Текст книги ""Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Мертвый аккаунт

– Знаю, – я отвлекала его беседой, собираясь для решающего удара.

Глаза перебегали с довольного Эрея на малышку, покрасневшую от плача. Эрт Дорн криво усмехнулся:

– Знаешь.

Впервые за все время нашего знакомства он проявил чувства. Они пылали в нем, словно разбуженные сильным ветром скромно тлеющие угли. Эмоции, точно искры, сверкали и переливались в светлых глазах Эрея, не позволяя ему остановиться, направляя и подсказывая. Я тоже не могла мыслить хладнокровно, дрожала, бесилась и горела внутри, но была гораздо слабее своего врага и в любой момент могла свалиться ему под ноги. «Что и говорить, – промелькнуло с горечью, – я всегда была слабее эрт Дорна. Мой удел и тогда, и сейчас униженно просить и подчиняться. Я умру, если он скажет». Эрей смотрел, не отрываясь, и как будто читал мои мысли. Его уста не покидала кривая, но вместе с тем печальная насмешка.

– Но ты его убила! – рассуждая, опять заговорил эрт Дорн. – Быть может и мне?..

– Нет! – дико закричала я, захлебываясь от страшной боли. Всхлипнула и снова взмолилась. – Пожалуйста.

– Нет, – послышался голос, который ни я, ни Эрей не ожидали услышать здесь и сейчас.

Я медленно, словно не доверяя своему слуху, обернулась, чтобы наяву увидеть толстяка, предавшего нас ради Беккитты. Вздрогнула, точно тот, кого все еще звали Лавеном, ударил меня хлыстом, но осталась стоять на коленях. Тело дрожало, каждая его клеточка ныла, каждый нерв был натянут до предела. Толстяк неспешно и неуклюже вкатился на поляну и остановился между мной и Эреем. Последний иронично изогнул бровь:

– Нет? – он тоже не верил услышанному, потому как привык к вечному подчинению Лавена.

Толстяк, не удостоив меня взором, продолжил, он захлебывался и плевался слюной от нетерпения высказаться:

– Нет. Конечно, нет. Убийство, как сказала бы наша королева, это слишком просто! Давай сделаем из девчонки разменную монетку? Ум-м? Подумай сам, на что пойдет эта, – мотнул подбородком в мою сторону, – ради своего ублюдка? Она продаст и Нордуэлл со всеми проклятыми демонами, и лично сожжет всех оставшихся за Разломом! Ко всему прочему, девчонку можно отдать ее папаше! Не хуже моего понимаешь, что он просто так не покорится нашей королеве, а ведь ей всего ничего надо, – презрительно сплюнул, – лишь уложить главного ир'шиони на лопатки!

– Сожжет, говоришь? – уста Эрея вновь изогнула кривая насмешка. – Нет, она не сможет, – он взглянул на меня. – Так, Ледышка?

Мои ногти вновь впились в кожу ладоней, но иной боли, кроме душевной, я уже не ощущала.

– Заморожу, – каждый вскрик, каждый натужный вдох моей малышки, набатом тревожил сердце. Оно казалось кровоточащим куском мяса. Я не знала, кому молиться. В голове ярче билась мысль, но я старалась прогнать ее как можно дальше. Не имею права и никогда себе не прощу, если сейчас позову Иту. Однако, не будет мне прощения, если я потеряю дочку. Я бегу, соревнуясь с ветром, через пропасть, но под ногами тонкая ветвь, которая трещит от каждого моего шага. Я не могу ошибиться!

– Он прав, – горло саднило, словно там застряла колючка, голос сипел, – я сделаю ради Ариэль все… или больше, – поднялся ветер, нагнал тучи, послышался его горестный вой, – и шепнула моему вернувшемуся бродяге. – Жди. Ты получишь свое, – холодное дыхание моего старого друга лизнуло мокрые щеки. Я заговорила опять. – Только сохрани ей жизнь, – я была ниже Эрея, но смело смотрела ему в глаза.

Раньше испугалась бы, сжалась в комок от одной его коварной, точно гадюка, улыбки, но не теперь. Главное, Ариэль останется в живых, с остальным я справлюсь.

