Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дэн Браун

Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 267 (всего у книги 346 страниц)

Глава 40

2004. Воскресенье. Януш Беда

– Осторожно, начальник! Приближаются неприятности.

Януш смотрит, куда указывает палец Томаша, и видит, как человек из соседнего дома останавливается у начала дороги.

– Черт побери! – кричит он, перекрывая рев двигателя крана. – Теперь-то что?

– Который час?

– Двенадцать пятнадцать. Если он захочет пожаловаться, получит этим прямо в свою трубу.

Он размахивает огромным гаечным ключом, которым соединяет с системой фильтрации гибкие шланги, прикрепленные к отводам вкладки бассейна, и мужчины громко смеются. Сегодня на стройке царит веселая атмосфера, несмотря на жару. После десяти дней, в течение которых большинство членов команды позволяли себе потосковать по дому в ожидании избавления, тот факт, что они вышли на финишную прямую, подействовал на всех как стимул. Все шутят, увлеченно зачерпывая щебень в тачки, чтобы сбросить его в дополнительные пару футов ямы для бассейна, а временные помощники, которых вызвали на день, стремятся произвести хорошее впечатление и попасть в список постоянных работников для следующего проекта. Еще минуту назад казалось, что они легко уложатся в отложенный срок. Но они больше не могут позволить себе никаких задержек – если это то, к чему клонит их посетитель.

С ним одна из его маленьких дочерей-близнецов. Они стоят рядом с гусеницами экскаватора и смотрят, как в воздухе над ямой раскачивается раковина бассейна, а армия рабочих аккуратно устанавливает ее на место. Януш подает сигнал Габриэлю, сидящему за пультом управления краном, и слышит, как срабатывает тормоз и останавливается двигатель. Команда разочарованно стонет. Он идет по склону, чтобы поприветствовать пришельцев; на ходу переключается на свой англоязычный мозг. Он уже почти двуязычен, хотя прошло всего девять месяцев, но ему все еще приходится концентрироваться, когда он переключается с одного языка на другой.

– Сейчас полдень, – говорит он вместо приветствия. Хочет с самого начала дать понять, что не потерпит больше никаких претензий. Строители выполнили свою часть сделки и не могут больше ничего ему предложить.

– Нет-нет, – говорит мужчина и улыбается так, что Януш мимолетно вспоминает о вампирах. Для человека, находящегося в отпуске, он выглядит изможденным. Загар богатого человека размывается под ярким солнечным светом. – Я пришел не для того, чтобы доставлять неудобства, честное слово.

– Хорошо, – недоверчиво говорит Януш и спускается по склону. Снимает каску и неуверенно улыбается девочке.

Та на мгновение замирает, потом улыбается в ответ. Крошечные белые зубы, ямочки на щеках и по-детски светлые волосы, которые к восьми годам станут мышиными.

– Добрый день, – торжественно говорит ей Януш.

Она смотрит на него большими глазами и прячется за ноги отца. Внезапно Януш начинает скучать по своей четырехлетней Дануте, так сильно, что кажется, будто его сердце сжали. Она так же ведет себя с незнакомыми взрослыми. «Еще двадцать четыре часа, и я буду с ними, – думает он, – а потом у нас будет целый месяц прекрасных осенних дней на берегу Вислы».

– Мы просто пришли сказать вам спасибо, – говорит мужчина. – Вчера у нас был прекрасный день, и мы чудесно выспались сегодня утром и очень вам благодарны.

– Хорошо, – повторяет Януш. Как и было предсказано, от его работодателей никаких замечаний не было, и похоже, что он, Кароль, Томаш и Габриэль отправятся домой с небольшой премией, не облагаемой налогом. – Не за что.

– У Коко есть для вас подарок, – говорит мужчина. – Давай, дорогая. Выходи!

Маленькая девочка неохотно выходит из-за него. Отец нагибается и вкладывает ей в руки картонную коробку.

– Давай, дорогая, – говорит он, – отдай ему.

Коробка такая большая и тяжелая, что девочке приходится держать ее в обеих руках и крепко сжимать, потому что пальцы не могут ухватиться за углы. Она шагает вперед. На ней красивое маленькое розовое платье и пластиковые босоножки с белыми носками. Януш улыбается, видя их. «Только мужчина, – думает он, – мог взять ребенка на стройку в белых носках». Там, где она прошлась по случайной луже, уже темнеет несколько коричневых пятен.

