Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 320 (всего у книги 327 страниц)

– Вивви. – Громче. Еще один удар.

Я открываю дверь, и он влетает внутрь, чуть не сбив меня с ног. Взгляд упирается в кулон-звездочку в глубоком декольте моего черного платья.

– А где Майк? – спрашиваю я с ехидцей. – И глаза подними.

– Майк отстранен от твоего дела.

Теперь его глаза сверлят меня насквозь.

– Моего? Меня в чем-то подозревают? Это дело Лиззи, а не мое.

– У тебя действительно есть дневник с именем похитителя?

– Нет.

Он качает головой:

– Забавно, как легко стать подозреваемой, если вмешиваешься в ход расследования и неоднократно незаконно проникаешь на место преступления. Моего босса уговорили продлить твою охрану еще на одну ночь. Слышишь этих хихикающих крыс на лужайке? Они лучше защитят тебя от похитителя Лиззи Соломон, чем три патрульные машины, которые будут дежурить у твоего дома. Но рано или поздно крысы найдут новую пищу. Они всегда так делают. А ты останешься одна, сама по себе. Ты понимаешь это, Вивви? Сегодня вечером мы должны покончить… со всем этим. Ты должна рассказать мне все, что знаешь. Абсолютно все.

Вот оно как. Сама.

– Я все понимаю, – говорю я. – Спасибо, что присматриваешь за мной. Хочешь «Доктора Пеппера»?

Мое радушие, похоже, выводит его из равновесия. А еще тонкий нейлон платья, облепившего меня, как горячая глазурь, когда я разворачиваюсь в сторону кухни.

– Хорошо выглядишь, – неловко замечает он. – Собиралась куда-то?

– Решила, что немного женской силы не помешает. Может, виски с «Доктором Пеппером»?

– Достаточно «Доктора Пеппера». Я понял.

Он идет за мной и замирает как вкопанный перед холодильником. Маленький толчок, благодаря любезности Эмм, сторонницы вмешательства. Шарп срывает с холодильника рисунок аронии.

– Почему у тебя это на холодильнике? Почему ты это нарисовала? Почему изучаешь?

– А почему тебя это волнует? Боишься того, что я могла бы узнать? Или увидеть?

Я хочу, чтобы он сказал хоть что-нибудь, что угодно, что заставит меня ему доверять, – убедил бы меня, что, хоть он и темный рыцарь, я могу на него положиться.

Пусть убедит меня довериться ему и, не сходя с места, признаться, что Лиззи жива. Я попрошу его о помощи. Я помогу ему.

Шарп резко отворачивается, открывает холодильник, срывает кольцо с жестянки. Когда наши глаза снова встречаются, его похожи на черный камень.

– Мне нужно принять душ, – говорю я небрежно. – Хочу смыть с себя Буббу Ганза. Чувствуй себя как дома. Может быть, отыщешь смельчака из доставки пиццы, который бросит вызов толпе? И да, я согласна. Пора нам с этим покончить.

В ванной я включаю душ. Натягиваю свой черный костюм – штаны для йоги, футболку, беговые кроссовки. Выбрасываю из окна спортивную сумку, закидываю рюкзак на плечо.

Я астрофизик, который разрабатывал стратегию спасения людей из космического корабля. Ошибка думать, что у меня нет запасного варианта.

Джип ждет в переулке, где я припарковала его, услышав призывный клич Буббы Ганза после шоу.

Надеюсь, засорившаяся ванна будет полна только наполовину, когда Шарп обнаружит мое исчезновение.

Глава 41

Сообщение от Брандо такое же срочное, как и безграмотное.

Слушал шоу. Знаю что ты лжошь. В опасности.

Готов расказать. Без Шарпа. Черес час. У меня.

Непонятно, кто в опасности, я или он. До смешного короткий срок, чтобы добраться туда в час пик. Ни Шарпа, ни копов, словно мы актеры в плохом криминальном сериале.

