Текст книги ""Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Роман Злотников

– Это что же выходит? Каждый авиационный отряд подобного авианосца будет обходиться нам в половину стоимости самого корабля? – примерно подсчитав в уме потребные затраты, несколько ужаснулся Николай II.

– Все так, – не стал отрицать очевидного факта великий князь. – Только при этом не следует забывать о возможности комбинировать авиационный отряд и брать на борт, к примеру, вместо истребителей еще один полк торпедоносцев. В этом случае один эскадренный авианосец будет способен обрушить на любого противника аж восемьдесят ударных машин. А все четыре, собранные вместе и прикрытые имеющимися линкорами, будут способны пустить на дно даже Гранд-Флит. Сколь бы великим ни был английский флот, одновременного налета 360-ти торпедоносцев не сможет пережить ни один их дредноут. Впрочем, как и любой наш корабль. Поэтому уже сейчас необходимо заниматься созданием многочисленной корабельной скорострельной зенитной артиллерией, если мы сами не желаем однажды оказаться на месте наших возможных противников…

Об этом разговоре император всероссийский вспомнил в мае 1919 года, когда союзники, наконец, завершившие предварительный подсчет своих финансовых претензий к блоку Центральных держав, выставили Германии, Австрии, Венгрии, Чехословакии и Османской империи общий счет на 21,46 миллиарда фунтов стерлингов. Естественно с разбивкой и в национальных валютах этих стран. И стоило отметить, что эта сумма была раза в четыре ниже первоначальной! Причем на долю России приходилось всего 5 миллиарда, тогда как Франция потребовала с одной только Германии в три раза больше. И это было еще по-божески, поскольку в сумму репараций не включались те затраты на вооружение, боеприпасы и снаряжение, что образовались у стран за все время ведения боевых действий. Впрочем, не включались в них и затраты на постройку тысяч новых предприятий и сотен километров прифронтовых железных дорог, как и убытие подвижного состава, что гужевого, что сделанного из стали. По сути, были учтены лишь прямые убытки нанесенные инфраструктуре стран-победителей или же имуществу ее граждан, а также ежегодные выплаты семьям погибших и получившим ранения.

Сказать, что представители той же немецкой делегации оказались обескуражены озвученной суммой, означало не сказать ровным счетом ничего. В своей ответной речи они предложили в качестве компенсации лишь 20 миллиардов золотых марок, что было несколько меньше десятой части затребованной суммы. Да еще с разбивкой выплат на десятилетия. Все прочие вообще просили списать им долги в силу тяжелейших экономических кризисов терзающих их земли. Однако тут уже пошел на принцип Николай II, ведь основная часть боев российской императорской армии пришлась на противостояние именно Австро-Венгрии. Соответственно, и основная часть русских требований по выплате репараций приходилась на Венгрию, Чехословакию и Австрию. По полмиллиарда фунтов стерлингов на каждую из стран. Одна лишь находящаяся на грани развала Османская империя отделалась лишь легким испугом, но выплатить даже те сто миллионов фунтов стерлингов, что выставили ей бывшие враги, оказалась попросту не способна. Казна была совершенно пуста и поступлений в нее средств не ожидалось. Потому на протяжении последующих десятилетий вся плата за проход судов через Босфор шла исключительно в бюджеты Российской империи с Болгарским царством, а с Дарданелл кормились англичане с французами.

Еще два раза в течение последующего полугода все стороны сходились для торга, пока окончательная сумма репараций не замерла на цифре в 8,2 миллиарда фунтов. Но если Германии это стоило оккупации ряда ее территорий французскими войсками вплоть до погашения всего долга, то не имевшие никаких средств Венгрия с Чехословакией из временно оккупированных русскими войсками республик превратились в царства, войдя, наряду с территориально восстановленным Царством Польским, на автономных началах в состав Российской империи.