– Спасибо, – робко говорит она, явно произнося заранее заготовленную речь, – за то, что позволили папе отпраздновать день рождения.

Януш наклоняется и берет у нее подарок, пока она его не уронила. Это виски в подарочной коробке.

– «Нокандо», – говорит Шон, – семьдесят третьего. Односолодовый виски хорошего года. Подумал, что вам может понравиться что-то, что напомнит вам об Англии.

– Спасибо, – говорит Януш, хотя он уверен, что этот виски из Шотландии. Он торжественно кивает маленькой девочке. – Спасибо, Коко, это очень мило. А где твоя сестра?

– Они пошли на пляж без меня, – скорбно отвечает она. Но потом оживляется: – Но у меня была картошка фри.

– Это хорошо, – говорит Януш. – Моя дочка тоже любит картошку. С майонезом. А как ты предпочитаешь свою?

– С мороженым, – уверенно отвечает она.

Януш смеется, а ее отец издает какой-то грохочущий звук, который, видимо, является проявлением веселья.

– Вместе? – спрашивает Януш.

– Да, – твердо отвечает она. – Лучше всего клубничное.

Януш снова смеется.

– Как все прошло? – спрашивает мужчина. Сегодня он намного дружелюбнее, высокомерие, которое он демонстрировал в окружении своих сытых друзей, исчезло в присутствии ребенка. – Думаете, уложитесь в срок?

Януш кивает.

– Думаю, да. Бассейн уже почти готов, герметик замешан, так что мы должны успеть.

– Что ж, спасибо за задержку, – говорит тот. – Это очень ценно. Напомните, когда у вас паром?

– Последний рейс. Одиннадцать тридцать из Портсмута.

– И вы все собрали?

– Да. Все в фургоне и готово к отплытию.

– Потрясающе, – говорит он. – Долго ехать? Куда вы едете?

– В Краков. Мы все родом из Кракова.

– А, – говорит он. – Мило.

– Вы были там?

Мужчина немного в замешательстве. Януш заметил эту особенность англичан: они не могут просто признаться, что не знают о чем-то.

– Нет, – отвечает мужчина, – но надеюсь когда-нибудь побывать.

«Конечно, надеетесь», – думает Януш и подбрасывает коробку в руке.

– Что ж, – говорит он, – спасибо вам. Но если мы хотим закончить до темноты, нам нужно начинать прямо сейчас.

– Конечно, – говорит мужчина. – Конечно. Послушайте, вы, ребята, похоже, хорошо потрудились. И вы явно умеете подстраиваться под обстоятельства. У вас не будет визитки? Просто я часто нанимаю строителей и, честно говоря, не в восторге от тех, кто у меня сейчас работает.

– Визитка? Нет, извините, – говорит Януш. – Но у меня есть мобильный телефон.

– Отлично! – Мужчина достает собственный, BlackBerry, из тех телефонов, которыми владеют люди, делающие большой бизнес. – Давайте обменяемся номерами. Когда вы возвращаетесь?

Януш вводит свой номер, а Шон – свой.

– Надеюсь, через месяц.

– Отлично. Тогда давайте поговорим. Как вас зовут, кстати?

– Януш Беда.

Мужчина протягивает руку. Лучше поздно, чем никогда.

– Шон Джексон, – говорит он. – А это Коко.

Януш пожимает и руку Коко. Его огромная ладонь доходит ей до локтя.

– Хорошего дня, Коко, – говорит он.

– Я собираюсь в «Королевство Нептуна», – сообщает она. – У них есть горки.

– О, хорошо, – говорит Януш и делает мысленную пометку взять Дануту в «Водный парк», когда он будет дома. Если эта малышка достаточно взрослая для водных горок, то и Данута тоже.

