Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 213 (всего у книги 346 страниц)
7
Двадцать минут машина едет по сельской местности мимо небольших, совершенно одинаковых поселений. Соня Спирлари включает магнитолу, но так тихо, что звук мотора перекрывает даже рекламные ролики. Насчет предстоящих дел ни слова, ни полслова. Никакой информации о том, что будет происходить дальше.
Странно, думает Оливо поначалу, но потом, откинувшись на сиденье, принимается разглядывать в окно все еще зимний пейзаж, – она собирается с мыслями; ну что ж, пока собака спит – не кусает, так зачем будить ее. Не знаю, понятно ли объясняю.
Машина у Сони до жути грязная: пыль на приборном щитке, пыль на сиденьях, пыль в дверных кармашках и на ручках. На дне салона не лучше: какие-то крошки, бумажки, рваные упаковки от карамели и чипсов и повсюду фантики от чупа-чупсов.
Тут завалялась даже просроченная штрафная квитанция – за парковку на месте для инвалидов, – лежит рядом с рычагом переключения коробки передач. Стоило тронуться, как из-под сиденья выкатилась полупустая бутылка с водой и теперь то и дело стучит по ботинкам Оливо, болтаясь по коврику туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда…
– Не спросишь меня ни о чем? – неожиданно произносит Соня Спирлари, когда показались первые городские многоэтажки.
Оливо молчит.
– Куда едем? Где будешь спать? С кем, кроме меня, придется иметь дело? Ничего не хочешь узнать? – И нажимает на прикуриватель. – Не хочешь – не надо, твое право! Выпытывать не буду! Однако я все-таки чувствую своим долгом проинформировать тебя, ты ведь не задержанный.
– Угу.
– Судья, уполномоченный дать разрешение на проведение этой операции, которая выходит за рамки положенных правил, временно назначил меня твоим опекуном. На этом основании ты будешь жить в моей квартире – по крайней мере, до тех пор, пока не распутаем наше дело. У меня есть свободная комната для тебя, так что спотыкаться друг о друга не будем, если это тебя волнует. Скоро приедем, и я все тебе покажу, поужинаем, а потом придет мой заместитель, Флавио, и мы расскажем обо всем, что у нас есть. Вопросы?
Оливо видит, как отщелкнул прикуриватель.
– Можно попросить вас не курить? Пожалуйста.
– О’кей, если тебе неприятно, я не буду. – Соня убирает сигарету в пачку. – В кармашке дверцы лежит флешка с музыкой. Какая тебе нравится? Рок, рэп, итальянская эстрада? Есть даже что-то из инди, хотя я не знаю, что это такое.
– Можем не включать музыку? Пожалуйста.
– О’кей, никакой музыки, согласна. Однако не хочу, чтобы потом ты предъявил мне, что я как бы не предложила!
– Можете соблюдать субординацию, пожалуйста?
Соня Спирлари всматривается в трехполосное шоссе, ведущее в центр.
– Без обид, но начинаю понимать, что имеется в виду в твоем личном деле под словами «поведение стереотипное, монотонное и лишенное эмпатии[335]335
Эмпатия – способность распознавать и считывать эмоции и чувства другого человека, понимать его внутреннее состояние, сочувствовать.
[Закрыть], что создает значительные трудности во взаимоотношениях с окружающими».
– Сегодня вечером мне придется говорить?
– В каком смысле?
– У меня сто сорок шесть слов. Хочу знать, придется ли использовать больше.
– Ну сколько-то, возможно, придется.
– Тогда я не могу потратить их, объясняя вам, что перечисленные симптомы характерны аутизму и ко мне не имеют совершенно никакого отношения. И потом, на перекрестке вам следует повернуть налево.
Соня Спирлари бросает взгляд на него:
– Откуда ты знаешь, куда мне поворачивать, чтобы попасть к себе домой?
– Прочитал адрес на штрафной квитанции, которую вы не оплатили.
– Если так хорошо знаешь Турин, значит ты уже жил здесь! – улыбается Соня и говорит теперь как человек, поймавший собеседника на лжи.
– Я читал книги о городе и изучал карты в библиотеке.
– Турина?
– Разных городов. А теперь поворачивайте направо.
Соня Спирлари включает поворотник и откидывает назад волосы – это ее типичный жест, когда не может закурить, а главное – высказать все, что думает на самом деле.
– Цифры считаются? – спрашивает.
– Угу.
– В том смысле, что считаются так же, как и слова?
