Текст книги ""Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Мертвый аккаунт

Отошел, бросив сквозь зубы:

– Смотри!

Мне оставалось лишь лицезреть его неестественно выпрямленную спину, про себя изумляясь происходящему.

Вампир, все еще недоверчиво посматривающий на подходящего демона, попятился, но когда Алэр замер, примирительно разводя руки, Орон ядовито оскалился:

– Поединок значит? – придирчиво осмотрел свои когти, бросил яростный взгляд на меня и сказал. – Знаю, ты договорился со своей женушкой! Она приказала отрубить мне крылья, ослабляя тем самым, а ты, выходит, решил добить!

– Мы будем тратить время на разговоры или сражаться? – иронично уточнил эрт Шеран, и сумеречный, переставая сверлить меня кровожадным взором, нахально изрек:

– Даже так ты сильнее! Потому, позволь, воспользуюсь оружием, раньше я был отважным воином! – наклонился к мечу лорда Нордуэлла.

– Не тронь! – рыкнул Алэр. – Это клинок моих предков, и я поклялся не передавать его в руки врагов! Но! – прозвучало довольно жестко. – Все же я предоставлю тебе оружие! Лион!

Эрт Декрит, шумно протиснувшись через переплетение еловых лап, поспешил отдать вампиру свой собственный меч, что-то ворча при этом, но не смея нарушить приказание Алэра.

За Лионом на поляну выбрались Диль и Риона, подошли ко мне, обступили, обшарили поляну цепкими взглядами. Каждая клеточка моего тела напряглась, глаза неотрывно наблюдали за супругом и вампиром, готовящимся нанести удар. Алэр казался расслабленным, словно предстоящая схватка ничуть не волновала его.

– Бей! – насмехаясь, произнес он, но я чувствовала, как внутри супруга бурлит холодная ярость. Нет, лорд ничуть не опасался своего противника, он злился на меня и думал, как сдержаться и не прикончить вампира одним ударом.

Эрт Дайлиш попятился, стараясь затянуть начало поединка, но лишь для того, чтобы напасть первым. Черные крылья ир'шиони стремительно раскрылись, когда он резко ушел от убийственного замаха меча. Поворот, мгновенный, быстрый, четко выверенный, и опавшую листву обагряет темная кровь сумеречного, когда когти демона оставляют явные борозды на бледной коже шеи. Мягко Алэр опускается на землю, с его губ не сходит издевательская ухмылка:

– Еще? – вопрошает он, чем сильнее раззадоривает своего соперника, и эрт Дайлиш вновь атакует, ощерившись, призывая все оставшиеся силы сумеречного, вспоминая то, что знал, будучи рыцарем Радужного замка.

И теперь я узнаю его – один из наставников, друг моей матушки. В прошлом мы мало пересекались, зато теперь, похоже, придется часто общаться. Когти вампира проскальзывают настолько близко от лица супруга, что я с трудом удерживаюсь от крика, настолько сильно хочется предупредить. Но в ответ слышу лишь презрительное фырканье эрт Декрита, в эту минуту он ненавидит меня так сильно, что готов придушить собственноручно. Еще бы! Я постоянно раздражаю его друга и господина, унижаю, мечтаю о смерти лорда Нордуэлла. На потемневшем лице Лиона можно ясно прочитать все его чувства, которые он и не думает скрывать.

– Угомонись! – дернула демона за рукав Диль. – Вспомни – мы теперь на одной стороне!

– Я помню об этом, девочка! – прошептал в ответ эрт Декрит, одаривая Ди выразительной, соблазнительной, только ей предназначенной улыбкой.

Мы с Рионой глядим друг на друга, не силах скрыть охватившее, одинаково сильное удивление. Я молчаливо интересуюсь у нее: «Ты что-нибудь понимаешь?» Глава альбин красноречиво поднимает глаза к небу и качает головой.

А битва на поляне продолжается – вампир намерен отстоять свою свободу, сбежать или погибнуть. Алэр едва сдерживает свой гнев, вызванный нелюбимой женой, пытается не сорвать его на эрт Дайлише, понимая, что сумеречный нам пригодится.