Януш несет свои незаконно заработанные деньги обратно по склону и подает сигнал Габриэлю, чтобы тот продолжал. Прячет бутылку в рабочую сумку. Достанет ее, когда они окажутся на пароме; это позволит скоротать время и сэкономить деньги на четырехчасовой переправе до Гавра. «Забавно, – думает он. – Никогда нельзя доверять первому впечатлению. Если бы вы спросили меня вчера, что за человек этот Шон Джексон, я бы сказал, что он высокомерный придурок. Думаю, у него был стресс. Похоже, в наши дни все испытывают стресс. Особенно в этой стране. Можно было бы подумать, что деньги как-то облегчают им жизнь, но, похоже, это не так».

Мужчины занимают свои места, и бассейн осторожно направляется туда, где он останется навсегда.

Глава 41

Двое серьезных полицейских. Крепкие деревенские полицейские с фуражками под мышками, стоящие на элегантном крыльце с фирменным недовольным выражением лиц.

– Миссис Джексон?

– Я ее падчерица.

– Вот как. – Он смотрит на Руби, которая плетется по коридору за мной, и решает, что если я падчерица, то она точно не жена. – Мистер Джексон свободен?

Как смешно. Почему-то кажется, что все знают такие вещи.

– Он мертв, – говорю я. – Умер три недели назад.

Заметно их замешательство. Как бы ни презирали они подобную роскошь, полицейские все же не ожидают, что люди, живущие в таких домах, могут столкнуться с несчастьем.

– Ох, – говорит он. – Мои соболезнования.

– Спасибо. Могу я вам помочь? – спрашиваю я. Не знаю, где все остальные. Я все утро пряталась в своей комнате, избегая Симону. Если бы я могла, то уехала бы. Она ведь ясно дала понять, что хочет именно этого. Но это было бы неправильно. Я всю жизнь убегала, как и мой отец, а теперь мне нужно довести дело до конца. Боюсь, что в двадцать семь лет я наконец-то становлюсь взрослой.

– Миссис Джексон свободна?

– Мы готовимся к похоронам. Я не знаю точно, где она.

– Вот как, – снова говорит он. – Вы не знаете, когда она будет дома? Нам нужно задать ей несколько вопросов.

– Если бы я хоть примерно знала, где она, я бы лучше представляла, когда она будет дома.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – раздается голос Симоны из коридора позади меня. – Все в порядке, Милли. Спасибо.

Я оглядываюсь и вижу, что с рассветом к нам вернулась Социальная Симона. Когда я оставила ее в темноте прошлой ночью, она была похожа на привидение из японского фильма ужасов. Теперь она накрашена, причесана и одета в один из тех драпированных нарядов в марокканском духе, которые на Слоан-стрит стоят сотни фунтов за штуку, несмотря на то что сделаны из обычной вискозы. Волосы Симоны блестят и закреплены палочками для еды, а тонкие губы выделяются на фоне бледной кожи изысканным алым цветом.

Она шагает по коридору в остроносых туфлях на шпильке. Может, она и моя ровесница, но выглядит как настоящая мачеха.

– Проходите, господа, – говорит она с любезной улыбкой.

Ни следа отчаяния, которое наполняло ее лицо прошлой ночью, или безысходности, которая владела ей на том ужасном ужине в первый вечер. «Боже мой, – думаю я. – Она искусная актриса, не так ли? Интересно, какое из этих лиц настоящее?»

– Чем я могу вам помочь?

Полицейский слегка отшатывается, переводит взгляд с мачехи на падчерицу и обратно, берет свои хорошие манеры в кулак.

– Миссис Джексон?

– Да. – Она снова улыбается.

– Детектив-констебль Райс. Это констебль Саммерс. Мы можем пройти в более удобное место, миссис Джексон? Нам бы не помешало поговорить.

– Разумеется! Проходите на кухню! Простите. Я должна была сразу предложить вам чашку чая.

– Не нужно, спасибо, – говорит старший из двух полицейских, и мы все идем за ней по коридору.

Мария сидит за кухонным столом, намазывает хлеб маслом, Роберт очень тонко нарезает помидоры огромным поварским ножом и складывает их в керамическую салатницу. Они видят наших гостей и вскакивают.

– О! – говорит Мария. – Извините. Я делала бутерброды на обед. Мне нужно уйти?

– Конечно, нет, Мария, – жизнерадостно отвечает Симона. – Уверена, что нет ничего такого, чего бы вы не могли сказать в присутствии моей мачехи, не так ли?

