Текст книги "Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"
Автор книги: Дэн Браун
Соавторы: Тесс Герритсен,Давиде Лонго,Эсми Де Лис,Фульвио Эрвас,Таша Кориелл,Анна-Лу Уэзерли,Рут Уэйр,Сара Харман,Марк Экклстон,Алекс Марвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 176 (всего у книги 346 страниц)
39
Шепердс-Буш
Суббота, 21:35
Ролло Рисби. Как это понимать?! Звоню еще раз, на всякий случай. Сообщение то же.
Сильнее вжимаюсь в диван. Комната кружится перед глазами. Значит, у Марты был роман с Ролло Рисби? Явно не совпадение, это попросту невозможно!
Охренеть. Я так старалась спасти сына, что на другое не обратила внимания. Думай, Флоренс, думай.
Если у Марты был роман с Ролло… Ролло с ней что-то сделал? Бессмыслица. Богачам незачем убивать. Можно ведь подкупить человека. А вдруг Марта пригрозила рассказать Клео и теперь сидит себе на тропическом пляже, обмахиваясь стодолларовыми купюрами? Ариведерчи, парикмахерская, тесная квартирка и весь Лондон!
Отчаянно хочу поделиться с Дженни, и пусть все объяснит спокойно и логично, как всегда. Только мы с Дженни больше не подруги. Потому что она спит с Адамом.
Адам.
Он знал про измену Марты? Поэтому они расстались? Он…
Не раздумывая, я вскакиваю с дивана, ударяясь голенью о кофейный столик. Не обращаю внимания на острую боль и выбегаю из квартиры в прихожую, прижимаю ухо к двери Адама. Тишина. Заношу кулак над дверью и замираю. Суббота, почти десять вечера. Что я ему скажу? «А ты знал, что бывшая тебе изменяла?» Он подумает, что я ревную, пытаюсь помешать им с Дженни. И потом, Адама с Дженни нет дома. Они уехали на отдых в какой-нибудь деревенский домик с соломенной крышей; свернулись калачиком под шерстяным одеялом, кормят друг друга клубникой и посмеиваются.
Марта. Алфи. Марта. Алфи. Бессмыслица какая-то. Черт! Думай, Флоренс, думай!
Тащусь обратно в квартиру, на диван. Ничего не понимаю. Я слишком глупая, нога болит, и все это не имеет смысла. Включаю «Акул недвижимости» и проваливаюсь в беспокойный сон.
Просыпаюсь утром воскресенья под звуки телевизора. Ведущий рассказывает о группе экоактивистов, перекрывших движение на автостраде. Экран мигает, и появляется фотография Робина Секстона. Ему предъявят обвинение завтра, в Вестминстерском мировом суде. Вновь накатывает стыд. Выключаю телевизор и беру телефон. Пришло несколько сообщений от Зо:
Спасибо за помощь, но я решила обратиться в полицию.
Полиция. Не стану ее винить, без настоящих взрослых тут не обойтись. Я и сама хотела бы их позвать. И все же обидно. Получается, она не доверяет мне поиски сестры.
Ну, удачи. Уверена, они сразу бросятся искать «возможно пропавшую» иммигрантку, – не подумав, брякаю я. Устыдившись, поспешно добавляю: Надеюсь, все пройдет хорошо. Держи меня в курсе, целую.
Лежу на диване, разглядываю синяк на голени. Он приобрел насыщенный баклажановый цвет. Тыкаю в него указательным пальцем. На миг тело пронзает острая боль.
Где же ты, Марта?
В полдень я еще валяюсь, тупо уставившись в потолок, и вдруг слышу щелчок замка. Дилан. Поднимаюсь и разглаживаю глубокую вмятину на диване.
– Ты рано!
– Хотел проведать Грету, – он торопливо уходит в комнату.
Из окна видно, как уезжает Уилл. Долбаная Грета. Не мог Дилан завести нормального питомца, вроде собаки?
Дилан возвращается с Гретой в одной руке и куском красной фольги в другой.
– Откуда шарики?
– А?
– Дома полно шаров с гелием, почти сдувшихся, – Дилан прищуривается. – А ты знала, что гелий – невозобновляемый ресурс? Рано или поздно он закончится.
Зо. Черт! Ее шарики на день рождения.
– Извини, дружок, долгая история.
Он еще что-то говорит, а я не слышу – погруженная в раздумья, опять опускаюсь на диван.
– Пожалуйста, мам, в последний раз?