Яростная атака вампира, в которую он вкладывает все свои силы, отбрасывая меч, поддаваясь охватывающему безумию, прогоняя прочь разумное, что хранил эти годы. Я не вижу выражения лица Алэра, но мне этого и не нужно. Супруг понимает, что пора заканчивать – внезапный рывок, который никто не ожидал, так как все время поединка, эрт Шеран по больше части лишь защищался. Удар, такой силы, что голова эрт Дайлиша дернулась, и черные когти ир'шиони сомкнулись на его горле, угрожая раздавить.

– Жить хочешь? – безразлично, рассматривая носы своих сапог, осведомился Алэр, и вампир что-то прохрипел, не разобрать его ответ, потому победитель пояснил:

– Жизнь – небо, свет луны, ветер, овевающий твое лицо, ласки той, которую любишь… Или смерть – пустота и забвение! Что ты выбираешь?

– Жизнь, – старается прокричать сумеречный, только получается плохо, потому что твердые когти сжимают его шею все сильнее, уже и кровь струится из-под них, но Алэр не выпускает свою жертву.

– Жизнь… – хрип становится слабее и слабее с каждой секундой, и я буквально заставляю себя оставаться на месте, потому что помню – Эдель никогда не поможет нам, если ее возлюбленный погибнет.

И снова мысленно пытаюсь дотянуться до супруга, чтобы попросить, но слышу только рык. Это ответ, больше мне, чем сумеречному, потому что я опять не поверила эрт Шерану, засомневалась в его действиях. Мне бы задуматься, отругать себя, но не хочу, потому гордо вскидываю подбородок и разворачиваюсь с намерением уйти. Только слышу за спиной, как Алэр требует у эрт Дайлиша:

– Клянись, что станешь служить нам и этой земле! Всему северу!

– Клянусь! – слышится уверенное от вампира, но я тороплюсь уйти с поляны.

В голове царит полная неразбериха, я привыкла рассчитывать только на себя, забыла, как это – надеяться на кого-то, принимать помощь, и вот теперь все для меня изменилось. В жизни появился тот, кто готов взвалить на свои плечи большинство моих проблем, но вот вопрос – готова ли я к этому? Однозначного, твердого ответа у меня не нашлось, по крайней мере в этот момент, потому решила подождать, поразмыслить, отыскать подсказку.

Шелестели листья, в вышине и под ногами, плавно опадали, деревья готовились к зиме, природа медленно умирала, завершался очередной цикл. Укроют снега мерзлую землю, придет тишь в лес, только изредка хрустнет ветка, да заиграет госпожа Зима мелодию, запоет вьюга свою мрачную песнь. И, будто наяву, я увидела величественный зимний лес. Госпожа Зима умеет украсить свою обитель. Покроются инеем мощные стволы, похожие на колонны; пушистые снежные шапки и бахрома накроют голые, неприглядные ветви. Ночью усилится мороз, засверкают посеребренные полной луной снежинки, пройдет неслышной поступью по сугробам ледяная красавица. И горе тому, кто осмелиться явится на зимний бал без приглашения. Не пощадит Зима, заморозит; и появится в лесу статуя изо льда, а по весне растает, впитываясь с талыми водами в землю. Так и пропадают люди, те, кто окажется морозной ночью в лесу один на один с госпожой Зимой…

А пока шепчутся листья, говорят, предупреждают, передают слухи и предания, заслушаешься, свернешь с тропы, заплутаешь неосторожно. Улыбка моя вышла невеселой, мне не затеряться, как бы не хотелось, не мечталось побыть одной. Хрустнула ветка под ногой Лиона – демон и не таился, когда следовал за мной. Торопилась за мной и Диль, шумно ступая, разбрасывая листья, украдкой улыбаясь эрт Декриту. Он поглядывал на альбину, чуть хмурился, старался выглядеть грозным, но не получалось, порой лукавая улыбка касалась края его губ. На какое-то мгновение я ощутила себя лишней, непроизвольно ускорила шаг и юркнула за широкий ствол, надеясь, что сумерки прикроют мое бегство. Медленно, очень тихо, задерживая дыхание, обогнула ствол, стараясь едва касаться палой листвы, выдохнула – Лион и Диль прошли мимо. Заросли поникшей ежевики, бурелом и никаких следов присутствия людей. «Благо или бич? – интересный вопрос задаю я себе и отвечаю. – Благо!» Мне нужно отдохнуть от всех, да и Диль с Лионом необходимо побыть наедине.