– Я отец миссис Джексон, – говорит Роберт.

Полицейские обмениваются быстрым взглядом. «Ох уж эти богатые типы, – читается в нем. – Как они не путаются в своих бесконечных мачехах».

Они кладут свои фуражки на стол, аккуратно, бок о бок.

– Боюсь, нам нужно задать вам несколько вопросов, миссис Джексон, – говорит старший коп.

Констебль Саммерс оглядывает приборы из нержавеющей стали, стопки блюдец костяного фарфора. Интересно, попросится ли он в туалет, как это делают в полицейских сериалах? На вид ему около девятнадцати, у него торчащие уши, но за пределами Лондона полицейские стареют не так быстро.

– Давайте, – говорит Симона. – Чай?

– Нет, спасибо. Я только что его пил. Миссис Джексон, с сожалением сообщаю, что в Эпплдоре произошел инцидент. Было найдено тело, попавшее в грязь в устье реки.

– О боже, – говорит Мария с обеспокоенным видом. – Как ужасно.

– Похоже, что его поймал прилив. Мы не знаем, что он делал на берегу, но там есть зыбучие пески, и, направляясь туда, надо знать, что делаете, особенно в темноте. Прилив был полным около полуночи прошлой ночью. Так что я полагаю, он спустился туда за несколько часов до этого.

– Боже, – говорит Мария и садится обратно. – Бедняга. Какой ужасный конец.

Роберт молчит, но кладет свой огромный нож в раковину. Промывает руки под краном и тщательно вытирает их о чайное полотенце. Я понимаю, к чему они клонят. Видимо, это Джимми стал закуской для крабов. Просто обязан был.

Коп продолжает:

– Мы нашли у него документы, и они идентифицируют его как доктора Джеймса Оризио.

– О боже, – повторяет Мария и тут же начинает плакать.

– Я так понимаю, вы его знали?

– Да, – говорит она. – Он был у нас в гостях. До вчерашнего дня. Но я думаю, вы, вероятно, знаете об этом, иначе бы не пришли сюда, не так ли?

– И вы не хватились его прошлой ночью?

– Нет. Он уехал вчера утром. Мы не знали, куда. О боже. Бедный Джимми. Ох, бедняжка.

Она отодвигает стул, берет кусок кухонного полотенца и сморкается. Тщательно вытирает глаза и выбрасывает бумагу в мусорное ведро. Вот такие слезы получает Джимми Оризио в конце своей жизни. Тридцать секунд слез самого добросердечного человека, которого он знал.

Симона не проявляет никаких эмоций.

– Мы видели его днем, – говорит Руби. – Мы с сестрой. В Эпплдоре. Мы зашли в «Руки контрабандиста» после прогулки, и он был там. Пил.

– Да, – говорит констебль Райс. – Мы это уже выяснили.

– Мой муж пошел искать его вечером, – говорит Мария.

Полицейские поворачиваются к Роберту. Он прочищает горло.

– Я не смог его найти, – объясняет он. – Мы забеспокоились, когда Милли и Руби вернулись и сказали, что видели его, я пошел и поискал, но его нигде не было. Я подумал, что должен попытаться, понимаете?

– И во сколько это было?

– В семь-восемь? Я не очень-то обращал внимание. Перед ужином.

Я пытаюсь вспомнить, когда он вернулся. Не могу. Но, конечно, большую часть вечера я была в своей комнате, а потом в саду с Медузой.

– Я некоторое время искал его, – говорит Роберт. – Проверил все пабы в Эпплдоре, которые знаю. Подумал, может, он поехал в Бидфорд, но это слишком большое место, чтобы там искать. Машины его я не видел.

– У него была машина? – Констебль Райс достал свой блокнот и записал. – Полагаю, вы не знаете номер?

Мы все качаем головой.

– Это «Фиеста», – говорю я. – Старая, зеленовато-голубая, с подбитым передним бампером.

Он снова записывает.

– Ясно, – говорит он. – И вы были один, когда искали его?

Роберт качает головой.

– Нет. Со мной был еще один друг семьи. Чарльз Клаттербак. Бывший член парламента. Он остановился в Гранд-отеле в Ильфракомбе, если вы хотите проверить мои слова.

