Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 327 страниц)

Глава 34

Я спросила Алису о завещании. В глубине души я думала, что она посмотрит на меня как на поехавшую, но стоило мне произнести фразу «красные чернила», как выражение ее лица изменилось. Она сообщила, что может организовать мне просмотр Красного Завещания, но сперва я должна оказать ей одну услугу. А именно встретить у себя в комнате команду из двух стилистов – брата и сестры, – которые притащили ко мне в спальню столько всего, что она стала походить на какой-то модный бутик. Девушка-стилист была миниатюрной и молчаливой.

Парень же был рослый – футов шесть, а то и больше – и постоянно отпускал комментарии.

– Желтый вам носить ни в коем случае нельзя, и я бы от души рекомендовал вообще исключить из своего лексикона такие слова, как «оранжевый» и «кремовый», но из остальных цветов можно выбрать что угодно – вам все будет к лицу. – Мы втроем засели у меня в комнате в компании Либби и тринадцати передвижных стоек с одеждой, десятков подносов с украшениями и ванной, быстро переоборудованной в самый настоящий салон красоты. – Яркие цвета, пастельные, можно даже землистые, но только если без фанатизма. Как вы относитесь к однотонным лукам?

Я оглядела свой нынешний наряд: серая футболка, простые джинсы – вторые в моем личном списке самых удобных.

– Мне главное, чтобы попроще.

– Простота есть ложь, – тихо проговорила девушка. – Но порой она прекрасна.

Либби, стоявшая рядом, прыснула со смеху и прикусила губу, чтобы не выдать себя. Я покосилась на нее.

– Тебе, я гляжу, это все по душе? – мрачно спросила я. А потом вдруг обратила внимание, как она сегодня одета. На ней было черное платье – что само по себе было неудивительно, учитывая, как она любила этот цвет, вот только фасон был до того изысканный, что в таком впору было ехать на прием в какой-нибудь загородный клуб.

А ведь я просила Алису не давить на нее!

– Ты вовсе не обязана изменять своему… – начала было я, но сестра меня перебила.

– Меня подкупили. Обувью, – сообщила она и кивнула на дальнюю стенку, вдоль которой выстроилась длинная шеренга кожаных ботинок всевозможных оттенков фиолетового, синего и черного и разной высоты – по лодыжку, по икру, была даже пара ботфортов.

– А еще мрачными медальонами, – невозмутимо уточнила Либби. Она просто обожала украшения, выглядевшие так, будто в них поселился злой дух.

– То есть ты согласилась переодеться в обмен на пятнадцать пар ботинок и какие-то там мрачные висюльки? – переспросила я. Чувство было такое, словно меня предали.

– И за невероятно мягкие кожаные штаны! – уточнила Либби. – Честное слово, оно того стоило. Я такая же, как и прежде, разве что… помоднее. – Волосы у Либби по-прежнему оставались синими. Лак на ногтях – черным. И сейчас в фокусе внимания команды стилистов была вовсе не она.

– Начнем с волос, – объявил парень, окинув неодобрительным взглядом мои распущенные пряди. – Согласна? – спросил он у своей сестры.

Ответа не последовало, а все потому что девушка исчезла за одной из стоек. Слышно было, как цокают вешалки, передвигаемые ею с места на место.

– Волосы густые. Не волнистые, но и не прямые. Тут есть два важных условия, – проговорил этот рослый великан, куда больше похожий на нападающего в регби, чем на парикмахера. – Минимальная длина должна быть хотя бы на пару дюймов ниже подбородка, а ваш максимум – это середина спины. Мягкие волны тоже не повредят. – Он посмотрел на Либби. – Мой вам совет: если она захочет себе челку, сразу от нее отказывайтесь.

– Я об этом подумаю, – серьезно пообещала Либби. – Главное – чтобы волосы можно было собрать в хвост, иначе это просто мука.

– В хвост, – повторил великан и с осуждением посмотрел на меня. – Вы что, до того сильно ненавидите свои волосы, что готовы обречь их на страдания?

– Да нет. – Я пожала плечами. – Мне просто все равно.

– Это тоже ложь, – заявила девушка, появившаяся из-за стойки. В руках у нее было с полдюжины вешалок с одеждой, и она развесила их на соседней стойке лицом ко мне. В результате получилось три разных комплекта.