Неторопливо отправилась в обратную сторону – гниющие стволы упавших деревьев не становились серьезной преградой, но из-под них разбегались в разные стороны мелкие зверушки, нарушая тишину позднего вечера. Я не смотрю вперед – только под ноги, чтобы не споткнуться, и выхожу на поляну, на которой стоит одинокое дерево. Лес, будто расступился, уступая место красавице яблоне. Представляю, как прекрасна она весной – когда ее ветви усыпаны белоснежными цветами, воздух вокруг наполнен их ароматом, гомоном сотен птах и жужжанием пчел. Поляна кажется живой, дышащей свободой и красотой. Сейчас я вижу… смерть… Черные, облетевшие ветки тянутся изо всех оставшихся сил к небесам, умоляя солнце вернуться, подарить им новый зеленый наряд. На земле ковер из полусгнивших, когда-то ярко-красных, аппетитных яблок, потерявших былой привлекательный вид. Именно так мне видится теперь весь Ар-де-Мей.

– Но разве это смерть? – очередной вопрос срывается с моих губ облачком белоснежного пара. – Это сон, навеянный госпожой Зимой!

Мне становится легче, и я иду дальше, чтобы коснуться потемневшего, покрытого мхом ствола. Я не смотрю, куда иду, и чуть не запинаюсь о сидящего на корточках человека. Сдавленно вскрикиваю и выдыхаю:

– Кто вы? – уже понимая, что ошиблась.

Существо, худое, поджарое, с непропорционально длинными руками и ногами, похожими на гибкие ветви. Деревень поднимается, стоит молча, свесив руки вдоль тела, рассматривая меня глазами, напоминающими крупные ягоды. Я чувствую, как меня охватывает тревожное желание, и руки сами тянутся к поясу. Инстинкт охотников снова просыпается во мне, но с помощью силы воли я заставляю себя отступить в сторону, чтобы обойти. Сумеречный со скрипом, напоминающим звук раскачивающихся на ветру деревьев, делает шаг, преграждая мне путь. Поворачиваю в другую сторону, и он снова встает передо мной. Молчание деревеня путает меня, но я не чувствую угрозы, только любопытство и непонятное желание коснуться живой, теплой плоти. Запах прелых листьев усиливается, когда сумеречный осторожно продвигается ближе.

– Стой! – вытянула вперед руку – жест, который должен сказать о моих намерениях, и деревень понимает, замирает, ждет.

Королева тоже не двигается, она мучительно размышляет, снова сражаясь сама с собой. Решаюсь, задаю новый вопрос:

– Ты понимаешь, что с тобой случилось?

Сумеречный кивает, закрывая морщинистое, коричневое, похожее на кору лицо грубыми ладонями, всхлипывает. А через мгновение по деревянным щекам катятся крупные слезы. Непроизвольно я иду к нему, чтобы утешить, проговаривая вслух:

– Не нужно рыдать! Все уже случилось, ты не в силах изменить прошлое и снова стать человеком!

Сумеречный отнимает руки от залитого влагой лица, глядит на меня, и я с ужасом понимаю, что слышу, как взволнованно бьется в груди деревянное сердце, и как воочию вижу его, покрытое мхом и сухими корешками. О, Хранители! Вихрь мыслей, как заполошно мечущихся птиц, проносится в голове. Я королева, мне подвластен источник, и теперь мне дозволено знать все и обо всех! Неужели когда-то и моя матушка ведала это? Как она терпела, зная, что одни ее подданные убивают других? Что это – наше проклятие или дар? Сейчас я чувствую только деревеня, его думы, его желания, его замыслы. Шепчу:

– Не смей! – потому как знаю, сумеречный считает, ежели прикоснется ко мне, то вновь станет тем, кем был до перерождения. Он готов выпить всю меня, чтобы моя кровь, стала его, потекла по жилам, оживила сердце, превратила дерево в плоть.