Слишком много представителей рода Романовых имелось в России. Слишком многие из них совершенно не нравились действующему императору. Слишком многих он не желал видеть в списке своих наследников. Потому, в обмен на списание двух третей репарационных долгов, Венгрия с Чехословакией превращались в конституционные монархии. А слепленная из трех частей Польша принимала на себя обязательство по выплате Великобритании части российского долга. Без малого, сто миллионов фунтов стерлингов легло тяжким грузом на ее экономику, что соответствовало миллиарду золотых рублей или почти трем с половиной миллиардам ассигнациями. Так ветви Владимировичей, Константиновичей и Николаевичей, в обмен на полный отказ от российского престола, становились царскими родами Романовых в Чехословакии, Венгрии и Польше соответственно. А на место наследника Николая II выходил великий князь Дмитрий Павлович, бракосочетание которого со старшей дочерью императора случилось-таки спустя год после окончания войны. Ведь на сей раз Распутин был убит без его участия, отчего у неприязни императрицы к своему воспитаннику более не осталось основания, да и сама Ольга Николаевна давно испытывала симпатию к двоюродному дяде, с которым планировала сочетаться браком еще в 1912 году. Богатое же на сыновей семейство великого князя Александра Михайловича, как и его братья, оставались в стране в качестве запасного варианта и для поддержки престола. Все же изрядное сокращение царской фамилии имело немало негативных последствий. К примеру, начинали расправлять плечи почувствовавшие ослабление верховной власти депутаты Государственной думы, разогнать которых, как в былые времена, более не представлялось возможным.

Не слишком тяжко завершились и германо-российские переговоры. В отличие от всех прочих союзников, Россия была готова принимать в качестве погашения репарационных сумм не только золото, прочие международные ценные бумаги и ископаемые ресурсы, но также солидный список товаров тяжелой промышленности. Более того, что само государство, что находящиеся на ее территории акционерные общества, являлись давними должниками немецких банков, и под нажимом обстоятельств все эти долги преобразовались для нового германского правительства во внутригосударственные. Чуть более 400 миллионов золотых рублей довоенного Российского государственного долга оказалось списано в одночасье и еще порядка 100 миллионов пришлись на переданные казне облигации российских городов, что прежде размещались на Берлинской бирже. Частный же российский капитал порадовал министра финансов еще почти одним миллиардом заимствований. Причем все тех же золотых рублей, хотя кредиты и брались в марках.

Естественно, с момента подписания мирного договора, уходили в небытие все заградительные таможенные пошлины для русских товаров. А вместе с авиационной промышленностью на территории Германской республики запрещалось всякое изготовление моторных колесных транспортных средств, помимо паровых локомобилей и паровозов. Что позволяло русским компаниям войти на перспективный рынок едва ли не монополистом, поскольку особо сильно обиженные на французов и англичан простые жители Германии бойкотировали любые их товары за исключением продовольствия, с поступлением которого в города до сих пор наблюдались немалые проблемы.

Ну и, конечно, не остался в стороне вопрос продажи флота. Торговля за него выдалась жаркой не только с немцами, но и с англичанами. Островитяне никак не могли допустить более чем двукратное усиление Российского императорского флота и потому настояли на разделе германских кораблей между всеми основными участниками боевых действий. Как минимум, по одному линкору и паре крейсеров они потребовали выделить даже американцам с японцами, хоть тем такого «счастья» не было нужно от слова совсем. Впрочем, как и итальянцам. Одни лишь французы проявили какой-никакой интерес к немецким линкорам, дабы сократить свое подавляющее отставание от англосаксов. Потому старички «Нассау», «Вестфален», «Гельголанд», «Остфрисланд», «Тюринген», оставшийся один из всей пятерки систершипов «Кёниг Альберт», а также буквально выбитый англичанами новейший «Байерн» вскоре покинули воды Рижского залива, где простояли почти два года в ожидании своей судьбы. А вместе с ними уходили два десятка эсминцев и полдесятка легких крейсеров. Всем им, и полусотне более старых кораблей, уже в самое ближайшее время предстояло, либо отправиться на разборку, либо быть расстрелянными в качестве мишеней. Оставшиеся же корабли, а также находившиеся на верфях, о достройке которых в пользу российского флота также вышло договориться, на ближайшие четверть века обещали стать едва ли не основной ударной силой РИФ. Они же позволили списать еще триста пятьдесят миллионов рублей долга. С учетом же еще полутора сотен миллионов выплаченных золотом, серебром, облигациями и валютой иных стран, всего за год Германия закрыла 40 % тех репараций, что подлежали выплате России. Однако с прочими недавними врагами такой прогресс отнюдь не прослеживался. Что Франция, что Великобритания, по большей части требовали передачи причитающихся им выплат деньгами. Причем, отнюдь не немецкими бумажными марками, биржевой курс которых проседал все ниже от месяца к месяцу, а в твердой валюте, вроде долларов, фунтов, рублей и франков.

