Текст книги ""Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Мертвый аккаунт

Мирисиниэль никогда не была привередливой, но сегодня, удивляясь своим поступкам, загоняла девушек-служанок, помогающих выбрать ей наряд. Несчастные были вынуждены обратиться к Василю, который тоже был допущен в эльфийскую спальню.

– Все не то, – Мири не умела кричать, но она сокрушенно качала головой, тяжело вздыхала и отчаянно заламывала руки.

Служанки с ног сбились, им приказали срочном порядке перетряхнуть сундуки, стоящие на чердаке, и отыскать новые, но старомодные, платья, принадлежащие матушке Рейна. Она слыла известной щеголихой и даже в солидном возрасте не скупилась на наряды. После смерти маменьки Рейн, недолго соображая, велел сложить все в сундуки и отнести на чердак, а затем забыл. Нынче с сундуков велели стереть пыль и, не болтая лишнего, предложить все, что есть, высокородной гостье. Разумеется, приказ был отдан Василем, которому в имении подчинялись все от мала до велика.

– Винный бархат, – прокомментировал домовой, когда одна из служанок принесла и развернула пред светлыми эльфийскими очами очередной некогда дорогущий наряд. – Отделка – северная лисица. По-моему, роскошно, под стать вам, госпожа, – восхвалял он.

– Не то, – лениво повела плечиком Мирисиниэль, ничуть не заинтересовавшись.

– Темно-синий, как… как вечерние сумерки, – Василь старался, как мог, заостряя внимание эльфийки на деталях. – Золоченая вышивка, самоцветные каменья, кружево… – он поскреб затылок, вспоминая.

– Как-то по-человечески, – фыркнула Мири. – Тяжело. Ярко. Непривычно! И к тому же, – она не поленилась и подошла, – взгляните, здесь кружево испорчено, будто его проели мыши.

– Так оно и есть, – проворчал домовой себе под нос, неодобрительно зыркнув на служанку, посмевшую вынести испорченное платье.

Та поспешно юркнула за дверь.

– Это все? – эльфийка иронично вздернула изящную бровь.

– Пойду и взгляну сам, – смиренно отозвался Василь и направился к выходу, забыв, что с легкостью может ходить сквозь стены.

– Не утруждайтесь! – властный голос остановил его на половине пути. – Я никуда не пойду! Останусь в покоях и проведу вечер в одиночестве, – она старалась выглядеть грозно, но в глубине прекрасных глаз таилась печаль.

– Я сообщу вам, госпожа, если кто-то из номийских князей прибудет в наш суровый край, – пообещал домовой, гадая, чем сможет развлечь гостью. Ему не по нраву, что она загрустила.

Как спустился вниз, он и сам не помнил, увлеченно думал.

– Где хозяин? – остановил пробегавшую мимо взволнованную девку.

– Так уехал, – она развела руками. – Сказал, к вечеру обернется.

– Как уехал? Куда? – на широком лбу Василя собрались морщины.

– Так в Лимань, сказал, возникло дельце важнецкое! – служанка с недоумением пялилась на домового и явно желала сбежать.

Праздник все-таки – все деревенские девицы готовились – для них это было одно из главных торжеств года. А тут еще эльфийка отвлекла и задержала. Девка надеялась успеть.

– Иди, – кинул он, отпуская служанку, а сам глубоко задумался: «Это какие такие важные дела могли возникнуть у ир Озарона? Как он принес бесчувственную принцессу в терем, так никуда не отлучался и не собирался. Хотя… кто его разберет, что на уме у Рейна? Ветер он, иначе не сказать! Вчера был здесь, а сегодня – раздумал и сорвался в полет!»

Василь махнул рукой и решил, что раз хозяин занят, то лишь домовой способен проследить за порядком и сделать так, чтобы слуги подготовили все, как нужно.

К вечеру вернулся запыхавшийся Рейн и вручил удивленному домовому сверток.

– Прошу, передай нашей гостье подарок и напомни, что праздник вот-вот начнется.

Василь не привык задавать лишних вопросов, поднялся и постучал в покои, где пряталась от всех принцесса. Поначалу считал, что ему не откроют, но дверь распахнулась, являя взору домового заплаканную Мири.