Дилан все это время твердил о мистере Фостере и сверчках, а я не обратила внимания. Вздыхаю. Какая теперь разница? И так все коту под хвост. Еще одна ссора, отказ или провал, и я не выдержу.
– Ладно. Только быстренько. Туда и обратно. А потом…
Дилан не слушает; он уже торопливо спускается к мистеру Фостеру. Иду за ним и наблюдаю, как он звонит в дверь. Сосед выходит на порог и бросает на меня беспокойный взгляд.
Дружелюбно ему машу.
– Ничего! Один разок можно.
Мистер Фостер с облегчением кивает. Они с Диланом о чем-то перешептываются.
Ну? Какие новости? – пишу я Зо.
Не отвечает. Повинуясь внезапному порыву, я набираю номер Марты. Проверить не помешает, так ведь? Прислоняюсь к перилам на крыльце и слушаю гудки, затаив дыхание. Вдруг до ушей что-то доносится. Эхо. Вновь звоню и убираю телефон подальше от уха. Нет, не показалось. Звук тихий, чуть громче стука моего сердца. И все же что-то звенит.
Шагаю в прихожую и снова делаю вызов. Нет, не кажется.
Телефон Марты в квартире Адама.
40
Шепердс-Буш
Воскресенье, 14:30
Не раздумывая, звоню Дженни. Руки дрожат, меня охватывает ужас, а воображение рисует страшные картины. Дженни отвечает после второго гудка.
– Слава богу! – с облегчением выдыхаю я.
– Не самое подходящее время, – отстраненно говорит Дженни.
– Где ты? С Адамом?
– Чего? Нет. Только вернулась с так называемого «отдыха», у меня много работы, не видела мальчиков все выходные, и, честно говоря…
– Я еду. Срочное дело.
Голос Дженни меняется.
– У тебя все… С Диланом все нормально?
– Нормально. Но кое-что случилось. Поговорим с глазу на глаз.
– Не самое удачное время.
– Буду через двадцать минут. Главное, не звони Адаму.
Вешаю трубку, как раз когда Дилан перебегает дорогу, сжимая в руках желтые баночки и радостно напевая себе под нос. Увидев меня, он чуть не роняет их на крыльцо.
– Мама? Что такое?
Замираю. Не стоит Дилану об этом волноваться.
– Помнишь Марту? – непринужденно спрашиваю я. – Которая жила над нами?
– Да. Что с ней? – пугается Дилан.
У меня волоски на руках встают дыбом.
– Как понять – «что с ней»?
– Ну, зачем бы иначе ты спрашивала?
Не могу собраться с мыслями. Это слишком. Марта. Адам. Ролло.
– Слушай, надевай-ка пальто. Нам надо ехать.
– Я только вернулся! Нужно покормить Грету сверчками.
– Давай, Дилан!
– Ты же всегда оставляешь меня дома, и ничего, – упирается он.
Накатывает волна стыда. Сердце выбивает дробь, как барабан школьного оркестра. Надо подумать, а не получается.
– Слушай, нет времени спорить. Просто, м-м-м… Запрись дома и сиди. Не знаю, когда вернусь.
Дилан победно кивает. Пытаюсь его обнять, но он уже мчится в дом, прижимая к груди банку со сверчками, словно трофей.
* * *
Когда такси наконец подъезжает к Дженни, у меня трясутся руки, и мелкая дрожь напоминает остаточные толчки после землетрясения. Дженни открывает мне босая, в спортивных шортах и потрепанной университетской толстовке. На диване корзина с неглаженым бельем, на журнальном столике недоеденный салат навынос, на ноутбуке открыта экселевская таблица. Слышно, как Макс и Чарли мутузят друг друга наверху, сопровождая удары то радостным улюлюканьем, то сердитыми воплями.
Я отчего-то ужасно волнуюсь. И почему ладони потные? Я не решила, как все объяснить Дженни. Позвонила ей бездумно, а теперь мнусь. Смотрю на неразобранный серебристый чемодан на полу.
– Может, сядем? – я показываю на диван.
– Садись, – настороженно откликается она.
– Тебе тоже не помешает.
– Постою. Говори, что хотела.
Обращаюсь к ковру, не в силах встретиться с ней взглядом.
– Кажется, Адам участвовал… замешан… в исчезновении своей бывшей девушки.
– Шутишь? – Дженни прищуривается.
– Нет! Я серьезно. Я за тебя волнуюсь. Понимаешь…
– Не понимаю, – лицо Дженни наливается кровью. – Какая бывшая девушка? О чем ты вообще?
