Текст книги "Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

Соавторы: Донна Леон,Джулия Хиберлин,Фейт Мартин,Дэвид Хэндлер,Дейл Браун,Харуо Юки,Джереми Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 177 (всего у книги 327 страниц)

Глава 57

Япроснулась в темноте. Пол подо мной был холодный, каменный. Голова болела. Болело все тело – и тогда я вспомнила.

Ри. Кофе. Остальные, обмякшие на своих местах.

Я попыталась подняться на ноги, но безуспешно. Тело казалось тяжелым и онемевшим, словно руки и ноги принадлежали кому-то другому.

– Это пройдет.

Я резко повернула голову, всматриваясь в темноту в поисках источника голоса. Щелкнула зажигалка, а затем зажегся факел на стене.

Передо мной стояла Ри, и она выглядела совершенно так же, как раньше. Приземленная. Теплая.

– Вы одна из них? – Я хотела, чтобы это прозвучало как утверждение, но получился скорее вопрос.

– Я была в отставке. – Ри удостоила меня ответом. – Пока моего бывшего ученика не убили. – Она взглянула на меня. – Полагаю, благодарить за это нужно тебя.

– Вы завербовали Найтшейда.

Она фыркнула.

– Найтшейд. Мальчик всегда был себе на уме, но я была в долгу перед его дедушкой, и старик настоял, чтобы я выбрала его своим наследником.

– Вы были в долгу перед Малкольмом Лоуэллом. – Мысли крутились водоворотом. – Потому что это он обратил на вас внимание Мастеров.

Ри довольно улыбнулась.

– Тогда я была младше. Мой бесполезный муж бросил меня. Моя бесполезная дочь уже демонстрировала признаки того, что она дочь своего отца. Малкольм начал захаживать в закусочную. Никто не умел раскрывать секреты так, как он.

Секреты. Вроде того факта, что ты склонна к убийствам.

– Малкольм заметил что-то во мне, – тихо продолжила Ри. – Он спросил меня, что бы я сделала, если бы снова встретила отца Сары.

Человека, который бросил тебя одну, беременную.

– Вы бы убили его. – Чувства начали возвращаться в мое тело. Я отчетливо ощутила мир вокруг – грубый каменный пол, треск пламени, оковы на стене. – Он бросил вас, а люди, которые так поступают, заслуживают своей участи.

Ри нежно покачала головой:

– Ты всегда делала честь своей матери – умела читать людей.

Ты пыталась помочь моей маме, а она ушла. Она даже не попрощалась. Я вспомнила, что Майкл увидел в Ри, когда мы встретились с ней в первый раз. Он сказал, что Ри уважала мою маму, но увидел в ней также и гнев.

– Это вы предложили мою маму на роль Пифии? – спросила я. – Вы знали, что она одинока, что у нее нет никого, кроме меня. И у вас были по меньшей мере подозрения, что она сталкивалась с насилием.

Ри не ответила.

– Вы сказали мне, что все мы, каждый из нас, пожинаем то, что посеяли. Чтобы стать одним из Мастеров, вам пришлось убить девять человек. – Я помолчала, вспоминая портреты жертв на стене в Куантико. – Вы выбирали людей, которые этого заслуживают. Людей вроде вашего мужа. Людей, которые бросали других. – Не добившись реакции, я продолжила: – Жизнь полна утопающих, – сказала я, возвращая ей ее собственные слова. – Они готовы утопить вас, и они утопят – если вы не утопите их первыми.

На мгновение мне показалось, что Ри сорвется. Может быть, попытается ударить меня. Но она лишь закрыла глаза.

– Ты понятия не имеешь, как меняется мир после того, как ты видишь, как какой-то сукин сын, бросивший четверых детей, мешком падает на землю. Его глаза закатываются. Тело дергается в судорогах. Потом приходит боль. Он царапает себя, стены, пол – пока не сотрет до крови ноги. Пока не останется ничего, кроме боли.

Картина, которую описывала Ри, была мне знакома. Бо Донован умер от яда Найтшейда. Он царапал себя, пол…

Ты выбрала Найтшейда. Ты обучила его. У тебя талант к ядам. Все складывалось. Статистически яд – женское оружие. А когда посетители «Не-закусочной» начали задавать вопросы о семье Мэйсона Кайла, Ри заставила их замолчать одним словом. Хватит.