Он ни о чем ее не спросил, протянул сверток:

– Вот. Это подарок.

– Чей? – Мирисиниэль стояла, гордо выпрямившись, величественная и неприступная, но по взгляду приметливый нечистик понял, что эльфийку мучает обычное женское любопытство.

– Так ветра. Он у нас затейник.

Мирисиниэль поджала губы, щеки ее вспыхнули от негодования. Предупреждая гневные речи и возможный отказ, Василь поступил просто:

– Праздник на подходе. Гости прибывают, мне надобно встретить. Вдруг князь уже стоит на пороге, – сказал извиняющимся тоном, а сам проворно метнул сверток, да так, что растерявшаяся Мири его поймала.

Домовой исчез, ир Озарон не появлялся, служанки попрятались – оказалось, Мирисиниэль некому выразить свое недовольство. Разгневанная она хлопнула дверью и вернулась в покои.

– Да что он понимает в нарядах? – возмущенно твердила Мири. – Уверена, что снова увижу нечто пафосное, излишне роскошное, винно-красное и бархатное!

Чтобы доказать свою правоту, она развернула сверток и ахнула. Словно свет солнца разлился по комнате. Гладкий шелк. Изысканное шитье, затейливое, идущее по самому краю. Кружево, как будто лесная паутинка на лифе. И расшитый самоцветами пояс, идеально подходящий к платью, созданный специально для того, чтобы подчеркнуть тонкую талию.

– И совсем не угадал! – Мирисиниэль настойчиво убеждала себя, что платье ей совсем-совсем не понравилось. Рискнула и примерила.

В двери послышался робкий стук – хитрый Василь просчитал и прислал на помощь эльфийке не успевшую сбежать служанку. Получив разрешение, девушка вошла и ахнула.

– Что скажешь? – Мири развернулась и показала себя во всей красе.

– Богиня, – простодушно выдохнула девушка, и эльфийка, как и прочие ее сородичи, любившая похвалу, оттаяла.

«Была не была!» – определилась она.

Заходящее солнце еще золотило верхушки древнего леса на западе, а на востоке постепенно загорались холодным светом звезды. За деревней зажигали костры, прогоняя наступающие сумерки. Крестьяне и жители окрестных поселков благодарили богиню земли Магнею и бога плодородия Листея за щедрый урожай. В небольшом храме всех богов на алтарь были принесены дары, кроме того в центре поляны был сооружен еще один жертвенник, к которому могли подойти и вознести молитву все желающие. На деревьях вокруг были развешены гирлянды из разноцветных листьев и ягод. Вдоль кромки поля расставили соломенных кукол, часть из которых сожгут, принося в жертву богам, а часть оставят, чтобы охраняли озимые посевы. Женщины распевали свои песни, готовя угощение. Девушки разносили чарки, украдкой поглядывая на раскрасневшихся молодцев. Мужики вовсю произносили заздравные тосты. Скоро приличные речи сменит громкое залихватское пение.

Мири, кожей чувствуя все любопытные людские взгляды, проходила мимо. Она улыбалась, если улыбались ей. Отворачивалась, делая вид, что остается безучастной, если донимали слишком настырные. И шла вперед, знакомясь с бытом жителей Тихого Края. Еще совсем недавно они были врагами, и даже сама мысль, что эльфийка по собственному желанию придет на праздник людей, казалась недопустимой. Нынче ее принимали, дивились походя, шептались, но злобы не испытывали. Какая-то девчушка протянула ей горстку ягод, девица – подала чарку с вином, а женщина дружески позвала к столу.

Отказаться Мирисиниэль не посмела, вдруг обидятся, поэтому тихонько присела на край скамьи, на которой разместилась группа девушек. Они примолкли, но подвинулись, уступая место высокородной гостье. И, видя, что она сидит и не торопится приказывать, вновь загомонили, обсуждая предстоящие обряды. Мири пригубила вино, и на удивление оно пришлось по вкусу. Сладкое, ягодное, с легкой кислинкой и ароматом ушедшего лета. Глоток за глотком эльфийка опустошила чарку. Поэтому, когда девушки встали и потянули ее за собой в хоровод, Мирисиниэль не сопротивлялась. Вместе со всеми она закружилась вокруг самой старой жительницы деревни, в руках которой находился каравай, испеченный из новой муки. Краем уха Мири успела услышать, что в конце каждый приглашенный должен будет отведать этого каравая, чтобы ухватить свой кусочек счастья.