А вот что делать с Австрией, не понимал никто. Благодаря наличию русских войск в ней не случилось свержения Карла I, соответственно и ставить кого-либо из Романовых во главе еще одной страны не представлялось возможным. Не имелось у разоренной войной страны и каких-либо ценных ресурсов, не говоря уже о золотовалютных резервах. Потому, за пятьдесят миллионов фунтов стерлингов под вопли изрядно обиженных итальянцев и зубовный скрежет недовольных англичан Австрия продала Российской империи в вечное владение весь полуостров Истрия. А за дополнительные пару десятков миллионов, передала России, Италии, Болгарии, Румынии да Королевству сербов, хорватов и словенцев, имущество своих военно-морских баз в Адриатике вместе с жалкими остатками флота, большей частью уже второй год как покоившегося на дне внутренних рейдов этих самых баз.

За все это время самим австрийцам удалось поднять из воды лишь один сильно поврежденный линкор, четыре легких турбинных крейсера, да восемь эсминцев типа «Татра». Плюс еще один линкор и броненосный крейсер «Санкт-Георг» покоились на мелководье, так что имели неплохие шансы быть восстановленными, найдись им новые рачительные хозяева. Все остальное же по большей части представляло собой исключительно металлолом, возиться с восстановлением которого было дороже, нежели построить новый корабль.

Откровенно бедные Болгария с Румынией и тем более новообразованное королевство балканских народов не могли позволить себе не то что построить, а даже содержать линкор. Потому первые и последние взяли себе лишь по два эсминца, уделив куда большее внимание речным мониторам и бронекатерам. Румыния желала получить аж пять крейсеров, включая броненосный, и оставшиеся эсминцы, но была вынуждена довольствоваться тем, что дали. Тем самым броненосным «Санкт-Георгом», турбинным крейсером и парой современных эсминцев. Лишившийся носовой оконечности «Вирибус Юнитис» с одним легким крейсером и двумя оставшимися турбинными эсминцами стал собственностью Италии. А вот «Принц Ойген» и пара легких крейсеров пополнили состав Черноморского флота, правда лишь в 1921 году, когда были завершены работы по их ремонту и перевооружению на орудия русского образца.

При этом не меньшей ценностью стали прочие погибшие корабли. Так башни главного калибра с разбитых австрийских линкоров постепенно подняли и установили на батареи береговой обороны у Пулы и Босфора. Туда же отправились тысячи поднятых из воды и переснаряженных свежей взрывчаткой снарядов. А дизельные двигатели с десятков поднятых в Каттаро подводных лодок установили на не пригодившиеся десантные корабли и самоходные баржи с последующей их продажей частным лицам в качестве речных судов. Ну и не следовало забывать про многие тысячи тонн отличной стали, что отправлялись в переплавку по мере подъема из воды очередной жертвы войны.

В общем, не смотря на послевоенную разруху и множественные противоречия в стане победителей, страны Европы потихоньку возвращались к относительно мирной жизни. Восстанавливались разрушенные дома, мосты и железные дороги. Тысячи перестроившихся на выпуск мирной продукции предприятий дрались за отдельных клиентов и целые рынки сбыта. Пронеслась по планете эпидемия «испанки», прибрав на тот свет десятки миллионов людей. В Германии не прекращались всевозможные протесты по поводу присутствия французских войск и неподъемных репараций. В Китае разгоралась гражданская война. А длившаяся последние пять лет военно-морская гонка вооружений подходила к своему логическому завершению, поскольку даже пострадавшая менее всех прочих американская экономика не выдерживала набранные темпы военного строительства.