– Угу.
– А «угу»?
– Нет.
– Я поняла. Ну вот мы и приехали.
Соня Спирлари паркует «каптур» на разрешенной стоянке, заехав в карман лишь наполовину, берет с заднего сиденья сумку и выходит. Оливо следует за ней. Они прибыли в богатый и скучный квартал. Мало магазинов, много нотариальных контор и стоматологий. Дома бывшей знати, предлагающие лазерную депиляцию центры красоты, медклиники, винотеки, но никаких ломбардов и скупок золота или массажных китайских салонов, – кто этого не заметит, пусть первым бросит в меня камень. Не знаю, понятно ли объясняю.
Они входят в респектабельный дом, построенный в период фашизма[336]336
Период в истории Италии с октября 1922-го по июль 1943 г., когда в стране установился фашистский режим. В это время страна управлялась Национальной фашистской партией во главе с Бенито Муссолини.
[Закрыть] в стиле рационализма[337]337
Рационализм – стиль в архитектуре, получивший наиболее интенсивное развитие в 1920-е – начале 1930-х гг.; объединил совокупность направлений, стремившихся к соответствию архитектуры современным представлениям об обществе и искусстве и достижениям науки и техники.
[Закрыть]. Поднимаются на лифте на четвертый этаж.
– У меня небольшой беспорядок. Как ты уже догадался, я совсем не домохозяйка.
– Угу. – Оливо, раздраженный теснотой в лифте, упрямо смотрит в пол и исключительно под ноги. – На самом деле из того, что я уже увидел в машине, думаю, меня ждет поле боя Первой мировой: с мертвыми лошадьми, колючей проволокой и плавающими над трупами по воздуху облаками отравляющих газов. Не знаю, понятно ли объясняю.
Соня открывает бронированную входную дверь. Красивая, изысканно-богатая квартира, но выглядела бы лучше, если бы так дьявольски не воняло куревом и не было этого беспорядка, разметанного с завидным старанием по всем углам.
– Бросай свои вещи сюда, на диван, и осмотрись немного, – говорит она. – Я быстро в душ и потом поговорим.
Соня Спирлари скрывается в своей комнате, затем появляется с охапкой вещей, заходит в ванную и закрывает дверь на ключ. Слышен звук льющейся в ванну воды и какой-то шансон, включенный на полную громкость, – да, здесь все затянется надолго. Не знаю, понятно ли объясняю.
Оливо кладет мешок с вещами у входа и почесывает нос. Не знает, разуваться ли ему. Судя по тому, как липнут к чему-то подошвы ботинок, нет смысла.
Делает пару шагов и заглядывает в гостиную: огромный телевизор, диваны, картины современных художников, старое пианино. Обстановка с чувством и толком – в стиле северной Европы, и такой хаос – в стиле Сони Спирлари, в особенности на большом столе – грязном и запущенном.
Ему хочется пить. Находит кухню. Красивая, дорогая и тоже грязная.
Пьет из крана, потому что ему так нравится, да и в любом случае он не дотронулся бы до бокалов на полке: они все заляпаны следами пальцев и губной помады. На столе – открытая бутылка красного вина. Судя по запаху, стоит здесь уже несколько дней, – холодильник, если уж на то пошло, мог бы стать одним из залов Египетского музея[338]338
Египетский музей – музей в Турине, посвященный египетской археологии и антропологии, содержащий одну из крупнейших коллекций древнеегипетских артефактов; первый в мире музей, посвященный цивилизации Древнего Египта.
[Закрыть]. Не знаю, понятно ли объясняю.
Звонок в дверь.
Оливо замирает, словно кто-то поймал его за руку, когда он тащил кошелек из чужого кармана.
Прислушивается, но из ванной доносится только музыка и шум воды. Соня, скорее всего, не слышала. Должно быть, это раньше времени пришел ее заместитель. Наверное, нужно открыть.
Оливо подходит к двери и открывает.
– Охренеть, а ты кто такой? – произносит без лишних церемоний стоящая перед ним девушка.
– Оливо.
– Оливия? Не похожа на женщину. Впрочем, это твое дело. Где моя мать?
– В ванной.
– Ясно, Оливия, ну что, пустишь меня или нет? Потому что это как-никак и мой дом.