Руки потеют еще сильнее. Что нелепее – вытереть о джинсы или о диван?
– Марта. Адам сказал, она бросила его летом и вернулась в Польшу. Но ее сестра Зо вчера пришла ее искать. Мы заглянули в салон, где Марта работает. Работала. Ее несколько месяцев не видели, – слова вылетают изо рта с безумной скоростью. – Оказывается, Марта крутила роман с отцом Алфи, Ролло Рисби. Да не бывает таких совпадений! Я набрала номер Марты. Телефон зазвонил… наверху. В квартире Адама, – понимаю, как безумно это звучит, однако остановиться не могу. Смотрю на Дженни. – Думаю, лучше…
Дженни выпрямляется. Лицо ее каменеет.
– Уходи, – она указывает на дверь.
Не двигаюсь с дивана.
– Верю, похоже на бред, но ты в опасности, понимаешь? Послушай! По-моему, вся эта история с Алфи…
Дженни смотрит на меня как на полную дуру.
– Ты себя слышишь? Адам что-то сделал с бывшей девушкой? И с Алфи? – она испускает холодный саркастический смешок. – Может, Адам – Зодиак? Или Душитель из Шепердс-Буш? – Дженни качает головой, и ее шелковистые пряди сердито трясутся. – Я знала, что ты ревнуешь, но так низко опуститься!
Я хватаю ее за руку.
– Дженни, прошу! Умоляю. Что-то неладно. Я за тебя волнуюсь.
Она вырывает руку.
– Ну да! В жизни не поверю. Ты волнуешься только о себе! Просто завидуешь моему счастью.
На глаза наворачиваются жгучие слезы. С мгновение мы сидим молча.
– Где он? Где Адам?
– Мне откуда знать? Я его не видела с утра пятницы. Я ездила на отдых с компанией.
– Значит, не было у вас романтических выходных?
Дженни закатывает глаза.
– Ты понимаешь, какую чепуху несешь? Бред сумасшедшей! Похитителя арестовали! Не забыла?
Возвращается тяжесть в груди. Закрываю глаза и выкладываю правду, несмотря на жгучую боль.
– Вообще… Тот учитель, мистер Секстон. Он этого не делал.
Дженни уже красная от злости.
– Не поняла? Рюкзак Алфи нашли. У него дома.
Опускаю глаза на сжатые на коленях руки. Они напоминают скомканные салфетки.
– Ну, улики в доме мистера Секстона… Их подбросили.
– То есть?
Горю со стыда. Я такая жалкая, бессовестная и ничтожная, что вот-вот взорвусь, как звезда под собственной тяжестью.
– Их кое-кто подкинул. Ну, я.
Дженни опускается на диван и бесстрастно изучает мое лицо.
– В свою защиту скажу: я думала, он педофил.
– О господи! – Дженни опять вскакивает. – Вечно какое-то оправдание! У тебя их полно! – она беспокойно меряет комнату шагами. – Зачем ты это сделала? Откуда ты вообще взяла рюкзак Алфи?
Ее взгляд обжигает, как лазерные лучи. Я вновь изучаю свои руки. Нет смысла врать.
– Нашла. В комнате Дилана. Но он…
– О боже… Ты…
Делаю к ней шаг.
– Нет, нет! Дилан ничего не сделал! Это ошибка. Он точно…
Дженни пылает от ярости.
– И я тебе помогала! Помогала! Я могла лицензию потерять, ты понимаешь?! – она хватает меня за плечи и с неожиданной силой толкает в сторону двери. – Вон. Вон из моего дома. Вон из моей жизни!
– Но мы же… – бормочу я, спотыкаясь.
– Правду Адам сказал про тебя! И эту… – она обводит меня рукой, – неразбериху, которую ты за собой приносишь! – Дженни издевательски передразнивает: – «Я Флоренс, у меня одежда не сочетается, я не умею пользоваться часами и така-а-ая беззаботная!»
– Неправ…
– «Я до того веселая и интересная, мне даже пофиг, что я плохая…»
– Давай, говори! – закипаю я. – Ты считаешь меня плохой матерью.
– Нет, – тотчас отвечает Дженни. – Я не это хотела сказать. Подруга. Ты плохая подруга, – она оглядывает меня с головы до ног. – Хотя раз уж на то пошло, где Дилан?
Сердце замедляет удары, а кровь превращается в ледяную воду.