Что уж было говорить об откусивших слишком крупный кусок пирога японцах, чья экономика коллапсировала на грани краха и обещала вовсе вылететь в трубу уже в 1923 году. Именно в этом году подходил к концу 25-тилетний срок аренды китайской территории Российской империей. Той самой территории, что была утеряна в войне с Японией в 1904–1905 годах, и которую те нещадно эксплуатировали уже на протяжении 15 лет. И вот теперь приближался черед сладкой мести Николая II. Ведь еще во время проведения Парижской мирной конференции Великобритания, Франция, США, Китай и Россия договорились о выдворении японских вооруженных сил, полиции и администрации со всей территории Маньчжурии, поставив подданных микадо о том в известность постфактум.

Ну и, конечно, изнывала от безумных затрат на стремительно устаревающий флот дредноутов погрязшая в долговых выплатах Великобритания. Не строить новые корабли она не могла хотя бы ради сохранения, как самой отрасти, так и многих тысяч рабочих мест. Но и выкидывать столь нужные экономике миллионы на обслуживание растерявших всякую боевую ценность кораблей виделось преступлением. При этом очень хотелось сохранить титул «Хозяйки морей».

Эти три ведущие морские державы имели бы неплохие шансы договориться, заодно склонив к необходимым решениям Италию с Францией, но тут огромную свинью всем подложила Россия. Не тратящая собственные средства на строительство десятков новых дредноутов, а постепенно пополняющая свой линейный флот за счет поставок по репарациям, она могла позволить себе плестись в хвосте тройки фаворитов, не испытывая какого-либо дискомфорта. Уже располагая чертовой дюжиной дредноутов, а также ожидая в ближайшие полтора-два года поступления от немцев еще четырех, морской министр Российской империи выказывал искреннее недоумение по какой такой причине у США должно быть столько же линкоров, как у Великобритании, в то время как квота Российского Императорского Флота уступала даже японской. Пусть ныне у Страны восходящего солнца имелось на 1 линкор и 3 броненосца больше, такое превосходство не могло считаться подавляющим, чтобы ущемлять русских военных моряков в праве быть сильными. К тому же отечественным верфям требовалось дать работу, когда закончится достройка авианосцев, крейсерских подводных лодок и легких крейсеров. То есть уже в следующем году! А тут такое неожиданное предложение! Хотя избавиться от тех же броненосцев виделось не лишним. Совершенно утратившие боевую ценность, но продолжавшие пожирать немалые средства на свое содержание, они уже как второй год являлись предметом споров в самом министерстве. При этом он скромно умалчивал, что вот-вот ожидающееся поступление в состав флота первой пары эскадренных авианосцев вообще выводило Россию на второе, если не на первое, место по боевым возможностям на море. И никакие США с Японией не имели права диктовать ему, как следует устраивать весь русский флот. Впрочем, о чем-то договориться все же вышло.

Великобритания так и осталась ведущей морской державой, закрепив за собой право на владение двумя дюжинами дредноутов, четверть которых она могла достроить или построить с нуля в ближайшие 10 лет. При этом, ни вооружение, ни водоизмещение, новых кораблей не подлежало ограничению, о чем так хлопотали представители США. Тут с американцами злую шутку играла пропускная способность Панамского канала, вкладываться в дорогостоящую модернизацию которого у них не имелось никакого желания. Но было для островитян одно ограничение – не менее четырех кораблей из общего количества обязаны были войти в состав флотов ее доминионов и быть разбросанными по всему свету.

Для США, России и Японии указывалась цифра в 16 линейных кораблей каждому, ну а Италии с Францией оставили лишь по 8 дредноутов, половину которых каждая из обозначенных стран имела право ввести в строй в те же ближайшие 10 лет. Так сохранялся существующий паритет, промышленность не загибалась, будучи лишенной заказов, а Россия оставалась в двойном выигрыше. Во-первых, бывшие союзники были вынуждены продолжать постройку, как минимум, половины уже заложенных стальных громадин, растрачивая на них немалые ресурсы в столь непростой для всей мировой экономики период. Во-вторых, появлялась возможность оценить сильные и слабые стороны новейших кораблей будущих вероятных противников перед закладкой своих суперлинкоров. А, стало быть, не тратить средства на корабли, что снова устареют еще на стадии постройки.