Выпитое вино дурманило голову, атмосфера чужого, веселого праздника заволокла сознание мерцающей пеленой, сквозь которую не могли прорваться грустные, черные мысли. Смех, раздающийся со всех сторон, оказался настолько заразительным, что на губах Мирисиниэль возникла ответная улыбка. В круговороте мелькали людские лица, сияющие глаза, широкие улыбки. Люди приняли эльфийку на своем празднике, показав всю широту богатой человеческой души.

Куда бы Мири не взглянула, везде ей улыбались, пока взгляд не остановился, словно споткнулся, сердце в груди эльфийки вздрогнуло. Одна женщина отличалась от остальных, она смотрела на гостью змеей, будто мечтала придушить. И так жутко стало Мири от этого страшного взора, что она начала задыхаться. Липким холодом обдало тело, и Мирисиниэль захотелось убежать на край света, чтобы скрыться от лютой ненависти, горящей в женских глазах напротив. Ноги сами понесли эльфийку к лесу.

Мири бежала среди вековых деревьев, лес, как старый друг, помогал, прикрывал ее уход. Тихо падали листья, шуршали под кустами зверьки, а эльфийка неслась, куда глаза глядят, не понимая, путая направление. И, наверное, заблудилась бы, умылась собственными слезами, если бы теплые, надежные руки не захватили в плен, не стиснули ее, бьющуюся в истерике, несдержанную, хрупкую, в крепких объятиях.

Мири притихла, всхлипывая, невольно уронив голову на мускулистое плечо, и услышала:

– Куда же ты все время пытаешься исчезнуть от меня, горлица?

Мирисиниэль недоверчиво вскинула голову и утонула в нежном омуте серых глаз.

– Рейн, – на выдохе она произнесла его имя, в первый раз, не понимая, что шепчет, но вслух.

И для ир Озарона тихий вздох прозвучал сладчайшей музыкой, гимном самой жизни, знаком с небес. Еще не до конца осознавая, что делает, он с мучительным стоном прильнул к губам эльфийской принцессы, той, о которой мечтал долгое время.

Мири вздрогнула всем телом, попыталась отстраниться, скользнув руками по плечам, упираясь в широкую грудь мужчины, и услышала отчетливое биение его сердца. Волнение Рейна, его ласковое тепло, передалось Мирисиниэль, и желание сопротивляться исчезло. Мужские губы имели вкус того самого, ягодного летнего вина, что все еще играло в ее крови. Рейн целовал Мири и не мог, да и не хотел останавливаться. Он усилил натиск, стараясь действовать нежно и осторожно, раздвинул алые губки эльфийки, проник в ее рот, приласкал ее язычок, втянул послушную ученицу в любовную игру. Мирисиниэль быстро научилась, отвечала ему со всем жаром, который внезапно охватил ее существо. Казалось, что даже кончики ее рыжих волос запылали, и лишь прикосновения мужчины крепко сжимающего Мири в своих объятиях, спасали от пронзающего огня.

Чудилось, что мир куда-то уплывает, земля под ногами превращается в зыбкое болото, воздух сгущается. Из последних сил Мирисиниэль хваталась за мужские, широкие плечи, боясь, что не устоит. Вдох Рейна становился ее, эльфийка наслаждалась каждым глотком воздуха, пропитанного его ароматом. И хотелось ей большего, гораздо большего, поэтому Мири с легкостью избавилась от дорогого платья, с величайшей радостью приникая к обнаженной мужской груди, чтобы кожей ощутить тепло его большого, сильного тела.