– Стой! – это уже хрип, ведь меня коснулись длинные корявые пальцы, только все еще жду, потому что чувствую, как он мысленно ругает сам себя. Разум бывшего ар-де-мейца еще не угас окончательно, он вынуждает деревеня думать, а не подчиняться инстинктам.

Свист, и арбалетный болт бьет сумеречного в голову, прошивая деревяшку насквозь. Визгливый крик, от которого хочется зажать уши, и на поляне, как размытая, грозная тень, появляется Диль. Четкие, годами отточенные движения, и ее клинок разрубает деревеня пополам, разрезая сердце. Дурман окутывает сознание, меня начинает тошнить, смерть сумеречного пахнет прелыми листьями и гниющими яблоками. Теперь я долго не смогу есть эти плоды! Ди смотрит на меня с осуждением, ее глаза светятся в сумраке синим, меч отливает серебром, и я слышу ее тяжелое дыхание. Альбина бежала, торопясь разыскать свою королеву.

– Зачем? – вопрошаю я и поясняю, видя ее искреннее недоумение. – Зачем такая бессмысленная жестокость?

Диль усмехается:

– Я не общалась с изменившимся Зоряном! Не любила его! Мне нет дела до чувств сумеречных, потому что знаю – они враги! И если бы я не убила его – он бы выпил тебя!

– Ты не можешь это утверждать! – кричу я, споря с ней, меня бесит ее уверенность, раздражает желание альбины защитить меня. Я способна сама разобраться во всем!

– Ниа, прости, но ты дура! Пребывание в Царь-городе не пошло тебе на пользу! Ты пощадила Зоряна, дала шанс вампирам, собиралась спасти деревеня! Кто следующий?!

Я не сдерживаюсь, бью ее по лицу, так что собственная ладонь горит, и с расстановкой говорю:

– Мои решения не обсуждаются! Верно?

Диль стоит прямо, стойко выдерживает мой яростный взор, кивает:

– Верно! – но тут же добавляет. – Но мою клятву никто не отменял!

Я безмолвствую несколько минут, и она молчит, сжимая зубы.

– В следующий раз просто дай мне шанс, – произношу я. – Поверь, это важно для всех нас! В Нордуэлле ты поймешь, как важен любой союзник… или тот, кто связан клятвой!

Ди понимает, и я знаю это, ощущаю ее мысли, ее душевные терзания. Решительный кивок альбины дорого стоит, а потом я отпускаю ее и вижу Лиона. Демон смотрит на меня так, будто готов убить… долго и мучительно, каждый миг причиняя боль, заставляя раскаяться. Злая, ничем неприкрытая усмешка изгибает его уста.

– Мне сложно устоять перед искушением! – доводит до моего сведения эрт Декрит.

– Мне тоже! – и я не считаю нужным скрывать от него свое отношение. – Потому безмерно рада, что мы сошлись хотя бы на этом!

– И вы не представляете, госпожа, насколько я счастлив! – с угрозой процедил он.

Повела плечами, совершенно не опасаясь его сейчас, потому что знала – к нам спешит Алэр, и меня ждет очередное наказание. Но я снова ошиблась – наказанием моим стал лишь суровый, обличающий взгляд, да многозначительное молчание, продлившееся весь дальнейший путь.