– Тогда моя очередь, – делаю вид, что затягиваюсь вейпом. – «Привет, я Дженни, мне сто лет, и я первоклассная стерва. Никто меня никогда не полюбит, потому что таких дерганых и властных теток не видел свет. Даже мои дети предпочитают няню».
Дженни вся дрожит от злости.
– ПОШЛА ВОН! Ты все вокруг отравляешь!
Шагаю к двери.
– Ну и хорошо. Удачно потрахаться с Адамом. – Не удержавшись, добавляю: – Только знай: он представляет меня.
Дженни пронзительно взвизгивает, будто чайку рвут пополам.
Я хлопаю дверью так, что рама трясется.
41
Шепердс-Буш
Воскресенье, 17:50
Ищу на улице хоть какой-то след машины Адама. Прижимаю ухо к двери. Дома его точно нет. Позвонить Зо и все объяснить, но смысл? Если Дженни не верит, то Зо и подавно не поверит. Мне вообще никто не верит. Я неудачница и лгунья.
Заказываю Дилану веганскую пиццу на ужин, а сама наливаю в кофейную кружку водки и разбавляю водой из-под крана – перебить вкус. Кружка слегка грязная, но мне плевать. Хочется хоть немного снять напряжение, проколоть огромный шар стыда, в котором я живу.
Привозят пиццу, и Дилан выбирается из королевства сверчков. Сажусь с ним за стол.
– Все нормально? – Дилан ставит локти на стол и втягивает в рот тягучий сыр.
– Скоро будет, – делаю глоток из кружки.
– Поссорились с Дженни?
Киваю, а у самой на глаза слезы наворачиваются.
– Ага.
Отпиваю еще водки. Да пошла она, эта змея Дженни! Сама она плохая подруга. Я пыталась ей помочь. Спасти ее. Надеюсь, Адам ее порежет на миллион кусочков.
Сердце замирает. Нет, я не всерьез так думаю. Конечно, не всерьез.
– Из-за чего ссора? – веганский сыр нитками свисает у Дилана изо рта.
– Да так, взрослые дела, – храбрюсь я. – Не волнуйся, милый.
Он смотрит круглыми, как блюдца, глазами.
– Алфи?..
– Нет. Хотя… – обмякаю в кресле, и стыд окутывает меня покрывалом. – Честно говоря, ничего уже не понимаю.
– Наверное, надо позвонить в полицию?
Пожалуй… Можно связаться с детективом Сингхом и рассказать о своем открытии. Пусть этим занимаются профессионалы. Зо уже поговорила с полицейскими о Марте. Может, если расскажу им о ее телефоне, они соберут все кусочки пазла воедино. Я-то в них не разберусь. К черту все, попытка не пытка!
– Знаешь, солнышко, неплохая мысль.
У детектива Сингха выходной, объясняет мне самодовольная администратор, заполните заявление онлайн.
– Мне очень нужно поговорить с живым человеком, я поэтому приехала. Дело вроде как срочное, – беспокойно кошусь на Дилана.
Администратор поджимает губы.
– Ладно. Если хотите, ждите дежурного.
– А не знаете, сколько… Видите ли, уже почти восемь, а сыну скоро спать…
– Как я сказала, можете воспользоваться заявлением онлайн, – настороженно говорит администратор.
– Хорошо, – я натянуто улыбаюсь. – Подожду.
Веду Дилана в тихий уголок, подальше от усталых, напряженных людей в зале ожидания. Провожу рукой по темно-синему платью в тонкую полоску. Поначалу оно мне казалось солидным, как у юриста, а теперь ноги липнут к пластиковому стулу. Зря я его надела.
Дежурный появляется аж через сорок пять минут.
– Мисс, э-э, Граймс? – читает он с папки-планшета. – Сюда, пожалуйста. Я констебль Уилсон.
Оставляю Дилана в грязной приемной и строго-настрого наказываю не вставать со стула и ни с кем не разговаривать. Не хочется его покидать, но я не вынесу, если сын услышит мой рассказ.
Уилсон – дородный лысый мужчина лет сорока с небольшим – с подчеркнутой учтивостью отодвигает для меня стул.
– Чем могу помочь, мисс? – интересуется он, разглядывая мои ноги.
Призываю профессиональный голос.
– Я подозреваю, что мой знакомый, точнее, сосед… Боюсь, он сделал что-то плохое. Со своей бывшей девушкой.
– Правда? И почему вы так думаете?
На телефон Уилсона приходит уведомление, и он отвлекается.