Рейн уговаривал себя не спешить, чтобы не напугать возлюбленную, позволить и ей насладиться каждым мгновением их страсти. Но Мирисиниэль оказалась несдержанной в своих порывах, она сама тянулась, чтобы получить его поцелуй, прикасалась к нему, чтобы воспламенить сильнее. Путаясь в тесемках, эльфийка помогла Рейну избавиться от сорочки и отбросить ее на ворох разноцветных листьев. Мири неосознанно сводила ир Озарона с ума, и он потерял контроль, забыл о том, кто они, и где находятся. Чуть подтолкнул, опустил ту, что еще вчера была недоступной, к мягкой перине, расстеленной для влюбленных самой Осенью. Оба месяца стыдливо спрятали лики за облаками, чтобы не мешать, не подсматривать за парой, охваченной пылкими чувствами. Лишь сияющие звезды остались взирать на Рейна и Мири с небосклона, оправдывая свою бесцеремонность тем, что охраняют покой влюбленных.

***

У небес много очей, они свысока поглядывают на землю, беспрестанно ищут, находят, отворачиваются или, наоборот, смотрят вниз с интересом. Звезды заметили и пригласили братцев-месяцев взглянуть. Те величаво выплыли из-за облаков и направили свои тусклые оранжевые лучи, чтобы лучше видеть. Красивый город, жемчужина архитектуры, есть, от чего восхищенно замереть. Словно одна из далеких, недосягаемых звезд почтила своим присутствием Омур, опустилась и уснула на веки вечные.

Астрамеаль – город-мечта, дело рук горделивых эльфов-мастеров – был виден с неба, как на ладони. Прекрасные, величественные дворцы пиками на своих многочисленных башнях стремились пронзить облачный покров. Их облик гармонично сливался с окружающей природой. Невнимательному взору, в сгустившихся сумерках могло показаться, что он видит перед собой обычную скалу, обтесанную временем и погодными условиями. Эльфы постарались на славу и по праву могли гордиться столицей своей страны.

Звездам нравилось наблюдать за неспешно текущей в центре долины рекой, за легконогими эльфами, гуляющими среди деревьев, скользить, удивляться, заострять внимание на деталях. Белокурый, похожий на небесное создание эльф стоял на крыше самого высокого, самого роскошного дворца. Он медленно перебирал длинными, холеными перстами жемчужное, мерцающее в скупом вечернем свете ожерелье. На красиво очерченных губах играла предвкушающая улыбка. Звезды знали, как зовут эльфа, и им была хорошо знакома эта жемчужная нить. Она так напоминала ту, которая была потеряна в восточной степи, что любопытство одержало верх, и многочисленные небесные очи устремили свои нескромные взоры на крышу дворца Владыки.

Торина дрожала от страха, ноги подкашивались, пока она поднималась по винтовой, белоснежной лестнице. Девушке казалось, что ступени ведут к самому небу. Позади тяжело шагал Тогр, и Торине оставалось только вздыхать. За последние дни они с братом еще больше отдалились друг от друга. Смотря в глаза незнакомого эльфа, она пыталась разглядеть душу Тогра, но лишь туман клубился в сером взгляде. Вздрагивая, Торина не могла не думать о том, что их привязанность с братом лопнула, как натянутая тетива, еще в день смерти Тогра. Его воскрешение было ошибкой. Мысли пугали девушку, и она уговаривала себя надеяться, что жизнь изменится в лучшую сторону, и брат станет прежним, нужно дать ему шанс.

– Ты все поняла? – раздраженно, впрочем, как обычно за последние дни, спросил Тогр, ухватив сестру за хрупкое плечо, причиняя боль.

– Да, – кротко кивнула она, даже не поморщившись, принимая страдания, как данность.

– Не перепутай ничего! – продолжал шипеть он, а Торина лишь кивала в ответ, не понимая, от чего он настолько раздосадован. Тогр махнул рукой. – А лучше молчи!

– Хорошо, – смиренно согласилась девушка, но ее покорность сильнее разозлила ожившего.

Он с трудом удержал руку, готовую подняться и ударить Торину. Стиснул кулаки и процедил:

– Иди! – сам отправился следом, недобро зыркая по сторонам, обещая, что сегодня обязательно найдет, на кого выплеснуть свою ярость.

У высокой, двустворчатой, украшенной самоцветами и гравировкой двери Тогр обогнал сестру и распахнул створку. Издевательски склонился, приглашая Торину выйти на крышу.

