, погибают? Словно на них лежит какое-то заклятие. Где бы они ни появились, обязательно кто-то умирает.

– А теперь они оказались в одном и том же месте.

«В „Вечерне“». Джейн вспомнила темный лес, ивы, с которых свисали кровавые украшения. Подумала о замке, где самих жителей обуревали призраки: все они обитали в тени насилия. И Тедди, и Маура находились за запертыми воротами, с детьми, которые прекрасно знали, что такое кровопролитие.

– Риццоли!

Джейн вздрогнула. Резко обернувшись в кресле, она увидела, что у нее за спиной стоит лейтенант Маркетт. Она тут же схватила пульт и выключила телевизор.

– Здесь что, нечем заняться? – спросил Маркетт. – Вы, что ли, мыльную оперу смотрите?

– Эта – всем операм опера, – ответила Джейн. – Детектив Кроу рассказывает законопослушным жителям Бостона о том, как он единолично взял злого гения по фамилии Сапата.

Маркетт поднял голову:

– Зайдите ко мне.

Вставая с места, она заметила взгляд Фроста, как бы говоривший: «О-хо-хо!» – а затем поспешно замаршировала вслед за лейтенантом в его кабинет. Тот закрыл дверь. Прежде чем сесть, Джейн подождала, когда Маркетт устроится в своем кресле, и постаралась не отвести глаза, пока начальник пристально изучал ее со своего места.

– Вы с Кроу никогда не придете к согласию, верно? – спросил Маркетт.

– По какому поводу он пожаловался на меня в этот раз?

– На отсутствие единого фронта по делу Акерманов. На то, что вы по-прежнему задаете вопросы о поспешности суждений.

– Виновен по всем пунктам. Разве это не поспешное суждение? – не стала отпираться Риццоли.

– Да, я слышал все ваши возражения. Но поймите, как это будет выглядеть, если пресса разнюхает то, о чем вы толкуете? Представляете, какой кошмар нас ожидает? К этому делу и так приковано всеобщее внимание. Богатые семьи, погибшие дети – Нэнси Грейс это обожает. И злодей, которого с радостью станет ненавидеть пол-Америки, – нелегальный иммигрант. Сапата – идеальный преступник во всех отношениях. Лучше всего, что он мертв и дело закрыто. Сказочный финал.

– Но только в том случае, если кошмар – сказка, – заметила она.

– Ну ведь братья Гримм и писали такие сказки.

– Народ доволен, и я поэтому должна заткнуться и быть довольна. Вы это хотите сказать?

Маркетт откинулся на спинку своего кресла.

– Риццоли, порой вы – настоящий геморрой.

– Последнее время я постоянно это слышу.

– Но именно поэтому вы прекрасный следователь. Вы ищете и находите. Вы копаете там, где никто не решается копать. Я читал ваш отчет по поводу этих трех детей. Семтекс в Нью-Гемпшире. Взрыв самолета в Мэриленде. Все это выглядит как чертовски большое кладбище. – Лейтенант умолк и, внимательно глядя на Джейн, постучал пальцами по столу. – Так что продолжайте. Делайте свое дело.

Джейн не очень поняла, что имеет в виду ее начальник.

– Свое дело?

– Копайте. Официально дело Акерманов закрыто. А неофициально у меня тоже есть сомнения. Но об этом знаете только вы.

– Можно подключить Фроста? Он мне понадобится.

– Я не могу тратить дополнительные ресурсы. Я даже не уверен, что могу позволить вам тратить на это время.

– А почему же позволяете?

Маркетт подался вперед, не сводя глаз с Риццоли.

– Слушайте, я с радостью закрыл бы это дело прямо сейчас и назвал его нашей удачей. Мне нужна хорошая статистика. Разумеется, она мне нужна. Но, как и у вас, у меня есть инстинкты. Иногда приходится игнорировать свои ощущения, и, когда оказывается, что всю дорогу мы были правы, мы начинаем винить себя. Не хочу, чтобы в один прекрасный день кто-нибудь бросил мне в лицо, что я слишком рано закрыл это дело.

– Значит, мы прикрываем свои задницы.

– А что в этом плохого? – рявкнул лейтенант.