Я с трудом поднялась на ноги. Я была еще слаба – слишком слаба, чтобы быть для кого-то угрозой.

– Люди, которых вы убивали, заслуживали смерти, – сказала я, подыгрывая ей. – Но что насчет меня? Заслуживаю ли я этого?

Я хотела, чтобы она увидела во мне ребенка, которым я когда-то была – который был ей симпатичен.

– Я не бросаю людей, – продолжала я. – Это меня бросают. – Мой голос дрогнул. – А мои друзья, которые остались в закусочной? Они заслуживают смерти?

До этого момента я не позволяла себе даже подумать об этом. Не давала себе вспомнить Селин, обмякшую за столиком напротив меня. Майкла, и Лию, и Слоан, и Дина. Агента Стерлинг. Джуда.

Я смотрела на психопата напротив меня. Скажи мне, что они были без сознания. Скажи мне, что просто одурманила их. Скажи мне, что они живы.

– Ты приехала в Гейтер задавать вопросы, – с упреком сказала Ри. – Шаталась по городу со своими приятелями из ФБР, заставляла нас гадать, не завалялось ли в твоей голове какое-то воспоминание – какая-то зацепка, которая приведет тебя прямо к нашей двери. Ты нашла Малкольма. Это был вопрос времени – ты нашла бы и остальных.

– Мы все еще в Гейтере? – спросила я. – Или рядом?

Ри не ответила на вопрос.

– Некоторые хотели твоей смерти – хотели убить всех вас, – произнесла она вместо ответа. – Но другие предложили альтернативное решение.

Я вспомнила, что Найтшейд рассказывал мне про Пифию. Она судья и присяжные. Ее они пытали, очищая, чтобы она вынесла решение.

Снова. И снова. И снова.

Мама пыталась заставить меня уехать из Гейтера. Они сломали ее? Она велела им доставить меня сюда?

Звук открывающейся двери отвлек меня от этих мыслей. В дверях появился человек в капюшоне. Капюшон скрывал лицо, не давая разглядеть его черты.

– Я бы хотел поговорить с нашей гостьей.

Ри фыркнула. Она явно не слишком уважала человека в капюшоне. Их взаимодействие явно выдавало кое-что об их иерархии. Ты ветеран. Он – новичок, который лезет из кожи вон, впервые в настоящем деле.

Я перевела внимание с Ри на человека в капюшоне. Ты молод, ты здесь недавно. Она Мастер, а ты нет – пока еще нет.

Я смотрела на человека, который убил мою кузину. На человека, который убил Тори и Брайс. И в нем было что-то знакомое, я где-то слышала его голос…

– Однажды я сказал тебе, – проговорил человек в капюшоне, – что, если достаточно долго вглядываться в бездну, бездна посмотрит в тебя.

– Фридрих Ницше. – Я узнала цитату – и театральную, наигранную подачу. – Джефф, ассистент преподавателя?

Я пересекалась с ним, когда мы расследовали дело Реддинга, когда, после того как на кампусе убили девушку, он пытался произвести на меня впечатление, демонстрируя свои «обширные» познания о серийных убийцах. Я провела вечер в пустом лекционном зале с этим типом, Майклом и Брайс.

– Джеффри, – резко поправил он и отбросил назад капюшон. – А тебя зовут не Вероника.

В прошлый раз я назвалась ему придуманным именем.

– Серьезно? – сказала я. – Ты считаешь, нам сейчас это нужно обсуждать?

При прошлой встрече я определила Джеффри как человека, у которого эмпатии не хватает, а самодовольства в избытке, – но он не был похож на убийцу. Тогда ты не был таким. Ты даже не был учеником. Смерть была для тебя игрой. Абстракцией.

Как Мастера нашли его?

– Ты спрашиваешь себя, как могла настолько во мне ошибаться, – насмешливо произнес Джеффри. – Я все знаю о тебе, Кассандра Хоббс. Я знаю, что ты расследовала дело Дэниела Реддинга. Я знаю, что ты помогла поймать его учеников. – Он криво улыбнулся. – Но меня ты не поймала.

Ты убил Брайс – она всегда тебя бесила. Потом Пифия нашептала тебе на ухо что-то. Она распалила твое эго? Намекнула тебе, кого убить? Это она была бездной, которая посмотрела в тебя в ответ?