– Хорошо, – едва не застонала от облегчения, когда эрт Дорн медленно кивнул. Затем он опустил ребенка на травяной ковер и кинул Лавену. – Укутай ее чем-нибудь, – мерил при этом злым, насмешливым взором меня, – девчонка теперь величайшая ценность, которую надобно хранить в ларце, – расхохотался громоподобным, рокочущим, холодным смехом.

Я молчала, клубки перед мысленным взором хаотично мелькали. Светлый редел на глазах, его части чаще и чаще переставали напоминать нити, напитывались кровью, превращались в могильных червей. Серые неистово пульсировали и рвались. Я свяжу их… позже. Теперь взгляд моих воспаленных глаз был прикован лишь к Эрею, мой слух – полностью обращен к его речам, я напряглась, точно воин, готовый выпустить стрелу в спину врага.

Ариэль тонко повизгивала на траве и копошилась, бестолково мотаясь то вправо, то влево в поисках тепла и материнского молока. Я запретила себе видеть, но чувствовала каждое ее движение. Слезы больше не лились, только глубоко внутри рыдала душа. Лавен между нами с эрт Дорном беспрестанно водил руками по своему телу и что-то причитал.

Я упустила миг, но безотчетно вздрогнула, когда Лавен со всей быстротой своих коротких ног бросился к Эрею, а затем послышался свистящий звук. Взгляд метнулся, чтобы успеть выхватить то, что я никак не ожидала увидеть. Тонкий и смертоносный кинжал Эрея, пронзивший сердце толстяка, и точно такой же тонкий с символикой Нордуэлла кинжал, падающий из разжавшихся пальцев Лавена. Блеск на примятой траве, падающее на землю тело… брата и красное пятно, точно цветок, в районе груди на серой, испачканной грязью сорочке.

Я не сразу осознала, но время не щадило моих чувств. Я помнила, что видела пятно крови на груди Лавена, как смотрела в глаза Эрею, прячущему свое небольшое, но стремительное оружие в складках одеяния. Но в следующий миг мой взор, как коварный предатель уже умчался и натолкнулся на тихо бредущего к нам Гурдина. Старец, словно парил над землей, и был чужд миру живых. Однако, не я одна увидела его. Эрт Дорн насторожился, грозно выпрямился, а Гурдин, похожий на призрака, подошел к плачущей малютке.

Не обращая внимания ни на яростно раздувающего ноздри Эрея, ни на ошарашенную меня, ни на умирающего Лавена, Гурдин склонился над малышкой и ловко укутал ее в белое одеяльце. Он поднял Ариэль, прижал к себе и что-то зашептал.

Эрт Дорн пришел в явное замешательство, мое сознание отказывалось принимать происходящее, не верилось, что ситуация запросто разрешится. Магира сплела нити наших жизней в витиеватый узор. Гурдин кивнул, словно прочитал мои мысли, и повернулся к Эрею. Весь вид эрт Дорна выражал недоверие и откровенную злобу. Не знаю, почему он не подошел и резко не выхватил Ариэль из слабых рук старца. Но тот уже протягивал малышку врагу.

– Держи. Всю дорогу она проспит. А потом найди ей кормилицу, – Гурдин говорил строго, так что даже Эрей не осмелился возражать, только скалился.

Я обезумела, заорала во все покрасневшее горло, услышав собственный хрип, и кинулась вперед. Сил хватило на то, чтобы ползти, пока не натолкнулась на лежащего Лавена. Силы иссякли, глаза вновь наполнились слезами. Сквозь них я смотрела на Эрея, который взял внезапно успокоившуюся Ариэль и оттолкнул старца. Слова эрт Дорна, а говорил он только со мной, были полны ничем неприкрытого, яростного торжества:

– Я забираю наше общее сокровище. И я клянусь, что верну тебе дочь, если приведешь мне его.

Секунда, не больше мне потребовалась на раздумья. Несмотря на обстоятельства, я отчетливо поняла, кого должна буду отдать Эрею взамен Ариэль, и в порыве отчаяния замотала головой.

– Нет? – эрт Дорн притворно удивился, и я ретивее затрясла головой, а потом кивнула и уткнулась в дрожащее тело Лавена.