– Классика, – она кивнула на льдисто-голубую юбку и футболку с удлиненным рукавом. – Натурэль, – тут она перешла ко второму наряду – свободному, летящему платью в цветочек, на котором можно было насчитать по меньшей мере с десяток разных оттенков красного и розового. – Молодежный деловой с дерзкой изюминкой! – В последний комплект входила коричневая кожаная юбка – короче, чем все предыдущие, и, пожалуй, гораздо у́же. К ней в пару стилистка подобрала белую рубашку с высоким воротником и землисто-серый кардиган.

– Что вам больше по душе? – поинтересовался великан. Либби снова прыснула. Ей явно нравилось происходящее – пожалуй, даже слишком.

– Да все симпатичные, – заключила я и обвела внимательным взглядом платье в цветочек. – Только в этом, наверное, все будет чесаться.

У великана, похоже, начинала болеть голова.

– А у нас есть какие-нибудь кэжуал-комплекты? – спросил он у сестры, явно теряя терпение. Она удалилась и вскоре вернулась еще с тремя нарядами, которые повесила рядом с предыдущими. Черные легинсы, красная блузка и белый кардиган до колена оказались рядом с «классикой», цветочное безумие дополнила кружевная рубашка цвета морской волны и зеленые брюки чуть темнее, а рядом с кожаной юбкой повесили кашемировый свитер-оверсайз и рваные джинсы.

– Классика. Натурэль. Молодежный деловой, – снова перечислила девушка.

– Моя жизненная философия не приемлет цветные штаны, – сказала я. – Так что этот вариант отметаем.

– Да вы не на вещи по отдельности смотрите, – велел парень. – А на комплект в целом.

Закатывать глаза в ответ на реплику человека, который чуть ли не вдвое выше тебя, было бы рискованной тактикой.

Девушка направилась ко мне. Походка у нее была легкая, почти невесомая – казалось, она без труда может пройтись вот так по цветочной клумбе, не сломав ни одного стебелька.

– Понимаете, стиль в одежде, прическа – все это вовсе не глупости. Тут есть глубинный смысл. – Она кивнула на стойку рядом. – Это вовсе не просто вещи. А послание. Выбирая одежду, вы не просто выбираете, что надеть. А решаете, какую историю будет рассказывать ваш образ. Кто вы: юная, наивная особа? Как вы оденетесь, чтобы предстать перед миром чудес и роскоши: как человек, рожденный в нем, или же вам по душе ходить по грани – быть такой же, как остальные, и в то же время отличаться, казаться юной, но подчеркнуть стальной стержень?

– А зачем мне вообще рассказывать истории? – спросила я.

– Потому что если ты сама этого не сделаешь, инициативу перехватит кто-нибудь другой, – сообщил кто-то новый. Я обернулась и увидела на пороге Ксандра Хоторна с тарелкой сконов. – Наводить марафет – дело утомительное, все равно что архисложных роботов в свободное время конструировать; мало того, пробуждает зверский аппетит!

Я хотела было нахмуриться, но на Ксандра с его булочками невозможно было смотреть осуждающе.

– Да что ты вообще об этом знаешь, – проворчала я. – Будь я парнем, тут было бы всего две стойки с одеждой, и это максимум.

– А будь я белым, – многозначительно парировал Ксандр, – люди не видели бы во мне «лишь наполовину Хоторна». Скон?

Это замечание охладило мой пыл. Глупо с моей стороны было считать, будто Ксандр не знает, каково это – когда тебя осуждают или когда приходится играть по чужим правилам. Я невольно задумалась, каково ему было расти в этом доме. Расти Хоторном.

– А можно мне черничный? – попросила я в знак примирения.

Ксандр протянул мне лимонный.

– Не будем торопить события.

* * *

Без зубного скрипа не обошлось, и все же в итоге я выбрала третий вариант. Словосочетание «молодежный деловой» с самого начала вызывало тошноту, равно как и «дерзкая изюминка», но под конец дня у меня уже не осталось никаких сил округлять глаза в показном удивлении и притворяться невинной, да и потом, я подозревала, что от любых попыток вести себя так, будто я «своя» в этом мире богатых и успешных, меня будет мутить – если не физически, то душевно точно.

Волосы мне оставили длинными, но уложили их и завили щипцами в крупные волны. Я думала, что мне решат осветлить кончики, но стилисты пошли по другому пути – сделали мне едва заметные «перья» на тон темнее и насыщеннее, чем мой привычный пепельно-русый цвет. Потом придали бровям более четкую форму, но оставили их густыми. Я получила подробный инструктаж о важнейших аспектах ухода за лицом, а потом меня даже побрызгали автозагаром, но сам макияж свели к минимуму – выделили только глаза и губы, ничего больше. Глядя на свое отражение в зеркале, я была как никогда близка к тому, чтобы поверить, что девушке, смотрящей на меня, и впрямь место в этом доме.