Я шагнула вперед, чувствуя, что ноги держат меня уже лучше.

– Ты сжег этих девушек. – Мой голос звучал зачарованно, я подыгрывала его эго так же, как мама. – Ты подвесил их, и сжег, и не оставил никаких следов. – Я смотрела на него, вглядывалась в него. – Тебе нужно девять, но ты выберешь их сам? – Мой голос звучал тихо, страстно. Я подошла к нему еще ближе. – Ты станешь легендой.

– Хватит, – перебила Ри. Она встала между Джеффри и мной. – Она тебе подыгрывает, – сообщила она ему. – И у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы стоять тут и смотреть.

Джеффри прищурился. Он опустил руки вдоль тела. В следующую секунду он уже протянул руку за факелом.

– Дай мне испытать ее, – сказал он. – Я хочу очистить ее, медленно, всю.

Пламя замерцало. Ты хочешь сжечь меня. Ты хочешь смотреть, как я кричу.

– Нет, – сказала Ри. – Твое время наступит – после твоего девятого убийства и ни секундой раньше. – Она достала что-то из кармана – маленькую круглую баночку, не больше бальзама для губ. – Со временем, – сказала она, откручивая крышку, – у человека вырабатывается иммунитет к ядам.

Она зачерпнула пальцем бесцветную пасту.

Я вспомнила Бо, который умер, крича, и все, что Джуд рассказывал мне о любимом яде Найтшейда. Нет противоядия. Мучительно. Смертельно.

Ри взяла меня за подбородок. Сжав пальцы, словно стальные тиски, заставила меня повернуть голову набок.

Я попыталась сопротивляться – слишком поздно. Я пыталась оттолкнуть ее руки – безуспешно.

Она намазала этой пастой мою шею.

Некоторые яды не обязательно принимать внутрь. Сердце гулко билось в груди. Некоторые яды впитываются через кожу.

Ри отпустила меня и отошла назад. Сначала я ничего не чувствовала. А потом мир вокруг взорвался болью.

Глава 58

Мое тело горело. Каждый нерв, каждый сантиметр кожи, даже кровь в моих венах кипела.

На полу. Судороги. Господи, помоги…

Кто-нибудь, помогите…

Мои собственные пальцы вцепились в горло. На каком-то уровне я осознавала, что раздираю свою плоть. На каком-то уровне я понимала, что у меня идет кровь.

На каком-то уровне я слышала крики.

Горло сжалось, и я не могла дышать. Я задыхалась, и мне было все равно, потому что не было ничего, кроме боли, – я состояла из боли.

Какая-то часть меня слышала звук шагов.

Какая-то часть меня слышала, как кто-то окликает меня по имени.

Какая-то часть ощутила, как кто-то поднимает меня.

Но не было ничего… внутри меня не было ничего…

Кроме боли.

* * *

Мне снилось, что я танцую на снегу. Мама танцевала рядом, запрокинув голову, и высунула язык, чтобы поймать снежинку.

Картина сменилась. Теперь я стояла у края сцены, пока мама выступала. Я увидела среди зрителей старика.

Малкольм Лоуэлл.

Потом снова мы с мамой танцуем на снегу.

Танцуем.

Танцуем.

Всегда и вечно. Что бы ни случилось.

Я очнулась, услышав писк. Я лежала на чем-то мягком. Я заставила себя открыть глаза и вспомнила…

Яд.

Боль.

Звук шагов.

– Осторожней.

Я повернула голову на голос, приподняться не было сил. Я была в больнице. Рядом со мной монитор попискивал, отслеживая биение моего сердца.

– Ты была без сознания два дня. – Рядом с кроватью сидел директор Стерлинг. – Мы не знали, выберешься ли ты.

Мы. Я вспомнила звук шагов. Я вспомнила, как кто-то окликал меня по имени.

– Агент Стерлинг? – спросила я. – Джуд. Дин и остальные…

– Они в порядке, – заверил меня агент Стерлинг. – И ты тоже.

Я вспомнила яд. Вспомнила, как задыхалась. Вспомнила боль.

– Как? – спросила я. Прикрытое одеялом тело пронизала дрожь.