Все прочие же страны не подпадали под какие-либо ограничения. Но, да они и не могли содержать значительное количество крупных кораблей. Зато для всех ввели ограничения на легкие крейсера и авианосцы. Количество и вооружение первых не регламентировалось, но их нормальное водоизмещение ограничивалось десятью тысячами длинных тонн для кого бы они ни строились. Вторые же получили ограничение в суммарном водоизмещении, определенном в 135 тысяч тонн для каждой из высоких договаривающихся сторон. А будут это два гигантских авианосца или же десяток мелких – являлось уже внутренним делом каждой страны. Разве что строить подобные корабли на сторону не допускалось вовсе.

С введением же ограничений на сухопутные силы не вышло вообще ничего. Что Россия, что Франция, ответили категорическим отказом на сделанные им предложения и более не возвращались к этим вопросам. Во Франции сильно опасались реставрации германской мощи и неизбежной новой войны, а в России традиционно на первом месте стояла именно армия, пусть даже третий год как сидящая на голодном пайке в плане финансирования, ведь откуда-то надо было забирать деньги для выплаты процентов по долгам. К тому же вооружения и боеприпасов на складах имелось более чем достаточно даже после поставки в долг полумиллиона винтовок Мосина, десятков тысяч пулеметов и тысяч орудий для вновь формируемых армейских частей Венгрии, Чехословакии и Польши, которые оказались намертво привязаны к российской оружейной промышленности, получив право на выпуск лишь пистолетных патронов. Но время и война наглядно показали, что наступало время механизированных армий, создание и содержание которых обещало стать головной болью министров финансов и золотой жилой производителей самой современной техники. И так случилось, что лишившиеся крупных государственных заказов неугомонные нижегородские авиастроители уже который год дразнили генералов возможностями новых боевых машин. Для разнообразия – рожденных ползать.

А началось все еще весной 1915 года с визита к своим давним знакомым Николая Егоровича Жуковского. Он как раз закончил производить свою часть расчетов в проекте Николая Николаевича Лебеденко по постройке уникальной боевой машины и после нескольких дней раздумий сорвался в Нижний Новгород. Не то, чтобы он желал привлечь к работе над столь новаторским проектом знакомых авиаторов, но обсудить саму идею бронехода с людьми, чей образ мысли отличался исключительной новизной и провидением, виделось ему делом нужным и должным. Вдобавок, следовало учитывать наличие у тех в собственности ряда предприятий обладавших немалыми производственными мощностями и сформировавшейся вокруг них группы весьма компетентных специалистов.

– Николай Егорович! Дорогой мой человек! – выйдя из-за заваленного кипами бумаг рабочего стола, пожал руку своему гостю Алексей. – Как же я рад вас видеть!

– Взаимно, Алексей Михайлович! – на вечно хмуром лице профессора обозначилась искренняя улыбка. – Надеюсь, я не оторвал вас от неотложных дел?

– Что вы, что вы! – проводив Жуковского к одному из гостевых кресел, хозяин кабинета быстренько распорядился насчет доставки чая со всем к нему полагающимся и вернулся к разговору с «отцом русской авиации» – Вы меня, можно сказать, вырвали из добровольного бюрократического заточения. Из-за этой проклятой войны навалилось столько дел, что не знаешь, за что хвататься в первую очередь! И ведь все потребно сделать уже вчера!

– Все так, все так, – тяжело вздохнул Николай Егорович. – Война, проклятущая, столько жизней погубила, столько судеб поломала. И каких еще жертв она потребует – страшно подумать.

– Миллионы погибнут. Сотни тысяч вернутся калеками и вряд ли смогут вести прежнюю жизнь. А значит, множество семей останутся без кормильцев и пойдут по миру, – полностью соглашаясь со словами профессора, покивал головой Алексей. – Очень непростое время ожидает нашу страну даже по ее завершении. Эпидемии, разгул преступности, всеобщий голод и нищета простого народа наложатся на показательную роскошь жизни тех, кто сумеет набить свои карманы на этой войне, что, несомненно, приведет к социальному коллапсу. Вот знаете, Николай Егорович, я ни секунды не сомневаюсь, что через год или два мы сможем полностью сломить сопротивление Германии и Австро-Венгрии, не говоря уже об османах. Но гложут меня сомнения, что Российская империя успеет воспользоваться плодами своей победы. Разруха путей сообщений, упадок сельского хозяйства, полная выработка ресурса большей части промышленных производств, целая армия недовольных своей жизнью людей и громадный внешний долг – вот с чем наша страна придет к победе. И чем дольше будет длиться противостояние, тем с большим количеством проблем нам придется разбираться по возвращении в мирную жизнь.