Девушка вошла и вмиг позабыла обо всем. При ее появлении по периметру вспыхнули многочисленные свечи, и заиграла музыка. Торина оглянулась, чтобы увидеть музыкантов, но, как ни крутила головой, никого, кроме Аривела не заметила. Он двигался ей навстречу и улыбался.

– Звездного вечера, моя госпожа, – склонился, а Торина, как учил брат, подала руку.

– Лунного вечера и теплого осеннего ветра, – она без запинки ответила на приветствие – показывая притаившемуся за дверью брату, что не настолько безнадежна, какой он ее считал.

Тогр, который и впрямь, подглядывал в дверную щель, оскалился. Он не рассчитывал, что глупышка-сестра справится, и лишь тянул время, пока музыканты, укрытые за высокими вазами, уйдут, оставляя влюбленных в одиночестве.

Торина, приказав себе держаться ради брата, выстояла, когда эльф прикоснулся губами к ее руке, задержал пальцы дольше, чем требовали приличия, восхитился их трепетом и решил не тянуть.

– Моя дорогая, прошу разделить со мной трапезу и поднять бокал игристого вина за наше счастье, – вопросительно взглянул, и Торина, сгорая от стыда, шепнула:

– Конечно, – это слово Тогр буквально заставил сестру заучить.

Воодушевленный Аривел не заметил мученическую гримасу, исказившую черты милой Эрри и потянул невесту за собой.

Усадив любимую на стул, Аривел подал ей бокал с вином. Принимая фужер, Торина чувствовала, как дрожат ее руки. Раньше она пила только пиво, кроме него орки употребляли крепкие хмельные напитки. И вкус вина, распробованный впервые, девушке понравился. Аромат незнакомых ягод кружил голову, сладость оставалась на языке, тепло растекалось по телу.

Заметив, что Эрриниэль опустошила бокал, Аривел тут же наполнил его снова. Тогр скрипнул зубами – он знал, как действуют хмельные напитки, и справедливо опасался, что сестра выдаст себя.

Но пока вечер шел по плану, задуманному ожившим. Легкая раскрепощенность ничуть не портила девушку. Она загадочно улыбалась, ощущая, как отступает скованность, вызывающая дрожь по всему телу. Аривел читал стихи, и, хотя половина слов была Торине незнакома, она благосклонно внимала разошедшемуся эльфу.

Не отказалась, когда он пригласил ее на танец. А ведь Тогр неоднократно указывал, что от танцев надобно отказаться, сославшись на головокружение. «Это всего-навсего танец!» – мысленно она извинилась перед братом и приняла протянутую руку Аривела.

Тогр хлопнул себя по лбу, не сдержав охвативших эмоций. Торина не понимала, что ее ждет, от того и не боялась. Но правда состояла в том, что видела девушка только разудалые танцы орков. А они отличались от «эльфийских вальсов», как небо от земли.

В первые лирны она растерялась, широко раскрыла глаза, когда одна рука Аривела легла на ее талию. Невольно, когда он повел, Торина сделала шаг и не ошиблась. Возможно, тело трехсотпятидесятилетней эльфийки слишком хорошо помнило эти движения. Чарующая музыка тоже воздействовала на Торину самым чудесным образом. Околдованная волшебством, девушка танцевала вместе с тем, кого должна была ненавидеть. Чуждое светлой душе чувство, взращенное ожившим, постепенно испарялось без следа. В эти мгновения Торина избавлялась от всего черного, что долгое время тревожило, губило ее душу. Девушка смотрела в дурманящие глаза эльфа и прощала его. Одновременно, она страстно желала, чтобы брат понял ее и простил Аривела.

Эльф чувствовал безграничное счастье, замечая с какой любовью смотрит на него Эрри. Его сердце готово было выскочить из груди от волнения. Мысленно Аривел представлял, каким будет их совместное будущее и радовался, что Эрриниэль наконец-то забыла своего дракона.

На радостях он отпустил музыкантов, и они, не задерживаясь, покинули возлюбленных. Тогр проводил их прищуренным взглядом, по губам ожившего скользила нехорошая ухмылка, а руки буквально чесались, так Тогру не терпелось сомкнуть пальцы на хрупкой эльфийской шее. Оставалось успокаивать себя тем, что ждать уже недолго.