Мы вернулись в Нордуэлл, и в относительном спокойствии пролетело несколько недель, заполненных повседневными делами. Я вышла из парадной двери во двор, чтобы привести разрозненные мысли в порядок, успокоится, устав ругаться с матерью и младшей сестрой своего супруга, а также с теми слугами, кто предан им безоговорочно. Эти люди игнорировали мои приказы, исполняя указания старой хозяйки. Я терпела, сжимая зубы, молчала, не отвечая на все нападки Жин. Очередная ссора вывела меня из себя – Тижина желала только спорить, действуя в пику мне. Миенира пыталась ее образумить, и даже Алэрин говорил со своей сестрой, но ничего не добился. А вот Гэрт… этот разозлил свою близняшку и меня заодно. Хотя… именно в ту секунду Гэрт напомнил мне о себе самой. Такой же обиженный, страдающий от невыплаканной боли, которую взять бы и сбросить, вот только нельзя, потому что она составляет смысл убогой жизни несчастного существа, привыкшего к мукам. Пора отвыкать, принять свою свободу, научиться жить по-другому. Я подняла взгляд к темному небу. Там молчаливо проплывал серебристый месяц, то ныряя в глубину облаков, то снова показываясь на поверхности. И мои мысли изменились, точно глубокая, полноводная река вдруг сменила русло, потекла плавно, по заросшей ароматными травами равнине.

Странно… но за эти недели я научилась многому – любить плотные, шерстяные платья и тонкие рубашки взамен царь-городских корсетов; сидеть в обществе женщин, наблюдая за их работой; прислушиваться к речам супруга, в каком бы уголке зала он не стоял; но особенно мне нравилось спускаться в комнату с травами к Маег.

Лестница, ведущая вниз, была окутана тьмой и пронизана холодом. Но я только крепче запахнула плащ, спеша спуститься в комнатушку, где меня ожидала одна из немногих женщин, что приняла новую хозяйку. Тусклый свет факелов освещал вытянутое помещение, и Маег, суетливо перебирающую травы. Рядом с ней у стола расположилась Миенира, показывающая эрт Лев свою новую скатерть.

– Чудесно, как и всегда, – мягко улыбнулась травница, и Миенира кивнула, а я вошла, объявив о своем присутствии.

– Новое творение? – протянула руки, чтобы принять белое полотно, украшенное вышитым узором. – Волшебно! – смахнула слезинки, не в силах сдержать эмоций, разглядывая украшенную снежинками ткань.

Зимний рисунок, напоминающий о скором приходе госпожи Зимы с ее бурями, морозами, хрустом снега под быстрыми шагами и сверкающими сугробами. Я забыла о пробирающем до костей холоде, о песнях вьюги, о танце снежинок и о солнечных лучах – совсем не согревающих и редких. Рисунок пробудил давно забытые чувства, и я, будто наяву, услышала голос госпожи Зимы, зовущий, ледяной, загадочный, точно льдинки упали на каменный пол, разлетелись блестящими кусочками, один из которых попал в мое сердце. Я выдохнула.

– Бесподобно, – отозвалась на мои чувства Маег. – Но разве может быть иначе?! В каждое свое творение Миенира вкладывает частичку души. Потому все они успокаивают, дарят радость, тепло и свет, кроме того, это просто красиво! – женщина развернула холст, и рисунок заиграл в свете факелов и свечей.

Миенира с тоской во взгляде посмотрела на нас:

– Жаль, это не лучшее… я способна на большее…

– Милая, – эрт Лев погладила ее по плечу, – для переживаний нет причин! Твои работы замечательны, а жизнь все время движется, не стоит на месте, потому не нужно так убиваться!

– Да, – Миенира взяла собеседницу за руку, погружаясь в раздумья, мне же оставалось только прикусить губу, потому что ничем утешить ее я не могла. Алэр видел только один путь, который отрицали Миенира и Рилина. Жин горячо кричала: «Да!», соглашаясь с братом; Алэрин только сокрушенно качал головой; Гэрт отмалчивался, а моим мнением никто не интересовался.

Нахмурилась, переживая эту боль заново, и Маег тотчас заметила это:

– И вам, госпожа, не стоит грустить! Эрт Шераны… они похожи на факелы, – снова улыбнулась Миенире, – загорятся, угрожая спалить округу, но вскоре прогорят, не причинив особого вреда – успокоятся, переосмыслят.

Миенира подтвердила:

– Вот и я говорю – не обращай внимания на Жин и матушку, они поймут со временем и простят. Как это уже сделала я, – обняла меня.

– Я рада, что мы разговариваем, вот так просто, не повышая тона, не тая злобу, стараясь разрешить наши разногласия, – поймала взор эрт Лев и кивнула ей. – И вам спасибо за все, эра!