Однако сейчас меня волнует только то, что он готов рассказать. Поэтому я объезжаю три полуприцепа и втискиваюсь на парковку между двумя белыми фургонами, потрепанными жизнью, состоявшей из сомнительных перевозок и доставок. Если верить моим часам, я опоздала на десять минут, когда постучалась в дверь с номером 212.

Ответа нет. Я гадаю, не валяется ли Брандо, умудрившийся встретить смерть раньше сестренки, в луже крови, показывая судьбе средний палец. Я стучу еще раз, и дверь распахивается.

Глаза Брандо налиты кровью, то ли от алкоголя, то ли от слез, может быть от того и другого.

Он втаскивает меня внутрь за локоть и запирает дверь на засов.

Вспышки. Шелби, проглоченная больничной койкой, подключенная к капельнице. Джесс Шарп с безумным лицом, вода хлещет через край ванны, словно водопад. Мама качает головой над хрустальным шаром. Ничего хорошего. Я вытаскиваю телефон из рюкзака, тыкаю в экран.

– Серьезно? Решила позвать подмогу?

Брандо хватает телефон, отключает и бросает в раковину. Дверь туалета с грохотом распахивается.

Я из последних сил пытаюсь сохранить бесстрастное выражение лица. Напоминаю себе, что родилась с оружием помощнее, чем все пистолеты в этой комнате.

Напарник Брандо, который выскакивает из туалета, невысок, с брюшком, средних лет. От шеи и вниз на нем полосатая рубашка со стойкой, брюки цвета хаки и дорогие, но поношенные мокасины. Профессионал. Похититель Лиззи. Я знаю это интуитивно.

Выше шеи на нем оранжевая лыжная маска, одна прорезь для глаза перекошена. Брандо опустил все свои дешевые жалюзи, поэтому деталей не разглядеть. Лампочка в углу отбрасывает слабый треугольник света.

Чуть ниже того места, где насос качает мой адреналин, я ощущаю смутную благодарность. Этот человек не хочет, чтобы я видела его лицо. Возможно, он не собирается меня убивать?

Он хватает один из пистолетов со столика, рассыпая карты по полу. И направляет его мне в грудь.

Сердце пускается в бешеный галоп. В чем причина паники? Однажды психотерапевт задал мне, двенадцатилетней, этот вопрос, словно беседовал с Сартром.

– Что за дела, чувак? – орет Брандо. – Я сказал, чтобы ты не трогал мое оружие.

– Мои соболезнования твоей утрате, – обращается ко мне мужчина в маске. – Мне нужен дневник твоей матери.

Если бы тот психотерапевт сейчас был тут, я спросила бы его, был ли он когда-нибудь под прицелом? Слышал ли, как призрачная девочка рядом с тобой, словно на пижамной вечеринке, всю ночь зовет маму, а потом ты видишь, как безликий незнакомец швыряет ее в бездну глубиной в десять лет и тысячу миль. Я сказала бы ему, что паника – это хаос, а страх – адреналин, но ни то ни другое тебя не спасет. Я сказала бы ему, убирайся к черту из моей головы.

– Нет никакого дневника, – говорю я. – Я его выдумала.

– Брандо, помоги ей вспомнить, куда она положила дневник.

Его голос приглушен маской.

– Я говорил тебе, что не подхожу для таких дел, – заявляет Брандо. – Что на шоу она блефовала. Я привел ее сюда, чтобы ты убедился, она такая же безобидная, как ее мамаша. Отпустим ее сейчас? Могу я получить свои деньги? Их хватит на три сеанса химиотерапии.

Последняя часть специально для меня. Оправдание в надежде, что я куплюсь. Даже смешно.

Мужчина в маске задыхается, дергает за отверстие для рта. Если он сорвет маску, начнется совсем другая игра.

Мне нужно спешить.

– Зачем ты похитил Лиззи? – спрашиваю я. – Она жива?

Мне нужно знать, будет ли он изворачиваться.

– Не провоцируй его, ладно? – Брандо встревожен. – Может, погадаешь ему бесплатно? Чувак, она может предсказывать будущее. Держу пари, в этом деле она даже лучше мамаши.