***

В Аметистовом Зале, расположенном на пару этажей ниже, без устали перемещался из угла в угол Владыка Сверкающего Дола и постоянно твердил, изо всех сил стискивая кулаки.

– Как она могла? Как она посмела? Почему она выбрала его? – повернулся к сидящему в высоком кресле брату.

Лей равнодушно постукивал пальцами по резному подлокотнику, выражение его лица не изменилось, осталось таким же бесстрастным, каким было все прошедшее время.

– Я готов был бросить к ее ногам весь мир! – продолжал разоряться Норримиеэл, его брат, выждав миг, когда установилось молчание, высказал свои тревожные мысли:

– Мне кажется странным поведение стража Эрри… – проследил за венценосным братом.

Тот только повел плечами, прикрытыми роскошным камзолом.

– Что именно тебя беспокоит? – соизволил поинтересоваться Норримиеэл.

– Все! – без утайки бросил Лейердаль. – Никогда бы не подумал, что доблестный страж бросится на защиту Аривела, побежит к нему и нажалуется на неугомонную Ланиэль, утверждающую, будто ее сестра больна.

– Ты сам знаешь – Галидар всегда действовал в интересах Эрри, а она, если ты не забыл, сама выбрала себе жениха! – Владыка был ослеплен обидой.

Лей искоса взглянул на него.

– Так и есть! Но кто сказал, что Аривел действует в интересах Эрриниэль? Скорей, он позаботился о себе, – и жестко напомнил брату. – Ты прекрасно знал, что Аривел был с юности влюблен в Эрри!

Норримиеэл стиснул челюсти с такой силой, что заиграли желваки на благородных, высоких скулах.

– Но она всегда относилась к нему, как к брату!

– Равно, как и к тебе, – мягко заметил Лейердаль, заставив Владыку разъяриться сильнее и метнуть в младшего ледяной взгляд.

Лея ничуть не задело, он не собирался льстить брату, наоборот, вознамерился открыть глаза, указать на очевидное.

– С Эрри и Галидаром что-то не так. Ланиэль не могла ошибиться, она отлично знает свою сестру!

– Последнее время все идет не по плану! – агрессивно откликнулся Норримиеэл. – Гримкин! Только подумай! Великий колдун погиб, не устояв в битве с каким-то лесным нечистиком!

– Возможно, и это обман, – продолжал настаивать на своем Лейердаль. – Мы толком не знаем, что произошло на той стороне границы. Выживших в той битве не оказалось. И, заметь, все наши воины и Гримкин попросту сгорели, будто в драконьем огне.

– Думаешь, Рронвин вмешался? – засомневался Владыка.

– Быть может, – Лей опасался высказывать свое истинное мнение, считая, что на исход лесной битвы повлияла Мирисиниэль. Он весь прошедший день потратил, изучая сгоревший лес на той стороне границы, пока нахальный леший посмеивался над ним, но ответов на заданные вопросы не давал. Нечистик держался уверенно и смел угрожать, что в своем праве выгнать приехавших эльфов из своих владений.

– Вряд ли! – Норримиеэл отвлекся от своих стенаний. – Рронвину не до нас. Он занят проблемами в своем государстве, и даже собственного сына найти не смог.

– Арриен мертв, иначе этот твердолобый дракон уже неоднократно навестил бы нас. Свою матушку Шайнер никогда бы не бросил, – убежденно молвил Лей, погрузившись в задумчивость.

Владыка одарил брата внимательным взором и хотел задать новый вопрос. Но его отвлек звон колокольчика, сообщающий о приходе посетителя.

– Я же сказал, чтобы нас не беспокоили, – раздраженно рявкнул он, а Лей, устав слушать стоны брата, поспешил вскочить с надоевшего места и впустить посетителя.

В зал с поклоном вошел один из стражей. Его глаза лихорадочно блестели.

– Что? – Лейердаль насторожился первым.

Вошедший эльф протянул скомканный лист пергамента.

– Это послание с другой стороны границы.

– От кого? – досадливо поморщился Норримиеэл, предполагая, что какой-то человечишка осмелился обратиться с глупой просьбой.

Лей поступил умнее, вместо ненужных расспросов, он принял из руки стража пергамент и развернул.