– Джимми был пьяницей, знаете ли, – говорит Симона. – Все делали, что могли, но в конце концов…

– Да. – Полицейский внимательно смотрит на нас.

«Еще один, кто знает, – думаю я. – Они нашли его в своих компьютерах и выяснили связь».

– Я запишу.

– Он был старым другом моего зятя, – говорит Мария. – Шон бы так расстроился.

– Мне очень жаль, – произносит констебль Райс. – У вас и без того довольно переживаний.

– Да, – отвечает Мария. – Это просто трагедия. Ох, бедный Джимми. Боюсь, мы все думали, что вскоре услышим, что он умер, но не так. О господи.

– Итак, – продолжает Райс, – во сколько он ушел отсюда?

Мы все смотрим друг на друга.

– В середине утра, я думаю, – говорю я. – До обеда, во всяком случае.

– Была тому какая-то особая причина?

Вопрос звучит безобидно, но я знаю, что на самом деле это не так. Мария пару раз моргает, потом отвечает:

– Боюсь, это моя вина. Я заперла винный погреб, и ему это не понравилось.

– Терри в «Контрабандисте» сообщил, что Джеймс рассказывал довольно неприятные вещи о вас всех, – говорит полицейский. – Извините. Я должен упомянуть об этом.

Мария смотрит на него.

– Констебль Райс, у вас большой опыт работы с людьми, страдающими зависимостью от психоактивных веществ? Я полагаю, что да. Думаю, вы сталкивались с ними в ходе своей работы?

Он одаривает ее кривой улыбкой.

– Раз или два.

– Ну что ж, тогда…

– Конечно.

– Мой зять потратил головокружительное количество тысяч фунтов на реабилитацию Джимми, – продолжает Мария. – Несколько раз. Он был хорошим человеком. Предан своим друзьям. Но знаете… иногда… алкоголики могут быть фантастически агрессивными, когда защищают свои привычки. Уверен, вы это тоже знаете.

– Знаю, – соглашается констебль Райс.

Пауза.

– Что ж… – говорит Мария с деловым видом. – Спасибо, что сообщили нам.

– И еще одно, – говорит Райс. – Есть ли у него ближайшие родственники, о которых вы знаете?

И вот так все продолжается. Тигги, Иниго и Фред. Еще больше подростков остались одни в мире.

– У него трое детей, – говорю я. – Они живут с бабушкой и дедушкой. Их мать умерла несколько лет назад, и, ну… Не думаю, что слушания по опеке прошли бы в его пользу, понимаете? – Я пожимаю плечами.

Что тут скажешь? Количество членов Компашки Джексона снизилось до пяти человек. Довольно высокий уровень естественной убыли, даже для людей с их образом жизни.

Мы впятером провожаем полицейских до входной двери, обаяние супругов Гавила работает на полную мощность. Они перечисляют планы на похороны, обещают связаться с полицией, если мы что-нибудь вспомним, обсуждают, как будут поддерживать связь с детьми Оризио после того, как закончатся их собственные трудности. Так грустно, соглашаются они. Такая утрата. Я следую за ними, восхищаясь их грацией, их самообладанием, их прекрасной командной работой. Когда мы стоим в ряд на ступеньках, провожая патрульную машину, Симона и Мария – рука об руку, я думаю: вот если бы в моей семье была хотя бы пятая часть того единства, которое есть у Гавила. Подумать только, насколько легче было бы жить: просто любить друг друга так, как любят они.

Потом машина исчезает за поворотом, Симона поворачивается и со всего размаху бьет Марию по лицу.