– Буду ждать, – было последнее, что коснулось моего слуха, потом мир утонул в слезах, звуки заполонили собственные слова боли. Я шептала:

– Не знаю, где он… Кто он… Даже не видели никогда, – и уже воображала, как и где буду искать сына Ганнвера, которого жаждет видеть Эрей, тотчас ругала себя и обращала взор на Гурдина, который поднялся и смотрел вслед удаляющемуся Эрею. А я умоляла его. – Даэран… помоги… вспомни, кем был рожден, пожалуйста… – и опять падала на Лавена, увлажняя его плечо слезами.

Равнодушный лес сомкнул ветви за спиной эрт Дорна, оставляя нас троих на притихшей поляне. Я продолжала что-то шептать. Мой голос был жалки и хриплым, будто никогда не звенел, подобно колокольчику. Гурдин напоминал истукана, его глаза слезились, когда он повернулся и взглянул на меня долго, пронзительно. Я перестала позорно умолять, упала на плечо брата, спрятав лицо в его одежде, и услышала робкое:

– Прости…

Подняла глаза, сквозь пелену слез взглянула в изменившееся лицо брата, но ничего изречь не сумела. Горло, как будто петля захлестнула, не позволяя говорить, а Лавен шепотом продолжал:

– Прости, я хотел… но не… – его лицо исказила судорога боли, рыхлое тело дернулось, я еще успела поймать последний выдох брата, а потом он затих навсегда.

– Я знаю, – слова драли горло, точно разъяренные звери, а взгляд поднялся, чтобы опять скреститься со взором мудрых голубых глаз.

– Отпусти брата, – произнес старец, и я не ослушалась его.

– Прощаю, – с трудом выговорила я, вынудила себя подняться и прикрыла очи брата, устремленные на неистово качающиеся верхушки деревьев.

Ветер буквально рвал их на части, нагоняя с северных вершин тучи, несущие стремительные, ледяные капли. Он горестно завывал, нападал на вековые деревья, гнул их, точно ломкие тростинки, поднимал пыль. Я завыла, подражая ему, упала и начала кататься по земле, вырывая с корнем траву, выплакивая свое горе.

Никогда раньше, даже в плену, мне не было настолько горько. Раньше со мной всегда была надежда, а сейчас я видела, как она расправила белые, пушистые крылья и упорхнула, спасаясь от надвигающейся грозы. В вышине сверкнула молния, как будто обрывала нить того, что было, сжигая все, на что я надеялась. Следом заворчал, ругаясь на весь свет воин Гром, он кричал, как не могла вопить я. Он сердился и готовился атаковать. Я слышала его, я обращалась к нему и к молнии, продолжая кататься по стонущей земле туда и обратно к остывающему телу брата.

Вновь сверкнула, разрезала небо свирепая молния, долетел до земли гром, и ударили в нее ливневые стрелы. Они больно били по моему лицу, ветер драл мои слипшиеся волосы, подгонял меня, пока металась туда и обратно. Я не могла остановиться. Шептала, выражая, как люблю одних и одновременно ненавижу других; поддерживаю своих на грани и толкаю с обрыва чужих. Я хотела убивать врагов, но вместе с тем спасать друзей и близких. Я собирала силы и поднялась на колени, руки безостановочно вспарывали кричащую от ударов ливневых стрел землю. Я шарила по ней, рвала травинки, выплескивая свою муку, отнимая силу. Земля была податливой и мягкой, и я проклинала ее уступчивость и слабость, пока пальцы не нащупали нечто твердое, острое. Я была слепа, дождь и страдание украли мое зрение. Но кожа ощущала силу и твердость найденного предмета. Еще не понимая, я запросила помощи. И нечто болезненно-острое, жалящее ожило под рукой, задвигалось, вырвалось из хватки.

Я открыла глаза. Дождевые струи размывали картину, но я видела, как из-под моей ладони вырастало и становилось все выше и выше костлявое, угловатое существо.

Сначала мой взор выхватил одну костлявую, выбеленную лапу. Затем я узрела вторую конечность, а потом постепенно, с удивлением насчитала их шесть. После – косточка за косточкой вытянулся позвоночник, заканчивающийся хвостом с грозной булавой на самом кончике. Я оторопело наблюдала, как неторопливо, словно красуясь, из выпавшей из мешочка древней косточки родился на белый свет жуткий уродец. Череп с гребнем образовался в самом конце, и монстр с тремя парами когтистых лап преклонил передо мной голову.