Оливо отстраняется, и девушка проходит в квартиру. За плечами у нее рюкзак, и, по всей видимости, она прибыла издалека, из тех мест, где живут амазонки, или из Атлантиды, или с другой планеты – оттуда, где все девушки ходят с короткой челкой и прической каре, а еще у них на веках лежат густые лиловые тени, и все они такие прекрасные, что она совсем не исключение. Напротив, возможно, на ее планете ее даже считают дурнушкой, – в общем, Оливо, совсем обалдевший, просто не представляет себе, какими же могут быть другие!
– Что смотришь на меня так? Ты не лесбиянка, случаем? Ничего не имею против. Эй, да ладно, это твои дела. Что до меня, предупреждаю, мне нравятся мужики, за малым исключением, но это не меняет дела.
– Угу.
– Чё за мычание? Нормально не можешь разговаривать? Пить хочу до смерти. Пиво будешь?
Оливо отрицательно мотает головой, но идет за ней на кухню, где она швыряет рюкзак на пол и кидается к холодильнику, – бли-и-ин, как воняет, я же сказал, что там мумия!
– Дерьмо, ну и вонь! – И с отвращением отшатывается. – Моя мать не меняется, здесь еще с неолита[339]339
Неолит, новый каменный век – завершающий период каменного века.
[Закрыть] продукты хранятся.
Берет пакетик с черносливом, большую ополовиненную бутылку пива и захлопывает дверцу холодильника. Садится на один из барных стульев, стоящих вокруг кухонного острова. Мойка до верха завалена замызганными кастрюлями, грязными тарелками и коробками от фастфуда.
– Значит, так, Оливия, меня зовут Манон. Я трудная дочь трудной женщины, которая сейчас в ванной. Мне семнадцать, я должна бы уже заканчивать классический лицей, потому что пошла в школу на год раньше, но учиться мне еще два года, потому что я дважды проваливала экзамены в средней школе. Теперь я наверстываю пропущенные два года в частном лицее, где ни черта не делаю, но мои предки чувствуют себя виноватыми и платят за учебу, что вынуждает моих преподов тянуть меня, даже если доставляю им массу неприятностей. А я тем временем компостирую им мозги. Ты не ошибешься, если решишь, что я хитрая бестия, потому что я правда совсем не дура. Играю забойную электронную музыку и прошла отбор на «The X Factor»[340]340
«The X Factor» – британское телевизионное музыкальное шоу талантов, идет также и в Италии.
[Закрыть]. А ты?
– Я – Оливо.
– Что это значит? Ты мужик?
– Парень.
– Да ну! Дай посмотреть поближе! Ну подойди, не съем же я тебя!
Оливо делает несколько шагов, но намеренно упирается, словно в препятствие, в кухонный остров с духовкой. И это несмотря на то, что чувствует не испытанное прежде желание уткнуться головой в плечо этому созданию. Наверное, то же испытывают люди, когда во время циклона выходят из дома, влекомые красотой смерча. А потом их тела находят разбросанными по всей округе.
– Да, похоже. И в самом деле мужик! Потом еще проверим наверняка, эх! Чё краснеешь? Тебе же не одиннадцать лет?
– Шестнадцать.
– Шестнадцать? Красавчик! В общем, Оливо, шестнадцатилетний мужик, что ты здесь делаешь? Трахаешься с моей матерью?
– Манон!!! – раздается крик у двери. – Что ты несешь?!
Оба оборачиваются. Соня Спирлари, босая, в халате, с полотенцем, замотанным на голове, стоит у входа в кухню.
– Привет, маман! Как видишь, я познакомилась с твоим другом Оливо – мужик, шестнадцать лет. Да я в порядке. А ты как?
Соня Спирлари направляется к холодильнику, открывает его, берет открытую бутылку белого вина, один из заляпанных стаканов и наполняет его наполовину. Делает глоток так, как будто пытается снять стресс, – представьте, мне-то каково. Не знаю, понятно ли объясняю.
– Ну, ваше здоровье! – произносит Манон, приветственно поднимая бутылку с пивом.
– К чертям здоровье… Что ты здесь делаешь?
– Что я здесь делаю… Дайте-ка подумаю… Может, я здесь, потому что… я твоя дочь? Не знаю, помнишь ли ты тот единственный день семнадцать лет назад, когда вы с папой неплохо так развлеклись.
– Не умничай, прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Я думала, это все-таки еще и мой дом тоже, по крайней мере до совершеннолетия.
