Текст книги ""Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Мертвый аккаунт

Но бегство не могло длиться вечно, кто-то из них останавливался и каялся, а кого-то обуял больший гнев. Последних Хранитель Неба разил без жалости. Те, кто заслужил прощение, ощущали на лицах влагу.

Тэйна с визгом кинулась к конюшням, понимая, что в родном замке ей не спрятаться, и, вскочив на лошадь, пустилась в бега. Лан и Гурдин вместе ступили на тропку и пошли по ней. Толпа разошлась по роще, и бывшим соперникам предстало печальное зрелище. Лан подошел к трупу брата, осмотрелся. «Кто?» – вопрошал его взгляд, обращенный на Риана.

Эрт Шеран с грустью взглянул на арфу, прислонил ее к дереву и поднялся, сцепив зубы от боли и слабости.

– Она твоя! – бывший бард сделал так, что его голос не дрогнул. Теперь чувства для него под запретом.

Лан кивнул и быстрыми шагами отправился к конюшне. Из его уст Тэйна узнает страшную правду: «Если берешь в руки оружие – будь готов к смерти!»

Гурдин испытующе взглянул на Риана, тот глаз не отвел. Древний с одобрением кивнул и побрел, гонимый ветром, бросающим в него ледяную крошку, вынуждая двигаться к центру рощи.

Здесь рос самый старый ильенграсс, настоящий великан, протягивая руки-ветви к обители Хелиоса. Гурдин думал, что Хранители встретят его в полном составе, но их пришло всего трое. Он бы усмехнулся, но губы внезапно треснули, а кровь, текущая из ранок, показалась проклятому горькой. Последующей боли он не чувствовал, хотя Хелиос постарался, его клинок, сияющий подобно множеству солнц, без устали поднимался и опускался, нанося Гурдину страшные раны.

– Стой! – древний не ожидал, что услышит ее шипящий голос. Внутри все замерло – лучше бы она не вмешивалась.

Некрита подошла ближе, и коварная, предвкушающая улыбка изогнула ее губы – непредсказуемая прочла мысли Гурдина.

– Я знаю, ты не боишься боли и молишь о смерти… – качнула головой. – Но это слишком легко, – еще она знала, куда ударить, чтобы было больнее. Преобразилась.

Гурдин сглотнул, глядя в лицо той, о которой хотел бы забыть, но не мог, как ни силился. Она являлась в снах и терзала его жестокими воспоминаниями.

– Нет, – прошептал он, а сдавленный стон, исторгнутый его горлом, походил на звериное рычание.

Так может рычать смертельно раненое животное. Некрита была довольна и не остановилась на достигнутом:

– Твое желание будет исполнено. Ты умрешь, но не сегодня, а гораздо позднее. И рука, которая оборвет твою жизнь, будет принадлежать той, в чьих жилах будет ее кровь, – Некрита постаралась, и Гурдин видел перед собой своенравную красавицу с золотыми волосами, слышал ее мелодичный голос.

– Да, – изрек он, сгорая от боли душевной, истекая кровью от телесных ран. – Оно будет справедливо… любимая… – сейчас он говорил не с Хранительницей.

И Некрита опять воспользовалась, изменилась, усмехнулась и собралась продолжить истязание, но вмешалась Люблина.

– Моя очередь, – она подошла и склонилась над Гурдиным.

Он попытался понять, что мешает ему видеть, почему красивое лицо Хранительницы расплывается перед его глазами.

– Это слезы, – тихо произнесла она. – Видишь, и ты умеешь сострадать.

– Я не… – древний понял, что Люблина права, и не смог закончить фразу.

– Кто ты? – спросила она.

– Я? – он будто бы изумился. Горестная насмешка причинила боль. – Разве не вы нарекли меня, госпожа?

– Я, – Люблина не стала отрицать. Она даже не укоряла, смотрела и взглядом умоляла вспомнить. – И кем я нарекла тебя?

– Гурдином, – имя обожгло глотку, ядом просочилось внутрь.

– Кем? – Хранительница настаивала, действуя мягко, но цепко, тревожа память.

– Судьей… – именно так звучало его новое имя в переводе с древнего языка ир'шиони. – Справедливым судьей…

– А ты? – она заплакала, горюя о его участи.