– Ничего.

– Ну хорошо. – Он снова откинулся на спинку кресла. – Какой у вас план?

Риццоли пришлось поразмыслить над этими словами, прикинуть, какая именно загадка сейчас на первом месте. И Джейн решила: вопрос номер один – это выяснить, что общего у семейств Уорд, Яблонски и Клок, помимо странных обстоятельств их смерти. Знали ли они друг друга?

– Мне нужно съездить в Мэриленд, – объявила она.

– Почему в Мэриленд?

– Отец Уилла Яблонски работал в Центре Годдарда в НАСА. Равно как и дядя Уилла, Брайан Темпл. Я хочу поговорить с их сослуживцами из НАСА. Возможно, они знают, почему рухнул самолет Яблонски. И почему Брайан с женой так торопились вывезти племянника из Мэриленда в Нью-Гемпшир.

– Где и взорвался их фермерский домик.

Джейн кивнула.

– Вся эта история начинает казаться весьма серьезной и нехорошей. Именно поэтому мне и хотелось бы привлечь Фроста, чтобы он помог мне разобраться.

Спустя секунду лейтенант кивнул:

– Хорошо, Фрост у вас будет. Даю вам три дня.

– Мы займемся этим. Спасибо. – Джейн поднялась.

– Риццоли?

– Да, сэр?

– Работайте тихо. Никому в отделе не рассказывайте об этом, особенно Кроу. С точки зрения общественности, дело Акерманов закрыто.

– Помнишь старую поговорку – «Не нужно быть ракетным ученым, чтобы понять дважды два»? – сказал Фрост, когда они ехали через кампус Центра космических полетов имени Годдарда. – Так вот сейчас нам придется общаться с настоящими ракетными учеными! Потрясающе! Я имею в виду – посмотри в окно, подумать только, какой уровень интеллекта у тех парней, что бродят вокруг!

– И что, от этого мы становимся остолопами?

– Им надо столько знать в математике, химии и физике! Я даже представить себе не могу, что значит запустить ракету!

– То есть ты хочешь сказать, что никогда не пускал игрушечные ракеты на уксусе и соде?

– Ага, ну да. Типа вот так мы и прилетели на Луну.

Джейн заехала на парковку, расположенную перед Исследовательским центром, и они с Фростом прицепили на одежду беджи посетителей, которые получили при въезде.

– Черт, надеюсь, эту штуку можно будет оставить себе, – сказал Фрост, поигрывая своим беджем. – Ну очень крутой сувенир.

– Ты можешь слегка попридержать свой восторг по поводу ракетчиков? Говоришь, как фанат «Звездного пути», и, откровенно говоря, это неудобно.

– А я и есть фанат «Звездного пути». – Когда они вышли из машины, Барри поднял руку в приветствии Вулкана: – Да здравствует и…

– Не делай этого, пока мы тут, ладно?

– Эй, взгляни-ка на это! – Фрост указал на бамперную наклейку одной из припаркованных машин. – «Телепортируй меня, Скотти!»

– И что?

– А то, что тут мой народ!

– Тогда, возможно, они оставят тебя у себя, – пробормотала Джейн, разминая мышцы спины.

Напарники прилетели ранним рейсом из Балтимора. Когда они вошли в здание, Джейн огляделась в поисках кофейного автомата. Но вместо него заметила огромного мужика, топавшего в их сторону.

– Вы из Бостона? – осведомился он.

– Доктор Бартусек? – спросила Джейн. – Я детектив Риццоли. А это мой напарник, детектив Фрост.

– Зовите меня Берт. – Широко улыбаясь, Бартусек схватил Джейн за руку и радостно потряс ее. – Детективы по убийствам из большого города! Не сомневаюсь, у вас, ребята, очень интересная работа.

– Но не такая интересная, как у вас, – возразил Фрост.

– У меня-то? – фыркнул великан. – Далеко не такая крутая, как поимка убийц.

– А мой напарник считает, что куда круче работать в НАСА, – сказала Джейн.