– Мы об этом уже тысячу раз говорили… Прости, Оливо, я была уверена, что Манон будет у отца, не предвидела, что…
– А ничего и не нужно было предвидеть, мама! Папа звонил тебе две недели назад и сказал, что должен ехать в Рим на какую-то там выставку и, значит, эту неделю я поживу у тебя. Знаю, что разыскиваешь тех ребят, но хотя бы избежишь опасности потерять родную дочь на дороге, поскольку она теперь у тебя под боком!
Соня Спирлари прокручивает в памяти события предыдущих дней и, вероятно, уже вспомнила, как ей звонил бывший муж. Делает большой глоток и не возражает – знает, что не права. Вдобавок она босая, уставшая и очень голодная.
– О’кей, о’кей, возможно, я что-то упустила… Это были чертовски жуткие недели… Начинаем сначала. Оливо, это Манон – моя дочь, свет очей моих, любовь всей моей жизни.
– Ага, как же!
– Манон, это Оливо Деперо. Он поживет у нас недолго.
– Почему? Он что, один из похищенных ребят?
– Ну что ты такое говоришь?
– А, тогда, значит, похититель!
– Прекрати нести чушь! Оливо, он… Ему просто нужно где-то немного переждать. Я не думала, что ты приедешь, поэтому предложила ему…
– Ага, мою комнату.
– Но ты же тут никогда не бываешь! Я уже считаю ее комнатой для гостей!
– Никогда не бываю тут, потому что вы с папой договорились, что я буду жить с ним, ведь он находит время заботиться обо мне и хочет это делать.
– Не начинай снова, Манон… – И Соня допивает все вино до капли. – Не в этом причина. В любом случае, если хочешь, мы обсудим это потом с глазу на глаз, о’кей? Сейчас, ради бога, давайте спокойно поужинаем и…
– Я поужинаю где-нибудь в кафе и потом пойду на концерт в «Бункер»[341]341
«Бункер» – реконструированная заброшенная железнодорожная станция в Турине. Сейчас представляет собой площадку для проведения концертов, фестивалей и других мероприятий.
[Закрыть]. Только скажи мне, пожалуйста, где ключи и где мне лечь спать, когда вернусь! Ночью пока еще минус, а то я заночевала бы в соседнем парке.
– Манон, не разыгрывай мелодраму! Сейчас разложу тебе диван там, в зале: он очень удобный, и сможешь уходить и приходить, когда захочешь, о’кей? Поешь хотя бы макароны с маслом перед уходом?
– Макароны с маслом? Мы что, в больнице?
– Нет, но Оливо…
– Он что, больной? Смотри, если у него, блин, какая-то заразная болезнь, чтобы не спал в моей кровати, ясно? Я в ярости. Звоню папе и попрошу его сейчас же вернуться.
– Куда звонишь, прекрати! Оливо не болен никакой зараз…
– Я не верю тебе! – Манон проходит мимо кухонного острова с духовкой, мимо мойки, заваленной грязной посудой и мусором. Стоит теперь в двух шагах от Оливо и тщательно разглядывает его. – Что это у тебя за красные пятна вокруг рта?
– Мне заклеивали рот скотчем, – довольно спокойно отвечает Оливо.
– Бли-и-и-ин!.. Да что за жизнь у тебя? Открой рот, дай гляну!
Оливо открывает рот.
– Теперь подними свитер, покажи живот и грудь – хочу проверить, нет ли там пятен.
– Манон, прошу тебя…
Оливо уже сделал все, о чем она попросила. Отчасти потому, что приказ был беспрекословный, отчасти потому, что проконтролировать бывает нелишне. И к тому же первый раз в жизни он задирает свитер перед девушкой, а не врачом. И потом, он впервые поднимает свитер перед такой девушкой.
– О’кей, кажется, чистый, – немного успокаивается Манон. – Надеюсь, в легких у тебя нет никакой заразы – ее же не увидишь. В любом случае предупреждаю: подушку, когда съедешь, я поменяю и матрас тоже.
Манон возвращается на место, где оставила пиво, и, глубоко вздохнув, приканчивает бутылку одним глотком.
– Ладно, Оливо, извини, что прицепилась. На тебя посмотришь – и сразу видно, что проблем по горло…
– Манон!
– Чего? Ухожу, ухожу я! Тем более все, что не скажу, – все плохо! А вы жуйте ваши макароны с маслом! – Она решительным шагом направляется прямиком к двери, но резко останавливается перед матерью, упираясь ей лицом в лицо. – Когда вернусь, чтобы этот проклятый диван-кровать был разложен, поняла? Иначе такой скандал закачу, что весь дом проснется!