– Что скажешь? – спросила я у Либби.

Она стояла у окна, а в спину ей бил солнечный свет. В руке она сжимала телефон, не сводя напряженного взгляда с экрана.

– Либ?

Она посмотрела на меня с испугом, точно олень на выскочившую на дорогу машину, – и я тут же узнала этот взгляд.

Дрейк. Он, видимо, ей написал. Неужели она решила ответить?

– Выглядишь превосходно! – искренне похвалила она меня, потому что всегда была со мной искренна. Искренна, честна и чересчур оптимистична.

Он ударил ее, напомнила я себе. Продал нас журналистам. Она ни за что не примет его обратно.

– Выглядишь великолепно, – шумно восхитился Ксандр. – А еще ты ни капли не похожа на роковую даму, которая могла бы соблазнить старика и обманом выманить у него миллиарды, это тебе только на руку.

– Александр, ты серьезно? – строго спросила Зара, без предупреждения вошедшая в комнату. – Никто ведь и не считает, что Эйвери соблазнила твоего дедушку.

Ее история – точнее, образ – была о любви к классике и ненависти к любым попыткам ее обдурить. Но я помнила, какой она была на пресс-конференции. И знала, что если отцовская репутация ее волнует, то на мою ей, мягко скажем, плевать. Чем хуже я выгляжу, тем лучше для нее. Во всяком случае, пока не изменятся правила игры.

– Эйвери, – обратилась ко мне Зара и холодно улыбнулась – под стать мрачным цветам своего наряда. – Можно вас на пару слов?

Глава 35

Когда мы остались наедине, Зара выдержала паузу, прежде чем заговорить. Но она затянулась настолько, что я решила первой прервать тишину.

– Вы разговаривали с юристами, – заметила я. Это было самое очевидное объяснение ее появлению.

– Все так, – безо всяких извинений ответила Зара. – А теперь вот хочу поговорить с вами. Уверена, вы простите меня за то, что я не сделала этого раньше. Как, наверное, нетрудно представить, случившееся нас немного шокировало.

Немного? Я усмехнулась и перешла прямо к делу, минуя ненужные любезности.

– Так вы ведь устроили целую пресс-конференцию, на которой убеждали журналистов, что ваш отец был не в себе, а меня подозревают в насилии над пожилым человеком.

Зара оперлась о столешницу антикварного стола – одной из немногих поверхностей в комнате, не усыпанной аксессуарами и не завешанной одеждой.

– Что ж, можете поблагодарить команду своих юристов за то, что поздновато донесли до вашего ведома некоторые нюансы – это можно было сделать раньше.

– Если я останусь ни с чем, вы тоже, – отрезала я. Вламываться ко мне и изворачиваться, лишь бы только не говорить правды, я ей не позволю.

– Выглядите… неплохо, – заметила Зара, сменив тему и окинув взглядом мой новый наряд. – Сама я подобрала бы для вас другой лук, но и этот смотрится прилично.

Прилично. С дерзкой изюминкой.

– Спасибо, – хмуро ответила я.

– Благодарить будете, когда я сделаю все, что смогу, чтобы только облегчить вам переход.

Я была не настолько наивна, чтобы поверить, что она вдруг внезапно ко мне оттаяла. Если она презирала меня раньше, то и теперь презрения в ней нисколько не поубавилось. Разница была только в том, что сейчас ей что-то было от меня нужно. Я рассудила, что, если занять выжидательную позицию, в конце концов она прямо мне скажет, чего хочет.

– Не знаю, рассказала ли вам об этом Алиса, но, помимо капитала моего отца, вы унаследовали право распоряжаться нашим семейным фондом, – сообщила Зара, проследила за моей реакцией и продолжила: – Это одна из крупнейших частных благотворительных организаций в стране. Мы ежегодно жертвуем свыше сотни миллионов долларов.

Сотня миллионов долларов. Нет, я никогда к этому не привыкну. В реальность таких огромных цифр просто невозможно поверить.

– Ежегодно? – потрясенно переспросила я.

Зара спокойно улыбнулась.

– Сложные проценты творят чудеса.