– А я… не оправдал надежд… – вздохнул. – Не рыдайте, госпожа, я не стою ваших слез…

– Стоишь, как и любой из моих детей, – не согласилась Люблина.

– Право слово! – Некрита устала слушать. – Давайте заканчивать! – непредсказуемая тоже склонилась над Гурдином.

– Я буду рядом, что бы ни случилось, – Люблина прикоснулась губами к его окровавленному лбу. Ее слезы оказались на его коже, приглушили боль, но Гурдин понял, что предыдущие страдания были лишь началом. Его ждет более суровое наказание.

– Верно, – Хелиос посмотрел своему непокорному сыну в глаза. – Мы пришли, чтобы напомнить тебе о том, кем ты стал. А чтобы и ты больше никогда не забывал, мы… – умолк и посмотрел на своих спутниц.

Некрита была довольна, Люблина оставалась печальна. Хелиос поморщился, но больше не медлил. И его сын закричал, потому что не сумел сдержать крик, когда земля под ним дрогнула. Ветви ильенграссов закрыли небо и Хранителей, корни опутали тело древнего, раскаленными прутьями ударили по ранам, потянули за волосы, сдавили ребра. Они медленно убивали проклятого, погружая в пучину нестерпимого страдания и тоски о том, чего не изменить. Кругом безысходность, гниль и безотчетный страх. Гурдин перестал понимать, где он сейчас и где находился раньше. Нет ничего, кроме всепоглощающей боли. Гурдин горел в невидимом огне, от которого нет спасения. Его крик оборвался, потому что чувства не выразить грубым воплем.

– Я запомню… запомню… раз и навсегда, – шептал он, стараясь не потерять сознание, мысленно соглашаясь со всей жестокостью, выпавшей на его долю.

Гурдин не справился, его сознание померло, но воля Хранителей была исполнена.

Тэйна подгоняла кобылку, словно за ними следовал сам грыр. Девушка была умелой наездницей и отлично знала окрестности. Впереди серой громадой на фоне небес вырисовывалась высокая вершина – значит, скоро откроется поворот на юг. Широкая дорога выведет Тэйну к приграничному городку. В Сатергисе она обязательно устроится и будет сама себе хозяйкой, может быть, получится стать наемницей или…

Мечты девушки оборвал волчий вой, раздавшийся слева. Лошадь испуганно заржала, и Тэйне пришлось приложить усилие, чтобы заставить животное двигаться прямо. В следующий миг вой повторился, теперь он звучал справа и позади. Тэйна сжала колени и пригнулась к шее кобылки, заставляя ее ускориться, а вой приближался и приближался. В ночной темноте чудилось, что силуэты огромных волков мелькают со всех сторон, обступают всадницу, загоняют, будто добычу.

– Пошли прочь! – прорычала Тэйна, чувствуя, как в груди шевелится страх. – Я вас не боюсь! – бравада прозвучала довольно громко, но в следующую секунду все звуки потонули в протяжном, бесконечном вое.

Девушка потеряла контроль над лошадью, и паникующее животное свернуло с пути, надеясь укрыться в густом ельнике. Тэйна крепко держала поводья, чтобы не упасть. Ей хотелось обернуться и оценить опасность. Впрочем, огромные тени нагоняли ее, вынуждали лошадь следовать к определенной цели. Тэйне оставалось только гадать, что ее ждет. Она подумывала спрыгнуть и дать бой, чтобы уничтожить тварей. Но испуганная кобыла двигалась вперед на огромной скорости, и колючие еловые лапы без жалости били всадницу. Темнота укрывала лес, видимое ограничивалось весьма коротким расстоянием.

Когда тени замерли, Тэйна похолодела, догадавшись, что пункт назначения близок. Тревожный, испуганный вопль вырвался из ее глотки, когда деревья расступились, открывая клубящийся мрак. Ее крик оборвался, последняя секунда перед падением показалась вечностью. У Тэйны было время подумать обо всем, что натворила. Девушка не раскаялась, но успела улыбнуться тому, что отомстила, хотя бы одному из своих мучителей.

Чернота внизу гостеприимно распахнула объятия всаднице и ее кобылке. Едва взлетев, Тэйна отпустила поводья и рухнула в бездну. Жуткое лошадиное ржание огласило окрестности и смолкло, тени столпились на краю обрыва. Скорбный вой поднялся до самых небес.