Они наблюдают, как она выходит из кухни, слышат, как роется в ключах на полке в прихожей, затем бухает массивная входная дверь, – уверена, что именно сейчас хочешь уйти? Макароны с маслом – питательная пища, и ты могла бы осмотреть еще и руки, и колени, и за ушами: иногда пятна прячутся там, где меньше всего ожидаешь. Не знаю, понятно ли объясняю!
Соня Спирлари подходит к холодильнику, открывает его и наливает себе второй бокал. Без макияжа, кожаной куртки и черных мрачных кроссовок она красива. Не так, как Манон, но все же довольно хороша. Наверное, становится такой, только когда престает быть старательной и ярой комиссаршей и превращается в обыкновенную мать, не выдерживающую наездов дочери.
– Вот же противная девчонка, эх! Кто знает, в кого она такая?!
Оливо, если бы и хотел, не ответил бы. Во-первых, потому, что не обладает никакой информацией о других пятидесяти процентах ДНК, составляющих генетический код Манон, а во-вторых, потому, что ему кажется, что эта комбинация молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты в любом случае создала все-таки некое чудо, по крайней мере с эстетической точки зрения.
– Ладно, – говорит Соня, подавая ему кастрюлю. – Пока греешь воду, пойду приберу в ванной. Так что примешь перед ужином хороший освежающий душ.
8
Ужин состоит только из макарон с маслом, но, несмотря на это, оказывается омерзительным.
Макароны переварены и пересолены, масло старое и прогорклое, а пармезан не кажется таким уж противным только потому, что все остальное еще хуже.
И все-таки под смиренным взглядом Сони Оливо съедает две тарелки. Комиссарша, однако, пока еще не пришла в себя после дуэли с дочерью.
Возможно, поэтому и ограничивается краткой информацией, не относящейся к делу. С бывшем мужем они разошлись двенадцать лет назад, он предприниматель, винодел, его вино уже обрело символический почетный статус среди интеллектуалов, телегероев и политиков, но если и в этом году Манон в очередной раз провалит экзамены, то кто знает, куда она потом сможет податься.
Когда личная информация и макароны заканчиваются, наступает тишина. Соня допивает вино. Слава богу, раздается звонок в дверь.
– Это, конечно, Флавио. – Соня вскакивает со стула, словно Флавио – никнейм Иисуса Христа, который приходит в дома к людям спасать их от неприятностей.
Три минуты спустя в комнате появляется одетый по-спортивному, но без понтов мужчина лет тридцати пяти. Открытое приятное лицо, слегка удлиненные волосы. Скорее занудный профессор экономики, чем заместитель комиссара.
– Привет, Оливо! – говорит он. – Мы очень рады, что ты с нами.
– Угу.
– Флавио, ты ел? Если нет, поищу что-нибудь в холодильнике…
– Нет-нет, спасибо, – спешит ответить он, очевидно зная антично-египетскую особенность этого дома. – Напротив, если вы не слишком устали, я бы сразу приступил к делу.
Соня привычным движением сдвигает на одну сторону стола скатерть и сгребает посуду. Затем идет в комнату и, натянув джинсы и спортивную толстовку «Адидас», возвращается со стопкой папок и ноутбуком. Флавио уже снял куртку и остался в джинсовой рубашке, – вполне себе прикид для профессора экономики или сельского ветеринара, между которыми, в общем-то, разница небольшая. Не знаю, понятно ли объясняю.
Оливо тем временем, одетый, как и прежде, сидит на месте и, как прежде, молчит.
– Итак, Оливо, – начала Соня, раскладывая все на столе и усаживаясь. – Сейчас вывалим на тебя уйму информации, знаю, но у нас мало времени, и важно, чтобы ты знал, как обстоят дела. Тогда в нужный момент поймешь, что искать, на что обратить внимание и каких ребят держать на контроле. Знаем, что ты все запоминаешь очень быстро и можешь хранить в памяти кучу данных, так что мы рассказываем без перерыва, а если что-то тебе непонятно, появятся вопросы или нужно сделать паузу, подними руку, и мы прервемся, о’кей?
Оливо неотрывно смотрит на стол, где остались разбросанные крошки: все вместе они образовали созвездие Плеяды[342]342
Плеяды – рассеянное звездное скопление в созвездии Тельца, одно из ближайших к Земле и одно из наиболее ярких. Плеяды известны с древних времен и видны невооруженным глазом даже на городском небе. Скопление и самые яркие звезды в нем названы в честь плеяд – нимф из греческой мифологии.