Глава 42

2004. Воскресенье. Мария

Когда дело касается списков, Мария обладает чем-то вроде электронной памяти. Как только они написаны, она может вычеркивать пункты мысленно. Оригиналы она оставила мужчинам, которые лишены этого особого таланта, и все равно, наблюдая за проносящимися мимо пригородами Борнмута, она мысленно отмечает сделанное черной шариковой ручкой. Бутылки (о боже, как много бутылок) на переработку, галочка. Сумку с лекарствами Джимми забрать на яхту, поскольку он отказывается с ней расставаться, галочка. Крыло вычищено, вымыто, выбелено, высушено, отполировано, разбросаны вещи Симоны и Хоакина, как будто они находились там все выходные, галочка. Мужчины отвечают за взлом замка на раздвижных дверях в кухню, за то, чтобы дыра в заборе была достаточно большой для взрослого, а не только для девочки-подростка, за оттирание каждой поверхности, каждого угла, чтобы убедиться, что они отмыты от чего бы то ни было. «Я поставлю галочку, когда увижу, что все сделано». Очистить историю интернета, галочка. «Боже, я должна проверить, что они все делали в интернете, и заставить их очистить и свою историю. Ты силен лишь настолько, насколько сильно твое самое слабое звено, и как здесь много звеньев, о которых нужно беспокоиться».

Мария поворачивается к Линде, сидящей рядом с ней на заднем сиденье минивэна Клаттербаков. Конечно, у них есть минивэн, хотя это редкий день, когда он перевозит больше двух человек. Для великого парламентария нужен не менее чем трактор «Челси». «Линда – самое слабое звено из всех, – думает Мария. – Она – та, кого я должна держать рядом, та, за кем мы все должны присматривать». По другую сторону от нее Руби и Фред играют в какую-то детскую игру, в которой они шлепают друг друга по рукам и визжат, поглощенные этим, как умеют только малыши. Симона – на переднем сиденье, Имоджен ведет машину, а Хоакин, Иниго и Тигги фальшивят что-то, сидя в ряд перед Марией и Линдой. «Да поможет нам бог, если полиция захочет посмотреть, сколько ремней безопасности мы используем».

– Как дела? – тихо спрашивает Мария, хотя не думает, что молодые уши ее слушают.

При дневном свете загар Линды выглядит пятнистым. Она из тех женщин, которые обновляют его каждый день, счищая старый слой кожи в душе с помощью соли и оставляя другим на стенах мутный налет, но сегодня она не мылась и не намазывалась, и линия вокруг рта немного напоминает клоунскую маску.

– Ужасно, – говорит она. – Я чувствую себя ужасно.

«Да, я знаю. Ты более чувствительна, чем все мы. Все нарциссы такие. Только ты можешь видеть истинный ужас, а все мы просто плаваем в мутном бульоне неосознанности».

– Все мы чувствуем себя ужасно, Линда.

«Она воображает, что каким-то образом ее оставят в покое, потому что она особенная. Именно над ней мне нужно работать. Остальные понимают масштаб проблемы для каждого из них лично. Линда – такая гусыня, что думает, будто эта проблема касается только нас, а не ее. Возможно, мне придется привлечь Шона, чтобы удержать ее на своей стороне, – думает Мария. – Я знаю, что он быстро устает от этих женщин, но Линду, вероятно, придется на какое-то время оставить при себе. Возможно, ему даже придется предложить ей обручальное кольцо, ведь супруги не обязаны давать показания и все такое. Только на время. На долгую перспективу мы можем что-нибудь придумать».

– Похоже, никто из вас не понимает, – говорит Линда, – насколько это серьезно.

Снова подчеркивает, какая она особенная. Мария привыкла работать с нарциссами. В ее сфере деятельности таких людей – пучок за пятачок. Но вы можете заставить кого угодно делать что угодно, если дадите ему то, что ему нужно. Имоджен нужно говорить, какой замечательный у нее муж, что любая жертва, на которую она идет, – во имя общего блага. Симоне нравится, когда ей говорят, что делать. Джимми просто нужно знать, что его не бросят на мели. Кто-то вроде Линды? Восхищайтесь ее уникальностью и угрожайте ее статусу. Легко.

Мария позволяет своим глазам наполниться слезами. Этому навыку она научилась в раннем детстве. Ничто так не льстит самовлюбленному человеку, как сочувствие, которого сам он никогда не испытывает.

– Ты совершенно права, – говорит Мария. – Ты всегда смотришь глубже других, правда?

С нарциссом нельзя переборщить с лестью. Плечи Линды расправляются от удовлетворения. Мария кладет руку на ее предплечье. Сжимает.

– Ты такая сильная, – говорит она.

– Сейчас я не чувствую себя сильной.

– Мы все зависим от твоей силы. – Мария делает паузу на несколько секунд, затем спрашивает: – Ты уже думала, что делать с детьми?