– Что ж, сами знаете, всегда лучше там, где нас нет, – усмехнулся Бартусек и, махнув рукой, пригласил детективов пройти по коридору. – Пошли, ребята, посидим в моем кабинете. Высшее начальство полностью освободило меня на время беседы с вами. Потому что иначе быть не может, когда полиция задает вопросы. Если я не отвечу, вы можете арестовать меня!

Когда он вел их по коридору, Джейн казалось, будто она чувствует, как здание сотрясается от каждого его мощного шага.

– У меня самого много вопросов, – признался Бартусек. – Мы все, я и мои коллеги, хотим знать, что стряслось с Нилом и Оливией. Вы еще не говорили с детективом Пэррисом?

– Мы встретимся с ним сегодня вечером, – ответила Джейн. – Если, конечно, он вовремя вернется из Флориды.

– Когда я встречался с Пэррисом, он показался мне толковым детективом. Спросил обо всем, о чем мог. Но мне не кажется, что он докопается до правды. – Бартусек взглянул на Джейн. – Не уверен, что и вам это удастся два года спустя.

– У вас есть какие-нибудь предположения относительно авиакатастрофы?

Бартусек покачал головой:

– Нам никогда и в голову не приходило, что кому-то понадобится убивать Нила. Хороший парень. Ну очень хороший. Между собой мы много об этом говорили и перебрали все возможные причины. Может, задолжал кому-то денег? Или связался с дурными людьми? А может, имела место страсть?

– А что, есть вероятность страсти? – вступил в разговор Фрост. – У него или его жены были интрижки на стороне?

Бартусек остановился у двери, и его мощное тело заняло собой весь дверной проем.

– В то время я не думал, что это возможно. Ну, то есть они были такими надежными людьми. Хотя никогда ведь не знаешь, что происходит между супругами, да? – Бартусек печально покачал головой и вошел в свой кабинет.

Там на стенах была развешена целая галерея фотографий, которые изображали разные галактики и туманности, очень похожие на разноцветных амеб.

– Ух ты, туманность Конская Голова! – воскликнул Фрост, любуясь одной из фотографий.

– А вы хорошо знаете ночное небо, детектив.

Джейн посмотрела на своего напарника.

– Ты и правда фанат «Звездного пути».

– Я же сказал тебе. – Фрост подошел к другой фотографии. – Я вижу тут ваше имя, доктор Бартусек. Это ваш снимок?

– Астрофотография – мое хобби. Можно предположить, что, отдав целый день изучению Вселенной, я возвращаюсь домой и начинаю фотографировать птичек и цветочки. Но нет – я продолжаю смотреть на небо. Всегда туда смотрел. – Бартусек с трудом пролез к своему столу и опустился в массивное кресло. Оно ответило громким стоном. – Можете назвать это навязчивой идеей.

– Все ракетные ученые такие же? – поинтересовался Фрост.

– Ну, вообще говоря, я не совсем ракетный ученый. Это скорее те ребята, которые поджигают запал и – пах! – отправляют людей вверх. Они бы наверняка сказали, что у них прикольная работа.

– А ваша работа?

– Я астрофизик. В этом здании мы занимаемся исследованиями. Мы с коллегами формулируем научные вопросы и решаем, какие данные необходимы для ответов. Например, нам нужно взять образец пыли с проходящей мимо кометы или провести широкое исследование неба в инфракрасном диапазоне. Чтобы добыть такие данные, нам нужно запустить в космос специальный телескоп. Вот тут мы и обращаемся к ракетным ученым: они запускают такой телескоп и выводят его на нужную орбиту. Мы ставим задачу. Ракетные инженеры разрабатывают метод ее решения. Если по правде, то мы говорим словно бы на разных языках. Для нас они – головорезы. А мы для них – яйцеголовые.

– А кем был Нил Яблонски? – поинтересовалась Джейн.

– Нил однозначно был яйцеголовым. Они с зятем Брайаном Темплом слыли здесь самыми светлыми головами. И наверное, поэтому были друзьями. Настолько близкими, что даже планировали совместное путешествие в Рим в компании с женами. Там Нил впервые встретил Оливию, и они собирались посетить все любимые места.

– Вряд ли возможна романтическая поездка, если с вами едет еще одна пара.