Лан, спешивший за Тэйной, услышал его. Какое-то внутреннее чутье заставило его свернуть с дороги и углубиться в лес. Тени, занявшие подступы к обрыву, позволили ему пройти. Впрочем, Лан их не видел, только удивлялся и оглядывался в поисках волков. В ночной мгле рассмотреть дно обрыва не представлялось возможным, и эрт Тодд выбрал место и развел костер – чувствовал, что его поиски окончены.

Когда древний очнулся, на землю медленно падал снег. Дрожа от пронизывающего холода, Гурдин некоторое время лежал на земле, смотрел, как кружатся белые хлопья, и приходил в себя, не веря, что легко отделался. И не зря. Боль пронзила его тело с головы до пят, как только приподнялся на локтях. Гурдин со стоном упал на ворох листьев и некоторое время снова лицезрел танец снежинок.

Темнота потихоньку отступала, ночь неохотно сдавала позиции новому дню. Каждый ильенграсс в роще виделся более отчетливо, один исполин казался расплывчатым пятном. Недоумевая, Гурдин презрел боль, выпивающую остатки сил, вгрызающуюся в нутро острыми клыками. Он раскинул руки и принялся ощупывать ими серую массу опавшей листвы. Вскоре его рука натолкнулась на рукоять меча, и древний подтянул оружие к себе. Дорогой клинок, не раз спасавший ему жизнь, внезапно стал неподъемным. С мучительным вскриком Гурдин стиснул окаменевшие челюсти и попробовал снова. Меч выпал из ослабевших рук. Древний с хрипом поднял конечности и взглянул на свои ладони. Затрудненное дыхание замерло, пальцы безотчетно заскребли по коже, пытаясь убрать засохшую кровь. Зрение помутилось, и Гурдин взвыл, еще до конца не доверяя увиденному. Коросты на удивление легко отпали, а под ними оказалась кожа… сморщенная, старческая, покрытая россыпью темных пятен.

Справляясь с учащенным сердцебиением, глотая вой, рвущийся из горла, древний с отчаянием дернул на себе волосы. В пальцах остались несколько седых прядей.

– Вот как… – он больше не удивлялся. – Так будет лучше, – признал и ползком двинулся к исполину.

Никогда ранее это короткое расстояние не казалось ему таким бесконечным. В былые годы он использовал секунды, сегодня, мерещилось, прошли часы, прежде чем Гурдин прикоснулся к стволу.

– А ведь я помню тебя семенем, – сипло прошептал он, погладил сухую кору, и дерево шевельнулось в ответ, качнуло ветками. – Н-да… я теперь… – древний хотел сказать «уже не тот», но осекся, осознав, что стал именно тем, кем должен быть.

Гурдин через силу поднялся, прислонился лбом к ильенграссу, обнял, как старого друга. Исполин сочувственно наклонил ветви, бережно укрывая древнего от студеного ветра, зашелестел кроной, будто сказал: «Отдохни. Тебя ждет дальняя дорога».

– Да, – приглушенно отозвался Гурдин. – Ты прав, мне пора отправляться в путь. – Поднял взгляд в пасмурное небо и пообещал. – Но я обязательно вернусь.

– Поторопись, – прошелестел ветер, взвихрил опавшую листву и снежинки, тронул ветви, – ты должен быть там…

Ильенграсс, последний раз прикоснувшись к плечу древнего, сделал поистине королевский подарок. Крепкая длинная ветка упала к ногам Гурдина.

Он бросил прощальный взор на оставленный меч, уголок его рта приподнялся в печальной улыбке.

– Благодарю. Мне как раз нужен посох.

Хмурый рассвет, мало чем отличающийся от сумерек, накрыл зимний лес. Лан, оставив костерок с походным котелком, склонился над обрывом.

Ветер кружил снег над бездной, и эрт Тодд неотрывно глядел вниз, крепко стиснув кулаки. Ему удалось разглядеть дно, и он скрипнул зубами:

– Ты так легко не отделаешься! – заявил яростно и вернулся к коню.

Там в седельных сумках находился моток крепкой веревки. Она понадобится, чтобы спуститься на дно обрыва.