– Я тебе погадаю, – соглашаюсь я. – Только ты должен опустить пистолет, чтобы я взяла тебя за руку.

– Давай, – рычит он.

– Так это работает, – уговаривает его Брандо. – Она к чему-нибудь прикасается. А потом что-то говорит.

Это не всегда так.

– А мы сделаем так, – рычит мужчина в маске. – Я не буду опускать пистолет, а еще мы будем держаться за руки. Брандо, толкай ее сюда.

Брандо колеблется, прежде чем подтолкнуть меня вперед. Мужчина в маске хватает меня за руку, разворачивает, прижимаясь грудью к моей спине и приставляя пистолет к шее. Его теплое дыхание отдает кофе.

Теперь я стою лицом к Брандо. На его лице написано раскаяние.

– Делай свой лучший выстрел, Вивви Буше, – приказывает мужчина в маске. – Прежде, чем я сделаю свой.

– Я не могу… трудно быть медиумом… с пистолетом у горла.

Снова неправда.

Образы мелькают так быстро, что их трудно разобрать. Но среди них нет лица мужчины, которое прячется под маской.

– А ты постарайся, – говорит он.

– Сегодня с утра ты выпил четыре чашки кофе, – выпаливаю я. – Ты боишься летать. Ты ненавидел свою мать.

Мужчина в маске швыряет меня на стул. Теперь пистолет направлен мне в голову.

– Скажи ему что-нибудь… позитивное… ну, ты понимаешь, о нем самом, – умоляет Брандо.

– Ты похитил Лиззи и посадил ее в серую машину, – яростно выпаливаю я. – Арендовал ее в месте, название которого начинает на «А».

– «Авис», Аламо, нетрудно догадаться. Я ненавижу свою мать. Тоже мне редкость. Не хочу умереть в крутом пике? Что, черт подери, в этом особенного?

– Ты сказал Лиззи, когда сажал ее на заднее сиденье, что поведешь ее есть мороженое с горячей помадкой.

Молчание.

– Очень горячей помадкой. Торт-мороженое. С присыпкой. Без вишни.

– Ты думаешь, я все это помню?

– Я думаю, ты помнишь каждую секунду того дня.

– Вероятно, Астерия записала в своем дневнике каждое гребаное слово, которое я ей сказал.

– Нет никакого дневника.

– Я не похищал Лиззи. Я просто выстроил ее жизнь заново. Я имел на это право.

Вот оно.

– Отдай. Мне. Этот. Дневник. – В его голосе растущая паника.

Брандо тоже это слышит. Время с шипением сдувается.

Я предугадываю движение Брандо, решившего взять все в свои руки, прежде чем он его совершает. И мужчина в маске тоже угадывает. Теперь его пистолет направлен на Брандо.

В моей голове мелькает лицо Шелби, хрупкая жемчужинка, покоящаяся на больничной подушке.

Я не думаю. Я встаю у него на пути.

Пуля, словно раскаленный кинжал, свистит рядом. Моя голова откидывается к стене.

Брандо стоит у карточного стола и шарит по нему рукой в поисках пистолета.

Второй выстрел. Третий. Человек в маске оседает на пол, пистолет, словно черепаха, переворачивается.

Я смотрю похитителю Лиззи глаза в глаза, наши щеки прижаты к грязному линолеуму. Его веко дергается, словно он не может решиться, сдаться или умереть. Кровь заливает пространство между нами. Уродливое темное пятно расползается по его оранжевой нейлоновой маске.

Моя кровь? Или его?

Всхлипывая, Брандо переворачивает меня на спину.

Позади нас с грохотом распахивается дверь. Голос Шарпа. Он отталкивает Брандо, хватает его за шею.

– Эй, чувак, – говорит Брандо. – Тебе нужен не я, а парень на полу.

– Мне насрать. Пистолет сюда. На пол лицом вниз.

Шарп стоит надо мной на коленях, орет в рацию и умоляет меня не отключаться. Он откидывает волосы от моего лица, розовый пот капает с моей головы ему на рубашку.

– Ты выключил воду? – бормочу я.