– Извините. Жена, – Уилсон закатывает глаза. – У нас молоко кончилось, – он быстро набирает сообщение и снова поворачивается ко мне. – Так, вы про соседа говорили.
– Да. Вообще-то, он полицейский…
Лицо Уилсона меняется, словно резко захлопнули дверь.
– Вот как? Это совсем другая юрисдикция. Вам нужно в Независимое управление по вопросам действий полиции, что в Фулхэме. Сейчас там закрыто. А завтра обязательно приходите, – он откидывается в кресле, ожидая благодарности.
– Понимаете, дело срочное.
– Он вас ударил?
Качаю головой.
– Угрожал?
– Нет…
– Вот и хорошо. Значит, непосредственной опасности нет, – Уилсон снисходительно улыбается. – Разве можно обидеть такую лапочку? – он хмыкает и начинает перебирать папки на столе. – Фулхэм, запомнили? Туда и подайте жалобу.
Киваю, не в силах встать со стула.
Уилсон подмигивает и протягивает визитку.
– А если будет доставлять неприятности, констебль Уилсон с ним побеседует.
Горю со стыда. Наконец встаю и благодарю его за помощь, в душе горячо себя презирая.
Вернувшись домой, я дожидаюсь, пока Дилан ляжет спать, и наливаю еще немного водки в кофейную чашку. Ничего-то у меня не получается. Даже толком заявить о пропаже человека не могу. Стоит закрыть глаза, как передо мной встает искаженное отвращением лицо Дженни. Ты все вокруг отравляешь!
Не спишь? – пишу я Мэтту Б. Он не отвечает. Господи, даже Мэтт Б. устал от моих выкрутасов.
Ладно. Открываю приложение для знакомств. Лео, двадцать три года. Хочет сегодня потусить. Отлично, Лео, сойдешь.
Бреду к шкафу, как сомнамбула, и выуживаю самое короткое блестящее платье. Влезаю в него, немного кручусь перед зеркалом. Еще по размеру. Иду в ванную, достаю забрызганную тональным кремом косметичку и выстраиваю на краю раковины свою роту солдат. Я ни на что в жизни не могу повлиять – ни на Дилана, ни на Адама, ни на констебля Уилсона. И уж точно не на Дженни. А вот это – лицо, растушевка теней, завивка – еще в моей власти.
Из зеркала смотрит отвратительное чудище. Лгать бесполезно. У меня редеют брови; остались только отдельные пучки. Ну, не беда. Я это исправлю косметикой. Я все исправлю косметикой.
Тонер. Увлажняющий крем. Праймер. Пусть схватится.
Добавляю в кофейную кружку водки. Вкус отвратительный, зато помогает. Делаю еще глоток.
Наношу на спонж несколько капель тонального и вбиваю в кожу, пока не становлюсь похожей на гладкую куклу без пор.
Каждые две-три минуты бросаю взгляд на телефон: проверяю, пришла ли Дженни в себя, извинилась ли. Нет, молчит.
Настало время настоящего искусства. Выбираю блестящий черный карандаш и подвожу глаза. Плотной синтетической кистью медленно и аккуратно растушевываю линию. Дальше идет бронзер, румяна, хайлайтер, спрей-фиксатор.
К половине десятого у меня совершенно иное лицо. Ярче, выразительнее, красивее. С бровями.
Провожу горячими щипцами по растрепанным волосам и закрепляю облаком лака проверенной фирмы. Представляю себя на бежевом диване Дженни, только на сей раз я все объясняю как надо. Излагаю свою точку зрения уверенно, четко, непринужденно. Дженни кивает; ей все ясно.
– Спасибо, что поделилась, – искренне благодарит она. – Понимаю, как это тяжело. Я тебе верю. Давай что-нибудь придумаем.
С улицы сигналит таксист.
На цыпочках прокрадываюсь по коридору в комнату Дилана. Он крепко спит в своей кровати. В десять лет вполне можно оставаться дома одному. В возрасте Дилана я готовила ужин для себя и Брук, пока мама была на работе. Разогретые в микроволновке хот-доги и шоколадное молоко с сиропом. Мы это называли «франкфуртские сосиски от Флоренс». Вот и с Диланом ничего не случится. Пошла она, эта Дженни. Давит мне на чувство вины!
Так или иначе, выбора у меня нет. В ушах стоит звон, будто воет сигнализация. Нужно вырваться из дома, не то сойду с ума.