Тэйна не боялась смерти и давно приучила себя терпеть боль. Но сейчас боль впивалась в Тэйну множеством мелких, безжалостных зубов, сжимающих ее тело в своих тисках. Тонкие, пропитанные ядом жала пронзали кожу, раскаленное добела дыхание сжигало внутренние органы, а острые когти царапали череп. Тэйна ощущала себя во власти жестокого чудовища. Кровавая корка на ее губах замерзла, и девушка не смогла разлепить их.

Лед, боль и темнота – открыть глаза она тоже была не в состоянии, лежала беспомощная, не могла пошевелиться или крикнуть. Холод сковывал все ее тело. «Пусть так. Я просто усну», – думала она, успокаивая себя.

Но спокойствие не приходило, кто-то был рядом с нею в темноте. Неясные силуэты рисовала мгла, ставшая спутницей Тэйны. Они двигались, перешептывались, указывали на девушку. Морозный воздух сильнее сжимал неподвижное тело в своих объятиях, но смерть не приходила. Фигуры в сумраке шевелились, решали ее участь, но близко не подходили. Тэйна готова была заорать:

– Пошли вы все к грыру! – но с разбитых губ сорвался слабый стон.

– А-а-а, – послышалось над головой. – Ты еще жива, тварь! – некто грубо пнул Тэйну в бок, отчего тело взорвалось новой вспышкой боли.

Из ее глаз брызнули слезы, растопили ледышки, позволяя разлепить веки. Тусклый свет ударил по ним, подобно плети.

– Видишь меня? – потребовал ответа безжалостный пришелец.

Проморгавшись, Тэйне удалось сосредоточить взгляд.

– Ты? – она попыталась усмехнуться, выражая свое презрение, но губы не слушались.

Лан наклонился над ней – его сомкнутая челюсть, напряженные мускулы, стальной блеск в глазах буквально кричали о том, что он в бешенстве.

– Я хотел убить тебя собственными руками, но не буду пачкаться! Ты сдохнешь… медленно и мучительно, ответишь за смерть моего брата!

Тэйна прикрыла веки, перед глазами все равно плыли цветные круги. Тьма манила немного отдохнуть, и девушка поддалась соблазну, надеясь, что уже не проснется.

Ее желанию осуществиться было не суждено. Когда Тэйна снова очнулась, то ощутила живительное тепло. С усилием распахнула глаза и увидела, что день клонится к закату. Лиловые сумерки стелились между крепких стволов, огибали яркий костер. В его свете девушка рассмотрела сидящего Лана. Взор ир'шиони был устремлен на огонь, так что она видела лишь его скулу, твердый подбородок и узкую полоску рта.

Эрт Тодд что-то услышал, повернулся к ней, кивнул.

– Очнулась, – снял котелок и налил в кружку дымящуюся жидкость. Присел рядом с раненой Тэйной. – Пей.

Она мотнула головой.

– Иначе применю силу, – с угрозой уверил Лан и поднес кружку к плотно сжатым губам девушки.

– Зачем? – изрекла она едва слышно.

Эрт Тодд с мрачной убежденностью просветил:

– Пусть твои братья судят. Тебя ждет справедливый суд.

Тэйна ничего не ответила, слово «справедливый» обрушилось на нее подобно удару, очередной приступ боли скрутил внутренности. Глоток она сделала, понимая, что Лан не отстанет. Жидкость пламенем проникла в организм, вырвав очередной стон.

– Здесь травы, облегчающие боль. Мы, рыцари, часто используем их, – сказал он, предлагая ей второй глоток.

– Пока мы чувствуем боль… мы живем, – чуть шевеля губами, проговорила она.

– Твое право, – без дальнейших уговоров согласился Лан и отошел к костру.

Тэйна твердо знала, что умирает, и про себя усмехалась: «Сбылось проклятие эрт Тодда. И я отвечу за убийство жениха, – впервые за последние дни что-то похожее на раскаяние вспыхнуло в ее душе. – Поздно», – подумала она и попыталась соскользнуть в объятия сна, надеясь забыться.