Линда моргает.

– Что с ними делать?

– Если тебя посадят в тюрьму. Смогут ли твои родители взять их к себе? Они ведь уже не молоды, не так ли? Как ты думаешь, они справятся?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, – говорит Мария, – если ничего не получится. Если все узнают. Это будет выглядеть не очень хорошо. Ты же понимаешь, как это будет выглядеть в глазах общественности?

Всегда напоминайте нарциссу, каким его увидят другие люди. Это то, о чем нарциссы думают больше всего.

Линда идет пятнами.

– Но я же ничего не сделала!

– А все могут подумать, что сделала, – продолжает Мария. – Ты ведь понимаешь это, не так ли? Если кто-то будет неосторожен, если кто-то проболтается. Джимми, например. Как ты думаешь, он сможет держать рот на замке?

– Ох, Джимми, – говорит Линда и начинает возиться со своим телефоном. – Господи, нет.

– А ты?

– А что я?

– Мы все в одном положении, Линда, – говорит Мария. – Мы не можем вернуть Коко обратно. Мы должны идти до конца. Единым фронтом. Потому что никто не поверит, что ты не причастна. Ты ведь понимаешь, не так ли?

– О боже. Это так несправедливо.

Мария ничего не говорит, просто дает своим словам дойти до Линды. Смотрит в окно и снова начинает мысленно проходиться по списку. «Все, что было в контакте с ребенком, находится на корабле. Даже те простыни, которые прошли через стиральную машину, то платье, в котором стошнило Руби, – все это могло быть обнаружено. Все это пойдет в воду до того, как мы доберемся до Брайтона. Даже служебные собаки не могут учуять труп на вещах после того, как они несколько дней лежали в море. Роберт соберет наши вещи, чтобы мы могли уехать, как только вернемся из „Королевства Нептуна“. Оставлять ли мне Линду здесь? Сможет ли она придерживаться плана? Я должна доверять ей. Мы все должны доверять друг другу. Во многих отношениях они лучшая группа, с которой я когда-либо работала. Единственный человек, который будет проливать искренние слезы по этой бедной девочке, это ее мать».

«Королевство Нептуна» переполнено, но Джина в офисе постаралась, и их VIP-билеты ждут у главных ворот вместе с помощником пресс-менеджера и фотографом. Обещание фотосессии бойз-бенда весной, кем бы ни оказался этот бойз-бенд, открывает многие двери. Женщины напряженно молчали, пока сидели в машине, но, оказавшись на улице, тут же входят в образ: Имоджен – ветеран тысячи промахов своего мужа, и Линда, кажется, наконец-то усвоившая, что надо держать лицо. Симона похожа на самодовольную кошечку: в каждой руке по ребенку и подбрасывает их в воздух так, как люди, которые на самом деле их родили, не могут уже лет десять. Мария испытывает чувство гордости за то, как хорошо ее выдрессировала. «Она наша дочь во всех отношениях, – думает Мария. – Слава богу, что там оказалась именно она, а не девочки Джексон. Представляю, как бы мы уговаривали Милли держать все в секрете».

Мария идет вперед, чтобы поприветствовать пиарщицу, на лице – лучшая профессиональная улыбка.

– Это так мило с вашей стороны, – говорит она.

– Абсолютно без проблем, – отвечает пиарщица, хотя ей, должно быть, уже не терпится вернуться домой и продолжить приготовление барбекю или что-нибудь еще, чем можно развлечь себя в Борнмуте в выходной. – С удовольствием!

Она раздает им специальные золотые браслеты. Надевает их всем на левое запястье, пока не подходит к Руби.

– О-о-о! – говорит она. – У тебя уже есть один!

Мария задорно смеется.

– Да! У нее есть близняшка, которая носит такой же на правом запястье. Я подарила девочкам браслеты, чтобы мы могли их различать. Правда, Коко?

Руби взмахивает рукой в воздухе.

– Я Коко! – кричит она. Ей нравится эта игра. Веселее, когда Коко рядом, но все равно она в восторге от того, скольких людей ей удается одурачить. Она еще не достигла того возраста, когда понимает, что не все знают, кто ее семья.