Делаю последний глоток из кружки и ухожу, заперев дверь на два оборота.
42
Шордитч
Воскресенье, 22:17
Лео приглашает меня в ужасный подпольный бар с липким полом, неподалеку от кольцевой развязки на Олд-стрит. Там полно мягкотелых графических дизайнеров и профессиональных бариста. Заказывает мне «мохито».
– Тебе понравится, – искренне заверяет Лео, будто знакомит меня с чем-то невероятным.
Мучительно хочется рассказать об этом Иэну, он бы посмеялся. Потом вспоминаю: Иэн тоже меня ненавидит. Залпом опустошаю бокал. Пытаюсь сосредоточиться на словах Лео, однако вновь и вновь возвращаюсь к нашему с Дженни разговору. Почему она не верит? Я ведь хочу ее защитить, неужели не ясно?
Лео болтает без умолку. О дипломе археолога?..
Господи, он еще студент.
Наконец Лео достает прозрачный пакетик с белым веществом.
– Давай?
Остаток ночи проходит как в тумане. Лео утыкается носом мне в шею и спрашивает, не хочу ли «сбежать отсюда». Даже в таком состоянии мне слишком отчетливо представляется его мрачная квартирка в Пекхэме: матрас на полу, постер из «Большого Лебовски» на стене, ящик из-под молока вместо прикроватной тумбочки.
– Мне надо в туалет, – бормочу я.
Выхожу на улицу и ловлю такси. Помню, как прошу водителя остановиться у магазина. Помню, как покупаю две апельсиновые «фанты» и выпиваю их залпом прямо на тротуаре. А дальше ничего не помню.
Когда Дилану было четыре-пять, я приучала его ко сну с помощью цифрового будильника с маленькой голубой луной, которая в определенное время превращалась в ярко-желтое солнце. Эти пластмассовые часики имели на него куда больше влияния, чем я. Когда Дилан просыпался до восхода солнца, он храбро лежал в постели, эдакий солдат, ждущий команды. А как только оно появлялось, он кричал:
– Мамуля, мое солнце здесь!
«Мое солнце» – так Дилан его называл. Оно вставало лишь для него, настроенное моей незримой рукой.
На следующее утро просыпаюсь в своей постели. Зимнее солнце ярко светит в открытое окно. На мне до сих пор коктейльное платье с огромной прорехой сбоку. Синяк после удара о кофейный столик приобрел васильковый цвет и стал до того уродливым, что даже по-своему красивым.
Пошатываясь, бреду на кухню. Дома тихо. Телевизор не орет упреки в плачевном состоянии окружающей среды, на плите не подгорает омлет с тофу.
– Дил? Идешь в школу?
Бросаю взгляд на часы. Полдевятого. В это время уже уроки начинаются. Он точно не спит.
Стучу в его комнату.
– Дил, выходи! Опоздаешь.
Тишина.
Дергаю ручку. Дверь заперта. Это уже слишком! Я нос не сую в его дела, зачем закрываться? Стучу громче.
– Дилан! Время! Пора вставать!
Не отвечает. Я хватаю ключ с холодильника. А когда открываю дверь, разом бледнею. Распахиваю рот в беззвучном крике.
Грета лежит на спине; маленькие черепашьи лапы торчат вверх. А Дилана в комнате нет.
Из груди еще рвется беззвучный крик. Набираю номер Дилана и тотчас попадаю на автоответчик, дразнящий меня звуком его голоса.
Ошеломленная, стою в спальне сына и молюсь, чтобы Дилан зашел в дом. Черт. Черт. Черт.
Такое чувство, будто мое сердце вырвали из груди, как в той ужасной сцене жертвоприношения в «Индиане Джонсе». Подгоняю себя к входной двери – надо поискать Дилана, позвать, но я замерла, парализованная; я окаменелость, застывшая в янтаре. Почему ноги не сдвигаются с места? Пытаюсь хоть как-то понять происходящее. Черепаха Грета умерла. А мой сын пропал.
Миг – и чары рассеиваются, я уже у входной двери, совершенно не помня, как до нее дошла. Может, Дилан на крыльце? Или у мистера Фостера? Точно! Наверное, проснулся, увидел Грету и пошел прямиком к соседу.
Пошатываясь, выбираюсь на крыльцо – и вижу. Клочок бумаги лежит на ковре между моей дверью и дверью Адама.
Лэндс-Энд-роуд, 458,
Порткерно, Корнуолл
Позвонишь копам – ему конец!!!