Но спасения не было. Находясь между явью и поглощающей сознание бездной, Тэйна плыла в облаках тумана и боли. Не той острой, нестерпимой, вырывающей отчаянный крик, а глухой и мутной, заставляющей тело гореть и корчиться в судорогах. Тэйна скрежетала зубами и ненавидела себя за слабость. В белесых клубах виделись всполохи костра, далекого и чужого, Лана поблизости видно не было, хотя девушка ощущала его присутствие, зато силуэты начали обретать плоть. Они обступили Тэйну со всех сторон, бледные, осунувшиеся лица, лохмотья, оставшиеся от одежд и кровь… много крови. Девушка знала, что умрет, и понимала – они явились за ней, но в эту минуту у нее возникло страстное желание жить. Ради этого она готова была глотать все снадобья, которые приготовил Лан.

Молодой ир'шиони с рваной раной в груди склонился к ней.

– Помнишь? – без эмоций спросил он.

О, да! Тэйна отлично помнила. Его звали Орей – когда-то в детстве они вместе бегали по окрестностям замка, лазили по деревьям, играли в рыцарей, пока Роан не отчитал их. В тот год ее заставили сменить штаны и свободную рубаху на длинное платье.

– Я помню тебя, – торопливо зашептала она. И воспоминания накрыли ее лавиной, а обида, как и в прошлом, захлестнула душу.

Его приняли в рыцари, ее в том же самом месяце обручили с заносчивым братцем лучшего друга Роана.

– А помнишь, как ты меня убила? – все тем же равнодушным тоном продолжил он.

– Это не… – с горячей поспешностью начала она, но осеклась, как только его синюшные пальцы легли на ее губы. Тэйну обдало холодом.

– Ты убила меня, – он поднялся, обвел руками собравшихся. – Нас всех.

Они дружно кивнули, не отводя от Тэйны пустых, белесых глаз, и расступились, пропуская еще одного.

Девушка заорала, заметалась на своем ложе, несмотря на боль в израненном теле. От его поступи содрогнулась земля, взметнулся вихрь снежинок, жалобно заскулил ветер. Тот, кого при жизни она знала, как Арриса эрт Тодда, подошел вплотную и встал на одно колено. Свою отрубленную голову призрак держал в руках. Подернутый пеленой взгляд остановился на лице Тэйны, искривленный в дикой ухмылке рот открылся.

– Здравствуй, невеста. Ты не забыла, что сегодня должна состояться наша свадьба? Я пришел к тебе.

Девушку обдало волной ужаса, граничившего с паникой, и она забилась в агонии. Призраки, кроме одного, безучастно следили за ней. Безголовый находился настолько близко, что его настойчивый взгляд пронзал ее насквозь, словно невидимый меч. Тэйна потеряла рассудок, отдалась боли и закричала из последних сил, хватая воздух открытым ртом. Ее тело выгнулось под неестественным углом и обмякло.

Лан подбежал к девушке и понял, что опоздал. Зеленые глаза незряче смотрели в вышину, где качались верхушки деревьев. Снежинки плавно опускались на щеки Тэйны, а ветер снова подхватывал их.

Глядя на девушку сейчас, Лан не испытывал прежней ненависти, только горькое сожаление. Вздохнув, он бросил взгляд на волокушу, изготовленную час назад. Теперь ему нужно позаботиться об ином, а затем можно отправляться обратно в замок, где придется посмотреть другу в лицо и рассказать обо всем.

– Не знала, что в Нордуэлле рождаются маги, – сказала Мира в основном для того, чтобы услышать свой голос, так как тишина воздвигала все более высокий барьер между ней и Роаном.

Первое время девушка была слишком ошеломлена всем произошедшим и не хотела разговаривать, потом поняла, что не вправе давать советы или упрекать, и шепотом беседовала только с Беглянкой. Королева больше не лила слез, хотя чувство вины по-прежнему лежало тяжелым камнем у нее на сердце. Но она осознавала – не изменить того, что уже произошло – этих людей не вернуть к жизни. Эрт Шеран тоже не спешил затевать беседу, ограничивался простыми вопросами и предложениями. Так пролетело два дня, а они продолжали двигаться на север. На очередном привале Мирель поймала взгляд лорда-демона и задала свой вопрос.

Прежде, чем ответить, он немного подумал.

– Маги? Громко сказано. Ни у одного из нас нет тех волшебных сил, которые даны ар-де-мейцам.

– Ты тоже маг? – глаза Миры сами собой распахнулись.