Сотня миллионов долларов ежегодно – и это только проценты! Причем речь идет о фонде, а не о личном состоянии Тобиаса Хоторна! Впервые за все время я всерьез озадачилась мысленными подсчетами. Даже если половину состояния пришлось бы отдать налоговикам, а мне дали бы лишь четырехпроцентную ставку, я все равно легко заработала бы почти миллиард долларов за год. Ничего для этого не делая. Так попросту не бывает.

– А на что фонд жертвует средства? – тихо спросила я.

Зара оттолкнулась от стола и начала ходить по комнате из угла в угол.

– Фонд Хоторна поддерживает детей и семьи, инициативы, связанные со здравоохранением, проекты, нацеленные на развитие науки и сплочение общества, и деятелей искусства.

К перечисленным категориям можно было отнести практически все что угодно. А значит, я в теории могу спонсировать кого и что хочу!

Могу изменить мир.

– Всю свою взрослую жизнь я занимаюсь делами фонда, – сообщила Зара, и на ее губах появилась натянутая улыбка. – Существуют организации, которые живут только за счет нашей помощи. И если уж вам так хочется заявить о себе, это можно сделать двумя путями: правильным и неправильным. – Она остановилась прямо передо мной. – Без меня вы не справитесь, Эйвери. Как бы мне ни хотелось умыть руки, я слишком долго и старательно трудилась над нашим фондом, чтобы теперь спокойно смотреть, как гибнет наше дело.

Я прислушивалась к ее словам, силясь угадать, о чем она предпочла умолчать.

– А фонд вам платит? – спросила я и принялась считать секунды до ее ответа, с которым Зара не спешила.

– Я получаю зарплату, соразмерную моим навыкам и вкладу в общее дело.

И хотя в глубине души меня так и подмывало сообщить ей, что ее услуги больше не потребуются, я сдержалась – не такой уж я импульсивный человек для таких поступков, да и жестокости мне недостает.

– Я тоже хочу участвовать в работе фонда, – сказала я. – И не просто на словах. Я хочу принимать решения.

Бездомные. Бедность. Домашнее насилие. Доступность профилактической медицины. На что бы я потратила сто миллионов долларов в год?

– Вы еще так молоды, – чуть ли не с грустью в голосе произнесла Зара, – и верите в то, что деньги – это лекарство от всех бед.

Сразу видно: сама она всю жизнь живет до того богато, что и представить себе не может, сколько проблем деньги и впрямь решают.

– Что ж, если вы всерьез хотите поучаствовать в работе фонда… – начала Зара без особого энтузиазма, точно ей кто-то предложил покопаться в мусорном баке или посверлить больной зуб, – я могу вас обучить всему необходимому. Встретимся в понедельник. После школы. В фонде, – распорядилась она, чеканя каждую фразу.

Не успела я спросить, где именно находится фонд, как дверь распахнулась. Рядом со мной остановился Орен. «Женская часть семьи в худшем случае подаст на вас в суд», – предупреждал он меня. Но теперь Зара знала, что устранить меня при помощи закона не получится.

И глава службы безопасности перестал считать, что я могу спокойно оставаться с ней наедине.

Глава 36

На следующий день – в воскресенье – Орен повез меня в контору «Макнамара, Ортега и Джонс» смотреть Красное Завещание.

– Эйвери! – Алиса встретила нас с Ореном в фойе. Здание могло похвастаться современной отделкой – здесь царствовал минимализм, а повсюду блестели хромированные поверхности. Помещение было просторное – тут легко могло бы уместиться с сотню юристов, но пока мы в сопровождении Алисы шли по фойе мимо стойки администратора и охраны к лифтам, мы не увидели ни души.

– Вы упомянули, что я – единственный клиент фирмы, – заметила я, когда лифт взмыл вверх. – А большая она вообще?

– У нас несколько подразделений, – деловито ответила Алиса. – Мистер Хоторн обладал разнообразным имуществом. И потому ему нужны были юристы с разной специализацией.

– А завещание, о котором я спрашивала, хранится тут? – уточнила я. В кармане у меня лежал подарок от Джеймсона – квадратик красной пленки, который мы нашли с внутренней стороны обложки «Фауста». Я рассказала ему, что поеду сюда, и он отдал мне пленку безо всяких вопросов, точно доверял мне сильнее, чем собственным братьям.

– Красное Завещание здесь, – подтвердила Алиса и повернулась к Орену. – Мы сегодня как, в большой компании? – уточнила она. – Под компанией она имела в виду папарацци. А «мы» подразумевало меня.