– Хм-м, – он не сумел сдержать эмоций, но чтобы скрыть их от брата, отвернулся. Выиграл несколько ирн, успокоился и сказал. – Нам пишет некая Велира ир Малар, купчиха из Лимани.

– Чего она хочет? – скривился Владыка. – Власти? Богатства?

– Вовсе нет, – Лейердаль жестом отослал стража и взглянул в упор на брата. – Человечка утверждает, что наша сестра гостит у ир Озарона в поместье.

У Норримиеэла от возмущения пропал дар речи.

– Что? – спустя непродолжительное время выдохнул он.

Лей протянул ему послание, мол, убедись сам. Владыка брезгливо отмахнулся, показывая, что не собирается пачкать руки.

– Призвать воинов? – по-деловому осведомился Лейердаль, гадая, как оттянуть время, чтобы сестра, если она и вправду находится в доме ир Озарона, успела спрятаться.

Норримиеэл, сам того не ведая, пришел брату на выручку.

– Да! Но для начала мы поднимемся на крышу и обрадуем Эрриниэль! – тонкие губы Владыки изогнула коварная улыбка. Он придумал, как нарушить уединение Аривела и Эрри.

Владыка в сопровождении своего брата и пятерки стражников поднялись на крышу. Лей предполагал, что Галидар встретит их у двери, но, к удивлению, страж на своем посту отстутствовал. Младший брат посмотрел на старшего, но Норримиеэл предвкушал, как ворвется и сообщит «радостную» новость.

– Где Галидар? – показательно огляделся Лейердаль, надеясь привлечь внимание Норримиеэла, но тот даже бровью не повел.

А Галидар, вернее тот, кто занял его тело по прихоти злой судьбы, воплощал свою мечту в жизнь. За лирну до того, как Владыка с сопровождением оказались у дверей, Тогр вышел на крышу.

Торина и Аривел повернулись к нему.

– Что-то случилось? – эльф поднялся. С некоторых пор он заставлял себя терпеть присутствие стража, испытывая некое подобие благодарности за то, что тот рассказал о возможном вмешательстве Ланиэль.

– Нет! – на лице вошедшего расплылась пугающая улыбка. – Но случится! Обязательно, – зловеще закончил Тогр.

Торину словно ледяной водой облили, она кинулась наперерез брату, надеясь образумить его.

– Нет, Тогр, не нужно! – крикнула она на родном языке, повергая Аривела в оцепенение.

Не сразу он разобрал речь, не сумел сходу сообразить, что происходит. Озверел, когда Эрри, его возлюбленная, отлетела в сторону, сметенная ударом вошедшего стража.

– Что ты себе… – и захрипел, когда пальцы ожившего стиснули его горло.

Однако, Аривел сумел собраться и дать отпор. Силушка у восставшего орка была не та, что при жизни. Пришлось и вторую руку сомкнуть на эльфийской шее. Аривел продолжил хрипеть, пытаясь вырваться из хватки, спастись от неминуемой смерти, когда Тогр поднял его над полом.

– Помнишь меня? – оскалился он, заглядывая в выпученные эльфийские очи.

Аривел, скорее почувствовал, нежели понял умом, кто говорит с ним. И стал сопротивляться активнее. Торина тихо всхлипывала, прижимая ладонь к пылающей от боли щеке.

Вот такая картина предстала перед вошедшими эльфами во главе с Норримиеэлом. Мигом оценив обстановку, не относясь к стражу с особой любовью, ища предлог, чтобы избавиться от него, Владыка подал сигнал. Пять стрел пронзили бывшее тело Галидара. Одна из них пробила грудь и задела сердце. Месть владела всем существом Тогра и на пороге новой смерти, он не разжал пальцев, сделал шаг вперед и, теряя сознание, перевалился через ограждение.

С мученическим криком, таким, что даже бывалые в бою воины вздрогнули и зажали острые уши, Торина метнулась за братом, веря, что спасает его. Ни Лей, бросившийся следом, ни Норримиеэл не сумели ее настичь. Последний что было сил приказывал поднять ввысь все имеющиеся летучие корабли и спасти любимую, Напрасно – им оставалось только беспомощно наблюдать за падением.