– Да. Я могу видеть призраков и разговаривать с ними, – с усилием признался он, и Мирель поняла, как тяжело ему было раскрыться перед ней.

– Твой секрет умрет вместе со мной, – поспешно заверила она.

– Спасибо, – серьезно отозвался Роан и отвернулся, занимаясь разведением костра.

Мира возобновила разговор, как королева она должна была спросить о судьбе своих подданных.

– Я видела, – с трудом заговорила она, – что в роще погибло восемь ар-де-мейцев, но мне известно, что всего строителей было двенадцать.

Роан резко обернулся к ней, плечи его поникли, но ответил он совершенно честно:

– Их осталось всего восемь. По пути в замок самый магически одаренный из ар-де-мейцев переродился. Он сумел убить двух своих соседей и нескольких ир'шиони прежде, чем его удалось прикончить. Еще один был убит при попытке к бегству.

Мирель, прикусив губу, кивнула, а после вскинула на Роана удивленный взгляд.

– Я виноват в их гибели, – глухо молвил он.

Королева вздохнула:

– И я тоже…

Роану нечего было сказать в ответ, он мог бы опровергнуть, но понимал, что Мирель не примет его слова. Поэтому эрт Шеран подошел и обнял девушку, она доверчиво прильнула к его плечу. Оба замерли, слушая взволнованное биение сердец, стучащих в унисон. Им было не зачем оглядываться назад – там притаилась опасность, но и смотреть вперед незачем – там ждет неизвестность. Лишь здесь и сейчас выдалась минутка для горячих, крепких объятий.

Лан неумолимо понукал коня, надеясь обогнать метель. Час назад ветер усилился и принес с севера тяжелые тучи. Снежинки, еще совсем недавно падавшие с небес неохотно, лениво, теперь заметали наезженную дорогу. Ни о чем, кроме наступавшей на пятки метели, эрт Тодд старался не думать. Снег впереди кружился, и видимость резко сократилась. Поэтому Лан не сразу увидел темную фигуру, бредущую навстречу, и мужчине пришлось резко осадить скакуна. Всадник прищурено рассматривал бредущего против ветра человека. Конь гарцевал на месте, и Лану то и дело приходилось натягивать уздечку.

– Стой! – повелительно крикнул он.

Странник замер, опираясь на посох, изготовленный из длинной, толстой ветки ильенграсса.

– Кто ты? Назови себя! – продолжил приказывать Лан, придирчиво оглядывая встреченного человека. – Ты из замка? – мог бы не уточнять, но спросил, чувствуя, как учащается сердцебиение.

– Ты знаешь меня, – откликнулся странник и скинул с головы капюшон.

Лан моргнул раз, другой, третий…

– Не уверен, что мы знакомы, – он пристальнее вглядывался в морщинистое старческое лицо, но не мог вспомнить.

Странник неотрывно смотрел на него и молчал.

– Кто ты? – повторил эрт Тодд, опуская ладонь на рукоятку меча и оглядываясь. Не мудрено, если в такую погоду по дорогам станет разгуливать нечисть. Это только разбойники прячутся по лесным убежищам, не желая мерзнуть, а вот призракам самое время нападать на одиночек.

– Я, как и ты, состою из плоти и крови, – ответил старик, словно прочитал мысли Лана. – Сейчас я путник, а еще пару дней назад гостил в замке лорда.

– И куда же ты отправился в такую дрянную погоду? – с недоверием поинтересовался эрт Тодд.

– А куда ездил ты? – вопросом на вопрос отозвался странник.

После Лан будет сильно удивлен, он неоднократно вспомнит грыра и порадуется, что остался цел и невредим. Сейчас он просто указал направление:

– Я был в лесу в трех лигах отсюда. Там, – сглотнул, но почему-то сознался, – обрыв и могила. Я похоронил в ней сестру нашего лорда.

Старик склонил голову, как будто слушал не только слова Лана, но прислушивался к чему-то еще. Кивнул.

– Ты верно поступил, воин. Теперь поторопись – тебе нужно успеть в замок до наступления ночи, а затем ты обязан разыскать лорда и привести его к могиле сестры, – посторонился, пропуская, и вытянул руку, показывая путь в крепость.