– Каждому из нас нужна тихая гавань, куда бы мы могли пристать, как корабль, вернувшийся из далекого плавания по бурному океану, – с улыбкой отозвалась она, поднимая пучок трав, и мы с Миенирой поняли, что настала пора заняться делом…

Затишье, словно перед бурей опустилось на опадающий лес, где сосны соседствуют с дубами, листва покрывает тропку, скользит туман меж крепких стволов, погружая нас в таинственную атмосферу. Глухо стучат копыта лошадей, молчат всадники, и мне становится скучно.

– Расскажи об этом озере? – я посмотрела на движущуюся рядом Миениру, и девушка задумчиво изрекла:

– Ир'ледо? Точного перевода не помнит никто… ну разве что Гурдин, в чем я сомневаюсь, уж слишком он стар, – Миенира забавно сморщила вздернутый носик.

– Я помню! – огорошил Лион. – Хрусталь!

– Он не точный! – запротестовала девушка и пояснила для остальных. – Кто-то утверждает, что Ир'ледо переводится, как «темный хрусталь», по другим источникам «синий хрусталь»! Потому что из древнего языка ир'шиони до нас дошло слишком мало слов.

– В основном тех, что не предназначено для нежных девичьих ушек, – улыбнулся ей эрт Декрит и выразительно взглянул на остальных.

Риона и Диль одновременно фыркнули, выражая свое отношение – уж чего-чего, а крепких словечек они обе знали немало и могли дать достойный ответ любому сквернослову.

Я же прислушалась к журчанию воды – совсем рядом, сбоку, в низинке за деревьями протекала река.

– Мелодия… слышите, – сказал неожиданно для всех Дуг, самый молчаливый, не считая стражей, из моих спутников. – Как будто звон разбитых частичек хрустальной статуэтки.

Рис и Лион одинаково холодно, с легким оттенком презрительности, присущей всем воинам по отношению к тем, кто не умеет мыслить рационально и грубо, посмотрели на парня, и второй с издевкой полюбопытствовал:

– Ты рыцарь Сторожевого замка или жалкий менестрель?

– Почему ты называешь менестрелей жалкими? – вступил в разговор Гэрт, и в его глазах запылали яростные искры, делая парня невероятно похожим на своих старших братьев. – К твоему сведению, воин, иногда хитростью можно добиться большего, чем грубой силой!

– Парень, – искривил губы в многообещающей усмешке эрт Декрит, и я поспешила вмешаться, отвечая и распалившемуся Гэрту, и сникшему Дугу, и самоуверенному Лиону.

– Как говорит мой супруг и ваш лорд: «Хитрость – первое правило победителя!» И я прислушалась к его словам, потому увезла из Сторожевого замка самого лучшего рыцаря Дуга эрт Лира! – одарила рыжего паренька благосклонной улыбкой, потому что знала, как нелегко ему пришлось. Чувствовала вину за собой, но ни на чем не настаивала, когда делала свое предложение. Алэр все время стоял рядом, но не вмешивался, и под его пристальным взором Дуг ответил согласием. До сих пор не поняла, что толкнуло его на это, потому что знала – парень не из тех, кто легко сдается, он был настроен серьезно, собирался доказать наставникам, что способен на многое, был готов отстаивать свое мнение и стать лучшим. Однако, поехал со мной в Нордуэлл, чтобы быть личным стражем жены лорда наравне с Лионом эрт Декритом и Рисом эрт Вэроном.

Все снова умолкли, не желая ни спорить, ни обмениваться какими бы то ни было сведениями, только ветер шуршал засыхающей листвой, стелилась ровная тропка под копытами лошадей, размеренно текла вода в глубокой реке. И вдруг деревья расступились, солнечные лучи резко ударили по моим глазам, заставляя осадить лошадь, смахнуть слезы и приподняться в седле, чтобы в полной мере насладиться открывшейся картиной.