Я старательно поднялась, буквально принуждая себя двигаться. Монстр, выросший из моего горя, в холке доставал до пояса. Он весь был покрыт острыми, жуткими шипами. Но я не опасалась, я полюбила его, как собственное дитя, с первого взгляда. Мои ладони коснулись белого черепа, пальцы пробежались по острым позвонкам, окропляя свежей кровью каждый шип. Я благодарила монстра и делилась с ним оставшейся силой, дарила живущую в моем сердце любовь и подпитывала кипящей во мне ненавистью. Не забыла я и о своем помощнике – ветре. Я чувствовала его утешающие поцелуи и вновь обещала ему много жертв.

Молния стала моей подругой, воин Гром – верным соратником. Мои полыхающие чувства были отданы небесам, и я ждала ответа. Небо откликнулось и осыпало землю градом. Каждая градина стала броней, а из рассыпанных в суматохе косточек один за другим вставали белоснежные уродцы. Я уже не плакала, я хохотала, приветствуя их всех, поглаживая и одаривая собственной кровью. А снежные монстры ластились, склоняли костлявые головы и обещали мне победу.

Я насчитала пятнадцать снежных монстров. Дождь помаленьку стихал, ветер спокойнее опускал на растерзанную землю сорванные листья. Гурдин стоял напротив меня и улыбался сквозь слезы. Я отвечала ему тем же. Мы понимали друг друга без слов. В этот горестный, но одновременно радостный миг я ощутила все, что чувствовал проклятый правитель Ша'Терина много столетий назад.

Я больше не ругала его, мои мысли текли ровно. Я хотела выразить свои нахлынувшие чувства словами, но ливень перешел в легкую морось, и на поляну выбежала раскрасневшаяся, мокрая и взволнованная до невозможности Жин.

– Хвала Хелиосу! Я нашла вас, – сказала она и тут же осеклась.

Тревожный взгляд девчонки перебегал с меня на старца, от распростертого тела Лавена к лежащему ничком Дугу, а потом сверкнул восхищением, когда Тижина углядела моих новых воинов. Она успела вопросительно взглянуть на Гурдина, прежде чем разум осознал, чья боль возродила снежных чудовищ.

Темные глаза Жин изумленно распахнулись, она смотрела так, точно впервые видела меня. Потом ее уста опять пришли в движение:

– Что случилось? – я видела ее нить. Она взволнованно билась, и это был ритм бешено стучащего сердца девчонки.

– Эрт Дорн – первый советник Беккитты украл и унес с собой мою новорожденную дочь Ариэль, – произнесла я настолько спокойно, что даже монстры поежились от холода. Голос напоминал карканье могильных воронов. – Он вернет мне дочку, если я отдам ему сына Ганнвера.

Тижина не дрогнула, не отвела вдумчивого, но расчетливо взора. Я не удивилась, девчонка могла быть холодной и рассудительной. А она въедливо поинтересовалась:

– И что ты планируешь делать?

Вопрос застал меня врасплох, я не могла солгать Тижине. И хриплый, жуткий голос, принадлежащий королеве севера, раздался вновь:

– Я отдам ему одного ребенка из тех, что поклялась защищать, – сердце дрогнуло, но всего один раз. Потом, когда-нибудь меня будет ждать расплата за содеянное, но сейчас я нашла выход, и ясно понимала, чем все оберется для меня.

Жин хмыкнула:

– Вот как… – в ее словах не было осуждения, лишь горечь, что охватывает каждого из нас уходящим летом.

Я услышала вздох Гурдина и намеревалась сказать, но Тижина меня опередила:

– Ты не сделаешь эту подлость, – храбро и гордо улыбнулась, – потому что у тебя есть я!

Я невольно нахмурилась, а Жин показательно распрямила плечи и прикрыла веки, будто испытывала ужасную боль. Мне хотелось остановить ее, но тело сковала слабость, едва глаза увидели великолепные, темные крылья, которые, точно парус у далекого корабля, раскрылись за спиной девчонки.

– Твой дар, – выдохнула я.

– Мой, – Тижина распахнула веки и улыбнулась, хотя в глубине карих глаз плескалась боль.