Эрт Тодд беспрекословно тронул пятками бока коня, посылая его в галоп.

Гурдин вынужденно прикрыл веки, спасаясь от снежной крошки, вылетевшей из-под конских копыт, и вздохнул. Он еще нескоро научится быть судьей, должны пройти годы. Правда, время для проклятого ничего не значит, и он вернется в Нордуэлл столь же старым, как и ушел. Опираясь о посох, с трудом переставляя ноги, Гурдин двинулся дальше. Пока метель не разыгралась в полную силу, ему требуется найти укрытие, а потом он отыщет могилу Тэйны, так как чувствует, что должен придти к ней.

Мирель все ниже наклонялась к лошадиной гриве, стараясь спастись от сильного ветра и злых, жалящих снежинок. Обе ее руки были напряжены – одной она держалась за застежку плаща, чтобы его полы не расходились, другой удерживала дрожащую Беглянку. Роан обнимал Миру за талию, помогая не упасть с коня.

– Посмотри, – сказал лорд на ухо Мирель, – ты должна это увидеть, – нечто такое звенело в его голосе, что девушка подчинилась, подставляя лицо ветру и снегу.

Ее сощуренный взгляд стремился пронзить снежную плену и, когда удалось сосредоточиться, замер.

– Не может быть?! – потрясенно выдохнула она.

– Я тоже не верил, что такое возможно! – восхищенно ответил он.

Мирель качнула головой, прищурено глядя вдаль. Они с Роаном спускались с холма, а впереди виднелась равнина, заметаемая снегом. В самом центре возвышалась одинокая черная башня. Настоящая крепость с толстыми стенами, прорезанными узкими бойницами. Мира неоднократно видела такие в своем королевстве и отлично понимала, чем восхищен лорд Нордуэлла. Ей снова взгрустнулось.

– Зодчие способны на многое. Алин рассказывал, что им требуется два-три дня, чтобы создать башню на пустом месте. Он говорил «вырастить», так как зодчие считают, что камни живые и обладают душой. К сожалению, эти люди обладают тонкой и ранимой душой, – она только сейчас поняла, кто из ар-де-мейцев переродился.

Роана задели ее слова.

– Чувствую, ты упрекаешь меня, – в его голосе звенела обида.

– Нет, что ты! – она поспешила успокоить его, зная, нрав лорда-демона. – Я горжусь, что на землях Ар-де-Мея рождаются одаренные люди, и мне больно от того, как они гибнут. Если кого и нужно винить, то меня, – со вздохом завершила она.

Роан понимал, насколько глубоки ее переживания. Он скорбел вместе с ней и ругал себя за порыв. Встреча с этой девушкой перевернула всю его жизнь, заставила мыслить иначе. С той роковой встречи в его сердце поселился страх. Раньше лорд Нордуэлла никого и ничего не боялся, теперь он узнал, что значит испытывать дикий, необузданный страх. Перед ним меркли иные чувства, и даже забота о благе Нордуэлла отступила на второй план. Возможно, он сошел с ума и ничем хорошим его нежданная любовь не закончится. Эти два дня он размышлял, осознавал и делал выводы. Роан не мог потерять Мирель, ибо с ее смертью лорд Нордуэлла лишится части себя самого. Он все еще надеялся, что победит, но залог победы – любовь Миры. Без нее не будет победы, и ему останется… А впрочем, пленница в его руках, и скоро они окажутся вдвоем, так что Роан не проиграет.

Эрт Шеран пришпорил коня, посылая его навстречу снежному вихрю.

– Роан? – испуганно вскрикнула Мирель.

– Потерпи. Скоро все уладится, – уверенно пообещал он и довольно улыбнулся.

Услышав удовлетворение, звучащее в его голосе, Мирель нахмурилась. Она не могла понять, чем так доволен ее возлюбленный. По ее мнению, для них все складывается неудачно, и нужно решить, как жить дальше. Мира твердо была уверена, что любит Роана, и собиралась серьезно обсудить с ним будущее.