– Народ чуть-чуть схлынул, – рапортовал Орен. – Но велика вероятность, что у выхода соберется толпа, когда мы пойдем обратно.

Если удастся хотя бы день прожить без появления новых заголовков в духе «Самый богатый подросток в мире ставит юристов на уши», охотно сжую пару новых ботинок Либби.

На третьем этаже мы прошли мимо очередного поста охраны и наконец приблизились к угловому кабинету. Он был отделан, но пустовал, если не считать одного обстоятельства. Посередине стоял письменный стол красного дерева, а на нем лежало завещание. Когда я заметила его, Орен уже занял позицию у порога. Я направилась к столу, а Алиса осталась стоять, где стояла. Подобравшись ближе, я разглядела цвет шрифта.

Красный.

– Моему отцу велели поместить документ в эту комнату и показать его либо вам, либо внукам, если кто-нибудь вдруг начнет интересоваться, – сообщила Алиса.

Я обернулась к ней.

– Велели, – повторила я. – А кто? Тобиас Хоторн?

– Само собой.

– А Нэшу вы об этом рассказывали?

На лице Алисы проступила холодная мрачность.

– Я уже ничего ему не рассказываю. – Она строго посмотрела на меня. – Если вопросов больше нет, оставлю вас наедине с завещанием.

Алиса так ни разу и не спросила, для чего я вообще все это затеяла. Я дождалась, пока за мной не захлопнется дверь, и только потом села за стол. Достала из кармана пленку.

– Где есть воля, там есть и путь, – прошептала я, накладывая красный квадратик на первую страницу.

Я заскользила ацетатом по листу, и слова под ним начали исчезать. Красные чернила. Красная пленка. Все получилось в точности как предупреждали братья. Если все завещание написано красным, то под пленкой все слова до единого исчезнут, и ничего больше. Но если под красными чернилами прячутся другие, то все, что ими написано, останется зримым.

Я просмотрела распоряжения Тобиаса Хоторна в отношении Лафлинов, Орена, его тещи. Ничего. Добралась до пункта, где речь шла о Заре и Скай, провела по строкам пленкой, и они исчезли. Спустилась к следующему предложению.

«Моим внукам, Нэшу Уэстбруку Хоторну, Грэйсону Давенпорту Хоторну, Джеймсону Винчестеру Хоторну и Александру Блэквуду Хоторну…»

Я скользнула квадратом по странице – и слова снова пропали, но не все. Осталось четыре.

Уэстбрук.

Давенпорт.

Винчестер.

Блэквуд.

Впервые за все время я обратила внимание на то, что все четверо сыновей Скай носят ее фамилию, фамилию своего деда. Хоторны. А вот средние имена у них похожи на фамилии. Но чьи? Их отцов? Пока раздумывала над этим, я успела просмотреть остальную часть документа. В глубине души я допускала, что когда доберусь до своего имени, что-нибудь произойдет, но оно тоже исчезло, как и весь остальной текст – все, кроме средних имен внуков Хоторна.

– Уэстбрук. Давенпорт. Винчестер. Блэквуд, – повторила я вслух, чтобы лучше запомнить.

А потом написала Джеймсону, гадая, перешлет ли он эти новости Грэйсону.

Глава 37

– Куда бежим, детка? Где пожар?

Я уже вернулась в Дом Хоторнов и спешила на встречу с Джеймсоном, когда путь мне преградил еще один из братьев – Нэш.

– Эйвери только что ознакомилась с особой версией завещания, – сообщила Алиса, идущая следом. Не рассказывает она ничего своему бывшему, как же.

– Особой версией завещания? – переспросил он и посмотрел на меня. – Справедливо ли предположить, что это все как-то связано с той несусветной чушью, которую старик написал мне в письме?

– В письме… – повторила я, судорожно обдумывая услышанное. В принципе, ничего удивительного в этом не было. Как-никак, Грэйсону и Джеймсону Тобиас Хоторн оставил одинаковые подсказки. Выходит, и Нэшу тоже – а возможно, и Ксандру.

– Но не волнуйся, – протянул нараспев Нэш. – Я пас. Я ведь уже говорил, что деньги мне не нужны.

– На кону вовсе не деньги, – твердо сказала Алиса. – Завещание…

– …неизменно, – закончил за нее Нэш. – Кажется, я уже пару раз это слышал.

Алиса сощурилась.

– Слушатель из тебя всегда был неважный.