– Добро пожаловать, Коко! – говорит пиарщица и надевает браслет на ей на правую ручку. – Надеюсь, тебя ждет прекрасный день!

Они быстро позируют для фотографий и заходят внутрь. Переодеваются в купальники, и малыши – даже Тигги, которой по возрасту уже положены нарукавники, – выбирают себе по новому надувному кругу в ларьке у бассейна с волнами. Тигги берет розового пони с хвостом в блестках. Фред и Иниго выбирают черепашек-ниндзя. Руби долго смотрит на ассортимент, пока продавец-подросток нетерпеливо ерзает на месте. Она показывает пальцем на голубого дельфина с глазами размером с блюдца, затем неохотно выбирает розового пони, как у Тигги.

– Ты уверена, Коко? – спрашивает Мария, громко, чтобы помощница могла расслышать имя.

– Да, – говорит Руби. – Голубой – это цвет Руби.

– Ой, я думаю, она не будет возражать. Может, мы купим и для нее? Мы должны сделать ей подарок, раз она приболела и не смогла поехать с нами.

Руби сияет.

– Ура! – кричит она и хватает своего дельфина.

– Так, все! – восклицает Мария, протягивая свою черную карточку, чтобы покупку зарегистрировали на кассе, и одаривает камеру видеонаблюдения своей самой большой и яркой улыбкой. – Кто последний прыгнет в бассейн, тот медуза!

Роберт звонит в три часа. Мария измотана. Они все измотаны. Имоджен приносит всем по двойному эспрессо, пока они по очереди закрывают глаза на «пляже» с бетонным дном и песчаным покрытием, а ведь все только начинается. Симона уводит Хоакина и Тигги на горки, а Фред начинает истерику из-за того, что его не пускают с ними. Линда, наряженная в бикини из золотой сетки, хватает сына за руку так сильно, что Мария уверена: позже там проявятся синяки от пальцев.

– Заткнись! – кричит Линда в его четырехлетнее личико. – Я не хочу это слышать!

Пара мамаш-наседок в нескольких футах от них бросают на Линду взгляд, говорящий, что они постоянно торчат на родительских форумах. Линда замечает это, рычит «Что?» в их сторону, и они отшатываются. «Господи, – думает Мария, – наверное, хорошо, что дети Линды и Джимми так много времени проводят у бабушки».

– Мама ужасно устала, дорогой, – говорит Мария Фреду и улыбается мамашам, ставшим жертвами гнева Линды, взглядом показывая, что сочувствует им. – Почему бы тебе не пойти и не поиграть с Коко? Она вон там. Похоже, она собирается играть с морским чудовищем.

Фред убегает, будучи более чем счастлив уйти от разъяренной горгоны, которую все называют его матерью.

– Коко! – зовет он через переполненный пляж. – Подожди меня, Коко!

Мария наконец берет трубку.

– Дорогая? Как дела?

– Отлично, – громко говорит она, понимая, что мамаши-наседки все еще наблюдают за ними, все еще прислушиваются, не выговаривает ли она Линде. – Мы прекрасно проводим время. Как дела у Руби?

– Шон плачет, – говорит Роберт. – Я не знаю, как быть.

– Ох, бедная детка, – говорит Мария. – Но они всегда так себя ведут, когда плохо себя чувствуют. Может, дать ей попить и отправить ее ненадолго в постель? У бедняжки Линды тоже ужасно болит голова.

– О черт, – говорит он, понимая давно выработанные ими кодовые слова для разговоров при посторонних. – Ты сможешь взять ее под контроль?

– Да, – говорит она. – Как только она искупается и все обдумает, ей станет легче, я уверена.

– Хорошо, – говорит Роберт. – Дай мне знать, если понадобится вмешаться, хорошо?

– Может быть, позже. Возможно, если Шон…

– Клэр звонила пару раз.

О боже.

– Я сказал ей, что ты в аквапарке с девочками, и она, кажется, восприняла это нормально.

– Хорошо, дорогой, – говорит она. – Ну, мы просто позвоним ей позже. Она ведь не упоминала, что хочет вернуться?

– Нет. Честно сказать, голос ее звучал так, словно во вторник она собирается позвонить адвокату.

– Вот как, – говорит Мария. – Уверена, что к тому времени у нее будут дела поважнее.