– Не могу не согласиться с вашей оценкой ситуации, Алексей Михайлович, – с грустью произнес Жуковский. – Потому я и прибыл к вам с визитом, чтобы обсудить возможность создания некоего чудесного оружия, что окажется способным придать нашим войскам невиданную доселе мощь. К кому другому я бы даже не стал обращаться, тем более что работы по данному направлению уже ведутся, и я с моими племянниками даже привлекался к проведению ряда расчетов. Но вы и ваши друзья одарены свыше столь проницательным умом и обладаете столь отличающимся от основной массы наших с вами современников образом мысли, что я не мог позволить себе не предложить вам претворить в жизнь схожий проект. Проект сухопутного броненосца!..

Но лишь спустя пять лет непрерывного труда сотен инженеров, технологов, чертежников и, естественно, рабочих настала пора наглядной демонстрации припозднившегося на войну отечественного танка, тем более, что собранные едва ли не со всего мира объекты для сравнения находились тут же – в Царском селе, где был организован высочайший смотр боевых бронированных машин.

В силу особенностей ведения боевых действий на Западном фронте, бронеавтомобили так и не смогли найти там своей ниши, отчего целые подразделения союзных армий были отправлены в Россию в качестве подкрепления вместе со всей своей техникой. Они даже сумели внести свой скромный вклад в успех Брусиловского прорыва, после чего оказались выведены в тыл по причине утраты материальной части своих подразделений, а после вовсе убыли домой. Немногие же восстановленные экземпляры бронемашин доживали свой срок в учебных подразделениях, пока не были изъяты для участия в военной выставке вместе с основными танками европейских армий. Пусть англичане с французами отказались предоставить новейшие модели своих тяжелых танков, прислать по экземпляру успевших повоевать машин они сподобились. Потому на смотровой площадке замерли три типа состоящих на вооружении Третьей республики танков – «Сен-Шамон», «Шнейдер» и «Рено-ФТ», а также два английских «бронированных ромба» типа Mark IV с различным вооружением. Однако все они смотрелись лилипутами на фоне несуразного колесного чудовища.

– Да-а-а, сильна махина! – обойдя по кругу с величайшим трудом доставленный из-под Дмитрова колесный танк конструкции Николая Николаевича Лебеденко, Михаил поцокал языком, выражая свое восхищение. Не то, чтобы бронированная боевая колесница размером с трехэтажный дом действительно являлась в его глазах грозным оружием. Но вот, как интересное инженерное сооружение, оно, несомненно, приковывало взгляд. – Такой экземпляр не грех будет отправить в какой-нибудь музей в качестве экспоната для наглядной демонстрации безграничности полета отечественной конструкторской мысли.

– Означают ли ваши слова, что в качестве боевой машины вы ее не рассматриваете? – не выразив мимикой, ни негодования, ни заинтересованности, поинтересовался у нижегородского заводчика император, который в свое время лично дал добро и повелел выдать средства на проектирование и постройку этого колесного чуда. Весь смотр, естественно, был организован именно для него, а именитые авиастроители затесались в компанию командующего ИВВФ, который, как это ни странно, находился в самой ближней свите монарха. Потому не было ничего удивительного в том, что случилась их очередная встреча.

– Именно так, ваше величество. Да простит меня господин Лебеденко, – Михаил обозначил поклон стоящему тут же, в группе сопровождения императора, Николаю Николаевичу, – но, несомненно, обладая возможностью оказать на вражеского солдата солидный психологический эффект, никакими иными боевыми характеристиками бронеход подобной конструкции обладать не может. И причин тому немало.

– Вот как? – в противовес императору, весьма эмоционально вопросил изрядно обиженный изобретатель. – Может, вы потрудитесь озвучить хотя бы пару этих самых причин, прежде чем выказывать столь нелицеприятное мнение о машине моей конструкции?