– Есть противоядие. – Директор Стерлинг ответил коротко и по делу. – Период, в течение которого его можно применить, короткий, но ты быстро восстановишься.

Я хотела спросить, откуда они взяли противоядие. Хотела спросить, как они нашли меня. Но больше всего я хотела увидеть остальных. Дина, и Лию, и Майкла, и Слоан.

Директор Стерлинг протянул мне какой-то небольшой предмет. Я тут же узнала его – следящее устройство, которое дала мне агент Стерлинг.

– На этот раз моя дочь проявила достаточно предусмотрительности и активировала его. – Он помолчал.

Почему-то у меня перехватило дыхание.

– Какая жалость, – тихо продолжил директор, крутя в руке устройство, – что следящая программа, которая привела бы ФБР сюда, была взломана.

По спине пробежал холодок.

– Дин, – вдруг сказала я. – Если он знал, где я, если бы они нашли меня…

– Он был бы здесь? – предположил директор Стерлинг. – Учитывая, что я знаю об отпрыске Реддинга, я склонен согласиться.

Я дернулась вперед и поморщилась, ощутив, как что-то впивается в мои запястья. Я опустила взгляд.

Наручники.

Кто-то взломал следящую программу. Кто-то приковал меня к этой кровати. Я подняла взгляд на директора.

– Это не больница, – сказала я, ощущая, как сердце бьется у самого горла.

– Нет, – ответил он. – Не больница.

– К яду Мастеров есть противоядие, – повторила я то, что директор Стерлинг сообщил мне раньше, и ощутила, как сдавило грудь. – Но у ФБР его нет.

– Нет, – повторил он. – Нету.

Яд, который Мастера использовали, чтобы убивать, был уникальным. Мне много раз говорили, что от него нет спасения.

Потому что противоядие есть только у Мастеров.

Я снова вспомнила комнату с цепями на стене, яд, боль. Я слышала шаги. Слышала, как кто-то окликал меня по имени.

– Для некоторых из нас, – произнес директор тихо и спокойно, – главное всегда заключалось не в убийстве. Для некоторых из нас главное – власть.

Есть семь Мастеров. И один из них – директор ФБР.

Отец агента Стерлинг встал и посмотрел на меня.

– Представь сообщество, более могущественное и более сплоченное, чем все, что ты могла бы вообразить. Представь самых выдающихся людей планеты, которые принесли клятву друг другу и общему делу. Представь, какой уровень лояльности вырастает из осознания, что если падет один из вас, то падут все. Представь, каково это – знать, что, если ты докажешь, что достоин, мир будет принадлежать тебе.

– Как долго? – спросила я директора. Как долго вы были одним из них?

– Я был молод, – сказал он. – И амбициозен. И посмотри, как высоко я забрался. – Он раскинул руки, словно показывая на ФБР, на всю ту власть, которой он обладал как глава Бюро.

– Мастера занимают свое место двадцать один год, – сказала я. Мой голос звучал хрипло – от криков, от надежд, от понимания, что все станет только хуже.

– Мое время как активного участника подходило к концу, – признал директор Стерлинг. – Но Пифия очень своевременно перерезала горло моего последователя. – Он достал нож из кармана пиджака. – Не то чтобы я был против. Некоторые привилегии достаются только тем, кто занимает свое место за столом. – Он поднял нож, поднес его к моему лицу. Я ожидала боли, но ее не было. Вместо этого он второй рукой мягко погладил меня по щеке. – А некоторые другие привилегии доступны и почетным членам.

Я содрогнулась от его прикосновения.

– Скарлетт Хокинс. – Я сопротивлялась единственным доступным мне способом – скованная наручниками, под угрозой ножа. – Вы знали, что ее убил один из ваших собратьев.

Директор крепче сжал рукоять ножа.

– Скарлетт не должна была оказаться в числе жертв.

– Ее убил Найтшейд, – возразила я. – Ему было все равно, что она – одна из ваших людей.

Директор Стерлинг наклонил лезвие и коснулся им кожи под моим подбородком, слегка нажал, так что выступила кровь.

– Я сообщил им о своем недовольстве – и тогда, и потом… снова.

Он опустил нож. Я чувствовала, как кровь стекает по шее.