– Слушать и соглашаться – разные вещи, Ли-Ли, – парировал он. Это милое прозвище вкупе с дружелюбной улыбкой и не менее ласковым тоном мгновенно наполнили комнату напряжением.

– Мне пора, – сообщила Алиса и с молниеносной скоростью повернулась ко мне. – Если вам что-нибудь понадобится…

– …звоните, – закончила я за нее, гадая, насколько заметно было, как поползли вверх от изумления мои брови, когда я услышала их разговор.

Алиса захлопнула за собой дверь с оглушительным треском.

– Может, расскажешь, куда это ты так спешишь? – переспросил Нэш, когда мы остались наедине.

– Джеймсон попросил встретиться с ним в солярии.

Нэш выразительно вскинул бровь.

– А ты вообще в курсе, где этот самый солярий находится?

Только тут я поняла, что нет.

– Честно говоря, я даже не знаю, что это такое – солярий.

– Солярии переоценены, – заверил меня Нэш, пожав плечами, и скользнул по мне оценивающим взглядом. – Солнышко, скажи, а как люди обычно справляют дни рождения?

Вопрос был неожиданным. В нем явно таился подвох, но я все равно решила ответить:

– Ну не знаю… едят торт?

– У нас было так: каждый год в дни рождения старик звал нас к себе в кабинет, – поведал Нэш, глядя куда-то вдаль. – И каждый раз произносил одни и те же слова: Вкладывай. Развивай. Создавай. Выдавал нам по десять тысяч долларов, чтобы мы могли во что-нибудь их вложить. Можешь себе представить восьмилетнего мальчишку, который изучает курс акций и выбирает, какие бы прикупить? – Нэш хохотнул. – Потом нам надо было выбрать талант или интерес, который мы будем «развивать» в течение года – иностранный язык, какое-нибудь хобби, вид искусства или спорта. Денег не жалели ни на что. Если ты выбирал игру на фортепиано, то на следующий же день в доме появлялся рояль, тут же начинались частные уроки, а уже через полгода ты попадал в закулисье Карнеги-холла, где получал наставления от величайших мэтров.

– Это восхитительно! – воскликнула я, припоминая награды, увиденные в кабинете Тобиаса Хоторна.

Но вот во взгляде Нэша не читалось и капли восхищения.

– А еще каждый год старик устраивал нам проверки, – продолжил он ожесточившимся голосом. – Давал задания, которые надо было выполнить к следующему дню рождения. Например, что-нибудь изобрести, найти решение какой-то серьезной проблемы, создать шедевр музейного уровня. Что-нибудь в этом духе.

Мне вспомнились книги комиксов, висевшие в рамках на стене в кабинете.

– Звучит не так уж и страшно.

– В самом деле, – задумчиво проговорил Нэш. – Ладно, пойдем. – Он кивнул на соседний коридор. – Покажу тебе дорогу в солярий.

Он зашагал вперед, и мне пришлось догонять его чуть ли не бегом.

– Тебе Джеймсон рассказывал о том, как старик каждую неделю заставлял нас разгадывать загадки? – спросил он по пути.

– Ага, – подтвердила я. – Было такое.

– Временами в начале этой игры старик выкладывал перед нами несколько предметов, – продолжал Нэш. – Рыболовный крючок, ценник, стеклянную балерину, нож, – припомнил он и тряхнул головой. – Для того чтобы найти правильный ответ, надо было использовать их все, иначе пеняй на себя. – Он улыбнулся, но взгляд так и остался серьезным. – У меня как у самого старшего было преимущество. А Джейми с Грэем сперва объединялись против меня, а под конец начинали соперничать уже друг с другом.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила я. Нэш стал постепенно сбавлять шаг, казалось, еще немного – и он вовсе остановится. – Для чего мне это знать? – уточнила я, имея в виду и дни рождения, и подарки, и ожидания.

Ответил Нэш не сразу. Немного помолчав, он кивнул на соседний коридор.

– Тебе нужна последняя дверь справа. Солярий за ней.

– Спасибо, – сказала я и направилась к указанной двери. Но не успела я до нее добраться, как он проговорил мне вслед:

– Котик, тебе может показаться, что ты сама играешь в эту игру, но Джейми совсем иного мнения. – Голос у Нэша был мягкий, но смысл сказанных им слов хлестал, точно обух. – Никакие мы не нормальные. И местечко это безумное, а ты – никакой не игрок, девочка моя. Ты – стеклянная балерина – или нож.