Доверившись эрт Шерану, Мирель не смотрела по сторонам, пряча лицо от пронизывающего ветра и снежинок. Можно было не гадать, куда они направляются, из прошлого девушка знала, что в башню ведут два входа и расположены они где-то в окрестностях. Сама крепость неприступна и проникнуть в нее можно в одном случае – если знаешь, где расположены двери. Маги были способны на многое, строители и зодчие умели делать уникальные вещи. Одним из ключей к башне, расположенной где-то в холмах Нордуэлла, оказался камень, в самой середине которого было выточено лицо ледяного великана. Лорд показал возлюбленной ключ, когда они приблизились к одному из валунов, во множестве разбросанных по равнине.

– Это невероятно, – в глазах Роана блестел неуемный восторг.

Мира оставалась спокойной:

– Ты еще не видел чудес Хрустального города, – не без гордости сказала она.

Роан не думал ни о чем, кроме своего триумфа:

– Но ты покажешь мне свою столицу!

Королева не услышала вопроса, лишь утверждение. Ее тревога усилилась. Неужели Роан не понимает истинного положения? Или понимает, но не хочет признать?

Ключ соответствовал замысловатому замку и открывал лестницу, ведущую под землю. Измученная девушка, пройдя по ступеням, вошла в узкий пещерный коридор. Первое, что она сделала – опустила Беглянку на неровный каменный пол. Кошка, дернув хвостом, отправилась вперед, ее не пугала тьма.

Валун занял прежнее положение, впустив гостей, и вход закрылся. Здесь ветер и метель стихли, хотя снег попадал внутрь сквозь небольшие отверстия. Маги-строители сделали, что смогли. В Ар-де-Мее им бы обязательно помогли травники. Им без труда удается вырастить на стенах таких коридоров фосфоресцирующий мох и другие растения, освещающие мрачные твердыни.

В крепости оказалось много интересного. Мирель крутила головой, рассматривая крепость, сделанную ее подданными, изнутри. Первый этаж состоял из одного большого зала, а выше находись еще три этажа, соединенных с первым узкой винтовой лестницей.

Мирель успела осмотреться – в башне была даже небольшая библиотека, пока Роан занимался розжигом очага. Единственное, куда не рискнула заглянуть королева, была крыша. Мира опасалась, что на улице свирепствует ветер.

– Давай поговорим, – предложила она, спустившись.

– Ты не хочешь умыться? – спросил он, лукаво поблескивая глазами.

– Пожалуй, – ей все еще чудилось, что ее руки испачканы кровью.

– Спустись вниз. Видела небольшую дверку?

– Да, кажется, – девушка припомнила, что резная створка заинтересовала кошку, и Роан открыл ее для Беглянки.

– Там приготовлены чистые холстины, – эрт Шеран не повернулся, но вкрадчивые ноты, звучащие в его тоне, ускорили сердцебиение Мирель.

Клубы пара окутывали пещеру, в которую Мирель вошла. Гладь подземного озера таинственно поблескивала в свете факелов. Раздевшись, девушка ступила в воду и с наслаждением погрузилась в ее теплоту. Она позволила себе расслабиться, отдаться воле ласковых волн, не думать ни о чем.

Когда Мира вышла, то обнаружила, что одежды ее нет на месте. Пришлось завернуться в холстину. Раскрасневшаяся она вошла в нижний зал.

Роан сидел у огня, кочергой перемешивая угли. Увидев ее он, поднял усталый взгляд, в нем вспыхнула страсть. Сглотнув, приказав себе собраться, королева произнесла:

– Мы должны поговорить о будущем!

Эрт Шеран смотрел на нее широко открытыми глазами и не видел смысла разговаривать. Беседы имеют тенденцию запутывать, поэтому сейчас для них нет времени.

Холстина смотрелась на Мирель подобно роскошному одеянию, и Роан испытывал эстетическое удовольствие, наблюдая за своей гостьей. Мысли о том, что она находится с ним наедине, где им никто не осмелится помешать, казались пьянящими. Можно сколько угодно говорить о достоинствах женщин, с которыми он спал. Но эту он полюбил и до боли хотел сделать своей не на ночь, а на всю жизнь, чтобы его запах крепко пропитал ее кожу, чтобы Роан ночь за ночью ощущал ее желание.

– Чуть позже, – лорд поймал вопрошающий взгляд Миры, и его порыв охладел. Роан понял, что время соблазнения еще не пришло. – Приготовишь ужин? Я жутко голодный, – сообщил он и торопливо, пока не передумал, покинул зал.