– Это не просто другая пара. Понимаете, Оливия и Линн были сестрами. Нил и Брайан – лучшими друзьями. Поэтому, когда Линн и Брайан поженились, они – раз! – и превратились в компанию из четырех друзей. Брайану и Нилу все равно нужно было в Рим на какую-то встречу, так что они решили прихватить с собой жен. Черт, Нил просто не мог дождаться этой поездки! Мучил меня постоянными разговорами о пасте! О пицце! О фритто мисто! – Бартусек посмотрел на свой выпирающий живот, и оттуда внезапно послышалось урчание. – Думаю, я набрал вес, даже просто произнеся эти слова.

– Но они так и не съездили в Рим?

Бартусек печально покачал головой:

– За три недели до предполагаемой поездки Оливия и Нил отправились в свой домик в Чесапике. У них был маленький самолет «сессна», на котором Нил там летал. Их сын Уилл срочно писал какую-то работу для школы, поэтому он остался у Темплов. Парнишке повезло – спустя три минуты после взлета «сессна» воспламенилась и рухнула вниз. Погода была прекрасная, а Нил летал очень осторожно. Мы все сочли, что была какая-то неисправность. Но потом, спустя неделю с небольшим, сюда приехали детектив Пэррис и ФБР и начали задавать разные вопросы. Вот тогда я и понял, что эта катастрофа куда серьезнее, чем мы думали. Пэррис не сказал мне ничего прямо, но через некоторое время я прочитал об этом в газетах. О том, что крушение самолета было подозрительным. Что на борт «сессны», возможно, подложили бомбу. Поскольку вы, ребята, спрашиваете об этом, полагаю, так и есть.

– Сегодня вечером мы поговорим об этом с детективом Пэррисом, – сказала Джейн.

– Значит, это не случайность. Верно?

– Судя по всему, нет.

Бартусек тяжело откинулся на спинку кресла и покачал головой:

– Неудивительно, что Брайан психанул.

– Что вы имеете в виду?

– На следующий день после крушения самолета Нила Брайан пришел на работу белый как полотно. Собрал свои исследовательские бумаги и сказал, что несколько дней поработает дома, поскольку Линн и его племянник не хотят оставаться одни. Спустя неделю я узнал, что он уволился из НАСА. Это потрясло меня, потому что Брайан любил свою работу. Он проработал здесь двадцать с лишним лет! Я даже представить себе не могу, что заставило его вот так вот собраться и уехать. Он никому из нас не сказал, куда направляется. Я понятия не имел, что он переехал в Нью-Гемпшир, пока не стало известно, что они с Линн погибли во время пожара.

– Так, значит, Брайан даже не намекнул вам, почему уезжает из города?

– Ни единым словом. Как я уже говорил, он выглядел потрясенным, но тогда мне показалось, что это вполне естественно. Лучший друг и сестра жены погибли, и теперь ему нужно было растить парнишку Нила. – Бартусек умолк на мгновение, его мясистое лицо немного вытянулось от воспоминаний. – Черт, вот не поперло бедному парнишке! Всего в двенадцать лет потерять родителей. – Он покачал головой. – Знаете, я никогда не говорил об этом детективу Пэррису, но некоторые из наших полагают, что все это какая-то ошибка. Возможно, убийца подложил бомбу не в ту «сессну». На этом поле стоят самолеты нескольких крутых бизнесменов. И политиков тоже. Видит бог, некоторые из нас с удовольствием взорвали бы их самолеты. – Он запнулся. – Я пошутил. Правда. – Он перевел взгляд с одного детектива на другого. – Но, судя по всему, мой юмор вам не понравился.

– Мы все время говорим о Ниле, а что же его жена? – спросил Фрост. – Есть ли причины, из-за которых могли бы убить ее?

– Оливию? Никаких. Она была милой девицей, только немного скромной. Когда бы я ни встретил ее на вечеринках НАСА, она всегда с потерянным видом стояла где-нибудь в уголке. Я не раз пытался уделить ей внимание, поскольку она не пользовалась успехом. Но, честно признаться, из ее речей не запомнил ничего. У нее была скучная работа – торговый представитель в какой-то фирме, продававшей медицинское оборудование.