– Вы убили Найтшейда, – сказала я, осознавая, что случилось на самом деле. – Вы как-то прошли мимо охраны…

– Я назначил эту охрану, – поправил меня директор, и его глаза сверкнули. – Я установил порядок смен. Я отвечал за перевозку заключенного.

Я видела то, что должна была увидеть раньше, – и то, какой уровень доступа у него был, и то, что, как только мы добились прорыва в нашем расследовании, он отправил нас гоняться за несуществующим преступником и разыскивать Селин.

– Вы знали, где держат Лаурель, – срывающимся голосом сказала я.

– Ребенок снова в надежных руках.

Я вспомнила, каким взглядом Лаурель смотрела на цепи качелей. Вспомнила, с какой интонацией она произносила слово «кровь».

– Вы чудовище. – Это слово сорвалось с моих уст. – Все это время вы обращались с Дином, словно он недостоин называться человеком из-за того, что совершил его отец, и все это время вы сами были еще хуже.

– Все это время я был лучше. – Директор Стерлинг резко наклонился вперед, и его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. – Дэниел Реддинг был любителем, который считал себя настоящим художником. А его сын посмел коснуться моей дочери.

Покажите свои карты, Директор. Покажите свои слабости.

Я отчетливо заметила момент, когда он осознал мою стратегию. Его взгляд стал холодным, оценивающим, и он отклонился назад.

– Знаешь, я смотрел запись твоей беседы с Реддингом. – Он дал мне осмыслить эти слова. – Он был прав. Твоя мать действительно из тех людей, которых можно выковать в огне. – Он встал и направился к двери. – В ней есть все, на что мы только могли надеяться, – и намного больше.

Ты

Кэсси здесь. Она у них. Это едва ли удивительно. Это ты озвучила решение, это ты сказала Мастеру ядов забрать Кэсси и позволить директору ФБР использовать свои ресурсы, чтобы отправить остальных по ложному следу – далеко, далеко от вас.

– Не то чтобы я хочу ее убить, – шепчешь ты, пока Лорелея слабо пытается вернуть контроль. – Но если стоит выбор, она или мы…

Дверь открывается. Входит Девять. Малкольм. Он смотрит на тебя, потом бросает взгляд на Лаурель, которая спит в уголке. Ребенок, рожденный, чтобы заменить его. Он предпочел бы увидеть ее мертвой.

– Первое испытание настанет, когда ей будет шесть, – произносит старик, и его голос пугающе спокоен. – Это будет котенок, а может, щенок. Ей нужно будет сделать все медленно. Когда ей будет девять, это будет проститутка, связанная и прикованная к каменному столу. А когда ей исполнится двенадцать… – На мгновение он переводит взгляд с Лаурель на меня. – Мы привяжем к столу тебя.

Ты читаешь между строк.

– Ты убил собственную мать.

– И забальзамировал ее тело, так чтобы она могла сидеть за столом еще многие десятилетия, идеально сохранившаяся. – Он качает головой. – В конечном итоге ее заменили. Одна женщина за другой, один ребенок за другим, и все оказывались недостойны.

Ты ощущаешь, как кровь шумно течет по венам, и вспоминаешь, что ты чувствовала, когда вонзила нож в плоть Пяти.

Ты достойна.

– С тех пор как ты была испытана, прошло много времени, – продолжает Девять. – Тебе не кажется, что в самой природе этого испытания есть что-то поэтическое?

Он думает, ты Лорелея.

Он думает, Кэсси твоя дочь.

Он думает, есть вещи, на которые ты не пойдешь, чтобы выжить.

Глава 59

Чьи-то руки грубо схватили меня, и мне на голову набросили мешок. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как директор оставил меня в этой комнате, и кто эти люди, которые только что вошли. Я услышала, как отстегивают наручники, а затем меня рывком заставили подняться на ноги.

«Вот и все», – подумала я, не зная, куда они ведут меня и что может меня ждать.

Я услышала скрежет металла. Дверь?

Чья-то рука толкнула меня в спину, заставляя двигаться вперед – так сильно, что я упала. Ноги ударились о землю первыми, и я успела выбросить руки вперед, прежде чем ударилась лицом. Ладони ощутили текстуру поверхности – песок, – а потом с моей головы сорвали мешок.

Я заморгала от ослепительного света. Глаза медленно привыкали, и к тому моменту, как я начала различать мир вокруг, люди, которые привели меня сюда, уже исчезли. Я повернулась и увидела, как у меня за спиной закрывались металлические ворота.