– Что же, с дозволения его величества я готов озвучить здесь и сейчас самые очевидные из них, поскольку перечисление подробного списка, боюсь, займет слишком много времени. – Получив же одобрительный кивок со стороны монарха, тот продолжил. – Для начала, я считаю необходимым отметить, что производил свой анализ, делая акцент на пяти основных направлениях. Это: боевое применение, логистическое обеспечение, материально-техническое обслуживание, организация производства, финансирование проекта на протяжении всего его жизненного цикла. Полагаю, не стоит даже говорить, что первым бросающимся в глаза фактом является монструозность всей конструкции. С одной стороны, как я уже упоминал, это способствует оказанию изрядного деморализующего психологического эффекта на солдат противника, коим предстанет картина атаки на их позиции этакого стального гиганта. С другой же стороны, именно огромные размеры данной конструкции являются ее ахиллесовой пятой. Учитывая откровенно небольшую скорость ее перемещения и солидные габариты, на поле боя по ней не сможет промахнуться даже слепой. При этом граната, выпущенная из ствола обычной полевой трехдюймовки, легко взломает противопульную броню боевой цитадели, а выполненные из неброневой стали колеса не переживут первого же попадания. Заодно эта же монструозность делает ваше детище совершенно нетранспортабельным. Как по мне, правильная боевая машина должна иметь массогабаритные характеристики, дозволяющие ее беспрепятственную транспортировку по железной дороге. Пусть даже на усиленной четырехосной платформе, но без необходимости предварительной разборки, с чем столкнулись те же англичане вынужденные постоянно демонтировать бортовые спонсоны своих стальных гигантов, коли появляется нужда их перевозки. К тому же, не следует забывать про ограничения связанные с размерами имеющихся железнодорожных тоннелей и грузоподъемности мостов. Далее следует отметить, что опыт применения бронированных боевых машин наглядно показал уязвимость их движителей перед свойственной передовой непролазной грязи. Николай Николаевич, вы же и так успели столкнуться с проблемой недостаточной проходимости вашего бронехода, который, простояв четыре года в земляном плену, был извлечен при помощи сцепки аж четырех гусеничных тракторов. А на изрытом сотнями и тысячами снарядов поле, уверяю вас, все будет еще хуже, чем было на вашем импровизированном полигоне. И, наконец, опять же практика показала, что боевые машины подобного типа должны иметься в каждой стрелковой дивизии в количестве нескольких десятков, а еще лучше, пары сотен штук. Единичные же экземпляры способны обеспечивать должную поддержку не более чем стрелковому взводу. Потому основная боевая машина русской армии обязана быть не только мощной, но и массовой. Очень массовой. Именно это в свое время четко осознали французы, приняв на вооружение малыша «Рено-ФТ», – он указал рукой в сторону пары различающихся только вооружением легких танков. – И лишь завершение войны не позволило им в должной мере насытить свои войска подобной техникой. Во всяком случае, как относительно недавно мне стало известно, уже в 1918 году их планировали произвести в количестве до 4000 единиц. Добиться же подобной массовости без наличия соответствующих развитых производств брони, двигателей, вооружения, оптики, средств связи – попросту невозможно. Естественно, все это не должно было стать неподъемной тяжестью для государственного бюджета. Учитывая все вышесказанное, я не вижу будущего у боевой машины подобной конструкции, веса и габаритов, – теперь его рука простерлась в сторону колесного гиганта. – Более того, пусть я тоже привез на данный смотр тяжелый танк оригинальной конструкции, в ближайшие годы мы не сможем себе позволить поставлять его в войска хотя бы сотнями. Потому основной упор придется делать на весьма посредственные в боевом отношении, но относительно недорогие и доступные к производству легкие танки.

– Танки? – опередив готового взорваться от негодования Лебеденко, поинтересовался монарх, услышав знакомое английское слово, но, не поняв его отношения к бронеходам.

– Да, «танки», ваше величество. Еще во время войны, англичане использовали это слово в целях конспирации, чтобы скрыть от противника факт доставки своих бронеходов во Францию. Поди пойми, везут они к передовой цистерны с топливом или свои новейшие боевые машины. Мне оно пришлось по душе, и я счел возможным для себя перенять его. А что? Коротко и понятно! Каким и должен быть военный термин, – как смог извернулся Михаил, ляпнув столь привычный для него термин.