[Закрыть].
– Оливо, эй, ты с нами?
– Шестьдесят семь, – отвечает Оливо.
– О’кей, тогда прибереги их на случай, если будут вопросы. Флавио даст тебе сейчас краткую характеристику на каждого из похищенных ребят. А я расскажу, как планируем вести поиски с завтрашнего дня, пойдет?
– Угу.
– Действуй, Флавио. Если говорит «угу», значит пойдет.
– О’кей, Оливо. Я приготовил копии личных дел, которые мы объединили вместе. Знаю, ты вундеркинд в своем роде, так что многое из того, о чем буду рассказывать, возможно, покажется тебе…
– Флавио! Давай сразу к делу, о’кей? Поздно уже.
– Конечно. Первый – Федерико Джерачи, пятнадцать лет, учился на втором курсе в научном лицее института «Фенольо», в группе «Д». Родители сицилийцы, но родился он здесь, в Турине, в школе в среднем твердая семерка[343]343
В итальянских школах применяется десятибалльная система оценок.
[Закрыть], старательный, серьезный, большой любитель книг и детективных сериалов, возможно, немного замкнутый, но все-таки водил дружбу с некоторыми одноклассниками. У родителей ресторан сицилийской кухни. Несколько лет назад у отца возникли финансовые трудности, и он занял деньги под удушающий процент, но, мне кажется, ему удалось разрулить ситуацию и поправить дела. Расследование в этом плане не дало никаких результатов.
Парень пропал, когда возвращался после занятий домой – вероятно, уже по дороге от автобусной остановки до дома, хотя родители заметили исчезновение только около пяти вечера, когда вернулись в квартиру, чтобы принять душ перед вечерним наплывом посетителей в ресторане.
Никто не видел, чтобы он разговаривал с кем-то, входил или выходил из дома. Его телефон и рюкзак пропали вместе с ним, но симка недоступна, отключена или повреждена. Детализация звонков за предыдущие дни, а также проверка домашнего компьютера не дали никаких результатов. Мы пообщались с одноклассниками и ребятами, которые живут поблизости: оказалось, никто ничего толком о нем не знает. Спортом не занимался, но родители говорят, что несколько месяцев назад дома начал тягать гири – может, потому, что стал стесняться своей худобы. – Флавио прервался, посмотрел на Оливо и продолжил: – Одноклассники описывают его как застенчивого и молчаливого, вероятно, из-за того, что слегка косит на один глаз. Ничего особенного, небольшой недостаток, но для него, быть может…
– О’кей, Оливо потом изучит подробности в личном деле, переходим к следующему.
– Мария Дзеннаро, семнадцать лет, училась в гуманитарном лицее при том же институте. В «Фенольо» вообще пять направлений: классическое, научное, лингвистическое, художественное и гуманитарное. В общем, это крупное учебное заведение. Мария была на четвертом курсе, имела небольшие проблемы с английским и историей, но преуспевала в научных дисциплинах. Она из неполной семьи, живет с матерью, отец умер. У нее есть сестра, немного старше, уже замужем. Мать работает в городской администрации. Они не богатые, но живут в приличной квартире, за аренду которой платит дядя из Аргентины, ежемесячно присылая им почтовый перевод. По словам матери, Мария хотела бы заниматься медициной – это подтверждает и тот факт, что уже два года она официально числится волонтером в больнице Красного Креста. Физически, можно сказать, довольно крупная девица: рост – метр восемьдесят, вес – больше девяноста килограммов, волосы длинные, черные, лицо пухлое, кожа светлая, немного прыщавая. В тот день, когда пропала, шестого февраля, на ней была широкая туника навыпуск поверх широких брюк, легкая ветровка, красная шапка. Она так же исчезла по дороге между лицеем и домом, где ходила каждый день, однако в ее случае не было никаких автобусов. Она передвигалась пешком, шла через парк и затем по переходу над железной дорогой. Все отрезки ее пути в промежуток времени около четырнадцати часов – когда она как раз там и проходила, возвращаясь с учебы, – довольно посещаемые. Однако никто не видел ее там в этот день и ничего странного тогда не заметил. С телефоном то же самое, что и с телефоном Федерико, – исчез, и ноль информации после детализации звонков.
– Книги? – спрашивает Оливо.
– В смысле, учебники?
Оливо согласно кивает.