– Не разговаривай, – приказывает он мне.

Еще одна тень заслоняет свет от входной двери. Испуганное лицо Майка внезапно оказывается в нескольких дюймах от моего лица.

– Вивви, Вивви.

Мое имя звенит у него во рту, как хрусталь. Я хочу заверить их обоих, что со мной все в порядке. Но губы отказываются шевелиться.

– Я с ней разберусь, – рычит Шарп на Майка. – А ты займись теми двумя.

Мужчина в маске пугающе недвижим. Брандо громко и судорожно всхлипывает.

Майк переворачивает мужчину на спину и надевает ему наручники. Сдергивает маску. Лицо под маской в крови. Майк лезет в задний карман его брюк за бумажником, вынимает права.

Я сознаю, что все это время Шарп прижимает меня к себе. Просто я не чувствую его рук.

– Сукин сын, – изрекает Майк.

– Ты его знаешь? – спрашивает Шарп.

– Да уж знаю. И ты знаешь.

– Где эта чертова «скорая»? – спрашивает Шарп. – А, не важно.

Шарп поднимает меня с пола. Это последнее, что я помню.

Глава 42

Девушка с браслетом украшает мои хлопья «Чириос» черными ягодками, уверяя, что они помогут мне уснуть. Я проваливаюсь сквозь зеленую компьютерную матрицу, переступаю через твиты в джунглях «Твиттера», ползаю по стенам особняка Соломонов, подбираю телефоны, которые не звонят, и пистолеты, которые не стреляют.

Я просыпаюсь, вижу лицо Бридж и капельницу в сгибе моего локтя.

– С возвращением, Вивви.

Я дотрагиваюсь до ее щеки:

– Ты настоящая?

Бридж улыбается:

– Не имеет значения, настоящая ли я. Даже если ты единственное разумное существо во всей вселенной, даже если жизнь начинается и заканчивается с Вивиан Роуз Буше, а мы – просто часть твоего прекрасного, сложного сна. Потому что ты, Вивви, чудо. И ты самодостаточна.

Тот же ответ, слово в слово, она дала, когда мне было восемь, задолго до того, как между нами разверзлась темная пропасть.

– Я скучаю по тебе, Бридж.

– И я по тебе. Ты не представляешь, как сильно.

Я снова поднимаю руку, на этот раз чтобы нащупать комок бинтов на голове. Она отводит мою руку.

– Оставь бинты в покое. Я должна многое тебе рассказать.

– Пуля застряла у меня в мозге? – шепчу я.

Бридж мотает головой:

– Тебе очень повезло. Пуля задела висок. У тебя небольшой перелом черепа и серьезное сотрясение мозга от удара головой о стену…

Я читаю на лице Бридж продолжение фразы.

– А в чем мне не повезло?

– Когда они сделали МРТ, то обнаружили сюрприз… Крошечную тень в мозгу. Размером с ягоду черники.

– Опухоль. Как у мамы, – заявляю я категорично.

– Не как у мамы, Вив. Скорее всего, опухоль доброкачественная. Возможно, она у тебя в мозгу уже много… лет.

– И?

– Невролог говорит, что, пока опухоль стабильна, она не возьмется ее удалять. Сказала, если опухоль не изменится и не вырастет, она не смертельна. Это загадка. Как ты. Крошечная скрытая луна. Но невролог хочет понаблюдать за тобой еще несколько дней. Сделать кое-какие анализы.

Бридж снова колеблется.

– Когда ты была без сознания – под морфием – ты много чего наговорила. Ты так измучилась, Вив. Я думаю, тебе стоит… выбросить из головы Синюю лошадь. Пожалуйста, не пойми меня неправильно. Мы с Майком считаем, что у нас все наладится. – Она замолкает. – Во всех смыслах.

Это странно, потому что в своих наркотических снах я не помню стука копыт. И это больше, чем все остальное, заставляет меня сжиматься от ужаса.