Сестра моего лорда не позволила страданию окрепнуть, она расправила огромные, переливающиеся крылья и взмахнула ими, чтобы взмыть в небеса. Ветер донес до меня твердое обещание Жин:

– Жди. Мы вернемся!

Я провожала ее взглядом, пока крылатая фигура не скрылась за деревьями. И вот теперь меня одолела слабость, захотелось упасть ниц и лежать, словно нахожусь на последнем издыхании и жду прихода смерти. Чудовища, как будто ощутили мои чувства, вперед вышло то, что появилось первым. Оно смотрело, и в темных глубинах его жутких глаз один за другим мелькали огоньки. Ветер, вклинившись между нами, запел особую песнь. Одну из тех, которые поют воины, уходящие в поход.

– Думаю, с чего начать, – выговорила я, через силу ворочая языком.

Во рту пересохло, и я нашла себе дело. Дошла и вытащила фляжку с водой, чтобы жадно напиться, роняя капли на землю. Утерла губы тыльной стороной руки, взгляд упал на лежавших молодых парней, один из которых уже никогда не поднимется. За Лавена Бекитта ответит сполна. Брат так и не успел пожить по-настоящему – сначала был мал и не понимал, что делает, а потом поддался чужому влиянию. С него спросят, но я обязательно схожу в храм, чтобы попросить Хранителя смерти о милости для брата.

Целительная магия еще не восстановилась, поэтому я нашла кусок полотна, разорвала его на длинные полосы, промыла и перевязала рану Дуга. Руки дрожали, но я справилась и без магии. Потом, сама не поняла, как победила накатившую слабость, принялась поднимать с земли сломанные ветки. Каждого ар-де-мейца должен ждать в конце пути погребальный костер. Гурдин помогал мне, собирал камни и укладывал их вокруг будущего костра. Снежные монстры, точно стражи, расположились вокруг поляны, готовые растерзать любого врага. Постепенно я поняла, что чудовища связаны со мной. Они чувствуют все, что владеет мной. Да, в строю тех, кто зависит от моей силы, прибавилось. Вновь вспомнилась колдунья и старые развалины. Так что у меня нет права сдаваться. Тем более с такими помощниками. Они различат тех, кем я дорожу, и тех, кого следует убить без раздумий.

Я не гадала, что случится после, потому как обязана быть готова к любому повороту событий. Пальцы тряслись, когда я пыталась высечь искру. Мои тонкие запястья обхватили загорелые руки.

– Давайте я, – произнес очнувшийся Дуг.

Выглядел он неважно, но я заметила и стальной блеск в сузившихся глазах, и играющие желваки на скулах и твердую уверенность в каждом жесте. Не только мне сегодня пришлось в очередной раз измениться. Дугу тоже пришлось несладко, он винил себя в случившемся, хотя до конца не осознавал, что и как произошло. Ему потом расскажут, но не я.

Хворост затрещал, когда по нему пробежала первая искра. Ветер жадно подгонял ее, превращая крохотный огонек в дикое пламя. Я попросила его не усердствовать. По небу плыли серые тучи, но дождь на сегодня иссяк. От огня снова стало жарко, и по лицам трех собравших потекли капли пота, а может, это были слезы, как и у меня. Я прощалась с Лавеном, прощала и его, и себя за то, что не доглядела, обещала отомстить и вернуться, чтобы рассказать о его подвиге. Брат действительно постарался помочь, искупить вину перед всем нашим родом. Не получилось. Но так бывает, и не мне ругать его. Кто или что повлияло на брата и изменило его взгляды, я могу лишь догадываться. Тот, кто привел его на поляну в нужное время, никогда не поделится со мной этими сведениями. Скажет, что история не моя. Как не моя? Да ладно, Гурдин на то и судья, хладнокровный и беспристрастный, как само время. Его удел следить и вершить правосудие, что он и делает век за веком, ожидая прощения за давнее преступление.

Костер догорал, я смотрела на пепел, который нужно будет взять с собой, когда на поляне появился вампир. Орон шумно втянул носом воздух, оглядел меня с ног до головы мрачным суровым взором. Я выпрямилась:

– Выгляжу, как мертвец, поднятый из могилы, но полна сил и готова действовать! – хмыкнула, поймав его ироничную усмешку. – Разумеется, только после того, как приведу себя в порядок. Здесь ручей и у меня есть смена одежды.