Я заперта.

Где? Я заставила себя сосредоточиться. Я по-прежнему в помещении, но пол засыпан песком, и он горячий, почти невыносимо, словно солнце пустыни день за днем прогревало его. Потолок над головой – высокий каменный купол, и я вижу на нем знакомый символ.

Семь кругов вокруг креста.

Помещение круглое, в стены вделаны каменные скамьи, с которых открывается вид на песчаную яму внизу.

«Не яму, – понимаю я. – Это арена».

И тогда я поняла. Ты отравил меня. Ты исцелил меня. Из глубин памяти поднимались слова, которые Найтшейд произнес много недель назад. Он сказал мне, что все мы делаем выбор. Он сказал мне, что Пифия выбирает жить.

Может быть, однажды этот выбор будет твоим, Кассандра.

Мастера похищали женщин – женщин, переживших травмы, женщин, которых можно было превратить во что-то новое. Они подводили своих пленниц к грани смерти, достаточно близко, чтобы они ощутили ее вкус, и тогда…

Из тени вышла фигура. Я осмотрелась и увидела семь видов оружия, выложенных вдоль стены у меня за спиной.

Семь Мастеров. Семь способов убивать.

Фигура по другую сторону арены сделала шаг вперед, затем еще один. Я увидела, как фигуры в капюшонах заполняют сиденья над нами, но я могла думать только об одном: если они привели меня сюда, чтобы я схватилась с Пифией, значит, женщину, которая идет сейчас ко мне, я знаю очень хорошо.

Капюшон скрывал ее лицо, но, когда я поднялась и шагнула к ней, словно мотылек, которого тянет к пламени, она опустила его.

Ее лицо изменилось за прошедшие шесть лет. Она не постарела, но стала более худой и бледной, и черты лица были будто высечены из камня. Кожа стала фарфоровой, глаза – невозможно большими.

Она оставалась самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо видела.

– Мама. – Слова вырвались из моего горла. В одну секунду я делала неуверенный шаг вперед, а в следующую пространство между нами исчезло.

– Кэсси. – Ее голос стал ниже, чем я помнила, более хриплым, и, когда она обняла меня, я осознала, что кожа на ее лице выглядела гладкой отчасти из-за контраста.

Ее тело покрывали неровные, извивающиеся шрамы.

Семь дней, семь видов боли. Я всхлипнула. Мама прижала меня к себе, положила мою голову себе на плечо. Прижала губы к моему виску.

– Ты не должна была здесь оказаться, – сказала она.

– Я должна была тебя найти. Как только я поняла, что ты жива, как только я поняла, что ты у них, – я не могла перестать искать. Я бы никогда не остановилась.

– Я знаю.

В тоне мамы было что-то, что напомнило мне – за нами наблюдают. Взглянув ей за спину, я увидела Мастеров – шестерых мужчин и одну женщину, – которые сидели в ряд. Директор Стерлинг. Ри. Я попыталась запомнить другие лица, но взгляд невольно обратился выше.

Над остальными восседал Малкольм Лоуэлл, пристально глядя на меня.

Девять – величайший среди нас, мост между поколениями…

– Нужно убираться отсюда. – Я старалась говорить тихо. – Нужно…

– Мы не можем, – сказала мама. – Нет пути отсюда, Кэсси. Не для нас.

Я попыталась отстраниться, чтобы увидеть ее лицо, но ее руки сжали меня крепче, удерживая вблизи.

Крепко.

Ри, сидевшая на трибунах, поймала мой взгляд и кивком показала мне на дальнюю стену. Как и у стены за спиной, вдоль нее лежало оружие.

Шесть видов оружия. Не семь. Шесть.

– Где нож? – сдавленно произнесла я. – Мам…

Рука, которая мгновение назад гладила мои волосы, крепко схватила их. Дернула мою голову в сторону.

– Мама…

Она подняла нож, поднося его к моему горлу.

– Ничего личного. Или ты, или я.

Меня много раз предупреждали, что мама может оказаться не такой, какой я ее помню.

– Ты не хочешь делать это, – дрожащим голосом произнесла я.

– Но в этом-то все и дело, – прошептала она, глядя на меня горящими глазами. – Хочу.