То, что я не помню ее, не означает, что Синяя лошадь ушла из моей жизни. Напротив, это может значить кое-что похуже. Вдруг она совсем рядом, преодолела столько миль, что ей больше не надо скакать галопом. Может быть, она просто ждет, ждет в последний раз, когда луна снова пойдет на убыль.

Я сжимаю руку Бридж и выдавливаю улыбку. Внезапно кружится голова.

– Как Шарп нашел меня?

Слова растягиваются, словно густой сироп.

Бридж показывает свой телефон.

– Приложение для определения местонахождения у меня в мобильном. Похоже, ты устала. Наверное, это все морфин внутривенно.

– Кем был… тот мужчина… под маской? – невнятно бормочу я.

И уплываю прежде, чем Бридж успевает ответить.

Когда в следующий раз я открываю глаза, на стуле рядом с моей кроватью сидит Майк. Знакомая картина. На долю секунды я задумываюсь, неужели мне одиннадцать? Прошло всего несколько часов после того, как я вытолкнула Майка из-под колес, а все, что было потом, – впечатляющая, захватывающая воображение кома. Наша история любви еще зарождается. Только моя нога не торчит в воздухе, как тогда. И у Майка в те годы не было таких затравленных глаз, щетины, как у бездомного, и в руке он не держал стаканчик кофе, похожего на табачную жижу.

– Бридж знает, где ты? – бормочу я слабо.

– Знает. Я дал ей передохнуть. Сейчас она дома, наслаждается заслуженным сном вместе с твоим племянником.

– Как долго я пробыла в больнице?

Он смотрит на часы:

– Почти восемнадцать часов. Бридж не хотела оставлять тебя в одиночестве и решила, что ты не уснешь спокойно, не узнав об аресте.

Как великодушно с ее стороны нам довериться.

– Правда или вымысел, – мягко произносит Майк.

Новый поворот в нашей старой игре.

– Правда.

– Лиззи жива.

– Правда, – признаю я тихо.

– Ты должна была мне рассказать, Вивви. Лиззи, она же Элис Макбрайд, сейчас в участке. Они с сестрой сами пришли туда после того, как увидели по телевизору в аэропорту, что в тебя стреляли. Их родители уже летят сюда. Мы делаем собственные анализы ДНК. Но Элис – это Лиззи. Родимое пятно у нее на плече такое же, как на снимке, который ее мать сделала больше десяти лет назад.

– Прости. Я чувствовала, что не смогу… что все пойдет по-другому, если я…

Он поднимает руку:

– Я знаю. Ты твердишь об этом с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать: все мы – струны случайной музыки, возмущающие молекулы в воздухе, которые изменяют судьбу, не испорти мелодию, бла-бла-бла. Маркус Соломон чуть тебя не застрелил, Вивви.

Похоже, я ослышалась.

– Что?

– Похититель Лиззи. Маркус Соломон. В тот день он прокрался в собственный дом и увез Лиззи на арендованной машине.

Несомненно, это вымысел.

– Этого не может быть.

Я должна была почувствовать, разве нет?

– Теперь, когда его поймали, Маркус не затыкается. Теперь он адвокат, которого приковали наручниками к больничной койке, отказывающийся от защиты. Маркус узнал, что Лиззи не его биологическая дочь, спустя несколько месяцев после того, как они с Никки купили особняк. У него были проблемы с плоскостопием, и врач обнаружил врожденный дефект хромосом, то есть Маркус был бесплоден. Он решил ничего не говорить Никки.

Мой затуманенный мозг переваривает услышанное.

– Он навещает Никки в тюрьме каждый вторник, – говорю я. – Он всегда был на ее стороне. Один из немногих.

– И наслаждался контролем, впервые в жизни. Никки без конца ему изменяла. С тех пор как родилась Лиззи, она периодически намекала, что хочет развода и будет бороться за полную опеку. Будучи специалистом по семейному праву, Маркус прекрасно понимал, что, не являясь биологическим отцом, он никогда не получит опеку над Лиззи. Поэтому он задумал отомстить. Нанял адвоката по тайным усыновлениям, своего приятеля по юридической школе в Оклахоме, и тот показал ему фотографию семейства, которое согласилось удочерить Лиззи, не задавая лишних вопросов.