– Что произошло? Мне важно знать, – голос Орона был таким же сумрачным, как и весь вид.

– Я расскажу, королеве нужно немного отдохнуть, – выступил Гурдин, загораживая меня от эрт Дайлиша и Дуга.

Прилагая усилия, но стараясь не показать, как мне нелегко приходится, я вытащила из сумы одежду, а затем спустилась чуть вниз по ручью, чтобы отыскать место поглубже. Пара монстров отправилась за мной, но меня не угнетало их присутствие, наоборот, вселяло веру, что я справлюсь со всем, что выпало на мою долю.

Я с наслаждением сбросила с себя грязную, мокрую и окровавленную одежду. Ее сразу подхватил кривыми клыками один из чудовищ и унес, видимо, чтобы сжечь. Я осталась с Первым. Я назвала его так.

– Первый, – сказала и протянула ладонь, а когда он подошел, коснулась шипастой, непривлекательной головы, – давай договоримся, если я еще поддамся слабости, то ты меня укусишь. Можно до крови, чтобы ощутила и взяла себя в руки.

Он что-то заворчал в ответ и уселся на берегу спиной ко мне, а я вошла в прозрачную воду. Кожу укололо холодом, придавая бодрости. Я позволила себе несколько минут лежать, слушая шум воды, а потом тщательно смыла с себя все, что прилипло.

– А оно не кусается? – только я собралась подумать, как жить дальше, как раздался усталый голосок Диль.

– Нет. Тебя Первый не укусит, – поведала я, уже зная, что в лагерь вернулись две альбины, а третья жива, хотя находится далеко от нас.

Ранами Рионы сейчас занимаются Дуг и Гурдин, а она привычно ворчит, что справится сама, как только повидает свою королеву.

– А второй и третий? – у Диль оставались силы шутить, и это значит, жизнь продолжается, а мы еще стоим на твердой земле, а не летим по воздуху к лестнице Эста.

Я улыбнулась, превозмогая боль. Пора отвыкать кусать губы, иначе улыбки станут для меня недоступными.

Диль подала мне чистый кусок холстины и без всяких эмоций посоветовала:

– Перевяжи грудь.

Я ощутила тугой ком внутри, на глаза набежали непрошенные слезы, и тотчас послышалось ворчание Первого. Резко схватила ткань и отвернулась, чтобы скрыть печаль и боль. Диль за спиной вздохнула, а затем послышался шорох – альбина отошла, чтобы оставить меня на несколько секунд. Монстр остался, я слышала, как он то и дело машет хвостом, сбрасывая небольшие камешки.

Когда привела себя в порядок, вышла на поляну. Здесь ничто не напоминало о недавних событиях, воины Вереска готовились продолжить путь. Я огляделась и заметила пару усталых лошадей, пасшуюся неподалеку. Потом мой взор упал на снежных монстров, по-прежнему сидящих полукругом. А затем я подняла глаза к небу и плывущим по нему черным тучам. Ветер яростно гнал их в сторону Данкрейга. Я потянулась к оставленным там людям. Их переживания обрушились на меня подобно мощной неудержимой лавине, так что инстинктивно я закрылась. И тотчас услышала слабый писк Ариэль. Ее крик стал решающим. Материнский инстинкт победил, и я потянулась к дочке, одаривая ее силой и энергией. Горячая волна затопила душу, груди стало больно, и я зашипела. Первый все это время стоявший около меня рыкнул и легко прикусил ладонь.

Я шумно втянула воздух и поймала пристальный взгляд Орона, который смогла выдержать, даже распрямила плечи. Вампир подошел.

– Моя королева, – его взор пронзал, – позвольте помочь.

– Ты уже ничем не сможешь помочь им, – твердо, но все еще хрипло проговорила я.

– Не им, – его ответ звучал уверенно, – но я готов нести вас на руках до самого Нордуэлльского замка.

Я вновь посмотрела на двух оставшихся лошадей, переглянулась с напряженной, как струна, Ри, кинула обеспокоенный взгляд на Дуга.

– Нет, – ответила Орону, потом громче, насколько позволяли силы, добавила для всех. – Лошадей отдадим Гурдину и Дугу, – ответила вскинувшемуся парню. – Не спорь, пожалуйста.