– Может, имеешь в виду, читала ли она и что? – уточняет Соня.
– Угу.
– Она не заядлая любительница романов, но в ее комнате нашлись некоторые учебники по анатомии, медицине и хирургии. Еще год назад, кажется, у нее была близкая подруга, но потом она переехала на юг вместе с родителями, и девочки потеряли связь. Впрочем, имеются кое-какие знакомства, главным образом виртуальные, – друзья в «Инстаграме»[344]344
Деятельность американской транснациональной холдинговой компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории Российской Федерации.
[Закрыть] и других соцсетях, где сама она, однако, никогда не выкладывала свои фото. Мы, понятное дело, искали связи между ней и Федерико, и, хотя они учились в одном институте, не выходит вроде, что были знакомы или имели общие контакты.
Чего совсем не скажешь о Райане Дюбуа – третьем похищенном, ему тоже семнадцать лет. Ходил в лингвистический лицей, но знаем, что в прошлом году, после того как провалил экзамены за третий класс, записался на спецкурс, чтобы наверстать английский. Так вот, на этот курс приходили также учащиеся и с других направлений. Его посещала и Мария, а значит, шестнадцать часов они все-таки контактировали, даже если никто и не помнит, что эти подростки были каким-то образом связаны. Из четырех пропавших ребят у Райана самая эксцентричная семья. Его отец – французский бизнесмен, женат на бывшей итальянской модели. Семья жила в Париже, там отец работал в банковском секторе, но три года назад они перебрались в Турин. Здесь он открыл инвестиционную компанию, в то время как супруга собралась запускать собственную линию косметической продукции против старения лица и тела, – итак, по сути, она предпринимательница.
У Райана есть сестра. Трудный случай, персонаж противоречивый: коммунистические тусовки, рейвы, несколько краж, нанесение телесных повреждений. Одним словом, горячая голова. Ходит вместе с дружками на митинги и демонстрации, где они устраивают беспорядки. Восемнадцать лет, два привода, и в настоящий момент, по всей видимости, находится в Гамбурге. А Райана преподаватели и одноклассники характеризуют как юношу умного, ответственного, но немного обозленного на мир. В лицее у него проблемы с успеваемостью – отчасти из-за дислексии[345]345
Дислексия – избирательное нарушение способности к овладению навыками чтения и письма при сохранении общей способности к обучению.
[Закрыть], отчасти из-за того, что провалить экзамен для него – это своеобразная форма бунта против родителей. Сестра все рушит, а он не сдает экзамены.
– Телосложение? – спрашивает Оливо.
– По фото вроде походит немного на тебя. Телосложением, имею в виду. То есть высокий, очень худой, волосы всегда выбриты, в то время как ты, однако… Не знаю, что у тебя под шапочкой. Перенес родовую травму, вероятно по вине врачей, из-за чего у него оказалась обездвиженной правая рука. До сих пор держит ее немного согнутой, функции так до конца и не восстановились полностью: он не может, например, заниматься теннисом, баскетболом или волейболом, а когда был маленьким, увлекался спелеологией[346]346
Спелеология – наука, занимающаяся всесторонним исследованием природных подземных пространств.
[Закрыть], в особенности городскими подземельями. В Париже посещал клуб, члены которого спускаются в водостоки и канализационные люки и гуляют там по подземным ходам, туннелям, стоковым трубам и пещерам. Я не знал, что существуют подобные группы, но, когда занимаешься расследованием, иногда открываешь такие глубины, что…
– Флавио, продолжаем.
– Да, конечно… Другое его постоянное увлечение – это ругаться и задираться с неадекватными противниками. Он один из тех, кто не смолчит. В общем, если над ним насмехаются по поводу руки или он замечает, что кто-то издевается над более слабым, парень сразу заводится. По всей видимости, в Париже он подвергался травле и неоднократным побоям, и это тоже стало одной из причин переезда семьи в Турин.
Мы нашли его велосипед в реке, спустя два дня после исчезновения восемнадцатого февраля, но мы уверены, что парень не утонул. Велосипед, вероятно, сбросили в реку похитители. Родители Райана живут в роскошном пентхаусе[347]347
Пентхаус – отдельное жилье на верхнем этаже или нескольких этажах многоэтажного дома с собственной террасой, откуда, как правило, открывается панорамный вид.
[Закрыть], квартира просто фантастическая. И это наводит на мысль, что он единственный из четырех, кого могли похитить с целью выкупа. Комната Райана – это практически отдельная однокомнатная квартира.