Я трясу головой:

– Он дежурил в особняке, ждал, что Лиззи вернется. И при этом понимал, что ждать бессмысленно. Как же так?

– Ломал комедию? Хотел сам себя наказать? Мы нашли в его телефоне номер твоей матери. Пьяным он исповедовался перед ней, как перед священником, и уверяет, что все ей рассказал. Включая точное местонахождение Лиззи, вплоть до улицы, на которой она жила. Маркус годами следил за Лиззи. Однажды даже посетил школьный концерт, на котором она выступала.

– Они играла Одри в «Магазинчике ужасов»[574]574
  Комедия ужасов Роджера Кормана 1960 г., по мотивам которой был создан мюзикл, также впоследствии экранизированный. Одри работает в цветочной лавке, и однажды помощник флориста Сеймур приносит в лавку странное растение, которое оказывается хищным и прожорливым космическим пришельцем.


[Закрыть].

Я даже слышу, как она выкрикивает: «Внезапно, Сеймур!»

– Что?

– Да ерунда. – Просто еще одно маленькое, бесполезное знание. Еще одна «О» или «Э» в моей голове. – Но у Маркуса было алиби, – настаиваю я. – Я прочла об этом в деле.

– Все верно, – говорит Майк. – Мы облажались. Детективы, которые расследовали это дело, нашли трех свидетелей. И отец, и сестра Маркуса подтвердили, что он был рядом с ними у смертного одра его матери. То же самое заявила медсестра. Отец умер. У медсестры зависимость от азартных игр. Сестра отказывается с нами разговаривать.

Он вскакивает.

– Ты не спросила про Брандо. Я хочу, чтобы ты выдвинула обвинение. Он тебя подставил.

– Нет, – поправляю я его. – Я сама себя подставила.

Я ищу глазами больничный браслет Шелби. Кто-то снял его, заменив на другой, с моим именем. Впервые я четко вижу ее будущее. У нее седые волосы, и она качает на качелях внучку.

– Я хочу, чтобы ты подумала об этом, когда твои глаза перестанут щуриться от боли. – Майк поднимает стул и аккуратно ставит в угол. – Я ухожу. У двери дежурит полицейский. Газетчики как с цепи сорвались. В прессу просочилось, что Бубба Ганз – отец Лиззи. Ты не могла бы такое сочинить.

Майк вынимает из заднего кармана конверт:

– Шарп просил тебе передать.

Он кладет конверт на столик рядом со стаканом апельсинового сока, запечатанного фольгой.

– Не знаю, что между вами двумя происходит, – говорит Майк, – и не уверен, что хочу знать. Только будь с ним осторожна. Он отличный полицейский. Но себе на уме. Бридж как-то назвала его «бутилированной бурей». Точное описание. Женщинам такое нравится. Надеюсь, ты не из их числа.

Ревность? Предупреждение? Если тебе есть что сказать, скажи. Хочешь спасти меня, так спаси.

Не последовать ли мне тому же совету? Признать, что Синяя лошадь – не спортивный автомобиль? Что это зверь куда более расчетливый, настойчивый и смертоносный, чем какой-то кусок металла? И что Майку ни в коем случае нельзя терять бдительность.

Майк уже почти у двери. У меня ощущение, будто голова забита цементом.

Я с трудом могу ее повернуть. И даже когда это мне удается, слова не хотят выговариваться.

Как, почему, что, когда – машинальные вопросы, которые задаст коп об убийце, о Синей лошади. Но я не сумею ответить ни на один из них.

Я откидываюсь на спину, дверь со щелчком закрывается. Протягиваю руку к конверту, вскрываю его.

Поздравительная открытка от «Холлмарк». На лицевой стороне Снупи обнимает Чарли Брауна. Внутри надпись: «Выздоравливай поскорее!»

Внизу Шарп что-то накорябал.

Мы еще с этим не покончили.

Еще ниже он небрежно обвел лассо свое имя.

Я не уверена, сердечко это или петля.