Риона промолчать не смогла.

– Ниавель, – в ее словах слышалась сталь, – ты не права. Нам всем нужно торопиться. А ты слаба!

Я опустила руку на загривок Первого.

– Пойду пешком, сколько смогу, а там воспользуюсь его помощью, – прикоснулась к плечу Орона. – Извини, но для тебя будет особое задание.

– Какое? – оживился он, и я отозвала его в сторонку, хотя видела, как поджала губы Риона.

Но им пока незачем знать, что происходит там, откуда мы уехали. Мое сердце сейчас разрывается надвое. Я королева, но я теперь мама. Моя девочка сейчас далеко, но я ощущаю, как стучит ее маленькое, но уже горячее сердечко. Не имею право оставлять ее без присмотра, как не могу бросить на произвол оставшихся в Данкрейге. Я на пределе своих возможностей, но со мной воины Вереска и мои личные чудовища. Первый всегда на страже, он не позволит мне упасть.

Он не оставил меня, даже когда я отошла вместе с Ороном.

– Время пришло, – сказала без всяких предисловий.

Вампир нахмурился сильнее, на точеных скулах заиграли желваки. Он думал, но не ждал, что это произойдет так скоро.

– Я постараюсь не задерживаться, – шумно выдохнув, четко произнес он, хмыкнул. – Настал мой черед встретиться с личными демонами.

– А ты с ними прощался? – я прищурилась.

Эрт Дайлиш неопределенно дернул широким плечом. Отвечать не требовалось, я и без слов понимала, какие эмоции одолевают его. Но все же Орон нашел в себе силы сказать:

– Не знаю. Это сложно. Теперь.

– Еще как. Впрочем, всем нам приходится несладко, – прогоняя собственную муку, откликнулась я и отошла, более ничего не добавляя.

Говорить мне больше не хотелось, каждая клетка моего тела была напряжена до предела.

– Тогда в путь! – задорно воскликнула Диль и шутовским жестом пригласила Дуга вскочить в седло.

Парень зло огрызнулся, но, заприметив мой долгий взгляд, смирился, устало вздохнул и приблизился к лошади. Я отвернулась и кивнула задумчивому Орону.

– Он не с нами? – тут же полюбопытствовала Риона. Весь ее вид выражал недовольство.

– Нет, – отозвалась я и, подумав, решила пояснить. – Его путь лежит далеко на север. Пора звать мой сумеречный отряд.

Риона по-кошачьи зашипела, но высказываться не стала.

– Трудно, – сказала я, подойдя к ней почти вплотную. – Но ты примешь их.

– Но и глаз не сведу, – через силу ответила она.

– Как знаешь, – глубоко в душе я была солидарна с главной альбиной, поэтому ничего запрещать ей не стала.

Мне придется приложить все усилия, чтобы контролировать всех своих подданных, особенно тех, кто будет помогать мне не по доброй воле. Отзываясь на мои думы, Первый опять негромко, но грозно рыкнул, взглянул на меня и мотнул головой. Я кивнула, мол, идем. Монстр сделал шаг вперед, и я отправилась за ним туда, на север, хотя моя душа рвалась на юг, где находились мои любимые. В тоже время я волновалась о Лельке. Чувствовала, что альбина жива, но пока она не догнала нас, причин для беспокойства было множество. К сожалению, никто из нас не знал, где сейчас находится Лелька, но каждый – в тайне надеялся на скорую встречу с ней.