– О’кей, Флавио, давай заканчивать, и потом мне надо еще кое-что объяснить Оливо.
– Да, иду по-быстрому, к тому же об Элене Гацце, или как ее называют, Эленучче, особо нечего рассказывать. Шестнадцать лет, типичная отличница. Учится все в том же «Фенольо», в четвертом классе классического лицея, в детстве была очень способной, поэтому родители отдали ее в младшую школу на год раньше. Отец – профессор университета, мать – одна из наиболее авторитетных экспертов в античной итальянской филологии. В общем, порядочные люди. Единственная паршивая овца в семье – дед по материнской линии. В девяностые он был арестован за контрабанду крадеными предметами искусства. Но он давно умер, и дочь, еще когда отец был жив, прервала с ним все отношения. Так что о какой-то связи этого факта с делом думать бесполезно.
Элена в последние два года побеждала в итальянских олимпиадах по латинскому языку и заняла третье место на олимпиаде по математике. Культурнейшая семья генуэзских корней, сейчас на родине у них по-прежнему имеется дом и парусная яхта. Элена получила права на управление маломерными судами длиной до десяти метров и еще в детстве – удостоверение аквалангиста.
– Фото? – спрашивает Оливо, хотя внешность других ребят его не заинтересовала.
Флавио протягивает фотографию девушки с нежным лицом, глазами маленького лесного зверька, пухлыми щечками – в общем, милая. Она сфотографирована по грудь. Волосы заколоты на висках невидимками и убраны назад, по бокам выглядят маленькими рожками. Уши большие, немного оттопыренные.
– Обычно мать встречала ее после занятий на машине и ждала на улице, – продолжает Флавио. – Они живут в горах, туда городской транспорт не ходит, но второго марта на обычное место за институтом, где они встречались, Элена не пришла. С тех пор ее мобильник недоступен, все точно так же, как у других. Кажется, она тоже не знакома ни с кем из трех остальных, однако мы должны учитывать, что на переменах студенты всех четырех направлений встречаются в одном дворе. Значит, даже если одноклассники говорят, что дружеских связей между пропавшими не было, возможно, они все же знали друг друга в лицо.
Дело в том, что с момента последнего похищения прошло семнадцать дней, но нет никаких следов ребят или контактов с похитителями. Никаких предположений о том, кто мог это сделать. В общем, совсем ничего. Родители в отчаянии и…
– Хорошо, Флавио, обстановка и так уже довольно гнетущая. Оливо, что скажешь, хочешь попить чего-нибудь? Сходить в туалет? Нет, извини, в договоре написано, никаких таких вопросов. Понял, Флавио, никаких вопросов о потребностях, о прошлом и так далее. Правильно говорю, Оливо?
– В какой класс пойду завтра?
Соня с заместителем переглядываются. Тишину гостиной нарушает только шум проезжающего по улице трамвая.
– Когда ты узнал об этом? – спрашивает комиссарша.
– Вчера в приюте. В какой класс пойду?
– В четвертый «Б» художественного лицея, – говорит Флавио.
– Почему? Кто там?
– Одна студентка, – снова берет бразды правления в свои руки Соня. – Ее зовут Серафин Урру, семнадцать лет. В прошлом году от передозировки наркотиков умер ее брат, которому было двадцать семь лет. Он организовал что-то вроде клуба по интересам, куда можно было прийти музицировать. Знаем, что Райан в прошлом несколько раз бывал там.
– И?..
– И когда брат умер, Серафин продала многие его вещи, среди которых коллекция комиксов Андреа Пацьенцы[348]348
Андреа Пацьенца (1956–1988) – итальянский художник комиксов и живописец.
[Закрыть]. Она повесила объявление о продаже на доске в институте, и Федерико Джерачи купил пару из них.
– Пару.
– Да, вещи недешевые, коллекционные. Мы нашли их у него дома, и на последней странице было написано имя брата Серафин. Но есть еще кое-что… В начале этого учебного года Серафин записалась в театральный проект в качестве техника-осветителя. Элена Гацца участвовала в нем как актриса. Они ставили «Сон в летнюю ночь»[349]349
«Сон в летнюю ночь» – комедия Уильяма Шекспира.
[Закрыть]. Их видели шепчущимися несколько раз во дворе во время репетиций, а потом, когда спектакль сыграли на Рождество, девочки, похоже, больше не пересекались.