Заключенное между крутыми берегами озеро, блестело сотнями прозрачных капель, переливающихся в солнечных лучах. Вода темная, но не черная, а скорее синяя, словно ночное небо спряталось от дневного света на самой глубине. На поверхности, чуть подернутой рябью, плавают, будто звезды, золотые листья.

Я спешилась без чьей-либо помощи и обратила взор на Риону, которая помогала спуститься на землю своей дочке. Мирель, Мира, названная в честь моей прапрабабушки, известной в Ар-де-Мее женщины, скромная, не по годам умненькая девчушка, похожая на матушку. А еще меня познакомили с Артом – сыночком Эвильены, который прибыл вместе с родительницей на этот берег Меб. Смышленый мальчуган, двух лет от роду, шустрый, временами шкодливый, но бесконечно обаятельный. Глядя на девочку, вспоминая Арта, я впервые задумалась о детях… наших с Алэром. Весь Нордуэлл ждал рождения наследника, но я была твердо уверена, что родится дочь, наследница. И также точно я знала, что она станет новой королевой Ар-де-Мея, потому что не приживется на этой стороне Разлома. Сложно объяснить, откуда возникла такая уверенность, ведь новая жизнь во мне еще даже не зародилась, хотя, видят Хранители, супруг очень старался. У меня же на сей счет было иное мнение, и я не спешила обзаводиться потомством. Зачем? Грядет война, спешит в наш край зима, первые предвестники ее накрывают север. Дети? Бросила очередной взгляд на Миру, и она, поймав его, улыбнулась, точно лучик показался из-за туч. Подошла ко мне и шепотом полюбопытствовала:

– Королева, матушка говорила, что ты помогла мне появиться на свет. Скажи, это сложно?

– Определенно непросто, – непроизвольно я нахмурилась, вспоминая, как страдала при родах Ри, и мне уж точно не хотелось в ближайшее время повторять ее подвиг.

Я готова сражаться на поле битвы, война в спальне, в которую втянул меня эрт Шеран, оказалась не по душе.

– Выходит, рождение это плохо? – девочка сделала свой вывод, и все остальные вдруг посмотрели на меня, ожидая, какой ответ дам.

Солгать или сказать то, что думаю? Выбор невелик! Ри исподлобья следила за мной, ее глаза казались светлыми омутами, полными непролитых слез. Мне ведомы ее чувства, и те, что были, и те, что испытывает.

– Любая мать, если она настоящая, не пустышка, даже звериная, принимает свое дитя, как бы тяжело оно ей не досталось! И разве можно не полюбить, пусть сквозь боль и слезы, крошечный комочек, который умрет, если все от него отвернуться.

– Какие громкие слова! – эрт Декрит дважды ударил ладонью о ладонь, и я собралась ответить. Удивленный возглас Дуга и вопль Гэрта меня остановили.

Что-то творилось с озером, оно пенилось, заставляя всех отпрянуть, кони бросились прочь, оглашая округу испуганным ржанием. Спокойная до определенного момента гладь вдруг забурлила, пошла волнами, превращаясь в бушующую, угрожающую, но вместе с тем завораживающую своей мощью стихию. Из глубины, как острые клыки неведомого хищника поднялись зазубренные камни, закружились между ними воронки, а потом все также неожиданно схлынуло. Только в воздух вырвался столб ослепительно сияющих капель, украшенных многочисленными радугами.

– Волшебство! – вырвалось у меня, Миенира рядом тряслась, утирая выступившие слезы. Лион скалился, Гэрт выглядел довольным, как будто все шло так, как им было задумано. Альбины молчали, Мира жалась ко мне, напуганная произошедшим.

– А ведь это знамение, – соизволил просветить эрт Декрит.

– Отвернет Хелиос свой лик от Нордуэлла, и накроет мрак землю! Разверзнуться небеса, разрываемые синими молниями, пересохнут реки, сгорят леса в диком пламени, и захлебнется Нордуэлл в крови! – зловеще улыбнулся Гэрт, декламируя какое-то пророчество.

– Север! В ней захлебнется север! – отвесил ему подзатыльник, не проявив ни капли должного уважения к титулу парня Лион, и уже мне. – Вы тоже видели это, госпожа, так что задумайтесь…