Глава 4

Из-за меня все двигались медленнее, чем было необходимо. Шли в основном по ночам, огибая широкие дороги. Днем небо часто заслоняли тучи вперемежку с дымом. Это горели людские поселения. Иногда мы слышали голоса, но близко не подходили, хотя я научилась делить встреченных путников на своих и чужих. Я могла бы сказать, подойти и предложить помощь, но сил с каждым следующим шагом у меня было все меньше и меньше, поэтому предпочитала помалкивать. Если глаза закрывались, а голова шла кругом, то я чувствовала боль. Первый четко следовал приказу и больно кусал мою руку. Порой до моего слуха долетало его протяжное рычание. Это помогало мне собраться с духом и вернуться в реальность. Внутри я разрывалась на части, пытаясь уследить за дочкой, Алэром и другими, всеми теми, кого коснулся мой дар. Я не видела, что творится около меня, глаза смотрели вперед, но не различали деревьев и троп. Иногда я видела, как незнакомка держит мою дочь, поит ее козьим молоком. В такие минуты моя собственная грудь горела, а повязка намокала. Я останавливалась, прислоняла ладони и бессвязно шептала, запретив себе рыдать. Потом ко мне подходили альбины, уговаривали присесть, сцедить молоко и сменить повязку. Я безропотно подчинялась, что-то делала, следуя их подсказкам, а мое сознание уплывало далеко. Иногда оно было вместе со сражающимися в Данкрейге. Я стояла на стене между Рисом и Алэрином и видела, как медленно, но неотвратимо ползет к замку осадная башня. Вместе с ними хладнокровно оценивала ее, подмечая, что она превышает высоту крепостной стены. Мрачный силуэт осадной башни выделялся черным на фоне рассветного горизонта. Ее толкало вперед множество рыцарей, чьи красные плащи украшало изображение золотой змеи. Защитники Данкрейга не отчаивались, и к воинам Беккитты летели стрелы. Часть из них достигала цели, другая – бесполезно ударялась о щиты и падала на вытоптанную сотней ног землю.

Когда эта картинка обрывалась, я стояла над раненой Лелькой, которая ползла через густые заросли колючих кустов, скрываясь от преследователей. Потом я смотрела на Рейна, выходящего на арену, он криво улыбался веселящейся толпе и обещал мне вернуться.

В эти мгновения я улыбалась, а после ловила задумчивые и встревоженные взоры своих альбин. А дальше мы вновь двигались, и опять на меня накатывали видения. Я смотрела в зеленые глаза Тэйны, защищающей чужой ей замок. И эрт Далина, неспеша, но уверенно плетущего паутину интриг во благо северной королевы.

Очередной укус возвращал меня в реальность, и я принимала флягу из руки кого-то из моих спутников. Дым пожарищ разъедал глаза, они теперь слезились у каждого, кто шел со мной. Дуг ощущал за собой вину, порывался оправдаться передо мной, но я лишь советовала ему беречь силы.

– Ты готова? – спросил у меня Гурдин на закате, когда мы почти добрались до Нордуэлльского замка.

Я понимала, о чем он интересуется, поэтому просто кивнула. Он присел рядом, прислонившись к тому же древесному стволу, у которого полулежала я.

– Не сломаешься?

– Нет, – без заминок отозвалась я, стараясь не думать, что могу ошибаться.

Гурдин снял с себя и передал мне старинный кулон. Я взяла его в руки, металл обжигал ладони, но я не выронила медальон. Прикрыла веки и обратилась к колдуну.

– Кто ты? Расскажи.

В ответ мне раздался сухой, злобный, тихий, но пробирающий до костей смех. Я оказалась в темнице, ее острые, частые, железные прутья резали руки, когда в отчаянии пыталась выбраться. Широко открытые глаза с ужасом смотрели на то, что творится. Мальчишка вновь завладел моим телом, я больше не выглядела, как девушка. Теперь это был нетерпеливый юноша, которому очень хотелось снова ходить по земле, чувствовать, громко хохотать. Тогда я металась в панике, сейчас усмирила накатившие чувства и глубоко вдохнула.

– Хватит, – холодным тоном сказала я. – Проходили!

Звуки смолкли, и меня окутала кромешная темнота. Не прошло и мига, как я ощутила на себе чужой взгляд. Тотчас оглянулась, чтобы столкнуться с глазами отливающими серебром во тьме.

– Кто ты? – повторила я.

– Тот, кто убьет тебя, королева Ар-де-Мея, – в его словах отчетливо слышалась глубокая застарелая ненависть.

Я осознанно пошла на риск, сильнее раззадоривая его. Усмехнулась:

– Уверен?

Колдун зашипел в ответ:

– Тебе ли дерзить, глупая девчушка?! Не ты ли трусливо пряталась и убегала? Не тебе ли было проще закрыть глаза и отдать на растерзание тех, кого любишь, лишь бы тебя не тронули?! Вспомни, кому ты с облегчением отдала медальон, который обязана была вырвать из чужой руки?!