Хотя нет! Лейердаль впоследствии не раз вспомнит, что безжизненными камнями падали вниз Галидар с Аривелом, а вот Эрри… Она летела, казалось, что вот-вот и из ее спины покажутся огромные крылья. Но нет, то был шлейф платья, расшитый серебряными нитями и украшенный мелкими алмазами. Именно этот блеск, отраженный месяцами, воспринимался, как крылья. Обман зрения и ничего более…

А Торина на самом деле парила в воздухе, с высоты птичьего полета рассматривая сказочный город. И мерещилось, что она всего лишь спит и снится ей сладкий диковинный сон. Никогда в прошлой жизни она не испытывала легкости и счастья. Оно истинное, волшебное, всеобъемлющее захватило ее в свои объятия и не отпускало до самой земли. А после… недолгая боль, дорога, теряющаяся вдали, и уходящий по ней Тогр. Прижав ладони к груди,  Торина позвала брата. Он замер, а после медленно обернулся. Огляделся, будто не понимал, где находится. Чело его омрачилось, словно какие-то тяжелые думы захватили разум. Но затем Тогр снова посмотрел на сестру и поймал ее полный надежды взгляд. Выдохнул и распахнул для нее объятия. Они снова вместе, а остальное неважно! Возможно, их пути разойдутся, когда настанет пора предстать перед Зестом и его слугами, а пока они пойдут вместе, рука об руку, как бывало при жизни.

***

Она не хотела открывать глаза, лежала, нежась в кольце сильных, горячих, ласковых рук, прислушивалась к мерному дыханию мужчины и мечтала. В такие моменты, совсем, как в далеком и радужном детстве, Мирисиниэль радовалась наступлению нового дня и представляла, что будущее обязательно будет счастливым. И не важно, что за окном льет дождь, спутник холодной осени. Дождевые капли, барабаня по ставням, звучат музыкой для тех, чьи сердца поют от любви.

А еще в такие лирны есть время вспомнить о том, что сбылось. Юная эльфийка мечтала о любви, слушая бардов, читая легенды, и огорчалась, когда ее сердце оставалось холодно и неприступно. Никто из небесно– красивых эльфов, готовых на любые подвиги ради одного взгляда принцессы Сверкающего Дола, не сумел затронуть тонкие струны в душе Мири. Особенно тот, кого ей пророчили в женихи. Белеринора Мирисиниэль откровенно боялась и под любыми предлогами избегала встреч с ним. А уж как она молила богов – и саму Муару, и покровительницу своего народа Луану, и иногда младшую из всех Шалуну! Похоже, что рыжеволосая озорница откликнулась на ее настойчивые просьбы и вмешалась в судьбу Мири. Богиня удачи сделала все по-своему – необычно, сказочно, огненно. И в этот момент, пребывая в объятиях любимого мужчины, Мирисиниэль испытывала нескончаемую благодарность, за то, что любовь случилась именно так, а не иначе. Прошедшая ночь выдалась волшебной, она навечно останется в душе эльфийки ярким всполохом сладостных воспоминаний. Так Мири решила сегодня на исходе ночи, когда Рейн ир Озарон укутал ее хрупкое тело и, бережно подняв, принес в терем.

Эльфийке чудилось, что она медленно, но верно сходит с ума. Да и могло ли быть по-другому? Если мечта вдруг стала явью и стала важнее всего на свете.

Мирисиниэль распахнула веки и столкнулась с внимательным взглядом серых глаз.

– Светлого утра, моя горлица, – сонно улыбнулся Рейн, не разжимая объятий.

Мири не могла не откликнуться, ответила радостной улыбкой.

– Солнечного утра, Рейн, – смущенно зарделась, несмотря на то, что произошло между ними.

Ир Озарон попытался что-то сказать, но не успел. Влюбленным помешал Василь, ворвавшийся в комнату и нарушивший идиллию. Выглядел домовой взволнованно, и без вопросов было ясно, что нечистик чем-то встревожен. Начал он без предисловий и извинений:

– Хозяин, эльфы во дворе!

Рейн напрягся всем телом, но объятий не разжал, наоборот, притянул любимую крепче, словно опасался потерять ее прямо в эту лирну.